Опасный пациент

Росс отчаянно замахала руками. Почувствовала, как пальцы наткнулись на ручку посудомоечной машины, на ручки плиты. Кухонные машины!

Перед глазами все позеленело. Большие синие круги наплывали один на другой. Она умрет в собственной кухне…

Кухня. Кухня. «Опасности кухни». И уже теряя сознание, она в какое-то мгновение поняла… Микроволновая печь!

Она уже ничего не видела. Все вокруг обратилось в неровное зеленое поле. Пальцы чувствовали металлическую окантовку печи, стеклянную дверцу, потом вверх… вверх… выключатель, рычажки. Она повернула круглый диск…

Бенсон вскрикнул.

Кольцо, сдавливающее ее шею, распалось. Она сползла на пол. Бенсон истошно кричал. Это были ужасные вопли страдания. К ней медленно вернулось зрение, и она увидела его. Он стоял над ней, обхватив голову руками. И кричал.

Он не обращал внимания на лежащую на полу женщину. Он извивался и сгибался, держась за виски, и выл точно раненый зверь. Потом, крича, бросился прочь из кухни.

И тут сознание покинуло ее.

9

Синяки начали проступать — длинные фиолетово-синие и красные кровоподтеки на обеих сторонах шеи. Она осторожно дотронулась до них, глядя в зеркало.

— Когда он ушел? — спросил Андерс. Он стоял в дверях ванной и смотрел на нее.

— Не знаю. Примерно когда я потеряла сознание.

Он оглянулся в сторону гостиной.

— Там такой беспорядок.

— Могу себе представить.

— Почему он напал на вас?

— У него был припадок.

— Но вы же его врач…

— Это не имеет значения. Когда у него припадок, он теряет над собой контроль. Полностью. Во время припадка он может убить собственного ребенка. Такие случаи известны.

Андерс недоверчиво нахмурился. Она могла представить себе, какие мысли его сейчас обуревают. Пока сам своими глазами не увидишь припадок психомоторного эпилептика, трудно вообразить себе и понять беспричинно жестокое нападение. Это целиком выходит за все рамки норм человеческого поведения. Это не похоже ни на что. Тут невозможно найти никаких аналогий.

— Ммм, — произнес Андерс наконец. — Но он вас не убил.

Не совсем, подумала она и потрогала синяки. Через несколько часов синяки приобретут еще более ужасный вид. Что же с ними делать? Запудрить? Замазать тоном? Но у нее нет пудры. Может, надеть свитер с высокой горловиной?

— Нет, он меня не убил. Но мог бы.

— А что случилось?

— Я включила СВЧ.

— Это что — средство против эпилепсии?

— Едва ли. Но волны высокой частоты оказали воздействие на подкожную электронику Бенсона. Микроволновое излучение нарушает работу электронных биостимуляторов. Это, кстати, большая проблема для тех, кому вживляют сердечные стимуляторы. «Опасности кухни». На эту тему в последнее время опубликовано много статей.

— Ясно.

Андерс отправился в гостиную сделать несколько звонков. Росс пошла одеваться. Она выбрала черную водолазку и серую юбку и, одевшись, осмотрела себя в зеркале. Синяков не было видно. Потом она отметила про себя странное сочетание цветов — черный и серый. Не ее цвета. Слишком мрачно. Слишком холодно. Цвет смерти. Она решила было переодеться, но передумала.

Она услышала голос Андерса: он в гостиной разговаривал по телефону. Она пошла на кухню чего-нибудь выпить — не кофе. Ей захотелось виски со льдом. Наливая виски в стакан, она увидела глубокие царапины на столе, оставленные ее ногтями. Взглянула на свои ногти. Три сломаны. Раньше она этого не заметила.

Она положила в стакан лед и пошла в гостиную.

— Да, — говорил Андерс в трубку. — Да, я понимаю… Ни малейшего представления. Мы попытаемся. — Наступила пауза.

Она подошла к разбитому окну и выглянула на улицу. Солнце было в зените, освещая темную полоску коричневатой воздушной пелены, висящей над зданиями. И в самом деле: смертоносное местечко, подумала она. Лучше бы переселиться поближе к пляжу, где воздух чище.

— Но послушайте! — злобно произнес Андерс. — Ничего бы этого не случилось, если бы вы поставили охрану перед входом в больницу. Так что лучше подумайте об этом.

Росс услышала, как бросили трубку на рычаг. Она повернулась.

— Сволочи! — сказал Андерс. — У всех свои политические игры.

— Даже в полицейском управлении?

— Особенно в полицейском управлении! Стоит только случиться неприятности, как тут же начинают искать, на кого бы все свалить.

— Они хотят все свалить на вас?

— Они пока что только примериваются — достаточно ли высокая у меня должность.

Она понимающе кивнула и стала думать, что сейчас происходит в больнице. Наверное, примерно то же самое. Больнице необходимо сохранить свое реноме. Все, наверное, с ног сбились: директор боится потерять с трудом выбитые фонды. Да, на кого-то обязательно все свалят. Макферсон — слишком большая фигура. Она и Моррис — мелюзга. Наверное, козлом отпущения окажется Эллис — он же ассистент-профессор. Выгнать ассистент-профессора — это значит уволить временно нанятого сотрудника, который плохо ладил с коллективом, оказался неуживчивым, вспыльчивым, склочным, недоброжелательным, слишком много о себе возомнившим. Куда лучше, чем увольнять профессора — тут без скандала не обойдется. И это увольнение может бросить тень на тех, кто решал давать ему полную ставку.

Да, скорее всего Эллис. Интересно, он сам-то это понимает? Он совсем недавно купил новый дом в Брентвуде. Он им очень гордился. Пригласил всех сотрудников Центра на новоселье… Росс смотрела через разбитое стекло на город.

— Слушайте, а какая связь между эпилепсией и сердечными стимуляторами?

— Никакой — кроме того, что у Бенсона мозговой стимулятор, очень похожий на сердечный.

Андерс раскрыл свою записную книжку.

— Начните лучше с самого начала и не торопитесь.

— Хорошо. — Она поставила стакан с виски на столик. — Только позвольте я сначала позвоню.

Андерс кивнул, сел и ждал, пока она звонила Макферсону. Потом, стараясь оставаться спокойной, она посвятила полицейского во все известные ей подробности истории Бенсона.

10

Макферсон положил трубку и посмотрел на утреннее солнце в окне. Солнце было уже не бледным и холодным. Теплое, почти жаркое утреннее солнце.

— Это звонила Росс, — сказал он.

Моррис кивнул.

— И что?

— Бенсон приходил к ней домой. Но она его упустила.

Моррис вздохнул.

— Похоже, нам сегодня не везет, — сказал Макферсон.

Он покачал головой, не сводя глаз с солнца.

— Я не верю в удачу. — Он повернулся к Моррису. — А вы?

Моррис вымотался за эту ночь. Он не слушал.

— Что, простите?

— Вы верите в удачу?

— Конечно. Все хирурги верят в удачу.

— Я не верю в удачу, — повторил Макферсон. — И никогда не верил. Я всегда верил в планирование. — Он махнул рукой на висящие по стенам графики, чертежи и умолк, уставившись на них.

Графики были вычерчены на больших листах — сложная вязь разноцветных линий. Это были графики с прогнозом на далекую перспективу: на диаграммах оставались свободные поля для нанесения данных о результатах будущих исследований. Он очень гордился этими диаграммами. Так, еще в 1967 году он изучил возможности трех областей — диагностической концептуализации, хирургической технологии и микроэлектроники — и пришел к выводу, что вскоре они должны соединиться в единую методологию, которая к июлю 1971 года позволит оперировать психомоторных эпилептиков. Центр опередил его прогноз на четыре месяца, но все равно расчеты оказались поразительно верными.

— Поразительно верными! — сказал он вслух.

— А? — отозвался Моррис.

Макферсон покачал головой.

— Вы устали?

— Да.

— Все мы устали. А где Эллис?

— Варит кофе.

Макферсон кивнул. Кофе — это хорошо. Он потер глаза. Интересно, удастся ли ему наконец поспать? Но до этого еще далеко — он ляжет не раньше, чем найдут и вернут Бенсона. А на это может уйти много часов. Может быть, весь день.

Он снова взглянул на графики. Как же все шло хорошо. Имплантация электродов в мозг осуществлена на четыре месяца раньше намеченного срока! Компьютерная стимуляция поведения с опережением почти на девять месяцев! Но это тоже порождало свои проблемы. Программы «Джордж» и «Марта» вели себя беспорядочно. А «Форма Кью»?

Он помотал головой. Теперь «Форму Кью», может быть, вообще не удастся запустить, а ведь это его любимый проект. На перспективном графике опытная проверка «Формы Кью» намечена на 1979 год, с применением на человеке — начиная с 1986 года. В 1986 году ему будет семьдесят пять — если он вообще будет жив, — но его это не беспокоило. Главный интерес для него представляла сама идея.

«Форма Кью» была логическим продолжением всей научной работы Центра нейропсихиатрических исследований. Она началась как проект под названием «Формы Кихотика» — настолько невероятной она тогда представлялась. Но Макферсон был уверен, что все получится, потому что проект был необходим. Во-первых, речь шла о размерах, во-вторых, о расходах.

Современный компьютер — скажем, «Ай-Би-Эм» третьего поколения — стоит несколько миллионов долларов. Он пожирает огромное количество энергии, для него требуется много места. И тем не менее даже самый большой компьютер имеет такое же количество цепей, как мозг муравья. Компьютер, аналогичный по своим способностям человеческому мозгу, будет напоминать небоскреб. А энергии ему потребуется столько же, сколько городу с полумиллионным населением.

Разумеется, никто никогда не стал бы даже пытаться строить такую махину, используя современные компьютерные технологии. Необходимо найти принципиально новую методологию — а у Макферсона не было ни малейшего сомнения, что такие методологии должны существовать. Живые ткани!

В теории все было довольно просто. Компьютер, как и человеческий мозг, состоит из функциональных элементов — крохотных клеток разного вида. С течением времени размеры этих элементов существенно уменьшались. И они будут продолжать уменьшаться по мере дальнейшего развития микроэлектронных технологий. Также снизится и количество потребляемой энергии.

Но отдельные элементы никогда не станут столь же маленькими, как и нервные клетки-нейроны. В одном кубическом дюйме укладывается миллиард нервных клеток. Ни один способ миниатюризации, изобретенный человеком, не достигнет подобной экономии пространства. И никакой человеческий мозг не сконструирует элемент, который будет поглощать столь же мало энергии, как нейрон.

Вывод: создавать компьютеры надо с помощью нейронов. Уже возможно выращивать изолированные нейроны в тканевых культурах. Уже возможно искусственно изменять их функции. А в будущем станет возможно культивировать их в соответствии с конкретными потребностями и добиваться их соединения особым образом — по мере необходимости.

А когда это произойдет, можно будет сконструировать компьютер объемом, скажем, в шесть кубических футов, в котором разместятся миллиарды нервных клеток. На питание такого компьютера будет затрачиваться незначительное количество энергии. Тепловой выброс и отходы его деятельности можно будет утилизовать. И это будет наиболее разумным существом на всей планете.

«Форма Кью»!

В ряде лабораторий и правительственных научных центрах по всей стране уже давно велись предварительные исследования. И немалые средства уже вложены. И прогресс был налицо.

Но для Макферсона манящей перспективой было не столько создание суперразумного органического компьютера. Это было всего только побочным продуктом. Что в действительности было чрезвычайно интересно, так это идея органического протеза человеческого мозга.

Ибо как только вы создали органический компьютер — компьютер, состоящий из живых клеток и берущий свою энергию из обогащенной кислородом и питательными веществами крови, — тогда можно трансплантировать этот компьютер в человеческий организм. И можно получить человека, имеющего двойной мозг.

На что это будет похоже? Макферсон и сам не мог этого представить. Тут возникали бесчисленные проблемы, конечно. Проблемы взаимосвязи, взаимосовместимости, местоположения, а также чисто философская проблема состязания между старым биологическим мозгом и трансплантантом. Но до 1986 года было еще много времени, чтобы решить все эти проблемы. В конце концов, в 1950 году большинство людей осмеивали идею космического путешествия на Луну.

«Форма Кью». Пока это только мечта, но при должном финансировании она осуществится. А он был убежден, что осуществится. Пока Бенсон не сбежал из больницы. Это происшествие сразу резко изменило все.

Дверь приоткрылась, и показалась голова Эллиса.

— Хотите кофе?

— Да, — ответил Макферсон и взглянул на Морриса.

— Нет, — сказал Моррис и встал. — Пойду-ка прослушаю еще раз кое-какие собеседования Бенсона.

— Хорошая мысль, — сказал Макферсон, хотя вовсе так не считал. Он понял, что Моррису просто надо себя чем-то занять, надо что-то делать — хоть что-нибудь, лишь бы не заснуть.

Моррис вышел. Эллис тоже ушел, и Макферсон остался наедине со своими графиками и мыслями.

11

Росс закончила беседу с Андерсом к полудню. Она очень устала. От виски она немного успокоилась, но усталость только усилилась. К концу их беседы она уже с трудом подыскивала слова, теряла нить разговора, то и дело поправлялась, потому что произносила вовсе не то, что хотела сказать. До сих пор она никогда еще в жизни не чувствовала такой усталости, как сейчас.

Андерс же, напротив, слушал ее с величайшим вниманием.

— Где, как вы думаете, сейчас может находиться Бенсон? Куда он мог пойти?

Она покачала головой.

— Трудно сказать. Сейчас после перенесенного припадка он в постиктальном состоянии, как мы говорим, и предсказать его поведение невозможно.

— Но вы же его психиатр, — настаивал Андерс. — Вам должно быть многое о нем известно. Неужели вы не можете предположить, куда бы он мог пойти? Как он будет себя вести?

— Нет. — Боже, как же она устала! Неужели он не может понять? — Бенсон находится в ненормальном состоянии. Он почти психопат, он получил избыточное количество стимуляций, он пережил несколько припадков. Он может сделать все, что угодно.

— Но если он устал, испуган… — Андерс замолчал. — Как он может себя вести в таком состоянии? Как бы он себя повел?

— Слушайте, — сказала Росс, — так мы ни к чему не придем. Он может сделать все, что ему заблагорассудится.

— О'кей, — сказал Андерс. Он мельком взглянул на нее и отпил кофе.

Господи, ну почему он просто не пустит все дело на самотек? Его желание понять мотивы Бенсона и выследить его было смехотворно и нереалистично. К тому же всем и так известно, чем это обернется. Кто-нибудь выследит Бенсона и пристрелит его — тем все и кончится. Даже Бенсон сказал…

Она нахмурилась. А что он сказал? Что-то о том, как все это закончится. Как же это он сформулировал — дословно? Она попыталась припомнить, но не смогла. Она тогда была слишком напугана, чтобы придавать значение его словам.

— Да, это просто невозможно, — сказал Андерс, встав и подойдя к окну. — В любом другом городе шанс есть, но не в Лос-Анджелесе. Не в городе площадью пятьсот квадратных миль. Он же больше Нью-Йорка, Чикаго, Сан-Франциско и Филадельфии, вместе взятых. Вам это известно?

— Нет, — ответила она, не слушая.

— Слишком много возможностей спрятаться, — продолжал он. — Слишком много возможностей убежать: шоссе, аэропорты, морские пристани. Если он не дурак, он уже давно скрылся из города. Сбежал в Мексику или в Канаду.

— Он этого не сделает.

— А что он сделает?

— Он вернется в клинику.

Наступила пауза.

— Мне казалось, вы отказывались делать догадки на этот счет.

— Это только интуитивная догадка. Вот и все.

— Тогда поедем в больницу.

***

Центр нейропсихиатрических исследований походил на военный штаб. Все посещения были отменены вплоть до следующего понедельника. На четвертый этаж допускались только сотрудники Центра и полицейские. Но по неизвестной причине все сотрудники отделения «Развитие» находились на этаже: они бегали по коридору с перепуганными лицами, явно опасаясь за судьбу своих рабочих мест и стипендий. Телефоны разрывались — звонили репортеры местных газет. Макферсон заперся у себя в кабинете с представителями администрации. Эллис изрыгал проклятия по адресу всякого, кто подходил к нему ближе чем на десять ярдов. Моррис куда-то исчез, и его нигде не могли отыскать. Герхард и Ричардс пытались освободить несколько телефонных линий, чтобы с их помощью контролировать компьютерную программу Бенсона, используя для этого второй стационарный компьютер, но все линии были безнадежно заняты.

В глазах стороннего наблюдателя Центр, должно быть, представлялся форменным бедламом: в пепельницах громоздятся горы окурков, кофейные чашки, надкусанные гамбургеры и тосты валяются на полу, на спинках стульев висят скомканные пиджаки и форменные куртки. И телефоны не умолкали: как только кто-то вешал трубку, телефон трезвонил вновь.

Росс сидела в своем кабинете вместе с Андерсом и перечитывала составленный полицейским протокол, сверяя приметы Бенсона. Описание было составлено по рубрикам типовой компьютерной программы, но в целом было достаточно точным: «Белый мужчина, черные волосы, карие глаза, рост 5 футов 8 дюймов, вес 140 фунтов, возраст 34 года. Особые приметы внешности: черный парик и бинты на затылочной части головы. Возможно, вооружен — револьвер (?). Особенности поведения: ненормальные реакции, прочее — персеверация. Причина преступного поведения: подозрение на психическое заболевание». Росс вздохнула.

— Он не вполне соответствует вашим компьютерным рубрикам.

— Никто не соответствует, — ответил Андерс. — Мы можем только надеяться на то, что описание достаточно точное, чтобы кто-нибудь смог его опознать. Мы также разослали его фотографию. Несколько сотен снимков распространены по всему городу. Это должно нам помочь.

— А что теперь? — спросила Росс.

— Ждать. Если только вам не придет в голову, где он может прятаться.

Она покачала головой.

— Значит, будем ждать.

12

Они находились в просторном, с низким потолком, помещении, стены и потолок которого были выложены белым кафелем. Помещение было залито ярким светом люминесцентных ламп. Шесть металлических столов выстроились в ряд вдоль стены. Каждый стол завершался большой раковиной. Пять столов были пусты. Тело Анджелы Блэк лежало на шестом. Двое патологоанатомов из полиции и Моррис склонились над телом. Шло вскрытие.

Моррис повидал на своем веку немало вскрытий, но те, на которых он присутствовал в качестве хирурга, не были похожи на это. Сейчас патологоанатомы не менее получаса исследовали поверхность тела, фотографируя каждый дюйм, и только потом приступили к вскрытию. Они пристально осмотрели колотые раны, уделив особое внимание тому, что они назвали «растянутым разрывом».

Как объяснил один из патологоанатомов, это означало, что раны были нанесены тупым предметом. Предмет не разрезал, а вмял и разорвал упругий эпидермис. Затем инструмент прошел внутрь ткани, но первый разрыв всегда немного отклоняется от траектории глубокого проникновения. Они также отметили, что волоски с поверхности кожи в некоторых местах загнулись и попали в раны — это было еще одним свидетельством того, что раны нанесены тупым предметом.

— А что за тупой предмет? — поинтересовался Моррис.

Патологоанатом пожал плечами.

— Пока трудно сказать. Надо осмотреть раны более тщательно, по всему следу проникания.

След проникания означал глубину, на которую орудие вошло в тело. Определить след проникания было непросто: кожа эластична и имеет тенденцию возвращаться в исходное положение, восстанавливая прежнюю форму, а подкожные ткани после смерти меняют конфигурацию. Дело затянулось.

Моррис едва держался на ногах от усталости. Глаза болели. Через некоторое время он вышел из анатомички и зашел в соседний кабинет — лабораторию судмедэкспертизы, где на большом столе лежали вещи, найденные в сумочке убитой. Их изучали трое. Один называл предмет за предметом, другой записывал их характеристики в протокол, третий наклеивал на них ярлыки. Моррис стал молча наблюдать. В основном предметы были самые обычные: губная помада, компакт-пудра, ключи от машины, кошелек, бумажные салфетки, жвачка, контрацептивные пилюли, телефонная книжка, шариковая ручка, тени для глаз, ножницы. И две коробки спичек.

— Две коробки спичек, — сказал полицейский. — На обеих фирменная надпись: "Отель «Марина-аэропорт».

Моррис вздохнул. Как неторопливо, терпеливо они работают. Это не лучше вскрытия. Неужели им и впрямь кажется, будто они таким образом что-то обнаружат? Для него это было невыносимо. Джанет Росс называла это болезнью хирурга — искушение действовать решительно и быстро, неспособность терпеливо ждать. Однажды на одной из конференций в Центре они обсуждали кандидатуру пациента третьей стадии — женщину по фамилии Уорли. Моррис настаивал, чтобы ее поставили в операционный план, несмотря на то, что у нее был целый букет прочих заболеваний. Росс тогда подняла его на смех: «слабый самоконтроль», сказала она ему тогда. В тот момент он готов был ее убить, и его намерение не исчезло даже после того, как Эллис спокойным безапелляционным тоном произнес, что он согласен: мол, миссис Уорли — неподходящий кандидат для операции. Моррис был совершенно уничтожен, хотя Макферсон и заявил, что, по его мнению, миссис Уорли вполне подходит и ее следует оставить в списке с пометкой «возможный кандидат».

«Слабый самоконтроль, — подумал он. — Чтоб тебе пропасть!»

— «Марина-аэропорт», а? — задумчиво произнес полицейский. — Не там ли останавливаются стюардессы между рейсами?

— Не знаю, — отозвался другой.

Моррис не прислушивался. Он потер глаза и решил выпить еще кофе. Он не спал уже тридцать шесть часов и дольше терпеть не мог.

Он вышел, поднялся наверх и стал искать автомат. Должен же быть где-нибудь кофе. Даже полицейские пьют кофе. Все пьют кофе. И вдруг он остановился, похолодев. Ему было кое-что известно об аэропорте «Марина». В аэропорту «Марина» Бенсона арестовали в первый раз — по подозрению в избиении механика. В отеле есть бар. Там все и случилось. Моррис в этом не сомневался.

Он взглянул на часы и отправился на автостоянку. Если он сейчас поторопится, ему удастся не попасть в пробку в час пик по пути в аэропорт.

Над головой прогудел самолет, шедший на посадку. Моррис съехал с эстакады над фривеем и помчался по бульвару. Он проезжал мимо баров, мотелей и компаний по найму автомобилей. Диктор по радио делал объявления: «…на шоссе Сан-Диего произошла авария: грузовик блокировал три полосы. Компьютерный прогноз скорости — двенадцать миль в час. На Сан-Бернардинском шоссе в левом ряду у автомобиля заглох мотор. Компьютерный прогноз скорости движения транспорта на этом участке — тридцать одна миля в час…».

Моррис снова подумал о Бенсоне. Возможно, он и прав: компьютеры и в самом деле берут верх над людьми. Он вспомнил смешного коротышку англичанина, выступавшего у них с лекцией: тот убеждал собравшихся, что очень скоро операции возможно будет проводить в таких условиях, когда хирург, находясь в другом полушарии, воспользуется руками робота, и его команды будут посылаться через искусственный спутник связи. Идея казалась чистейшим безумием, и его коллеги-хирурги недовольно морщились.

«…На шоссе Вентура к западу от Хаскелла столкновение двух автомобилей создало помеху движению. Компьютерный прогноз скорости — восемнадцать миль в час».

Он поймал себя на том, что внимательно слушает сводку дорожно-транспортных происшествий. Что ни говори, а эти сводки жизненно важны для всякого жителя Лос-Анджелеса. Прожив в этом городе какое-то время, вырабатываешь привычку автоматически обращать внимание на эти радиосообщения, — точно так же, как обитатели других районов страны совершенно автоматически обращают внимание на сводки погоды.

Моррис приехал в Калифорнию из Мичигана. В течение первых нескольких недель после приезда он все интересовался прогнозом погоды на конец дня. Ему казалось, что это обычный вопрос для приезжего и естественный способ завязать разговор. Но ему отвечали удивленно-озадаченными взглядами. Позднее он понял, что оказался в одном из немногих уголков земного шара, где погода никого не интересует — погода здесь всегда была более или менее одинаковой и редко становилась темой беседы.

Но вот автомобили! Это был предмет повального увлечения. Всех интересовало, какая у тебя машина, какой у нее ход, нравится ли она тебе, надежные ли у нее движок и коробка передач, какие неполадки уже были. Точно так же все с энтузиазмом готовы были обсуждать шоферские приключения и курьезы, вчерашние пробки на фривее, аварии… В Лос-Анджелесе любая мелочь, имеющая отношение к автомобилю, представлялась в высшей степени серьезной и заслуживающей того, чтобы ей уделяли сколько угодно времени.

И он вспомнил — как последний признак этого всеобщего идиотизма — замечание какого-то астронома: если бы марсиане направили свои телескопы на Лос-Анджелес, они решили бы, что автомобиль является доминирующей формой жизни в этом регионе. И в каком-то смысле они бы были правы.

***

Он остановился на стоянке близ отеля «Марина-аэропорт» и вошел в вестибюль. Здание было столь же нелепым, сколь и его название — с характерной калифорнийской тягой к ужасающей эклектике. В данном случае это была неоново-пластиковая гостиница в японском стиле. Он пошел прямо в бар. Бар был темный и почти пустой, хотя часы показывали только пять вечера. В дальнем углу сидели две стюардессы и болтали, попивая коктейли. Двое бизнесменов скучали у стойки. Бармен лениво уставился в пустоту, погруженный в свои мысли.

Моррис сел на табурет. Когда к нему подошел бармен, Моррис показал фотографию Бенсона.

— Вам знаком этот человек?

— Что вы будете? — спросил бармен.

Моррис постучал пальцем по фотографии.

— Это бар. Мы подаем спиртное, — гнул свое бармен.

У Морриса возникло странное чувство. Это было то самое ощущение, которое охватывало его в начале операции: он казался самому себе хирургом в кинофильме. Словно он играл роль. Теперь вот он превратился в частного сыщика.

— Его фамилия Бенсон. Я его врач. Он серьезно болен.

— А что с ним?

Моррис вздохнул.

— Так вы его знаете?

— А то нет. Гарри, так?

— Верно. Гарри Бенсон. Когда вы его видели в последний раз?

— Час назад. А что с ним?

— Эпилепсия. Мне очень важно найти его. Вы не знаете, куда он пошел?

— Эпилепсия? Ни фига себе! — Бармен взял фотографию и внимательно ее рассмотрел при свете неоновой рекламы, сверкающей над батареей бутылок. — Это он, точно. Но только он покрасил волосы в черный цвет.

— Вы не знаете, куда он пошел?

— Мне он не показался больным. А вы уверены…

— Вы знаете, куда он пошел?!

Наступила пауза. Бармен помрачнел. Моррис сразу пожалел, что повысил голос.

— Никакой ты не врач, — сказал бармен. — Проваливай отсюда!

— Мне нужна ваша помощь. Надо спешить. — Моррис раскрыл бумажник, вытащил несколько визиток — на всех значилось, что он доктор медицины, — и передал их бармену.

Бармен на них даже не взглянул.

— Его также разыскивает полиция.

— Я так и знал, — пробормотал бармен. — Я так и знал.

— Может быть, мне пригласить сюда полицейского, который поможет мне вас порасспросить? Возможно, вы соучастник убийства. — Моррис подумал, что это заявление прозвучало эффектно. По крайней мере драматично.

Бармен взял одну визитную карточку, воззрился на нее, потом уронил на прилавок.

— Я ничего не знаю, — сказал он. — Ну, заходит он сюда. Вот и все дела.

— Куда он пошел сегодня?

— Не знаю. Он ушел с Джо.

— Кто это Джо?

— Механик. Работает в вечернюю смену на «Юнайтед».

— «Юнайтед эйрлайнз»?

— Ну да. Слушайте, а что…

Но Моррис уже выбежал из бара. В вестибюле он нашел телефон, позвонил в ЦНПИ и через коммутатор связался с капитаном Андерсом.

— Андерс слушает.

— Алло! Это Моррис. Я в аэропорту. Я напал на след Бенсона. Около часа назад его видели в баре отеля «Марина-аэропорт». Он ушел оттуда с механиком по имени Джо, который работает в авиакомпании «Юнайтед». Работает в вечернюю смену.

В трубке повисла тишина. Моррис услышал скрип авторучки, бегающей по бумаге.

— Записал, — сказал Андерс. — Что-нибудь еще?

— Нет.

— Мы вышлем группу захвата. Вы полагаете, он пошел в ангар «Юнайтед»?

— Возможно.

— Мы вышлем группу немедленно.

— А что… — Моррис осекся и уставился на телефонную трубку. С того конца провода бежали короткие гудки. Он глубоко вздохнул и стал соображать, что же делать дальше. Теперь это дело полиции. Бенсон опасен. Пусть этим занимается полиция.

С другой стороны, сколько времени им понадобится, чтобы приехать сюда? И где находится ближайший участок? В Инглвуде? В Калвер-Сити? В час пик, даже с сиренами, они доберутся сюда не раньше чем через двадцать минут. А может, и через полчаса.

Это слишком долго. Бенсон может скрыться за эти полчаса. К тому же надо за ним следить. Установить его местопребывание и не спускать с него глаз.

Не вмешиваться. Но и не дать ему уйти.

***

На большой вывеске было написано:

ЮНАЙТЕД ЭЙРЛАЙНЗ — ТОЛЬКО ПЕРСОНАЛ ОБСЛУЖИВАНИЯ.

Под вывеской у ворот стояла будка охранника. Моррис остановился напротив будки и высунул голову из окна.

— Я доктор Моррис. Я ищу Джо.

Моррис приготовился к долгим препирательствам. Но охраннику, похоже, было на все наплевать.

— Джо пришел минут десять назад. Он в седьмом ангаре.

Вдали перед собой Моррис увидел три гигантских ангара с автостоянкой позади.

— Который из них седьмой?

— Крайний слева. Не знаю, чего это он туда пошел. Может, из-за гостя.

— Какого гостя?

— Он вписал в книгу гостя, — охранник заглянул в журнал. — Мистер Бенсон. И повел его в седьмой.