Кендаллы кричали, глядя, как прямо на них мчится черный «Хаммер». Но Васко Борден, рыча сквозь сжатые зубы и придерживая левой руке повязку в том месте, где совсем недавно было ухо, знал, что делает. Он заехал на лужайку и резко остановил машину перед самой дверью, заблокировав вход в дом. Затем они с Долли выскочили наружу, схватили Джеми, сына Алекс, сбили с ног ошеломленную мать и, забравшись обратно в машину, дали задний ход. Тем временем все остальные наблюдали эту сцену, утратив дар речи и не в состоянии пошевелиться.
      — Вот так, крошка! Когда ты не в доме, ты — моя! — проорал Васко. Затем машина сорвалась с места и помчалась по улице. Васко обернулся к своей помощнице:
      — Мы потеряли нашу «Скорую», поэтому придется действовать по плану В. Долли, дорогая, распорядись, чтобы готовили операционную. Скажи, что мы будем через двадцать минут. Через час дело будет сделано.

* * *

      Генри Кендалл находился в состоянии шока. Прямо на лужайке перед его домом только что произошло похищение человека, и он даже пальцем не пошевелил, чтобы помешать этому! Его собственный сын плакал и цеплялся за мать, Дейв бросил на землю чье-то ухо, а мать похищенного мальчика поднималась на ноги, крича, чтобы кто-нибудь вызвал полицию. Однако «Хаммер» уже умчался по улице, завернул за угол и скрылся из вида.
      Генри чувствовал себя слабым и выхолощенным, словно он совершил что-то очень нехорошее, словно в чем-то провинился перед Линн. Не в состоянии бездействовать и далее, он вернулся в дом и сел за компьютер. Точно так же он сидел пять минут назад, когда заверещал Дейв и завертелась вся эта жуткая карусель.
      На мониторе был все еще открыт сайт компании «Трактек», куда он ввел серийные номера активированных им маячков и имена детей, к которым относился каждый из них. Он сделал это в отношении своего Джеми и Дейва, а вот зарегистрировать второго Джеми не успел. С тяжелой душой он сделал это сейчас.
      Страничка компании «Трактек» сменилась блеклой, безликой картой с окошком, в которое следовало ввести номер устройства, которое вам нужно найти. Генри ввел серийный номер маячка Джеми Барнета. Если устройство работает, он увидит его движущимся по дороге. Но синее пятнышко не двигалось. Оно оставалось на одном и том же месте. На экране высветился адрес: Мербери-Мэдисон-драйв, 348. Это был его собственный дом.
      Генри огляделся и увидел в углу рюкзак Джеми и его белые кроссовки. Мальчик не надел их.
      Затем он ввел в окошко поиска номер маячка собственного сына. Результат был таким же. Синее пятнышко оставалось на его доме. Затем оно едва заметно сдвинулось, и в дверь вошел его сын Джеми.
      — Папа, что ты делаешь? Приехали полицейские. Они хотят всех допросить.
      — Хорошо, я выйду через минуту.
      — Его мама так расстроена!
      — Дай мне минуту, Джеми.
      — Она плачет. Мама говорит, им нужна какая-то ткань.
      — Джеми, я же сказал, что сейчас приду!
      Генри торопливо ввел серийный номер третьего устройства — того, что находилось в кроссовке Дейва. Карта на экране исчезла и через несколько секунд появилась снова, но выглядела она уже иначе. Теперь на ней были обозначены дороги, ведущие к северу от города, в сторону Терри-Пайнс. Синяя точка двигалась вдоль одной из них.
      Координаты на экране сообщали: Север, Тори-Пайнс-роуд, восток-северо-восток, 57 миль в час. Затем точка свернула на Гейлорд-роуд и стала двигаться в глубь страны.
      Каким-то загадочным образом маячок Дейва оказался внутри «Хаммера». Он либо выпал из его кроссовки, либо они забрали его кроссовку с собой. Но маячок был там, и он работал!
      Генри сказал:
      — Джеми, сходи за Алекс. Скажи ей, что она мне нужна на минутку.
      — Но папка…
      — Сделай то, о чем я прошу. И ничего не говори полицейским.

* * *

      Алекс смотрела на экран.
      — Я достану этого гада и снесу ему башку. Прикоснулся к моему сыну — считай, что ты покойник. — Голос ее был ровным и холодным, и от этого по коже Генри побежали мурашки. Она говорила совершенно серьезно.
      — Куда он направляется? — спросила Алекс.
      — Он свернул от побережья и едет в глубь страны, но, возможно, он просто пытается избежать автомобильных пробок в Дель-Мар. Он может затем вновь выехать к побережью. Мы выясним это через несколько минут.
      — Насколько далеко он находится от нас? — В десяти минутах езды.
      — Поехали! Ты захвати это, — она кивнула на ноутбук, — а я возьму ружье.
      Генри выглянул в окно. На обочине перед домом стояли три полицейские машины с включенными проблесковыми маячками, а на лужайке находилась группа из шести полицейских.
      — Это будет не так просто, — сказал он.
      — Очень даже просто, — откликнулась Алекс. — Я оставила машину за углом.
      — Они сказали, что хотят поговорить со мной.
      — Отделайся от них. Я буду ждать тебя в машине.

* * *

      Генри заявил полицейским, что Дейв нуждается в медицинской помощи, и он должен отвезти его в больницу, а что касается дачи показаний, то его жена, Линн, все видела и расскажет им все подробности случившегося. Генри также сказал, что готов дать подробные показания после того, как вернется, а сейчас он должен без промедления ехать с Дейвом в больницу.
      Поскольку руки Дейва были в крови, полицейские с готовностью приняли его версию, а Линн посмотрела на мужа странным взглядом.
      — Я постараюсь вернуться как можно скорее, — пообещал он и пошел по направлению к заднему крыльцу. Дейв увязался за ним.
      — Куда мы едем? — спросил он.
      — Мы должны найти того дядьку с черной бородой.
      — Он сделал больно Джеми.
      — Да, я знаю.
      — А я сделал больно ему.
      — Это я тоже знаю.
      — Я откусил ему ухо.
      — Угу.
      — А в следующий раз откушу нос.
      — Дейв, — сказал Генри, — мы должны сохранять самообладание.
      — Что такое само… обладание?
      На разъяснения времени не было. Они подошли к белой «Тойоте» Алекс и забрались внутрь: Генри сел спереди, Дейв сзади.
      — Что это такое? — спросил Дейв, указывая на сиденье рядом с собой.
      — Это ружье, Дейв, — сказала Алекс. — Не трогай его. Она завела двигатель и поехала вперед.

* * *

      Алекс позвонила Бобу Коху, чтобы узнать, нет ли у него новостей.
      — Новости есть, — ответил он, — но хотелось бы, чтобы они были получше.
      — Судья принял какое-нибудь решение?
      — Нет, отложил это до завтра.
      — А ты пытался…
      — Да, пытался. Он в замешательстве. Эта область законодательства не слишком хорошо знакома судьям из Окснарда. Наверное, именно поэтому «Биоген» решил действовать здесь.
      — Значит, завтра?
      — Да.
      — Спасибо, — сказала Алекс и отключила телефон. Рассказывать Бобу о том, что произошло, не имело смысла. Она даже не была уверена в том, что это вообще нужно делать. Впрочем, наверное, все-таки придется.

* * *

      Генри на пассажирском сиденье не сводил глаз с экрана компьютера. Здесь, в машине, соединение иногда пропадало на минуту, а то и на две. Он начал волноваться, что связь пропадет вовсе.
      Генри обернулся и посмотрел на Дейва. Тот был босым.
      — Где твои кроссовки? — спросил он.
      — Я их потерял.
      — Где?
      — В белой машине.
      Он имел в виду карету «Скорой помощи».
      — Каким образом? — Одна оказалась у того дядьки во рту, а потом машина перевернулась.
      — И твои кроссовки слетели?
      — Да, слетели.
      По-видимому, Алекс подумала о том же, о чем и Генри, поскольку она сказала:
      — В таком случае его кроссовки должны находиться в «Скорой», а не в «Хаммере». Мы едем не за той машиной.
      — Нет, это не может быть «Скорая». Она ведь опрокинулась.
      — А как же сигнал?
      — Должно быть, маячок каким-то образом выскочил из кроссовки, упал в одежду бородатого и сейчас находится там.
      — Значит, маячок может снова выпасть и потеряться.
      — Да, может.
      — Или они обнаружат его.
      — И такое возможно.
      Больше Алекс ничего не сказала.
      Генри продолжал смотреть на экран. Синяя точка сначала двигалась на восток, потом взяла курс на север, а затем снова на восток — мимо Ранчо-Санта-Фе, обратно в пустыню. Наконец она свернула на Хайланд-драйв.
      — Все, — сказал Генри, — я понял, куда они едут. В Солана-Каньон.
      — Что это такое?
      — Курорт. Очень большой и очень дорогой.
      — Там есть врачи?
      — Наверняка. Там могут даже проводить хирургические операции: подтяжки лица, липоксацию и всякое такое.
      — Значит, у них есть операционные, — мрачно констатировала Алекс и утопила в пол педаль газа.

* * *

      Территория в сто акров, известная, как Солана-Каньон, являла собой триумф искусства маркетинга. Всего несколько десятилетий назад это место было известно под своим первоначальным именем — Хеллхол-Палмс .
      Плоская местность, сплошь утыканная валунами, и — никакого каньона в пределах видимости. Так что Солана-Каньон не имел каньона, а также никакого отношения к прибрежному городку Солана-Бич. Это название просто показалось лучше других, которые рассматривались: Энджел-Спрингс, Дзен-Маунтин-Вью, Седар-Спрингс и Сйлвер-Хилл-Ашрам . По сравнению с другими, высокопарными вариантами название Солана-Каньон показалось более сдержанным, элегантным и достойным курорта, где за тысячи долларов в день богачи возвращали молодость своим телам с помощью йоги, массажа, медитации, духовных бесед и диеты. Все это осуществлялось под руководством опытного персонала, встречавшего дорогих гостей приветствием «Намаcте!», молитвенно сложив руки ладонями на уровне сердца .
      Солана-Каньон был также любимым местом многих знаменитостей, где они приходили в себя, отдыхая от своей бурной жизни.
      Алекс въехала в сложенные из кирпича центральные ворота, укрывшиеся позади огромных пальм. Они следовали за сигналом маячка, который теперь перемещался по направлению к дальнему концу курорта.
      — Он направляется к служебному входу, — констатировал Генри.
      — Ты бывал здесь раньше?
      — Один раз. Читал лекцию о генетике.
      — И как?
      — Больше меня не приглашали. Им пришлось не по нраву то, что я говорил. Знаешь старую пословицу? Учитель всегда считает, что его ученики обязаны своим умом условиям, в которых живут, а его дети — генам. То же самое — с богачами. Если у тебя куча денег или ты красив, тебе хочется слышать, что таким тебя сделали гены. Это позволяет тебе чувствовать превосходство над всеми остальными, считать, что ты избранный и хотя бы поэтому заслуживаешь успеха. И, следовательно, можешь относиться к другим людям, как к мусору. Стоп! Они останавливаются. Притормози.
      — Что теперь? — спросила Алекс. Они находились на боковой дорожке, а впереди виднелся служебный въезд.
      — Я думаю, они находятся на автостоянке.
      — Ну и что же? Давай возьмем их прямо там!
      — Нет, — покачал головой Генри. — На стоянке всегда дежурят несколько человек из охраны. Если они увидят тебе с ружьем в руке, проблем не оберешься. — Он смотрел на экран. — Стоят. Снова поехали. Опять остановились. — Он нахмурился.
      — Если там охранники, — сказала Алекс, — они увидят, как брыкается Джеми, когда его будут вытаскивать из машины.
      — Ему могли вколоть снотворное, или… — Генри осекся, увидев боль в глазах женщины. — В общем, я не знаю.
      — Погоди! Они снова поехали. Движутся по задней дорожке.
      Алекс тронула машину с места и поехала к служебным воротам. Они были открыты, и их никто не охранял. Алекс въехала внутрь, на автостоянку. Задняя дорожка начиналась в дальнем конце парковки.
      — Что будем делать теперь? — спросила она. — Поедем за ними?
      — Вряд ли это разумно. Они нас заметят. Лучше припаркуй машину здесь. — Генри открыл дверь. — Давай прогуляемся по прекрасному курорту Солана- Каньон. — Он посмотрел на свою спутницу. — Ты оставишь ружье здесь?
      — Еще чего! — Она открыла багажник, достала оттуда полотенце и, обернув им дробовик, сказала: — Я готова.
      — Ну ладно, — сказал Генри. — Тогда идем.
      — Черт бы их побрал! — выругался Васко, нажав на тормоз. Он ехал, по задней дорожке, намереваясь припарковать машину позади хирургического корпуса. Первоначальный план был таков: из здания выйдет доктор Мануэль Кахаль, сядет к ним в «Хаммер», сделает здесь же биопсию и сразу уйдет. Чисто и красиво. Никто
      ничего не увидит, никто ничего не узнает. Но теперь все могло пойти насмарку. Дорога оказалась перегороженной. Два мужика в спецовках и с лопатами выкопали поперек нее здоровенную канаву, перебраться через которую не было никакой возможности. А до хирургического корпуса оставалось еще не менее сотни метров.
      — Черт! Черт! Черт!
      — Успокойся, Васко, — сказала Долли. — Не велика беда. Коли дорога перекопана, мы просто войдем внутрь и сделаем все там.
      — Тогда все увидят, что мы разгуливаем по курорту!
      — Ну и что с того? Нас примут за обычных посетителей. Кроме того здесь все заняты только собой. На нас никто не обратит внимания. А если кто-то и обратит или даже решит позвонить кому следует, чего не случится, процедура закончится раньше, чем он успеет сказать «здрасьте». В операционной Мануэль проведет ее быстрее, чем мог бы в машине.
      — Не нравится мне все это. — Васко посмотрел на дорогу, а затем окинул взглядом пространство курорта. Впрочем, Долли была права. Им нужно пройти совсем немного по саду, и они — уже возле хирургического корпуса. Он повернулся к парню и сказал: — Слушай меня внимательно. Мы сейчас прогуляемся. Ты будешь вести себя тихо, и тогда все будет хорошо.
      — Что вы собираетесь со мной делать? — спросил мальчик.
      — Ничего. Просто сделаем тебе анализ крови.
      — А зачем тогда эти иголки?
      — Ну уколют тебя маленькой иголочкой, так ты даже ничего не почувствуешь. Как комарик укусил.
      Васко обернулся к Долли:
      — Ладно, звони Мануэлю. Скажи ему, что мы идем. И давайте двигаться.
      С самого раннего детства взрослые учили Джеми, что, если его похищают, он должен как можно громче кричать и отбиваться, что он и делал, когда бородатый дядька схватил его на лужайке у дома. Однако сейчас он был очень напуган и боялся, что эти люди причинят ему зло, если он станет доставлять им неприятности. Поэтому он смирно шел по дорожке сада. Женщина шла рядом, положив руку ему на плечо, а здоровенный мужчина — с другой стороны, натянув на голову широкополую ковбойскую шляпу, закрывавшую кроваво-красную дыру с левой стороны головы.
      Они проходили мимо отдыхающих в купальных халатах. В основном это были женщины, которые болтали, смеялись и даже не смотрели в их сторону.
      Стоило им войти под сень небольшой рощицы, как вдруг раздался странный скрипучий голос.
      — Тебе помочь с домашним заданием? — спросил он. Джеми так удивился, что замер на месте и поднял голову. Это была птица — серый попугай.
      — Ты друг Эвана? — спросил пернатый.
      — Нет, — ответил мальчик.
      — Ты такого же размера, как он.
      — Сколько будет, если от одиннадцати отнять девять? От изумления Джеми не мог вымолвить ни слова и
      только смотрел, открыв рот, на удивительную птицу.
      — Идем, дорогой, — сказала Долли. — Это всего лишь птица.
      — Всего лишь птица? — возмущенно спросил попугай. — Кого это ты называешь птицей?
      — Ты так много говоришь! — произнес Джеми.
      — А ты — нет.
      — Кто эти люди? Почему они тебя держат?
      — Мы его не держим, — сказала Долли.
      — Вы, господа, намереваетесь убить моего сына, не так ли? — осведомился попугай.
      — О, Господи! — выдохнул Васко.
      — О, Господи! — повторил попугай его голосом. — Как тебя зовут?
      — Пойдемте дальше, — приказал Васко.
      — Джеми. Меня зовут Джеми.
      — Привет, Джеми! А я Жерар!
      — Привет, Жерар!
      — Ну хватит! — рявкнул Васко. — Давайте двигаться дальше.
      — Это зависит от того, кто в седле, — заявил Жерар.
      — Долли, — сказал Васко, — мы должны соблюдать график.
      — Лучший друг мальчика — его мать, — сообщил попугай каким-то странным голосом.
      — Ты знаешь мою маму? — удивился Джеми.
      — Нет, сынок, он ее не знает, — проговорила Долли. — Он просто повторяет фразы, которые когда-то где-то слышал.
      — Ваша история звучит не очень-то правдоподобно, — сказал Жерар. А потом — другим голосом: — О, это скверно! Может, у вас в запасе имеется другая?
      Взрослые стали подталкивать Джеми вперед. Он понял, что они не позволят ему задержаться здесь, и не хотел поднимать шум.
      — Пока, Жерар, — сказал он.
      — Пока, Джеми.
      Они прошли немного вперед, и Джеми сказал:
      — А он забавный!
      — Да, забавный, — согласилась Долли, крепко держа мальчика за плечо.

* * *

      Первое, что им встретилось, когда они оказались в саду, был плавательный бассейн. Это был самый спокойный бассейн из всех, которые приходилось видеть Алекс: никто не плескался, никто не шумел. Люди лежали вдоль его кромки, подобно трупам. Рядом стоял шкафчик с полотенцами и купальными халатами. Алекс взяла халат и накинула на плечо, спрятав под ним обмотанное полотенцем ружье.
      — Где ты всему этому научилась? — осведомился Генри, наблюдая за ее действиями. Он нервничал. Еще бы! Ведь Алекс держала в руке ружье и была готова пустить его в ход. Он не знал, вооружен ли бородатый мужчина, но, вероятнее всего, это было именно так.
      — На юридическом факультете, — усмехнулась она. Дейв шел в нескольких шагах позади них.
      — Не отставай, Дейв, — сказал Генри, обернувшись.
      — Хорошо.
      Они завернули за угол, прошли под кирпичной аркой и оказались в другом уединенном саду. Воздух был прохладен, на тропинке лежали тени, а вдоль нее бежал узкий ручеек.
      Внезапно над их головами прозвучало:
      — Физкультпривет, какашка-таракашка!
      Генри испуганно задрал голову кверху.
      — Кто это сказал?
      — Я.
      — Это птица, — с облегчением вздохнул Генри.
      — Прошу прощения, я не птица. Меня зовут Жерар.
      — О, говорящий попугай, — сказала Алекс.
      — Меня зовут Джеми, — продолжал попугай. — Привет, Джеми. Я — Жерар. Привет, Жерар!
      Алекс замерла, глядя на птицу округлившимися глазами.
      — Это голос Джеми!
      — Ты знаешь мою маму? — проговорил попугай, в точности воспроизводя голос Джеми.
      — Джеми! — закричала Алекс. — Джеми! Джеми! И откуда-то издалека донеслось:
      — Мама!

* * *

      Дейв сорвался с места и кинулся вперед. Генри смотрел на Алекс, которая стояла неподвижно. Она отбросила халат, полотенце и теперь сосредоточенно заряжала ружье, методично дергая за цевье, после того как засовывала в магазин очередной патрон. Металл издавал холодное клацанье. Закончив, она повернулась к Генри.
      — Идем. — Она казалась спокойной до бесчувствия. — Если хочешь, можешь идти позади меня.
      — Гм, хорошо.
      Алекс двинулась вперед.
      — Джеми!
      — Мама! Она пошла быстрее.
      От задней двери хирургического корпуса их отделяло около двадцати футов — каких-то пять шесть широких шагов, и тут началось…
      Васко не на шутку разозлился. Его преданная помощница таяла прямо на глазах. Мальчишка заорал: «Мама!» — и она выпустила его, а сама просто стояла и смотрела, как парализованная.
      — Что ты делаешь? — крикнул Васко. — Держи его! Но она не ответила и не пошевелилась.
      — Мама! Мама!
      «Этого я и боялся!» — подумал Васко. Восьмилетний парень зовет на помощь мать, а вокруг расхаживают дамы в белых купальных халатах. Может, до этого они действительно не обращали на них внимания, но теперь стали показывать в их сторону и переговариваться. Васко был тут, что называется, ни к селу ни к городу: высоченный, бородатый, одетый во все черное и в черной шляпе, чтобы скрыть откушенное ухо. Он знал, что выглядит типичным злодеем из скверного ковбойского фильма. От сопровождавшей его женщины не было проку. Она не пыталась утихомирить мальчишку и вести его дальше, и парень в любой момент мог повернуться и кинуться наутек.
      Васко должен был взять контроль над ситуацией. Он потянулся за пистолетом, но тут из дверей стали выходить все новые и новые женщины. Черт! В сад высыпала целая группа теток, занимавшихся йогой и решивших посмотреть, что за мальчик так жалобно зовет свою маму. А тут — он, человек в черном!
      Он облажался!
      — Долли! — прошипел он. — Чтоб ты провалилась! Возьми себя в руки! Мы должны доставить этого молодого человека в хирургический корпус и…
      Он не успел договорить, потому что в следующий миг сверху на него что-то обрушилось. Это снова был тот самый темный, волосатый парень, который откусил ему ухо. Он спрыгнул с ветки метрах в трех над его головой, пушечным ядром ударил Васко в грудь, отчего тот навзничь опрокинулся в розовые кусты, повалившись на спину и задрав ноги высоко в воздух.
      И на этом все кончилось.
      Мальчишка припустил назад, на бегу зовя мать, а Долли вдруг стала вести себя так, будто она незнакома с Васко, и даже не помогла ему, когда он, исцарапанный, кряхтя, выбирался из колючих розовых кустов. Трудно сохранять достоинство, когда поднимаешься на ноги с земли, с утыканной иголками задницей, когда при этом на тебя глазеет как минимум сотня людей и в любой момент могут нагрянуть охранники.
      Темный, похожий на обезьяну парень исчез. По крайней мере его нигде не было видно.
      Васко понимает, что отсюда пора убираться. Все кончено. Он потерпел катастрофу почище «Титаника». Долли, мать ее, по-прежнему стоит неподвижно, как статуя Свободы, поэтому Васко тормошит ее и кричит, чтобы она шевелилась, что им нужно сматываться. Другие женщины, собравшиеся вокруг них, неодобрительно шумят. Какая-то старая карга в трико возмущенно вопит: «Маньяк!»
      Ее поддерживают остальные тетки. Слышатся выкрики: «Оставьте ее! Хам! Насильник!»
      Ему хочется заорать в ответ: «Она на меня работает!» Но, конечно, это уже было не так. Она стоит растерянная и сбитая с толку, а старая шлюха в трико уже вызывает полицию.
      Значит, будет еще хуже.

* * *

      Долли двигается медленно, как лунатик. У Васко нет времени дожидаться, пока она очухается, поэтому, скользнув мимо нее, он рысцой устремляется в сад, думая лишь об одном — поскорее убраться отсюда. В следующем саду он видит мальчишку рядом с каким-то мужиком, а возле них стоит эта сучка Алекс с ружьем двенадцатого калибра наперевес и с таким видом, будто умеет им пользоваться: одна рука — держит цевье, другая сжимает приклад, а палец лежит на спусковом крючке. И говорит ему:
      — Если я еще когда-нибудь увижу твою рожу, скотина, я разнесу ее в кровавые сопли!
      Васко, ничего не отвечая, трусит мимо нее, но в следующий момент позади него раздается грохот, а впереди кусты, растущие вдоль тропинки, разлетаются в стороны зеленым конфетти. Разумеется, он останавливается и медленно поворачивается, держа руки подальше от тела, чтобы не вызывать ненужных подозрений.
      — Ты, мать твою, слышал, что я тебе сказала? — спрашивает она.
      — Да, мэм, — отвечает он. — Никогда не перечьте даме с ружьем, тем более если у нее плохое настроение.
      Вокруг уже собралась целая толпа. Женщины щебечут, как птички, и вытягивают шеи, чтобы лучше рассмотреть происходящее. Но стерва не обращает на это внимания. Она орет на него:
      — Что я тебе сказала?!
      — Вы сказали, что если увидите меня еще раз, то убьете.
      — Правильно, — говорит она, — убью! Еще раз прикоснешься ко мне или к моему сыну — сдохнешь!
      — Да, мэм, — говорит он, чувствуя, как краска бросается в лицо, испытывая одновременно страх, унижение, злость.
      — А теперь проваливай, — говорит она, слегка качнув стволом.
      Она знает, что делает. Адвокатша, которая регулярно посещает стрельбище. Хуже не бывает!
      Васко кивает и уходит — быстро, как только может. Он жаждет оказаться подальше от нее и всех этих женщин. Происходящее кажется ему ночным кошмаром: сотня баб в халатах наблюдают за тем, как он жрет дерьмо! Вскоре он уже почти бежит. Скорее к «Хаммеру», скорее отсюда!