Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Next

ModernLib.Net / Научная фантастика / Крайтон Майкл / Next - Чтение (стр. 5)
Автор: Крайтон Майкл
Жанр: Научная фантастика

 

 


      — Но что там может случиться?
      — Понятия не имею. Все, что угодно.
      Повисло недолгое молчание, которое нарушил Барнет.
      — А ради чего я стану это делать? — спросил он.
      — Ради ста миллионов долларов, которые вы получите.
      — За что?
      — За согласие сделать биопсию шести жизненно важных органов вашего организма.
      — Но вы же сами говорите, что можете достать образцы моей крови в других местах?
      — Теоретически — да, и, если дело дойдет до суда, именно так и будет заявлено. Но на самом деле любой
      компании нужны свежие клетки, а не образцы сорокалетней давности.
      — Не знаю, что и сказать…
      — Не торопитесь, мистер Барнет. Обдумайте все как следует. — Молодой человек поднялся на ноги. — Вас, может, и поимели, но это не означает, что вы должны с этим смириться.
 
       Из газеты колледжа Бомон «Студенческий вестник»
      СТРАСТИ ПО СТВОЛОВЫМ КЛЕТКАМ РАЗГОРАЮТСЯ
      Шокирующее утверждение профессора Маккьюна:
      «Эффективное средство лечения появится только через десятилетия!»
       Выступая в забитом до отказе Бомон-Холле, знаменитый профессор биологии Кевин Маккьюн потряс слушателей заявлением о том, что исследования в области стволовых клеток являются грандиозной мистификацией.
       «Все, что вам рассказывали об этом, — заявил он, — не более чем миф, цель которого — обеспечить финансирование научно-исследовательских заведений, эксплуатируя несбыточные надежды смертельно больных. Так давайте выясним, в чем же заключается истина».
       Стволовыми называются те клетки, пояснил оратор, которые обладают способностью развиваться, превращаясь в различные другие. Существуют две разновидности стволовых клеток. Взрослые стволовые клетки можно обнаружить повсюду в организме: в мышечной ткани, в мозгу, в печени и так далее. Они способны производить новые клетки, но — только той ткани, в которой они существуют. Они крайне важны, поскольку каждые семь лет происходит полное обновление всех клеток человеческого организма.
       В этой части научное знание о стволовых клетках не вызывает сомнений. Но существует и другой вид стволовых клеток — эмбриональные, и здесь все гораздо сложнее. Они, например, обнаружены в кроветворной ткани пуповины, а также извлекаются из эмбрионов. Эмбриональные стволовые клетки — полипотентны, то есть обладают способностью превращаться в любую ткань. Однако исследования с их использованием представляют собой весьма зыбкую почву, поскольку предполагают работу с человеческими эмбрионами, а это создает множество морально-этических и религиозных проблем. В обществе широко распространено мнение, что эмбрионы обладают всеми правами, присущими человеческому существу. Это — старый спор, и конца-краю ему не видно.
      УЧЕНЫЕ ГОВОРЯТ О ЗАПРЕТЕ НА ИССЛЕДОВАНИЯ
       Нынешняя администрация США уже постановила, что эмбриональные стволовые клетки могут отбираться из уже существующих клеточных линий, но никак не из новых эмбрионов. Ученые, однако, считают, что существующие клеточные линии не годятся, и в связи с этим рассматривают постановление правительства в качестве фактического запрета на исследования в данной области. Поэтому многие из них, не рассчитывая на государственные гранты, но желая продолжать свою работу, переходят в частные научно-исследовательские центры.
       Но основная проблема заключается даже не в недостатке стволовых клеток. Для выздоровления каждый пациент должен иметь собственные полипотентные стволовые клетки. Это необходимо для того, чтобы заново вырастить орган, восстановить ткань при гибели части клеток или излечить паралич. Великая, но пока недостижимая мечта. Сегодня никто не способен добиться подобного лечебного эффекта и никто даже не имеет понятия, как это сделать.
       Когда на свет появляется новорожденный, у него можно взять кровь из пуповины и заморозить ее на тот случай, если она понадобится в будущем. Многие именно так и поступают. А как быть со взрослыми? Откуда нам с вами взять полипотентные стволовые клетки?
       Это — вопрос вопросов.
      НА ПУТИ К МЕЧТЕ О ВСЕОБЩЕМ ЗДОРОВЬЕ
       У нас с вами остались только взрослые стволовые клетки, способные развиваться лишь в один вид ткани. Например, стволовые клетки печени способны создавать только ткани печени и так далее. Но что, если найти способ снова превращать взрослые стволовые клетки в эмбриональные? Это позволило бы каждому взрослому человеку иметь запас собственных эмбриональных стволовых клеток, и таким образом заветная мечта медицины стала бы явью.
       Оказывается, такой способ существует и заключается в том, чтобы поместить взрослую стволовую клетку в яйцеклетку (она же яйцо, она же яйцеклетка) человека. Что-то в яйце заставляет взрослую стволовую клетку возвращаться в исходное — эмбриональное — состояние и делает ее полипотентной. Хорошая новость, но в медицинской практике данная технология практически неприменима, поскольку для ее реализации потребовалось бы неимоверное количество яйцеклеток. Опять тупик.
       Вот почему ученые всего мира, не покладая рук, ищут доступный способ превращения взрослой стволовой клетки в полипотентную. Один эскулап из Шанхая — под неодобрительное цоканье языком со стороны коллег — помещал человеческие стволовые клетки в обычные куриные яйца, но результаты были весьма противоречивыми, и до сих пор непонятно, получится ли толк из такой методы.
       В равной степени представляется сомнительным осуществление еще одной заветной мечты всемирной медицины, связанной со стволовыми клетками. Имеется в виду возможность пересадки органов без их отторжения, лечение серьезных травм позвоночника и тому подобное. На протяжении многих лет пропагандисты этой идеи лгали, заявляя, что до ее реализации — рукой подать, а средства массовой информации публиковали самые фантастические измышления, вселяя в души несчастных, страдающих серьезными заболеваниями, призрачную надежду на то, что спасение рядом. К сожалению, это не так. От того дня, когда подобные технологии смогут дарить людям исцеление, нас отделяют еще долгие годы, а то и десятилетия. Многие здравомыслящие ученые в частных беседах высказывают мнение, что это произойдет не ранее 2050 года. Они указывают на то, что с момента, когда Уотсон и Крик расшифровали генетический код человека, до того времени, когда генетика стала применяться в прикладной медицине, прошло сорок лет.
      СКАНДАЛ, ПОТРЯСШИЙ МИР
       Именно на волне лихорадочных людских надежд и газетной истерии в фокусе внимания мировой общественности оказался южнокорейский биохимик Хван Ву Сук, объявивший в 2004 году о том, что он успешно добился превращения взрослой стволовой клетки в эмбриональную путем перенесения ее в человеческое яйцо. Хван слыл трудоголиком: просиживал в лаборатории по восемнадцать часов в день семьдней в неделю. В марте 2005-го сенсационный рассказ Хвана о его «достижениях» был напечатан в журнале «Сайенс», после чего в Корею начали стекаться ученые со всего мира. Веем вдруг показалось, что лечение с помощью стволовых клеток вот-вот станет возможным. Хван превратился в национального героя Кореи и был назначен руководителем вновь созданного Всемирного центра стволовых клеток, финансирование которого взяло на себя правительство Республики Корея.
       Ио в ноябре 2005 года помогавший Хвану американский ученый из Питсбурга объявил о том, что прекращает совместную работу с корейцем. А затем один из сотрудников Хвана признался в том, что тот брал яйцеклетки у сотрудниц своей лаборатории, что считается серьезным этическим нарушением.
       В декабре 2005 года Национальный университет Сеула сообщил, что клеточные линии, якобы созданные Хваном, оказались фальсификацией, а статья в журнале «Сайенс» полна неточностей, противоречий и откровенных подтасовок. Журнал, дезавуировал свою публикацию, а Хвану были предъявлены уголовные обвинения.
       Вот как обстоят дела на сегодняшний день.
      ОПАСНОСТИ МЕДИАНАДУВАТЕЛЬСТВА
       «Какие уроки можем мы извлечь из всего этого? — спрашивает профессор Маккьюн и отвечает: — Во-первых, в мире, где правят массмедиа, постоянно публикуемые слухи падают на благодатную почву человеческого легковерия и доверчивости, порождая несбыточные надежды. Годами средства массовой информации расписывали исследования в области стволовых клеток как приближающееся чудо, и поэтому каждый раз, когда кто-нибудь заявлял, что чудо свершилось; этому безоговорочно верили. Означает ли это, что в легковесности или злонамеренном надувательстве со стороны массмедиа кроется опасность? Разумеется, да еще какая! Поскольку такие вещи не только порождают тщетные надежды в душах тяжело больных людей, но влияюти на самих ученых. Те тоже начинают верить в то, что до чуда — рукой подать, хотя, казалось бы, кому как не им знать, что это далеко не так.
       Что мы можем поделать с медианадувательством? Оно прекратилось бы практически немедленно, если бы того за-
       хотели научные учреждения, но они этого не хотят. Оно их устраивает, поскольку приносит им гранты. Поэтому ничто не изменится. Университеты Йеля, Стэнфорда и Джона Гопкинса провоцируют слухи и медианадувательство ничуть не в меньшей степени, нежели такие корпорации, как «Эксон» или «Форд». Точно так же ведут себя отдельные ученые, работающие в этих уважаемых учреждениях. Все это происходит потому, что постоянно возрастает их коммерческая заинтересованность. Если вы слышите заявление того или иного ученого о том, что какое-нибудь его заявление было преувеличено или искажено тем или иным изданием, спросите его, направил ли он опровержение редактору этого издания. В девяносто девяти случаях из ста ответ будет отрицательным.
       Еще один урок. «Консультации со специалистами». Вся писанина Хвана, опубликованная в журнале «Сайенс», была предварительно показана специалистам и получила их одобрение. Если нам нужно доказательство того, что «консультации со специалистами» — пустой и ничего не значащий ритуал, то история с Хваном лучшее тому свидетельство. Он сделал сенсационное заявление, но не предоставил столь же сенсационных доказательств. Многие случаи показывают, что «консультации специалистов» не повышают качество научной периодики. Ученые и сами знают об этом, но читатели продолжают считать этот фактор залогом качества и говорят: «Эта газета прибегает к консультациям специалистов, а эта — нет». Как будто подобное что-то значит. Ровным счетом ничего!
       Наконец — сами журналы. Где была «железная рука» главного редактора журнала «Сайенс»? Не забывайте, «Сайенс» — солидное издание, в его штате работают 115 человек. И все оке они не распознали грандиозную мистификацию, подкрепленную иллюстрациями, обработанными с помощью компьютерной программы «Адобе фотошоп». А ведь именно «Фотошоп» чаще всего используется теми, кто задумал сфабриковать ту или иную научную фальшивку.
       И «Сайенс» — далеко не единственный журнал, обманутый мошенниками от науки. Жульнические публикации о якобы сенсационных научных «достижениях» печатались во многих других изданиях. Вспомнить хотя бы публикацию в «Медицинском журнале Новой Англии» о том, что обезболивающий препарат виокс удваивает риск развития инфаркта миокардам инсульта, целиком и полностью сфабрикованную статью в «Ланцете», посвященную мифической связи между приемом определенных лекарств и возникновением рака гортани, 250 пациентов в базе данных, на которую ссылался журнал, имели одинаковую дату рождения! Одно это должно было насторожить журналистов, но — не насторожило.
       Каждая медицинская фальсификация — не просто скандал. Это — угроза общественному здоровью. И все же надувательство продолжается.
      ЦЕНА ОБМАНА
       Цена обмана непомерно высока. В денежном выражении она, по мнению Маккьюна, составляет тридцать миллиардов долларов ежегодно. Фальсификация в мире науки — не редкость, и в ее сети попадается не только вненаучная общественность, но и сами ученые. Даже Фрэнсис Коллинз, глава проекта «Человеческий геном» Национального института здоровья, пять раз становился соавтором научных публикаций, признанных впоследствии фальшивками и дезавуированных.
       Последний урок не содержит в себе никаких неожиданностей. По крайней мере уже не содержит. Возможно, это было иначе в те времена, когда Эйнштейн беседовал с Нильсом Бором и в каждой отрасли науки насчитывалось от силы несколько десятков серьезных специалистов. Но сегодня ученых в Америке три миллиона, это уже не призвание, а карьера. Наука коррумпирована не менее, чем любая другая сфера человеческой деятельности, и ученые давно перестали быть бессребрениками и подвижниками. Времена Джордано Бруно давно прошли, современные ученые — обычные люди, и ничто человеческое им не чуждо. Они лгут, жульничают, обкрадывают друг друга, судятся, утаивают информацию, фальсифицируют данные, преувеличивают собственную значимость и незаслуженно порочат чужие достижения. Такова человеческая природа, и ее не изменить.
Макс ТЭЛЕР

ГЛАВА 008

      В лаборатории «Биогена» Том Веллер и Джош Винклер шли вдоль рядов клеток с крысами. Джош продолжал давать крысам ретровирус с модифицированным геном. Все шло согласно заведенному порядку. Внезапно зазвонил сотовый телефон Тома, и Джош неодобрительно покосился на своего ассистента. Старшим здесь был он. Он имел право разговаривать по телефону в рабочее время, Том — нет.
      Веллер стянул с правой руки резиновую перчатку и вынул телефон из кармана.
      — Алло. — Том? Звонила его мать.
      — Привет, ма. Я сейчас на работе.
      Джош снова покосился на младшего ассистента.
      — Можно я перезвоню тебе позже?
      — Вчера вечером твой отец попал в аварию. И… погиб.
      — Что? — У Тома внезапно закружилась голова. Он прислонился к крысиным клеткам и сделал судорожный вдох. В устремленном на него взгляде Джоша появилось беспокойство. — Как это произошло?
      — Его машина врезалась в опору эстакады, — сказала мать. — Это случилось в полночь. Его увезли в больницу «Лонг-Бич Мемориал», но спасти не смогли. Сегодня рано утром он умер.
      — Господи… А ты дома? Хочешь, чтобы я приехал? Рейчел знает?
      — Я только что сообщила ей.
      — Хорошо, я приеду.
      — Том, мне ужасно неудобно просить тебя об этом, но…
      — Ты хочешь, чтобы я поставил в известность Лизу?
      — Я просто не знаю, где ее искать. — Лиза была паршивой овцой их семьи. Самая младшая из детей — ей только что исполнилось двадцать, — она уже много лет не разговаривала с матерью. — Ты не знаешь, где она находится, Том?
      — Я сумею ее найти. Несколько дней назад она мне звонила.
      — Чтобы попросить денег?
      — Нет, сообщила мне свой новый адрес. Она теперь в Торрансе. — Я не смогу добраться до нее, — сказала мать.
      — Я сам сделаю это.
      — Если она захочет проститься с отцом, скажи ей, что похороны в четверг.
      — Да, мама.
      Он выключил телефон и повернулся к Джошу. Тот, поняв, что что-то неладно, смотрел на него с тревогой и сочувствием.
      — Что-то случилось?
      — Мой отец погиб.
      — Прими мои соболезнования.
      — Автомобильная катастрофа. Вчера ночью. Мне нужно сообщить сестре.
      — Ты должен ехать прямо сейчас?
      — Я заеду в офис и пришлю вместо себя Сэнди.
      — Сэнди не годится. Она не знает, что и как делать.
      — Джош, — жалобным голосом проговорил Том, — мне вправду нужно ехать!

* * *

      Движение на 405-м шоссе было плотным, и только через час Том затормозил у фасада ветхого многоквартирного дома на Саут-Экр в Торрансе. Подойдя к двери подъезда, он нажал на кнопку звонка 38-й квартиры. Дом стоял прямо у скоростной автострады, и гул машин не стихал здесь ни на секунду.
      Он знал, что Лиза работает по ночам, но теперь было только десять утра. Хорошо бы она уже проснулась!
      Домофон загудел, и дверь открылась. В подъезде царил застаревший запах кошачьей мочи, лифт не работал, и Тому пришлось подниматься на третий этаж пешком, переступая через черные полиэтиленовые мешки с мусором. Собаки разодрали один из них, и его вонючее содержимое высыпалось на несколько ступеней.
      Остановившись перед дверью квартиры 38, Том надавил на кнопку звонка.
      — Минутку, мать вашу! — послышался изнутри голос его сестры.
      Том стал ждать. Через некоторое время Лиза открыла
      дверь. На ней был купальный халат, короткие черные волосы зачесаны назад. Вид у девушки был расстроенный.
      — Эта стерва мне уже звонила, — сказала она.
      — Мама?
      — Разбудила меня, зараза! — Лиза повернулась и пошла в квартиру. Том двинулся следом за ней. — А я подумала, что это рассыльный из магазина выпивку привез.
      В квартире царил сущий бедлам. Лиза прошлепала босыми ногами на кухню, порылась в горе грязной посуды, наваленной в раковине, и, отыскав кофейную чашку, сполоснула ее.
      — Кофе будешь? — спросила она. Том отрицательно мотнул головой.
      — Черт, Лиз, какой же ты развела свинарник!
      — Ты же знаешь, я работаю по ночам.
      Лизу никогда не волновало, что ее окружает. Даже когда она была маленькой девочкой, в ее комнате всегда царил жуткий беспорядок, но она этого даже не замечала. «С тех пор она ничуть не изменилась», — подумал Том, глядя сквозь грязные занавески кухонного окна на поток машин, катившихся по шоссе.
      — Что у тебя на работе? — осведомился он.
      — Да что у меня может быть на работе? Обычная ночная тошниловка! Каждую ночь одно и то же!
      — Что сказала мама?
      — Хотела узнать, приеду ли я на похороны.
      — И что ты ей ответила?
      — Послала ее подальше. С какой стати мне ехать? Он не был моим отцом.
      Том вздохнул. Это был давний семейный спор. Лиза считала, что она не дочь Джона Веллера.
      — Ты ведь это знаешь? — повернулась она к Тому.
      — Нет, — ответил он.
      — Ты всегда говоришь то, что хочет мать. — Лиза выудила из переполненной пепельницы более-менее длинный окурок и наклонилась над газовой плитой, чтобы прикурить от конфорки. — Он был пьян, когда разбился?
      — Не знаю. — Наверняка надрался, как свинья! Или наглотался стероидов, которые жрал для своего бодибилдинга.
      Отец Тома начал заниматься бодибилдингом довольно поздно, но, даже несмотря на это, принимал участие в любительских соревнованиях.
      — Папа не употреблял стероиды.
      — Ну да, конечно! Как-то раз в его ванной комнате я нашла иголки.
      — Он тебе просто не нравился.
      — Сейчас это уже не имеет никакого значения. Он не был моим отцом, и мне наплевать на все, что с ним связано.
      — Мама всегда говорила, что он твой отец, а ты отрицаешь это из-за того, что он тебе не нравится.
      — А знаешь, мы можем раз и навсегда поставить в этом споре точку.
      — О чем это ты?
      — Об анализе ДНК для установления отцовства.
      — Лиза, не начинай снова!
      — Я не начинаю. Я заканчиваю.
      — Не надо, прошу тебя. Мама и так расстроена. Обещай, что не будешь настаивать на этом.
      — Ты просто трусливая курица, вот ты кто!
      И тут Том увидел, что сестра — на грани слез. Он обнял ее, и она, прижавшись к груди брата, расплакалась.
      — Мне так жаль! — выдавила она из себя, содрогаясь в рыданиях. — Мне так жаль!

* * *

      После того как брат уехал, она разогрела в микроволновке чашку с остывшим кофе и села за кухонный стол перед телефоном. Позвонив в справочную, она узнала номер больницы, и еще через минуту в трубке прозвучал голос:
      — Больница «Лонг-Бич Мемориал».
      — Соедините меня с моргом, — попросила Лиза.
      — Извините, но морг расположен в здании офиса коронера. Продиктовать вам номер телефона?
      — Сегодня в вашей больнице умер член моей семьи. Где сейчас может находиться тело?
      — Подождите, пожалуйста, минутку, я соединю вас с патолого-анатомическим отделением.

* * *

      Через четыре дня ей снова позвонила мать.
      — Какого черта ты творишь?
      — О чем это ты?
      — О том, что ты заявилась в больницу и потребовала, чтобы тебе дали образец крови твоего отца.
      — Он не мой отец.
      — Лиза, ты когда-нибудь прекратишь играть в эту дурацкую игру?
      — Нет! Потому что он действительно не мой отец, и это подтвердил генетический анализ, результаты которого я только что получила. Вот что здесь говорится: вероятность того, что Джон Дж. Веллер является моим отцом, составляет 1 к 2,9 миллиона!
      — Какой еще генетический анализ?
      — Тот самый, который был проведен по моему запросу.
      — Какая же ты дрянь!
      — Нет, мамочка, это скорее относится к тебе! Джон Веллер не мой отец, и анализ ДНК доказал это. Хотя я всегда знала это и без всяких анализов.
      — Ну ладно, мы еще поглядим! — сказала мать и повесила трубку.

* * *

      Примерно через полчаса после этого позвонил ее брат Том.
      — Привет, Лиз. — Голос его звучал ровно и буднично. — Только что звонила мама.
      — Вот как?
      — Она говорила про какой-то анализ.
      — Да, я сделала анализ, Том. И угадай, что он показал.
      — Я уже знаю. А где делали анализ?
      — Здесь, в Лонг-Бич. — Как называется лаборатория?
      — «Биорад тестинг».
      — Гм-гм, — кашлянул в трубку брат. — Ты знаешь, все эти лаборатории, которые размещают рекламу в Интернете, не очень надежны.
      — Они гарантировали точность анализа.
      — Мама очень расстроена.
      — Ничем не могу помочь, — ответила Лиза.
      — Она сейчас намерена делать собственный анализ, а потом будет судебная тяжба. Потому что ты фактически обвиняешь ее в неверности.
      — Вот это да! — весело воскликнула Лиза. — Но, знаешь, мне на это начхать!
      — Лиз, это может вызвать ненужную шумиху вокруг смерти отца.
      — Твоего отца, — ответила она. — Не моего.

ГЛАВА 009

      Кевин Маккормик, главный администратор больницы «Лонг-Бич Мемориал», поглядел на полного мужчину, входящего в его кабинет, и, бросив через стол скрепленную степлером пачку листов, спросил злым голосом:
      — Как, черт возьми, это могло произойти?
      Марти Робертс, заведующий патолого-анатомическим отделением, торопливо просмотрел документ и ответил:
      — Понятия не имею.
      — Вдова умершего Джона Дж. Веллера подала на нас в суд за несанкционированное предоставление тканей покойного ее дочери.
      — А как все это выглядит с юридической точки зрения? — спросил Марти Робертс.
      — Пока неясно, — пробурчал Маккормик. — Юрист говорит, что дочь является членом семьи и имеет законное право получить образец тканей для анализа на предмет болезней, которые может унаследовать от отца. Проблема в другом: она сделала анализ на отцовство, и он оказался отрицательным. Значит, она ему не дочь.
      Теоретически это может сделать выдачу ей образцов тканей незаконной.
      — В тот момент мы не могли знать, что…
      — Конечно, нет. Но ведь мы говорим о законе! Единственный вопрос, который сейчас имеет значение, состоит в следующем: сумеет ли эта семья нас засудить? Ответ — да. У них есть законные основания подать на нас в суд, и они это делают.
      — Где сейчас тело?
      — На кладбище. Уже восемь дней, как похоронили.
      — Понятно. — Марти перелистал страницы. — И они требуют…
      — Помимо компенсации ущерба, сумма которой еще не определена, они требуют образцы крови и ткани, чтобы провести дополнительную экспертизу. У нас сохранились образцы тканей умершего?
      — Нужно уточнить, — ответил Марти, — но я полагаю, что сохранились.
      — Точно?
      — Скорее всего, Кевин. Мы в последнее время сохраняем образцы тканей всех, кто обращается в больницу.
      — Неправильный ответ! — со злостью обронил Маккормик.
      — Ладно. А как звучит правильный?
      — Правильный ответ звучит так: у нас не осталось образцов тканей этого мужика.
      — Но они знают, что это не так. Кроме того, у нас не могла не сохраниться кровь, которую брали для наркологического анализа.
      — Этот образец тоже потерялся!
      — Но какой смысл отпираться? В случае надобности они выкопают его из могилы и получат все, что им нужно.
      — Правильно.
      — Ну и?
      — Вот и пусть себе копают. Так советовал поступить юрист. Для эксгумации требуется куча разрешений, времени и денег. Будем надеяться на то, что им не хватит либо одного, либо другого, либо третьего, и это дело завянет само по себе. — Хорошо, — согласился Марти, — но я-то здесь для чего?
      — Для того, чтобы вернуться к себе в патолого-анатомическое отделение, а потом официально сообщить мне, что у нас не сохранились образцы тканей погибшего, поскольку то, что осталось после передачи их части его дочери, по ошибке уничтожено или потеряно.
      — Понял.
      — Позвони мне через час, — велел Маккормик и отвернулся.

* * *

      Марти Робертс вошел в расположенную в подвале лабораторию патологической анатомии. Его лаборант, Раза Рашад, красивый темноглазый мужчина двадцати семи лет, мыл стол из нержавеющей стали, готовя его для нового тела. По правде говоря, в действительности именно Раза заправлял всем в лаборатории. Марти, обремененный непосильной административной нагрузкой, контролировал работу ведущих патологов, занимался ротацией студентов-медиков и другими важными делами. Остальное он доверил Разе, который был весьма умным и честолюбивым.
      — Привет, Раза! Помнишь того сорокашестилетнего белого, который разбился на машине примерно неделю назад? Он врезался в опору моста.
      — Да, помню. Геллер… Нет, Веллер.
      — Его дочь попросила у нас образец его крови.
      — Да, и мы ей его дали.
      — Ну так вот, она сделала анализ на отцовство и получила отрицательный результат. Оказалось, что мужик ей не отец.
      Раза смотрел на шефа непонимающим взглядом.
      — Ну и что?
      — Ее мамаша страшно расстроилась и требует новые образцы тканей. Они у нас остались?
      — Я должен посмотреть. Наверное, да. Обычно образцы тканей всех основных органов сохраняются.
      — А может случиться так, что мы их потеряли и не сумеем найти?
      Раза, не сводя взгляда с Марти, медленно кивнул.
      — Вполне возможно. Такое случается: засунешь куда-нибудь образцы, а потом не можешь найти.
      — Ведь в таком случае на это могут уйти месяцы, верно?
      — Даже годы. А может статься, что они вообще никогда не найдутся.
      — Да, хотя это, конечно, стыд и позор, — сказал Марти. — А как насчет крови для наркологического анализа?
      Раза нахмурился:
      — Такие образцы всегда сохранялись в лабораториях. У нас нет доступа к их хранилищам.
      — Значит, у них образец крови остался?
      — Да, несомненно.
      — И нам до него не добраться?
      — Ну почему же, — загадочно улыбнулся Раза. — Правда, мне для этого понадобится пара дней.
      — Отлично! Действуй!
      Марти Робертс отправился в свой кабинет и набрал номер главного администратора больницы. Когда Маккормик ответил, он сказал:
      — У меня плохие новости, Кевин. К сожалению, все образцы тканей утрачены или утеряны.
      — Прискорбно слышать это, — проговорил Маккормик и повесил трубку.
      — Марти, а что, с этим Веллером какие-то проблемы? — спросил Раза, входя в кабинет.
      — Нет, — ответил Марти. — Уже нет. И еще, я уже просил тебя раньше: не называй меня Марти. Обращайся ко мне как положено — доктор Робертс.

ГЛАВА 010

      В лаборатории «Радиал геномикс» в Ла-Джолле Чарли Хаггинс развернул плоский экран монитора к Генри Кендаллу, чтобы тот смог прочитать заголовок: «ГОВОРЯЩАЯ ОБЕЗЬЯНА ОКАЗАЛАСЬ «УТКОЙ».
      — Что я тебе говорил! — сказал он. — Прошла всего неделя, и выяснилось, что все это брехня. — Ладно, ладно, я был неправ, — проговорил Генри, — признаю. Я попусту беспокоился.
      — «Беспокоился» это не то слово.
      — Ладно, проехали!
      — Давай лучше поговорим о чем-нибудь важном.
      — О чем, например?
      — О «гене новизны». Наша заявка на получение гранта отклонена. — Он принялся печатать на клавиатуре компьютера. — Нас опять поимели, причем твой любимчик, папа римский дофамина, доктор Роберт А. Беллармино из НИЗ.

* * *

      За последние десять лет исследования человеческого мозга сфокусировались на нейрогормоне дофамине, одном из медиаторов нервной системы. Выяснилось, что уровень дофамина в значительной степени определяет здоровье человека, страдающего такими недугами, как болезнь Паркинсона и шизофрения. Исследования лаборатории Чарли Хаггинса показали, что рецепторы дофамина в мозгу управляются, помимо прочих, геном D4DR. Лаборатория Чарли стояла в авангарде этих исследований до тех пор, пока их конкурент, доктор Роберт Беллармино из Национального института здоровья, не начал называть D4DR «геном новизны», заявив, что этот ген, предположительно, отвечает за стремление человека рисковать, искать новых сексуальных партнеров или ввязываться в различные авантюры.
      По словам Беллармино, именно более высоким уровнем дофамина у мужчин по сравнению с женщинами объясняется то, что их отличает большее безрассудство и они склонны к таким развлечениям, как скалолазание и супружеская неверность.
      Беллармино принадлежит к евангелическим христианам и является ведущим исследователем Национального института здоровья. Искушенный в политике, он представляет собой образец современного ученого, сочетая в себе скромный научный талант и великолепную смекалку в общении со средствами массовой информации. Его лаборатория стала первой, заключившей контракт с фирмой, обеспечивающей связи с прессой, поэтому его идеи неизменно получали самое широкое освещение в печатных и электронных СМИ. Это, в свою очередь, привлекало в его лабораторию самых одаренных и многообещающих молодых ученых, которые ставили свой талант на службу Беллармино и добавляли очки к его престижу.
      В случае с D4DR Беллармино блестяще удавалось приспосабливать свои комментарии к тому, во что верили его слушатели. Выступая перед группами прогрессивных граждан, он говорил о «гене новизны» с энтузиазмом, рассказывая о нем перед консервативной аудиторией, он винил его во всех человеческих пороках.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26