Магия (№2) - Магия Калипсо

Лайонел немного помолчал. Он понимал, что должен сказать правду.

— Вообще-то нет. Мы поженились не в Лондоне. Нас вчера поженил капитан Кастьерс…

К удивлению Лайонела, Люсьен Саварол вначале посмотрел на него удивленно, а затем рассмеялся, запрокинув голову.

— Простите, сэр?

— Извините меня, мальчик мой! Видите ли, я не мог представить, что Диана так быстро решится на брак, хотя вы, кажется, человек не менее волевой, чем она. Однако… Что ж, может быть, вы расскажете, как все это произошло?

— Если вы хотите знать правду, она отказывалась выйти за меня замуж. На самом деле я только собирался проводить ее в Вест-Индию. Но в Плимуте мы с ней попали в неприятную историю, я получил сильный удар по голове. Нас спас тогда капитан Кастьерс. Он и его люди решили, что мы муж и жена, и к тому времени как я пришел в себя, мы были в открытом море. На борту, разумеется, не оказалось никого, кто мог бы выполнять при Диане роль дуэньи. У нас не оставалось выбора. Но мы очень привязаны друг к другу.

Люсьен смотрел в сторону острова Саварол, который еще не показывался на горизонте, но плантатор точно знал, где он находится.

— Думаю, — мягко проговорил он, — моей жене лучше не знать этой истории.

— Как пожелаете, сэр.

— Судя по ее взгляду на вас, вы, в общем, ей понравились. Однако Диана… Она такая независимая девушка. Я не надеялся, что в Англии она сможет найти себе жениха, который подошел бы ей. Вы любите мою дочь?

— Как я уже сказал, я очень привязан к ней. Я буду верен ей и буду защищать ее, как только смогу. У нее будет все, что она захочет. — «И моя страсть, пока я буду жить на этой земле. Но этого не стоит говорить отцу».

К удивлению Лайонела, расспросы отца на этом закончились. Люсьен Саварол графу понравился. О нежелании владеть рабами разговор будет позже, время еще есть.

Люсьен стал расспрашивать молодого человека о войне. Они обсудили неудачный поход Наполеона в Россию. Показался остров Саварол, Лайонелу он показался настоящим раем. Остров был небольшой: не более шести миль в длину и нескольких миль в ширину. Посередине тянулась цепочка невысоких гор, склоны которых были покрыты сахарным тростником. Большой дом (по словам Дианы, так плантаторы называли свои жилища) стоял на холме в северной части острова. Это был каменный двухэтажный дом в английском стиле, на балконах цвели невероятно яркие, как показалось Лайонелу, цветы.

— Начал строить дом мой дед, а заканчивал — отец, — объяснил Люсьен. — Камень — из нашего карьера, а мебель настоящая английская. На это отец истратил целое состояние.

— Дом очень внушительный, — искренне сказал Лайонел.

* * *

Диана привела мужа в свою комнату.

— Тебе здесь нравится?

Лайонел осмотрелся. Спальня представляла собой помещение с высокими потолками, белыми стенами и спартанской мебелью. Граф покачал головой.

— Это твоя комната? — Жена утвердительно кивнула, и он прибавил: — Ни одной рюшки или розовой оборки.

— Стены из камня, поэтому внутри прохладно. — Она подошла к французским окнам и распахнула их. — Здесь балкон. Как видишь, Лайонел, я выращиваю цветы.

Лайонел следом за женой вышел на широкий балкон, который проходил по углу плантаторского дома. Здесь были самые разные цветы: таких красивых Лайонел еще никогда не видел. С балкона открывался вид на Карибское море, игравшее всеми оттенками синего цвета.

— Я сама вырастила эти цветы, — сказала Диана. — Когда я уезжала, Дидо поклялась, что будет заботиться о них. Она сдержала слово.

Лайонел вдохнул чистый, солоноватый воздух Карибского моря. Отсюда не были видны поля сахарного тростника, только склоны гор мягко спускались к белому песку морского берега. По правде говоря, море было очень близко, на расстоянии примерно ста футов, и до дома доносился тихий шум прибоя.

— Мне нравится, когда окна открыты, — медленно прибавила Диана. Она улыбнулась Лайонелу: — И я не люблю розовые оборки.

Молодой человек вдруг вспомнил, как в туманном Лондоне девушка, съежившись, сидела у камина, и ему стало жалко ее. Здесь Диана казалась прекрасным драгоценным камнем, который снова обрел свою роскошную оправу. Теперь Лайонел не знал, что делать.

— Ты видел веранду в передней части дома, на которой мы почти всегда собираемся за столом? Там прохладно, с моря постоянно дует легкий бриз. Надеюсь, что Дебора не станет настаивать на ужине в столовой. Это было бы… — Диана осеклась и дернула мужа за рукав. — Где ты, Лайонел? Ты мыслями за тысячи миль отсюда. О чем ты думаешь?

— О постели, — тут же ответил он, обернулся и вновь осмотрел спальню. — Давай проверим, подойдет ли мне эта кровать.

Прежде чем Диана успела ответить, он обхватил руками ее бедра и перебросил жену через плечо. Затем мягко опустил ее спиной на широкую кровать. Сжав одной рукой обе ее ладони, он опустился на Диану сверху.

— Я соскучился по тебе, — сказал Лайонел и поцеловал ее.

Диана напряглась под ним и замолчала. Лайонел был терпелив. Вскоре он почувствовал, что она начала отвечать ему. Ее губы раздвинулись, она подалась вперед.

Лайонел выпустил ее из объятий и приподнялся над ней на локтях. Он посмотрел на жену сверху вниз и улыбнулся.

— Я с честью выдержал собеседование с твоим отцом. Разве я не заслуживаю награды?

Диана взяла его лицо в ладони и притянула к себе его голову.

— Заслуживаешь, — сказала она и поцеловала его. Она почувствовала, что плоть Лайонела, твердая и настойчивая, упирается в ее живот. Диана погладила его по спине. Он вздрогнул.

— Детка! Вот горячая вода для тебя и для…

Дидо замерла на пороге. Она и подумать не могла, что застанет свою молодую хозяйку в таком положении, то есть на спине, а сверху — мужчина. Господи ты, Боже мой!

— Здравствуй, — сказала ей Диана, выглядывая из-за плеча Лайонела. Она была такая же красная, как Дидо — черная. Лайонел скатился с жены и быстро поднялся на ноги.

Дидо покачала головой.

— Средь бела дня на вас лежит мужчина! Деточка моя, это ж бесстыдство! Да, мужчина он видный, красивый, но… Ну-ка, барышня, поднимайтесь и искупайтесь. Ваша новая матушка наказывала, чтобы вы через час спустились вниз. И чтобы мне никаких тут глупостей… Никаких! Дождитесь ночи, как положено благородной даме.

Смирившегося с отсрочкой Лайонела все это очень развеселило. Дидо оказалась самым сухопарым существом на свете. На ней было простое серое платье, жидкие волосы стянуты в пучок. По приезде он едва взглянул на старуху, в то время как она прижимала Диану к своей плоской груди и на одном дыхании пересказывала молодой хозяйке о случившемся в ее отсутствие. И все же эта негритянка — рабыня. Лайонел покачал головой и шагнул вперед:

— Давайте я помогу вам, Дидо.

— Еще чего, мистер! Вы помоетесь тут, вместе с моей деточкой? Тут места маловато, да уж ладно, вы молодые… Как вспомню своего Ориэля… вот уж был мужчина… да…

— Да, наверное, мы будем мыться вместе, — ответил Лайонел и взял из жилистых рук няньки кувшины с водой. — Видите ли, жене нужно хорошо потереться губкой.

Диану возмутила деланная почтительность Лайонела, но Дидо, кажется, понравилось такое галантное обращение. Девушка встала с постели и спустила платье.

— Идите сюда, деточка моя, я помогу снять ваше хорошенькое платьице.

— Нет-нет, Дидо! Теперь это моя обязанность.

Дидо вздохнула и погрозила Лайонелу своим искривленным артритом пальцем.

— Гадости говорите, молодой хозяин, так-то вот! Вы молодые парни, все только об одном и думаете, точно козлы горные! И чтоб берегли мою деточку, понятно?

— Понятно, — заверил ее Лайонел. Вздыхая, старуха пошла к двери.

— Ее светлость сейчас, ужас как гневается, — прибавила она, остановившись на пороге. — И вам негоже еще больше ее сердить. Понятно?

— Понятно, — отозвалась Диана вслед за Лайонелом. Дверь за рабыней закрылась, и Диана повернулась к мужу.

— Лайонел, тебе должно быть стыдно.

— Она потешная старушка. Тебе повезло, что она растила тебя.

— Да, — серьезно сказала Диана. — Мне действительно повезло. Но теперь я беспокоюсь. Дебора что-

то говорила мне о том, что Дидо слишком возомнила о себе и ее следует высечь. Я не допущу этого, Лайонел.

— Разумеется, нет. — Он опустился в кресло лицом к ванне, вытянул длинные ноги и откинул назад голову. — Мойся первой, Диана. Мне хочется отдохнуть.

— Несколько минут назад тебе не хотелось отдыхать!

Он посмотрел на жену одним глазом.

— Господи, у меня такое странное чувство, будто я во сне и попал в Вест-Индию, в дом плантатора. Передо мной вытанцовывает аппетитная юная дама, и знаешь, что дальше? Я почти уверен, что сейчас она разденется просто для моего удовольствия.

— Закрой глаза и перестань паясничать! И я не лошадь, чтобы вытанцовывать.

Лайонел послушно закрыл глаза, по крайней мере на пару минут. Когда он их открыл, Диана уже забиралась в ванну. Его тело тут же загорелось. Он решил, что дело в ее красивом загаре, который подчеркивает белую грудь, бедра и живот. Диана повернулась в его сторону, и их глаза встретились.

— Лайонел… — начала она и безуспешно попыталась прикрыть свои груди.

— В ванну, любимая, или останешься немытой. — Тут его глаза опустились с ее лица к завиткам волос внизу живота. Он с трудом сглотнул и застонал, как если бы испытывал боль.

Из-за высоких бортов ванны он не видел ничего, кроме загорелых плеч жены.

— Ну, — сказала она, натирая руки жасминовым мылом, — что ты обо всем этом думаешь?

— Я все еще не могу прийти в себя: здесь все иначе. Теперь я понимаю, как ты чувствовала себя в Лондоне. Ты прекрасно справилась, Диана.

Она умывалась, поэтому ничего не ответила. Лайонел сложил пальцы и потер ладони.

— Тебе, правда, понравилось в Йоркшире?

Диана сполоснула лицо, затем посмотрела на мужа.

— Да, правда. Это дикие и прекрасные места… — Тут она вдруг поняла, почему он спросил об этом, и быстро добавила: — Но, Лайонел, там так холодно…

— Там было тепло, а на солнце даже жарко. Правда, вынужден признать, зимой там не слишком приятно, но торфяники, покрытые снегом, очень красивы.

— Я никогда не видела снега.

— Пруд в моем поместье зимой покрывается льдом. Ты сможешь научиться кататься на коньках. У тебя впереди много интересного.

— У тебя тоже.

— Да! — Он встал и начал раздеваться.

Вскоре Диана выбралась из ванны и завернулась в большое полотенце. Лайонел, совершенно обнаженный, стоял посреди спальни и улыбался ей.

— Ты такой загорелый везде, кроме…

— Кроме чего? — переспросил он, когда Диана запнулась.

— Начинай мыться, Лайонел, мы не должны опоздать на ужин. Ее светлость изволит гневаться.

Идти ему не хотелось, но он заставил себя думать не об ужине, а о том, что будет после него. Как тянется время!

— Завтра я покажу тебе всю плантацию, познакомлю с друзьями. У моего отца есть конь, достойный даже твоего внимания. Это берберский скакун, его зовут Салвейшн [9].

— Как-как?

— Именно так. Я тоже не знаю, почему его так назвали. И отец ничего не смог узнать, хотя я его неоднократно расспрашивала, так как предыдущий хозяин умер.

Когда Лайонел залез в ванну, сердце Дианы билось уже размеренно. Из ванны торчали колени графа, и молодая женщина рассмеялась.

— Мне интересно познакомиться с твоим сводным братом, — сказал он, растирая себя губкой.

— Надеюсь, он не такой, как «ее светлость». Вдруг он такой же чопорный и сухой… — «Или такой, как Патриция», — прибавила она про себя.

— А может, он этакий узкоплечий тип в сутане, с Библий под мышкой?

— Может быть. Его отец явно был квакером. Господи, слышал бы ты, какую лекцию пыталась прочитать мне Дебора по пути с Тортолы! Кажется, она просто не может оставаться со своими мыслями и впечатлениями при себе. Сейчас она старается сдержать себя, но думаю, что это ненадолго. Бедный отец! В детстве он столько рассказывал мне, какой прелестной и жизнерадостной была моя мать.

— Кто знает? — заметил Лайонел, бросив на жену двусмысленный взгляд. — Может, наша добропорядочная Дебора — просто тигрица в постели.

Диана сильно в этом сомневалась, так как теперь уже достаточно знала о постели.

А что касается Дэниела Дрисколла, то, как выяснилось, они оба ошиблись в своих предположениях.

Глава 20

Не всякая правда приятна на вкус.

Бомарше

Дэниел Дрисколл оказался великаном, мягкосердечным великаном, как вскоре поняла Диана, несмотря на квадратный, очень упрямый подбородок, ширину плеч и массивные мускулы, которые заставляли натягиваться его сюртук. «Наверное, нелегко приходится портному, который шьет для братца», — подумала Диана. В течение некоторого времени она могла лишь молча смотреть на него.

Их всех представили друг другу. Дэниел пожал ладошку Дианы своей огромной рукой и мягко улыбнулся.

— Я всегда мечтал о маленькой сестренке. Вы такая красивая. Похоже, вы очень счастливы.

Говорил он медленно, низким голосом, его очень светлые голубые глаза поблескивали. Рядом с Дэниелом его мать и жена казались лилипутами, и Диана, которая теперь кое-что знала о браке, удивлялась про себя, как же он умудряется не раздавить Патрицию в постели.

— У меня никогда не было брата, и я очень рада, что теперь он есть. Да, я счастлива! — Она широко улыбнулась. — И я чувствовала бы себя вашей маленькой сестренкой, даже если бы была старше вас.

Он улыбнулся, показав ровные белые зубы. Из-за угловатости его вряд ли можно было назвать красивым, но в нем чувствовалась такая мягкость, на лице была написана такая доброта, что его грубая внешность не замечалась. Девушке захотелось защитить его, но эта мысль ей показалась глупой, принимая во внимание его очевидную физическую силу.

— Я всегда мечтал об Англии, — сказал Дэниел Лайонелу. Он на целых пять дюймов возвышался над графом, и его плечи полностью закрывали от Дианы ее мужа. Подавив желание захихикать, она подумала: «Интересно, как Лайонел чувствует себя в роли маленького братишки?»

— Ну, конечно же! — резким голосом вмешалась Дебора. — Только цель твоей поездки в Англию неразумна, Дэниел. — Ты, разумеется, понимаешь, что теперь все изменилось. Ты должен…

— Да, мама. — Дэниел нежно улыбнулся матери с высоты своего роста, и Диана поняла, что этот разговор прежде повторялся неоднократно.

Ей показалось, что за его спокойным тоном скрывается недюжинная сила воли. Диана была заинтригована, и тут ей на помощь пришел Лайонел, внимательно смотревший на своего зятя. Он спросил:

— А почему вы хотите поехать в Англию?

— Я хочу стать врачом, — просто ответил Дэниел. — Вы когда-нибудь слышали о докторе Джоне Леттсоме? Нет? Так вот, это квакер, он жив и по сей день, живет он, кажется, в Лондоне. Он родился здесь, в Вест-Индии, на острове Литл-Йост-Ван-Дайк. Это по-настоящему удивительный человек, великолепный врач. Я…

— Довольно, Дэниел! — оборвала его Дебора, положив руку на плечо сына. — Не стоит столько говорить. Ты же не хочешь, чтобы его светлости графу стало скучно. — Она исподволь взглянула на Лайонела. — Мой сын еще не понял, что его место здесь, что он должен управлять плантацией «Саварол». Все эти разговоры — просто детский каприз.

— Болезни омерзительны, — сказала Патриция. — А врачи — просто бедняги, которые почти ничего не получают за свои труды. Дэниел, вспомни врача, с которым ты работал на острове Святого Фомы. Он был так беден, что едва мог прокормить семью.

Дэниел посмотрел на жену с высоты своего роста. Его лицо ничего не выражало.

— Доктор Густавус — хороший человек, — только и сказал он, и его голос был таким же спокойным, как и лицо.

Люсьен Саварол кивнул жене, как бы желая прекратить этот разговор.

— Поужинаем на веранде, — сказал он.

— Но, Люсьен…

— На веранде! — твердо повторил Люсьен. — Лайонел не привык к такой жаре, а в столовой — страшная духота.

Веранда располагалась на втором этаже и была примерно тридцать футов в длину и десять в ширину. Навес, перила, удобная мебель. Подвигая Диане плетеный стул с высокой спинкой, Лайонел, одетый к ужину как истый англичанин, подумал, как странно сидеть за столом и слушать пение птиц и далекий шум моря. Он решил, что в вечернем костюме он изжарится заживо, если его не спасет прохладный вечерний бриз. Граф с восхищением рассматривал открывшийся перед ним прекрасный вид: аккуратно подстриженный газон окружали пальмы, странные деревья, о которых он никогда и не слышал, пока Диана не показала их ему по приезде, стволы красного дерева и заросли бугенвиллеи.

Слуги, нет, не слуги, а рабы, сразу же мысленно поправился Лайонел, прислуживали бесшумно, шагов босых ног по полу красного дерева совершенно не было слышно. На них были чистые простые муслиновые штаны и платья. На головах у женщин красовались яркие цветные платки.

— Попробуй, Лайонел, — сказала Диана. — Это печеная рыба в соусе авокадо с травами. А это спинки крабов.

Она выжидающе смотрела на мужа, пока он пробовал предложенные блюда, и заулыбалась, когда он удовлетворенно кивнул.

— И еще обязательно попробуй запеканку из сладкого картофеля. Может, она тебе и не понравится, вкус необычный, но…

— Очень необычный, — согласился Лайонел, разжевав кусочек. — Но почти так же вкусно, как жареные плоды хлебного дерева в твоем приготовлении.

— О, — воскликнула Патриция, — я совсем забыла, что судьба забросила вас вдвоем на необитаемый остров! И вы английский граф! Как это романтично! Вы там ели плоды хлебного дерева?

— Да, — ответила Диана. — И еще я пекла хлебцы из кавассы. И английский граф изволил это кушать, хотя и считал, что корень кавассы на вид отвратителен. А потом английскому графу наконец удалось загарпунить окуня на ужин. Мы нашли пруд с пресной водой, так что нам всего хватало.

— Вам повезло, мальчик мой, — проговорил Люсьен, — что с вами была Диана.

— Несомненно, сэр.

Диана обратилась к Дэниелу:

— Я не знала, что доктор Леттсом все еще жив и находится в Лондоне. Отец говорил мне, что это по-настоящему благородный человек. На борту «Сирены» тоже был великолепный врач. Его зовут Блик, это он вылечил Лайонела.

— Да, — подтвердил граф. — Он изучал медицину в Шотландии, в Эдинбурге, как мне помнится. Прекрасный человек и очень любит свое дело. Он даже рассказал вашей дочери о свойствах козьей ивы, сэр.

— Осторожнее, мой любезный супруг, вы рискуете наговорить лишнего.

— Расскажите о лондонском свете, — попросила Патриция высоким и чуть визгливым голосом.

Дэниел, который до этого момента внимательно слушал, опустил глаза в тарелку и принялся сосредоточено жевать.

Диана, бросив быстрый взгляд на мужа, ответила:

— Он великолепен. Я познакомилась там с одной дамой, ее зовут Шарлотта, леди Дэнверс. Она обладает способностью начисто лишать мужчин разума.

Лайонел вслед за Дэниелом стал накалывать на вилку тушеную почку.

— Я жила у леди Люции Крэнстон. Она строгая и очень любит вот этого самого Лайонела. Сдается мне, что…

— Дура неуклюжая! — вдруг послышался возглас Деборы. Диана вскрикнула, увидев, как Дебора с силой дала Мойре пощечину.

— Безмозглая девчонка, ты испортила мое платье! Хозяйка снова занесла руку, пытаясь еще раз ударить по этому тонкому черному лицу, но Люсьен оборвал ее:

— Довольно, Дебора! Это всего лишь капля вина. Платье вовсе не испорчено.

Дебора тяжело дышала, ее глаза сузились от бессильного гнева.

— Она сделала это нарочно! — выкрикнула хозяйка. — Я такого не потерплю!

— Глупости! — резко бросила Диана. — Мойра, принеси, пожалуйста, миссис Саварол чистой воды. Вино легко отмоется.

— Вы не имеете права отдавать распоряжения! Здесь я хозяйка!

Диана была готова задушить Дебору, но почувствовала ладонь Лайонела на своем запястье. Затем послышался спокойный и мягкий голос отца:

— Я собирался сказать тост в честь моего зятя. И скажу, как только тебе нальют вина, дорогая.

Дебора сдалась. Патриция нервно хихикнула. Дэниел продолжал молча жевать.

— Успокойся, милая, — тихо произнес Лайонел.

— Я не позволю ей…

— Поговорим позже, Диана. — Муж еще ни разу не говорил с ней таким жестким тоном, и Диана замолчала.

Люсьен начал рассказывать о починке сахароварни. Немного спустя, Диана пришла в себя настолько, что могла разумно поддерживать беседу. Боковым зрением она видела, что Дебора выхватила из рук Мойры влажную ткань и стала раздраженно тереть пятно на платье. Тонкое лицо Мойры ничего не выражало. «Что это с ней?» — недоумевала Диана. Ее вдруг охватило чувство беспомощности. Как мог отец жениться на такой злобной женщине?!

Диана откусила большой кусок кокосового пирога и принялась яростно его разжевывать. Когда отец поднял тост, рот у нее был набит.

— За здоровье моего зятя Лайонела Эштона! Милорд, рад принять вас в нашу семью.

— Благодарю вас, сэр.

Дэниел бросил на Лайонела глубокомысленный взгляд и поднял бокал.

— Да, ваше здоровье, милорд, — сказала Патриция таким ласковым и нежным голоском, что Диана широко раскрыла глаза. Как может она флиртовать с Лайонелом, когда ее муж сидит рядом?

У Дианы еще не было возможности поговорить с отцом наедине. В гостиной на первом этаже появилось новое пианино, и Патриция играла для них. Диана была вынуждена признать, что играет невестка хорошо. После чая Диана начала отчаянно зевать, и отец посоветовал ей идти спать. Люсьен, стоя на площадке второго этажа рядом с Деборой, пожелал дочери и зятю доброй ночи.

— Я рад, что ты вернулась домой, — сказал он и нежно поцеловал Диану в щеку.

Он молча посмотрел на дочь долгим взглядом, и Диана почувствовала, что отец чем-то опечален. Ей хотелось рассеять его тоску, поэтому она шутливо проговорила, бросив многозначительный взгляд в сторону Лайонела:

— Он не такой уж плохой муж, папа. Может, он упрямый и властный, но вполне терпимый.

— Дэниел прав, — сказал Люсьен. — Ты счастлива. Спокойной ночи, дорогая.

Лайонел осторожно закрыл за собой дверь в спальню и прислонился к ней спиной, сложив руки на груди.

Диана мягкими шагами подошла к французским окнам и распахнула их. Ароматный ночной воздух наполнил спальню.

— Диана, она хозяйка…

Диана резко обернулась, ее лицо покраснело от нового приступа гнева.

— Она ударила Мойру! За что?! Просто так!

— Что здесь такого? Мойра — рабыня, имущество, часть собственности.

— Твоя снисходительность неуместна, Лайонел Эштон! И твой сарказм тоже. Она человек, у нее тоже есть чувства! Я знаю, что в твоей драгоценной Англии со слугами обращаются просто ужасно! Представляю, как обращается со слугами твоя обожаемая Шарлотта!

— Ты закончила?

Диана подошла к стенному шкафу и с силой ударила кулачком по дверце из светлого дуба.

— Ой! — пробормотала она и потерла ладонь.

— Легче стало?

— Нет. Хотела бы я, чтобы это было лицо Деборы.

— Да ты злюка, а?

— Лучше быть злюкой, чем изображать такое превосходство!

— Я ничего не изображаю, милая.

Диана почувствовала в его тоне насмешку. Она начала расстегивать пуговицы на своем корсаже и так сильно дернула, что одна из них оторвалась и покатилась по полу.

Какое-то время Лайонел смотрел на жену, потом пожал плечами и отошел от двери. Разделись они молча. Граф видел, как его жена достала из шкафа ночную рубашку и пошла с ней за ширму.

— Напрасно, — заметил он.

Лайонел, совершенно обнаженный, вытянулся на прохладных простынях. Слышались пение соловья и приглушенный шум прибоя. Через несколько минут поцелуями и ласками он вставит жену забыть об огорчении. Эта мысль привела в возбуждение его тело, и граф усмехнулся. Комната была залита лунным светом. Приятно пахли цветы. Он был возбужден, как мальчишка.

— Что ты там делаешь, Диана?

— Зашиваю вырез моей ночной рубашки, — вредным голосом отозвалась она.

Наконец Диана показалась из-за ширмы, потушила единственную лампу и медленно подошла к кровати. Ее силуэт четко вырисовывался в лунном свете.

— Я устала, — сказала она, присев на противоположный край кровати.

— Кровать у тебя коротковата. А вот я совсем не устал.

— Мне такой кровати хватает. Странно, что ты не устал.

— Хватит болтать, иди сюда.

— У тебя нет совести. — Она отодвинулась от него. Лайонел схватил ее за рукав рубашки, Диана прыжком соскочила с кровати. Поскольку граф не разжал руки, рубашка из тонкого льняного полотна разорвалась сверху донизу.

— Ой!

Лайонел снова лег.

— Я же говорил, что ты напрасно надеваешь рубашку, Мне кажется, этот предмет одежды не понадобится тебе еще лет тридцать. Иди сюда, милая! У тебя плохое настроение, но для этого нет причин. Ведь у тебя есть я.

— Ты ни на что не годишься.

— Как вас понять, мадам?

— Ты сказал моему отцу правду? Правду о нас с тобой?

— Да. Он заслуживает этого. Благородный человек всегда имеет право знать правду.

— Он знает, что ты собираешься увезти меня в Англию?

— Об этом мы не говорили.

Она все еще сжимала рубашку на груди. Ее волосы свободно лежали на плечах, что графу очень нравилось.

— Я не знаю, что делать.

— Я скажу, что ты сейчас будешь делать. Сейчас ты сбросишь рубашку и покажешь мне свое прекрасное тело. Затем ты бросишься в мои объятия, обовьешься вокруг меня и дашь мне поцеловать каждый дюйм твоего тела.

Она неуверенно и подозрительно посмотрела на мужа, как если бы не доверяла его словам, но ее глаза заинтересованно блеснули. Лайонел улыбнулся.

— Каждый дюйм, — повторил он, понизив голос.

— Я даже подумать не могла, что английский джентльмен, и даже английский граф, может говорить такое.

— Я всего-навсего мужчина, Диана. Свой титул я приберегаю для «Книги пэров», а свои манеры джентльмена — для клубов.

— Ты хочешь, чтобы я забеременела?

Этот откровенный вопрос слегка ошарашил его, но ненадолго.

— Да, я буду стараться изо всех сил. У нас будет целая армия детей, если пожелаешь. — Лайонел хотел было прибавить, что, возможно, она уже беременна, но не стал. К тому же он вспомнил Фрэнсис во время родов. Молодой человек немного помолчал. — Иди сюда, Диана.

Он протянул ей руку ладонью вверх. Диана посмотрела на нее: сильная, длинные пальцы с плоскими подушечками. Она почувствовала дрожь в теле. Раньше ей казалось, что утонченных мужчин на свете нет. Диана вздохнула и забралась в кровать.

— Мне просто не нравится кушетка, — пояснила она, чувствуя, как его рука прошлась от талии к бедру.

— Тогда мы ее выбросим. — Лайонел склонился над женой, разглядывая ее лицо в лунном свете. Он легко коснулся ее губ и медленно обвел пальцем их контур.

— Тебе понравились спинки крабов?

— Да, очень.

Лайонел обхватил ногой ее ноги, и она почувствовала прикосновение его жестких волос к коже бедра. Его ладонь мягко сжала грудь, приподняла ее, как бы взвешивая.

— А запеканка из креветок тебе понравилась?

— Очень вкусно.

Лайонел кончиком пальца обвел ее сосок, при этом пристально следя за движением своей руки.

— А я тебе нравлюсь?

Его глаза блеснули.

— Ты — самое вкусное, что есть на свете, — сказал поцеловал жену. — Открой рот, Диана.

Она послушалась и тут же почувствовала, как его язык коснулся ее языка. Волна неподдельного удовольствия охватила низ ее тела, и она подалась бедрами вперед.

— Да, да, — проговорил Лайонел, и его поцелуй стал еще глубже. — Раздвинь ноги.

Диана послушно раздвинула ноги и посмотрела на мужа снизу вверх. Его взгляд оставался пристальным, а движения его пальцев сводили ее с ума.

— Ты будешь меня трогать? — Неужели это ее голос, жидкий, как черепаховый суп без мяса черепахи?

— Ты имеешь в виду вот так?

Его пальцы мягко проникли в ее женскую плоть, слегка нажали, и Диана вскрикнула. Она не могла отвести взгляда от мужа и понимала, что он читает чувства на ее лице. Диану охватили смущение и желание.

— И вот так?

Его глаза на мгновение закрылись, выражая страсть. Что он при этом ощущает? Его палец двигался в ней, и Диана чувствовала, как ее плоть упруго подается.

Она тяжело дышала, ее страсть доходила до боли.

— Согни колени, Диана… Я хочу войти в тебя… сейчас. Лайонел опустился на жену сверху, прижался к Диане, трогая ее лицо пальцами, влажными от ее влаги.

— Ты такая милая, — сказал он, нежно поцеловав ее в мочку уха.

Он чуть отстранился, и Диана почувствовала, как он входит в нее. Он продолжал медленное, плавное движение, и Диана безотчетно приподняла бедра, чтобы глубже принять его.

Лайонел полностью вошел в нее, Диана посмотрела в лицо мужа и увидела на нем напряжение и нечто похожее на боль. Он вновь опустился на нее и прижался плотнее. Она запылала.

— Я никогда не думала, что мое тело… — начала она, но тут же застонала: пальцы Лайонела скользнули между их тел и нашли ее — Лайонел… — выдохнула она.

— Да, — сказал он, взяв себя в руки. — Да, Диана. Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

Диана на мгновение потеряла рассудок, ее тело содрогалось, спина выгнулась назад, из горла рвался сдавленный стон.

— Ты такая красивая! — Сдержанность разом покинула его, и он рванулся вперед, ощущая отголоски ее минувшего экстаза, напряжение ее плоти, и это сводило его с ума. Он отбросил все мысли и целиком отдался Диане.

* * *

Лайонел стоял в тишине на балконе и курил длинную, тонкую сигару. До восхода солнца, кажется, оставалось всего несколько минут. Граф следил взглядом за ленивыми волнами с белыми барашками пены, которые накатывались на белый прибрежный песок и поглощались им. Капитан Кастьерс как-то сказал ему, что в душах некоторых людей живет зов тропиков. Лайонел не мог сказать, относится это к его душе или нет, но чувствовал, что сейчас испытывает нечто похожее на этот зов. Глядя на восхитительный пейзаж, можно забыть о том, что через несколько часов чернокожие мужчины и женщины будут гнуть спину под раскаленным солнцем. Чернокожие мужчины и женщины, у которых белый хозяин.