Хозяин Соколиного гребня (Том 2)

      - У тебя будет еще один ребенок, - сказал Варрик, прервав долгое молчание.
      - Да, - уверенно подтвердил Клив.
      - Но твою жену не тошнит.
      - Пока нет. Еще слишком рано. У разных женщин беременность проходит по-разному. Взять хотя бы мать Кири - ее все время тошнило, даже после того, как все остальные женщины сказали, что при таком сроке она должна чувствовать себя хорошо. - Он улыбнулся отцу и спросил; - А почему она сказала тебе о своей беременности?
      - Я же ее тесть. Вполне естественно, что она мне сказала. Я рад, что вы подарите мне внука.
      Конечно, он лгал, но это получалось у него великолепно.
      - Я бы хотел начать строить свою усадьбу прямо сегодня, - сказал Клив. Думаю, в конечном итоге там сможет поселиться Атол.
      - То есть, после того как я умру, ты с Чессой и вашими детьми рассчитываете переехать сюда?
      - Такова жизнь, - коротко ответил Клив и, подняв глаза, улыбнулся Чессе, которая спешила к нему, держа в руке кубок, полный меда. Она протянула ему кубок и положила руку на его плечо. Он накрыл ее руку своей и ощутил нежную бархатистость ее кожи и исходящее от нее сладкое тепло. Он продолжал смотреть на нее и улыбаться. Пусть его отец видит, что она принадлежит ему и только ему. Он не только желал ее, не только восхищался ею, находя ее остроумной и порой невыносимой, но еще и любил ее, любил всем сердцем. Это было совсем не то, что он когда-то чувствовал к Сарле; матери Кири. Тогда ему казалось, что он любит Сарлу больше, чем любой другой мужчина, когда-либо любивший женщину, но теперь он понимал, что это было не так. Теперь ему было ясно, что его чувство к Сарле во многом состояло из сострадания к ней и ярости против ее мужа, который обращался с ней так дурно. И еще он вожделел к ней и отчаянно хотел защитить ее, стать ее заступником, доказать, что он больше не беспомощный раб, а мужчина, который может позаботиться о своей женщине. Но с Чессой все было иначе. К Сарле его привязывало сочувствие, желание доказать всем свою силу, наконец, вожделение, Чессу же он просто любил. Раньше он и не подозревал, что столь глубокое, полностью изменяющее всю твою душу чувство может существовать, но теперь он точно знал - оно существует. Он любил ее, с каждым мгновением любил ее все сильнее и сильнее и не сомневался, что эта любовь продлится до тех пор, пока они оба не умрут и не обратятся в прах. Теперь он наконец понял, что она чувствовала к нему. Прежде это было для него непостижимо, потому что он был всего лишь обыкновенным мужчиной, который к тому же много лет оставался бесправным, ничтожным рабом. Она с самого начала не замечала уродливого шрама на его лице. Она всегда считала его красивым, считала совершенно искренне. Тогда он не понимал ее, и все ее заверения казались ему притворством. Но она не притворялась. И его чувства, и ее были так же подлинны и реальны, как туман, который висел над озером. Его любовь к ней, глубокая радость от того, что она рядом, - все это переполняло его сердце теплом, надеждой, желанием действовать. Он был безмерно счастлив сознанием того, что он и она значат друг для друга, и чувствовал, что быть человеком это великое блаженство. Он продолжал улыбаться ей, и от этой улыбки его золотистый глаз сиял каким-то особым светом.
      - Поехали со мной, Чесса. Я хочу показать тебе то место, где мы начнем строить наш с тобой дом.
      - Да, мне очень хочется его увидеть, - ответила Чесса и, наклонившись, поцеловала его в губы. Прямо на глазах у Варрика.
      Он знал, почему она это сделала - потому что, заглянув в его глаза, увидела в них его душу. Она принимала его и его любовь, и то, что она счастлива, было очевидно всем. В том числе и его отцу.
      Глава 26
      Меррик, Ларен и все мужчины из Малверна отплыли два дня спустя, ясным, безоблачным утром. Чесса надеялась, что таким оно и останется и туман не закроет озеро до вечера. Перед отплытием кормчий Эллер потянул носом воздух и удовлетворенно крякнул.
      - Думаю, денек будет ничего себе, - сказал он. - Подходящий для плавания в незнакомых водах.
      Чесса и Клив с Кири на руках махали им вслед, пока оба корабля не скрылись за поворотом береговой линии.
      - Теперь это наш дом, - сказала Чесса. Кири попросила:
      - Отец, опусти меня на землю. Я хочу поискать Кальдон. Я не видела ее уже два дня. Думаю, она по мне соскучилась. Я сказала ей, что хочу познакомиться с ее детками.
      Клив молча кивнул и поставил девочку на узкую тропинку, которая вела к длинному деревянному причалу, выдающемуся далеко в озеро.
      - В богатстве воображения она может поспорить с Ларен, - заметил он, глядя ей вслед. - Жаль, что Ларен так и не удалось увидеть чудовище еще раз. Меррик говорит, что она теперь долго будет пребывать в расстроенных чувствах.
      - Давай возьмем с собой Кири и опять примемся за работу, - сказала Чесса. - Я хочу поскорее заиметь свою собственную кровать.
      Варрик каждый день смотрел на ее живот и при атом всякий раз спрашивал, как она себя чувствует. В ответ Чесса всегда улыбалась ему и говорила, что чувствует себя превосходно.
      Мало-помалу в жизни обитателей Кинлоха начались перемены. Теперь здесь иногда звучал смех, и мужчины порой оживленно спорили друг с другом и за столом, и во время работы. Дети, которыми верховодила Кири, все чаще устраивали потешные сражения, используя при этом ножи, мечи и топоры, вытесанные из дерева. Они играли кожаными мячиками, опрокидывали друг друга на землю, громко обзывались.
      Прядя шерсть, женщины, раньше всегда безмолвствовавшие, теперь с увлечением болтали. Глядя на все эти новшества, Варрик хмурил брови, но ничего не говорил. Чесса смеялась так много, как никогда в жизни, и чаще всего не потому, что ей в самом деле было смешно, а потому, что ей хотелось, чтобы жители Кинлоха поняли, какая чудесная вещь смех, и убедились, что они могут смеяться, не опасаясь наказания, и что Варрик ничего им за это не сделает. "Пожалуй, Клив скоро возомнит, что он самый остроумный человек в Шотландии, говорила она себе, - поскольку теперь я заливаюсь смехом почти от всего, что он говорит".
      ***
      Тот день, когда Чесса сломала Атолу ногу, начался с мутного серого тумана, однако затем развиднелось и мглистый рассвет перешел в солнечное утро, пахнущее свежестью. На высокий скалистый гребень, окаймляющий их новую усадьбу с восточной стороны, опустился крупный сокол. Все мужчины работали на строительстве усадьбы, которую Клив собирался назвать Карелией в честь перешейка между озером Ладога и Финским заливом, места, которое он, по его словам, всегда вспоминал с удовольствием. Когда Чесса попыталась выяснить причину этого удовольствия, Клив поцеловал ее в кончик носа и сказал, что ответ на этот вопрос он унесет с собой в могилу.
      - Карелия, - произнесла она. - Что ж, это и впрямь красивое название, не стану спорить, хоть я и уверена, муж мой, что там у тебя была какая-то женщина. Как ее звали?
      - Тайра, - ответил он и снова чмокнул ее в кончик носа. - Если, конечно, мне не изменяет память. Ведь их было так много.
      Чесса сжала руку в кулак и с наигранной яростью ударила его в живот. Он ухмыльнулся:
      - Ну как, ты еще не забеременела? Она нахмурилась:
      - Я столько раз объявляла себя беременной, и вот теперь, когда я и вправду этого хочу, у меня ничего не выходит. Как ты думаешь, Клив, может, я бесплодна?
      - Нет, дорогая, я думаю, что твой муж просто недостаточно усерден. А может, все дело в том, что ты чересчур тревожишься по этому поводу и твои опасения передаются моему семени, вот оно и отказывается оплодотворить тебя.
      - Да, верно, в последнее время ты слишком много работаешь на этой стройке и всегда возвращаешься домой очень усталый.
      Клив схватил ее за шею и легонько сдавил. Потом крепко поцеловал в недовольно сжатые губы. Он пристально посмотрел ей в лицо, заглянул в прекрасные зеленые глаза, такие же зеленые, как те мшистые камни у водопада, которые он ей показывал.
      - Мой отец что-нибудь говорил тебе? Он никак тебе не досаждал?
      - Нет. Но всякий раз, когда он видит меня, он пялится на мой живот.
      - Чесса, это правда? - раздался детский голосок. Клив и Чесса опустили глаза и увидели Кири, которая хмуро смотрела на отца и мачеху. В руках у нее было недогрызанное яблоко. Чуть поодаль трое ребятишек, вечно ходящих за ней хвостом, спорили из-за кожаного мячика.
      - О чем это ты, золотце? - спросила Чесса. - Что правда?
      - Я слышала, как Атол сказал своему брату, что у тебя будет ребеночек от моего отца.
      - Чистая правда, - глазом не моргнув, ответствовал Клив.
      - А потом он сказал, что ты говоришь не правду и что ребеночек у Чессы будет не от тебя, а от Варрика. Я сказала ему, что он ошибается, а он надо мной посмеялся. Атол противный. Он мне не нравится. - Кири на мгновение уставила глаза в землю, свирепо сдвинув брови. - По-моему, он полоумный.
      - Да, Кири, ты права. У него не в порядке с головой, - твердо сказала Чесса. - Так что держись-ка ты от него подальше. Он трус и любит делать гадости.
      Но Кири не последовала этому совету. По счастью, Чесса подоспела как раз вовремя. Она увидела Атола, который с издевкой смотрел на девочку с высоты своего роста, услышала, как Кири крикнула:
      - Ты все наврал мне, Атол. Чесса родит ребеночка не от Варрика, а от моего отца, вот!
      - Ты маленькая дура, - зло прошипел Атол. - Ты ничего не понимаешь. Убирайся отсюда, поняла?
      - Никуда я не уйду, пока ты не признаешься, что все наврал!
      Атол обругал ее грубым словом, она лягнула его в голень, и тогда он нагнулся, схватил ее и начал трясти, словно нашкодившую собачонку.
      - Ах ты, мерзкое отродье! - заорал он, брызжа слюной ей в лицо. - Мерзкое, проклятое отродье! В тебе его кровь, и ты не имеешь права жить здесь и присваивать то, что принадлежит мне!
      Чесса не представляла, что у него на уме, но лицо его было искажено такой бешеной яростью, что она ужаснулась. Он полностью утратил самообладание и, похоже, мог сделать все что угодно.
      - Отпусти девочку, Атол, - тихо сказала она.
      - Ты! - злобно прохрипел Атол и снова тряхнул Кири. Та сжала свою маленькую ручку в кулак и изо всей силы стукнула его по носу. Атол взвыл и швырнул ее на землю.
      В следующее мгновение Чесса вихрем налетела на него, пронзительно выкрикивая все бранные слова, которым она выучилась в Дублине от воинов своего отца. Он занес было кулак, чтобы отпихнуть ее, и тут она что было сил ударила его коленом в пах. Когда он согнулся вдвое, вопя от боли, она лягнула его в голень и он, не удержавшись на ногах, шлепнулся на землю. Но Чессе этого было мало. Она пнула его в ребра, потом еще раз с силой ударила его каблуком в голень, и услышала, как хрустнула кость. Однако это ее не остановило. Тяжело дыша, она продолжала исступленно наносить удары.
      - Чесса, перестань!
      Она попыталась вырваться из рук Клива и снова наброситься на Атола, который сжался в комок под градом ее пинков, однако Клив все же сумел оттащить ее.
      Чесса резко повернулась к мужу и, задыхаясь от ярости, крикнула:
      - Он схватил Кири и стал ее трясти! А потом швырнул ее на землю. Швырнул ее, Клив( - С Кири все в порядке, Чесса. Я научил ее, как перекатываться через плечо при падении. Перестань же, Чесса, оставь его. Смотри, с Кири ничего не случилось.
      - Отец, погляди, я не ушиблась, не то что Атол. Красный туман, застилавший глаза Чессы, рассеялся, когда она услышала удовлетворение, прозвучавшее в тонком голоске Кири. Она набрала в легкие побольше воздуха и медленно выдохнула.
      - Ума не приложу, почему я не вытащила нож и не всадила в его черное сердце, - сказала она, тряхнув головой. Потом посмотрела на съежившегося в страхе Атола, занесла ногу для очередного пинка, однако не ударила.
      - Нет, - сказала она. - Думаю, с него хватит.
      - Моя нога, - простонал Атол. Он с трудом сел, схватился за голень и начал раскачиваться из стороны в сторону, не переставая скулить. - Моя нога! Ты ее сломала!
      - Да, сломала, - согласилась Чесса. - Я слышала, как хрустнула кость. Посиди спокойно, и я тебе помогу.
      Услышав это предложение, Атол завопил во все горло и попытался отползти прочь.
      - Сиди смирно, ты, трусливый задира.
      - Не бойся, Атол, теперь она уже не станет тебя убивать, - сказал Клив. Делай, что она велит, иначе мне придется огреть тебя камнем по голове, чтобы ты не трепыхался, пока она будет заниматься твоим переломом.
      - Что тут стряслось? - спросил подошедший Игмал, вытирая руки о кожаный передник. - Вижу, ты, Атол, забыл о моем предупреждении, а? Вот и получил. Тебе еще повезло, что она тебя не убила.
      Атол застонал:
      - Игмал, я тебе приказываю: не подпускай ее ко мне, не позволяй ей касаться меня!
      - Попридержи свой глупый язык, Атол. Она тебя не убьет.
      - Мой отец...
      Клив наклонился и, не говоря ни слова, хрястнул Атола кулаком в челюсть. Тот, оглушенный, упал навзничь.
      - Отец, ты научишь меня так бить?
      - Нет, не научу, - ответил Клив, беря дочь на руки. - У тебя и правда ничего не болит, сердечко мое?
      - Нет, - беспечно сказала Кири. - Игмал, можно я пойду с тобой и помогу тебе работать?
      Игмал широко улыбнулся, показав свои блестящие белые зубы, и взял Кири у Клива.
      - Да, малышка. Я разрешу тебе поиграть в чане из-под смолы. Думаю, твоему отцу и мачехе это понравится.
      ***
      В конце сентября, когда в Норвегии по утрам уже подмораживало, в Шотландии еще стояла теплая погода, воздух был ласков и напоен ароматом вереска. Строительство Карелии, новой усадьбы Клива и Чессы, было уже закончено. В доме пахло свежим деревом, и Чесса с удовольствием вдыхала его запах. Дом был невелик, но в нем хватало места для Клива с Чессой и Кири, дюжины воинов и четырех семей, которые решили переселиться в Карелию из Кинлоха. Рядом с общим домом имелась баня, совсем такая же, как в Малверне, только меньше, а также уборная, амбар для зерна, сараи, где хранились инструменты и припасы, хлев для коров, коз и двух лошадей, кузница и небольшой барак для рабов. Теперь мужчины сооружали вокруг усадьбы палисад высотой в десять футов.
      - Этот дом - наш, - сказала Чесса, радостно потирая руки. Аргана дала ей котелки, блюда, ложки, ножи и даже красивую полотняную скатерть для длинного общего стола. Когда Клив впервые разжег огонь в очаге, а Чесса в первый раз взялась за прикрепленную к потолочным балкам толстую палку со змеиной головой на конце, чтобы подтянуть приделанные к ней тяжелые цепи, на которых висел большой железный котел, она не смогла сдержать счастливого смеха. Присутствовавший при этом Варрик посмотрел на нее и нахмурился. Аргана тоже рассмеялась, Кейман же даже не улыбнулась. Она просто стояла и смотрела, не проронив ни единого слова. Атол тоже смотрел, опираясь на костыли, и вид у него при этом был такой злой и мрачный, что Кливу захотелось вышвырнуть его вон.
      Именно в эту ночь, их первую ночь в новом доме и на новой кровати, застеленной новой мягкой медвежьей шкурой, которую подарил им Оттар, один из воинов Игмала, Чесса сказала:
      - Я беременна.
      Клив, как раз собиравшийся овладеть женой, застыл, напрягся, оторопело глядя ей в лицо, а потом глубоко вошел в нее и она засмеялась, проталкивая его еще глубже.
      - Я гадала, что же ты сделаешь, когда я тебе скажу, - прошептала она ему на ухо, потом легонько укусила его за мочку и поцеловала в подбородок, а затем в губы, ощутив смешавшийся с его дыханием хмельной вкус меда.
      - Я люблю тебя, Клив, - сказала она. - И теперь я знаю, что не бесплодна.
      Он на мгновение отстранился от нее и, наклонив голову, припал губами к ее лону. Когда она вскрикнула, невольно изогнув спину, он рассмеялся.
      - Пусть мой ребенок услышит, как его мать кричит от наслаждения, проговорил он и снова вошел в нее, чувствуя, как ее плоть сжимается вокруг его, чувствуя, как она конвульсивно вздрагивает от жгучего наслаждения.
      - Лучше оставь свои попытки управлять мною, Чесса, - прошептал он, распрямившись и целуя ее при каждом слове. - Уверен, ты воображала, что я так ошалею, узнав о твоей беременности, что свалюсь с кровати на пол, а ты будешь смотреть на меня с самодовольной улыбкой. Ох нет, Чесса, не делай таких движений, а то я...
      Больше он ничего не сказал. Он овладел ею опять, но не так, как в первый раз, потому что теперь он знал - в ее чреве зреет его дитя, и ему хотелось показать ей, как он этому рад, как сильно он ее любит и как будет лелеять и оберегать ее до самого конца своей жизни. Когда к нему вернулся дар речи, он прошептал:
      - Я люблю тебя, Чесса. Я никогда не считал тебя бесплодной.
      Она ткнула его локтем в ребра, потом притянула к себе, так что его губы коснулись ее губ.
      . - Ты в самом деле любишь меня, Клив? Не то чтобы я не поверила тебе, когда ты заставил себя сказать это в первый раз, - просто дело в том, что ты мужчина, а я знаю, что мужчины не любят говорить о таких вещах. Говоря о любви, они чувствуют себя глупыми.
      - И кто же тебе это сказал? Уверен, что не Ларен и не Мирана.
      - Нет, я заметила это сама.
      - Так ты, стало быть, такая же старая и опытная, как Альна с ее беззубыми деснами, скрипучим кудахтаньем и вечными разговорами о недостатках, свойственных всем мужчинам, включая даже ее любимого Рорика?
      - Нет, я, конечно же, не такая - разве что совсем немножко. Но ты так редко говорил мне о своей любви - раз, два и обчелся. Обычно ты только устраиваешь мне разносы и кричишь на меня или же хочешь затащить меня в постель - впрочем, все мужчины только об этом и думают.
      - Это чистая правда, - пробормотал он, страстно целуя ее. - Скажи, когда родится наш ребенок?
      - В марте.
      - Кири тоже родилась в марте, - сказал он и, скатившись с нее, обнял ее за плечи.
      - И что же тогда случилось?
      В ответ он рассказал о Сарле, о том, как он любил ее, вернее, думал, что любит, о том, как она предала его, и о том, как он заставил ее остаться в Малверне до тех пор, пока она не родит.
      - Я помню, как она кляла меня, когда рожала Кири.
      - Почему?
      - Потому что роды - это очень больно, Чесса.
      - Ты уверен? Сайра говорила мне, что это сущий пустяк. Она уверяла, что стоило ей немного покряхтеть, как из ее чрева выходил еще один мальчик.
      Клив поморщился, уж слишком радужны были ее представления о рождении детей. Хотя, с другой стороны, что об этом мог знать он, мужчина?
      - Может, тебе лучше расспросить Аргану? - сказал он.
      - А когда появилась на свет Кири, роды были долгими?
      Он хотел было солгать, но тут же понял, что это было бы нечестно.
      - Очень долгими, - ответил он, - но я знаю, что у разных женщин это происходит по-разному, - И многие женщины от этого умирают.
      - Ты не умрешь, и я запрещаю тебе говорить такие вещи. Когда ты будешь рожать, я буду с тобой, и все будет хорошо.
      - Мой отец никогда не приближался к Сайре, когда она рожала ему очередного сына.
      - А Меррик оставался рядом с Ларен оба раза, когда рождались их сыновья. В Ирландии что, есть обычай, что муж должен уйти из дома, когда у его жены роды?
      - Мне всегда казалось, что мужчинам не хочется быть рядом со своими женами, когда они рожают, - сказала Чесса. - Мой отец в этих случаях всегда покидал дворец и уезжал на охоту.
      - Когда придет твой срок, я не уеду на охоту. Чесса поцеловала его в грудь.
      - Я помню, что Сайра и сама не подпускала к себе моего отца, когда ее срок был уже близко, потому что тогда она становилась толстой и некрасивой. Я слышала, как она говорила об этом с одной из своих дам. Мне она, конечно, ничего такого не говорила. И сказать по правде, мне она не казалась некрасивой, даже тогда, когда у нее вырастал огромный живот.
      Клив погладил ее бока, потом живот.
      - Я не оставлю тебя, когда ты будешь рожать моего ребенка, - сказал он. Ни за что не оставлю.
      - Ты готов мне в этом поклясться?
      - Даже если ты станешь похожа на Равнольд, любимую свинью Ларен, я все равно тебя не покину. Я буду обнимать тебя каждую ночь, чтобы тебе не было одиноко и страшно.
      Чесса куснула его в подбородок и быстро взгромоздилась на него.
      Это его озадачило:
      - Что-то я тебя не понимаю, Чесса. Ты забеременела. Мое семя оплодотворило тебя. Почему же ты такая ненасытная? Ведь теперь в этом деле нет большой нужды, разве не так?
      Она наклонилась и снова укусила его в подбородок.
      - Это нужно не ребенку, - шепнула она, - а мне.
      ***
      - Прибыл посланец от короля Ситрика, - сообщил Игмал. - Он говорит, что знает тебя, Чесса.
      Чесса вытерла руки шерстяной тряпкой, одернула платье, сняла с головы платок и вышла за ворота. Перед ней стоял Бродан, ее брат, а за ним - две дюжины воинов во главе с Кулликом, телохранителем ее отца.
      - Бродан! - радостно крикнула она и бросилась в его объятия. - О, Бродан, Бродан, ты приехал, приехал, - повторяла она, целуя брата. - Я уж и не чаяла когда-нибудь свидеться с тобой, братец, и вдруг - такое счастье! - ты здесь. Надо же, как ты вырос! Кстати, как ты нас нашел? Нет, вы только посмотрите, как он вымахал! С виду уже почти взрослый парень) И какой пригожий! Глаза темные, горячие, совсем как у нашего отца. Уверена, что девушки тебя обожают.
      Поскольку Бродану было еще всего-навсего восемь лет, эти восторженные похвалы не пришлись ему по вкусу. Заметив его смущение, Чесса оборвала свои излияния и крикнула:
      - Клив, скорее иди сюда и познакомься со своим шурином Броданом.
      За последние полгода Бродан действительно заметно возмужал. И он в самом деле обещал стать красивым мужчиной. Глядя на него, Чесса невольно подумала об Атоле и мысленно помолилась каждому богу, которого знала, чтобы ее младший брат вырос порядочным и достойным человеком, не таким, как Атол.
      Бродан вскинул голову и устремил взгляд на Клива. Чесса заметила, что он вглядывается в ее мужа, как один взрослый мужчина вглядывается в другого, стараясь высмотреть в нем все сильные и слабые стороны. Именно так учил его их отец.
      - Я помню тебя, - сказал Бродан. - Ты был послом герцога Ролло. Когда твой гонец приехал с Ястребиного острова в Дублин и сообщил моему отцу, что ты женился на Чессе, отец три дня рвал и метал. Он ругался последними словами, пинал мебель и орал на всякого, кто к нему приближался, - даже на мою мать. Мать не понимала, что на него нашло, м очень удивлялась. Но потом отец снова начал улыбаться. Я слышал, как он сказал матери, что ты хороший человек и что Чесса считает тебя совершенством и даже находит красивым твое лицо. Он сказал, что коль скоро она не замечает твоего шрама, то, должно быть, действительно очень сильно влюблена в тебя. Так что он согласен на этот брак. Не сказал бы, что он в восторге, но он согласен.
      - Рад это слышать, - ответил Клив, дружески сжав плечо своего восьмилетнего шурина. - Мне вовсе не хотелось, чтобы твой отец явился сюда во главе войска, чтобы перерезать мне горло.
      - Отец сказал, что Чесса сама перережет тебе горло, если будет за что.
      - Это точно, - кивнув, подтвердил Клив.
      - Странно, что отец отпустил тебя в Шотландию, - заметила Чесса. Решение отца в самом деле удивило ее - ведь Бродан в конце концов был совсем ребенок, а такое дальнее путешествие всегда сопряжено с опасностью.
      - Я хотел посетить Айону <Айона - небольшой остров, расположенный около северо-западного побережья Шотландии, один из Гебридских островов. В 563 г. н.э. святой Колумба высадился на Айоне и основал там монастырь, ставший впоследствии центром кельтской христианской церкви.>, где жил и проповедовал святой Колумба. Кстати, вам известно, что много лет назад король Кеннет приказал увезти его останки с Айоны и перезахоронить их неподалеку от Скоуна?
      - Да, - сказал Игмал. - Мой дед рассказывал мне, что после того, как Кеннет объединил скоттов и пиктов, ему захотелось показать всем, что скотты лучше, чем пикты, потому что он перенес свою столицу из Арджилла в Скоун. Он увез кости бедного святого Колумбы из монастыря на Лионез и перевез Камень судьбы из Данадда в свою новую столицу Скоун. Мой дед терпеть не мог этого коротышку Кеннета за то, что тот столько всего наворотил, и ругал его на все корки.
      - А что из себя представляет этот Камень судьбы? - спросила Чесса.
      Бродан понизил голос до шепота:
      - С виду это просто обычная плита из песчаника, но именно она служила подушкой Иакову, сыну Исаака и внуку Авраама, когда он видел сон об ангелах и лестнице, ведущей на небо.
      - Ты стал христианином, Бродан? - спросила Чесса. Имена, которые упомянул ее брат, были ей неизвестны, но она ясно расслышала благоговение, прозвучавшее в его голосе.
      - Да, Чесса. Я сказал отцу, что хочу пожить в монастыре на Айоне.
      - О, - сказала Чесса. Ее брату было всего восемь лет - так неужели в столь раннем возрасте он уже знал свое предназначение? Конечно, он всегда был не по годам серьезным, но ведь в прежние времена ему так нравилось ходить с ней на рыбалку. Чесса вспомнила, как рыбу глэйли, которую они поймали вместе с Броданом, подали на стол, когда Клив ужинал в королевском дворце в Дублине.
      - Как отец, Бродан? Он здоров?
      - Да, как всегда. Мать родила ему еще одного сына. Я сказал ему, что, имея еще четырех сыновей, он не нуждается во мне и может отпустить меня с легким сердцем. Он ответил, что спросит совета у звезд, а потом сказал, что они расположены благоприятно и со мной ничего не случится.
      - Чародей всегда останется чародеем, - пробормотал Клив.
      Куллик, личный телохранитель Ситрика, выступил вперед и встал рядом с Броданом. Положив руку на плечо принца, он сказал;
      - Мы пробудем здесь три дня, а потом принц Бродан желает отправиться в аббатство святого Андрея. Это новое аббатство, оно построено недавно. Известно, что тамошний епископ займет главенствующее место в шотландской церкви.
      - Да, - сказал Бродан. - Монастырь на Айоне - это старая святыня, а аббатство святого Андрея - новая. Я хочу помолиться и там, и там. - Он замолчал, явно борясь с собой, затем выпалил:
      - Я слышал, что святой Колумба видел в озере Лох-Несс какое-то чудовище. Думаю, оно не злое, если его смог увидеть такой великий и святой человек. Чесса, а ты его видела?
      - Да, но только один раз. У него очень длинная шея и маленькая голова. Оно появилось и тут же опять скрылось под водой. А вот Кири видела его много раз. Она говорит, что это вовсе не чудовище, а большая мама, у которой есть детки.
      - Кири? Кто это?
      - Дочка Клива. А вот и она. Кири, голубушка, познакомься с моим братом Броданом. Он приехал из Ирландии и хочет узнать побольше о Кальдон.
      Восьмилетний принц посмотрел сверху вниз на маленькую золотоволосую девчушку, и на лице его отразилось горькое разочарование.
      - Ты говоришь, что эта малышка видела знаменитое чудовище?
      - У нее есть имя, - сказала Кири. - Ее зовут Кальдон.
      Бродан вздохнул:
      - Нет, это невозможно. В конце концов это несправедливо. Не может быть, чтобы она и впрямь видела это чудовище. Просто у маленьких девочек очень богатое воображение, и они готовы нафантазировать невесть что.
      - Только не она, Бродан. Поверь мне, она в самом деле не раз видела это существо. А теперь, братец, добро пожаловать в нашу новую усадьбу. Мы рады принять тебя и твоих воинов и собираемся закатить для вас такой пир, что даже столь сдержанный человек, как Куллик, будет весело смеяться и довольно рыгать.
      Невозмутимый воин выслушал это обещание без тени улыбки, однако кивнул в знак согласия и приказал воинам входить в ворота.
      ***
      Легкий моросящий дождик тихо шелестел по крыше дома. Вместе с дождем пришел туман, который сначала повис над холмами, а потом медленно опустился на темные воды озера. Чессе нравились шотландские дожди, потому что прекращались они так же внезапно, как и начинались, и после этого сразу же показывалось солнце, освещающее сочную, чисто промытую зелень. Входную дверь Чесса оставила открытой, чтобы через нее уходил дым из очага. Дыра в крыше была явно недостаточна для этой цели - она была слишком узка. Хорошо еще, что в Шотландии можно спокойно открывать двери и окна, не боясь морозов.
      Не прошло и часа, как моросящий дождь кончился и над озером снова засияло солнце. Чесса вышла из дома и направилась в уборную, поглаживая свой слегка округлившийся живот и разговаривая сама с собой:
      - Наверное, скоро из-за тебя, малыш, мне придется еще чаще бегать в уборную по малой нужде. Тогда уж наступит зима и станет холодно, и ветер с озера будет приносить с собой снег. Интересно, здесь снежные зимы?
      Выйдя из уборной, она тихо замурлыкала себе под нос и решила заглянуть в сарай, где хранилось сено для скотины, которое недавно прислал из Кинлоха Варрик. Внутри было темно и пахло сеном, коровами и козами. Внезапно мужская ладонь закрыла ей рот, а обе ее руки оказались крепко прижатыми к бокам. Чесса окаменела от страха. "Варрик?" - подумала она. Но это был не Варрик.
      - Не двигайся, Чесса, - сказал знакомый голос. - Я не хочу причинять тебе боль.
      Глава 27
      - Ах это ты, Керек, - проговорила Чесса, с трудом шевеля губами, которые зажимала его рука, - Давно не виделись. Я по тебе скучала.
      Он ослабил хватку и медленно развернул ее лицом к себе.
      - Я тоже, - сказал он, глядя на нее. - Ты стала еще красивее, чем когда мы виделись в последний раз, Чесса, но у тебя усталый вид. Тебе пришлось слишком много работать. Тебе нужно больше рабов и больше семей, которые жили бы в доме. Палисад выглядит довольно внушительно, так что разбойники вряд ли посмеют его атаковать. Знаешь, я наблюдал за тобой три дня, поджидая случая, когда ты будешь одна. Но вокруг все время было много народа.
      - Чего ты хочешь, Керек? Зачем ты явился? Зачем прячешься, как вор? Здесь наш с Кливом дом. Клив назвал нашу новую усадьбу Карелией. Да, мы все много работали и устали, но дело того стоит, ведь теперь у нас есть свой собственный дом. Почему ты не пришел к нам открыто, как друг, и не поздоровался с нами?
      Керек вздохнул:
      - Я хотел бы прийти к вам с добром, но это невозможно" Поверь мне, Чесса, мне совсем не нравится то, что я делаю, но Турелла считает, что только в тебе заключено наше спасение.