Хозяин Соколиного гребня (Том 2)

Он опять врезался в самую сердцевину ее тела, и она почувствовала раздирающую боль, как будто что-то внутри нее прорвалось. Она закричала и снова попыталась оттолкнуть его. Она толкала, била его кулаками в грудь, силясь сбросить его с себя. Он приподнялся с глухим стоном, все его тело дрожало и блестело от обильного пота. Она не понимала, что с ним происходит, но что бы это ни было, он явно хотел этого - а раз так, то, стало быть, этого хотела и она. Но как же ей было больно! Кажется, он проник в нее до упора, и это было так странно - то, что он оказался так глубоко внутри нее, стал как бы ее частью. Он врезался в нее снова и снова, горячий, напряженный, то и дело входя со стоном в ее плоть, выходя и снова входя. Теперь она уже не сопротивлялась и не двигалась. Ей было больно, очень больно, но она больше не отталкивала его.
      Она любила его. Если он этого хочет, она ему это даст. Она впилась зубами в сжатый кулак, чтобы не кричать. Наконец все закончилось. Он выгнулся, его кадык заходил ходуном, потом из его горла вырвался крик, один, другой, третий и она почувствовала, как он извергает в нее свое семя. Она лежала совершенно неподвижно. Боль стала меньше и его мужское орудие - тоже. Оно больше не распирало ее плоть. Теперь он лежал на ней, опираясь на локти, дыша сипло и часто. Он был покрыт потом, и от него чудесно пахло. Она приподнялась, поцеловала его в плечо, ощутила соленый вкус его кожи и поцеловала еще раз. Клив глубоко вздохнул:
      - О боги, я жалею, что все так вышло. Я сделал тебе больно, да, Чесса? Но я не мог иначе, правда не мог. Ты понимаешь меня? Ты меня простишь? Я вел себя неуклюже, как зеленый юнец, и мне очень, очень жаль. Я вовсе не хотел брать тебя таким образом, во всяком случае в первый раз. Наверное, тебе было противно, да? Скажи, я стал тебе противен из-за того, что причинил тебе боль?
      Чесса купалась в ощущении его близости, его нераздельности с ней. Он целовал ее, говорил с ней...
      - Ты задаешь слишком много вопросов, Клив, - ответила она. - Давай оставим их на потом.
      Он снова лег на нее всем телом, и она почувствовала, что вовсе не хочет, чтобы он сменил позу. Его живот прижимался к ее животу, его мужская плоть все еще оставалась внутри ее лона.
      - Знаешь, как я себя сейчас чувствую? - прошептал Клив. - Нет, конечно, не знаешь. - Он лег рядом и, приподнявшись на локте, посмотрел на нее. - Я чувствую, что из меня получился никудышный муж. Прости меня, Чесса.
      - Это всегда происходит так?
      - Как?
      Она подняла руку и нежно провела пальцами по его подбородку, губам, носу.
      - Ты всегда будешь обходиться с моим телом, как в этот раз? Как будто все оно принадлежит тебе и ты вправе делать с ним все, что захочешь? Ты будешь делать со мною все, что тебе угодно, и причинять мне боль?
      Он прикусил кончик ее пальца.
      - Это обоюдно, Чесса. Ты тоже можешь делать с моим телом все, что захочешь. А боли я тебе больше никогда не причиню, Она не поверила ему, но ничего не сказала.
      - Но я же ничего не знаю и не умею, - вдруг жалобно воскликнула она и, схватив за уши, резко притянула к себе его голову и впилась в его губы. Он засмеялся, но смех тут же перешел в стон. Чесса запустила свой язык в его рот, не вполне сознавая, что делает, не думая ни о том, какие чувства испытывает при этом он, ни о том, что почувствует она сама.
      Его язык коснулся ее языка, и она ощутила такое острое наслаждение, что едва сумела выговорить:
      - Как хорошо...
      - Да, - пробормотал он и не отрывался от ее губ, пока она не придвинулась к нему совсем близко, и ее руки не начали ласкать его спину, грудь, все его тело, кроме живота и паха. Он проговорил, покусывая ее ухо:
      - Дотронься до меня там, Чесса, ну же, дотронься.
      Она знала, где он хочет ощутить прикосновение ее руки, знала, но не была до конца уверена. Когда она осторожно дотронулась до его мужской плоти, та была горячая и влажная, и Чесса вдруг осознала, что они оба сделали ее такой, и отдернула пальцы. Он опять застонал.
      Потом она снова сомкнула пальцы вокруг его плоти и поцеловала его в губы. Они были теплыми и отдавали медом и пивом и вкусом ее собственной сокровенной плоти. Горячий жезл из плоти и крови был твердым и напряженным под ее пальцами. Это было волшебное ощущение. Внезапно Чесса вновь ощутила приятную тупую боль внизу живота и в грудях: это было так непривычно и сладко, когда он целовал ее груди! Тогда он почти сразу же перестал. Сейчас ей хотелось, чтобы он сделал это еще раз.
      - Клив...
      Он поцеловал ее в уголок губ, и его рука бессильно остановилась на ее бедре, а мужская плоть обмякла и выскользнула из ее пальцев.
      - Клив?
      Он что-то промычал и перекатился на спину. Чесса рывком приподнялась и вгляделась в его лицо. Он спал. Ей захотелось ударить его, но вместо этого она легко-легко поцеловала его в губы, потом задула фитиль.
      - Ну, что ж, - сказала она, глядя в темноту, - вот все и началось. Не ахти какое, а все-таки начало.
      ***
      Комнату заполнял смутный серый свет утренней зари. Чесса вдруг вскрикнула от боли и внезапно пробудилась. Она вспомнила, что вчера вечером вышла замуж, вспомнила все. Между ногами; ныло и было липко. А в ребра вдруг вновь ударила острая боль.
      Она тряхнула головой, чтобы прогнать остатки сна, и увидела, что между нею и Кливом лежит Кири и упирается худым локтем прямо ей в бок. Так вот кто дважды так больно ткнул ее!
      Чесса и Клив лежали на разных сторонах кровати, а между ними навзничь умостилась Кири, широко раскинув руки и ноги. Ей явно что-то снилось и она беспокойно металась, время от времени дергая локтем.
      - Ну уж нет, - твердо сказала Чесса и прижала руку девочки к ее боку.
      - Клив, просыпайся. У нас здесь гостья. Клив проснулся мгновенно - к этому его приучил его первый хозяин, торговавший мехами и красивыми мальчиками. К счастью, Клива он посчитал тогда слишком маленьким, чтобы продать его, как остальных, и вместо этого оставил его при магазине, чтобы тот считал и сортировал меха.
      Взглянув на недовольное лицо жены, потом на свою маленькую дочку, Клив застонал.
      - Отец, - сказала Кири, зевая. - Ты обнимал ее ужас как крепко. Мне пришлось очень долго протискиваться между вами.
      Клив опять застонал и спросонок упал с кровати. Когда он открыл глаза, его дочь и жена стояли на четвереньках на краю кровати и смотрели на него сверху вниз во все глаза.
      - Отец, - удивленно проговорила Кири, - на тебе нет никакой одежды.
      Чесса кинула ему шерстяное одеяло и втащила Кири обратно на середину кровати.
      - Радость моя, что ты здесь делаешь? Ты не могла заснуть?
      Кири улыбнулась и выскользнула из объятий Чессы, - Керзог! - позвала она. - Ты был прав. Иди сюда, Керзог. Нет, постой, я пойду с тобой.
      - В чем был прав этот треклятый пес? - недоуменно пробормотал Клив, забираясь обратно под одеяло.
      - Лично я боюсь узнать ответ, - шепнула Чесса и прижалась к мужу.
      - Нет, - твердо сказал он. - Не дотрагивайся до меня, Чесса, и вообще держись подальше. У тебя внутри рана, и я не стану брать тебя вновь, пока там все не заживет.
      Чесса выругалась. Услышав ее слова, Клив довольно рассмеялся.
      Глава 18
      Клив тупо смотрел на кашу, приготовленную Уттой. Впервые с тех пор, как он узнал ее божественный вкус, ему не хотелось даже смотреть на разваренные зерна. Он вяло отодвинул миску в сторону и вдруг услышал звонкий женский смех. Он поднял голову и увидел Чессу - она весело улыбалась и качала головой в ответ на какую-то реплику Ларен.
      Как может она улыбаться и смеяться после того, что он с нею сделал? Да, она была сильная. Она не из тех, кто жалуется или плачет. Но даже если и так, разве так уж необходимо притворяться такой довольной? Такой счастливой? Разве она не понимает, чего он не сделал с нею? А она, непостижимая женщина, еще и улыбалась и даже хотела, чтобы он снова причинил ей боль тогда, на рассвете, после того как ушла Кири. Хорошо еще, что ему хватило порядочности не поддаться, искушению. Нет, ее все-таки невозможно понять.
      Он встал со скамьи, и на его спину тут же обрушились дружеские хлопки Хафтера, Рорика и Гунлейка.
      - Она выглядит довольной, - сказал Хафтер. - Не такой довольной, как Энтти после нашей первой брачной ночи, но по крайней мере она улыбается и смеется.
      - Да, похоже, ты не загнал ее вконец своей жеребячьей похотью, - добавил Гунлейк. - Никогда нельзя с уверенностью сказать, как воспримет это дело невинная девушка вроде Чессы.
      - Я доволен уже и тем, что она по-прежнему может ходить, - заметил подошедший Меррик. - Ты чересчур долго обходился без женщины, Клив. Сказать по правде, я боялся, как бы ты не проявил излишнего рвения.
      - Мирана сказала мне, что под конец между вами двоими втиснулась Кири, заметил Рорик. Клив кивнул:
      - Она пнула меня так, что я свалился с края кровати, а потом позвала Керзога. По-моему, она была уверена, что все это какая-то забавная шутка.
      Гунлейк, хмуро глядя на Клива, сказал:
      - Что-то не больно ты похож на мужчину, который провел длинную сладкую ночь с любящей молодой женой.
      - Гунлейк прав, - согласился Хафтер и тоже нахмурился. - У тебя такая рожа, будто ты мучаешься от кишечной колики.., или же сотворил со своей новобрачной женой какую-то несусветную глупость.
      Это было уже слишком, и Клив рассвирепел.
      - Чума на вас всех! - заорал он. - Мои кишки в полном порядке. Так вам, стало быть, не терпится узнать, как все было, хотя это совсем не ваше дело? Ладно, я вам скажу. У меня ничегошеньки не вышло, ясно? Я просто-напросто взял и заснул.
      Рорик застонал и ткнул Клива в руку своим тяжелым кулаком.
      - Не может быть! Неужто ты и впрямь задал храпака? И быстро? Да, по твоим виноватым глазам видно, что так оно и было. Клянусь богами, Клив, ты позоришь всех нас!
      - Пойду-ка я в баню, - буркнул Клив и поспешил прочь, чувствуя на своей спине осуждающие взгляды. Выходя из дома, он потер ушибленную руку. Он не посмел взглянуть на свою молодую жену, женщину, которая не давала ему проходу с их самой первой встречи, которая сделала все, чтобы избежать брака и с будущим королем, и с будущим герцогом Нормандии. Она всегда хотела только его, его одного, хотя любой бы сказал, что это нелепо. Но теперь ей пришлось горько пожалеть о своем выборе. После прошлой ночи едва ли ей захочется хотя бы поглядеть в его сторону. Но в таком случае почему она смеялась, разговаривая с Ларен? И почему у нее был такой счастливый вид?
      Чесса следила за каждым его движением, следила с той самой минуты, когда он взял миску вкуснейшей каши Утты и тут же отставил ее в сторону, как будто миска была полна змей, - готовых его укусить. Она видела, как мужчины, улыбаясь, говорят с ним, наверняка расспрашивая о том, что происходило прошлой ночью. Она улыбнулась. Ей не терпелось снова поцеловать его, дотронуться до него. Но он вдруг резко повернулся спиной к остальным мужчинам и ринулся вон из дома, ни разу не оглянувшись и даже не посмотрев на нее. Что с ним? Какая муха его укусила?
      Рорик подошел к женщинам, поцеловал в щеку свою жену, потом повернулся к Чессе, и его красивое лицо расплылось в широкой ухмылке:
      - Знаешь, в конце концов Клив все-таки сознался, что не оправдал твоих ожиданий. Нам за него стыдно - так я ему и сказал. Скажи, Чесса, неужели он и впрямь заснул?
      "Ах вот оно что!" - подумала Чесса и скромно опустила взор. Потом голоском, таким тихим и робким, что Рорику пришлось нагнуться, чтобы услышать ее, проговорила:
      - Да, в конце концов заснул - перед самым рассветом. И должна признаться, что для меня это было великим облегчением. Я не ожидала, что это продлится так долго. Меня никто не предупредил. - И она с упреком посмотрела на Ларен и Мирану.
      - То, что он заснул, было для тебя облегчением? - недоуменно промолвил Рорик. - Но почему?
      - Ах, Рорик, я к тому времени так устала, - слабо пискнула она, по-прежнему не поднимая глаз. - Не то чтобы мне это не понравилось, ведь Клив как никто другой умеет пробудить в женщине страсть. - При этих словах она изобразила дрожь. - Но право же, разве мужчине не достаточно пяти раз? Неужели ему нужно больше? Неужели он не устает?
      Рорик воззрился на нее в изумлении.
      - Пяти раз? - переспросил он. Она кивнула, все так же потупив взор и всем своим видом выражая девическую стыдливость.
      Рорик нахмурил брови.
      - Чесса, а ты уверена, что правильно сосчитала? Ведь пять раз - это.., это.., я хочу сказать, что считать надо не те движения, которые мужчина делает, когда он уже.., ну, в общем, не важно. Пять раз - это когда между ними есть промежутки, то есть время, то есть... - Тут Мирана ткнула его локтем. Рорик покачал головой. - О боги, да если он и дальше продолжит в том же духе, ты уже нынче вечером забеременеешь. Пять раз? Ты уверена, что сосчитала верно?
      Она так и не подняла глаз, а только кивнула. Теперь в ее слабом голоске зазвучало смущение.
      - О да, конечно. К пятому разу я уже очень устала, но Клив только смеялся и целовал меня и не хотел останавливаться. От наслаждения, которое он заставлял меня испытывать снова и снова, я едва не лишилась чувств. И, разумеется, я заснула раньше его - не стану скрывать этого от вас. Я была рада, что он позволил мне отдохнуть. Так он сказал, что потом и сам заснул, да? Я спрашиваю, потому что, засыпая, я чувствовала, как он продолжает доставлять мне наслаждение своими ласками.
      Рорик пошел прочь, не переставая качать головой. Мирана внимательно посмотрела на Чессу, заметила озорной блеск в ее глазах и рассмеялась.
      - Отлично придумано, Чесса! - сказала она. - Ты умеешь сочинять не хуже Ларен. Теперь мой бедный муж станет думать, что не оправдал моих надежд. Честно говоря, я с нетерпением жду ночи... Уж сегодня-то он постарается, уверенный, что обязан доказать мне, что и он чего-то стоит. Клянусь богами, теперь все мужчины будут чувствовать себя неуютно, сравнивая себя с Кливом, и постараются усерднее ублажать своих жен. Женам это понравится. Отлично придумано, Чесса, отлично!
      - Это точно, - сказала Чесса с довольной улыбкой сорванца, которому удалось в очередной раз одурачить своих родителей. - А теперь я пойду в баню.
      Сделав несколько шагов, она обернулась:
      - А что, пять раз за ночь - это слишком много для мужчины?
      - По правде говоря, не знаю. Надеюсь выяснить нынче ночью. Уж теперь-то Рорик расстарается, чтобы соответствовать новой мерке. И уж поверь мне, до конца дня об этой новой мерке узнает каждый мужчина на острове. Да, Чесса, ты молодец.
      Когда Чесса вошла в предбанник, Клив был уже одет. Она подошла к нему, взяла его лицо в ладони и, наклонив его голову, поцеловала в губы.
      - Здравствуй, муж, - проговорила она и снова поцеловала его. На густых золотистых волосах, падающих Кливу на плечи, блестела вода. Он выглядел таким сильным, полным жизни, что она не могла отвести от него глаз.
      - Я иду на охоту с Мерриком, Олегом и другими воинами из Малверна, сказал он и, сжав ее запястья, опустил ее руку. - А ты помоги женщинам вялить рыбу и мясо. Нам понадобится много провизии для похода в Шотландию. Я собираюсь отплыть через четыре дня. С Кири я уже поговорил.
      - Хорошо. Я понятия не имею, как вялят рыбу и мясо, но Мирана меня научит. А ты не хочешь еще раз искупаться, Клив? Вместе со мной.
      Он ощутил ее желание, ее готовность отдаться ему без оглядки, и почувствовал себя последним подонком. Он не оправдал ее ожиданий, не дал удовлетворения ее телу. Она даже не поняла, чего лишилась из-за его свинской торопливости. Но сейчас он должен был взять себя в руки. Когда она целовала его, ему хотелось повалить ее на земляной пол, сорвать с нее платье и снова войти в нее. Но он этого не сделает. Легко представить, что бы подумал о нем Меррик, если б узнал, как он обошелся в первую брачную ночь со своей невинной молодой женой! А теперь она хочет искупаться вместе с ним в бане. От этой мысли его пробрала дрожь, и он ясно представил ее себе нагой и мокрой, представил, как его скользкие от мыла руки ласкают ее, как он поднимает ее и входит в ее плоть. О боги, что за мука! Он скорее перережет себе горло, чем снова так обойдется с ней.
      - Нет, Чесса, сейчас я не могу. Позже увидимся. Он быстро чмокнул ее в щеку и поспешно двинулся к двери. У самой двери он остановился, обернулся и сказал:
      - Прости меня за прошлую ночь. Не знаю, что на меня нашло, но я просто не мог с собой совладать. Прежде со мной такого никогда не случалось, но... - Он явно был страшно зол на самого себя, сгорал от стыда и не знал, что делать.
      Она проговорила, не отрывая от него взгляда:
      - Я хочу снова касаться тебя, Клив, ласкать тебя, слышать твои стоны, чувствовать твою дрожь. Прикосновение к твоему телу доставляет мне такую радость! Разве тебе не нравится, когда я касаюсь тебя там?
      Вид у него был такой, словно она пронзила его стрелой. Не говоря ни слова, он почти выбежал наружу.
      Чесса опустила глаза и улыбнулась. Мужчины - странные существа. И очаровательные. Ей не терпелось снова оказаться наедине с мужем в спальне.
      Проснувшись сегодня утром, она не знала, чего ждать, но была полна надежд. Однако эти надежды быстро угасли. По его виду было заметно, что ему стыдно, что он не знает, куда себя деть от смущения. Он быстро покинул спальню, едва обменявшись с Чессой парой слов. Теперь она поняла, почему. Интересно, что же он сказал другим мужчинам и что они сказали ему?
      ***
      Лицо Клива покраснело, жилы на шее вздулись.
      - Ты сказала Рорику, что я взял тебя пять раз?! Пять раз? И вдобавок еще спросила, достаточно ли это или нет? И поинтересовалась, устают ли мужчины вообще?
      Чесса уставилась на свои башмаки, потом робко подняла на него глаза.
      - Да, - пролепетала она испуганным тоненьким голоском, чертя по земле носком башмака.
      - О боги, перестань сейчас же! Твое притворство меня не обманет. Смотри мне прямо в глаза и, если уж хочешь смеяться надо мной, смейся вслух, а не про себя.
      - Ладно, - и она широко улыбнулась, отбросив всю свою напускную скромность. - У бедняги Рорика челюсть отвисла чуть ли не до земли. Он все задавал мне вопросы об одном и том же. Правильно ли я сосчитала? Хорошо ли я понимаю, что это такое - пять раз за одну ночь? Пять отдельных раз с промежутками между ними? По-моему, для него это было очень важно.
      Клив все еще видел перед собой озадаченное лицо Рорика: тот был явно удивлен, что его друг способен на такую прыть. Он тяжело вздохнул:
      - О боги, что за день! Мужчины только об этом и говорят. Ты ведь не рассчитывала, что Рорик будет помалкивать, не так ли? Разумеется, не рассчитывала. - Клив опять вздохнул и запустил руку в свою золотистую гриву. Я поступил с тобой как свинья, взял тебя едва ли не силой, а потом заснул. Вот и все, а ты...
      - Ну и что с того, Клив? Я рада, что ты желал меня настолько сильно, что не смог обуздать свое нетерпение. Не могу поверить, что ты сказал Рорику и остальным, что будто бы не оправдал моих надежд. Это вздор. Ты сделал мне больно, это правда, но боль не была сильной. И я жду не дождусь вечера.
      Кливу захотелось как следует встряхнуть ее, чтобы вбить хоть немного здравого смысла в ее шальную голову, но вместо этого он только глухо зарычал ни дать ни взять Керзог, когда у него пытаются отобрать кость, - повернулся на каблуках и пошел прочь.
      ***
      Вечером, после того как все поужинали жареной селедкой, ржаным хлебом, пропитавшимся жиром запеченных фазанов, самими запеченными фазанами, а также тушеным луком и капустой и запили все это несравненным медом Утты, Ларен встала и откашлялась. Все тотчас повернулись к ней, вытянув шеи, чтобы лучше слышать увлекательную историю, которую она сейчас расскажет. Даже Керзог насторожился, что было достойно удивления, поскольку за сегодняшний вечер он съел больше, чем трое голодных мужчин, и от сытости его совсем развезло.
      - Я расскажу вам историю, - начала Ларен. Послышались одобрительные крики, после чего все смолкли, и в доме воцарилась полная тишина. Слушатели ждали, затаив дыхание.
      - Я расскажу вам об одном мужчине, который далеко превосходил всех других мужчин, однако не желал, чтобы кто-либо узнал о том, что он обладает мощью, которой нет равных. Он предпочитал молчать и никогда не бахвалился и не кричал всем и каждому, что ему дано то, чего не дано другим. Его считали человеком добрым и уравновешенным, хорошим другом, но никто не догадывался о его великом даре.
      И вот случилось так, что этот мужчина взял в жены женщину из очень знатного рода. Он вовсе не собирался жениться на ней, но она хотела заполучить его в мужья, и, поскольку она умела добиваться своего, в конце концов они поженились. В первую брачную ночь он возлег с нею на ложе и овладел ею пять раз, прежде чем занялся день и рассветный туман растаял под лучами солнца.
      - Прекрати, Ларен! - завопил Хафтер, осушив кубок меда. - Я этому не верю. Я еще никогда не брал Энтти больше чем три раза за ночь.
      - Не может быть, чтобы он сделал это пять отдельных раз, то есть пять раз с промежутками, - сказал Рорик. - Чесса, просто-напросто не знает, как надо правильно считать. Она ошиблась, только и всего. В конце концов она ведь была невинной девушкой, так где же ей было разобраться в таких вещах?
      - Да нет же, я во всем отлично разобралась, - воскликнула Чесса. - Перед тем как мы начали, Клив мне все объяснил. Он сказал, что доставит мне неизъяснимое наслаждение. Еще он сказал, что, поскольку я девственница, мне поначалу может быть больно, поэтому он будет со мною очень бережен, пока я к нему не привыкну.
      - Уверен, Клив просто заговаривал ей зубы! - заорал Меррик. - Он мне как брат и врет не хуже моего. У меня научился!
      Ларен подняла обе руки;
      - Перестаньте, ведь все это просто история, которую я выдумала, чтобы вас потешить.
      Она низко опустила голову, чтобы скрыть широкую ухмылку, и продолжила:
      - Он любил ее пять раз и каждый раз был прекрасен, ибо он был великолепный любовник и дарил ей все свое умение, всю свою нежность. Он говорил ей ласковые слова и восхвалял ее красоту и необоримую притягательность ее плоти для его плоти. Да, он оказался таким мужем, о котором грезит каждая женщина. И... О! Как же он был нежен со своей молодой женой, потому что знал - она никогда еще не была с мужчиной и не знала, каково это - быть женой. И после каждого раза, заметьте - после каждого отдельного раза, оба они лежали в блаженном оцепенении, удовлетворенные и счастливые, однако спустя некоторое время страсть их снова разгоралась, и они опять предавались любви.
      Наутро у всех мужчин отвисли челюсти, когда они узнали, как славно их товарищ потешил свою новобрачную жену. Сам он, естественно, ничего не сказал, потому что он был не из тех, кто кричит о своих доблестях на всех перекрестках. А может быть, он считал, что не сделал ничего особенного и что так делают все. Однако его простодушная юная жена не стала хранить молчание. Она не усмотрела ничего необычного в том, что произошло в ее первую брачную ночь, ибо полагала, что так происходит всегда. И когда другие мужчины узнали о славных подвигах ее мужа, они не поверили, потому что никому из них еще не удавалось сделать это столько раз и притом так безупречно.
      Они не знали, что делать. Раньше они все любили и уважали его, называли его своим другом, но теперь... Теперь, глядя на него, они видели перед собой мужчину, далеко превосходящего их всех. Достигшего высот, о которых они только мечтали. Что же им делать, спрашивали они себя. Мой господин и повелитель Меррик, храбрый воин, от гнева которого дрожит земля, мужчина, который дарит мне...
      - Замолчи, Ларен, - медленно отчеканил Меррик, у которого руки чесались немедля придушить жену. - Замолчи сейчас же, или тебе несдобровать.
      - Хорошо, мой господин. Я просто увлеклась своим рассказом и забыла обо всем. Право же, я прошу прощения. Ведь я всегда считала, что самый совершенный мужчина на свете - это ты.., но забудем об этом. Теперь все изменилось, ведь нам стало известно о дотоле неведомых нам доблестях Клива, и.., ох, что это я? Опять забылась и увлеклась. Мой господин, прошу тебя, скажи нам - что же теперь делать мужчинам?
      Меррик взревел и вскочил на ноги:
      - Хватит, Ларен! Ты нарочно сеешь смуту, но я это пресеку. - Он повернулся к мужчинам, которые говорили все разом и все больше распалялись. - Я не желаю больше слушать ее, и вы, наверное, тоже не желаете. Все это чушь, она намеренно подзуживает нас, а мы...
      Рорик встал, поставив свой кубок на скамью и перебил брата:
      - Послушай, Меррик, мне все же хочется узнать, что, по-твоему, должны сделать мужчины. Очень хочется. Сначала об этом скажешь ты, а потом и все остальные скажут Ларен, как, по их мнению, следует поступить с героем ее рассказа, этим паршивцем, который до того совершенен, что лучше всего отправить его к праотцам, чтобы он не смущал остальных своими трижды клятыми совершенствами.
      - Правильно! - заорал Хокон. - Теперь моя Утта всегда будет смотреть на меня с кислым видом и в конце концов начнет упрекать меня и ставить мне в пример этого ублюдка Клива. У меня руки чешутся всадить нож ему в глотку и скормить его потроха Керзогу.
      Энтти, держа на руках спящего сына, встала со скамьи и сказала сладким голосом:
      - Ну что ты, Хокон! Утта никогда ничего тебе не скажет. Ни одна из нас не станет попрекать своего мужа, ведь мы женщины добрые. Мы понимаем, что некоторые мужчины просто не могут.., ну да ладно, оставим этот разговор. Немного помедлив, она повернулась к Чессе. - Я знаю, как уладить это дело. Все очень просто. Мы, женщины, поговорим с Чессой, и она расскажет нам, каково это - иметь мужа, у которого есть столько сил и умения. Слушая ее подробный рассказ, мы тоже приобщимся к великому счастью, которое выпало ей. Но вас, наши обожаемые мужья, мы не станем ни укорять, ни стыдить. Ведь мы вас любим и понимаем ваши трудности.
      Хафтер побагровел до корней волос.
      - Я убью этого ублюдка! - взревел он и кинулся к Кливу, протягивая к нему руки и явно желая схватить его за горло. Меррик преградил Хафтеру путь, тот попытался отпихнуть его в сторону, и между ними завязалась драка.
      Клив вскочил на стол и во все горло закричал:
      - Хватит, перестаньте! Неужели вы не видите, что женщины просто подшучивают над вами? Все это шутка и больше ничего. А теперь я скажу вам правду - как все было на самом деле. Слушайте: я заснул. Да, да, это чистая правда. Я заснул, когда Чесса еще бодрствовала. Я не оправдал ее ожиданий и не доставил ей никакого удовольствия. Я взял ее как дикий зверь и не дал ей ничего, только причинил боль, потому что она была девственна. Не ломай Хокону руку, Гунлейк. Никто из вас не должен мне завидовать, поскольку муж из меня вышел никудышный.
      Он кинул на жену злобный взгляд, погрозил ей кулаком и, широко шагая, вышел вон.
      Минуту назад стены дома сотрясались от многоголосого возмущенного рева. Теперь в нем стояла мертвая тишина.
      Глава 19
      Гунлейк отпустил руку Хокона. Хафтер замер, уставясь на дверь, в которую вышел Клив. Меррик сверлил свою жену взглядом, в котором не было видно никаких теплых чувств. Наконец Хафтер прервал всеобщее молчание.
      - Энтти, - мрачно сказал он, - клянусь богами, если бы ты не держала на руках нашего спящего сына, я бы удавил тебя. Женщины вроде тебя опасны; пожалуй, от них даже больше вреда, чем от этих сволочных саксов и датчан.
      Рорик прочистил горло:
      - Чесса, стало быть, ты солгала? Скажи, Клив в самом деле заснул, так и не дав тебе никакого удовлетворения? Ни ласк, ни слов любви, короче, ничего, кроме храпа?
      Чесса закрыла лицо руками:
      - О Рорик, прости меня. Я и не подозревала, что что-то не так, пока нынче утром Клив не ушел из спальни, не поцеловав меня. Я видела, что ему стыдно, но не понимала, почему. Он вообразил, что ночью не оправдал моих надежд, вот почему утром он повел себя так странно. Я солгала, потому что не могла смотреть, как он страдает.
      - А теперь ты говоришь правду, Чесса? Чесса подняла голову. Ел лицо покраснело от смущения, нижняя губа дрожала.
      - Но он ошибался, Рорик! Он напрасно вбил себе в голову, будто не оправдал моих надежд. Ну, хорошо, я признаюсь: он любил меня не пять раз, а только три А потом заснул. Простите мне мою ложь.
      - Но теперь-то ты точно говоришь правду Чесса? - спросил Меррик.
      Она долго не отвечала. Остальные тоже молчали, не сводя с нее пристальных взглядов. Даже собаки притихли, все, кроме Керзога, который негромко поскуливал у ее ног.
      Наконец Чесса заговорила сдавленным, прерывающимся голосом:
      - Ну хорошо, я скажу вам всю правду, хотя мне.., мне так неловко об этом говорить... Дело в том, что у Клина такой огромный... Когда он разделся, я испугалась, что если он овладеет мною, то это меня просто убьет. От страха я заплакала, но Клив был очень нежен и бережен, и я отдалась ему. Он был очень добр и заботлив, но с таким огромным... - Она зябко передернула плечами и заговорила еще тише:
      - Я думала, что умру, но, конечно, не умерла. После того, как все было кончено, он долго успокаивал и целовал меня. Он сказал, что скоро все заживет, а до тех пор он меня больше не тронет. Из меня вышло ужас сколько крови. Вот почему он чувствует себя виноватым. Он сделал мне больно и вызвал сильное кровотечение и теперь корит себя за это. В конце концов он и правда заснул, но только после того, как успокоил меня и убедился, что со мной все в порядке. А вам он сказал, что заснул и не оправдал моих надежд, потому что не хотел, чтобы я чувствовала себя неловко. В действительности это я не оправдала его надежд, потому что оказалась не такой, как другие женщины. Внутри у меня все чересчур узко. Это не он никудышный муж, а я никудышная жена. Не он, а я во всем виновата.
      - Чесса, - медленно проговорил Меррик, сознавая, что все мужчины с нетерпением ждут его вопроса, - а какие у него размеры?
      - Что ты имеешь в виду?
      - Ну, я хотел спросить, что именно показалось тебе таким большим? Длина или толщина? Или же ты действительно какая-то не такая?
      - Не знаю.
      Чесса огляделась по сторонам, и ее взгляд упал на толстенную деревянную ручку, вделанную в цепь, на которой висел котел для варки пищи. Она показала рукой на эту ручку.