Хорошая штука, эти ядерокаты. Компактные, легко сборные. Мы с командой два дня на складе готовой продукции корпорации крышки свинчивали, буквы искали. Заодно и таракана заблудшего поймали.

— Боб, одень броне-комбинезон и проверь личное оружие. В ориентировке сказано, что супруга Директора весьма эксцентричная особа. Только первым не стреляй. Милашка, открывай нижний люк. Выйдем через него. Связь держать постоянно. В случае чего, сама знаешь что делать.

На восьмом во втором ряду мониторе спецмашина красноречиво повертела по сторонам засиженную наглыми чайками гаубицу.

Зажав под одной мышкой ядерокат, под другой чемодан с минимальным набором слесарных инструментов, я спрыгнул в запасной люк. Пролетев три метра, и приземлившись на носки ног, я, как учили в школе спасателей, ловко завалился на бок и перекатился несколько раз через спину. Рядом вертелся второй номер. У янкеля кувыркание получалось не так эффектно. Наверно потому, что он захватил с собой, кроме ядероката и чемоданчика, еще и заплечный мини сейф с едой.

К нам сразу же стали подбегать честные налогоплательщики, волею судеб оказавшиеся запертыми в этой ужасной пробке. Все они требовали только одного, чтобы здоровая спецмашина подразделения 000 с цифрой тринадцать на борту немедленно убралась из этого района и не перекрывала движения.

Второй номер, лениво жуя калужскую картофельную жвачку, со знанием дела разогнал народ посредством одного только показа каждому из несанкционированных участников марша протеста желтой карточки. Три желтых запоминающих образ карточки и вам автоматически присылается приглашение на трех дневные исправительные работы. Хорошо, что янкелю не доверили красную карточку. Одно ее предъявление и честный налогоплательщик лишался права самостоятельно определять свой распорядок дня на долгих три года, три месяца, три недели и три дня.

Мы разложили ядерокаты и покатили к центру перекрестка, ловя на себе завистливые взгляды тех, кто никогда в жизни не выигрывал ядерокаты от концерна «Русский квас-тоник».

— Второй номер! — я поправил связь-треуголку. — При контакте с Объектом возьмете на себя отношение устного характера. Пообщайся с гражданкой, поговори о жизни, сними отпечатки, в общем, допрос по полной программе. А я проведу визуальный осмотр поврежденной машины.

— Вы не исключаете злой умысел? — вздернул бровью американец, у которого на бывшей родине все неудачи в стране списывались на злой умысел американского населения. Даже суд такой быстрый учинили, америкен-экспресс называется.

— С супругой Директора ничего нельзя исключать. Ты никогда не задавался вопросом, почему наш любимый и в меру суровый Директор ночует в диспетчерской? А я отвечу. По тем отрывочным сведениям, которые я слышал, жена Директора та еще штучка.

— Что есть в русском языке «штучка»? — Боб ловко уклонялся от раскрывающихся дверей и совершенно не хотел вспоминать значения слов. — Это продажная женщина за штуку брюликов? Или у вас в Росси нет продажных женщин.

Глупый американец. Они там, в своей темной и насквозь эмансипированной Америке думают, что великая Россия до сих пор не оправилась от нанесенного много тысяч лет назад удара по половому устройству страны. Все у нас есть. Вот, недавно прошел юбилейный съезд этих самых. Со всех концов съехались. Они же и в думе большинство составляют.

— Второй номер! Рабочий режим! Наблюдаю Объект. Десять тридцать по Гринвичу. Действуем по ранее намеченному плану. Милашка! Даю ориентир тремя красными ракетами. Чтоб через десять минут была здесь.

Супруга Директора таскала за волосы какого-то несчастного налогоплательщика, который посмел выразить негативное общественное мнение относительно квалификации супруги Директора, как водителя. Второй рукой она придерживала связь-парик и жала на экстренный вызов подразделения 000. При соединении с диспетчерской супруга Директора громким криком напоминала, кто она такая, и кто такие все, кто ее слушает. Выходило не слишком равнозначно, но довольно весело, если учесть, что Директор, якобы находящийся на срочном вызове, наверняка слышал все, что верещала его супруга.

Второй номер проглотил нагретый столичный воздух, поймал мой ободряющий знак и, растопырив ноздри, ломанулся прямиком к супруге Директора держа перед собой жетон спасателя подразделения 000.

— Супруга Директора! — близко подходить он постеснялся и начал переговоры издалека. Метров десять, не больше. Смелости янкеля можно было только позавидовать.

Супруга Директора удивленно обернулась в сторону подозрительного шума, заметила покрывшегося испариной американца, отшвырнула от себя общественного обвинителя и закричала в связь-парик:

— Здесь ваши спасатели! Явились, голубчики! Передайте моему зайчику, что я …

Видимо, в этом месте связь непроизвольно оборвалась, потому, что супруга Директора свирепо сверкнув зрачками, одним движением сорвала с себя связь-парик и громыхнула им о нагретый пластик проспекта. Дорогущий прибор звякнул и прекратил свое существование.

Второй номер выронил из рук жетон спасателя. Но жетон никуда не упал, а остался болтаться на веревке. По крайней мере, мне стало ясно, зачем ко всем жетонам спасателей привязывают веревки.

— Смелее, второй номер, — прошептал я по выделенному связь-каналу. — Вспомните все, чему вас учили в школе спасателей. Умереть за идею не страшно.

Боб выполнил несколько гимнастических упражнений, восстанавливающих дыхание, стиснул кулаки и, твердо переставляя ноги, подошел вплотную к супруге Директора. Я на всякий случай укрылся за башней нервно мигающего светофора и приготовился вызвать контейнеровозы скорой помощи. Судя по выражению лица супруги Директора, не такая уж смешная идея.

— Это кулебяка с салом, — раздался у меня в ухе голос американца. — Лучшая кулебяка с лучшим импортным салом. Возьмите, не пожалеете.

Я выглянул из-за башни переставшего нервно мигать светофора. Пропустить сцену размазывания кулебяки с чем-то там импортным по физиономии Боба не хотелось. Это ж воспоминание на всю жизнь.

Но размазывания не произошло.

Супруга Директора была, в конце концов, обыкновенной русской женщиной. И ее мгновенно сразил шарм, а главное иностранный акцент, а что еще главнее, заморское невиданное в столице яство, симпатичного пухленького спасателя. Она молча приняла из рук американца батон с небольшим кусочком чего-то там белого и улыбнулась. Вот вам спасательское слово, улыбнулась.

По перекрестку разнесся одурманивающий запах иностранного продукта. Водители, дергая носами, вылезли из кабин. И у всех на губах завис один вопрос. А не война ли это?

Пришлось срочно соединиться с Милашкой и попросить ее передать по громкоговорителям сообщение. Что, так мол и так, на границах России с иностранными государствами все спокойно. Никто ни к кому претензий не имеет. Наркоруководители войну не ведут. А то, что воняет, совсем не то, что воняет в обычное время.

Честные налогоплательщики успокоились, предоставляя мне возможность наконец-то выйти из укрытия и заняться работой, попутно подслушивая, в служебных целях конечно, переговоры второго номера с Объектом.

— …Представляете дорогой Боб… — подцепив рукой американца под локоток, супруга Директора прохаживалась вокруг своей машины, волоча слабо упирающегося янкеля за собой. Особо наглых налогоплательщиков, пытавшихся подобраться поближе к бутерброду с салом, Объект отпихивал ногой. — Представляете, дорогой мой спасатель, у меня через двадцать минут встреча в парикмахерской. И если я не успею к назначенному часу…

Я отключился, посчитав, что непосредственной угрозы второму номеру не существует.

Так, что мы имеем на этот несчастный раз. Практически новенькие «жигули-корона». Два дня как с завода. Цвет уже упоминался, ярко красный. Топка стандартная, на ядерных брикетах. Четыре ведущих моста, повышенная проходимость, три камеры заднего вида. И совершенно глупая начинка с зачатками интеллекта. Никакого сравнения с Милашкой. Кроме сдутых колес никаких видимых разрушений. Работы, раз плюнуть. Ну, хорошо, хорошо. Восемь раз.

— Милашка! Командир в эфире! Подготовь к работе домкратную установку и найди восемь колес. А мне все равно, где ты их найдешь. Машин вокруг много. Изыми с каждой по одному колесу на нужды национальной безопасности и все проблемы.

Со стороны вероятного нахождения спецмашины подразделения 000 за номером тринадцать послышались глухие звуки, похожие на разрывы снарядов. Вторично над перекрестком пролетело сообщение об обязательном добровольном сотрудничестве со спасательными службами столицы.

— …я попробовала эти пластыри, и что вы думаете, дорогой Боб, моментально похудела на восемнадцать килограммов…

— Милашка! Это я. Что? Не вижу никакого сравнительного анализа с данным видом животного. Вы скоро? Второму номеру удалось на несколько минут отвлечь Объект от неприятностей, но я не знаю, надолго ли его хватит.

— Мм, — ответил за спецмашину Герасим. Что успокоило неимоверно. Если за рулем такой проверенный авто асс, как наш говорун, то через минуту Милашка со всеми внутренностями должны быть здесь.

Выставив перед собой само раздвигающий ковш, нашего, русского производства, чрез перекресток, напрямки, перла на всех парах Милашка. Те машины честных налогоплательщиков, кого не успели, не сумели или не захотели отодвинуть, пропускали под днищем. Некоторые счастливчики получали взамен раздавленных машин именные сертификаты на право досрочного голосования на очередных выборах.

Милашка затормозила не так эффектно, как ей хотелось. Все тридцать фар «жигулей-короны» вдребезги. Спецмашина проворно отползла назад и сделала несколько кадров дежурной камерой. Она прекрасно понимала, что если с нас, со спасателей, сдерут хоть один брюлик за испорченное имущество Объекта, то дорога на межведомственную свалку станет на несколько сот километров короче.

— …если их хорошо поливать, то они непременно, слышите мой дорогой Боб, непременно вырастают до размеров сковородки…

У американца все нормально. Ведет светскую беседу и не боится за свое будущее. Интересно, о чем это они? Скорее всего, о курлягах, гибриде курицы и лягушки. Питаются мухами, несут яйца, скользкие и плавать не умеют. При хорошей поливке достигают размеров неограниченных. Выведены недавно в целях удовлетворения потребностей переедающего населения. Калорий ноль, хлопот никаких. Только петухи их, почему-то, боятся. Мрут от страха. А кто не мрет, тот теряется.

— Мм! — доложился третий номер, спущенный Милашкой при помощи лебедки. Разленились, бездельники.

— А остатки куда денем? — поинтересовался я, наблюдая, как Милашка при помощи добровольцев из честных налогоплательщиков пытается закрыть задние ворота, из которых торчат снятые у населения колеса. — Не знаете, третий номер?

Третий номер не знал. Пришлось выкручиваться самостоятельно. Не мотаться же по городу с полным багажным отделением.

— Милашка. Пока мы работаем, устрой сезонную распродажу колес по сниженным ценам. Вырученную сумму отправь в Америку. Пусть купят хоть один ядерожабль и посмотрят с высоты птичьего полета, во что они превратили свою страну. Третий номер… Третий номер! Извини, что разбудил. Посмотри, что можно сделать с машиной Объекта. А я пока выведу домкратную установку.

Домкратная установка, разработка русских специалистов специально для подразделения 000. Гениальность мысли и передовая технология. Откликается на кличку «Димка». В работе злой, в быту тих. Говорильник не предусмотрен. Достаточно одной спецмашины.

Узнав меня по запаху, Димка завилял задним мостом и постарался лизнуть руку алмазным резаком.

— Не балуй, — приказал я домкратной установке, забираясь внутрь тесной кабинки. — Милашка, отвлекись на минуту. Трап спусти.

Под восторженные вопли честный налогоплательщиков, выстроившихся в очереди за практически дармовыми колесами, я скатился на Димке по трапу и подкатил к «жигулям — короне».

Домкратная установка, почувствовав свободный воздух столицы не приминула подкатить к заднему правому спущенному колесу Объекта и слить под него излишки охлаждающей жидкости. За что тут же получила замечание в устной форме. Негоже, когда подсобная техника сливается на проезжей части. Газонов что ли мало.

Герасим в это время методично обходил машину Объекта с ледорубом в руке. Отмеряя пальцами равные расстояния на борту сверкающей краской машине, третий номер сосредоточенно производил разметку, вонзая алмазный наконечник ледоруба в толстую обшивку «жигулей-короны». После чего, ржавым гвоздем, на глазок, без всяких там линеек, чертил от дырки к дырке толстую волнистую царапину.

— Это для чего? — поинтересовался я, наблюдая, как мозг команды разбивает машину Объекта на неравнозначные квадраты.

— Мм, — долго объяснял Герасим.

— Гера! — воскликнул я. — Ты что, не выспался? Мы меняем колеса, а не лакокрасочное покрытие. Зачем делать из хорошей техники шахматную доску?

Гера ничего не ответил, обиделся и прихватив дисковую пилу, которой он уже начал вырезать на корпусе машины металлические красные квадраты, удалился в Милашку.

С легкой грустью я осмотрел практически искореженный «жигули-корона». Вот что получатся, если не дать третьему номеру выспаться в меру сил и возможности. Но я не имею права винить Герасима. Сам виноват. Допустил к работе заведомо не отдохнувшего члена экипажа.

— Боб! Если меня слышишь, кивни.

Американец, который выслушивал от супруги Директора содержание очередной серии мыльной оперы, странно задергал головой. Янкель на исходе. Продержится минут десять от силы. Потом супруга Директора потеряет к нему всякий интерес, обратит, наконец, внимание на свою слегка поцарапанную машину, у которой еще даже не поменяно ни одно колесо, и наступит небольшой такой конец света и моей рабочей биографии.

— Боб, голубчик! Мне нужно еще полчаса, — умоляюще прошептал я. — Своди женщину в столовую. Угости квасом и ватрушками. Подари цветы. Почитай, в конце, концов, стихи. Это не приказ, Боб. Это личная просьба. У нас тут небольшие проблемы с ее транспортом. Выручай, друг.

Я знал, я был уверен, что американец расшибется, но просьбу друга, а тем более друга-командира выполнит. Хоть и нелегко ему улыбаться супруге Директора.

— …оборочки вот здесь, здесь и по краям. Представляете, дорогой Боб, они умудрились пустить по краю зеленую оборку…

Я б давно свихнулся. Кстати, что-то давно не видно домкратной установки.

— Милашка! Где этот, постоянно истекающий охлаждающей жидкостью, домкрат?

— По правому борту, командор.

Не спецмашина, а чудо техники. Умная и внимательная.

— Я, командор, все колеса загнала. То есть распродала. Даже парочку наших запасок втюхнула.

— Надеюсь, для замены спущенных колес машины Объекта догадалась оставить восемь штук?

— Так… как бы… приказ был… Нет.

Дура и ничего не соображающая куча железа.

— Господи! — вспомнил я господи. — Во всей команде только один человек, на которого можно положиться на сто процентов.

Из люка показалось заспанное лицо Герасима.

— Мм?

— Уйди, Гера. Уйди, от греха. Не про тебя разговор.

— Вы что-то хотели, командир? — вышел на связь секретный агент номер два. — Да, нет, командир. Я просто так. Мы тут в столовой слегка с бабкой покуролесили. Счет я выписал на ваше имя. Ничего, командир?

— Ничего, Боб. Но впредь запомни, для таких ситуаций существует специальный счет Службы. Впредь все расходы списывать исключительно на него. Сколько у нас еще времени?

— Мало, командир. Дама рвется в дорогу.

— Делай что хочешь, но задержи ее хотя бы на пять минут. У нас тут полный аврал.

Американец клятвенно пообещал, что постарается продержаться еще пять минут и отключился, а я отправился на поиски загулявшего домкрата.

Милашка оказалась права. Домкратная установка находилась по правому борту машины Объекта. Снимала навесное оборудование и обшивку и тут же переплавляла добытое на бруски, помеченные как «лом цветной».

— Да ты что! — ахнул я, увидев проделанную домкратом работу, — нам же колеса только!

Димка радостно закрутился вокруг меня, не понимая в чем проблемы. Раз нет запасных колес, то он, как исправная техника, должен хоть что-нибудь сделать во славу спецмашины.

— Уйди, — попросил я домкратную установку и без сил опустился на пластик перекрестка.

Это конец карьере. Конец заслуженному авторитету. Директор не простит, Директор не поймет. Да что там Директор. Через несколько минут перед моими глазами возникнет самая свирепая женщина в столице. И тогда, я даже не знаю что. Вот ведь как. Не доработать до пенсии, каких то тридцать лет.

— Командор! — кашлянули встроенные в связь-треуголку динамики. — Я так понимаю, командор, что наша миссия полностью провалена?

Эта сволочь, эта спецмашина подразделения 000 за номером тринадцать издевается.

— А как назвать вот это? — я посмотрел на груду исковерканного металла, бывшего некогда самым лучшим представителем класса «жигулей-корона». — Нас повесят, а тебя точно на переплавку. Без апелляций.

На переплавку спецмашина не хотела. В самые первые дни ее эксплуатации, когда она только-только сошла со штапелей завода по изготовлению спецмашин, их, только что собранный выводок, возили на экскурсию на плавильный завод. Кошмарные впечатления на всю железную жизнь. Чтоб служилось лучше.

Именно поэтому спецмашина подразделения 000 за номером тринадцать, вспомнив жаркое пламя и кипящие котлы, решила, что ей не слишком хочется посещать плавильный завод с повторной экскурсией.

— Командор! Я тут подключила дополнительные секции в центральный мозг, покумекала и пришла к выводу, что ситуация не совсем хреновая, — когда спецмашинам не хочется на переплавку, они начинают выражаться неадекватно. — Если командор прикажет, то я постараюсь в меру своих и без того ослабленных сил исправить ситуацию.

— Да? — я конечно знаю, что Милашка умная штучка, но мы имеем дело с супругой Директора, а не с самим Директором. — Если знаешь, что делать, то делай это немедленно. У нас не более трех минут до возвращения Объекта.

Милашка радостно взвизгнула сиреной, развернулась на месте, задними воротами к металлолому «жигули-корона».

— Посторонись, командор. Это мой звездный час, — загадочно захрипели динамики связь-треуголки.

Из задних ворот спецмашины на проезжую часть выехали сразу три компактных автокрана, четыре компактных тягача и шесть компактных чернороботов.

Под громкие команды Милашки вверенная ей техника общими усилиями закидала все запчасти машины Объекта внутрь грузового отсека, и погрузилась сама.

— Извини, командор, — перед моим носом задние ворота захлопнулись. — Вам, командор, лучше этого не видеть. И не беспокойтесь, командор. Сделаем из запчастей конфетку, лучше чем было. Вы мне верите, командор.

Я слишком долго работаю спасателем, чтобы кому-нибудь верить. Но сейчас, в этот трудный для всей команды час, я поверил. Слишком много уверенности слышалось в динамиках спецмашины.

— Мм, — выдворенный из Милашки Герасим стоял, покачиваясь, рядом, обхватив руками ортопедическую подушку.

— Не знаю, Гера. Но обещала исправить все то, что вы здесь натворили.

— Мм, — покачиваемость третьего номера стала еще больше.

— Это ты слишком много болтаешь, — обиделся я на незаслуженно оскорбленную спецмашину. — А она, Гера, работает не покладая своих механических рук.

— А где моя ласточка? — раздался за спиной голос супруги Директора.

Объект явился раньше положенного времени. Под ее мышкой счастливо улыбался объевшийся за мой счет американец.

— Майор Сергеев, — прохрипело я от неожиданности. — Через минуту ваша машина будет готова. В мойке она. Да, Герасим?

Третий номер сквозь сон подтвердил мою версию.

В связь-треуголке слышались отдельные приказы Милашки: — «Где зубило? Бей сильней! Тушите, тушите!» А также доносились соответствующие звуки. Скрип сгибаемого железа, звон битого стекла, звяканье лишних деталей.

Супруга Директора недоверчиво заглянула под Милашку, где через запасной люк в специально вызванный мусоровоз сваливался разный металлический хлам.

— Вы уверены, пока что майор Сергеев, что с моей ласточкой все будет в порядке?

«Поберегись!» — раздалось в динамиках, после чего Милашку основательно встряхнуло.

— С вами работают лучшие спасатели подразделения 000, — не моргнув глазом, не соврал я. — Ваша, как вы изволили выразиться, птичка…

— Ласточка, — нахмурилась супруга Директора.

— Ласточка, конечно, — поправился я. — Будет здесь через десять секунд. Гера, тьфу, третий номер! Выведете отремонтированную машину.

Герасим лихо развернулся, не выпуская подушки и, в слепую, направился четко к задним воротам спецмашины.

— Знаете, пока что майор Сергеев, — супруга Директора встала рядом, все время поправляя пытающегося свалиться счастливо объевшегося за мой счет Боба. — Вчера за ужином мой супруг, ваш Директор спросил меня, а не присвоить ли пока что майору Сергееву внеочередное звание подполковника? И знаете, что я ответила?

Задние ворота приоткрылись, и в щель высунулась голова третьего номера. По одному внешнему виду мозга команды я понял, что что-то пошло не так. На лице Герасима не было заметно даже налета сна. А такое с ним случается исключительно в экстремальных ситуациях.

— Я ответила…, — супруга Директора стала боком заходить в тыл Милашки, пытаясь заглянуть в грузовой отсек.

Милашка невероятным образом пятилась от нее, стыдливо уворачиваясь от горящего взора супруги Директора.

— Я ответила…

Из задних ворот полностью вышел третий номер, держа руки за спиной. Его смущенность переходила все мыслимые границы и нормы.

На негнущихся ногах, ощущая непривычный жар на плечах, я подпрягал к застывшей супруге Директора и заглянул вместе с ней внутрь Милашки.

В грузовом отсеке спецмашины подразделения 000 за номером тринадцать ничего не было. Даже полы подметены и продизенфецированы специальной присыпкой от ржавчины.

Третий номер с честным и открытым лицом подошел к супруге Директора и вытащил из-за спины небольшой сверток. Супруга Директора тупо уставясь в нутро Милашки, развернула упаковку и заглянула внутрь коробки. Ее лицо на мгновение озарилось той неподдельно ошарашенной удивленностью, которая бывает у детей, когда они узнают, что Дед Мороз это не переодетый сотрудник из агентства, а живой старик, живущий на Северном полюсе.

— Вот здесь подпишите, пожалуйста.

Супруга Директора медленно перевела взгляд с отсутствующей машины на присутствующего пока что майора, а в скором времени, возможно, и капитана.

— Вот здесь, — я протягивал супруге Директора счет на вызов, доклад о проделанной работе и акт приемной комиссии, подписанный, кстати, самим Директором, о незапланированном саморазрушении машины «жигули-корона» ярко красного цвета. Я ж не первый год в спасателях.

Супруга Директора машинально, не выходя из ступора, подписала все необходимые документы, включая счет из столовой.

Вырвав счастливо улыбающегося американца из одеревенелых рук супруги Директора, я стал отходить задом, стараясь не терять из виду большие и крепкие руки Объекта.

— Это ваши экземпляры. Команде срочная погрузка. Спасибо за сотрудничество. Милашка, заводись немедленно. Передавайте привет мужу. Уходим по срочной.

— Подождите, майор! — окликнула она меня, собирающегося скрыться в кабине притихшей морально, но порыкивающей физически, спецмашины. — Неужели вы не хотите узнать, что я ответила мужу о вашем внеочередном звании?

Хотеть-то хочу. Но жизнь экипажа мне дороже. Положенные медиками три минуты ступора истекли, и сейчас может возникнуть неадекватная реакция. Ученые еще называют это «роликовым эффектом». Это когда шарики за ролики… в общем, все знают. Страшная штука без смирительной рубашки.

Я захлопнул парадный люк в тот момент, когда по перекрестку, сметая все на своем пути, промчался урагах, состоящий из ветра, слов и междометий.

Лобовое стекло покрылось мелкими трещинами, титановые швы затрещали, и Милашку чуть не завалило на бок. Но она сумела выровняться и помчалась вперед, набирая с каждой секундой скорость.

Через пару сотен кварталов спецмашина сбавила скорость, и устало выпустила пар из топок.

Я отстегнулся от водительского кресла, на трясущихся ногах подошел к автомату с газированным квасом и долго пил холодную жидкость, стараясь унять пульсирующую боль в груди.

— Милашка, — спасатели долго не переживают неудачи. — Надеюсь, ты нам всем расскажешь, что было в той коробке.

Спецмашина подразделения 000 за номером тринадцать, скромно потрескивая внутренними динамиками, включила центральный монитор. И показала красивые, новые, только что сработанные, ярко красные роликовые коньки с ядероускорителем, пневмоподвеской и усовершенствованной тормозной системой.

Голубая мечта каждой русской женщины.