Как-то утром Хилда позвонила Челси на работу и сообщила, что собирается в Нью-Йорк на встречу с влиятельными клиентами – готовится съемка многосерийного высокобюджетного фильма, и в ее задачу входит уговорить сниматься двух кинозвезд, страстно ненавидящих друг друга. Неизвестно, когда придется вернуться в Лос-Анджелес.
      – Как у тебя дела? – спросила она.
      – На работе – лучше не бывает, но дома – неважно, – призналась Челси.
      – Знаю. Вчера навестила Леверн – она так исхудала, что кажется совсем невидимкой. Как это она еще держится? Говорить с ней – все равно что с голосом, лишенным тела. Но настроение для такого больного человека у нее удивительно бодрое.
      – Действительно достойна восхищения. Такая мужественная и стойкая! – вздохнула Челси. – Особенно если учесть, что вчера ночью ей опять стало плохо. Боли ужасные, а лекарства практически не помогают.
      – Значит, химиотерапия и облучение совсем не помогли.
      – Почти. Доктор Гровер говорит, что опухоль в легком уменьшилась, но химиотерапия не подействовала на метастазы в позвоночнике. Господи, сейчас уже семьдесят первый год, и по-прежнему никто не знает средства от этой проклятой болезни, – с усталым раздражением бросила Челси.
      – Дьявол, да они даже не смогли освободить сто пятьдесят пассажиров самолета, взятых в заложники маленькой бандой террористов! Ну ладно, у меня для тебя хорошие новости. Премьера «Пришельца» состоится намного раньше назначенной даты, монтаж закончен, Майк говорит, фильм потрясающий.
      – Значит, картина выйдет до Рождества! Ну что ж, прекрасно!
      – Да, тем более что настрой «Пришельца» отнюдь не праздничный так что примерное время – конец октября.
      – Но сейчас только сентябрь, Хилда. Не уверена, что бабушка сможет столько протянуть.
      – По-моему, ты недооцениваешь силу воли Леверн! Слушай, я тебя уже сто лет не видела. Почему бы тебе не уйти сегодня пораньше и не поужинать со мной? Мы так давно не болтали по душам!
      – Вряд ли я смогу! После работы нужно бежать домой, – отказалась Челси.
      – Прекрати немедленно! Нужно же и отдыхать когда-нибудь! Ты слишком много работаешь.
      – Я же весь вечер буду терзаться угрызениями совести и испорчу вам ужин, – запротестовала Челси, хотя мысль о встрече с Хилдой и вкусных блюдах Эммы была ужасно соблазнительной, не говоря уже о том, что ей совсем не хотелось идти домой, где холод уныния и несчастья, казалось, был разлит в воздухе.
      – Эмми готовит седло барашка. Обещаю: мы быстренько поедим и можно идти домой. Ну, что скажешь?
      – Вы просто произнесли волшебные слова, Хилда. Не знаю, что на меня нашло, но последнее время я постоянно голодна, должно быть, материнские гены. Единственное, что на меня налезает теперь: широкая юбка с эластичным поясом, приходится носить ее каждый день.
      – Это все стресс, детка. Кстати, о талии – как там Банни?
      – Снова начала курить, по три-четыре пачки в день, но зато хоть не жует все время и немного похудела. Кстати, Леверн больше не курит. Ей все время дают кислород и поэтому предупредили, что она может взорвать себя и дом.
      – Когда ты уйдешь с работы? – спросила Хилда.
      – Ровно в пять.
      После звонка Хилды настроение Челси значительно улучшилось, и, несмотря на то, что этой ночью она почти не спала, работа шла как по маслу. В половине пятого она позвонила домой и поговорила с Мартой, дневной сиделкой, которую наняла, когда стала работать полный день. Сестра сообщила, что все хорошо, и хотя Леверн просит сделать укол каждые два часа, она умудряется растянуть перерыв до трех.
      – Каждые четыре часа недостаточно, мисс Челси. Думаю, вам стоит потолковать с доктором.
      – Она разрешила мне поступать по-своему усмотрению, Марта, так что делайте укол каждые два часа, если это облегчит боль. Я обязательно позвоню мисс Гровер и посоветуюсь, что делать.
      – И кстати, спросите, можно ли колоть Леверн героин? В подобных случаях это лучшее средство. Жаль, что из-за этих наркоманов его нельзя продавать в аптеках!
      – Но он же вызывает привыкание! – охнула Челси, пораженная тем, что эта милая добродушная пожилая женщина предлагает подобное средство.
      – По-вашему, это имеет значение для мисс Леверн? – удивилась Марта.
      Челси почувствовала, что сказала глупость.
      – Ты права, Марта. К чему беспокоиться о проблемах далекого будущего, когда жить осталось так немного. Я спрошу доктора. Кстати, вы не сможете сегодня задержаться? Подруга пригласила на ужин, но постараюсь вернуться пораньше. И, конечно, заплачу вам сверхурочные.
      – С большим удовольствием, мисс Челси, и без всякой доплаты.
      Попрощавшись, девушка позвонила доктору Гровер и после долгой беседы о действии наркотиков на больных раком выяснила, что героин в самом деле, пожалуй, лучшее средство для таких пациентов, как бабушка, но, к сожалению, его применение считается незаконным.
      – Я могу раздобыть его у торговца наркотиками, но не в аптеке? Вы это хотите сказать, доктор Гровер? – в изнеможении допытывалась девушка.
      – Я рассуждала абстрактно, Челси. Ни в интересах бабушки, ни в ваших интересах нарушать закон.
      Челси подошла к зеркалу, вгляделась в собственное отражение. Это молодое хорошенькое личико с высокими скулами и темными бровями скрывало натуру обманщицы и мошенницы.
      – Прости, бабушка, – прошептала она. – Этого я сделать не смогу. Даже не знаю, с чего начать.
      Осторожно ведя машину по запруженной автомобилями мостовой, Челси наконец-то вновь вспомнила об Уилсе, но тут же запретила себе думать о нем. Она получила от него три письма и ни на одно не ответила. Когда-нибудь Уилс снова позвонит, и она заранее приготовила ответ, который оборвет их отношения раз и навсегда. В ее жизни не было места для него, а он, конечно, не может жениться на женщине с постыдными тайнами в прошлом и чья семья к тому же пользуется такой дурной славой.
      Хилда не смогла скрыть, как поражена видом Челси.
      – Господи, Челси, это в самом деле ты?..
      – Ох, Хилда, только не говори, что я ужасно толстая.
      – Да нет, – нерешительно пробормотала Хилда, – просто в последнее время ты походила на скелет. Черт, если бы у тебя был приятель, можно было поклясться, что ты беременна. Ну заходи, ужин готов. Хочешь бокал вина?
      – С удовольствием, – машинально отозвалась Челси, ошеломленная замечанием Хилды.
      «Иисусе, – рассеянно думала она, – как могла я быть такой слепой дурой?»
      Хилда, оживленно болтая, наливала вино, но Челси не слышала ни слова: мысли были поглощены ужасным подозрением. Неужели Хилде удалось заметить то, что по легкомыслию или невежеству ускользнуло от ее внимания? Боже, когда у нее в последний раз были месячные? Несколько недель… месяцев назад? Они и так всегда приходили нерегулярно и не были особенно обильными, но с Уилсом она рассталась почти четыре месяца назад, так что это просто невозможно! Невозможно ли?
      – Привет, привет, кто-нибудь дома? – спросила Хилда, и Челси вернулась на землю.
      Покачав головой, она пробормотала:
      – Простите, пожалуйста, но…
      Какое-то мгновение девушка колебалась, но, увидев участливое лицо Хилды, выпалила:
      – Помоги мне небо, Хилда, но кажется, вы правы.
      – Как обычно… а в чем?
      – По-моему, я беременна. Все сходится: не помню, когда у меня в последний раз были месячные… Несколько недель меня тошнило, только я думала, желудок расстроился на нервной почве, потому что столько всего произошло. А теперь я все время голодна и ужасно потолстела.
      – Да ты шутишь, детка! О господи, нет! Новое непорочное зачатие или патентованное средство? Когда это ты успела найти время?
      Шутливые нотки в голосе говорили о том, что Хилда ни на минуту не принимает всерьез слова Челси, но, увидев, что та неожиданно закрыла лицо руками, женщина встревоженно замолчала.
      – Ох, бедняжка, кто это был?
      – Уилс.
      Поставив бокал, Хилда подошла к дивану, где сидела убитая горем девушка, обняла ее за плечи.
      – Все будет хорошо. Ведь ты же любишь его, правда? Сама говорила, что лучше его на свете нет. Так что, если ты действительно беременна, он, конечно, немедленно захочет жениться на тебе.
      Внезапно по щекам Челси хлынул водопад слез. Она рыдала и рыдала, не в силах говорить, прижимаясь к Хилде, как к единственно близкому человеку. Когда наконец девушка немного успокоилась, Хилда намочила салфетку в холодной воде и вытерла ей лицо.
      – Ничего, милая, ничего. Слезы очищают душу, как говорила моя мама. Ну, а теперь давай перекусим и поговорим.
      Челси покорно пошла за Хилдой в столовую, и, хотя попыталась проглотить вкуснейшее седло барашка с пюре и фасолью, кусок не шел в горло.
      – Простите, – пробормотала она, – я, кажется, потеряла аппетит.
      – Сейчас попрошу Эмму принести ванильного мороженого. Лучшее в мире средство утешиться! Давно ты не была у доктора? – спросила Хилда.
      – С того вечера, как меня ударили по голове… В ту ночь, когда мама пыталась покончить с собой.
      – Значит, никогда не проходила осмотр у гинеколога? Челси покачала головой.
      – Попрошу секретаря, чтобы договорилась с моим врачом. Она акушер-гинеколог, именно то, что тебе нужно.
      Челси попыталась запротестовать, но Хилда властно подняла руку, требуя молчания.
      – Никаких отказов, никаких отговорок. Ты должна идти к врачу, предпочтительно завтра. Необходимо найти тот или иной выход, потому что, если ты беременна, естественно, захочешь тут же обо всем рассказать своему молодому человеку, так ведь? Нельзя же, чтобы между свадьбой и родами был слишком маленький перерыв?!
      – Я не могу выйти за Уилса, – твердо объявила Челси. – Его отец умер, и теперь он граф. Мне не место в такой семье. Кроме того, у меня здесь обязательства, которые нельзя переложить ни на кого. Не могу же я бросить все и мчаться на другой конец света?
      – Что же ты собираешься делать? – спросила Хилда.
      – Рожать мне тоже нельзя. Просто нельзя, – сказала она так решительно, что слова продолжали висеть в воздухе еще долго после того, как были произнесены.
      Сочувственный, понимающий голос Хилды пробился сквозь ледяную стену отчаяния:
      – Челси, дорогая, есть люди, которые за хорошие деньги готовы сделать все, что угодно. Когда ты в последний раз была с Уилсом?
      – Пятнадцатого мая, – тихо ответила девушка.
      – Слишком поздно, Челси. Вряд ли кто-нибудь решится. Ты рискуешь жизнью.
      Челси с искаженным болью лицом отвернулась от окна, и, взглянув на женщину, ставшую ее лучшим другом, прошептала:
      – Что мне делать, Хилда?
      – Решать тебе, но в любом случае я помогу всем, чем можно.
      Челси вздохнула.
      – Пора домой. Уже поздно, и сиделка ждет, чтобы уйти.
      – Попытайся немного поспать.
      – Прекрасный был ужин, Хилда. Спасибо за все.

      Гинеколог подтвердила предположение Челси, установила примерную дату родов, дала ей пузырьки с кальцием и витаминами и велела прийти через три недели.
      Только оказавшись на шоссе Санта-Моника, Челси до конца осознала, какая ужасная беда свалилась на нее, и вместо того, чтобы свернуть в нужном месте, продолжала мчаться на восток. За городом движение было не таким оживленным, и девушка увеличила скорость.
      Надавив на акселератор, она ощутила, как становится легче на душе оттого, что приходится внимательно следить за дорогой, ведущей к горам Сан-Бернардино. Чем дальше она удалялась от города, тем лучше себя чувствовала.
      Миновав Риверсайд, Челси направилась к пустыне, все сильнее нажимая акселератор. Автомобиль, словно ракета, летел по пустынной дороге, и Челси наконец испытала, что это такое – полная свобода. Свобода от проблем собственной жизни. Свобода от семейного бремени. Хоть бы никогда не останавливаться, лететь вперед и вперед, пока она не окажется… где? Если на небесах, вряд ли ее там примут с радостью. Воровка, развратница – кто пожалеет о ее смерти на этой земле? Идти некуда. Быстрый поворот руля, машина врежется в столб, и несчастья окончатся. Может, так и сделать? Выбрать такое место, чтобы никто больше не пострадал, и разогнать машину так, чтобы при ударе не было ни малейшего шанса выжить. Всего один поворот руля – и всему конец.
      Но человек предполагает, а Бог располагает, и, как раз когда Челси уже была готова принять судьбоносное решение, машина замерла – стрелка указателя топлива дрожала на нуле.
      Отчаявшаяся девушка уткнулась лбом в баранку и простонала:
      – Господи, ничего-то я не могу сделать как следует!
      Внутренность машины мгновенно раскалилась – жара была невыносимой, и Челси поняла, что, если кто-нибудь не придет на помощь, пустынное солнце быстро поможет ей осуществить то, что не удалось сделать бешеной скорости.
      Спасение, однако, явилось минут через двадцать – в облике офицера дорожного патруля, и к тому времени, как появился грузовик станции техобслуживания, чтобы отбуксировать автомобиль на бензоколонку, отчаянное, безрассудное стремление покончить счеты с жизнью исчезло – критический момент миновал.
      Девушка направилась на запад, выдержала очередную схватку с дорожной пробкой на перекрестке и, несмотря на то, что рабочий день окончился, решила поехать в мастерскую, побыть в тишине и покое. Она просто не была готова в таком неуравновешенном состоянии вновь оказаться лицом к лицу с трудноуправляемой Банни и умирающей Леверн.
      Только часов в семь она уселась за письменный стол, чувствуя себя совершенно подавленной и разбитой. Не стоит винить удачу, судьбу, семью или даже отца ребенка.
      Почему, почему их любовь, такая прекрасная, волшебная любовь, принесла столько несчастья и боли?! Сожаление охватило Челси. Из глаз снова медленно закапали слезы, и девушка горько заплакала. Никогда в жизни ей не было так плохо. И теперь уже ничего не будет, как прежде. Другая на месте Челси просто уехала бы куда-нибудь, родила ребенка, отдала в приют или на усыновление. Но только не она. Невозможно решиться на такое! Необходимо работать, содержать мать и бабушку, но не означает ли это потерю места именно потому, что ее семья у всех на виду?! Всю жизнь девушка чувствовала себя словно на сцене в беспощадном свете «юпитеров» и хорошо знала, какой способна пресса устроить скандал: как же, незамужняя дочь Банни Томас родила. Начнутся поиски отца ребенка, и даже у Джонатана Корелла не хватит силы и воли выдерживать подобную грязь. Он будет вынужден уволить ее, чтобы защитить репутацию уважаемой фирмы.
      Всего лишь двадцать три года – и уже успела окончательно испоганить свою жизнь! Неудачница! Не сумела даже покончить с собой!
      Телефон звонил, но плачущая девушка не брала трубку: будущее представлялось длинной, пыльной, унылой дорогой, по которой она побредет пешком, в одиночестве, изнывая под тяжким бременем, не имея ни сил, ни мужества, не зная, куда идти.
      В начале девятого в дверь тихо постучали, но все еще всхлипывающая Челси ничего не слышала. Стук становился все настойчивее; наконец послышался голос Джонатана Корелла:
      – Челси, вы тут? Что с вами?
      – Уходите, – прорыдала она. – Оставьте меня в покое!
      Услышав столь непривычно грубый ответ и поняв, что девушка явно расстроена, попала в беду и нуждается в помощи, Джонатан, после секундного колебания, снова заколотил в дверь.
      – Немедленно откройте или я вызову охрану и заставлю их выломать замки! – непререкаемым тоном велел он.
      Челси, привыкшая к повиновению, немедленно выполнила приказ и, не глядя на Джонатана, вернулась к столу и снова закрыла лицо руками…
      Влетевший в комнату Корелл, увидев, в каком состоянии находится девушка, немедленно устремился к ней.
      – Мой Бог, Челси, что случилось? Бабушка умерла? Она покачала головой и снова заплакала.
      – Скажите, дорогая, скажите мне, – мягко попросил он. – Может, я сумею помочь.
      – Никто мне не поможет, никто, – пробормотала Челси, отворачиваясь от него.
      Джонатан сел рядом, положил ладонь на ее руку и сказал:
      – Идите сюда, Челси. Самое малое, что я могу для вас сделать – подставить плечо, на котором можно поплакать.
      Он, осторожно притянув ее к себе, крепко обнял. Положив голову ему на грудь, девушка продолжала рыдать, но почему-то ей стало так тепло и уютно! Как она нуждалась в любви и сочувствии… И, хотя ничего не было решено, почувствовала себя гораздо лучше.
      Когда буря наконец утихла, Джонатан осторожно вытер ее лицо платком и приказал:
      – А теперь я хочу, чтобы вы рассказали все, ясно? Может, я действительно окажусь бессилен, но по крайней мере позвольте быть вашим другом и все выслушать, хорошо? Вам сразу станет легче и, поскольку я старше и мудрее, возможно, сумею найти ответы на многие вопросы.
      Челси нерешительно, то и дело запинаясь, начала рассказывать об Уилсе, об Эшфорд-Холле, об их встрече, любви и решении пожениться. О письме Маргарет, которая больше не хотела видеть ее женой Уилса, о необходимости работать и заботиться о матери и бабушке. И наконец – о ребенке.
      – Знаю, – заключила Челси, – что вы не сможете позволить мне остаться здесь, и все понимаю. Я хотела уволить слуг и переехать на другую квартиру после смерти бабушки, но, видимо, придется сделать это раньше.
      Джонатан отодвинулся и одобрительно оглядел Челси.
      – Ну, что я говорил? Вы уже начали обдумывать, как решить эту проблему!
      – Ох, смотрите, во что я превратила ваш воротничок!
      Весь мокрый!
      – Чепуха! Слезы прекрасной женщины – все равно что святая вода. Кстати, вы что-нибудь ели сегодня?
      – Нет, но нужно ехать домой. Марта будет беспокоиться, если я не появлюсь.
      – Позвоните и предупредите, что опоздаете. Мы поужинаем и вместе подумаем, что делать, – тихо, но твердо объявил Джонатан.
      – Я… мне придется заплатить ей сверхурочные, – запротестовала Челси.
      – Раз придется, ничего не поделаешь, и перестаньте тревожиться насчет денег. Вам нужно думать о более важных вещах. Теперь поговорите с ней, сполосните лицо холодной водой, а я пока позвоню в «Чейзенс» и закажу столик на двоих в укромном уголке.
      И менее чем через час они уже сидели в стороне от других обедающих, и Джонатан следил, как Челси рассеянно подносит к губам ложку овощного супа.
      Они оставались в ресторане допоздна. Джонатан пытался убедить Челси позвонить Уилсу и даже предложил купить ей билеты на самолет в Англию, чтобы молодые люди смогли выяснить отношения, но Челси ничего не хотела слушать.
      – Нет, Джонатан, нет. Пожалуйста, поверьте, это не пустой каприз – есть серьезные причины, по которым я не могу ехать к нему или стать его женой, – решительно отказалась она. – Не спрашивайте, что это за причины.
      Девушка не могла без дрожи вспоминать об украшениях матери, страховой компании и подделке драгоценностей.
      – Вы твердо уверены? – спросил Джонатан.
      – Да.
      – Уилс был единственным мужчиной в вашей жизни? Вы не интересовались никем другим из молодых людей?
      – Боюсь, нет, – улыбнулась Челси. – Я не из тех, кого считают сексуально активными. К тому времени, как большинство моих ровесников выросли настолько, что могли пригласить меня на свидание, я уже была слишком занята делами. Нужно было работать, чтобы оплачивать учебу в университете.
      Последовало долгое-долгое молчание. Наконец Джонатан смог найти нужные слова.
      – Если дело только в этом, тогда Челси, почему бы вам не выйти замуж за меня?
      – Что? – растерялась девушка, не веря собственным ушам.
      – Почему бы нет? – повторил Джонатан. – У вашего ребенка будет отец, а у вас – муж… Конечно, намного старше, нужно признать, но я сумею позаботиться о вас. В доме всегда найдется место для вашей матери, если она захочет, конечно. Уверен, моя дочь может засвидетельствовать, что как отец я вовсе не плох, и, кроме того, обещаю любить и лелеять вашего ребенка, словно собственного.
      Корелл глотнул кофе и спокойно продолжал:
      – Я бы предложил фиктивный брак, но, если быть честным, я настолько увлечен вами, что хотел бы стать вашим мужем… во всех отношениях.
      – Джонатан… Не знаю, что сказать, – пробормотала Челси.
      – Я предпочел бы, чтобы вы хорошенько все обдумали. Пожалуйста, не нужно сейчас давать определенного ответа. Мне еще нет шестидесяти, я в прекрасной форме и достаточно обеспечен с точки зрения финансов. Вам больше никогда не придется думать о том, как заработать на жизнь.
      – О, но я хочу работать! И люблю свою работу, – запротестовала Челси, и Джонатан улыбнулся.
      – Ну что ж, значит, нам и еще есть чем заняться вместе.
      – Но… что, если все мужчины в Совете директоров посчитают, что вы наняли меня из-за… – с сомнением пробормотала Челси.
      – Возможно, но ведь это не так, и, кроме того, время покажет, что именно ваш талант помог получить работу, а не мое вожделение к хорошенькому личику и стройной фигуре.
      Челси пристально вгляделась в глаза Корелла.
      – Джонатан, вы самый лучший, добрый и благородный человек, который когда-либо встречался мне, и я буду всегда…
      – Пожалуйста, не отказывайтесь сгоряча, – сказал он, приложив палец к ее губам.
      – Не буду, Джонатан. Обещаю подумать над вашим предложением.
      Оглянувшись, она заметила, что ресторан опустел, а официанты нетерпеливо поглядывают на них.
      – Мне давно пора быть дома. Не будете ли так добры подвезти меня? Просто боюсь сейчас ездить одна – последнее время я стала такой рассеянной.
      Джонатан, наклонившись, слегка прикоснулся губами к ее губам и прошептал:
      – Я тоже. К счастью, у меня водитель.
      По пути домой он не выпускал Челси из объятий и проводил до самого порога.
      – Челси, дорогая, должен вам сказать еще одну вещь. Я счастливо прожил с женой почти тридцать лет и, когда она умерла, был уверен, что моя жизнь кончена. Теперь же, впервые с тех пор, я с надеждой гляжу в будущее.
      Открывая входную дверь, Челси с отчаянием думала, что хотела бы испытывать те же самые чувства.

      Беспощадный солнечный свет жаркого утра сразу обнажил все препятствия к замужеству с Джонатаном Кореллом, те препятствия, которые словно растаяли вчера в полумраке уютного ресторана, исчезли в тенях, отбрасываемых огоньками свечей. Челси лежала в постели, глядя в потолок, пока рассветные лучи медленно пробивались сквозь занавески окна. Как она могла хоть на мгновение поверить, что жизнь прекрасна, когда на самом деле ничего не изменилось?! Банни неспособна работать, за Леверн нужно ухаживать, и нельзя же, в самом деле, привести Джонатана в этот сумасшедший дом!
      Не успела Челси сползти с кровати, как позвонила Хилда, желающая узнать, куда она вчера исчезла.
      – Господи, девочка, я звонила каждый час в офис и домой. Где тебя носило?! Я так волновалась!
      Челси объяснила, что ездила за город, а сейчас все в порядке, и она попозже все объяснит. Ей не хотелось рассказывать Хилде о Джонатане, потому что после того, как она сегодня все ему скажет, не о чем будет говорить.
      Приняв душ и одевшись, она отправилась к Леверн, которая уже проснулась и требовала сделать укол болеутоляющего.
      – Какого черта ты шлялась где-то вчера вечером? – прохрипела она еле слышно – с каждым днем голос становился все тоньше, а слова невнятнее. – Эта проклятая сиделка заставила меня вчера ждать три часа! Побыстрее!
      Хотя Челси почти всю ночь провела у постели бабушки, она постаралась быть с Леверн, как можно терпеливее.
      – Я поговорю с Мартой. Она считает, что поступает как лучше.
      – Скажи, что я хочу принять ванну, слышишь? Ненавижу, когда меня обтирают мыльной губкой! Я из-за этого вся чешусь. Хилда сегодня будет?
      – Да, бабушка. Обещала приехать днем, после обеда.
      – Чертова стерва заработала на нас кучу денег. Это самое меньшее, что она может для нас сделать!
      – Она не стерва, бабушка, и очень добра, благородна, и, кстати, у нее для тебя хорошие новости, – заметила Челси, набирая лекарство в шприц.
      – Что? Что? Нечего тянуть, скажи немедленно! Может, я не доживу до вечера! – рассердилась старуха.
      Сделав укол, Челси наклонилась, поцеловала морщинистую щеку и терпеливо, нежно сказала:
      – Несправедливо! Эти новости узнала Хилда, ей их и сообщать! Что ты хочешь на завтрак?
      – Ничего. Не выношу бурды, которой кормит Каталина! Свиное пойло на серебряном подносе, больше ничего.
      – Ба, не обижай Каталину. Она так старается тебе угодить!
      – Лентяйка и готовит отвратительно! – настаивала старуха, но уже не с такой злобой и горечью – боль и действие лекарства взяли верх, она вновь погрузилась в полуобморочный туман.
      Приходя в сознание, Леверн срывала гнев на всех, но теперь это происходило все реже и с каждым разом длилось все короче.
      Челси взглянула на жалкое подобие той, которая когда-то была ее энергичной, властной бабкой, и угрызения совести охватили ее с новой силой. Как можно было даже подумать о том, чтобы добровольно покончить счеты с жизнью, когда бабушка так упорно цепляется за каждое мгновение!