12 великих трагедий

А вкруг меня тумана струйка светлая,

Прохладою лаская, обвивается.

Взвилась она наверх… остановилась там

Прозрачной тучкой. Это ль чудный образ тот,

Великое, святое благо юности?

Души моей сокровища проснулися,

Любовь Авроры вновь восстала в памяти

И первый милый взгляд, не сразу понятый,

Всего потом дороже в мире ставший мне.

Как красота душевная, стремится вверх,

В эфир небес, чудесное видение,

Неся с собой часть лучшую души моей.

На гору ступает семимильный сапог. За ним следует другой.

Мефистофель сходит с сапог, а они отправляются далее.

Мефистофель

Вот так поход – рекомендую!

Что за фантазия пришла

Тебе забраться в глушь такую,

Где на скале торчит скала?

Иль непременно место выбрать надо,

Когда-то прежде бывшее дном ада?

Фауст

Любитель глупых сказок ты: опять

Ты начинаешь ими угощать!

Мефистофель (серьезно)

Когда Творец, нам отомстить желая —

Я б мог сказать, за что, – низвергнул нас

С высот небес в ту бездну, где, пылая,

Сверкал огонь и ввек бы не угас, —

Ужасный жар нас мучил повсеместно;

Притом же там уж слишком было тесно.

Тогда все черти, напрягая грудь,

Чтоб из темницы выйти, стали дуть.

Наполнилась вся бездна серным газом —

И стены ада лопнули, и разом

Потрескалась земная вся кора:

Здесь очутилась пропасть, там – гора.

Переворотов было тут немало:

Вершина дном, а дно вершиной стало —

И люди так же точно все потом

В теориях поставили вверх дном.

Так выбрались мы из темницы мрачной

Наверх, на воздух светлый и прозрачный.

Все это было тайной для людей

И стало им открыто лишь поздней.

Фауст

Гора молчит в покое горделивом.

Каким она на свет явилась дивом,

Как знать? Природа силою святой

Произвела вращеньем шар земной,

Утесы, камни, горы и теснины

И создала ущелья и вершины,

И ряд холмов, который перешел

Чрез мягкие изгибы в тихий дол;

И чтоб росли, цвели природы чада,

Переворотов глупых ей не надо.

Мефистофель

Ну да, еще бы; это ясно вам!

Но я, который был при этом сам,

Скажу другое: в глубине, пылая,

Сверкал огонь и страшный грохот был;

Молоха[122] молот, скалы разбивая,

Утесы на утесы громоздил.

Поныне тьма каменьев стопудовых

Валяется. Кем брошены они?

Молчит философ; что ни сочини —

Нет объяснений этому толковых!

Скала лежит – и пусть себе лежит,

А объяснять тут – праздный труд и стыд.

Одни простые люди смотрят зрело

На это все – их с толку не собьешь;

Народу здравый смысл докажет все ж,

Что чудеса все эти – беса дело;

И вот идет он, в вере тверд и прост,

Смотреть на чертов камень, чертов мост.

Фауст

Что ж, продолжай! Приятно, без сомненья,

Знать на природу чертовы воззренья.

Мефистофель

Что нам природа! Лестно только нам,

Что действовать пришлось в ней и чертям.

Великих мыслей в нас всегда обилье;

Безумство, неурядица, насилье —

Вот наш девиз! Но бросим этот спор.

Скажи ты мне, на чем теперь твой взор

Остановился? Ты, себе в забаву,

«Земные царства все и всю их славу»

Мог видеть[123]. Все достигнуты мечты.

Иль новое затеял что-то ты?

Фауст

Конечно: есть великая затея.

Мефистофель

Что?

Фауст

Угадай.

Мефистофель

Сейчас скажу тебе я.

Столицу ты построишь. В ней дома

Тесниться будут, узких улиц тьма

Лепиться будет криво, грязно, густо;

В средине – рынок: репа, лук, капуста,

Мясные лавки; в них лишь загляни —

Жужжат там мухи жадными стадами

Над тухлым мясом. Словом, перед нами

Немало вони, много толкотни.

В другой же части города, бесспорно,

Дворцов настроишь, площади просторно

Раздвинешь; вне же городской черты

Предместья вширь и вдаль раскинешь ты.

И наблюдать ты станешь, как теснятся

Повсюду люди, как кареты мчатся,

Как озабоченный народ,

Спеша, по улицам снует;

А сам проедешь – вмиг заметит

Тебя толпа, с почетом встретит;

Ты будешь центром их…

Фауст

Ну вот,

Нашел хорошую отраду!

Плоди людей, питай и грей,

А после, смотришь, бунтарей

Ты воспитал себе в награду!

Мефистофель

Ну, если так, то лично для себя

Построил бы роскошный замок я

В красивом месте; лес, холмы и нивы

В парк превратил бы пышный и красивый;

Деревья там зеленою стеной

Прямые бы аллеи окаймляли

И для прогулок тень бы доставляли;

Луга, как бархат, взор ласкали б мой;

Струились бы меж скал везде каскады,

Хрустальные ручьи и водопады;

Фонтан высокий бил бы мощно там,

И мелких струй ряды по сторонам

Журчали бы; затем, для оживленья,

Я б домиков настроил, поселил

Там жен прекрасных, с ними бы делил

Волшебные часы уединенья…

Фауст

Противно, хоть и модно. Ты заврался,

Сарданапал[124]!

Мефистофель

Я, право, потерялся

В догадках, хоть и был в них очень смел.

Смотри, как близко к небу ты забрался:

Не на луну ль лететь ты захотел?

Фауст

Довольно места для великих дел

И на земле: зачем бежать отсюда?

Вперед же смело! Совершу я чудо:

Вновь дух во мне отвагой закипел.

Мефистофель

А, вот что! Славы ты желаешь ныне!

Недаром был ты близок к героине.

Фауст

Власть, собственность нужна мне с этих пор!

Мне дело – все, а слава – вздор!

Мефистофель

Ну что ж, тебя поэты не оставят,

В потомстве даже гимнами прославят,

Чтоб дурью дурь в других воспламенять!

Фауст

Не в силах, вижу я, понять

Ты человеческих стремлений.

Тебе ли, жалкий, злобный гений,

Людей потребности обнять?

Мефистофель

Пусть так. Скажи мне все-таки на милость,

Что там за мысль в тебе закопошилась?

Фауст

У моря я стоял. Вода росла,

Прилив готовя, грозно пред очами;

Остановилась – и, встряхнув волнами,

На плоский берег приступом пошла.

Тогда меня досада обуяла:

Свободный дух, ценящий все права,

Противник страстный грубого начала,

Не терпит дикой силы торжества.

Я это счел за случай; убедиться

Желая, стал смотреть: вода ушла,

Покинув то, что гордо так взяла;

В урочный час явленье повторится.

Мефистофель (к зрителям)

Что ж, ничего тут нового мне нет:

Я видел это много тысяч лет.

Фауст (страстно продолжая)

Бесплодная, бесплодье порождая,

Встает пучина бурная, седая,

Растет – и вот опять наводнена

Пустынной мели скучная страна;

Валы ревут, кипят – и снова с мели

Они уйдут, без пользы и без цели.

В отчаянье и в страх меня привел

Слепой стихии дикий произвол.

Но сам себя дух превзойти стремится:

Здесь побороть, здесь торжества добиться!

И можно это: дикая волна

Малейший холмик огибать должна;

Ей не под силу даже возвышенье

Малейшее: невольно в углубленье

Вливается покорная вода.

И план за планом встал в уме тогда;

Я с наслажденьем чувствую отвагу:

От берега бушующую влагу

Я оттесню, предел ей проведу,

И сам в ее владенья я войду!

За шагом шаг все выяснил себе я

В задаче этой. Вот моя затея.

За спиною зрителей, с правой стороны, раздаются отдаленные звуки барабанов и воинственной музыки.

Мефистофель

Нетрудно это. Слышишь марш?

Фауст

Опять

Война! Уму плохая в ней отрада.

Мефистофель

Мир иль война – вся штука в том, что надо

Уметь отвсюду пользу извлекать

При случае. Здесь случай есть: так смело

Лови его, чтоб сразу двинуть дело.

Фауст

Нельзя ль меня избавить от речей

Загадочных? В чем дело, поскорей!

Мефистофель

В пути моем сюда я видел много:

Наш император вновь в беде; тревога

Его гнетет. Ты помнишь ведь его:

Когда с тобой его мы веселили

И вслед богатством ложным наделили,

Он возмечтал, что в мире ничего

Ему нет недоступного. Он сана

Высокого достиг чрезмерно рано

И к заключенью ложному пришел,

Что, никаких не опасаясь зол,

Он может жить, как хочется, беспечно,

И управлять и наслаждаться вечно.

Фауст

Большое заблужденье! Находить

Во власти счастье должен повелитель.

Пусть высшей воли будет он хранитель,

Но пусть никто не сможет проследить

Его высоких мыслей. Повеленье

Он только близким тайно отдает;

Чрез них оно свершается – и вот

Невольно мир приходит в изумленье.

Тогда всех выше чтит его народ;

Так он себе всю славу оставляет!

А наслажденье только опошляет.

Мефистофель

Наш не таков! Он тешился лишь сам —

И вот распалось царство по частям:

Большой и малый спорят меж собою,

На брата брат родной идет войною,

На город город восстает везде;

Ремесленник с дворянством во вражде,

Епископы – с властями и с приходом:

Куда ни глянь– вражда между народом!

В церквах разбой; грабеж везде, всегда,

Купцу и страннику в пути беда!

Всяк борется и отражает смело

Соперника. Так вечно шло их дело!

Фауст

Шло, падало, хромало, встав опять, —

И вот свалилось так, что уж не встать!

Мефистофель

Сперва их это мало тяготило:

Привольно жить им и свободно было;

Кто слаб был, тот слабейших грабил все ж,

Но лучшим это стало невтерпеж.

Умнейшие восстали, рассуждая:

Спокойствие должна давать святая

Монарха власть; наш император, знать,

Его не хочет иль не может дать;

Так изберем, не мешкая напрасно,

Другого императора: создаст

Он царство вновь, чтоб жить нам безопасно,

И всем нам мир и справедливость даст.

Фауст

Попами пахнет тут.

Мефистофель

Попы и были

Зачинщики: они народ подбили

К восстанию, чтоб выдумкой такой

Сберечь брюшка набитого покой.

И стал мятеж расти, с благословенья

Святых отцов; народ восстал гурьбой,

И бедный наш любитель наслажденья

Идет, быть может, на последний бой.

Фауст

Мне жаль его: он добр и прям был.

Мефистофель

Что же

Пойдем к нему: пока живешь, негоже

Терять надежду, хоть грозит беда.

Освободим его мы из теснины;

Кто раз спасен – быть может, навсегда

Спасется. Как предречь игру судьбины?

Раз победив, вассалов вновь тогда

Найдет он и не будет знать кручины.

Они всходят на середину горы и смотрят на войско, расположенное в долине. Снизу слышен гром барабанов и звуки военной музыки.

Мефистофель

Позиция теперь досталась им

Хорошая. Пойдем и победим!

Фауст

Какую же ты помощь им предложишь?

Ты лишь обман волшебный дать им можешь.

Мефистофель

Полезна ведь и хитрость на войне!

Ты лишь держись своей великой цели:

Ведь только б мы помочь ему сумели

И утвердили трон его в стране, —

Тогда пред ним лишь преклони колена,

И даст тебе он берег в виде лена.

Фауст

Немало ты свершил чудес;

Так победи в сраженье, бес!

Мефистофель

Ты победишь: я под твоим началом;

Ты сам здесь будешь главным генералом!

Фауст

Мне вовсе не к лицу высокий сан

В таких делах, где я совсем профан!

Мефистофель

Ты предоставь лишь штабу все заботы —

И, как фельдмаршал, можешь ничего ты

Не делать. Я давно уже расчел,

Что будет здесь война, что дело гадко;

И у меня готова уж разгадка,

Как выбраться из этих бед и зол:

Я в недрах гор союзников нашел —

Народ могучий, древний там таится,

И благо тем, с кем он соединится.

Фауст

Кто это там с оружием идет?

Быть может, горный то восстал народ?

Входят Трое сильных[125].

Мефистофель

Взгляни на них: различных лет

Мои волшебные ребята;

Различно каждый разодет;

Их сила помощью богата.

(К зрителям.)

Известно: любят в наши дни

Все дети панцири и латы;

Так вам понравятся мои

Аллегорические хваты.

Догоняй (молодой, легко вооруженный и пестро одетый)

Кого ни встречу я, тому

В физиономию заеду,

А труса догоню по следу

И за вихор его возьму.

Забирай (средних лет, хорошо вооруженный и богато одетый)

Все это вздорно и ничтожно!

Врага поймавши, забери

Сперва все то, что взять возможно;

О прочем – после говори.

Держи-Крепче (пожилой, тяжело вооруженный, в простом платье)

Барыш и в этом невеликий!

Все эти блага с силой дикой

Умчит житейская река.

Взять – хорошо; сберечь – важнее;

Чтоб сохранилось все вернее,

Поставьте стражем старика.

Все спускаются в долину.

ОТКРЫТАЯ МЕСТНОСТЬ.

Странник

Вот она, в красе тенистой,

Старых, крепких лип семья!

Кончив долгий путь тернистый,

Снова здесь их вижу я!

Вот то место, кров счастливый

Той избушки предо мной,

Где я жил, когда бурливой

Был я выброшен волной.

Дорогих моих хозяев

Обниму ль? Я шел сюда,

Видеть их почти не чаяв:

Стары были уж тогда.

Да, чета была святая!

Постучать? Заговорить?

Все ль, любовь ко всем питая,

Рады вы добро творить?

Бавкида (очень старая бабушка)

Тише, тише, странник милый!

Тише: муж мой дремлет тут!

Подкрепляет старец хилый

Долгим сном короткий труд.

Странник

Ты ль, родная, видишь снова

Благодарного меня?

С мужем путника младого

Ты ль спасла, мне жизнь храня?

Ты ль, Бавкида, чьим уменьем

Полумертвый воскрешен?

Муж старушки выходит.

Ты ль, добро мое со рвеньем,

Смело спасший, Филемон?

Вот он, ваш очаг отрадный,

Нежный колокола звон;

Да, от гибели нещадной

Я лишь вами был спасен!

Дайте ж к морю удалиться,

На простор его взглянуть,

Преклониться, помолиться:

Чувства мне стеснили грудь.

(Идет вперед по дюне.)

Филемон (Бавкиде)

В сад, жена, иди скорее:

Там ты стол накроешь нам.

Пусть дивится он, не смея

Верить собственным глазам.

(Следует за странником.)

Филемон (став рядом со странником)

Там, где был ты опрокинут

Необузданной волной,

Сад и вширь и вдаль раздвинут,

Рай раскинулся земной.

Стар я стал, не мог уж, хилый,

Помогать вершить дела,

Но пока терял я силы,

Зыбь морская вдаль ушла.

Умных бар рабы лихие

Рыли рвы, воздвигли мол,

Воцарились над стихией,

Сузив моря произвол.

Горизонт лесами сужен.

Села там, луга пестрят…

Но пойдем, вкуси наш ужин:

Близок солнечный закат.

Парусов вдали так много:

К ночи нужен им приют.

Птицам ведома дорога

К гнездам! Порт их примет тут.

Да, лишь там каймою синей

Моря зыбь теперь видна;

Здесь же, вкруг, по всей равнине —

Многолюдная страна.

САД.

Стол для троих.

Бавкида (страннику)

Что ж молчишь? Что не съедаешь

Ни кусочка за столом?

Филемон

Ты охотно так болтаешь:

Расскажи о чуде том.

Бавкида

Точно, чудо приключилось:

И теперь я вся дрожу.

Право, это все случилось

Не добром, как погляжу.

Филемон

Император наш свободно

Отдал берег: где ж тут грех?

Ведь трубою всенародно

Известил герольд нас всех.

И под дюной, на равнине,

Дело вмиг пошло на лад:

Лагерь, хижины – а ныне

Там дворец и пышный сад.

Бавкида

Тщетно слуги днем трудились,

Грохотал топор и лом;

По ночам огни кружились, —

Смотришь, вал явился днем.

Люди сильные старались

Так, что ночью стон стоял,

Реки огненные мчались, —

Утром был готов канал.

Он безбожник: взять он ладит

Нашу рощицу, наш дом;

Там, где он соседом сядет,

Преклоняйся все кругом!

Филемон

Он нас только звал, не споря,

Перебраться в новый край.

Бавкида

Ну, не слишком верь дну моря:

Знай на горке поживай.

Филемон

Мы в часовне, в тихой сени,

Встретим солнечный заход,

Зазвоним, склонив колени,

Старый бог наш – нам оплот!

ДВОРЕЦ, РОСКОШНЫЙ САД.

Фауст, глубокий старик, задумчиво прогуливается по саду.

Линцей (стоя на башне, говорит в рупор)

Садится солнце; подплывая,

Бегут последние суда;

Вот барка в порт вошла большая

И к нам в канал идет сюда.

На ней игриво вьются флаги

И мачты крепкие стоят.

И, полный счастья и отваги,

Тебя восславить боцман рад.

На дюне звонят в колокол.

Фауст (вздрагивая)

Проклятый звон! Как выстрел, вечно

Он в сердце бьет! Передо мной

Мое владенье бесконечно,

А там – досада за спиной!

Твердит мне звон дразнящий, мерный,

Что господин я не вполне,

Что кучка лип, домишко скверный,

Часовня – не подвластны мне!

Пойду ль туда – мне страшны, гадки

Чужие тени на пути, —

Бельмо в глазу, заноза в пятке!

О, если б прочь отсель уйти!

Линцей (как выше)

С вечерним ветром мчится барка

На парусах, нагружена

Пестро, блистательно и ярко,

Мешков и ящиков полна!

Подходит великолепная барка, богато нагруженная изделиями чужих краев.

Мефистофель и Трое сильных.

Хор

Вот мы вернулись,

Путь свершен;

Привет, владыка,

Наш патрон!

Трое сильных выходят и выгружают богатство на берег.

Мефистофель

Мы отличились как могли, —

Ты только труд наш похвали!

Пошло немного кораблей;

Теперь же в гавани твоей

Их двадцать. Много было нам

Хлопот: их плод ты видишь сам.

В свободном море дух всегда

Свободен; медлить, разбирать —

Не станешь: надо смело брать!

То ловишь рыбу, то суда;

Уж скоро три я их имел,

Потом четыре; там, забрав

Еще корабль, пятью владел;

Имеешь силу, так и прав!

Лишь был бы наш карман набит.

Кто спросит, как наш груз добыт?

Разбой, торговля и война —

Не все ль равно? Их цель одна!

Трое сильных

Привета нет

И нет наград,

Как будто дрянь

У нас – не клад!

С досадой он

На нас глядит,

И царский дар

Ему претит.

Мефистофель

Наград не ждите.

Все равно:

Всяк часть свою

Уж взял давно.

Трое сильных

Ну, это все

Нам прах и дым:

По равной части

Все хотим!

Мефистофель

Сперва расставьте

В залах там

Весь груз сокровищ

По рядам.

Авось тогда

Со всех сторон

Подробней все

Осмотрит он.

Он не скупец,

Дарить горазд

И пир за пиром

Флоту даст.

Я пестрых птиц назавтра жду[126]

И им воздать сумею мзду.

Трое сильных уносят выгруженное.

Примечания

1

В описании пути Диониса в Грецию с Ближнего Востока сохраняется воспоминание о близких связях, существующих между этим богом и его финикийским двойником Адонисом, а также шумеро-вавилонским Думузи-Таммузом.

2

Небрида – шкура молодого оленя.

3

У Кадма, по мифологической генеалогии, было четыре дочери: Семела, Автоноя (мать Актеона), Инб и Агава, мать Пенфея (см. ст. 229–231).

4

Тмол – гора в Лидии

5

Ремарка Анненского: «Вступительная песнь хора (под аккомпанемент флейтиста) раскрывает перед нами полную картину культа Диониса. Она полна веселого и невозбранного одушевления и вся проникнута живым общением с природой…»

6

Когда Рея родила Зевса, она спрятала его в Диктейской пещере на Крите и велела местным божествам – куретам бить в тимпан («обруч, кожей одетый»), чтобы заглушить крики младенца: его отец Кронос, боясь своего свержения с престола богов, проглатывал живыми своих только что рожденных детей. Затем тимпан нашли корибанты, служители Великой Матери богов – малоазийской богини, сближаемой то с Деметрой (см. примеч. к «Елене», ст. 1301–1368), то с Реей, от которых он перешел к вакханкам. Все эти детали являются, по-видимому, измышлением самого Еврипида.

7

Через два года на третий… – справляемые раз в три года празднества в честь Диониса.

8

Пакты – золотоносная река в Лидии, берущая начало на г. Тмоле.

9

И где те речи, что низвергнут их… – В уста Тиресия вложена полемика с идеями софиста Протагора, изложенными в его сочинении «Низвергающие речи».

10

Дионисийским оргиям, носившим с самого их зарождения характер аграрной магии, первоначально был, несомненно, присущ элемент полового разгула, который рассматривался как средство стимулировать плодородие природы. В «Вакханках», однако, это подозрение Пенфея (ср. ст. 354, 454, 487, 957 сл.) не находит подтверждения (см. ст. 686–688, 693 сл.).

11

Рационалистическое толкование мифа, основанное в подлиннике на игре слов homeros – «заложник» и ho meros – «бедро»

12

Древний вариант мифа об Актеоне, ставящий его в один ряд с другими преданиями о гневе богов, раздраженных похвальбой смертного. Более распространенная версия – Актеон увидел обнаженной купающуюся Артемиду – эллинистического происхождения.

13

Пенфей-горюн… – Здесь, как и в ст. 508, Еврипид сближает имя Пенфея (Pentheus) со словом penthos – «горе», «скорбь».

14

Пиерия, на склонах Олимпа; здесь, в Македонии, писал Еврипид своих «Вакханок». В параллель Македонии, северному краю греческого мира, названы Египет (в подлиннике – Фарос, Остров в устье Нала), южный его край, и Кипр, восточный его край.

15

Мрак имеет обаянье – неточный перевод, проистекающий из стремления всячески подчеркнуть подавляемую Пенфеем в себе чувственность. В оригинале сказано: «В мраке есть священная торжественность».

16

Это слово (вероятно, малоазийского происхождения) Еврипид употребляет здесь как имя собственное нового бога, культовой песнью которого действительно являлся дифирамб.

17

Имя Эхион ассоциируется со словом echis – «змея»

18

Местопребыванием Орфея в мифологии обычно считалась гора Пангей во Фракии; Еврипид называет Олимп, вероятно, из благодарности к своему гостеприимному хозяину Архелаю.

19

Аксий (ныне Вардар) и Лидий – реки в Македонии; Лидий вытекает из озера, на котором стояла царская столица Пелла. Еврипид обыгрывает созвучие его названия с названием малоазийской Лидии, откуда пришел Дионис.

20

Асоп – река на юге Беотии; Эрифры – город там же, недалеко от Платен; Гисии – поселение на склоне Киферона.

21

Ливийские горгоны. – Обычно мифологическая традиция локализовала горгон на Крайнем Западе.

22

Затем следовал «плач» Агавы. Вероятно, это было одно из сильнейших мест трагедии. Агава стремится обнять останки и не смеет коснуться до них оскверненными руками, наконец она побеждает свои религиозный страх и с плачем, с причитаниями покрывает поцелуями отдельные куски Пенфеева тела. В развязке пьесы на альтане, который возвышается у задней стены, замыкающей сцену, появляется Дионис, уже как небожитель. Начало его речи, где он, объяснив вину Пенфея и его наказание, определял сперва общую кару, потом особую Агаве с сестрами, потеряно вместе с плачем Агавы. Конец речи обращен к Кадму.