12 великих трагедий

О, как охотно с ней мы идем

Легкою стопою!

Смерть сзади нас,

А перед нами

Твердая крепость

Высится грозной стеною.

Облака окружают их со всех сторон.

Что это, что?

Сестры, смотрите вокруг:

Ясный и светлый был день;

Но отовсюду собралися

Тучи с Эврота священного;

Скрылся из виду любезный нам

Брег, камышами поросший весь;

Грозною тучей вокруг

Стало окутано все.

Потемнели, почернели – уж не блещут эти тучи,

Обступили, точно стены; стены стали перед нами,

Перед нашими очами. Двор ли это иль могила?

Страшно, страшно! Горе, сестры! Мы в плену теперь остались,

Да, в плену, в плену тяжелом, так, как прежде никогда.

Хор оказывается во внутреннем дворце замка, окруженном со всех сторон фантастическими постройками в средневековом вкусе.

Елена

О, где ж ты, пифонисса[110]? Как зовешься ты,

Не знаю я; но все же отзовися мне

И выйди из-под сводов замка мрачного!

Коль ты пошла к вождю героев славному

Просить его принять меня, пришедшую, —

Благодарю! Веди ж маня к нему скорей:

Конца я жажду, лишь покоя жажду я!

Панталис

Напрасно лишь, царица, ты глядишь вокруг!

Исчезло это чудище: осталося,

Быть может, там, в тумане, из которого

Примчались дивно мы сюда, не двигаясь,

Иль, может быть, блуждает нерешительно

В обширном лабиринте замка дивного,

Возникшею из многих, вместе слившихся,

И ищет там властителя, готовя нам

Прием его торжественный и царственный.

Но посмотри, царица: перед окнами,

И в портиках, и в ходах появилися

Толпами всюду слуги суетливые.

Прием радушный это предвещает нам.

Хор

Я свободней дышу! Посмотрите туда,

Как торжественно вниз, замедляя свой шаг,

Нежных юношей хор вереницей идет,

Направляяся к нам! По веленью чьему

Так поспешно явился, построясь в ряды,

Этих юношей чудных бесчисленный рой?

Всех из красавцев прекраснее

Те, что подходят к нам ныне.

К трону ступени приносят они,

Ставят роскошно разубранный трон,

Пышный ковер перед ним расстилают.

Сестры, смотрите: над троном богатым

Ставят красавцы цветной балдахин!

Вот балдахин, колыхаяся,

Над головою Елены

Облаком дивным роскошно повис;

Пышно царица воссела на трон;

Станем же мы на ступенях.

Славен, о славен и трижды преславен

Этот тебе, о царица, прием!

Все, что возвещает хор, постепенно исполняется.

После того как юноши и оруженосцы длинною процессией спустились вниз, наверху лестницы показывается Фауст в средневековом рыцарском наряде. Медленно и с достоинством сходит он вниз.

Предводительница хора (внимательно смотря на него)

Коль боги не нарочно, как случалося,

Столь чудный образ дали мужу этому,

Приятный вид, лицо, любви достойное,

На время только, – каждого, сомненья нет,

Он победит повсюду: и в борьбе мужей

И в мелких войнах с женами прекрасными.

Конечно, выше многих без сравненья он,

Которых все ж глубоко уважала я.

Но вот он шагом медленным почтительно

Подходит к нам. Царица, обратись к нему!

Фауст (подходит, ведя с собою скованного Лuнцея)

Царица! Вместо пышного привета,

Какой тебе хотел я оказать,

Прием тебе почтительный готовя,

Я привожу к тебе раба в цепях.

Забыв свой долг, лишил меня тем самым

Возможности свершить мой долг. Склонись же,

Преступный раб, пред дивною женой

И повинись пред ней! Царица, он,

На редкость сильным зреньем одаренный,

На нашей башне мною был поставлен

Осматривать окрестные поляны,

Земную даль, широкий неба свод

И все, что там явиться взору может

И что в долину с этих гор идет

На замок наш – стада ли будут то

Иль воины. Стада мы защищаем,

Врага – встречаем грудью. В этот день —

Какое совершил он упущенье!

Явилась ты – а он не возвестил!

Не удалась торжественная встреча

Высокой гостьи. Он не должен жить —

И, без сомненья, смерти он достоин.

Уж он в крови лежал бы; но суди

Его сама: казни его иль милуй.

Елена

Высокий сан ты ныне мне даешь

Царицы и судьи, хотя, быть может,

Меня ты лишь желаешь испытать.

Исполню первый долг судьи: спрошу я,

Что скажет обвиненный. Говори!

Дозорный Линцей[111]

Преклоняюсь, созерцая!

Жизнь ли, смерть ли жребий мой —

Очарован навсегда я,

Небом данная, тобой!

Вечно солнца пред зарею

Я с востока ожидал,

Вдруг – о чудо! – пред собою

Солнце с юга увидал.

Вместо дали поднебесной,

Вместо всех полей и гор

Я на лик его чудесный

Устремил свой жадный взор.

Зренье чудное имея,

Ока рысьего быстрей,

Все ж не верил, как во сне, я

Дальновидности очей.

Предо мною все кружилось —

Башни, стены, вал крутой:

Туча мчится, туча скрылась —

И богиня предо мной!

К ней и взором и душою

Я стремился, восхищен:

Ослепительной красою

Был я, бедный, ослеплен.

Позабыв, что я на страже,

Я в свой рог не затрубил…

Осуди меня! Мне даже

Самый гнев твой будет мил.

Елена

За вред, который мною нанесен,

Я ль накажу? Зачем ты, рок суровый,

Судил мне так смущать сердца

Что не щадят себя они самих

И ничего высокого! Враждуя,

Сражаяся, водили за собой

Меня герои, демоны и боги —

И с ними я блуждала по земле,

Смущала мир, потом смущала вдвое,

И ныне – втрое, вчетверо несу

Я бедствий ряд. Пускай идет бедняк!

Кто ослеплен богами – невиновен.

Линцей уходит.

Фауст

Владычица, я вижу, изумлен,

Что он твоею поражен стрелою;

Я вижу, как, напрягшись, дивный лук

Пускает метко стрелы за стрелами

Мне в грудь. И вот пернатые снуют,

Свистя, под сводом замка моего.

И что я сам? Ты можешь сделать мне

Всех верных слуг – врагами, эти стены —

Неверными: все царство перейдет

К победоносной и непобедимой.

И что ж осталось мне, как не предать

Во власть твою себя и все именье?

Дозволь тебя у ног твоих признать

Владеющий отныне всеми нами —

Царицею, вступившею на трон!

Елена

С тобой хочу я говорить. Садись

Со мною рядом. Место есть тебе,

И этим мне ты место обеспечишь.

Фауст

Сперва позволь, царица, принести

Тебе присягу и поцеловать

Позволь меня подъемлющую руку.

Пускай в твоих владеньях безграничных

Я буду соправителем тебе,

Поклонником, защитником, слугою!

Елена

И вижу я и слышу чудеса!

Изумлена, хотела б я о многом

Спросить тебя. Скажи мне: почему

Так странно и приятно речь раба

Звучала? Звук ко звуку подходил;

За словом слово, ухо мне лаская,

Неслось, одно согласное с другим.

Фауст

Коль самый говор нашего народа

Уж мил тебе, тогда – сомненья нет —

Ты от души полюбишь наши песни.

Мы сами будем в этом упражняться:

Наш говор ты, беседуя, поймешь.

Елена

Как мне столь дивной речи научиться?

Фауст

Легко: должна лишь речь от сердца литься.

Кто счастья полн, желанием томим,

Тот ищет лишь…

Елена

Кто счастлив вместе с ним.

Фауст

Смотреть ни в даль, ни в прошлое не надо;

Лишь в настоящем…

Елена

Счастье и отрада.

Фауст

В нем наше благо, власть, залог святой;

Чем утвердить его?

Елена

Моей рукой.

Так далеко – и все ж так близко я!

Мне так легко: я здесь, я у тебя!

Фауст

Я восхищен: чуть дышит грудь моя.

Иль это сон? Не помню я себя!

Елена

Я отжила – и вновь обновлена;

Я жизнь нашла в любви, тебе верна.

Фауст

Средь моря, крепко защищенный,

Пусть процветает с этих пор

Твой полуостров, прикрепленный

К Европе узкой цепью гор.

Нет лучше края в поднебесной:

Пусть все цветут там племена!

То край владычицы прелестной,

Где родилась сама она,

Где в камышах она восстала

Из лебединого яйца

И мать и братьев побеждала

Красою чудного лица.

Перед тобою в пышном цвете

Земля раскинулась твоя;

О, предпочти всему на свете

Свой край родной, краса моя!

Хоть солнца хладный луч почти не греет

Высоких гор скалистую главу,

Но все ж скала местами зеленеет

И козы щиплют скудную траву.

Вот бьют ключи, ручьи бегут сливаясь;

Зазеленели каждый склон и скат;

Дол тянется, холмами прерываясь,

И кормит сотни тонкорунных стад;

Поодиночке осторожно бродит

Рогатый скот над пропастью крутой,

Но в сотнях гротов он себе находит

Убежище, и отдых, и покой.

Их Пан[112] хранит, ущелья населяют

Там нимфы жизни в свежести кустов,

И к горным сферам ветви устремляют,

Теснясь, деревья сотнями стволов.

То древние леса! В стволе высоком

Дуб копит силу, крепко ввысь растет,

А кроткий клен пропитан сладким соком,

Весь груз ветвей он весело несет.

Там молоко, струясь в тени жилища,

И для детей и для ягнят течет;

Есть и плоды, долин цветущих пища,

А из стволов дуплистых каплет мед.

Блаженство здесь наследственное длится,

Уста румяны, ярок цвет ланит,

Бессмертен каждый там, где он селится,

Здоровы все, довольство вкруг царит.

В сиянье дня там жизнь привольно льется

От детских лет до зрелости мужской;

Дивясь на них, спросить лишь остается:

Кто это – боги или род людской?

Красивейшим из пастухов их рода

Уподоблялся даже Аполлон;

Где в чистой сфере царствует природа

Там всех миров союз осуществлен.

(Садится рядом с Еленой.)

Так ты и я – мы счастием богаты:

Забудем же былое бытие!

Сознай, что высшим богом рождена ты,

И первый мир – отечество твое!

Но жить не будем в крепости мы тесной.

В соседстве Спарты нас с тобою ждет

Аркадия[113]; она в красе прелестной

И в вечной силе юности цветет.

Туда, в блаженный край, мы путь направим,

Там радостно укроемся вдвоем!

Мы для беседки пышный трон оставим,

Аркадским вольным счастьем заживем!

Место действия совершенно меняется.

К ряду горных пещер примыкают закрытые беседки.

Тенистая роща простирается до окружающих ее крутых утесов.

Фауста и Елены не видно. Хор стоит группами.

Форкиада

Как долго девы спят здесь, неизвестно мне.

Не то ли им пригрезилось, что видела

Я наяву? Но лучше разбужу я их.

Сомненья нет: дивиться будет юный хор…

(Обращаясь к зрителям.)

А с ним и вы, брадатые, что, сидя там,

Разгадки ждете чуда вероятного.

(К хору.)

Вставайте же и кудри отряхните вы!

Довольно спать: послушайте, что я скажу!

Хор

О, скажи, скажи, поведай, что чудесного случилось?

Слушать нам всего приятней то, чему нельзя поверить,

Ибо скучно эти скалы вечно видеть пред собой.

Форкиада

Дети, чуть глаза протерли – уж и скука вас берет?

Но внемлите: в этом гроте и в тенистой той беседке

Счастье тихое досталось, как в идиллии любовной,

Господину с госпожою.

Хор

Как, в пещере той?

Форкиада

От мира

Отделившися, служить им лишь меня они призвали,

Я, польщенная вниманьем, как поверенной прилично,

В стороне от них держалась, занималась посторонним,

Зная все растений свойства, корни, травы, мох искала,

Оставляя их одних.

Хор

Ты рассказ ведешь, как будто было все там, что угодно:

Горы, лес, поля, озера! Нам ты сказку говоришь!

Форкиада

Да, неопытные дети, здесь неведомые тайны:

Залы, ходы, галереи я могла б тут отыскать.

Вот в пещере раздается смеха резвый отголосок;

Я смотрю: чудесный мальчик от жены к супругу скачет,

А от мужа вновь к супруге. Шаловливые проказы,

Ласки нежные и крики восхищенья и восторга

Поражают взор и слух.

Голый гений, но без крыльев, фавн[114], но зверю не подобный,

Он резвится над землею; но едва земли коснется,

Вмиг на воздух он взлетает; прыгнет раз, другой, а в третий

Уж до сводов достает.

Мать взывает боязливо: «Прыгай, прыгай сколько хочешь,

Но летать остерегайся: запрещен тебе полет!»

А отец увещевает: «Там, в земле, таится сила,

От которой ты взлетаешь. Лишь ногой земли касайся —

И окрепнешь ты безмерно, точно сын земли Антей»[115].

Но со скал на скалы скачет резвый мальчик неустанно,

Там и сям, как мяч упругий, ловко прыгает резвясь.

Вдруг в расщелине утеса он мгновенно исчезает —

И пропал из глаз куда-то. В горе мать; отец утешить

Хочет; я – в недоуменье. Но опять какое чудо!

Не сокровища ль там скрыты? Разодетый, весь в гирляндах,

Он является опять,

Рукава его с кистями, на груди же ленты вьются,

А в руках златая лира. Точно Феб в миниатюре,

На краю скалы высокой стал он. Все мы в изумленье,

А родители в восторге вновь друг друга к сердцу жмут.

Что горит над головою у него, сказать мне трудно:

Золотой убор иль пламя, знак высокой силы духа?

Как он гордо выступает! В нем уже заметен гений,

Все прекрасное вместивший, и мелодий вечных прелесть

По его струится телу. Но услышите его вы

И увидите – и, верно, удивитесь вы ему.

Из пещеры раздаются чарующие, мелодичные звуки струн.

Все прислушиваются к ним и кажутся глубоко тронутыми.

С этого времени вплоть до нижеуказанной паузы продолжается музыка.

Хор

Если, страшное творенье,

Ты смягчилося теперь,

Брызнут слезы умиленья

Из очей у нас, поверь!

Солнца лик пускай затмится,

Лишь в душе сиял бы свет!

В сердце нашем все таится —

Все, чего и в мире нет.

Появляется Фауст, Елена и Эвфорион[116].

Эвфорион

Песню ль детскую слагаю —

Вам веселье в этот час;

В такт ли, прыгая, ступаю —

Сердце прыгает у вас.

Елена

Двух сближая нежной страстью,

Радость им любовь дает,

Но к божественному счастью

Наш тройной союз ведет.

Фауст

Ныне все дано судьбою:

Весь я твой и весь ты мой.

Мы в союзе меж собою:

Мог ли быть исход иной?

Хор

Многих лет благословенье

Подарило вам, клянусь,

Это дивное творенье!

Как чудесен ваш союз!

Эвфорион

Пустите прыгать,

Скакать, резвиться!

Туда, на воздух,

Хочу я взвиться —

И весь желаньем

Проникнут я.

Фауст

Но тише, тише,

Без увлеченья,

Чтоб не грозило

Тебе паденье.

Нас в гроб сведешь ты,

Мое дитя!

Эвфорион

Не стану больше

Внизу стоять я,

Оставьте руки,

Оставьте платье,

Оставьте кудри:

Они – мои!

Елена

О, вспомни, чей ты,

Мой сын бесценный!

Нас пожалей ты:

Союз священный,

Едва возникший,

Не разорви!

Хор

Боюсь я, рухнет

Союз любви!

Елена и Фауст

Сдержи, о сдержи, смирив,

Хоть к нам из любви,

Чрезмерно живой порыв

И страсти свои!

Спокойно здесь, в поле,

Красуйся, молю!

Эвфорион

Смирясь, вашей воле

Пока уступлю.

(Пробегает среди хора, увлекая его в пляску.)

Вот подлетел я к вам,

Бодрый народ!

Что же, не спеть ли нам?

Пляска ль у нас пойдет?

Елена

Славно! Пускай с тобой

Пляшет красавиц рой

Мерно и в лад.

Фауст

Только б конец скорей!

Нет, я игре твоей

Вовсе не рад.

Эвфорион и хор, танцуя, с пением, движутся переплетающимися рядами.

Эвфорион

Чащи лесов густых,

Горы кругом меня.

Что мне до стен крутых:

Молод и пылок я!

Вихри вдали свистят,

Волны вдали шумят.

Грустно смотреть мне вдаль:

Ближе взглянуть нельзя ль?

(Перепрыгивает со скалы на скалу и поднимается все выше и выше.)

Елена, Фауст и хор

С серной хочешь ты сравниться?

Берегись, чтоб не слететь!

Эвфорион

Выше должен я стремиться,

Дальше должен я смотреть.

Знаю, где ныне я:

Море вокруг меня!

Пелопса[117] здесь страна:

Морем шумит она.

Хор

Милый, спустися! Тут

Будешь ты с нами.

Здесь на скалах растут

Лозы с кистями,

Яблоков плод златой

Свесился ниже.

В милой земле родной,

Милый, живи же!

Эвфорион

Снится вам мирный сон?

Что же, обманчив он!

Лозунг мой в этот миг —

Битва, победный крик!

Хор

Кто презирает

Мир, лишь войной прельщен,

Знай, что теряет

Счастье надежды он.

Эвфорион

Кто здесь рожден на свет,

Взросшие в бурях бед,

Волю куют в бою,

Кровь не щадя свою.

Их не смирить ничем,

Чистых душой!

Счастье да даст им всем

Ревностный бой!

Хор

Ввысь умчался он стрелою,

Но и там не мал на вид!

Точно в латах, точно к бою,

Точно сталь на нем блестит!

Эвфорион

Что нам стены, укрепленья!

Защищай себя смелей!

Всех их крепче без сравненья

Грудь железная мужей.

Чтоб ты жил непокоренный, —

Смело в поле, в легкий строй!

На конях помчатся жены;

В каждом отроке – герой.

Хор

К небу лети, неси

Звуки поэзии:

Выше сияй всегда,

Точно небес звезда!

Слышим тебя мы там:

С неба слетают к нам

Звуки сюда!

Эвфорион

Нет, уж не отрок пред вами:

Выходит юноша на бой!

Уже с отважными бойцами

Соединился он душой!

Вперед, вперед!

Нас честь ведет

Туда, где к славе путь прямой!

Елена и Фауст

День едва увидел милый,

К светлой жизни чуть рожден, —

Ты с высот во мрак унылый,

В мир скорбей уж устремлен!

Или впрямь

Чужд ты нам?

Иль союз наш-только сон?

Эвфорион

Чу! Гром вы слышите ли в море,

В долинах отклик боевой?

В пыли, в волнах, все рати в сборе

Идут на скорбь, на грозный бой.

Смерть для нас

В этот час —

Лозунг первый и святой!

Елена, Фауст и хор

Ужас! Страшное решенье!

Смерть – желанный лозунг твой?

Эвфорион

Мне ль смотреть из отдаленья?

Нет, приму нужду и бой!

Елена, Фауст и хор

Храбрость средь бед таких —

Гибель всегда.

Эвфорион

Пусть! На крылах своих

Ринусь туда!

Рвусь в боевой пожар,

Рвусь я к борьбе!

(Бросается со скалы. Одежды на время поддерживают его. Голова его сияет; за нею тянется светящийся след.)

Хор

Горе! Икар[118]! Икар!

Горе тебе!

Прекрасный юноша падает к ногам родителей.

Лицо его напоминает знакомые черты, но вскоре телесное исчезает, ореол в виде кометы возносится к небу, а на земле остаются лира и мантия.

Елена и Фауст

Радость прошла моя,

Горе пришло за ней!

Голос Эвфориона (из-под земли)

Мать, не покинь меня

В царстве теней!

Пауза.

Хор (скорбная песня)

Не покинем, без сомненья!

Ты и близок нам и мил:

В час разлуки, в час паденья

Все сердца ты поразил.

Плач не нужен погребальный:

Нам завиден жребий твой!

Жил ты, светлый, но печальный,

С гордой песней и душой.

Ах, рожден для счастья был ты!

Древний род твой славен был;

Рано сам себя сгубил ты,

В полном цвете юных сил.

Ясно мир прозрев очами,

Ты сочувствовать умел,

Лучших жен владел сердцами,

Песни сладостные пел.

Ты помчался несдержимо,

Вдаль невольно увлечен;

Ты презрел неукротимо

И обычай и закон.

Светлый ум к делам чудесным

Душу чистую привел:

Ты погнался за небесным,

Но его ты не нашел.

Кто найдет? Вопрос печальный!

Рок ответа не дает.

И молчит многострадальный,

Кровью залитый народ.

Лучше песни петь сначала,

Чем так горестно стоять.

Песни ввек земля рождала

И родит их нам опять.

Продолжительная пауза. Музыка прекращается.

Елена (Фаусту)

На мне теперь сбылося слово древнее,

Что не живет с красою счастье долгое.

Любви и жизни узы разрешаются:

Оплакав их печально, я скажу: прости!

И обниму тебя – увы! – в последний раз.

Прими меня, о Персефона[119], с отроком!

(Обнимает Фауста. Телесное исчезает, а платье и покрывало остаются у него в руках.)

Форкиада (Фаусту)

Держи: тебе досталось платье лишь!

Не выпускай из рук, держи его!

Его б хотелось демонам отнять

И унести к себе: держи сильней!

Богини нет: ее ты потерял;

Но это все ж божественно. Возьми

Чудесный дар: взлетишь ты к небесам,

Над всем земным тебя возвысит он —

И там, в эфире, будешь ты парить.

Вдали отсюда встречусь я с тобой.

Одежды Елены, расплывшись в облака, окружают Фауста, поднимают его ввысь и уносятся вместе с ним.

Форкиада (поднимая лиру и мантию Эвфориона, направляется к авансцене, поднимает их кверху и говорит)

Себя с находкой мы поздравить можем,

Хотя святой огонь исчез, положим, —

Но надобно ль о мире горевать?

Успел довольно гений нам оставить,

Чтоб титулы поэтов даровать

И в ремесле их зависть развивать.

Талантов им не в силах я доставить,

Но платье в долг могу им раздавать.

(Садится на авансцене на обломок колонны.)

Панталис

Спешите, девы! Чары нас покинули:

Заклятье снято ведьмой фессалийскою[120],

Исчез и шум сплетенных звуков тягостный,

Смущавший нам и слух, и ум тем более.

За мной в Аид! Спешите за царицею

Немедленно – и пусть же за спиной ее

Служанок верных хор повсюду следует!

У трона Недоступной мы найдем ее.

Хор

Да, для цариц есть повсюду приют.

Даже в Аиде, во мраке его,

Сходятся с равными гордо они

И с Персефоною дружбу ведут.

Мы же во тьме безотрадной

Грустных лугов асфоделей[121],

Средь тополей длинных, тощих,

Между бесплодных тоскующих ив, —

Как мы проводим там время?

Точно летучие мыши,

Шепчем печально мы там.

Панталис

Кто имени ничем не приобрел себе,

Кто даже не стремится к благородному, —

Принадлежит стихиям тот. Исчезните ж!

А я пойду к царице: не заслугой лишь,

А также верностью мы можем славиться.

(Уходит.)

Хор

К свету дневному вернулись мы;

Мы существами не будем —

Это мы чуем и знаем;

Но не вернемся в Аид никогда.

Сделает духов из нас

Вечно живая природа:

В ней-то и будем отныне мы жить.

Форкиада, став Великаном на авансцене, сходит с котурнов, снимает маску и покрывало и является Мефистофелем, чтобы, в случае надобности, объяснить пьесу в эпилоге.

Занавес падает.

ВЫСОКИЙ ГОРНЫЙ ХРЕБЕТ.

Скалистая вершина. Туча подплывает к ней и спускается на верхнюю площадку горы.

Из тучи выходит Фауст.

Фауст

У ног моих зияет бездна горная;

Всхожу я на вершину с думой светлою

И тучу покидаю, что несла меня

В дни ясные над морем и над сушею.

Не расплываясь, тихо отделяется,

Меня оставив, облако, и медленно,

Клубясь, оно к востоку вдаль уносится,

И взор за ним стремится с восхищением.

Плывет оно, волнуясь, изменяя вид,

И в дивное виденье превращается;

Да, это так: я различаю явственно

На пышном изголовье гор сияющих

Гигантский образ женщины божественной.

Юнона ль это, Леда ли, Елена ли?

Своим величьем взор она пленяет мой.

Увы! Она вдали уж расплывается,

Покоится бесформенной громадою,

Подобно льдистых гор верхам сияющим,

И отражает смысл великий прошлых дней!