Триумфальный вход в раздевалку. Навстречу мне поднялись игроки и зааплодировали. Некоторые обнимали и поздравляли меня. Казалось, что они очень довольны возвращением опального тренера. На мои глаза навернулись слезы.
      — Патрон!
      Подбежавший Гораций Плюм буквально оторвал меня от земли.
      — Полегче, полегче, — бормотал я, когда он начал кружиться под одобрительные крики своих товарищей по команде.
      — Они нам все рассказали, патрон, — заявил огр, наконец-то, ставя меня на землю.
      — Что вам такое рассказали? И кто такие «они»?
      — Густус Оаклей.
      — Густус? Густус сюда приходил?
      — Ну да. И он нам объяснил, почему мы играем сегодняшний матч.
      Это начинало становиться интересным.
      — И почему же, по его мнению, мы играем?
      Гораций мрачно посмотрел на меня.
      — Потому что если нам не удастся победить, то откроются двери Ада.
      Мне многое хотелось сказать, но как раз в этот момент…
      — Рад тебя видеть, хвост старой мангусты!
      — Ориель!
      Эльф, который все это время прятался в темном углу раздевалки, широко раскрыв объятия, вышел на свет. Приветствие получилось на редкость эмоциональным. Наши глаза блестели, и мы обнимались как два старых друга, встретившиеся после кораблекрушения. Не успел Ориель остановиться, как за его спиной появился несколько смущенный Глоин. Я наклонился, чтобы сравняться с его ростом, и тоже изо всех сил обнял его.
      Нужны ли здесь какие-то слова? Все мы были очень взволнованны.
      — Мне казалось, что нашей троице никогда больше не удастся встретиться, — сказал я.
      — Нам тоже!
      И вот только тут до моего сознания стало медленно доходить, что они оба одеты в форму команды огров.
      — Что это значит? — спросил я.
      — Мы будем играть вместе с вами! — восторженно воскликнул Ориель. — Старый ты карп зачуханный! Все равно никогда не знаешь, где поскользнешься!
      Я с недоверчивой улыбкой посмотрел на них.
      — Вы…
      — Не умеем играть?
      У меня вырвался тяжелый вздох.
      — Заметь, независимо от результата игры, тебе больше не позволят выступать в роли тренера, — прошамкал Глоин.
      — Я тебе прощаю. Примерно такие слова и ожидает услышать каждый тренер перед началом матча.
      — Прости, — извинился карлик и что-то наугад пнул ногой.
      У него был очень несчастный вид, и причиной этому, уверен, служила нелепая смерть моей горничной. Но тут не помогут никакие слова. Я положил ему на плечо руку.
      — Искренне тебе сочувствую…
      — Да ладно.
      Остальные игроки молча наблюдали за нами.
      — Ну, хорошо, — сказал я, — есть ли какие новости о мо…
      Но тут дверь раздевалки открылась настежь, и через нее влетел настоящий ураган.
      Женщина маленького роста, неопределенного возраста, с чрезмерным макияжем, в свободном бесформенном жакете, почти дымясь от ярости, но удовлетворенная собой, губы поджаты: моя милая мама.
      — Так вот ты где! Никогда не бываешь там, где должен находиться. Вылитая копия своего отца.
      — Добрый день, мама.
      — Не сказала бы, что этот день можно назвать добрым.
      Я дал ей совсем немного времени, ровно столько, сколько нужно для того, чтобы закончить фразу. Затем схватил ее за плечи, открыл дверь, вытолкнул наружу и закрыл дверь на ключ.
      Она начала колотить в дверь.
      — Откройте, немедленно откройте!
      — Не обращайте на нее внимания, пусть развлекается.
      Все игроки, не отрываясь, смотрели на меня. Они выжидали. Они рассчитывали на мою озлобленность. Они рассчитывали на мое безумие. Что-то новое появилось в этой команде, что-то такое, о чем я раньше и не подозревал. Собравшиеся явно демонстрировали только одно: желание броситься в атаку. Что будет дальше, им было безразлично. Все, что их сейчас интересовало, так это только тактика, которую выберет тренер.
      — Хорошо, — сказал я потирая руки, — слушайте инструкции на этот матч.
      — Откройте же эту дверь! — кричала моя милая мамочка из коридора. — Умирающая мать имеет право в последний раз поглядеть на своего сына.
      — А инструкции будут такие, — продолжил я. — Необходимо, чтобы вы выложились до конца. Точно пока неизвестно, что будет, если мы проиграем сегодняшний матч, но, судя по всему, это никому не понравится и уж особенно нам.
      — На каком месте буду играть я? — спросил Ориель.
      — Личные вопросы лучше отложить на потом. Сейчас поговорим об общей ситуации. Кто играет против нас? Потрошители Спиталфилдса. С большинством из них мы уже знакомы. Потрошителями руководит некий барон Мордайкен. Не знаю, правда, каковы результаты чемпионата…
      — Они на первом месте, — уточнил кто-то.
      — Хорошо, — согласился я. — Хочу вам сказать вот что, мне плевать на первом или на последнем месте…
      — Нет, на последнем месте мы, — радостно прокомментировал тот же голос.
      — Слушайте, не надо выводить меня из себя. — Мой тон зазвучал немного агрессивно. — Вам прекрасно известно, что команда Мордайкена не вызывает восторга у большинства болельщиков. Вы все в курсе, что живые мертвецы потребовали автономии в Парламенте. Таким образом, общественное мнение явно не будет отдавать предпочтения Спиталфилдцам. Особенно это заметно сейчас, накануне матча. Надо воспользоваться слабостью противника и постараться ухудшить для них создавшуюся ситуацию.
      — И как это сделать? — спросил кто-то из игроков.
      — Вот этого-то я и не знаю.
      — Моя маленькая ласточка! Песенка моя, — медовым голосочком причитала милая мамочка.
      — Вы сами все выясните, — сказал я. — Полностью вам доверяю.
      Но игроки с удивлением смотрели на меня. Доверие… Момент оказался очень хорошо подобран, они совсем не ожидали услышать этого слова.
      — А как насчет атаки? — поинтересовался кто-то, но его вопрос остался без ответа.
      Наступил момент смотра моего войска. Прищурив глаза, как это делают в глубоком размышлении, я вышел на середину раздевалки.
      — Глоин, ты понесешь наш штандарт.
      — Штандарт?
      — Именно. Тебе предстоит немного побыть знаменосцем. По крайней мере, сделай это хотя бы в начале матча, а если не справишься с этой ролью, я тебя впоследствии заменю.
      — А что мне нужно будет делать? — несколько удивленно спросил карлик.
      — Установить знамя, — объяснил кто-то из игроков.
      — Установить знамя и больше не двигаться с места, — уточнил я. — Представь себе, что типы, которые захотят отобрать у тебя знамя, это те же типы, которые похитили Пруди.
      — Пруди? — как-то странно повторил Глоин.
      Мне показалось, что он очень хочет поменять тему разговора.
      — Джон? Джон? Твоя мамочка уже на пороге смерти! — причитала мать за дверью.
      — Твоя мамочка уже похожа на угасающую свечку.
      Черт подери, подумал я. К чему устраивать еще и этот театр? Можно подумать, мне не хватает неприятностей…
      — Джон, — послышался из-за дверей голос Гуса Рубблина, — ваша мать плохо себя чувствует. Заодно со мной тут пришел кое-кто, желающий с вами поговорить.
      Вздохнув, я взъерошил рукой волосы и направился к двери. С тихим стоном милая мамочка растянулась во весь рост у моих ног. Гус Рубблин неодобрительно посмотрел на меня. А Густус Оаклей просто метнул в мою сторону гневный взгляд.
      — Джон Мун, мне хотелось надеяться, что мы больше никогда не увидимся.
      — Признаюсь вам, что тоже думал о таком удовольствии.
      Через плечо я видел, что мои игроки смотрят на все это с досадой и неодобрением.
      — Заверяю вас, ваше имя было предложено не мной.
      — Не сомневаюсь. Мне даже не приходило в голову ничего подобного.
      — Я бы выбрал любую кандидатуру, все равно кого, но только бы не вас, хотя не особенно держусь за достижения нашей цивилизации. Вы не хотите поднять свою мать?
      — У нее и самой на это вполне достаточно времени.
      Мама со стоном приподнялась и подняла на меня большие молящие глаза. Я отступил на несколько шагов. Она снова рухнула на пол.
      — Унесите ее, — сказал Рубблин.
      — Ваши отрицательные черты неисправимы, — вздохнул Оаклей. — Но похоже, что сегодняшний матч очень важен и его решение в какой-то мере находится в ваших руках.
      Напомню вам, что мы все уже и так мертвые. Так что у нас есть шанс.
      Гус Рубблин взял мою мать за плечи и попробовал ее увести. Я попросил Горация помочь ему: мама при желании становится убийственно тяжелой.
      Когда ее уводили, она отчаянно вопила, будто обезумевшая. Закрыв за ними дверь, я вновь повернулся к терпеливо ожидающим игрокам.
      — Ну, ладно, на чем мы остановились?
      — На Пруди, — ответил Глоин.

      Без пяти девять. Вот-вот должна начаться встреча.
      Я сидел на скамейке для тренеров, с одной стороны от меня пристроилась милая мамочка, с другой — Густус Оаклей. Помешать им мне не удалось, а что касается моей матери… Эта проблема тянется уже не один год.
      За нашими спинами болельщики Огров Челси затянули свою великую боевую песню. Я тут же обернулся и заметил среди них огромное количество людей, чьи лица были закрыты масками, кроликов, котят, жаб и прочего дикого зверья.
      — Королева всех их велела освободить, — объяснил мне Рубблин. — Довольна она или нет, но мне почему-то кажется, что в данный момент она просто издевается над нами.
      В том числе и над так называемым тайным обществом.
      Я рассеянно кивнул головой. Что эти шуты гороховые здесь делают? Может, вообразили, что находятся на гулянье?
      Время текло убийственно медленно. В тысячный раз за последние три минуты я наклонился и взглянул на скамейку Потрошителей. Мордайкен, похоже, был не в своей тарелке. Он даже ни разу не взглянул в нашу сторону и ни разу не поднялся со своего места. Время от времени барон подносил ко рту руку, словно хотел подавить зевок.
      Он тоже не напрашивался сюда. Возможно, у него на этот вечер были совсем другие планы, например какая-нибудь оргия с коктейлями. Мне пришлось прервать свои размышления, потому что на стадионе поднялся невероятный шум. Я почувствовал, как трибуны задрожали под ударами ног обезумевших болельщиков.
      На поле появились обе команды.
      — Никто так и не удосужился объяснить, что делает на поле эта штуковина! — крикнул я Оаклею, указывая на металлическую арку, торчащую посередине поля.
      — Она принадлежит скульптуре, стоящей в Колумбинском лесу, — неожиданно ответил президент огров недовольным тоном. — Присутствие ее здесь совершенно невозможно оправдать. Оно так же неуместно, как и ваше.
      Вечно одни насмешки. Я попытался выдавить улыбку. Колумбинский лес, да? Они собираются открыть эту… дверь? Меня охватило непонятное чувство, которое отнюдь не способствовало моему успокоению.
      На трибунах снова зашумели. Все повскакали с мест. Милая мамочка так и осталась висеть у меня на руке.
      — Отпусти.
      На поле в свою очередь появились арбитры. Команды, не торопясь, выстраивались, готовясь к игре. Вот-вот начнется матч.
      Мы снова заняли свои места, и шум затих. Теперь трибуны безмолвствовали. Матч определенно обещал быть необычным.
      Я быстренько осмотрел игроков противоположной команды. Мне показалось, что с некоторыми из тех, кто не участвовал в предыдущем матче, мы где-то уже встречались.
      Вероятно, на кладбище? Оставалось надеяться, что их все же проинструктировали, как вести себя во время игры. Но точно ли они знают, за что им предстоит бороться? Может быть, на самом деле никто ничего и не подозревает?
      Прозвучал рожок.
      Наши команды вздрогнули, и Мордайкен застыл на своем месте.
      — Что они там собираются делать? Ой… Да там же все передрались.
      — Замолчи, мама.
      Первый период матча начался. И игроки действительно передрались там на площадке. Очень быстро Потрошители Спиталфилдса взяли инициативу в свои руки. Я назначил Горация капитаном, это мне показалось блестящей идеей, а Ориелю отвел роль акробата, что было немного необдуманно.
      Бедняга явно взялся не за свое дело. После первого же удара он полетел на землю, и ему потребовалось целых пять минут, чтобы снова подняться на ноги. А вот Глоин, тот, похоже, серьезно выдержал первый натиск и показал себя вполне подходящим игроком.
      Но ему противостояли довольно крепкие ребята.
      Было совершенно ясно, что счастливые случайности происходят только на стороне наших противников. Первая башня превратилась в арену ожесточенной борьбы, пехотинцы там смешались в кучу, это оказалась настоящая дуэль в полном смысле слова.
      Зомби забирались на арку и оттуда, словно хищники, прыгали на своих противников. Мои игроки катались по земле, рычали и дрались, как разъяренные львы. В какой-то момент из толпы в воздух вылетела рука, сопровождаемая воплем страдания. И все же первую башню мы потеряли.
      Но Огры стремились к победе как никогда. Наши болельщики бушевали, постоянно что-то выкрикивая, и это подгоняло команду Челси вперед. Они набросились на вторую башню, организовав великолепную массовую атаку. Но зомби воспользовались этим, чтобы захватить третью башню. Необдуманный поступок с нашей стороны: слишком много глупых усилий и отсутствие общей координации. Что-то не получалось, и я не мог понять, что именно нам мешает.
      Четвертая башня: мои акробаты проделали там отличную работу, но она не принесла результата. Потрошители Мордайкена применили новую тактику: пирамиды и военные черепахи. Я никогда раньше не видел, чтобы так играли, и, пожалуй, больше уже никогда не увижу. Глоин чуть было не установил наше знамя на четвертой башне, но на нем повис живой мертвец, и он не смог довести дело до конца. Зрители от возбуждения топали ногами.
      — Объясни же мне, что там происходит? — не унималась моя мать. — Это война?
      — Да, мама.
      В заключение зомби атаковали последнюю башню изнутри. Они вытеснили оттуда тех, кто ее занимал, побросали наших игроков на землю и устремились к лестницам.
      Произошло несколько серьезных падений, и мы уступили. Проклятое знамя Потрошителей Спиталфилдса взвилось над захваченной башней.
      Первый период закончился со счетом три-один.
      Мы снова собрались в раздевалке. Мне особо нечего было сказать своим игрокам, разве что: «Продолжайте в том же духе!», а матери — «Прекрати висеть у меня на руке».
      Я предложил некоторые замены и дал два или три тактических совета. Но команда ни в коей мере не была подавлена. Это оказался самый лучший матч Огров Челси. Ну и что из этого? Получается, зомби Мордайкена просто и есть сильнейшие?
      Запыхавшийся Гораций посмотрел на меня.
      — Патрон?
      Я поднял вверх большой палец. Плум устало улыбнулся в ответ.
      Второй период начался в том же духе, в котором закончился первый. Мы играли хорошо, даже очень хорошо, но нам постоянно чего-то не хватало. Может быть, маленькой крупицы удачи. Несколько раз Огры чуть не взяли первую башню. И, однако, каждый раз им мешала какая-нибудь мелочь. Неожиданное падение пехотинца. Неловкие действия другого пехотинца с крюком. Странное головокружение у канатоходца.
      — Черт подери! — неистовствовал я на своей скамейке. — Такого просто не может быть!
      В один из подобных моментов мать пихнула меня под бок локтем.
      — Поздно, мама!
      И тут эта чертова башня снова ускользнула у нас из рук.
      — Эй! — закричал я, сложив руки рупором. — Не рассеивайтесь, кучнее, кучнее!
      Играйте на земле!
      — Миленький.
      — Что еще?
      Моя мать посмотрела на меня расширенными глазами.
      — Извини, мамуля, что ты хочешь сказать?
      — А чем это он там занимается?
      Она показала пальцем на барона Мордайкена.
      Сидя на своей скамье, он медленно водил по сторонам руками и время от времени выдвигал их вперед, словно приказывал взлететь невидимой птице. Невозможно. Черт подери! Я знаю, что означают эти жесты, видел, при мне их довольно часто делал Ориель!
      Я взглянул на площадку. Каждый раз, как барон выкидывал вперед руки и как бы незаметно нервно вздрагивал, что-нибудь происходило: один из моих игроков ронял знамя. Или спотыкался. Или направлялся не в том направлении. Нарушение координации, подумалось мне. Ну, что ты скажешь!
      — Святые угодники, барон использует магию. Эй!
      Я дернул за рукав Густуса Оаклей и заставил его взглянуть на Мордайкена.
      — Магия? Даже такой тип, как вы, Мун, должен бы знать, что только эльфы… — начал Оаклей, но на полуслове замолк. — Клянусь святой кровью Трех Матерей, подождите-ка немного! Черт подери, вы правы!
      Не было и тени сомнения в том, что я прав.
      Может быть, Мордайкен и не был эльфом, но его маленькие иллюзионистские фокусы работали превосходно. Потрошители Спиталфилдса готовились захватить первую башню. Банальная комбинация метателей крючков и канатоходцев, которую мы без труда могли бы отбить, если бы все мои игроки действовали одинаково эффективно. А теперь Огры были готовы потерять вторую башню. Я метал громы и молнии.
      Барон оказался самым настоящим мошенником. Напрашивался вывод, что пришла пора брать управление кораблем в свои руки. Это мой матч, моя последняя надежда!
      Настал момент действовать. Я резко вскочил и направился на площадку.
      Зомби попытался меня толкнуть, но мне удалось грациозно уклониться.
      — Арбитр!
      Эльф в длинной черной накидке, увидев на поле тренера, тут же остановил матч. На трибунах началась буря. Болельщики ничего не могли понять.
      — Извините, — сказал я, когда он подошел ко мне, — но мы вынуждены заявить протест. Владелец противной команды применяет магию!
      Арбитр посмотрел в указанном мной направлении. Мордайкен напрягся на своей скамейке.
      — Это очень серьезное обвинение, — заметил эльф.
      — Я просто прошу, чтобы за ним установили наблюдение.
      Два других арбитра не заставили себя долго ждать и присоединились к нам.
      — Что происходит?
      — Обвинение в нечестной игре.
      Шум на трибунах становился все сильнее. Почему матч не возобновляется? Какое-то время мы обсуждали сложившуюся ситуацию, потом один из арбитров подошел к скамейке Потрошителей и шепнул несколько слов на ухо Мордайкену. Тот посмотрел на нас, растянув губы в широкой улыбке.
      — Все улажено, — сказал мне эльф.
      — Что именно? — поинтересовался я, массируя шею. — Что именно улажено?
      — Он больше не будет.
      — Он больше не бу… Что это значит?
      — Это значит, что барон принес свои извинения. Он сказал, что просто не смог сдержать свои чувства.
      — Хо… хорошо, — согласился я, чувствуя себя совершенно одуревшим, и посмотрел на трибуны.
      — Огры вперед! Огры вперед!
      Никогда раньше не слышал, чтобы наши болельщики скандировали такой лозунг.
      Еще не все потеряно. Я бросил взгляд в сторону команды Огров. Игроки устали, но не больше, чем их противник. Мне бросилась в глаза несколько дурацкая особенность, которой не было раньше: взоры моих игроков сверкали беспричинной уверенностью.
      Ориель сделал победный знак. Остальные явно разделяли его чувства. Победа возможна.
      Победа возможна!
      Я повернулся к арбитрам и сказал:
      — Возобновляйте матч.
      И, не дав им времени на ответ, направился к скамейке Мордайкена.
      Когда я остановился перед скамейкой противника, барон и Рубблин посмотрели на меня широко раскрытыми глазами.
      — Дайте-ка мне немножко места. — Кажется, моя просьба оказалась для них совершенно неожиданной.
      Глашатай королевы слегка подвинулся, слишком удивленный происходящим, чтобы как-то протестовать. Я уселся рядом с ним так, чтобы Мордайкен оказался у меня слева.
      Снова прозвучал рожок. Матч возобновился.
      — Ну, рассказывайте, — попросил я барона.

      Мы выиграли второй период со счетом три-один. Была проведена серия молниеносных атак. Комбинированные действия акробатов и канатоходцев, искусные маневры и хорошая перегруппировка. Правда, в центре поля все еще оставалась проклятая арка, но Огры сумели использовать это к своей выгоде: наши игроки взбирались на нее и как сумасшедшие прыгали оттуда на своих противников. Настоящая война, разрази меня все демоны ада! И Потрошители потихоньку начали терять уверенность.
      Именно благодаря Ориелю мы взяли вторую башню. Он настолько отчаянно жестикулировал, что приводил в замешательство своих противников. Тактика его игры была необычна, но довольно интересна: эльф носился от одного поста к другому так, словно от этого зависела его жизнь. Гораций Плум в одиночку захватил четвертую башню, и в тот победный момент, когда он забирался на нее, на всех его конечностях висели гроздья зомби. Мордайкен прекратил производить свои пассы.
      — Я в этом не виноват, — постоянно повторял он.
      Каким-то странным образом становилось понятно, что барон говорит правду. Я наблюдал за ним в те моменты, когда он подавлял свою икоту. Что-то вроде зеленоватой пены появлялось у него на губах. Пены? Мордайкен не очень-то хорошо себя чувствовал, можно даже сказать — совсем плохо. Он потерял большую часть своего превосходства, если, конечно, оно у него вообще когда-либо было.
      — Дьявол меня покинул, — признался мне барон. — Тогда, ик, мне захотелось ему, ик, отомстить. И теперь содержимое котелка находится в моем животе, ик — лучшего способа отомстить, ик, не придумаешь.
      Я не поверил своим ушам. Надо же, придурок умудрился сделать это! Барон выпил эликсир! Его действительно, должно быть, довели до точки, коли он проделал такое.
      Природа и Магия, пусть и полуживые, соединились в одной личности.
      Хотя я и не просил Мордайкена ни о чем, тот начал мне рассказывать все по порядку. Очевидно, он действительно стал жертвой Дьявола. Дьявола и его обещаний.
      Дьявола и его абсурдной миссии, претензий и безумств.
      — Уже и не знаю, кто я такой, — признался барон.
      Трудно было понять, что именно он от меня хочет, поэтому просто я обнял беднягу за плечи.
      Начало третьего периода оказалось похоже на сон. Во время перерыва мы даже не удосужились сходить в раздевалки. В чем уж действительно не нуждались мои игроки, так это в советах. Будет просто прекрасно, если они смогут продолжать в том же духе.
      Я бросил взгляд в сторону матери. Она продолжала спокойно сидеть на своей скамейке. Время от времени Густус Оаклей наклонялся к ее уху и что-то, не знаю уж что именно, в него шептал. Моя мать кудахтала, как наседка. Последний раз она смеялась на похоронах отца. Невероятно, подумал я. Но тут возобновился матч.
      В первые же минуты произошли изумительные события. Эльфы-акробаты проделали отвлекающий маневр. Зомби, сделав сумасшедший рывок, прорвались в центр Огров Челси. Но канатоходцы покинули две свои башни, чтобы прийти на помощь товарищам по команде. Вполне оправданный риск. На какое-то мгновение живые мертвецы застыли в бездействии. А когда они возобновили игру, то было уже слишком поздно.
      Мы захватили первую башню.
      Я подпрыгивал на одном месте и орал как оглашенный:
      — ДА!
      Рядом со мной что-то бормотал барон.
      — Не думаю, что Дьявол правильно поступил, выбрав это тело, — сказал он.
      Я замер на месте.
      — Что?
      На трибунах ободрительные крики превратились в ликование.
      — Огры, вперед! Огры, вперед!
      Счастливая улыбка продемонстрировала все мои зубы.
      — Дьявол, — продолжал Мордайкен, — зачем ему понадобилось вселяться в королеву?
      На самом деле я его почти не слушал. На площадке праздник был в самом разгаре.
      Огры чуть не поднялись на вторую башню, но в результате несвоевременно проявленной растерянности (племя карликов плохо понимает команды) мы, в конце концов, ее потеряли. Потрошители еще не сказали своего последнего слова.
      Барона тошнило. Гус Рубблин, похоже, начал беспокоиться.
      — Вам плохо? — спросил я барона из чистой вежливости.
      Да, подтвердил он мне знаком, мне очень плохо. Каждый раз, когда его начинало тошнить, казалось, что появляется некая вспышка магии, и это было очень неприятно.
      — Вы не видели, что я сделал с травой, — продолжал Мордайкен. — Уверяю вас, она выросла намного быстрее, чем обычно. Я заставил исчезнуть весь снег. И никто этого не заметил. Но самое худшее то, что мне совершенно наплевать — выиграем мы или проиграем этот матч. Вы меня понимаете?
      Я сделал ему утвердительный знак.
      С разбега Огры взяли третью башню: великолепная комбинация, начатая Ориелем, выступающим в роли канатоходца (и это несмотря на то, что веревка оборвалась и эльф, держась за ее конец, повис на стене башни; но он крепко держался), и завершенная упорным Глоином, который стоял как скала, благодаря своему гневу.