Усадьба Мордайкена.
      Все огни зажжены.
      Вауган Ориель и Глоин Мак-Коугх тщательно связаны, отнесены в их апартаменты и закрыты на два оборота. Барон еще так и не решил, что же ему делать с этой парочкой.
      На чердаке котел по-прежнему оставался на своем месте. Мать Природа и Мать Магия без остановки обсуждали свое положение, но под действием эликсира их силы с каждой минутой ослабевали, поэтому бороться не получалось. Никто не знал, как именно действует изготовленный Дьяволом яд. Определенным было только одно: скоро они это действие почувствуют, вопрос лишь в нескольких часах. Ну, может быть, в одном дне.
      Под котлом так и продолжала сиять, отбрасывая зловещие отблески, пентаграмма.
      Противодействие магии. Она работала великолепно. По крайней мере, молодой Вауган Ориель даже и не подумал воспользоваться своими магическими способностями. А может быть, в данном случае ему просто помешали связанные за спиной руки. Да и как может работать какая-либо формула, мучился барон, если вокруг исчезла вся магия? Такое положение, когда ничем невозможно управлять, очень раздражало Мордайкена. События, казалось, выскользнули из рук и, похоже, очень хорошо обходились без постороннего вмешательства. И вот уже несколько дней странное ощущение, что он является всего лишь наблюдателем, не давало ему покоя. Танцем заправлял Дьявол. Команды отдавал Дьявол. А ничего не понимающему барону оставалось только слушаться и подчиняться.
      — Все началось очень хорошо, — рассуждал Мордайкен, когда ворота усадьбы открылись, словно створки западни, пропуская фиакр, который бодро тянули четыре волосатых скелета. — Все началось действительно очень хорошо.
      Экипаж рысью направился в сторону дворца на Броад-ин-Гхам. Подпрыгивая, как вульгарный мешок с картошкой, барон хватался за все, что попадало под руку. Прилипнув к своему кожаному сиденью, он в какой-то момент подумал было обругать своего проклятого кучера, по имени Кошкарев, но вовремя вспомнил, что это один из немногих живых мертвецов, сохранивших ему верность.
      Фиакр несся с огромной скоростью, из-под ног у скелетов летел снег, но, несмотря на издаваемый ими грохот, мимо проплывал застывший в своем сне город.
      Где-то вдали колокола пробили три часа.
      Мордайкен задумался о том, в каком расположении духа он найдет королеву. Их последняя встреча, казалось, тянулась вечность. Королева как-то неубедительно высказала удовлетворение по поводу того реального прогресса, которого достиг ее слуга. Но она должна умерить свои притязания.
      «Ваше Величество, — бормотал барон, сидя на скамье фиакра, в то время как четыре волосатых скелета тормозили деревянными башмаками, чтобы вписаться в поворот, — двое из Трех Матерей уже схвачены, а вы так до конца мне и не доверяете. Нет, так не пойдет.
      Ваше Величество. Я совершил невозможное. Но все равно потерпел неудачу. Теперь я предаюсь в руки вашего всемогущего правосудия».
      Наверное, лучше сформулировать по-другому.
      «Ваше Величество, прекрасная новость! Нам осталось захватить всего лишь одну Мать». — «Хорошая новость? Но я думала, что ты уже захватил всех трех». — «Я такого никогда не утверждал, Ваше Величество, а просто сказал вам, что у меня прекрасная новость». — «А ты можешь объяснить мне, в чем разница этих двух понятий?»
      Нет, нет, нет и нет.
      Определенно, все будет не так просто.
      Мордайкен начал скользить взглядом по старым домам Верихайгейта. Квартал выглядел пустынным; улицы покрывал пушистый снег. Вдали, словно проткнув сумрак, маячили башни Броад-ин-Гхам, казавшиеся в зимнем обрамлении такими веселыми.
      Барон почувствовал, как у него сжалось сердце.
      Где сейчас Джон Мун?
      Какие темные замыслы лелеет он в своей голове?
      Все должно было так хорошо получиться.
      А теперь совершенно ничего не понятно.
      Ведь он влил эту звездную жидкость в кружки всем троим приятелям, разве не так?
      Так, в этом нет никаких сомнений.
      И он видел своими глазами, как все трое выдули свое пиво, так?
      Несомненно.
      По крайней мере…
      Мордайкен покачал головой.
      Бег фиакра явно начал замедляться. Барон подался вперед и похлопал по плечу кучера. Уродливая фигура повернула к нему лицо. Сквозь запотевшее оконное стекло Мордайкен мог различить только контуры слуги. Он отодвинул задвижку окна. Вожжи натянулись и экипаж остановился.
      — Ради всех демонов ада, Кошкарев, что происходит? Почему мы не едем?
      — Ничего не происходит, хозяин. Это все ваши лошади.
      — Мои лошади?
      — Они устали.
      Барон пожал плечами. Лошади? Устали?
      — Что ты мне рассказываешь? — заерзал он. — Они не могут устать, они мертвые.
      — Ну тогда, наверное, с ними произошло еще что-то, хозяин.
      — Еще что-то?
      — Посмотрите сами.
      Мордайкен высунул голову в окошко и осмотрел свой экипаж. Четыре лошади-скелета с висящими на боках лохмотьями полусгнившей плоти выгнули спины и демонстративно отказывались идти дальше.
      — Что с ними такое?
      — Вы хотите мое мнение, хозяин?
      — Давай, не бойся.
      — Они хотят того же самого, что и все прочие, хозяин.
      — Того же самого? Да говори ты яснее!
      — Независимости, хозяин.
      Барон выкатил глаза, покачал головой и с гневом захлопнул окошко экипажа.
      Независимость им! Лошадям! Еще одна идея этой шлюхи Атанас!
      Он открыл дверцу экипажа и вышел на дорогу. Живой мертвец, выполняющий роль кучера, сидел на козлах, вытянувшись, как жердь. Лошади стояли, подняв глаза к небу.
      Мордайкен подошел к одной из них и, подняв ей морду, заставил животное посмотреть себе в глаза. На самом деле, голова представляла из себя череп, лишенный плоти, на котором еще остались несколько пучков от гривы. В глубине глазниц со злостью поблескивали два красных глаза. Все это издавало жуткое зловоние.
      — Ну-ка, скажи мне, — попросил ее барон, — мозгов у тебя нет, но ты хочешь независимости?
      Животное медленно высвободило голову и снова опустило ее. Она подняла с земли целую горсть снега и принялась жевать. Барон закрыл себе рот рукой. Его чуть было не вырвало.
      — Сами-то думать не умеют, — проговорил живой мертвец, натягивая вожжи, — вот и хватаются за чужие мысли.
      Мордайкен мрачно посмотрел на него.
      — Сам вижу.
      — Вот так-то, — вздохнул зомби и аккуратно разломал в ладони зуб. — Новые времена.
      Барон повернулся в сторону города. Конечно, независимость живых мертвецов являлась частью плана: наилучший способ заставить Смерть проявиться. Вот только на деле все получилось далеко не так, как было задумано. Смерть в расставленную ловушку не попалась. А вот теперь даже его лошади требуют независимости. Это уже слишком.
      Экипаж продолжал стоять посреди дороги.
      Мордайкен прислонился к уличному фонарю.
      Нижние миры, которые откроются посредством ада, минимум в сто раз компенсируют все затраченные усилия. Дьявол сдержит свое слово, не правда ли? Но пока еще все это произойдет, ведь сам барон не выполнил своей части договора. Он так и не заполучил Смерть. И где она скрывается? Что ни говори, но именно на него свалили всю грязную работу. И в то время как Мордайкен, словно последний вульгарный рабочий, трудится, выбиваясь из сил, это он-то, последний отпрыск знаменитого рода, устраивающий такие роскошные оргии и сеансы пыток, астролог королевы Астории, допускаемый в ее покои, Дьявол просто прохлаждается. Исчадие ада спит на шелковых черных простынях и его охраняет, по крайней мере, половина дворцовой стражи.
      Одна из лошадей задрала морду и, словно пытаясь высказать свое нетерпение, заржала. Она издала примерно такой же звук, какой издает пловец, пытающийся перевести дыхание в бассейне с лавой.
      Мордайкен раздраженно подошел к ней.
      — Что, какие-то проблемы?
      Лошадь в упор уставилась на него. Ее хозяин со всей силы нанес ей удар кулаком в челюсть и сразу же отступил назад.
      — Бардак! — выругался он, потряхивая кистью руки.
      Барон опустил глаза. Низ его брюк был весь облеплен свежим снегом.
      — Бардак, бардак, бардак, — добавил он к сказанному.
      — Что, хозяин? — поинтересовался кучер.
      — Заткнись, — рявкнул Мордайкен и пошел пешком вдоль улицы. — Будь так добр, заткнись.
      Не отрывая взгляда от высоких башен Броад-ин-Гхам, он попробовал обратить свои мысли к аду: дева с пышными телесами массирует его волосатое тело и нежно вкладывает ему в руки бич, которым можно пользоваться в свое удовольствие. О-о-о-х! Вот это да!
      Вот это настоящая жизнь…
      Но лицо девы внезапно начало расплываться и вместо нее появился Дьявол собственной персоной. Барон потряс головой.
      — Шел бы ты подальше, — проворчал он.

      Как насторожившийся кролик, королева внезапно навострила уши. Ей показалось, что она что-то слышит. Богохульство — самая простая магическая формула. Мордайкен?
      М-м-м-м. В этот час барон должен быть еще в дороге. Она чувствует, как он приближается, и это не предвещает ему ничего хорошего.
      Мордайкен в полной красе показал свою неспособность. Как, впрочем, и все его слуги, да и подавляющее большинство жителей города. Но это еще не столь большая печаль. Скорее помеха. Ничего особо страшного в случившемся нет.
      Держа в руке бокал с шампанским, Ее Величество вернулась в зал для балов, чтобы продолжить наслаждаться царившим там зрелищем. Большинство присутствующих были голыми, а остальные еще не считали себя настолько пьяными. Королева настояла на том, чтобы спиртное доставили из расчета шесть бутылок на душу, а заодно приказала всем кавалерам явиться в галстуках или, в крайнем случае, в галстуках-бабочках (это уж на их собственное усмотрение), а всем дамам надеть туфли на каблуке. В конце концов, это ведь ее юбилей, не так ли? Ей и решать, как его праздновать. Ньюдону просто необходима хотя бы одна женщина с головой, в этом нет никакого сомнения. Женщина, которая сможет взять в свои руки решение хотя бы части проблем города.
      Как только было объявлено об организации праздничного вечера в зале для балов (а сейчас действо уже переместилось и в примыкающие помещения), большинство королевских сановников, парламентариев, министров и других государственных деятелей вежливо отклонили приглашение, ссылаясь на какие-то мало понятные причины. На самом деле, вечер, выбранный королевой для празднования своего юбилея, был тем самым вечером, в который они все договорились собраться (эта договоренность с самого начала хранилась в глубокой тайне), чтобы обсудить сложившуюся ситуацию (говорящие о ней в большинстве случаев использовали прилагательное «катастрофичная») и поддержать государственный переворот, казавшийся неизбежным.
      Некоторые парламентарии испугались и приняли свои пригласительные билеты.

      Королева счастлива!
      Вы удостоились чести быть приглашенным отпраздновать вместе с ней
      ЕЕ ФАНТАСТИЧЕСКИЙ ЮБИЛЕЙ!!!
      Приходить голыми

      Остальные удостоили пригласительные билеты всего лишь беглого взгляда.
      Это уже не смешно, это трагично.
      Ситуация чудовищно ухудшилась всего лишь за несколько дней. Мышление Ее Величества, столь активно проявляемое ею в последнее время, не позволяло государственным службам выполнять свои функции. Но вся проблема состояла в том, чтобы доходчиво объяснить это королеве.
      Надо еще учесть, что Парламент в данной ситуации не представлял собой единого фронта. Ультра предложили установить военную республику: они объявили, что согласны взять на себя решение всех «технических» вопросов этой проблемы, а в чем именно заключаются вопросы, они уточнять не стали. Умеренные, которых оказалось на этот раз меньше, чем обычно, были готовы рискнуть и объявили себя защитниками демократии, но они говорили о том, что сначала надо «понять желания населения», а уж потом думать о новом правительстве. При обсуждении вопросов умеренные очень любили театральность и игру на публику, а их любовь к метафорам уже начала действовать всем на нервы.
      Понять желания населения, смеялись консерваторы. Вы что, издеваетесь? И выстраивались в стороне от своих коллег.
      Но пока проблема никуда не девалась. Как низвергнуть правительницу весом в четыреста фунтов, да еще и склонную к увеличению веса?
      Занятые поиском решения такой щекотливой проблемы, парламентарии были слегка удивлены, когда личная гвардия Ее величества, за несколько часов до назначенного времени, явилась в Парламент и начала отбирать избранников, чтобы силой увести их в Броад-ин-Гхам. Некоторые попытались отбиться. Этих пришлось оглушать и выносить из учреждения на руках. С взбрыкнувшими государственными мужами обошлись примерно таким же способом, то же самое выпало на долю и некоторых чиновников, которых забрали просто для счета. Короче говоря, почти все они достаточно быстро пришли к выводу, что лучше сотрудничать добровольно.
      Ровно в десять часов, когда снег на улице валил большими хлопьями, все собрались во дворце в зале для балов. И когда появилась Ее Величество личной персоной — груди в воздухе, а в руке бокал с шампанским; гости поняли, что праздник, на который их пригласили, будет совсем не таким обычным, как они ожидали.
      К одиннадцати часам большинство гостей оказались уже пьяны. Те, кто по своей воле не хотел много пить, были еще пьяней, чем остальные: их поили силой. Организацию бала продумали до мелочей. Сводный оркестр подбирался с максимально возможной хаотичностью: медные духовые инструменты и цимбалы, дудочки и барабаны, плюс пара певцов, все это одновременно находилось на сцене и исполняло странную смесь, состоящую из польки, вальса и других танцев, которым еще никто не сумел подыскать название.
      Гостям было предложено раздеться догола и отбросить в сторону все социальные условности. Некоторые ловеласы воспользовались этим, чтобы от души развлечься со своими старыми любовницами. Их супруги в это время удовлетворяли свой неожиданно разыгравшийся сексуальный аппетит с конюхами и прочей дворовой прислугой. Эльфы с карликами. Люди с эльфами. Карлики с женщинами. Любые комбинации казались возможными, все пахло серой и било вулканом; и обитые красным шелком большие диваны, равно как и обтянутые звериными шкурами маленькие скамеечки в небольших комнатках, быстро нашли себе применение.
      В глубине своих душ гости Ее Величества, несомненно, ужасались, но, по крайней мере, в их жизни еще никогда не бывало таких волнующих, таких свободных часов.
      Запреты разлетались как кегли. Голые мужчины и женщины, которые даже не были знакомы между собой, вдруг обнаруживали, что уже находятся друг у друга в объятиях — царапающиеся, кусающиеся, вспотевшие, кряхтящие и стонущие от удовольствия они с удивлением замечали, что всякое понятие чести отброшено, стыд забыт.
      Сама королева, казалось, тоже получала большое удовольствие от своих фантазий.
      Три мальчика из конюшни по очереди удовлетворяли ее желание и, похоже, были на исходе сил. Шампанское лилось рекой. Новые бутылки появлялись словно по мановению волшебной палочки. Взмокшие от пота тела обильно поливали шампанским и при этом с их стороны раздавался смех и всевозможные выкрики.
      — Да это настоящий ад, — заметил кто-то.
      Ее Величество услышала реплику, широко улыбнулась и даже приподняла голову, чтобы рассмотреть лакея, который изо всех сил трудился между ее непомерных бедер.
      Повсюду раздавались непристойности: оркестр начал играть музыкальные фразы задом наперед, а изумленный хор при этом запел пошлые куплеты. Жены министров пытались построить пирамиду из человеческих тел и потерпели неудачу; без каких-либо целей в зал были впущены мокрые собаки; кое-где возникли импровизированные дуэли, которые закончились морем крови, а оторванные при этом члены ходили по рукам самозваных экспертов для подробного изучения. Но никто из пострадавших так и не смог умереть. Карлики парламентарии оторвали большие куски красной бархатной обивки от стен и нарядились фантомами; кто-то организовал конкурс по поеданию жирных блюд, в котором победительницей оказалась одна из мокрых собак; были произведены несколько выстрелов из демонических пистолетов, и крохотные существа с визгом в растерянности носились от стены к стене, пока, в конце концов, не упали, почти потеряв дыхание.
      Все это так блестяще удалось потому, что действительно открылись двери Преисподней. При этом надо учесть, что настоящие демоны получили наказ никого не забирать к себе по обвинению в дебоше, хотя эта функция тоже входила в их обязанности.
      Ее Величество просто сияла от удовольствия.
      Переходя от группы к группе с добродушным видом и отпуская шутки, она расточала щедрости, поздравляла своих министров с проявлением необычного рвения, подбадривала одних и давала советы другим, поила всех шампанским и смеялась при этом от всей души так, что ее необъятная грудь ходила ходуном.
      — Продолжай в том же духе, Рубблин.
      — Спасибо, Ваше Величество.
      — А это наш Назрам! Скажите-ка, какой старый святоша!
      — Ваше Величество слишком добры.
      После трех часов, уже в половине четвертого, празднование приобрело установившийся ритм. Большинство парламентариев находились в приподнятом настроении и с трудом могли бы выговорить собственное имя, а уж о том, как зовут их жен, и есть ли таковые у них вообще, они и вовсе забыли. Обмен мнениями шел полным ходом.
      — Черт подери, какой праздник! А где Тристрам? Шампанское еще осталось?
      — Шампанское остается всегда. В любом случае.
      — Эй, это не твоя там женушка, та, что снизу?
      — Иди ты подальше…
      Впрочем…
      — Я лизал груди королевы! Я лизал груди королевы.
      — И ты тоже? Поздравляю, старик.
      — Итак, как я вам уже говорил, размеры налогообложения… нет, мадемуазель, пожалуйста, вы разве не видите, что я разговариваю… в конце концов дефицит бюджета рискует… подождите пять минут… мадемуазель, могу я вас попросить… о-о-ох!
      — Дорогой! Куда это ты подевался?
      — Посмотри вон на того типа с тремя эльфессами. Тебе не кажется, что он уж как-то очень странно напоминает секретаря ультра?
      — Все в порядке: это именно он и есть.
      — Во дает! Но что он там делает?
      Или еще…
      — Раз уж это ты, так, может быть, тебя и послать нельзя?
      — Извините, не вы ли и есть тот карлик?
      — Ради святой крови… ик.
      — Эй! Вы только посмотрите, кто к нам пришел!
      — Вот и он наконец! Мордайкен!
      Несколько парламентариев нашли в себе силы, чтобы повернуться.
      Барон, нахлобучив свою черную шляпу, решительным шагом пересекал зал для балов. Его сапоги были перепачканы грязью, а лицо озабочено. Он направился прямо к королеве, опускавшейся в середину кучи раздвинутых бедер и окруженной двумя слугами, у которых был явно изможденный вид.
      — Неужто? — воскликнула она, завидев приближение своего верного слуги. — Я совсем забыла послать вам приглашение. Очень сожалею.
      Барон огляделся. Картина была довольно апокалиптичной. Это ему напоминало милые семейные вечера, только… только размах этого празднования превышал семейные вечеринки раз в десять.
      — Я пришел сюда не за этим, Ваше Величество.
      Королева одарила его улыбкой и приподнялась на одном локте.
      — Нет?
      Мордайкен кинул вопросительный взгляд в сторону двух слуг, которые демонстративно уснули на полу. Королева посмотрела в ту же сторону: один из слуг, так и не просыпаясь, завертелся на паркете.
      — Говорите без стеснения, — сурово приказала она.
      Барон прочистил горло.
      — Мы захватили Магию, Ваше Величество.
      — Она в котле?
      Мордайкен кивнул головой.
      — И Природу тоже, Ваше Величество.
      — Великолепно, — простонала королева и, закрыв глаза, перевернулась на спину. — А теперь объясни мне, что происходит со Смертью.
      Барон проглотил набежавшую слюну.
      — Она… она от нас ускользнула, Ваше Величество. Слишком быстро и неожиданно.
      На самом деле, звездная жидкость…
      — Замолчи, — отрезала королева, не удостоив его даже и взгляда. — Мне совершенно наплевать на то, что у тебя там произошло. Где она на данный момент? Это-то ты хоть знаешь?
      — Ну, еще нет, Ваше Величество, но в основном, если мы узнаем… в конце концов, у меня есть идея… один из моих зомби разговаривал с…
      — Как?
      — Что как?
      — Как ты собираешься ее найти?
      — Я… это дело лишь нескольких часов, Ваше Величество. Еще надо подождать всего лишь несколько часов.
      Королева тяжело вздохнула и с явным усилием поднялась.
      — Это долго, Мордайкен. Слишком долго.
      — Я очень сожалею, Ваше Величество. Но с другой стороны, мы уже имеем двоих из Трех Матерей, и…
      — Ты, Мордайкен, никуда не годен. А как похититель вообще ничего не стоишь. Я даже не знаю, на что такой слуга может быть годен. Сдается мне, что в тебе от рождения заложена посредственность.
      — Ваше Величество слишком добры.
      Нахмурив лоб, королева подняла свою правую грудь и отпустила ее только после внимательного изучения.
      — Этот тип, в которого вселилась Смерть, он…
      — Джон Мун. На самом деле, Смерть больше не…
      — Это не важно. Где он живет?
      — В Челси, Ваше Величество. На Финнеган-роад, в доме номер тридцать три.
      Королева устало махнула рукой в сторону Мордайкена.
      — Иди к себе и жди дальнейших инструкций.
      — Ваше Величество?
      — Я сама займусь этим Джоном Муном, придурок.
      — Как прикажете, Ваше Величество.
      — В конце концов, я все же королева.
      — Да, Ваше Величество.
      — Прекрати по поводу и без повода говорить Ваше Величество, болван. И исчезни с моих глаз.
      Барон даже не моргнул глазом. В каком-то смысле он испытывал даже облегчение.
      — Теперь ты! — приказала королева, схватив за волосы второго слугу, который в этот момент отдыхал на подушке. — Займись-ка своей королевой.
      Слуга, совершенно растерявшись, широко раскрыл глаза. Он смотрел по сторонам и глупо улыбался. Барон продолжал стоять.
      — Ты еще здесь? — удивилась королева, в то время, как очнувшийся слуга скользнул между ее необъятных бедер. — Тебе же было велено исчезнуть! Я сама займусь этим проклятым Джоном Муном. Ты уже доказал, что не способен справиться с ним.
      Барон поклонился и развернулся на каблуках.
      — Жалкое ничтожество, — проворчала королева вновь откидываясь на подушки. — Если так пойдет дальше, то можно не сомневаться, что я подыщу подходящее место для него в аду.
      Она с недовольством залепила подзатыльник своему слуге.
      — А ты занимайся делом.

      Я проснулся, когда уже снова наступила ночь, понял, что проспал весь день, резко сел на кровати и посмотрел на часы: половина двенадцатого. Грифиус куда-то подевался.
      Мое самочувствие было отвратительным: во рту клейко и вязко, глаза слипаются. Волоча ноги, я поплелся в ванную комнату. Из зеркала на меня посмотрел тип, который недельные каникулы провел в желудке у коровы. Мне казалось возможным убить отца с матерью, лишь бы укусить сандвич с жареной свининой.
      — Гораций! — закричал я на весь дом.
      Но его тоже здесь уже не было.
      Немного позже я обнаружил записку, приколотую к входной двери.

      Патрон,
      Я ушел вмезте с драгоном, чтобы помоч ему заработат насмарк. Таким оброзом
      Смерт, которая в нем седит (так он мне сказал) сможет выити из нево. Ни о чем не беспокойтесь.
      Преданый вам Гораций.

      Гораций, преданный? Я так и не понял: успокоиться мне или наоборот. И, подумав, пришел к выводу, что скорее наоборот. Я направился в комнату Пруди и очень осторожно открыл дверь. Бедная маленькая голова моей горничной все еще лежала там, верная своему долгу. Во всяком случае, трудно было представить, как бы она могла самостоятельно куда-нибудь уйти.
      Я присел на краешек кровати.
      — Пруди?
      Она широко открыла глаза и уставилась в потолок.
      — Мсье Мун.
      — Все идет согласно вашему желанию?
      — А как вы думаете?
      В полумраке гримаса, скорченная мной, не была слишком заметна.
      — Полагаю, что… нет.
      Голова закрыла глаза и тяжело вздохнула.
      — Мое тело по мне скучает, — заметила она.
      Я попробовал устроить ее поудобнее, положив между стенкой и подушкой.
      — Спасибо.
      — Как только вернется Гораций, мы постараемся сделать все необходимое, чтобы вернуть ваше тело, — сказал я и провел рукой по лбу. — Обещаю вам.
      Я поднялся и собрался выйти из комнаты.
      — Мсье Мун?
      — Да, Пруди?
      — Кто-то что-то поставил перед вашей дверью. Несколько часов спустя после того, как ушел Гораций.
      — Откуда вы это знаете?
      — Я слышала.
      — Слышали?
      — Вы же знаете, что у меня очень хороший слух. А когда у вас осталась только голова, то сосредоточиться не составляет никакого труда.
      Я подумал, что рисковать на этой территории нет никакого смысла, поблагодарил Пруди, осторожно прикрыл дверь (но не до конца) и направился к входной двери.
      За порогом действительно лежал пакет. Совсем небольшая штучка, перевязанная со всех сторон. Я закрыл ногой дверь и направился к своему письменному столу, чтобы изучить содержимое пакета. Одного взмаха ножа для бумаг оказалось достаточно, чтобы разрезать шнурок. Бог ты мой! В какой-то момент я мог поклясться, что там лежит отрезанная голова, вся волосатая, как у оборотня или черт знает у кого. Но нет, это была всего лишь маска. Маска кота.
      Прежде чем решиться одеть ее, я какое-то время вертел маску в руках. Она как раз подходила мне по размеру. Несколько удушливая, но отверстия для глаз расположены превосходно. Я отложил маску в сторону. Ее сопровождало краткое письмо, напечатанное на бланке Всеведущей Федерации.

      Том Котенок, встреча в полночь у мегалодона.
      Оденьте эту маску. Брат.
      Потому что весь мир — сцена.

      Я скомкал письмо в кулаке.
      Встреча! Скорее всего, надо на нее пойти.
      Гораций исчез вместе с драконом и не оставил мне никакой возможности обнаружить их местопребывание, я совершенно не представлял себе, как в одиночку совершить налет на усадьбу Мордайкена, где моя голова пока что в цене, и не мог говорить с Пруди о шляпках и прическах, пока эта ночь не развеется в клочья. Что ж, мне оставалось всего лишь встать, натянуть свое разодранное в клочья пальто, надеть на лицо маску и настежь раскрыть дверь.