Глава 8

Его рука соскользнула вниз, и он отступил от нее. Удивительно, всего шесть дюймов разделяло их, но Рэйчел чувствовала, как огонь желания пронизывает ее тело. У нее звенело в ушах, она ничего не замечала вокруг. Но почему все вдруг растворилось, выглядело таким далеким: и дети, и игра, и шум? Она не понимала, где находится, что нужно делать, как вести себя дальше.

Она обратила внимание на мальчика, который окликнул Слоана. К ее удивлению, это был Бобби Снайдерс.

– А Софи с вами? – спросил Бобби, приблизившись к ним. – Сэр?

– Нет, ее нет, – машинально ответил Слоан.

Бобби вздохнул.

– А Саша и Сидни?

Слоан молча покачал головой.

Почему дети всегда так забавно ведут себя в столь простой ситуации, когда требуется спросить, не пришла ли дочь с отцом? – подумала Рэйчел. Собственно, а почему только дети? Они со Слоаном ничуть не лучше. Наверно, сейчас они очень похожим на детей.

– Ну, – мальчик посмотрел на доктора с растерянным и смешным выражением лица, – передайте, что.., я ей позвоню. Пожалуйста. Последнее слово было добавлено как-то с опозданием, так же как и «сэр», когда он обратился к Рэдклиффу.

Рэйчел подумала, что мать Бобби наверняка почувствовала бы удовлетворение, узнав, что ее сын с таким тщанием стремится соблюдать правила вежливости.

– Обязательно, – обещал Слоан.

Мальчик кивнул с улыбкой.

– Я готовлюсь к вечеринке в честь ее дня рождения.

– Да, но ты все-таки не покупай Софи ничего розового, – предупредил Слоан, – а то мы это уже сделали.

Бобби отошел от них, кивнув на прощание.

По выражению его лица было ясно, что для него взрослые – странные существа, подчас совершенно непонятные.

Слоан посмотрел на Рэйчел, она почувствовала, что момент романтического очарования закончился. Чары рассеялись. Осталось лишь легкое беспокойство, которое она всегда ощущала рядом с ним.

Пора было возвращаться домой. И оба, взяв сумки, направились к дверям.

Меньше чем через полчаса Слоан остановил машину у дома Рэйчел.

– Вам не нужно припарковываться, – сказала она, – там поставили новые ворота, их без магнитных ключей не открыть, я дойду пешком.

– Вы уверены? – Слоан с нежностью смотрел на нее.

– Конечно. – Она натянуто улыбнулась, но его лицо ничуть не изменилось.

Неопределенный и болезненный момент расставания был тягостен. Внезапные слезы подступили к ее горлу. Она была рада, что темнота скрывала ее лицо. И откуда только берутся эти эмоции, с которыми она не в состоянии справиться?

Ее дружба со Слоаном была сопряжена последнее время с опасностью потери самоконтроля. Бывают мгновения, когда и самые сильные люди не выдерживают постоянного подавления своих чувств и малейшая случайная деталь вдруг становится той каплей, которая переполняет чашу терпения.

Рэйчел сожалела, что моменты эйфорических взлетов были так непродолжительны. Как сегодня в игровом зале или на кухне ночью, когда они готовили пирожные, или тогда, в новогоднюю ночь. В унылой пустыне повседневности они выглядели всего лишь краткими озарениями.

Рэйчел поспешно открыла дверцу машины.

– Подождите. – Он умоляюще глядел, как она собирается уходить.

Она повернулась к нему.

– Не уходите так быстро, – сказал Слоан с надеждой в голосе.

Она замерла в ожидании.

– Вам не кажется, что нам нужно поговорить?

О том, что с нами происходит…

Ее сердце затрепетало в груди, как пойманный мотылек. Слова застревали в горле, она просто не знала, что сказать.

Он выключил мотор и придвинулся к ней, чтобы лучше видеть ее лицо.

– Я хочу сказать, – продолжал он, – поначалу я считал, что во всем, что случилось, – моя вина.

Я очень сожалел о том поцелуе на вечеринке. Он поднял руку от руля, разжав ладонь. – Не потому что я не хотел этого. Напротив. Я боялся, что сделал вам неприятно…

– Я понимаю, – торопливо ответила Рэйчел, ее голос глухо прозвучал в тишине машины.

– Но когда мы работали на кухне.., там было немного жарковато, что-то случилось с нами…

Как может он так легко, почти шутя, равнодушно говорить о таком? – подумала она. И что смешного он видит в нашей ситуации?

– Вы флиртовали со мной тогда, – сказал Слоан, – то есть я предполагал, что вы заигрываете, но все еще сомневался. А сегодня в зале.., вы хотели, чтобы я поцеловал вас. Наконец я понял, что вы этого хотели.

Она находила его прямоту привлекательной и обезоруживающей. Наконец-то он решился.

Слоан повернулся к ней, его темные глаза были серьезны.

– Я хочу знать, не ошибаюсь ли я, скажите мне…

– Вы не ошибаетесь.

Дыхание замерло у нее в груди.

Прошло несколько секунд в абсолютной тишине.

– Так, – сказал он наконец. – Что с нами происходит?

Страх мешал ей открыть ему всю правду. Она любила его так давно, так долго жила с этим чувством, что не знала, как повести себя, если вдруг оно обнаружится. Вся ее жизнь должна была бы перемениться.

– Мне было трудно устоять перед моим.., чувством.

Она смотрела на его рот, столь чувственный и желанный для нее. И то, что он решился наконец заговорить об их отношениях, не дружеских и не деловых, не связанных с его семьей, но касающихся только их двоих, приводило ее в замешательство.

Несмотря на царящий в мыслях хаос она все же не могла не согласиться с его словами.

– Может быть, – его тон стал мягче, он дотронулся пальцами до се локона, – нам следует признать.., что, хотя все и не так просто, мы должны позволить себе быть такими, какие мы есть.

Фонарь, находившийся неподалеку от места их стоянки, отбрасывал тени на его красиво очерченное лицо. Но даже в полутьме Рэйчел видела, как он нервничает, слышала напряжение в его голосе.

Ей хотелось пуститься в пляс от радости. Она была счастлива, слушая Слоана. Он признавался в том, что в самом деле хочет ее…. Это не ее выдумка, а реальность. Ее мечта наконец воплощается в жизнь.

Ей просто не верилось, что все это происходит в действительности.

Слишком уж все прекрасно, чтобы быть правдой. Слишком точно исполнялась ее мечта.

– Вы все время молчите, – сказал Слоан, нарушив затянувшееся молчание.

Его слова прозвучали неожиданно среди тишины салона и словно вонзились в ее сознание.

– Я.., я не знаю, что сказать…

Слабая улыбка заиграла в уголках его рта.

– Какое вы, в сущности, дитя, Рэйчел. – Его темные глаза смотрели прямо и пристально. – Я могу сказать вам, что вы чувствуете.

– Можете?

Он кивнул.

– Да, могу.

Он прикоснулся к ее подбородку, мягко удерживая и не давая отвернуться.

– Нам следует о многом поговорить, вам и мне, – произнес он. – И о многом подумать.

Рэйчел кивнула в знак согласия. Она уже собралась пригласить его к себе, но он сказал:

– Я обещал дочерям, что поеду домой и помогу им с уроками. Им задали написать какую-то работу о роли науки в жизни человечества за последние сто лет.

– Да, конечно, – согласилась она. В ту же минуту ее эйфорическое состояние сменилось разочарованием. У нее возникло знакомое чувство незавершенности происходящего. Словно в огонь плеснули воду. На нее нахлынули разнообразные и очень противоречивые ощущения: горечь, сожаление, эйфория, радость, неуверенность.

– Но.., если вы не против…

И вновь что-то в его тоне подействовало на нее завораживающе. Она видела и чувствовала его искренность.

– Я бы попросил разрешения поцеловать вас на прощание.

Ее охватило темное, волнующее чувство смятения. Но разве может она отказать ему? Ведь она сама хотела и ждала этого.

Она кивнула, и Слоан обнял ее. Она ощутила нежное тепло его рук. Тонкий аромат одеколона;

Его сильное тело, прижавшее ее к себе.

Его губы слились с ее губами, она почувствовала, как на нее накатило глубочайшее сладостное волнение, которому невозможно было сопротивляться. Она разомкнула губы, приглашая его продолжать поцелуй.

Обоих охватило страстное желание. Рэйчел чувствовала, как жарко стало в машине. Они вели себя так, словно были совсем одни, в комнате, скрытые от посторонних взглядов, а не в машине, стоящей на улице; они забыли обо всем, в том числе и о дочерях, которые ждут отца дома.

Его руки скользили по ее плечам и груди под пальто. И если бы все ее внимание не было сосредоточено на поцелуе, эти ласки свели бы ее с ума. Каждый дюйм ее плоти стал сверхчувствительным. Она давно мечтала о его объятиях, больше всего ей хотелось ощутить прикосновение его рук к своей коже, их нежные ласки в самых интимных уголках ее тела.

Она прислонилась к спинке сиденья и запрокинула голову, пока Слоан целовал ее шею. Ее глаза были закрыты.

Время теперь летело. Она даже не заметила, когда он расстегнул пуговицы ее блузки. Его пальцы прикоснулись к ложбинке между грудей, одновременно пытаясь справиться с застежкой ее бюстгальтера.

Слоан остановился, словно прося помочь ему.

Рэйчел разжала объятия и взялась за застежку.

Она не решалась открыть глаза, ей не хотелось выходить из чувственного дурманящего состояния. Кровь бешено пульсировала в теле, окрашивая щеки румянцем, молчаливое согласие позволяло ему жадно ласкать и целовать ее.

Ее готовность превосходила все его ожидания, и он был счастлив. Рэйчел тоже была счастлива: его ласки – это все, о чем она когда-либо мечтала.

Внезапно она заметила, что Слоан смотрит не на нее, а куда-то сквозь стекло машины.

– Что такое? – спросила она с тревогой. – Там кто-то есть?

– Нет, – он быстро успокоил ее, – никого, но.. – Но что?

Его взгляд, тревожный и темный, замер, казалось – навсегда.

– Ничего, – произнес он глухим, отрешенным тоном.

– Не правда, что-то не так. – Она резко выпрямилась и застегнула блузку. – Что случилось?

– Последнее время, – начал Слоан, – я думал о том, что рядом с вами чувствую себя счастливым. Очень счастливым.

– Разве в этом есть что-то дурное? – спросила она, помолчав немного.

– Нет, напротив, – признался он и добавил очень тихо:

– Так и должно быть.

Что-то в его голосе успокаивало Рэйчел, заставляло ее отбросить все сомнения. Она снова расстегнула блузку дрожащими пальцами и откинула назад вьющиеся волосы. Слоан был погружен в размышления. Он даже не замечал, что она делает.

– Я не думаю, что могу позволить себе быть счастливым, – сказал он. – Я причинил ей столько страданий. Слишком много. Я не имею права на счастье.

Ей не нужно было объяснять, о ком идет речь.

Между ними стояла стена, нет, не стена, а могильная плита, на которой было начертано имя умершей.

– Он так и сказал? – спросила Диана. – Что он не имеет права быть счастливым?

Рэйчел кивнула.

– Я не в первый раз от него слышу подобные заявления.

– Вы должны были сказать ему. – Джейн была очень удивлена тем, что она узнала.

Посмотрев на Диану, Рэйчел немного успокоилась.

– Как я могу сказать ему? – возразила Рэйчел. Оливия – мать его детей, он прожил с ней много лет. Он считает ее чистой и невинной женщиной.

Как я могу разрушить его представление? Я отравлю его воспоминания о ней. Дети должны помнить свою мать и любить ее. Их воспоминания тоже ничем нельзя омрачать., Рэйчел словно попала в тупик, из которого нет выхода, как будто целая скала давила на нее с огромной силой. Она просто не могла себе представить, как поступить в такой ситуации, где найти силы рассказать правду об Оливии и каковы могут быть последствия ее откровений.

– Я согласна, – сказала Диана, – с тем, что память девочек о матери нельзя омрачать. Но им-то вы не собираетесь ничего рассказывать.

– Вот именно, – присоединилась Джейн, – все останется между вами и Слоаном, только между вами. А его дочери никогда не узнают правды.

Рэйчел перевела взгляд с одной приятельницы на другую. Они были правы. Другого выхода у нее нет – она должна рассказать Слоану всю правду – Действительно, – попыталась объяснить она, с трудом подбирая слова, – я чувствую себя ужасно, вспоминая о поступке Оливии. Но рассказать о нем было бы жестоко, ведь она умерла.

Она особенно подчеркнула последнее слово, так, словно оно было исчерпывающим аргументом и оправданием ее скрытности.

– Но не обязательно рассказывать от своего имени, можно, например, преподнести как слух, посоветовала Джейн. – Или как-нибудь еще. Так, как будто вы слышали о таком факте ее жизни. И можете быть уверены, это совсем не жестоко с вашей стороны. – Она так спешила высказаться, словно боялась, что потеряет нить размышлений, и под конец повторила:

– Нет, не будет.

Выслушивая ее доводы, Рэйчел понимала, что и сама Джейн не может найти оправдания поступку Оливии.

Рэйчел знала, что тайна беременности Оливии была камнем преткновения в отношении Слоана к жене. Следует ли еще и ей в это вмешиваться?

Диана протянула руку и коснулась плеча Рэйчел.

– Раскрывая правду, вы вовсе не собираетесь причинить вред Оливии; как вы сами сказали, она умерла и для нее ничего уже не имеет значения.

Рэйчел испытывала удивительное доверие к этой индианке, всегда такой спокойной и выдержанной.

– И вы сами знаете, Рэйчел, что, какова бы ни была правда, только она и может исцелить нас от боли переживаний за тех, кого уже нет с нами.

Двое друзей ожидали Слоана в зале заседаний.

– Так мы договорились? – Трэвис внимательно посмотрел на Грега, сидевшего за столом напротив.

Грег кивнул.

– Попробуем прочистить ему мозги.

– С ним необходимо поговорить, – сказал Трэвис. – Он слишком долго держал все в себе.

– Ты знаешь столько же, сколько и я, – пробормотал Грег, – но я не уверен, что он станет нас слушать.

– Но мы же слушали его советы в подобной ситуации.

– Мы – да, – усмехнулся Грег, – но как он будет реагировать?

– Посмотрим, – Трэвис едва заметно улыбнулся, а затем снова стал серьезен, – но никого упоминать не будем.

– Не будем. И как мы поступим? Мы должны ему помочь. Теперь как раз тот случай, когда друзья оказываются нужнее всего.

– Мы должны начать разговор невзначай, сначала о наших собственных делах, затем… – сказал Трэвис.

– Можешь на меня положиться…

Дверь открылась, и вошел Слоан, услышав лишь последние слова, сказанные Грегом так тихо, что их едва можно было различить. Однако Слоан расслышал.

– Трэвис, если бы я был тобой, и тогда я бы не доверял тебе больше, чем доверяю, – заявил он.

Кажется, у него было неплохое настроение.

Друзья облегченно вздохнули.

– Тебе не следует опаздывать, – прокомментировал весело Грег его появление.

Глаза Трэвиса озорно блеснули.

– Ты ведь самый старший из нас.

– Я бы с удовольствием поменялся с кем-нибудь местами, – ответил Слоан. – Но только не на работе, а в какой-нибудь другой области.

Грег пробурчал:

– Меня уволь.

Трэвис только рассмеялся.

Слоан, покачав головой, опустился в кресло и положил на стол папки с историями болезни двух пациентов.

– Вы что-то замышляли против меня?

– Замышляли? – переспросил Грег в изумлении. – Как мы можем против тебя что-то замышлять?

Подняв руки, Слоан ответил:

– Я просто пошутил.

– Разумеется, пошутил. – Трэвис, прищурившись, взглянул на Грега.

Слоан тут же понял: его друзья действительно что-то задумали. Но он настолько устал, что у него не было сил наблюдать за их поведением и анализировать его.

Два последних дня он все время думал о Рэйчел. Он хотел ее. Как мужчина, как обычный влюбленный мужчина. Но всякий раз между ними возникал темный, непроницаемый барьер.

Грег поднял чашку с кофе:

– Предлагаю тост за нас с Джейн.

– Да! – Трэвис последовал его примеру. Операция прошла успешно?

– Вроде да, – объявил Грег, – так что скоро мы сможем завести ребенка. Джейн очень рада, она вся светится.

Слоан пребывал не в том настроении, чтобы веселиться, но не мог позволить себе испортить удовольствие Грегу и Трэвису.

– Чудесно! – сказал он, присоединяясь к тосту, хотя настроение и оставляло желать лучшего.

– Давайте выпьем за радости родительской любви! – усмехнулся Грег.

– За радости! – повторил Трэвис, поднося к губам чашку.

Слоан добавил:

– И за хорошие результаты!

Теперь Трэвис сообщил свою новость:

– Диана успешно прошла первый тур.

– Великолепно! – обрадовался Грег. – Иначе и быть не могло. У нее все получится.

– Значит, мы вскоре сможем взять ее на работу, – сказал Слоан и обратился к Трэвису:

– А как насчет вашей свадьбы?

– Дело движется, – ответил Трэвис и, вынув из кармана ручку, положил ее на стол. – Диана хочет, чтобы церемония прошла у нее на родине в соответствии со всеми религиозными ритуалами племени. Я надеюсь, гости будут не очень разочарованы.

– Почему они должны быть разочарованы? спросил Слоан. – Это ваша свадьба. Вы выбираете такую церемонию, какую хотите. Древнюю, традиционную, современную или же включающую все сразу.

– Да, – согласился Грег и затем, улыбнувшись, добавил:

– Даже если вы задумаете появиться голыми и ходить вверх ногами.

– Тебе бы такое понравилось? – лукаво поинтересовался Слоан.

– Угадал! Я бы и сам первый же остался без штанов.

– А также первым встал бы во главе беспорядков, – добавил Трэвис.

Слоан усмехнулся:

– Или дебоша.

– О! – Грег потряс головой. – Вы сторонники порядка. Вам не понять естественного стремления человека расслабиться… – Он помолчал, а затем нашел нужное слово:

– Проявить свою мужскую природу.

– Мужскую природу в твоем понимании, сказал Слоан.

– И направить ее на дело, – рассмеялся Трэвис, стараясь напомнить собеседнику об их целях. – А что может быть лучше, чем направить силы на решение проблем своих друзей?

Грег взглядом осудил откровенность Трэвиса.

А затем сказал:

– Ну хватит обо мне, теперь можно перейти к самому основному…

– К чему же? – поинтересовался Слоан с некоторым удивлением.

– В моем плане.., стоит графа… – ответил Грег, – секс и любовные приключения. Что, впрочем, одно и то же.

Слоан поймал взгляд Трэвиса.

– И как Джейн уживается с таким повесой?

– Она меня колотит.

Грег перевел взгляд на Слоана:

– А как твои успехи?

Слоан изумленно поглядел на приятеля:

– В каком смысле?

– В смысле твоей личной жизни, – пояснил Грег. – Как твои дела? Все уже давно заметили, что происходит между тобой и Рэйчел.

На лице Слоана отразилось крайнее недовольство. Он почувствовал раздражение, которое нарастало все больше и больше.

– Я бы с удовольствием поговорил с вами об интересующем вас деле, – сказал он, стараясь сохранять спокойствие в голосе, – если бы оно вас касалось.

– Смотри, – сказал Грег, явно обеспокоенный раздражительностью Слоана, – тебе нужно выговориться, я уже пробовал это сделать, однако ты не захотел. Пойми, многие обратили внимание на то, что с вами что-то происходит. Сначала дружеская атмосфера остыла, а затем и вовсе наступило трупное окоченение.

– Позволь нам помочь тебе, – добавил Трэвис, не обращая внимания на живописную метафору Грега, – мы должны это сделать.

Его друзья руководствовались добрыми намерениями, и они искренне хотели помочь. И Трэвис прав, у обоих тоже были проблемы с женщинами. Но Слоан считал, что не может принять их помощь.

– Мы оба доверялись тебе, когда у нас возникали трудности, – напомнил ему Грег, – и чего стоит тогда наша дружба, если мы не можем откровенно говорить друг с другом?

– Ты прав, – признал Слоан и попытался успокоиться, убедившись, что не может обсуждать свои дела с приятелями. – Ты был прав, когда сказал, что между мною и Рэйчел что-то происходит, – закончил он свою мысль.

– Понятно. – Грег положил локти на край стола.

– Мы с ней пытались разобраться в наших отношениях, – сказал Слоан, решив открыть правду настолько, насколько у него хватит сил. – Но у нас ничего не вышло.

Он задумался, что говорить дальше. Достаточно ли сказанного, чтобы удовлетворить любопытство друзей и их стремление помочь ему?

Всегда спокойный Трэвис спросил:

– Почему ты так решил?

В самом деле – почему? Сознание Слоана зациклилось на одних и тех же мыслях. Он не позволял себе посмотреть правде в глаза – чувство вины довело его до того, что он даже не мог мечтать о женщине, которая ему нравилась, целовать ее или просто влюбиться.

– Почему бы вам не дать себе волю? – громко поинтересовался Грег. – Почему бы не поговорить честно?

Друзья действительно были обеспокоены тем, что отношения Слоана и Рэйчел не складывались Они хотели знать причину – Потому что… – начал Слоан, с трудом подбирая слова, чтобы объяснить причину, – потому что существуют некоторые факты моего прошлого, которые не позволяют мне сделать это.

– О чем ты говоришь? – Было видно, что Трэвис не верил его словам. – Что может быть такого, чего не мог бы рассказать столь порядочный человек, как ты?

– Пожалуйста, перестань, – бесцеремонно прервал его Слоан, – все гораздо хуже, чем ты думаешь. – И он вздохнул. – Я признался, что не любил мою жену, когда мы поженились. Я женился на Оливии только потому, что она была беременна.

В комнате воцарилось молчание.

Наконец Грег сказал:

– Я и не предполагал.

Несколько секунд оба его друга сидели задумчиво под впечатлением услышанного.

– Ты не должен этим мучиться, – сказал Трэвис. – С точки зрения женщины, я думаю, ты поступил достойно и порядочно.

– Но и глупо и доверчиво тоже, – добавил Грег. Никто из них не решился рассмеяться, когда он с юмором заметил; – Я на стороне Трэвиса.

Думаю, в глазах Рэйчел твое поведение, наоборот, выглядит достойным уважения.

Порядочно? Достойно уважения? Слоан был уверен, что такие характеристики не подходят для оценки его поведения.

Непреодолимое желание побыть в одиночестве охватило его. Он встал и быстро взял папки со стола.

– Благодарю вас за поддержку, ребята, но я не настроен сейчас продолжать разговор.

Он задвинул свое кресло и вышел из зала заседаний.

– Слоан, – Грег последовал за ним, – вернись!

Но он не вернулся. Трэвис сказал Грегу:

– Глупо, доверчиво… Кто тебя просил говорить это, идиот!

– Я же просто пошутил…

– И вот к чему привело твое чувство юмора, сказал Трэвис и от досады прищелкнул языком. В последний раз я на тебя положился.

Глава 9

Слоан встретил Рэйчел, когда она выходила из его кабинета. Его проклятое беспокойство при виде ее только усилилось, с тех пор как они ходили по магазинам. И почему он не отправился за подарками дочерям один?

Кого он пытался обмануть? Ему не следовало впутывать в свои проблемы Рэйчел. Он признался ей о том, что влюблен в нее, только для того, чтобы объяснить свое поведение. Неудивительно, что теперь ей неприятно его видеть.

– Я оставила кое-какие бумаги на вашем столе, которые нужно подписать, – сказала она ему и быстро отвернулась.

– Подождите, Рэйчел. – Он приблизился и положил руку на ее плечо.

Одна из сотрудниц, проходивших мимо, безуспешно сделала вид, что не интересуется ими.

Слоан посмотрел ей вслед.

– Вы не могли бы зайти ко мне на секунду? сказал он Рэйчел. – Я хотел спросить вас кое о чем.

Она не произнесла ни слова, но повернулась и пошла обратно. Слоан последовал за ней и закрыл дверь. Он долго молчал, не решаясь начать.

Наконец, преодолевая себя, сказал:

– Я… – Он замялся, затем начал снова:

– Я знаю, что поставил под угрозу наши отношения.

Она продолжала молчать, все еще не глядя на него.

– Но я надеюсь, – продолжал он, – что вы не откажетесь прийти на вечеринку по случаю дня рождения девочек в субботу.

Она пристально посмотрела на него.

– Конечно, приду. Я ни в коем случае не собиралась пропустить ее.

– Хорошо. – И, набравшись храбрости, он спросил ее совета:

– Послушайте, мне нужна ваша помощь. Я позвонил в кондитерскую, чтобы заказать пирожные. Девушка, принимавшая заказ, предложила мне какой-то новый сорт. Однако я выбрал божьих коровок. Я обычно заказывал божьих коровок. Но.., когда я положил трубку, то усомнился в правильности своего выбора. – Он чувствовал, что его голос дрожит от волнения, от неуверенности. – Что вы думаете?

– Я думаю, – начала она медленно, – что теперь наконец вы скажете мне нечто более важное.

Он зашагал по кабинету, прошел мимо Рэйчел, обошел книжный шкаф, опустился в кресло и подвинул к себе телефонную книжку, которая лежала на краю стола. Пролистал страницы в поисках телефона кондитерской и тяжело вздохнул.

– Божьи коровки, – пробормотал он, – откуда мне знать? – Его пальцы замерли, и он взглянул в золотистые глаза Рэйчел. – Так что же мне заказать? Они рекомендуют пирожные в форме цветов. Маргариток, анютиных глазок. В виде маков. К тому же у них много предложений, связанных со спортивной тематикой. Футбольные мячи, баскетбольные, даже футбольные шлемы, но мне все как-то не особенно нравится.

Почему он всегда становится в тупик, когда дело касается устройства какой-нибудь вечеринки для дочерей? Выражение на лице Рэйчел говорило ему, что он сделал все неверно.

– Ах, Рэйчел. – Он шагал по комнате, размахивая руками и ероша волосы. – Помогите мне.

Этот день так важен для моих дочерей.

Некоторое время она молчала. Слоан боялся, что она сейчас просто повернется к нему спиной.

Он заслуживал такого отношения. За то, что играл ее чувствами, за то, что, танцуя, был так близок с ней, за то, что позволил себе целовать ее, за то, что посмел говорить с такой откровенностью о том, что хочет ее, только для того, чтобы потом отступиться. Он был идиотом, если ожидал, что она станет теперь помогать ему.

Его поведение с ней было недопустимым.

– Слоан, я люблю девочек.

Она говорила искренне. Наконец она подошла к окну и посмотрела на зимний пейзаж, простиравшийся за ним.

Затем, переведя взгляд на Рэдклиффа, она улыбнулась.

– Софи, Сидни и Саша значат для меня очень много. Я сделаю все, что могу, чтобы они были счастливы.

Рэйчел была удивительной женщиной.

– Вам следует, – продолжала она, – еще раз пересмотреть свои заказы.

– Но, – он покачал головой, – разве на таком празднике нужны обычные пирожные?

– Конечно, но вовсе не обязательно, чтобы они были в форме насекомых, цветов или спортивного инвентаря.

Она боролась с желанием рассмеяться. Как он все-таки беспомощен!

– Девочки готовятся стать тинейджерами. Она особенно подчеркнула последнее слово. Они, конечно же, пожелают выглядеть как взрослые. И пирожные должны быть как у взрослых.

– У взрослых? – Его лицо вытянулось от удивления.

Она очень старалась не расхохотаться и все же не смогла сдержаться. Смех ее звучал соблазнительно и захватывающе, и он почувствовал, как страсть овладевает им. И одновременно чувство отчаяния и одиночества от того, что он не может позволить себе стать ближе ей. В глубине души его терзало темное, невыносимое переживание, которое он не мог ни подавить, ни забыть.

– Да, взрослые пирожные. Простые, строгие, двухслойные пирожные с надписью наверху и украшением, – сказала она, подавляя остатки смеха.

Такая мысль ему в голову не приходила.

– Вы правда так думаете?

Несколько вьющихся прядей выбились из ее прически, она подхватила их пальцами, утвердительно кивнув.

– Я так думаю. – А затем добавила:

– На пирожных должны быть только три имени. Я уверена, это им понравится. Можете не сомневаться, – сказала она, улыбнувшись.

Ее улыбка подействовала на него успокаивающе.

– К тому же они стоят гораздо дешевле, – почему-то проговорил Слоан. Вероятно, чтобы сказать хоть что-то и отвлечься от мысли о том, как сильно он хочет ее. – Спасибо, Рэйчел.

– Не за что. Я обязательно буду на вечеринке.

И за всем присмотрю.

Он стоял, борясь с нерешительностью, но найдя все же силы, чтобы, улыбнувшись, пошутить:

– И за мной тоже.

Прошли три долгих секунды. Ему хотелось подойти к Рэйчел и обнять ее. Но мучительное, тяжкое чувство вины приковывало его к месту.

– Если вы сказали все, – произнесла она, – я бы хотела вернуться к работе.

– Да, похоже, теперь все в порядке, – отозвался он. Отыскав телефон в книжке, он добавил: Я сейчас же передам заказ кондитерской, и, думаю, все будет улажено.

Она все еще стояла рядом, как будто ей не хотелось уходить. И каждая лишняя минута ее пребывания в кабинете причиняла Слоану страдания. Он чувствовал, что работать с ней изо дня в день становится все невыносимее.

У двери она задержалась. Заметив, что она медлит, Слоан нахмурился:

– Что-то не так, Рэйчел?

Она повернулась к нему, в ее глазах была тревога.

– Да, – сказала она так тихо, что он едва расслышал. – Что-то случилось. Многое, и со мной, и с вами.

Он не знал, как ответить, и молчал, не поднимая глаз.

Она вздохнула, приблизившись к нему. Когда их взгляды встретились, Слоан заметил, насколько велико се волнение.