Лучшая подруга

– Вы меня пугаете, Рэйчел, – сказал он ей, что же произошло?

Она снова вздохнула, уже в третий раз. Что бы она ни собиралась сказать, она явно делала это неохотно.

– Мне известна одна вещь, – начала Рэйчел, опустив глаза и разглядывая ковер у себя под ногами.

Он пристально следил за ней. Затем она подняла голову, и теперь уже вместо тревоги в ее взгляде была решимость.

Она начала снова:

– Я должна кое-что сообщить вам. Нечто, что будет вам неприятно и может сильно изменить все. – И, словно обращаясь к самой себе, добавила:

– Надеюсь, что это многое изменит для вас.

Он был в замешательстве и теперь не знал, что и подумать. Что могло произойти такого, о чем он не знал, но что было столь важно? И почему она говорит с такой тревогой?

Он не мог долго молчать.

– Что-то с девочками? Они что-нибудь сказали вам? У них проблемы в школе?

– Нет, Слоан, – ответила она, – к ним мое сообщение не имеет отношения. Возможно, это их и касается, но дело не в девочках.

Нетерпение овладело им. Он нервно теребил бумаги на столе.

– Говорите скорее…

– Слоан…

Ее напряжение передалось ему, когда он заглянул в ее глаза.

– ..пожалуйста, обещайте мне, что вы не станете сердиться. Пожалуйста.

Он продолжал ощущать беспокойство, исходившее от нее. Оно охватывало его все сильнее.

Сжимало сердце. Нервы его были напряжены до предела. И он хотел только одного – скорее узнать, в чем дело.

– Если вы не объясните мне сейчас же, – сказал он ей глухо, – я подумаю, что произошло нечто ужасное. Каким образом ваше дело касается моих дочерей? Я не могу понять смысл ваших слов.

Он чувствовал себя настолько неуютно, что больше не мог усидеть на месте.

– Извините. Вы сейчас все поймете. – Рэйчел заправила за ухо вновь выбившуюся из прически непослушную прядь. – То, что я хочу сказать, не может их затронуть. Тогда их еще не было на свете.

Дурное предчувствие охватило его.

– Дело касается Оливии. – Слоан произнес эту фразу не как вопрос, а как утверждение. Теперь он уже точно знал, к чему все идет.

Рэйчел молча кивнула.

Он понимал, что так не может больше продолжаться, неизвестность его добивала, однако он испытывал безотчетную потребность хотя бы на секунду отдалить неизбежное.

– Оливия была моей самой близкой подругой, начала Рэйчел, – я любила се. Очень сильно. Но с ней было нелегко дружить. Ее дружба обошлась мне очень дорого.

Слоан иронически посмотрел на нее. Уж это он знал лучше, чем кто-либо, прожив с женой много лет. Она умела так сильно отравить жизнь, это не передать словами. Смешно выслушивать от Рэйчел подобные откровения.

– Я не сомневаюсь, что вам это известно, продолжала Рэйчел. – Оливия со всеми вела себя одинаково.

Теперь Слоан рассмеялся, покачав головой.

– Да, вы правы.

Он заметил, что в глазах Рэйчел вдруг вспыхнул насмешливый огонек.

– Обычно она нравилась всем… – Рэйчел остановилась, как будто подбирая слова. Или проверяя, правильно ли она их выбрала. – Сильные люди всегда стремятся поддержать слабых. И порой слабые пользуются возможностью и манипулируют людьми. Оливия всегда тянулась к таким людям, как вы и я, тем, кто был сильнее ее.

– Поэтому она и не могла избежать искушения манипулировать нами, – согласился Слоан.

Рэйчел замолчала, сомкнув губы, на лице ее появилось скорбное выражение.

– Оливия была сложным человеком, – наконец проговорила она. – Она привыкла использовать людей. Но совесть у нее тоже была. Она пыталась заглушить ее, – продолжала Рэйчел, – в течение нескольких лет. Но ничего не получилось.

Несомненно, Рэйчел любила свою подругу. В ее словах слышалось сочувствие. И он завидовал, что ее чувства столь чисты. Хотел бы он так относишься к Оливии.

– Рэйчел, – прервал он ее, – я знаю все, о чем вы говорите. Здесь нет ничего нового.

– Потерпите, я только начала. Иначе мои слова могли бы вызвать у вас гнев к вашей умершей жене. Ваше отношение к прошлому изменилось бы. А я не хочу этого.

Разговор становился все более странным.

Наконец напряжение Слоана достигло наивысшей точки. Он нетерпеливо спросил:

– Рэйчел, что вы хотите мне сообщить об Оливии?

Она покачала головой. И он уставился на телефонный справочник, сжав голову ладонями.

– В период нашей дружбы… – ее голос стал более спокоен, – был момент, когда я вынуждена была прекратить с ней общаться. Оливия порой просила меня сделать для нее то, что я не очень хотела делать, например убедить ее отца устроить нам поездку на каникулы… – Она понизила голос и добавила:

– Порой ее просьбы были невозможны.

Тяжесть в груди Слоана сковала его, не позволяя пошевелиться.

– Объясните мне, в чем дело, – сказал он. Вы, вероятно, имеете в виду ее беременность?

Там что-то было не так?

Рэйчел вздрогнула.

– Я начал подозревать это сразу же после того, как она мне сообщила… – сказал он, – но что заставило ее так поступить? Дело было в ней, но мне ничего не оставалось, кроме как взять на себя ответственность.

– Она любила вас. Вы понимаете?

Он был ошеломлен.

– Вы действительно думаете, что она понимала, что такое любить?

– Думаю… – в голосе Рэйчел слышалась надежда, – поэтому она так и поступила.

Он не мог произнести ни слова и отвернулся.

– Она говорила мне, как сильно любит вас, сказала Рэйчел. – И только вас одного. Она хотела навсегда остаться с вами. Но она была слишком нетерпелива. Вам предстояло еще три года учиться в колледже, а затем в медицинской школе. Оливия сказала, что просто не может столько времени ждать. – Рэйчел опустила глаза.

– Значит, она намеренно забеременела, чтобы я женился на ней?

Рэйчел не смогла посмотреть ему в глаза и только кивнула в ответ.

Наконец она посмотрела на него.

– Она не ожидала, что вам придется бросить учебу. Она думала, что все уладится. Ее отец мог бы все сделать для вас. Он мог бы оплатить ваше обучение в колледже, пока вы не закончите его, вы могли бы жить вместе с ребенком у ее родителей.

– Ну, как вы говорите, – ответил Слоан, – она тянулась к сильным. И я не мог допустить, чтобы ее отец оказывал мне помощь. Мужчине надлежит быть самостоятельным, такие вещи недопустимы.

Она прошептала в ответ:

– Да, конечно.

Он был рад, что она понимала причины, по которым он бросил учебу, не позволив отцу Оливии платить за него в колледже и.., содержать его. Он не мог не жить самостоятельно.

– Как бы то ни было, – продолжила Рэйчел, когда Оливия рассказала мне о своем плане, я не могла не возмутиться. Я сказала, что так поступать нельзя. Я даже хотела предупредить вас. И тогда она отступилась, решила отказаться от того, что задумала. Я ей поверила, но все равно у меня остался неприятный осадок от того, что случилось. – Она вздохнула. – И… – Ее голос прервался, и она запнулась. Но вдруг добавила решительно:

– По этой причине мы долгое время не общались…

– Значит, вы избегали меня не потому, что я был вам неприятен, – сказал Слоан.

Она опустила глаза.

– Мне была неприятна Оливия. Я не могла смириться с тем, что моя лучшая подруга так повела себя. Я собиралась прекратить нашу дружбу.

Слоан смотрел на нее так пристально, что она вынуждена была отвернуться.

– Хорошо, вы знали, что Оливия забеременела. Вы меня не удивили, Рэйчел. Я догадывался с самого начала, что она сделала это намеренно.

Вы не должны думать, что открыли мне нечто страшное и неожиданное.

– Но я не сказала вам худшего.

Его брови поднялись. Что еще там могло быть?

Он не произнес ни слова и продолжал смотреть на нее в выжидательном беспокойстве.

– Когда я получила открытку с приглашением на свадьбу, – сказала Рэйчел, – я не хотела видеть Оливию. Я собиралась прекратить с ней все отношения. Я спросила ее, как могла она заманить вас в ловушку. – Рэйчел закрыла глаза. – Она была такой беззащитной. Такой хрупкой. И такой счастливой. Она сказала, что в этом не было необходимости. Она не беременна. Вы просто решили жениться на ней. Совершенно неожиданно. И оба вы любите друг друга. Слоан, Оливия не была беременна, когда вы поженились.

– Но.., она сказала, что беременна. Иначе я бы никогда не женился на ней.

– Я знаю, что она не была беременна, – продолжала Рэйчел, словно не обращая внимания на его возражения, – но я беспокоилась, потому что вы находились в неведении. Однако до свадьбы я не могла вам открыться. Мы танцевали вместе. И вы тогда сказали, что надеетесь стать хорошим отцом. – Она заговорила быстрее:

– Я была в ужасе. Но все уже произошло. Свадьба состоялась. Это был самый кошмарный момент в моей жизни. Я все время думала тогда о том, чтобы открыть вам правду. Но когда я спросила, любите ли вы ее, и вы сказали – да, тогда.., я промолчала.

– Что я мог еще сказать? – мягко произнес он. – Я думал, что она будет матерью моего ребенка. Я стремился полюбить ее. – Ни тени юмора не было в его голосе, он был абсолютно серьезен. – Я надеялся, что смогу ее полюбить.

– Что? – прошептала она.

Он вздохнул.

– Мои друзья думают, что женитьба на Оливии была честным поступком. Но также глупым и доверчивым. И они правы. – Он взял карандаш со стола. – Абсолютно правы.

– Оливия начала терзаться сразу же после того, что произошло, – громко сказала Рэйчел.

Слоан нахмурился.

– Нет, я уверен, что угрызения совести появились у нее после рождения дочерей.

И снова Рэйчел была не в силах взглянуть ему в глаза.

– Она знала, что вы несчастны. Она очень переживала, что вам пришлось бросить учебу после свадьбы. Вы начали работать сразу после рождения дочерей. Я объяснила ей, что вы и не могли поступить иначе.

Он почувствовал, как горло его сжалось при мысли, что Рэйчел переживала все прошедшие годы.

– Оливия пыталась уверить себя в том, что сможет дать вам новые возможности, – сказала Рэйчел. – Но она признала, что ошибалась. И для нее было невыносимо смириться с этим.

– Оливия предлагала мне воспользоваться денежной помощью ее родителей, что в дальнейшем оказалось бы вложением в наше будущее, в наши перспективы, – печально произнес Слоан. – Я не хотел брать их деньги. Мы спорили каждый раз.

Она хотела заставить меня считать, что деньги наши, а не ее родителей. – Он прошептал:

– Вложение в наше будущее? Это было не вложение, а выкуп. Она пыталась таким образом подкупить меня.., она осознавала свою вину.

– Она была заинтересована в будущем, – возразила Рэйчел. – В своем будущем. И вашем. Так же как и в будущем детей. И Оливия вас любила.

Хотя бы потому, что не только стремилась манипулировать вами, но и пыталась сделать вас счастливым. Облегчить ваши трудности. Помочь вам осуществить ваши мечты. Но не смогла и в конце концов поняла это.

Он откинулся на спинку стула и изучал лицо Рэйчел. Он видел, что оно до сих пор было тревожным. Слишком противоречивые переживания на нем отражались. Что-то было такое в нем, чего он не мог понять.

– Почему? – спросил он. – Почему вы мне говорите об этом? К чему мне теперь знать, что я был обманут женщиной, на которой женился? И зачем мне знать мотивы, которыми руководствовалась Оливия? Любому нормальному человеку такое сообщение было бы неприятно и вызвало бы возмущение.

Она не спешила отвечать.

– Потому что я помню, что вы говорили мне в кафе. Вы чувствовали себя виноватым в том, что не любили Оливию. И чувство вины не оставляет вас ни днем, ни ночью. Оно преследует вас.

Вы должны освободиться от него, Слоан. И я решила, что единственный способ избавиться от него – знать правду. Всю правду.

– Правда делает мои чувства, – честно признался он, – еще более горькими.

В ее глазах появились слезы, а голос дрогнул:

– Пожалуйста, попробуйте понять ее, Слоан.

Не ради нее, ради себя. Вы не должны испытывать ни чувство вины, ни чувство гнева. И то и другое уже бессмысленно. – Она замолчала, и слеза скатилась по ее щеке. – Просто забудьте обо всем прошедшем и простите ее.

– Вы хотите, чтобы я забыл ее? – Он недоуменно смотрел на Рэйчел, вертя в руках карандаш. – Мне нужно побыть одному, Рэйчел. – И когда она направилась к двери, он повторил: Мне нужно побыть одному.

Дверь кабинета закрылась за ней, Слоан попытался собраться с мыслями. Ему необходимо слишком многое обдумать. И многое пересмотреть. Он должен разобраться в своих чувствах.

Все, что он теперь ощущал, – это оцепенение и глубочайшая грусть.

Глава 10

Ясное и солнечное субботнее утро радовало и поднимало настроение. Рэйчел вытерлась пушистым полотенцем и собралась с силами.

Нет, она и не думала уезжать. Она останется в Филадельфии. С Сашей, Сидни и Софи, которые нуждались в ней. Но больше она не станет себя мучить изо дня в день, работая бок о бок со Слоаном.

Да, она любила его. И больше не скрывала этого.

Однако теперь она была уверена, что ее чувство ни к чему не привело бы. Просто дружеские и профессиональные отношения переросли у них со Слоаном в глубокую привязанность. Слоан не мог избавиться от прошлого. Оно держало его крепко и препятствовало тому, чтобы они когда-нибудь стали любовниками.

Любовниками. Сердце ее дрогнуло при этом слове. Ей так хотелось стать его возлюбленной!

Провести с ним всю жизнь. Каждый день, каждую ночь. Быть его подругой, его женой.

Она желала этого так долго, что не могла уже вспомнить, когда впервые появилось это чувство. Но сколько бы оно ни длилось, оно приносило ей лишь душевную боль; каждый день, встречая его на работе, и каждый раз, видя его, она не могла справиться со своими страданиями.

Она должна была уйти от него. Она должна научиться жить без него. Им никогда не суждено пожениться. Ни один мужчина не может заменить ей Слоана. Ни с одним другим мужчиной она не хотела бы связать свою жизнь. Ее поиск кончался. Она знала, кого желала. Но знала также, что ей не дано обладать любимым мужчиной.

Пришло время признать правду. Раз и навсегда принять окончательное решение.

Вряд ли ей будет слишком сложно найти другое место. Рэйчел знала, что она хороший специалист. Многие врачи с удовольствием взяли бы ее к себе.

Думая о новой работе, о том, что придется осваивать новые обязанности и привыкать к новым условиям, Рэйчел смотрела в зеркало на свое отражение. Какая она? Она испытывала страх и замешательство при мысли о грядущих переменах, о том, что придется изменить свое будущее.

Страх перед тем, что она больше не увидит Слоана.

Конечно, она не собирается избегать его. Если она продолжит опекать девочек, ей, разумеется, придется встречаться с ним. Но не каждый день. Даже не каждую неделю. Возможно, раз в месяц. Или еще реже. Шесть раз в год. И как она может позволить себе видеть его чаще? Она поступает так только ради его дочерей.

Но вопрос заключался в другом: сможет ли она смириться с тем, чтобы видеть его так редко?

Она начала причесываться. Подавленное настроение не проходило. Необходимо взять себя в руки и начать поиски работы – это единственно правильный выход из ситуации.

Ты в этом уверена? – спросила она себя шепотом, и каждая клеточка ее тела протестовала против такого решения.

Да, она уверена. Сейчас главное – сообщить о принятом решении Слоану. Объясниться с Трэвисом и Грегом будет труднее. Но всерьез ей необходимо поговорить только со Слоаном. И именно сегодня.

Зазвонил телефон. Она взяла трубку.

– Вечеринка начнется через четыре часа, а еще ничего не готово.

Голос у Слоана был взволнованный. Непонятно, то ли он шутил, то ли был в замешательстве.

В трубке слышались голоса девочек, и Рэйчел невольно улыбнулась. Но вспомнив, что ей предстоит расставание с ним, она снова ощутила, как слезы начинают душить ее.

Ей не следует плакать. Будущее предопределено и решение принято. Как ее, так и Слоана.

Ей больше не нужно думать, как сильно ее чувство к нему, а у него больше не будет причин испытывать чувство вины из-за своих отношений с ней. Так лучше для них обоих. Она не должна раскисать. Нужно держаться.

– Ничего страшного не случится, – сказала она, чтобы ободрить Слоана.

– Девочки с утра в ажиотаже, – сообщил он. Спорят о том, что им надеть. И Сидни и Софи не могут договориться, кто из них будет в голубом.

И каждая настаивает, чтобы сестра выбрала другой цвет. В конце концов я потребовал, чтобы от голубого отказались обе.

Он устало вздохнул, что вызвало улыбку на губах Рэйчел.

– Здесь творится настоящий кошмар. Пирожные еще не доставили. Комната до сих пор не украшена. Только я занялся сливочным кремом, как позвонили из больницы – привезли миссис Лоуренс.

– С ней что-то случилось?

– Врач, позвонивший мне, сказал, что проблемы с легкими, тяжесть в груди, – ответил он, затрудненное дыхание.

– Может быть, выписать ей что-нибудь от кашля, – спросила Рэйчел, – если больше никаких симптомов не выявилось?

– Она просила меня поговорить с ней. Она одинока сейчас. Возможно, ей просто нужно, чтобы ее кто-нибудь выслушал.

Рэйчел знала, что за этим скрывается необходимость поехать в больницу и повидать пациентку.

– Вы не могли бы приехать?

– Конечно, – согласилась она, – я дождусь, пока доставят пирожные, и приготовлю крем.

– Вы могли бы присмотреть за девочками, пока они будут украшать комнату? – попросил Слоан.

– Я помогу им.

– Я знал, что вы всегда меня выручите, – тихо сказал он.

Он помолчал. Рэйчел прижимала трубку к мокрым волосам и думала о том, какой странный у него голос. Но тут Слоан добавил:

– Вы не могли бы приехать поскорее? Я чувствую, что нужно поспешить в больницу Иначе я не успею вернуться к началу вечеринки. Надеюсь, девочки дождутся вас без проблем.

– Я выйду через несколько минут, – сказала она. – Уже собираюсь.

Когда она приехала к Слоану, в одной руке у нее были пирожные, а в другой – подарки. Она выронила ключи на пол и вдруг с ужасом подумала о том, не забыла ли запереть дверь, уходя из дома. Но теперь уже не было времени проверять, она была нужна здесь, чтобы уладить все дела.

Рэйчел прошла на кухню с коробкой пирожных. Всякий раз, приезжая сюда, она вспоминала об Оливии. После ссоры она больше никогда не жила со своей подругой под одной крышей, но дружбу с ней продолжала поддерживать. Рэйчел и впоследствии не оставалась ночевать здесь, зная о своем отношении к Слоану.

Оттащив девочек от зеркала, Рэйчел поздравила их, сказала, что все они выглядят потрясающе, и тут же отправила их на кухню разворачивать покупки, доставать тарелки и скатерть, салфетки, чашки и бокалы. Потом она порекомендовала им, как следует украсить комнату. Это звучало так: «Используйте ваше воображение!»

Девочки пришли в восторг от того, что им предоставлена полная свобода действий.

Пока Рэйчел готовила закуски, крем, в дверь позвонили. На пороге стояли Грег, Джейн и малышка Джой. Вместе с ними появились Диана и Трэвис с близнецами – Джошем и Джаредом.

– Мы узнали, что Слоан поехал в больницу, сказал Грег.

– И подумали, что нам следовало бы прийти помочь, пока его нет, – добавил Трэвис.

– О да, помощь мне бы не помешала, – сказала Рэйчел, принимая от каждого из гостей свертки и пакеты.

– Действительно, – сказала Джейн, снимая пальто с Джой, – Диана и я пришли помочь. Грег и Трэвис пока могут, например, занять детей. Она вручила весело щебечущую девочку отцу.

– Ну, иди сюда, – Грег улыбнулся ребенку.

Джой потерла щеки и нос. – Вот так, – смеясь сказал Грег и взял ее за руку.

Три женщины пошли на кухню, а мужчины остались с детьми в гостиной. Когда до них донеслись звуки телевизионной трансляции баскетбольного матча, Рэйчел, рассмеявшись, посмотрела на Диану.

– Трэвис сказал, что никак не может пропустить игру. – Диана встряхнула своими темными волосами. – Он прихватил с собой книжки, чтобы занять детей.

– Ничего, они скоро присоединятся к нему, чтобы смотреть телевизор, – добавила Джейн. Вы только подумайте, жить в доме с тремя мужчинами…

Все трое рассмеялись над сомнительного характера перспективой, ожидавшей Диану в будущем.

Рэйчел не виделась с подругами с прошлой недели, и теперь ей предстояло сообщить им о своем решении оставить работу в офисе. Но прежде она хотела поговорить со Слоаном. Следовало сообщить это еще тогда, когда она рассказала ему всю правду об Оливии.

– Давайте отнесем закуски, – предложила Рэйчел, – а заодно посмотрим, как продвигаются дела у девочек.

Джейн и Диана разложили по тарелкам салаты, жареный картофель и прочую еду. Затем они начали спускаться по лестнице.

– Я бы хотела, чтобы папа и Рэйчел были вместе.

Случайно услышав слова Сидни, Рэйчел повернулась к подругам, приложив палец к губам.

Звонкие голоса сестер доносились из комнаты.

– ..это было бы здорово.

Чтобы она и Слоан были вместе? Рэйчел посмотрела на Джейн, застывшую с выражением величайшего изумления на лице.

– И я тоже хотела бы, – сказала Саша.

Софи быстро добавила:

– Мы все бы этого хотели.

– В Новый год мы наконец почувствовали себя свободно без папиного занудства, – отозвалась Саша. – Когда они недавно ходили по магазинам, я просидела в гостях у Элис целый лишний час, и папа ничего не заметил.

Веселые голоса девочек шокировали Рэйчел.

– А когда они готовили пирожные, – воскликнула Софи, – я до одиннадцати ночи разговаривала по телефону с Бобби.

– И они бы точно убили нас, – сказала Сидни, если бы узнали, что это мы придумали испечь такое большое количество пирожных.

Постепенно Рэйчел начинала понимать, в чем дело. Девочки намеренно пригласили ее на новогоднюю вечеринку, чтобы она там отвлекала их отца. А они бы, таким образом, получили полную свободу, возможность делать все, что им хочется. Девочки надеялись, что, соединив ее и Слоана, они наконец будут предоставлены сами себе. Их тонкий расчет был совершенно сознателен и направлен на то, чтобы избавиться от надоевшего им надзора отца.

Рэйчел подумала, что тот поцелуй на вечеринке, и необходимость рассказать правду о прошлом, и ее решение уйти с работы – вес произошло из-за этого. Конечно же, они не предполагали, что их замысел будет иметь такие последствия.

Она жестом попросила Джейн и Диану подождать, пока она не скажет несколько слов девочкам. Обе женщины кивнули и остались на лестнице, явно не понимая, что происходит.

Рэйчел вошла в комнату.

– Я даже не могу выразить, как я в вас разочарована.

Все трое повернулись к ней. На их лицах застыло изумление.

– Вам должно быть стыдно за себя, – добавила Рэйчел. – И я думаю, вам пора узнать, что теперь мне известны все ваши интриги и против отца, и против меня, – На лицах всех троих тут же появилось виноватое выражение.

– Я всегда готова была все для вас сделать, сказала Рэйчел, – я ходила с вами по магазинам, в парикмахерскую, помогала вам делать уроки, решала все ваши проблемы. Всегда заступалась за вас перед отцом и просила его разрешить вам то, что он запрещал.

Их лица становились все более и более виноватыми. Но Рэйчел продолжала. Она должна дать детям понять, насколько дурно они повели себя.

– И ваш отец любит вас, – проговорила она. Он все для вас делает. Все, что может. Он работает ради вас. Чтобы вы ни в чем не знали недостатка. Чтобы у вас была возможность учиться.

Старается уберечь вас от ошибок. А вы отвечаете ему таким образом. Вы пытаетесь манипулировать его жизнью.

Вероятно, Сидни больше не могла сдерживаться. Она сказала:

– Мы не хотели сделать ничего плохого.

– Ни вам, ни ему, – добавила Софи тихо.

– Мы только хотели… – Саша не могла найти слова для самооправдания.

Рэйчел добавила:

– Получить свободу?

Три сестры кивнули, сгорая от стыда.

– Простите меня, – прошептала Софи.

Саша кивнула:

– И меня тоже.

Сидни посмотрела на Рэйчел:

– И меня, Рэйчел.

Рэйчел обрадовало, что хотя бы сейчас не прозвучала их привычная формула «Нас всех».

Значит, девочки понимают всю серьезность ситуации.

Саша спросила:

– А вы рассказали папе о том, что мы сделали?

– Нет, – ответила Рэйчел. – Я не сказала. Вы сами ему скажете. Не знаю, что теперь будет с вашей вечеринкой, но вам необходимо во всем признаться отцу. Вы должны отвечать за то, что делаете, так будет лучше для вас же.

Сидни возмутилась:

– Почему взрослые так всегда говорят?

Рэйчел усмехнулась и ответила:

– Если вы хотите быть свободными, как взрослые, вам придется принимать правила, по которым должны жить и живут взрослые. – И уже более серьезно произнесла:

– Я бы хотела еще кое-что сказать. Вы думали освободиться от надзора. Поверьте мне, вы совершили ошибку, я буду присматривать за вами всегда.

– И я тоже, – сказала Джейн, входя в комнату.

– Все мы, – добавила Диана.

Грег подтвердил слова Джейн и Дианы:

– И мы тоже.

– Я присоединяюсь, – добавил Трэвис.

Все взрослые стояли перед сестрами, но все они смотрели на них с симпатией и любовью, никто не был разгневан или рассержен.

Три сестры были в замешательстве.

– Почему нам так не везет? – вскричала одна из них.

– И вам не стоит забывать, что так будет всегда, – смеясь, сказала Рэйчел.

– Это нечестно! – вскричала другая.

– Что именно?

Рэйчел повернулась и увидела Слоана, стоявшего в дверях, позади всех. Сердце ее замерло. О господи, как же она любит его! Как она скажет ему о том, что собирается оставить работу и уйти от него?! Неужели уйти?

Почему она должна уйти? Потому что у нее нет больше сил видеть его и сдерживаться.

– Что вы опять натворили? – спросил дочерей Слоан.

– Да, ну-ка объясните нам всем, – потребовал весело Грег, – и мы решим, что с вами делать.

– Ах, – усмехнулся Слоан, – вы уже вступили на путь борьбы тинейджеров против взрослых?

Все весело подтвердили его слова.

– Так говорите же, – начал он добродушно. Я и сам некогда был тинейджером, попробуем разобраться. – Он обратился к друзьям:

– Я рассчитываю на вашу поддержку.

Рэйчел сказала:

– Я думаю, они вам обязательно расскажут.

Она почувствовала, что едва устояла на ногах, взглянув в темные глаза Слоана.

– Можем ли мы побеседовать минуту? – спросил он.

– Конечно. – Она поднялась за ним по лестнице.

Он, возможно, хотел обсудить поездку в больницу. Но именно теперь и следовало все объяснить ему. Рассказать о своем плане. Она понимала, что дальше тянуть невозможно.

Когда они пришли на кухню, Рэйчел спросила:

– Как миссис Лоуренс?

– Как я и думал, – сказал Слоан. – Ей просто необходимо было с кем-нибудь поговорить. Она страдает из-за развода. И по поводу отъезда сына. Страдает от одиночества. Я хочу попросить Диану побеседовать с ней. Миссис Лоуренс беспокоится о неоплаченных счетах. Как вы полагаете, ее страховки хватит на погашение долга?

– Я не знаю. Но обязательно позвоню в понедельник и выясню все, что касается ее вопроса.

Но как раз по поводу работы…

Слова застревали у нее в горле, и мысли путались. Ей было трудно собраться с силами.

– Я хотела сказать вам, – начала она, – что собираюсь просить об отставке.

– Но почему, Рэйчел? – Он покачал головой в полном недоумении. – Почему?

Слоан пристально смотрел на нее, ожидая ответа. Она чувствовала, что его взгляд причиняет ей боль, но не могла ничего изменить. Она должна была выдержать все.

– Потому что… – продолжала она и снова запнулась. Ей хватило времени, чтобы облизнуть пересохшие губы, она взяла себя в руки и постаралась сосредоточиться на главном. – Потому что есть нечто, касающееся прошлого, о чем вам не следовало бы знать. Я не все открыла вам. И знаю, о чем вам не следовало бы знать. Тогда наконец все прояснится. И я смогу.., уйти из вашей жизни. – Она поспешно добавила:

– Я говорю о наших отношениях. Но надеюсь, что смогу общаться с девочками.

Она безумно хотела избавить Слоана от неприятного ожидания.

– Когда я сказала, что не захотела остаться с Оливией в одной комнате, потому что была возмущена ее поступком.., это была только половина правды.

Не смей опускать глаза, приказала она себе, подними их. В последний раз в жизни ты должна пойти на жертву и смириться. Тебе необходимо признаться, открыть Слоану свою последнюю тайну.

Посмотрев прямо на него, Рэйчел сказала:

– Я ушла потому, что.., была ужасно влюблена в вас тогда. И ничего не могла с собой поделать. Но я никоим образом не хотела помешать Оливии. Она была моей лучшей подругой. И я понимала, что должна сделать это ради нее.

Теперь оставалось самое трудное.

– Однако потом я все же продолжала поддерживать с ней отношения. Я понимала, что моя любовь не угасла. И все годы… – Рэйчел закрыла глаза, чувствуя, что язык прилип к небу. Она может. Она обязана! Она заговорила вновь, но голос ее теперь звучал совсем тихо:

– Все годы я любила вас, все сильнее и сильнее. – И наконец она нашла в себе силы сделать последнее признание. – Я и сейчас люблю вас.

Туман застилал ей глаза.

– Поэтому я прошу об отставке, Я не могу больше работать с вами, Слоан.

Других объяснений не требовалось. Он был достаточно умен и тонок, чтобы понять значимость для нее ежедневных встреч с ним.

Слоан едва заметно улыбнулся. Она и предположить не могла, что он будет улыбаться. Неужели его не удивило ее признание? Она покраснела, ей было стыдно, тяжело. Она чувствовала непереносимую боль, словно в сердце ей вонзился нож.

– Я позвал вас сюда, – сказал Рэдклифф, чтобы поговорить обо всем, что я узнал от вас вчера в офисе. Вы дали мне совет простить и забыть все, что случилось.

Рэйчел почувствовала, что ей не хватает воздуха. И все же странно, почему он никак не реагирует на ее признание? Понял ли он то, о чем она говорила? И вообще, интересуют ли его ее чувства? Или его совершенно не заботит, что она любит его столько лет?