Она стала думать о замке д'Анжу, куда они скоро должны были приехать. Где-то в глубине ее сознания теплилась надежда, что, увидев замок, она, может быть, лучше поймет прошлое Рэнда, узнает все об Элен, услышит все недавние и давно забытые истории прежних его обитателей.

Она не представляла, как к ней теперь относится Рэнд, но, даст Бог, там, в замке, она сумеет понять это.

Чем ближе подъезжали они к замку д'Анжу, тем плодороднее становилась земля. Чуть размытая дорога уходила в сторону, прочь от синего течения Луары. Вдали виднелись темные очертания старого замка, и Рэнд взволнованно произнес:

– Вот мы и приехали.

Мирель тихонько вскрикнула и тут же припала к окну, восторженно глядя на замок.

Громадные стены и цилиндрические башни окружали его, их опоясывал неглубокий ров, наполовину заполненный водой, с перекинутым через него мостом, который теперь был просто красивой декорацией, а не оборонительным сооружением.

Пышные бледные розы росли по краю высоких стен, покрытых цветущим плющом.

– Как много башен! – сказала Розали, когда они подъехали ближе. – Сколько их?

– Восемь.

Экипаж остановился у ворот. Качнувшись и снова откинувшись на обитое бархатом сиденье, Мирель все не отрывалась от окна.

– Мадемуазель, посмотрите, какие ворота! – воскликнула она, и Розали наклонилась вперед, нечаянно коснувшись руки Рэнда. Оба на мгновение замерли. Желание грозно и неумолимо снова вспыхнуло в крови Рэнда. Он вдохнул всей грудью, безудержно стремясь к Розали, вспоминая податливую гибкость ее тела в минуты их близости.

Розали почувствовала, как все в ней напряглось в страстном порыве. Сердце забилось быстро и тяжело. С пылающими от смущения щеками она, ничего не видя, взглянула в окно.

– Посмотреть на что, Мирель? – спросила она чуть слышно.

– На фамильный герб д'Анжу, – в волнении ответила девушка. – Вон там, видите, юноша держит щит.., и розу.

– Розу? – переспросила Розали, чувствуя неловкость от настойчивого взгляда Рэнда. – Но ведь это знак королевской власти.

– Да, д'Анжу связаны кровным родством с членами королевской фамилии, – намеренно небрежно произнес Рэнд. – Хотя и в достаточно отдаленном прошлом. В двенадцатом веке Готфрид д'Анжу женился на дочери Генриха I, а позднее их сын стал Генрихом II. В 1400 году дочь Рене д'Анжу вышла замуж…

Рассказ Рэнда отвлек Розали, и она с облегчением заметила, что напряжение исчезло.

– Непонятно, – прервала она Рэнда, – как женитьба на отпрысках Генриха дала право д'Анжу включить розу в свой фамильный герб?

Взгляд Рэнда встретился со взглядом ее голубых глаз, быстро скользнул по прихотливому изгибу чувственных губ, и вдруг он понял, что забыл все, что хотел сказать. Он даже не подозревал, что можно так мучиться и жаждать успокоительной неги женской плоти, ее тепла и ласки. Сделав над собой усилие, он продолжал;

– Роза была выиграна в сражении в пятнадцатом веке.

Филипп д'Анжу нанес поражение двум влиятельным родам в борьбе за британский трон. Вскоре после окончания битвы он женился на шестнадцатилетней английской девушке, ее имя было Розамунда, но он называл ее "моя Роза".

Экипаж между тем въехал через массивные ворота на внутреннюю дорогу, ведущую к замку.

– А что изображено на гербе Беркли? – спросила Розали.

– Три символа: щит, волк и береза. Между прочим, Рэнделл – традиционное имя в роду Беркли, которое давалось всем старшим сыновьям, наследникам состояния, оно значит – "щит – волк"… Воин, носящий этот символ, непобедим в сражении.

Посмотрев на Розали, Рэнд многозначительно произнес:

– Беркли обычно уверены, что получат все, за что бьются.

– Пока самонадеянность не приведет их к полному поражению, – проговорила Розали, и Рэнд громко расхохотался.

– Но такого не случалось ни разу за несколько столетий!

Замок д'Анжу оказался одним из самых удивительных мест, которые Розали когда-либо видела. Старая часть его состояла из крепости, мощных высоких башен и строгих стен. Поодаль, в стороне от каменной громады, находилась более современная часть поместья, построенная в католическом стиле, утонченная, с высокими зубчатыми стенами, конусообразными башенками и изящными овальными окнами.

Поместье располагалось среди обширных садов и почти дикого леса с прудами, зарослями роз, азалий, рододендронов и хризантем.

– О, как здесь красиво! – воскликнула Розали, и Рэнд иронически заметил:

– Это единственное, что сохранилось от рода д'Анжу.

Не осталось ни одного наследника по мужской линии.

– Здесь все дышит.., чем? Грацией? Рыцарством? – Розали не находила точных слов.

– Застенчивая пышность, – насмешливо проговорил Рэнд. Розали, удивленно взглянув на него, снова обратила взор на великолепный замок.

Посыпанная гравием дорога пересекала вторые ворота, огибала небольшой искусственный пруд и наконец выходила к замку.

Все земли, окружавшие замок, были тщательно возделаны, а деревья и цветы подобраны с ласкающей глаз гармоничностью.

С трудом верилось, что когда-то это была суровая крепость, мощная и неприступная.

Главный вход, обрамленный полуколоннами, стоящими вдоль открытой широкой галереи, поражал строгим великолепием. Вся постройка имела четыре крыла, причем классический римский стиль основного здания сочетался с готическими чертами отдельных его частей. Это могло бы показаться резким и едва не вульгарным смешением стилей, если б не простота, объединяющая все в единый ансамбль.

Наконец карета остановилась у главного подъезда. Розали была взволнована. Она увидела так много новых мест с тех пор, как встретилась с Рэндом, тогда как прежде ее жизнь текла однообразно и тихо. Мирель же воспринимала все с завидным спокойствием, давно привыкнув к постоянным переменам.

– Здесь слишком тихо для такого огромного поместья, – заметила она.

Рэнд кивнул.

– Сейчас здесь мало слуг, – ответил он, открывая дверцу экипажа. – Но в деревне, поблизости, живут крестьяне, которые хорошо знают, как прислуживать в доме. Так сказать, резервные силы. Наверное, нужно будет позвать кого-нибудь из них, пока мы будем жить здесь, Улыбнувшись, он добавил, обращаясь к Мирель:

– А может, ты хотела бы помочь с приготовлением еды?

– Если вам и мадемуазель нравится моя стряпня, я готова, – сказала Мирель, но гримаска на ее лице красноречиво говорила, что девушка не очень верит в это.

Розали улыбнулась.

– Не дразни ее, Рэнд, – сказала она В его золотых глазах блеснула озорная искра.

Соскочив с подножки кареты, Рэнд заговорил о чем-то с кучером.

– Он стал веселее, – шепотом заметила Розали.

– Он так рад, что вы поправились, мадемуазель, – ответила девушка.

– Ты думаешь? Иногда мне совсем не кажется… – Под испытующим взглядом карих глаз Розали запнулась, сообразив, что Мирель, вероятно, все понимает.

"Наверное, мои чувства к нему видны как на ладони, – думала Розали. – Можно ли доверять Мирель?"

Размышления ее прервал подошедший лакей, открывая дверцу и помогая им обеим выйти из экипажа.

Путешествие утомило Розали. Она растерянно стояла, щурясь от яркого солнца, а Мирель оглядывалась по сторонам с нескрываемым интересом, не отходя, однако, ни на шаг от своей госпожи.

– Наш приезд оказался неожиданным, – сказал Рэнд, предлагая руку Розали и ведя ее к парадной двери. – Через несколько минут все будет готово.

Они вошли, и Розали, забыв обо всем, с восхищением замерла на месте. Интерьер замка превосходил самые бурные ее фантазии.

Галереи с балюстрадой, обрамляющие второй этаж, были украшены гобеленами и великолепными картинами.

Над арками и дверями красовались изваяния фантастических фигур, у стен стояли статуи в натуральную величину.

Все было выдержано в деликатных бледных тонах: светло-голубой, кремовый, лавандовый цвета контрастировали с блеском золотой инкрустации в стиле рококо, украшавшей стены и потолки залов.

– Когда-то здесь все было иначе, – заметал Рэнд. – Просто, сдержанно и без излишней вычурности. Но в свой последний приезд сюда моя мать многое переделала.

Розали кивнула, не говоря ни слова, удивляясь, как может человек жить среди такой торжественной роскоши.

Замок казался столь же непригодным для жизни местом, как пышная декорация или изящное произведение искусства. Это захватывало дух, но как ежедневно соприкасаться с этим?

– Не беспокойся, – успокоил ее Рэнд. – Большинство комнат не так ошеломляют. Смотри, к нам идет мадам Альвин. Вместе с мужем она заботилась о замке все это время. Это очень уважаемые люди. А, мадам Альвин! – поприветствовал он женщину.

Полная дама с приятным лицом подошла к ним и неожиданно быстро заговорила. Лицо ее светилось добротой, и все в ней – от аккуратно уложенных волос до безукоризненно чистого платья и накрахмаленного фартука – дышало покоем и домашним, материнским уютом.

Розали чувствовала себя такой уставшей, что не вслушивалась в беседу, понимая только отдельные фразы Рэнда. Кажется, он представил ее как "моя маленькая кузина из Англии", объяснив, что Розали навещала своих родственников, живущих во Франции, а в Париже ее настигла лихорадка, и вот они здесь в надежде отдохнуть и поправить здоровье. Он закончил словами:

– Рози, позволь тебе представить мадам Альвин.". Мадам Альвин, мисс Розали Беркли.

– Берк… – начала было Розали, потрясенная именем, под которым ее представили, а Рэнд посмотрел на нее с улыбкой и сказал:

– Я знаю, как ты устала, моя маленькая сестричка…

Сейчас мадам Альвин приготовит для тебя комнату.

Кузина Розали Беркли. Это была роль, которая сулила Розали немало неожиданностей.

– У нас уже все давно готово, – живо ответила мадам Альвин и принялась энергично отдавать распоряжения.

– Элизар, позаботься о чемоданах. Нинетт, покажи мадемуазель и ее компаньонке их комнаты и тотчас беги за своей сестрой, она поможет тебе па кухне. Джереми, сундуки, которые… Где этот сорванец? Элизар, найди его и передай, что нам нужен его дядя, старший дворецкий…

Нинетт, крупная светловолосая девушка лет двадцати, повела их наверх, чтобы показать спальные покои. Посмотрев на показавшуюся ей бесконечной лестницу, Розали неуверенно пошла следом. Спотыкаясь от свинцовой тяжести в ногах, она, однако, дала себе слово быть независимой от Рэнда насколько возможно, хоть в мелочах.

– Упрямая маленькая глупышка, – услышала она тихий голос. – Решила, что так и будешь идти и не попросишь ничьей помощи? Может быть, ты и чемоданы захочешь сама поднимать?

Бледная от слабости, Розали молчала, и тут Рэнд решительно поднял ее на руки, держа легко и крепко.

– О бедная мадемуазель, – вздохнула им вслед мадам Альвин. Розали закрыла глаза и покорно прильнула щекой к плечу Рэнда. Он осторожно понес ее наверх, следуя за горничной, идущей впереди.

"Как странно, – думала Розали, – что судьба поставила меня в полную зависимость от Рэнда. А ведь ему многие не доверяют, у него репутация самого безответственного человека в лондонском свете. Что заставляло его заботиться обо мне, защищать меня?"

Наконец они поднялись в комнату, отделанную в золотых и пастельных тонах. Розали окинула взглядом изысканную маленькую кровать, покрытую бледно-розовым покрывалом, золоченый туалетный столик, богато украшенное зеркало, стены, причудливо расписанные узором из херувимов, облаков и изящного растительного орнамента.

– Ты уходишь? – спросила она.

– Моя комната внизу, – ответил Рэнд, накрывая се легким покрывалом. – А комната Мирель рядом с твоей.

Отдохни, и ты почувствуешь себя лучше, любовь моя.

Смущенная его нежностью, она закрыла глаза. Розали выглядела так беспомощно на больших кружевных подушках, что Рэнд не мог уйти, оставив ее одну.

– Ты тоже пойдешь отдыхать?

– Нет, у меня еще есть дела.

– Какие? – снова спросила она, и Рэнд улыбнулся.

– Тебе не нужно беспокоиться, я не уйду слишком далеко от тебя.

Он поправил ее волосы.

– А что ты будешь делать? – сонно проговорила Розали, успокоенная его лаской.

– Ждать, когда ты проснешься. И еще – принимать нужные решения.

– Они касаются меня? – Его пальцы тихо скользнули по ее щеке.

– Нет, – ответил Рэнд низким голосом. – Разве я могу?

Он продолжал осторожно ласкать ее.

– Я нахожусь сейчас в положении рудокопа, который нашел бриллиант среди горных кряжей. У него никогда не было такого богатства, и он боится потерять его. И тысячи вопросов не дают ему покоя: какую оправу он должен заказать? И как уберечь сокровище? И как не стать скупцом и скрягой?

Погружаясь в сон, Розали едва слышала его слова. Позднее она пыталась вспомнить, ощущала ли она нежное прикосновение его губ к своей щеке, его дыхание, его шепот наяву, или это был уже сон, который опустился на нее подобно тому, как медленные летние сумерки опускаются на землю.

Розали проснулась через несколько часов. Уже наступил вечер. В комнате стояла Мирель с подносом в руках.

– Мадемуазель, ужин готов, прошу вас, – сказала она, ставя поднос на золоченый столик. – Месье распорядился, чтобы сегодня вы ужинали у себя.

Она поправила подушку.

– Из деревни прислали много новых слуг, дворецкого, помощника для чистки ножей и обуви, девушку на кухню и другую прислугу, чтобы привести в порядок все оставшиеся комнаты.

– А ты все уже разузнала, – весело сказала Розали, с аппетитом глядя на поднос. – Что это?

– Это грудка каплуна с толчеными миндальными орехами и зернами граната – очень полезно для тех, кто выздоравливает.

Розали с удовольствием попробовала и решила, что это самое вкусное блюдо, какое она когда-либо ела. Кушанье лежало на золоченой тарелке, тут же стояло блюдо с грибами, запеченными в сметане, и два мягких рулета с маслом.

– На десерт я принесу вам клубнику со сливками, – сказала Мирель, и Розали рассмеялась.

– Сомневаюсь, что я смогу съесть все это да еще и десерт!

– Месье сказал, что вы должны скушать все, – Да? – засомневалась Розали. – Надеюсь, ты…

– Месье сказал, что я не должна есть за вас, – скромно заметила Мирель.

– Как я вижу, месье ужасно любит командовать, – ворчливо произнесла Розали, думая, что и самому Рэнду нужно питаться как следует. – Надеюсь, он не голоден и достаточно сытно пообедал?

Девушка кивнула, присаживаясь на край постели.

– Да, он обедал после того, как сходил посмотреть на лошадей. В конюшне может разместиться сорок голов. Нинетт сказала мне, что в прежние годы конюшня была всегда полна.

– А сейчас?

Мирель задумчиво наклонила голову.

– Кажется, только пять. Месье де Беркли сказал месье Альвину, который присматривает за домом, что нам нужен еще один конюх, так как он намерен купить новых лошадей. Те, что стоят сейчас в конюшне, недостаточно подготовлены для быстрой езды.

– Так похоже на него! – согласилась Розали, отпивая глоток вина. – Похоже, он намерен устраивать скачки, рискуя сломать себе шею, и брать любой барьер, который попадется ему на пути!

– Если вы, мадемуазель, захотите кататься верхом, когда совсем поправитесь, я могу составить вам компанию, – сказала Мирель с надеждой в голосе.

Розали улыбнулась.

– Если ты не будешь возражать…

– О нет, я не буду возражать, конечно! – воскликнула Мирель, обрадованная согласием Розали. – Здесь повсюду такие прекрасные сады! Мы будем ездить на прогулки.

– Приятная перспектива, – сказала Розали.

– И еще можно пойти в деревню на ярмарку. Конечно, после того, как я спрошу разрешения у месье де Беркли.

– Но я не его собственность, – прервала ее Розали, расстроившись вдруг, что Мирель признает за Рэндом право одобрять или не одобрять их поступки. – Нам не нужно спрашивать его разрешения.

– Но он ваш кузен, ваш опекун, да? И мы должны сообщить ему обо всем этом, иначе.., он рассердится на меня, – тихо закончила Мирель.

Розали мгновенно смягчилась. Она не хотела навлечь гнев Рэнда на кого бы то ни было, тем более на Мирель.

– А кроме того, я думаю, он ни в чем не откажет вам!

– Ты уверена? У него слишком строгие представления о том, что я должна делать.

До сих пор ее попытки управлять им были безуспешны.

– Вы правы, – согласилась Мирель. – У него такой сильный характер! Но когда вы улыбаетесь ему, мадемуазель!.. – Она помахала тоненькими пальчиками. – Его воля слабеет!

Розали рассмеялась и, взяв булочку, покачала головой.

– Не знаю, правильно ли он поступил, взяв тебя сюда.

Она задумчиво посмотрела на Мирель.

– Пара меринов, две кобылы – старая и молодая и одна гнедая лошадь, – подвел итог Рэнд, садясь в кресло в комнате Розали.

Он пришел к ней после утренней прогулки верхом как раз в тот момент, когда она села завтракать.

Розали хорошо отдохнула и выглядела сейчас просто очаровательно с легким румянцем на щеках, сменившим болезненную бледность.

– Гнедая лошадь в отличной форме, а остальные слишком старые и раскормленные, чтобы можно было на них рассчитывать.

Он вдруг рассмеялся.

– Я не помню особых подробностей из жизни старого маркиза, за исключением его страстной привязанности к лошадям. Будь он жив, интересно, что бы он сказал, узнав, что в его огромной конюшне сейчас лишь пять "скакунов", да таких, которым лень даже хвостом махнуть!

Розали рассмеялась, намазывая мед на ломтик свежего хлеба.

– Ты собираешься купить новых?

– Сегодня я собираюсь нанести визит кое-кому из местных землевладельцев. Вероятно, последуют кое-какие проекты. В любом случае местные обычаи предписывают мне, как вновь прибывшему, первому посетить соседей.

– Вот как? Они действительно не приедут, чтобы пригласить нас? А я-то думала, что французы такие гостеприимные! В Англии совсем по-другому.

– Честно говоря, я предпочел бы, чтобы сюда вообще никто не приезжал, по крайней мере в ближайшее время, – заметил Рэнд. Темная щетина на щеках придавала ему несколько грубоватый вид. – Мы приехали сюда отдохнуть, а не для того, чтобы принимать толпы любопытных, – добавил он.

– О… – едва не подавившись, Розали с трудом проглотила кусок хлеба. – Ты думаешь, кто-нибудь уже знает?.. Эти слухи?..

– О новоявленной дочери Браммеля? – уточнил Рэнд и покачал головой. – Ты не знаешь жизни провинциального местечка. Это свой особый мир, столь же далекий от Парижа, как от Японии. Здесь всех интересуют только их собственные новости и местные сплетни. В Англии ты, пожалуй, теперь на устах у всех и каждого, но здесь… Хотя, впрочем, ты все равно пока не будешь никуда выезжать.

– Большое спасибо, – обиженно проговорила Розали, запивая завтрак горячим кофе с молоком.

Но вдруг ее осенило.

– Так, значит, потом я все-таки смогу ездить с тобой?

– Ты будешь спать и отдыхать как можно больше, – поправил ее Рэнд с аристократическим апломбом, который так и толкал Розали на непослушание. – А когда тебе станет лучше, вы с Мирель можете осмотреть замок. Здесь много картин, скульптур, так что новых впечатлений хватит надолго.

Скрыв свое возмущение диктаторским тоном Рэнда Розали спросила его со всей мягкостью и покорностью, на какую была способна:

– Я увижу тебя за обедом?

И с удовольствием отметила, что голос его смягчился.

– Сегодня – нет. Я вернусь только к ужину.

Рэнд встал, и его черные высокие ботфорты сверкнули начищенным глянцем голенищ, плотно охватывающих икры и подчеркивающих стройность бедер. Как он был великолепен в своем костюме для верховой езды! Каким мужественным казался сейчас с небрежно откинутыми назад волосами и темной щетиной на подбородке!

– Если тебе что-нибудь понадобится, скажи Мирель или мадам Альвин, – сказал он, и Розали улыбнулась.

– Разве я могла мечтать когда-то, что у меня будет своя собственная компаньонка и служанка, – задумчиво произнесла Розали, слизывая каплю меда с указательного пальца. – Сейчас я должна была бы готовить Элен ее утренний чай, а вместо этого сижу здесь, в великолепном замке во Франции, и стараюсь придумать, чем бы мне лучше всего занять себя.

Голубые глаза ее сияли тихой радостью.

Рэнд с удивлением смотрел на Розали, Какая она все же невинная и безмятежная! Ему хотелось стиснуть в объятиях ее хрупкое шелковистое тело и держать так, не выпуская, вдыхая ее аромат, слушая каждый вздох и каждый удар ее сердца.

– Ты должна была бы находиться сейчас дома, с мамой, – хрипло произнес он, и Розали, пораженная тем, как изменился его тон, робко взглянула на него. – И решать, какого цвета ленты для волос выбрать и с кем танцевать на следующем балу.

– Я… – начала было она, вконец смущенная изменчивостью его настроения, но, передумав, только сказала:

– До встречи. Желаю тебе удачного дня.

Рэнд резко повернулся и вышел из комнаты. Прислонившись к стене, он закрыл глаза.

"Я больше так не могу, – пробормотал он, сжимая кулаки. – Господи, помоги мне! Я не понимаю тебя, Розали, я не знаю, чего ты хочешь. Ты держишь меня своими тонкими пальчиками, и я готов вскакивать и бежать к тебе по первому зову. О черт, это испытание моей гордости!"

Иногда Розали выглядела уверенной в себе, порой – слабой, нуждающейся в его помощи. Эта ее изменчивость привлекала к ней Рэнда и одновременно заставляла его задумываться. Пока он намеревался установить безопасную дистанцию в отношениях с Розали. Он слишком страдал от ее капризов, и ему нужно было время, чтобы многое обдумать.

– Я думаю, – медленно произнесла Мирель, наморщив от напряжения лоб. – Мы думаем.., ты думаешь.., они думают.., он думаю…

– Он думает, – поправила Розали, переворачивая страницу английской книги в поисках следующего глагола для спряжения.

Они сидели в маленьком солнечном саду. Стеклянные двери великолепной гостиной были настежь распахнуты, а кресла и диванные подушки вынесены в сад месье Альвином, так что Розали и Мирель наслаждались природой с полным комфортом. Легкий ветерок доносил запахи цветов и травы.

– Мирель, ты – прелесть! Я никогда еще не встречала человека с такой отменной памятью, как у тебя. Вот еще один глагол – "быть". Итак, я буду, ты будешь, мы будем…

– ..они будут, он будешь, – с ликованием в голосе твердила Мирель, и Розали улыбнулась.

– Нет…

– Он будем?

– Он будет, – ласково поправила Розали.

Английский язык не так прост для изучения, как французский. Мирель вздохнула. Ее карие глаза сияли живым блеском.

– Английский язык, как.., англичане – никогда не знаешь чего ждать.

– Ну хорошо, – сказала Розали, улыбаясь и закрывая книгу. – Думаю, на сегодня хватит.

– Я хочу заниматься! – заупрямилась Мирель. – Что это? – спросила она, окидывая взглядом предметы вокруг и указывая на книгу.

– Книга, – ответила Розали.

– А это?

– Камень. А это – дверь, а это – дерево.

– А это?

– Цветок, – ответила Розали, беря в руки прекрасный бутон и внимательно разглядывая его.

Она никогда еще не видела такой красивой розы. Нежные, бледные лепестки чуть желтели ближе к сердцевине, а глянцевитый стебель и листья были темно-зеленого цвета.

Роза источала нежный, слегка пьянящий аромат-Какой прекрасный цветок!

– Роза "Гордость Дижона", – услышали они чей-то голос и, обернувшись, увидели внушительную фигуру месье Альвина, который занимался подрезкой цветущего плюща.

У него была такая же приятная улыбка и сияющие глаза довольного жизнью человека, как и у мадам Альвин.

Месье Альвин числился главным управляющим замка д'Анжу в отсутствие владельцев, но основной его заботой и радостью был сад.

– У нас здесь целые заросли роз, желтых, красных. Но "Гордость Дижона" нуждается в особом уходе. Эти цветы кажутся на первый взгляд сильными и крепкими, но посмотрите на их лепестки, какие они хрупкие! Их непременно нужно укрывать от сильного ветра и утренней прохлады.

– Да, я понимаю, – сказала Мирель с озорной улыбкой. – Решительно все розы месье де Беркли нуждаются в защите!

– Мирель, – укоризненно посмотрела на нее Розали. – Ты маленькая болтушка!

И хотя это было сказано по-английски, Розали почувствовала, что Мирель все поняла.

Дни проходили за днями, недели за неделями, но, к сожалению, у Мирель было все меньше поводов поддразнивать Розали. Рэнд почти не бывал в замке, целыми днями пропадая где-то по неотложным делам. За все эти долгие годы накопилась масса проблем с ремонтом помещений и служб, неоплаченные счета, обязательства и прочее, постепенно выросшее в огромную груду, которую чета Альвин не в состоянии была разрешить сама.

Казалось, Рэнд с головой ушел в дела, но Розали замечала какую-то тень недовольства на его лице.

Иногда он входил к ней разгоряченный после долгой прогулки верхом, с влажными от пота волосами, но лицо его почти сразу становилось задумчивым. Избегая встречаться с ней взглядом, он быстро начинал что-нибудь рассказывать, при этом натянуто улыбаясь.

Его отношение к Розали все меньше и меньше походило на внимание любовника, напоминая скорее заботу брата.

Казалось, он старался стереть все следы былой их близости. Они все реже оказывались наедине, за исключением нескольких минут по утрам, когда он заходил к ней справиться о здоровье.

Каждый вечер Розали, Мирель, Рэнд и чета Альвин собирались вместе за ужином. Там велись беседы на общие темы, а после десерта обитатели замка расходились по своим комнатам, и Розали не могла остаться с Рэндом, поговорить о своем.

К ее удивлению, Рэнда, казалось, устраивало такое положение, и он, похоже, совсем не стремился к возобновлению их прежних отношений. Сначала это повергало ее в смущение, потом – в отчаяние, и наконец отчаяние переродилось в безразличие, когда она поняла, что Рэнд окончательно отдалился от нее.

Однако, несмотря на разочарования, здоровье Розали быстро шло на поправку. В самый короткий срок она вновь расцвела, обретя прежние силы.

Своим быстрым выздоровлением Розали в немалой степени была обязана вкусной пище, которую готовила мадам Альвин. Никогда прежде не ела Розали так много и сытно.

Все было свежим и хорошо приготовленным, с приправой из овощей, трав и специй из собственного огорода, располагавшегося недалеко от замка.

Копченая ветчина с пряностями и анисом, индейка, фаршированная малиной, жареный палтус и запеченное мясо всех сортов. Каждый обед начинался с отменного супа potag cа (а Monglas с трюфелями и грибами, или а 1а crесу со сладкой оранжевой морковью, или тыквенного супа, который Розали любила больше всего, так как его подавали в половинке настоящей тыквы, из которой была удалена мякоть.

Далее следовали entremets, обычно подававшиеся между основными блюдами. Как правило, это было что-нибудь пикантное, вроде жаренных на углях трюфелей, ананасового крема или маленького суфле.

Десерты были самыми разнообразными и очень обильными. Орлеанский пудинг, слоеный пирог с нежным молочным кремом и толчеными орехами, оладьи с абрикосами, марципановые пирожки, искусно вылепленные в виде сердечек, и изумительные слоеные пирожные с кремом и фруктами.

Розали заметила, что и Мирель пошли на пользу вкусная еда и отдых. Та уже не напоминала пугливого ребенка и превратилась в крепкую здоровую девушку. Она носилась по замку с поразительной живостью, казалось, вовсе не касаясь земли.

Они вместе гуляли по окрестностям замка д'Анжу, без умолку болтая обо всем, никогда, однако, не затрагивая серьезных тем. Так, они не говорили о Рэнде и о желании Розали возобновить прежний его интерес к ней.

Но однажды утром Розали первая заговорила о Рэнде.

Она сидела перед зеркалом, и Мирель занималась ее прической.

– Мирель, ничего у меня не получается, – вздохнув, сказала Розали. – Бесполезно пытаться привлечь к себе его внимание. Ты можешь даже не стараться делать мне прическу. Лучше одеть меня в дерюгу. Все равно. Чувства, которые он питал ко мне в Париже, не вернешь. Рэнд говорит и смотрит на меня теперь совершенно по-другому.

Он добр и преисполнен братских чувств, но мне хочется просто плакать от отчаяния.

– О мадемуазель, – сказала Мирель, улыбаясь и кладя на стол лакированный гребень. – Мне всего шестнадцать лет, а вам – двадцать, но, как ни странно, я чувствую себя гораздо старше вас. Вы не видите того, что совершенно ясно и мне, и всем, кто видит вас.

– И что же тебе ясно?

– Правду, наверное, говорят, что любовь делает людей слепыми. Если это так, то, надеюсь, я никогда не влюблюсь. От любви люди глупеют. – Она помолчала. – Конечно, месье любит вас! Неужели вы не замечали, каким странным взглядом он смотрит на вас, когда думает, что вы не видите его?

Розали сидела, опустив голову.

– Что же мне делать? – спросила она. Голос ее дрожал. – Я ловлю каждое его слово, улыбаюсь ему, а он лишь старается все время вежливо отделаться от меня… Он должен догадываться, что я чувствую!

– Мадемуазель, я не знаю, что произошло между вами.

Я почти не знаю вас, а его и подавно, но я могу твердо сказать, что он ждет.

– Ждет? Чего? – беспомощно спросила Розали.

– Чтобы вы поняли сами, что вам нужно от него и чего он ждет от вас. Он только тогда подойдет к вам, когда вы поймете это. Все очень просто.

В комнате воцарилась тишина. Розали медленно подняла глаза на Мирель, Заметив в ее глазах сомнение, Мирель покачала головой.

– Ах, я, кажется, сказала слишком много!

– Вовсе нет! – возразила Розали. – Мне так нужно разобраться во всем этом! Если бы кто-нибудь помог мне!