СТОУКХЕРСТЫ - Куда заводит страсть

– Замолчи! – резко прервал ее Рэнд.

Он смотрел на нее в сумраке наступившего вечера.

Последние лучи заходящего солнца слабо освещали ее блестящие волосы, красивый изгиб полных губ, живые краски лица – все, что будет вечно преследовать Рэнда, преследовать настойчиво и мучительно, сколько бы он ни жил и как бы ни сложилась его судьба.

– Ты можешь свести с ума любого мужчину, – хрипло произнес он. – Любого, будь он в здравом уме или сумасшедший, молокосос или дряхлый старик.

– Не надо… – вспыхнула Розали. Сердце ее готово было выскочить из груди. Но, взяв себя в руки, она улыбнулась и постаралась вернуться к спокойной беседе. – Не пытайся успокоить меня, я все равно сердита на тебя, и знай, что сегодня.., я буду спать в своей постели. – Розали решила постепенно избавляться от его влияния.

– Ты думаешь, что сможешь убежать от меня?

– Я и не думаю убегать. – Она тряхнула головой. – Просто я хочу знать, верны ли эти слухи и кто я на самом деле. Я хочу знать, правда ли, что он мой отец. Я должна написать маме… Эмилии до того, как Джордж Браммель начнет действовать.

– Скоро мы вернемся в Англию, и ты увидишь ее сразу же по прибытии.

– Сразу же как только мы приедем, я найду себе какое-нибудь подходящее место, – поправила его Розали. – А потом уже пойду повидаться с ней.

Рэнд, словно решившись вдруг на что-то, твердо произнес:

– Я не думал, что этот разговор состоится именно сейчас… Хотя вряд ли мы и в будущем сможем найти подходящую минуту.

– Разговор о чем?

– Рози, присядь, пожалуйста, – сказал Рэнд, с некоторой иронией наблюдая за самим собой. – Дело в том, что у меня нет никакого опыта в подобных делах и я не знаю, сколько это займет времени.

Она удивленно вскинула брови, когда Рэнд подошел к ней и взял ее холодные руки в свои теплые ладони. И снова она почувствовала свежий аромат сандалового дерева.

Розали неуверенно посмотрела на Рэнда.

– Рози. – Взгляд его зелено-золотистых глаз был почти прозрачным. Так велико было искушение поднять руку и коснуться ее лица, что он не смог устоять перед ним. – Я знаю, ты ценишь свою свободу, ты хочешь быть независимой, но.., есть нечто гораздо более важное, чем самостоятельность.

– Что же? – осторожно спросила она.

Рэнд вздохнул.

– Я не смогу оставить тебя, когда мы вернемся в Лондон.

Розали машинально положила руку ему на грудь.

– Я знаю, ты, наверное, чувствуешь ответственность за меня, – мягко проговорила она. – Но я сама справлюсь со всем, я прекрасно понимаю, чего следует ожидать…

– Вот этого ты как раз совершенно не понимаешь! Боже мой, Розали, даже если оставить в покое эта слухи, вызванные болтовней Браммеля, ты представляешь, с чем ты столкнешься? И какого сорта мужчины окружат тебя, не давая тебе прохода! Ты представляешь себе, сколько найдется желающих!

– Что ты хочешь этим сказать?

Щеки Розали пылали.

– Я прошу тебя, – медленно произнес Рэнд, – стать моей женой, Она не верила своим ушам, сердце ее бешено колотилось, губы мгновенно пересохли. Ей хотелось упасть к его ногам и рыдать в отчаянии от того, что она любит его, но не может принять его предложение.

Она опустила глаза, слезы душили ее. Розали даже и думать не могла о браке с человеком, который физически хотел ее сейчас, но в будущем, вероятно, стал бы презирать ее.

Видя, что Розали молчит, Рэнд нахмурился, пытаясь отыскать более убедительные доводы в пользу их союза, не смея признаться даже себе самому, почему так добивается ее.

– Ты не будешь отрицать, что мы не так уж несовместимы. И потом, я решил, что хватит ждать. Пришло время жениться и обзавестись наследниками. У нас с тобой будут красивые дети…

– Однажды мы договорились с тобой, – холодно проговорила она, и голос ее задрожал от невысказанных эмоций, – что ты поможешь мне найти работу, после того как уладишь свои дела во Франции.

– Это было бог знает когда! Мы стали совсем другими.

И кроме того, я все-таки предложил тебе определенный статус.

– Но ты обещал подыскать для меня что-нибудь приемлемое.

Это было слишком. По мере того как становилось ясно, что она не собирается принимать его предложение, тревога Рэнда возрастала. Черт побери, если она так упряма, то что в конце концов заставит ее подчиниться?

– Чем для тебя неприемлемо мое предложение? Боже, замужество – заветная мечта всех женщин! Так почему первая же, кому я предложил свою руку, посчитала брак со мной отвратительным?!

– Я не нахожу в этом ничего отвратительного, – ответила Розали, не поднимая глаз. – Если ты не утратишь ко мне интерес и после того, как мы вернемся в Лондон, мы сможем иногда видеться.., но я не буду твоей женой – я не хочу этого.

– Великолепно, – зло прервал ее Рэнд. – Ты предлагаешь встречаться тайком, вероятно, в выходные! А что мне прикажешь делать после того, как ты будешь устроена гувернанткой к каким-нибудь соплякам или компаньонкой в доме старухи? Оставлять тебе записки у черного входа, когда я захочу провести с тобой время? Обмениваться любезностями с кучером в комнате для прислуги, ожидая тебя? Словно ты служанка…

– А я и есть служанка, – с деланным спокойствием проговорила Розали.

– Не правда, ты не создана для этого.

– Ну, хватит, – сказала она и закрыла глаза рукой. Она знала, что никогда больше не будет счастлива – любовь поймала ее в свои сети. Она не сможет жить в разлуке с ним, но стать его женой и наблюдать, как он постепенно охладевает к ней, было бы просто невыносимо. Какие бы чувства ни питал к ней Рэнд, они не могли сравниться с отчаянной безмерностью ее любви, а это, безусловно, приведет к тому, что рано или поздно Рэнду станет с ней скучно.

Она представила себе, как будет жить одна, в пустом доме, где-нибудь в далекой глуши, а Рэнд забудет о ней, развлекаясь с любовницами и друзьями.

– Пожалуйста, дай мне пройти, – прошептала Розали чуть не плача, и это наконец переполнило чашу его терпения. Она просто смеется над ним и над его чувствами! Чем больше он был с ней, тем больше хотел ее, и чем сильнее была его страсть, тем труднее становилось удовлетворить ее.

Розали стояла так близко, но была такой недосягаемой! Он был более не в силах сносить это.

– Посмотри на меня, черт тебя побери! – с яростью проговорил он и резким движением притянул ее к себе.

Теперь они стояли так близко, что чувствовали дыхание друг друга. Рэнд смотрел в покрасневшие глаза Розали так, словно надеялся увидеть в них ее душу.

– Мне наплевать, почему ты не хочешь стать моей женой. Это не имеет никакого значения, ведь ты знаешь, что ты – моя, и, несмотря на свое сопротивление и желание все испортить, не сможешь изменить этого.

Рэнд крепко держал ее за тонкие запястья, гнев его был подобен бешеному потоку.

– Рэнд, остановись! – вскрикнула Розали.

Но он уже не слышал ее. Сердце Розали билось неровными толчками.

– Я думаю, тебе наплевать на деньги, – между тем хрипло продолжал он, – и на положение, которое ты смогла бы занять. Но наверняка узнаю, что тебе нужно от меня. – Он с силой прижал ее к себе, не позволяя выскользнуть из железных объятий. – Я слышал, как ты шептала мое имя прошлой ночью! – Розали чувствовала все его тело, жар и мощь возбужденной плоти поразили ее, как удар молнии. – Я помню каждый звук, изданный тобой, – не унимался Рэнд. – Теперь, когда ты поняла, какое это наслаждение.., теперь…

Рэнд наклонился и поцеловал ее с нарочитой медлительностью, осторожно раскрывая ее сомкнутые губы…

– Ты станешь моей женой, если я соблазню, совращу тебя, ты не устоишь перед искушением. Я знаю, что ты хочешь меня. Скажи, что ты моя, скажи мне это!

– Рэнд, ты не понял, – начала было она, но слова ее утонули в новом поцелуе, еще более искушающем и сладострастном. И все ее тело загорелось огнем неутоленного желания, хотя она все еще слабо пыталась освободиться Рэнд поднял голову и посмотрел на Розали. Пылкая страсть светилась в его темных топазовых глазах.

– Скажи мне, – снова настойчиво проговорил он, припадая к ее губам в нежном, медленном поцелуе.

Сознание ее помутилось, и все исчезло. Остались лишь его губы, его руки, его большое и сильное тело, сулившее ей защиту и блаженство, о котором она могла только мечтать.

Рэнд в сумасшедшем порыве сорвал с ее плеч платье, заглушая стоны Розали поцелуями. Желание пронзило ее, как молния, до самых кончиков пальцев, и она перестала наконец сопротивляться.

– Рэнд, – прошептала она, чувствуя бесконечное томление. – Я твоя. – Лицо ее вспыхнуло, и слабеющим голосом она повторила:

– Я хочу тебя. Я твоя.

Казалось, слова ее должны были увеличить страсть Рэнда, но он, отстранившись, вдруг спросил:

– И ты станешь моей женой?

Глаза их встретились. Она молчала.

– Рози, – настойчиво и жестко проговорил он.

– Я хочу любить тебя, – уклончиво ответила она. – Ты дал мне возможность испытать чувства, о которых я даже не мечтала. Скажи.., эти ощущения.., они обыкновенны, нормальны? А если нет, то как долго это будет удерживать тебя рядом со мной?

"Нет, это ненормально, необычно, это за гранью моих самых смелых мечтаний", – подумал он, но слова растворились в нем, так и не воплотившись…

Смешение всех чувств: отчаяния, боли, агрессивности – поднималось в нем волной, когда он ощущал ее прикосновение. Эта маленькая женщина имела над ним такую власть, о существовании которой он старался не думать.

Руки Розали легко прикасались к его телу, как бы узнавая его сквозь тонкие покровы одежды. Она смотрела на Рэнда, на его потемневшие бархатные глаза, на крепко сжатые зубы, словно он испытывал сейчас невыносимые страдания. Наконец, не выдержав более прикосновений ее пальцев, он с глухим стоном взял ее за запястья и отвел от себя руки робкой соблазнительницы.

– О черт, – сказал он. – Я никогда не смогу насытиться тобой. – Голос его дрожал. – Мне никогда не будет достаточно Взяв Розали на руки, он положил ее на кровать, беспомощно борясь с оковами собственной одежды: галстук, пуговицы, сюртук…

Розали сняла туфельки и тончайшие шелковые чулки.

Она произносила его имя в неровных страстных вздохах и неумело расстегивала одну за другой пуговицы его белоснежной рубашки. Рэнд был молчалив. Ничто не имело значения сейчас, лишь только этот момент таинства открытия друг друга, тревога и страх последнего ожидания.

Взгляд Розали скользнул по его полуобнаженному мускулистому телу. Он был так красив, так мужествен и так великолепно сложен, что Розали внезапно почувствовала странную неуверенность в себе. Заметив ее стремление закрыть свое нагое тело, Рэнд наклонился к ней и прошептал:

– Кажется, прошлая ночь была сто лет назад, правда?

– Да, – ответила она, глядя на золотой блеск его глаз.

"Как могли мы узнать друг друга за такой короткий срок? – удивленно думала Розали. – И как легко он завладел моей жизнью, присвоил себе все мои чувства, ощущения, желания?"

– Ты думаешь, я ждал тебя всего лишь несколько недель? – легко целуя ее, прошептал Рэнд, словно читая ее мысли. – Нет, ты ошибаешься. Я ждал тебя долгие годы.

Он с силой прижал ее к себе. Казалось, ему ничего не стоило сломать ее хрупкое тело, но объятие Рэнда было крепким и нежным одновременно.

– Этой ночью я докажу тебе, как сильно я тебя хочу, – проговорил Рэнд.

Все плыло у нее перед глазами, когда она слышала его тихий шепот.

– ..и всегда, как только наши глаза встретятся, не важно – в обществе, в театре, – ты вспомнишь, как мы любили друг друга, и наслаждение, которое испытала со мной. Ты будешь в отчаянии, что нужно ждать еще несколько часов до нашей встречи, до нашей следующей ночи.

Она не могла произнести ни слова под страстными поцелуями Рэнда, рассеявшими все ее протесты и опасения.

Голова ее кружилась. Медленным обжигающим потоком растекалось в ней желание, и она опять искала его горячие влажные губы и тягучую мощь его объятий, словно это было ее единственным спасением.

Она никогда не забудет эту ночь и неодолимый соблазн плоти, испытанный ею. Рэнд доводил ее страсть до бесконечной отчаянной муки, то бросая ее в бездну, то поднимая в заоблачные выси, терзая ее нервы и тело.

Она умоляюще шептала его имя. Прикосновения его были легкими и, казалось, случайными, но все ее тело содрогалось в ответном движении.

– Что ты делаешь со мной? – стонала она, но Рэнд, продолжая целовать ее мягкий живот, начал опускаться все ниже, и, поняв, что он собирается делать, Розали вскрикнула:

– Рэнд, нет! Ты не можешь… О Рэнд!

Догадываясь о причине ее смущения, Рэнд поднял голову и ласково обнял ее.

– Розали, – он поцеловал ее влажный лоб и разметавшиеся локоны, – любимая, я не хотел испугать тебя. Petite fleur, милый цветок, я только хотел, чтобы тебе было хорошо.

– Нет, – проговорила она прерывистым голосом.

– Родная моя, в этом нет ничего дурного…

– Рэнд, я не смогу смотреть тебе в глаза после того, как ты…

Лицо ее пылало от смущения, и Рэнд тихонько засмеялся.

– Ты просто сама невинность, Рози. – Он поколебался и добавил:

– Хорошо, я уступлю тебе сейчас, но когда-нибудь…

Он тихо поцеловал ее в шею. Крепко прижатая к его обнаженному телу, Розали ощущала себя погруженной в медленное пламя. Она поискала его рот и снова ощутила бархатное прикосновение его губ.

– Маленькая колдунья, – прошептал Рэнд. – Посмотрим, любопытна ли ты.

Он взял ее руку и положил на свой плоский живот.

Чуть дрожа, пальцы Розали неумело, застенчиво, робко ласкали его возбужденную плоть. Дыхание его вдруг участилось.

– Я хочу тебя слишком сильно, – простонал он, и головокружение медленно понесло Розали прочь, когда он осторожно входил в нее. И снова ее потрясло чувство, что они одно неразделимое целое, несотворенное и неразрушимое.

Когда кульминация их страсти достигла великолепной искрящейся высоты, она была слишком чистой, слишком совершенной, чтобы длиться дольше одного мгновения. Розали, ослабев, откинулась назад, и руки Рэнда оказались рядом, чтобы поддержать ее, защитить от всего, что могло помешать их грезам, которыми была пропитана эта ночь, Проснувшись на следующее утро, Розали обнаружила, что Рэнд уже ушел, и, выйдя из комнаты, чтобы позвать горничную, нашла на столе оставленную им записку.

Наступил полдень, а Рэнд все еще не появлялся. Розали чувствовала себя птицей, запертой в роскошной золотой клетке. Она страдала. "Моя жизнь теперь неразрывно связана с ним", – мрачно думала она и спрашивала себя, что же будет делать, когда Рэнд охладеет к ней.

Наконец он вернулся мрачный и злой.

– Я потратил целый день, обсуждая дела с дураками! – проговорил он, опускаясь в кресло. – Квоты, эмбарго, запреты,. Как говорить о торговых отношениях между нашими странами, если они зависят от таких людей!

– Но ведь французы, кажется, не отказываются от торговли с Англией?

– Нет, просто они предпочитают выжидать из-за прежней политики Наполеона и не прощают нам наше нежелание идти на уступки.

– Ты считаешь, это они виноваты? – спросила Розали, и Рэнд улыбнулся.

– Нет, их позицию можно понять, просто лично мне она невыгодна. – Он оглянулся. – А что это у нас на столе?

– Холодное мясо, сандвичи, фрукты и вино. Мы можем пообедать. Я скучала без тебя, Рэнд.

– Мне жаль, что ты осталась одна, но пойми, женщины редко посещают ту часть Парижа, где я сегодня был.

– Я понимаю, – ответила Розали, и они посмотрели друг на друга долгим взглядом. Розали покраснела, догадавшись, что Рэнд думает сейчас о прошлой ночи.

– Хлеб, вино и Рози, – проговорил он, с улыбкой глядя на нее. – Могу ли я надеяться на исполнение всех моих желаний после нашей свадьбы?

Розали молчала, закусив губы.

– Рэнд, все, что случилось этой ночью.., я отказываюсь от всего.

– Согласен, но только не от того, что ты – моя, – проговорил он, глядя ей в глаза.

– Я сказала это… Я была очень взволнована, но мои слова не значат, что я поддерживаю эту идею.

– Это не идея, – сказал Рэнд, и взгляд его похолодел. – Я сделал тебе предложение. Ты не приняла его сразу, но ответ твой я понял как твое обещание.

– Почему? Как ты мог? – в отчаянии спросила Розали. – Я знаю, что любая женщина согласится выйти за тебя замуж. И у нее, вероятно, будет благородное происхождение и более покладистый характер. Если ты испытываешь чувство долга по отношению ко мне и пытаешься спасти мою репутацию, то это не стоит твоих усилий.

– Боже праведный, почему ты пытаешься все время убежать от меня? Объясни! – воскликнул Рэнд. – У тебя нет работы, нет денег, нет рекомендаций, нет семьи, нет жениха или друзей, которые могли бы помочь тебе. Я пытаюсь показать, как хорошо было бы нам вместе, а ты отворачиваешься от меня, словно я предложил что-то низкое, подлое. Ты все еще винишь меня, что я лишил тебя невинности?

– Нет, это сейчас не имеет значения, – сказала Розали, глаза ее потемнели и стали почти фиолетовыми. Она нашла в себе силы говорить спокойно. – Я не отрицаю нашей физической совместимости, но даже я, с моим ничтожным опытом, знаю, что брак распадается, если он основан на таком непрочном фундаменте. Неужели ты всерьез думаешь, что мы можем быть счастливы? И ты останешься верен мне? Трудно поверить в это. Да, мы вместе уже несколько недель, но вдруг ты встретишь кого-нибудь, кто понравится тебе больше, чем я? Трудно судить, каким отцом будешь ты, зато я знаю, кто окружал тебя в детстве.

Сомневаюсь, что…

– Какая же ты дрянь, – проговорил Рэнд, мрачно глядя на Розали. Она помолчала, прежде чем продолжить.

– Ты, кажется, начинаешь понимать, что такое ответственность, отстаивая интересы своей семьи, корабельной компании и собственность Беркли. Это хорошее начало, но надолго ли тебя хватит? Однажды ты проснешься и увидишь рядом жену, и твоя ответственность по кажется тебе несносной, и ты бросишься в пучину азартных игр и развлечений.

– Похоже, ты думаешь, будто знаешь меня лучше, чем я сам.

Розали поразил его ледяной тон. Он вдруг показался ей совсем чужим, незнакомым человеком.

– Ты уже заранее знаешь, что я буду изменять тебе, и считаешь меня обидчиком моих будущих детей, полагая, что я развею в прах состояние семьи.

– Не говори так.

– Время было бы лучшим тому доказательством, не так ли? Однако его-то у нас и нет. Ты просто не ценишь моих усилий и не собираешься рисковать, хотя порой бывают моменты, когда стоит все поставить на карту.

– Я не могу. Ты должен понять это, – тихо, с мольбой в голосе проговорила Розали. Рэнд вдруг резко встал, словно не хотел больше оставаться с ней в одной комнате.

– Итак, ты отказываешься от моего предложения и не выносишь моих прикосновений. Поэтому я склонен вернуться к нашему первоначальному соглашению. Я дам тебе рекомендации в какой-нибудь приличный дом, и ты можешь радоваться, что больше никогда не увидишь меня.

Закончим на этом. Сейчас мне нужно уйти.

Он подошел к двери и, прежде чем выйти, остановился на минуту, последний раз окинув взглядом ее точеную фигурку.

– Что-то подсказывает мне, что ты не пропадешь одна в Лондоне, – произнес он. Каждое слово вонзалось в Розали, словно отравленная стрела. – Если ты вдруг поймешь, что вытирать детские носы или читать книгу старой карге тебе не по вкусу, вспомни, что у тебя есть один несомненный талант, который не даст тебе пропасть.

Дверь за ним захлопнулась. Розали стояла, не двигаясь, сжав в отчаянии пальцы. Сердце ее бешено колотилось. Она добилась своего. Ей удалось больно уколоть Рэнда, и она не позволит себе жалеть о случившемся.

Не зная, как успокоиться, она подошла к столу, где стоял так и не тронутый ленч и ведерко со льдом, в котором охлаждалась бутылка вина. Наполнив хрустальный бокал, она насмешливо произнесла: "За будущее!" – и выпила все, глотая вместе с вином свои невыплаканные слезы.

Сделав еще несколько глотков, Розали почувствовала, что начала мало-помалу успокаиваться, руки ее перестали трястись, но сердце все еще болело.

Поддавшись минутной слабости, Розали села в кресло и снова налила себе вина. "Если бы я могла забыть", – с тоской думала она. Как хорошо было в юности уноситься в мир волшебных грез, теперь же ей придется жить горько-сладкими воспоминаниями, которые будут сводить ее с ума.

Что лучше – жить в блаженном неведении того, что могла бы она иметь, или лелеять в душе несколько этих живых, болезненно-ярких минут? Вздохнув, Розали наклонила голову, допила оставшееся вино и снова наполнила бокал. Она расстегнула тугой кружевной воротничок платья и, задумавшись, оглянулась. Яркий солнечный свет наполнял комнату… Франция.., она любила ее. Здесь она узнала счастье. Бурная и спокойная, изысканная и простая, соединившая все в восхитительной гармонии. Никогда не забудет она дни, проведенные в "Лотари". Розали поставила бокал, думая о скором возвращении в Англию. Как она перенесет это? Как сможет жить, не видя Рэнда, вспоминая его страсть, его улыбку, его боль?

Она вздрогнула и подошла к окну. День остывал, и с улицы тянуло влажным холодом.

Почувствовав вдруг ужасную усталость, Розали села в кресло и закрыла глаза.

"Ты сумасшедшая, зачем ты пила это вино?" – с отчаянием подумала она, и в эту минуту ее сотрясла ужасная рвота.

Никогда еще не чувствовала она себя такой уставшей и больной. На ее счастье, в графине оказалась вода, приятная на вкус и спасительно-чистая. Розали прополоскала рот, но это не принесло облегчения. Было ясно, причина ее внезапного недомогания не в количестве выпитого вина – с ней случилось что-то ужасное и ей срочно нужна помощь.

Розали пыталась дотянуться до ручки звонка, но у нее ничего не получилось. Случайно в этот момент по коридору проходила горничная и, услышав шум, постучалась в номер Розали.

– Войдите, – слабо проговорила Розали. – То есть я хотела сказать entrez… – добавила она по-французски, глядя на горничную, но не видя ее из-за страшного головокружения. – Послушайте… Мне плохо. Я выпила вина, вероятно, оно было…

О Боже, сколько раз читала она в газетах об отравлениях постояльцев гостиниц с целью их ограбления!

– Вино… – пробормотала она, но маленькая горничная не понимала по-английски.

– Aidez-moi, – с усилием сказала Розали, и темноволосая девушка начала что-то быстро говорить, показывая на кровать и беря Розали за руку. – Не оставляйте меня, прошу вас, – проговорила Розали еле слышно, боясь, что кто-то, может быть, ждет, когда она впадет в беспамятство.

И тут же глухое, непроницаемое облако накрыло ее, окутывая все сильнее, пока окончательно не погрузило в слепой туман.

Она думала о Рэнде, пытаясь вспомнить, нащупать его имя, и не могла, окутанная удушливой мглой. Горничная поддерживала ее, но Розали чувствовала, как пол уходит у нее из-под ног, и наконец с беспомощным стоном провалилась в бездонную черную пропасть.

Глава 9

Я тебе не позволю уйти,

Слишком много связывает нас.

Ты сказала мне: "Прощай".

И вдруг я снова держу тебя за руку.

Я тебе не позволю уйти.

Роберт Бриджес

Горничная ошеломленно смотрела на Розали, распростершуюся на полу, безуспешно пытаясь поднять ее. Темные глаза девушки были наполнены ужасом и отчаянием.

Наконец, сообразив, что нужно делать, она подбежала к звонку и изо всех сил дернула за ручку.

Вскоре поднялась суматоха. Прибежали три другие горничные и несколько любопытных постояльцев. Затем пришел управляющий, невысокий жилистый господин, который принялся расспрашивать маленькую горничную о случившемся, досадуя на то, что она не может ничего толком ответить. Управляющий был весьма удручен происшествием; его черные усики вздрагивали от огорчения. Он послал за доктором и разогнал любопытных, объявив, что молодая женщина просто упала в обморок. Публика разошлась, хотя никто, конечно, этому не поверил.

Розали лежала без чувств, бледная как полотно. Бросив на нее озабоченный взгляд, горничная решила покинуть комнату. Ей нужно было продолжать работу. Но управляющий остановил ее.

– Куда? – резко проговорил он, хватая ее за воротничок поношенного, но опрятного платья, Втащив бедняжку обратно, он что-то быстро и взволнованно стал говорить ей по-французски. Слова его прыгали и обгоняли друг друга, словно шкворчащие кусочки сала на раскаленной сковородке.

– Вы останетесь здесь и объясните, что произошло! Вы были здесь и должны все знать!

Девушка молча кивала, не смея возражать. Когда управляющий оставил ее воротничок в покое, она подошла к кровати и замерла в покорной и горестной позе. В комнате было тихо как в склепе. Горничная внимательно взглянула на лежащую Розали и слегка поправила ей волосы. Она все больше проникалась жалостью к несчастной, ведь Розали всегда была так мила и обходительна с ней.

– Comment vous appellez-vous? – тихо спросила она с непосредственностью ребенка, любопытство которого берет верх над осторожностью. – Мадемуазель, отзовитесь, пожалуйста. Это я, ваша горничная. Меня зовут Мирель.

Мирель Жермен. С кем мы должны связаться? С вашим братом? С родителями? Или с мужем?..

Впрочем, у лежащей без сознания женщины не было кольца на руке.

Темные глаза Мирель оглядели комнату в поисках возможной разгадки случившегося. Она старалась вспомнить незнакомые слова, которые произносила англичанка.

– Месье, – спросила она. – Что значит слово "vin"?

– Вино, – быстро ответил управляющий, сердито глядя на нее.

Заметив стоящую на столе полупустую бутылку, Мирель начала понимать, о чем говорила ей женщина. Мадемуазель, должно быть, отравилась!

– Месье, – проговорила она. – Я думаю…

– Тихо, – прервал ее управляющий. – Врач прибыл.

Он облегченно вздохнул.

В комнату вошел полный, почтенного вида господин с небольшим кожаным саквояжем. Толстые стекла его очков тускло поблескивали. Он поздоровался и склонился над Розали. Измерив пульс и произведя краткий осмотр, доктор со знанием дела кивнул головой.

– Опиум, – сказал он. – Принят в очень большом количестве. Посмотрите, нет ли где-нибудь флакона…

– Что, черт возьми, здесь происходит? – раздался чей-то голос, и все трое обернулись.

В дверях стоял Рэнд, с изумлением глядя на них, не понимая, что происходит. Розали лежала на постели, голова ее выла как-то странно повернута на сторону. Выбившиеся из прически локоны обрамляли бледное лицо. Никогда еще Рэнд не видел ее такой бледной и безжизненной.

Очнувшись от мгновенного замешательства, он бросился к кровати и склонился над распростертой Розали.

Мирель еще никогда не видела аристократов столь мощного сложения. Ей, такой маленькой, Рэнд казался почти гигантом Невнятно пробормотав что-то, он обернулся, поочередно глядя на каждого из присутствующих. Светло-карие глаза его поразительно контрастировали со смуглостью лица.

Он что-то спросил по-английски.

– Le vin… – дрожащим голосом произнесла Мирель, т в силах больше таить свое открытие. – Месье, я нашла ее здесь, она звонила, звала… Она держалась за голову, а потом упала на пол. Это все от вина.

– Вы предполагаете, что в вино был добавлен яд? – спросил доктор, попеременно глядя то на нее, то на управляющего. – В Париже недавно случилось несколько подобных преступлений, но, как правило, воры не доводили своих жертв до такого состояния. И хотя все настойки опиума были приготовлены весьма неквалифицированно, ясно, что делом руководит чья-то опытная и опасная рука…

– Опиум, – повторил Рэнд по-французски, чувствуя непереносимую душевную боль. Наклонившись, он поднял безвольное тело Розали на руки.

Все молча отступили назад, наблюдая за тщетными попытками Рэнда привести девушку в чувство. Убедившись в бесплодности своих усилий, Рэнд взглянул на доктора и резко спросил:

– Кто вы? Назовите себя.

Тот выпрямился и чинно произнес:

– Андре Годжон, к вашим услугам. С кем имею честь…

– Лорд Рэнделл Беркли, – слегка успокоившись, ответил Рэнд.

Страх Мирель при виде громадного господина не проходил, но теперь она почувствовала к нему странную жалость.

В глазах Рэнда было страдание.

– Как скоро это пройдет? – спросил он, сжимая Розали в объятиях.

– Месье де Беркли, – нерешительно начал Годжон. – Это классический случай отравления опиумом: суженные зрачки, поверхностное дыхание, слабый замедленный пульс.

Но определить степень отравления затруднительно. Я наблюдал похожий случай, когда жертва умерла, так и не придя в сознание. Сердце может остановиться внезапно…

Прервав его, Рэнд обратился к управляющему:

– Немедленно пришлите другого врача!

– Месье, – обиженно проговорил Годжон. – Уверяю вас, любой врач скажет вам то же самое.

– Я требую немедленно позвать кого-нибудь еще, – мрачно повторил Рэнд, и управляющий торопливо вышел из комнаты. Возмущенный Годжон последовал за ним, бормоча что-то себе под нос.

Осторожно положив Розали на постель, Рэнд прикоснулся к ее лицу.

– Рози, – чуть слышно прошептал он, удивляясь, какая бледная и холодная сейчас у нее кожа. Бурный гнев перешел в незнакомый, леденящий душу страх. Тело Розали было похоже на тонкую бесплотную оболочку. Казалось, она находится сейчас где-то за, гранью сна.

– Рози? – услышал он за спиной чей-то тонкий голосок и, обернувшись, увидел, что горничная все еще стоит в комнате. Она повторяла имя, словно удивляясь его звучанию.

– Вы можете идти, – сказал ей Рэнд. Видя, что девушка не понимает, он повторил то же самое по-французски.