31

Выходные проходили неожиданно хорошо. Оба дня выдались очень теплые. Ранним утром в субботу Алекс отправился на прогулку верхом, и по его возвращении я предложила поехать в Спринг-Лейк. Одна из моих клиенток выходила там замуж в июле. Мы были приглашены на свадьбу и остановились тогда в отеле «Брейкерс». Поскольку мы были там вместе, это было единственное место, о котором мне не пришлось особо беспокоиться, если не принимать во внимание тот факт, что эти места были мне знакомы.

— Теперь, когда День Труда позади, держу пари, мы можем забронировать там номер, — сказала я.

Алексу идея понравилась. Джек был от нее просто в восторге. Алекс связался с клубом и смог договориться, чтобы один из тех мальчишек, что подрабатывали на конюшне по выходным, пришел и присмотрел за Звездочкой вечером в субботу и утром в воскресенье.

Все сложилось просто в точности как я и надеялась. В отеле «Брейкерс» нам достались две смежные комнаты с видом на океан. Всю вторую половину дня субботы мы провели на пляже. После ужина отправились на прогулку по дощатым мосткам вдоль берега, и бриз приносил солоноватый запах океана. Ах, как океан успокаивает душу! Я даже была в состоянии размышлять о том, что бывала здесь ранее, когда была таким же ребенком, как Джек, и держалась за руку мамы так же, как сейчас он держится за мою.

В воскресенье мы отправились на утреннюю мессу в красивую церковь Святой Екатерины, где я всегда ощущала душевный комфорт. Я молилась о том, чтобы мне когда-нибудь удалось найти способ вернуть себе доброе имя, изменить то впечатление, которое связывалось с именем Лизы Бартон. Я молилась о том, чтобы когда-нибудь мы смогли стать похожими на другие молодые семьи вокруг. Я хотела жить той жизнью, которой живут они.

На скамье прямо перед нами расположились муж и жена с двумя маленькими мальчиками, как мне показалось, трех и четырех лет, и девочкой, которой не было еще года. Поначалу мальчики вели себя хорошо, но затем стали непоседливыми. Трехлетний мальчик начал толкать старшего брата, на что в ответ тот навалился на него всем телом. Отец заметил это и одним предостерегающим взглядом разделил их порознь. Затем малышка, которая, очевидно, вот-вот начнет ходить, стала вырываться из рук матери.

Я хотела быть способной подарить Алексу семью, о которой он мечтал, со всеми радостями и сложностями, что являются неотъемлемой частью жизни.

Конечно, Алекс и Джек заметили детей, сидевших впереди. Когда мы возвращались к машине после мессы, Алекс спросил Джека, как бы тот поступил, если бы младший брат стал его толкать.

— Я бы его стукнул, — ответил Джек естественным тоном.

— Джек, нет, ты бы не стал делать этого! Так старший брат не поступает, — заявила я.

— А я бы тоже стукнул его, — поддержал его Алекс.

И они ухмыльнулись, глядя друг на друга. Я заставила себя отбросить мысль о том, что если Алекс каким-либо образом узнает правду о моем прошлом до того, как я смогу представить убедительные оправдания в свою защиту, он может просто уйти, исчезнуть из нашей жизни.

Мы провели остаток дня на пляже, довольно рано пообедали в «Старой, умытой волнами, ирландской таверне Родз», а затем, усталые и довольные, тронулись в обратный путь в Мендхем. По дороге я сообщила Алексу, что собираюсь записаться на обучение верховой езде в Клуб Вашингтонской долины.

— А почему не в Пипэке? — спросил он.

— А это из-за парня по имени Зак из Клуба Вашингтонской долины, о котором говорят, что он прекрасный тренер.

— Кто рассказал тебе о нем?

— Джорджет, — сказала я, и моя ложь встала комом в горле. — Я связалась с ним по телефону в пятницу днем. Он сказал, что особенно ничем не занят и согласен позаниматься со мной. Подозреваю, что именно моя лесть сыграла здесь решающую роль. Я сказала ему, что мой муж замечательный наездник, и мне не хочется показывать, что я неопытная наездница, его друзьям.

Ложь, ложь и еще раз ложь. Правда, конечно, заключалась в сходстве постижения науки верховой езды и езды на велосипеде. Стоило однажды научиться, это остается с тобой навсегда. Я боялась, что скорее мой опыт, а не его отсутствие мог подвести меня.

Именно уроки Зака представились самым естественным поводом для того, чтобы оказаться рядом с человеком, чье имя сорвалось с маминых уст за мгновение до смерти.

32

В понедельник утром детектив Пол Уолш в числе первых прибыл в пресвитерианскую церковь (Хиллтоп) на поминальную службу в память о Джорджет Гроув. Он выбрал место на последней скамье, чтобы не пропустить ни одного из входящих. В течение ночи в церкви и на подходах к ней были установлены скрытые камеры. Позднее видеозаписи будут внимательно изучены. Вряд ли убийца Джорджет прибудет первым на проводы жертвы, однако вполне возможно, что он — или она — все же появится.

Уолш абсолютно исключал вероятность того, что Джорджет Гроув была убита незнакомцем, проследовавшим за ней в дом с намерением ее ограбить. Он считал, что наличие фотографии Силии Нолан в сумке Джорджет уничтожало такое предположение. Было очевидно, что на фото все отпечатки пальцев тщательно стерты по какой-то причине.

Чем больше он думал, тем больше приходил к убеждению, что Силия Нолан была неуравновешенной женщиной и что она взяла с собой оружие на Холланд-роуд. Он мог представить себе, как она ищет Джорджет, переходя из комнаты в комнату с пистолетом в руке. Можно побиться об заклад, что она при этом не звала Джорджет по имени, подумал Уолш. Она нашла ее на коленях с пропитанной скипидаром тряпкой в руке, выстрелила в нее и положила снимок из газеты в сумку Джорджет.

Так могла действовать только она. Даже то, что пистолет был помещен точно в центр пятна краски, было, по его мнению, еще одним признаком неуравновешенной психики Силии.

Осмотр дома Джорджет в выходные оказался плодотворным. Один из полицейских Мендхема обнаружил в шкафу ее спальни спрятанную папку, в которой была переписка по электронной почте между Генри Палеем и Тэдом Картрайтом. В одном из сообщений Картрайт обещал Палею премиальные, если он вынудит Джорджет продать земельный участок на 24-й магистрали. В нескольких электронных сообщениях Картрайту Палей писал, что агентство находится в шатком финансовом положении, и что он делает все возможное, чтобы держать его в этом состоянии, не работая активно с клиентами.

«Славный малый, — подумал Уолш, — он активно пытался выдавить партнера из бизнеса. Меня бы не удивило, если бы Палей нанял кого-нибудь, чтобы изуродовать также „Обитель Малютки Лиз“. Макингсли уверен в том, что убийцей был Палей, который запаниковал из-за того, что Джорджет каким-то образом удалось завладеть его папкой с перепиской с Картрайтом, однако я в этом не уверен».

Всем было известно, что Джеф Макингсли собирался выдвигать свою кандидатуру на пост губернатора через два года, и многие думали, что он победит на выборах. Столь известное дело было как раз то, что нужно.

«Раскрытие этого дела было бы и мне хорошим подспорьем», — подумал Пол Уолш.

Он хотел вскоре уйти в отставку и получить шикарную работу по обеспечению безопасности в одной большой корпорации.

Без десяти десять заиграл орган, и церковь вдруг стала заполняться людьми. Уолш узнал отдельных представителей местных средств массовой информации, которые, как и он, находились на задних скамейках. Дрю Перри было легко узнать по гриве седых волос. Хотя, на его вкус, она была слишком въедливой, он считал ее хорошей женщиной-репортером. Ему было интересно знать, черпает ли она свою силу из волос, подобно Самсону.

Он смотрел, как Марселла Уильямс, соседка по Олд-Милл-лейн, садится на четвертую скамью.

«Не хочет упустить ни малейшей подробности, — подумал Уолш. — Пошла бы и села прямо на алтарь!»

Без пяти десять приехала семья. Уолш помнил, что их было трое: брат, Томас Мэдисон и две его сестры.

«Должно быть, с ними мужья сестер и жена Мэдисона», — подумал он. Они прошли по проходу и заняли места в первом ряду.

Родственников не допустили, как лиц, заинтересованных в расследовании убийства Джорджет Гроув. Краткая проверка подтвердила, что они солидные, уважаемые в Филадельфии люди. Уолшу нравилось выражение «заинтересованные лица». В переводе это означало: мы думаем, что вы виновны, и мы в лепешку разобьемся, чтобы это доказать.

Следующими пройти по проходу и занять передние места должны были Генри Палей с соответствующим видом соболезнования и Робин Карпентер. Робин решила надеть черное с белым платье по фигуре. Черный галстук Генри был его единственной уступкой траурной одежде, и он плохо сочетался с бежевым спортивным жакетом и коричневыми брюками.

Держу пари, он сменит галстук, как только услышит последнее «Аминь», решил Уолш.

«Говори о заинтересованных людях», — подумал он, когда священник вышел на алтарь и в церковь вошли Силия и Алекс Ноланы и заняли места по другую сторону прохода всего в нескольких рядах впереди него. На Силии был явно дорогой костюм, светло-серый в тонкую бледно-желтую полоску. Она была в темных очках. Длинные темные волосы были собраны в свободный узел на затылке. Когда она повернулась, чтобы прошептать что-то мужу, Уолшу был хорошо виден ее профиль.

«Изящно выглядит, — признал он, — убийца с лицом ангела».

Он видел, как Алекс Нолан ободряюще похлопывал жену по спине, словно успокаивая или подбадривая ее.

«Не делай этого, — подумал Уолш, — мне бы хотелось посмотреть, как она заплачет».

Солист начал петь:

— Господь, мой пастырь…

И прихожане в переполненной церкви встали.

В надгробной речи пастор говорил о женщине, которая бескорыстно жертвовала собой ради блага других:

— Раз за разом, на протяжении многих лет, люди, которые хотели жить в нашей чудесной общине, говорили мне, как Джорджет каким-то образом удалось найти для них дом, который они могли себе позволить. Все мы знаем о ее бескорыстных поступках во имя поддержания спокойствия нашей прекрасной общины…

В конце церемонии, стоя в своем ряду, Уолш наблюдал за выражением лиц людей, покидавших церковь. Он был рад видеть, как многие из них прижимали платки к глазам, а один из родственников был откровенно расстроен. За эти несколько дней после смерти Джорджет Гроув у него появилось чувство, что, несмотря на то, что ею восхищались, нашлось бы не много людей, близких ей. В свой последний момент жизни она посмотрела на кого-то, кто ненавидел ее до смерти. Он хотел верить, что каким-то образом Джорджет знает о чувствах тех, кто пришел сегодня ее оплакивать.

Когда мимо проходила Силия Нолан, он увидел, что она была очень бледна и крепко держалась за руку мужа. На долю секунды глаза их встретились.

«Читай мои мысли, — говорили глаза Уолша. — Бойся меня, чувствуй, что я не могу дождаться, когда надену на тебя наручники».

Выйдя из церкви, он увидел Робин Карпентер, поджидающую его у выхода.

— Детектив Уолш, — сказала она нерешительно, — во время церковной службы я все время думала о Джорджет, конечно, и о том, что она мне сказала тем вечером в среду. Было около шести часов, и перед тем, как покинуть офис, я зашла к ней в кабинет пожелать ей спокойной ночи. Она сидела со своим альбомом с вырезками и внимательно разглядывала его. Она даже не услышала, что я приоткрыла дверь, поэтому и не знала о моем присутствии. Поскольку дверь была приоткрыта, пока я стояла там, я услышала кое-что, чем, наверное, должна поделиться с вами.

Уолш молча ждал.

— Джорджет говорила сама с собой, и то, что она сказала, звучало примерно так: «Боже мой! Я никогда никому не скажу, что узнала ее», — продолжила Робин.

Уолш понял, что напал на след. Он не был уверен, что все это означало, однако на интуитивном уровне чувствовал важность слов Карпентер.

— Где тот альбом с газетными вырезками? — спросил он требовательным тоном.

— Генри отдал его Дрю Перри для очерка, который она написала о Джорджет во вчерашнем выпуске «Стар-Леджер». У него и в мыслях не было давать ей альбом, но она его уговорила. Сегодня днем Дрю вернет альбом.

— Я заскочу и заберу его. Спасибо, мисс Карпентер.

Погруженный в размышления, Пол Уолш пошел к машине.

«Эти сведения, — думал он, — имеют отношение к Силии Нолан. Я это точно знаю».

33

Сью Вортман была молодой женщиной, которая присматривала за пони, пока мы были в Спринг-Лейке. Она находилась с ним в сарае, когда мы в воскресенье вечером приехали домой. Она объяснила, что заскочила сюда убедиться, что со Звездочкой все в порядке, на тот случай, если мы задержимся.

Сью — замечательная девушка с золотисто-рыжими волосами, бледной кожей и сине-голубыми глазами. Старшая в семье, где было четверо детей, она знает, как ладить с детьми, и Джек сразу же ее принял. Он объяснил ей, почему его пони раньше звали Лиззи и что это имя не очень подходящее, поэтому теперь пони зовут Звездочкой. Сью сказала Джеку, что это имя подходит для пони гораздо больше, и она держит пари, что Джек хочет стать чемпионом по верховой езде на пони, которого зовут Звездочка.

По дороге домой из Спринг-Лейка Алекс высказал мысль о том, что мы должны посетить службу по усопшей Джорджет.

— Она мне уделила много времени, показывая дома, прежде чем я купил этот, — сказал он.

«Не стоит ее благодарить за то, что она нашла именно этот дом», — подумала я, хотя и согласилась пойти с ним на поминальную службу.

В понедельник я проснулась утром как после сражения, не выспавшаяся, с усталыми глазами. Плечи и шея были напряжены и болели. Я долго стояла под душем, как будто вода, струящаяся по моему лицу, голове и телу, могли смыть кошмары и постоянный страх разоблачения, преследовавший меня всю ночь.

Я думала, что на поминальную службу мы поедем каждый в своей машине, потому что Алексу потом нужно было на работу, но он сказал, что довезет меня домой после окончания церемонии. Сидя в церкви, все, о чем я могла думать, была Джорджет. Как я впервые увидела ее, пытающуюся вытащить шланг, чтобы смыть краску. Я вспомнила мучительное выражение на ее лице и ее бурные извинения. Затем мои мысли перенеслись к тому моменту в доме на Холланд-роуд, когда я повернула за угол и едва не наступила на ее тело. Сидя в церкви, я ощущала запах скипидара, пролившегося на пол.

Конечно же, Алекс чувствовал мое состояние.

— Да, Силия, это была плохая идея, — прошептал он. — Мне жаль.

Выходя из церкви, держась за руки, мы прошли мимо детектива Уолша. Мы посмотрели друг на друга, и, клянусь Богом, ненависть на его лице была более чем очевидна. Его презрение и ненависть ко мне были явными, и я знала: он хочет, чтобы я это видела. Он — Великий Инквизитор. Он был воплощением всех голосов в моих кошмарах, кричавших:

— J'accuse! J'accuse![6] 

Мы с Алексом дошли до машины. Я видела, что он уже опаздывает. Я извинилась, что ему приходится меня отвозить, из-за чего он задерживается. К несчастью, на парковке сзади подошла Марселла Уильямс и услышала наш разговор:

— Зачем же тебе терять время и отвозить Силию? — сказала она и настойчиво предложила: — Я еду домой, заодно и в гости зайду. Я давно уже хотела зайти и посмотреть, как вы устроились, но никогда не хочу быть незваной гостьей.

Мои глаза встретились с глазами Алекса. Я понимала, что в моем взгляде он прочел тревогу. Но как только я забралась в автомобиль Марселлы, я успокоилась, ведь мне предстояло провести в пути не более десяти минут.

Я полагаю, что моя дизайнерская подготовка, дающая мне возможность с одного взгляда на комнату оценить ее плюсы и минусы, распространяется и на способность моментально определять людей, с которыми я встречаюсь. Я знала Марселлу Уилльямс еще с детства. Мы снова с нею встретились, когда я и Алекс переезжали. Но в тот день я была на грани безумия. Сегодня же, без особого вдохновения, находясь рядом с нею в машине, пристегнутая ремнем безопасности, я поймала себя на мысли, что ее изучаю.

Без сомнения, Марселла — привлекательная женщина. Блондинка. У нее правильные черты лица и превосходная фигура. Но я также могу сказать о множестве косметических операций, которые она перенесла. Рот растянут в стороны. Несомненно, это результат лифтинга лица. Подозреваю, что гладкость лба и щек обеспечивают инъекции «ботокса». На что не обращают внимание очень многие женщины, так это на морщины вокруг глаз, появляющиеся при улыбке, и на маленькие складки по сторонам губ, которые есть у всех нас. Они подчеркивают характер и определяют нас. Но из-за того, что время наложило отпечаток на лицо Марселлы, казалось, что ее глаза и рот готовы были прыгнуть на меня. У нее умные, проникновенные глаза, в которых как будто застыл знак вопроса, чуть приоткрытый рот с острыми, ослепительно-белыми зубами. Она была одета в костюм от «Шанель» из ткани кремового и светло-зеленого цвета, отороченной тканью с темно-зеленым оттенком. Мне пришло в голову, что она посещает салон модной одежды, чтобы великолепно выглядеть и производить впечатление на окружающих.

— Я так рада, что у меня появилась возможность побыть с вами, Силия, — тепло произнесла она, выезжая с автостоянки на своем «БМВ» с откидным верхом. — Это очень мило, не правда ли? Я считаю, было весьма любезно с вашей стороны прийти. Вы ведь едва знали Джорджет. Она продала дом вашему мужу и не рассказала ему о том, что там произошло, а затем вам пришлось пережить ужас, когда вы обнаружил ее труп. Но, несмотря на это, вы пришли, чтобы почтить ее память.

— Джорджет потратила на Алекса много времени, когда он занимался поисками дома, — ответила я. — Он полагал, что мы должны были быть на прощальной церемонии.

— Хотелось бы, чтобы и некоторые другие люди поступали подобно вашему мужу, — сказала Марселла. — Я могла бы предоставить вам целый список жителей Мендхема, которые должны были быть в церкви, но все они в какой-то момент разругались с Джорджет. Вот так-то.

Марселла ехала по Мейн-стрит.

— Я понимаю, что вы уже искали другой дом, потому и поехали на Холланд-роуд, — продолжила разговор Марселла. Мне бы хотелось, чтобы вы были моей соседкой, но, естественно, я все могу понять. Мы хорошие друзья с Тэдом Картрайтом. Он отчим, в которого стреляла Лиза Бартон после того, как убила мать. Полагаю, к настоящему моменту вы уже знаете всю историю этой трагедии?

— Да, знаю.

— Вы верно задаетесь вопросом, где теперь тот ребенок. Конечно, она уже совсем не ребенок. По-моему, ей должно быть немного за тридцать. Было бы интересно узнать, что с ней случилось. Тэд сказал, ему на это абсолютно наплевать. Он надеется, что она исчезла с лица земли.

Играла ли Марселла со мной?

— Полагаю, он хочет, чтобы все осталось в прошлом, — сказала я.

— За все эти годы он так ни разу снова и не женился, — сказала Уильямс. — О, ну конечно, у него были подружки. Причем много. Тэд — не отшельник, он далек от этого. Но он определенно сходил с ума по Одри. Когда она бросила его ради Уилла Бартона, это практически разбило его сердце.

Моя мама бросила Тэда ради отца! Этого я никогда не знала.

Маме было двадцать четыре года, когда она вышла замуж за папу. Я постаралась, чтобы мой голос звучал обычно, когда я спросила:

— Что вы имеете в виду, говоря, что она бросила его? Были ли у Одри серьезные намерения в отношении Картрайта до замужества с Бартоном?

— О, моя дорогая, были все время, — ответила Марселла. — Большое обручальное кольцо, планы на свадьбу. Полный дом приглашенных гостей. Конечно, она, казалось, так же сильно любит его, как он любил ее, но случилось так, что она была свидетелем на свадьбе в Коннектикуте у своей подружки по колледжу. Уилл Бартон оказался там шафером. А остальное, как говорится, история.

«Почему я никогда не знала об этом? — задумалась я. — Но, оглядываясь назад, я могу понять, почему мама не говорила мне об этом. Из-за того, что я сильно почитала память отца. Я бы сильнее противилась браку мамы с Тэдом, если бы чувствовала, что Тэд был частью интимной жизни мамы и просто восстанавливал свою роль в ее жизни, утраченную на те несколько лет, когда она была замужем за моим папой.

Но почему мама неожиданно его испугалась и почему он пихнул ее на меня, когда я направила на него пистолет?»

Мы ехали по Олд-Милл-лейн.

— Как насчет того, чтобы заехать ко мне на чашечку кофе? — спросила Марселла.

Мне удалось отказаться, сославшись на необходимость сделать несколько телефонных звонков перед тем, как я заберу Джека из школы. Дав самые неопределенные обещания скоро встретиться, я наконец сумела выбраться из ее машины. Со вздохом облегчения я вошла в дом через кухонную дверь, затем закрыла ее и заперла на замок. Огонек автоответчика мигал на телефоне. Я сняла трубку, нажала кнопку на прослушивание и слушала.

Это был тот же самый измененный голос, который я слышала ранее. На этот раз он прошептал:

— Еще о Малютке Лиз…

Борден Лиз топор схватила

И мамашу зарубила,

Папе голову снесла…

Два удара — все дела!

А в четверг из пистолета

Бах! — и хлопнула Джорджету.[7]

34

Джеф Макингсли пригласил детективов, назначенных вести расследование смерти Джорджет Гроув, на совещание в 2 часа дня. Пол Уолш, Морт Шелли и Анджело Ортиз присутствовали на этом совещании и были готовы представить свои доклады.

Первым начал Шелли:

— Электронный замок на Холланд-роуд мог открыть любой из восьми местных брокеров: у каждого был персональный код. Двумя из этих восьми брокеров были Джорджет Гроув и Генри Палей. Существует компьютерная запись, чей код был введен и когда. Палей сообщил нам, что он был там только один раз. Но фактически был трижды. В последний раз — в воскресенье после обеда неделю тому назад. Краска из чулана использовалась для дома Ноланов примерно в ночное время в понедельник.

Он заглянул в свои заметки.

— Я проверил других брокеров, которые показывали дом на прошлой неделе. Все они клянутся, что не оставляли незапертыми двери кухни или патио. Но они признали, что тот, кто показывал дом, мог оставить дверь незапертой — как известно, такое случалось. Система сигнализации запрограммирована на пожар и угарный газ, а не на контроль доступа в дом, поскольку несколько раз был введен неверный код при снятии системы с охраны, и полицейские прибывали по ложной тревоге. В виду того, что дом был пустым, а Чарли Хетч приглядывал за порядком, владельцы решили, что такая охранная сигнализация — скорее неудобство, чем защита.

— Помнит ли кто-нибудь из брокеров, с которыми ты разговаривал, что видел ключ в двери чулана? — спросил Джеф.

— Один из них из агентства Марка Грэннона показывал дом в воскресенье утром. Он сказал, что ключ от чулана был на месте. Он запомнил, потому что открывал дверь чулана. Банки с краской, которые там стояли, все были закрыты. Он вставил ключ обратно в замочную скважину и запер чулан.

— Давай разберемся по порядку, — предложил Джеф. — Мы знаем, что ключ от чулана был на месте в воскресенье утром. Палей показывал дом в воскресенье после обеда и говорит, что не заметил, был там ключ или нет. В среду в «Таверне Черная Лошадь» Джорджет публично обвинила Тэда Картрайта в том, что тот вместе с Генри вынуждал ее продать землю на 24-й магистрали. Теперь, когда мы нашли папку Генри в ее шкафу, мы знаем, почему она выдвинула такое обвинение. У нее были доказательства их сговора.

— Я установил, что все в таверне слышали это заявление, — вставил Морт Шелли.

— Верно, — согласился Джеф. — Продолжим рассуждение. Я не представляю Генри Палея раскрашивающим газон или вырезающим череп с костями на двери. Но я вполне могу допустить, что он или Картрайт могли нанять кого-нибудь для этого. Я также могу понять, почему Генри мог запаниковать, когда узнал, что у Джорджет есть доказательства его причастности к вандализму. Не представляю себе судью, который отпустил бы его, назначив незначительное наказание, особенно если учесть, что он собирался уничтожить своего партнера. Думаю, он получил бы свой срок.

Джеф сплел пальцы и облокотился на спинку стула.

— Генри знал, что краска была в том чулане, — продолжал Джеф. — Он хотел забрать свою долю, принадлежащую ему в агентстве. И вернуть свою часть от продажи участка на 24-й магистрали. Картрайт пообещал ему внушительное вознаграждение, если он сможет вынудить Джорджет продать участок. Исходя из того, что я слышал о Джорджет Гроув, она относилась к тому типу женщин, которая, зная все это, скорее крепко бы держалась за эту собственность, даже если бы ей пришлось голодать, чем позволила бы Генри прибрать ее к рукам. Я считаю, что главные подозреваемые в смерти Гроув — это Палей и Картрайт, так что, давайте, надавим на обоих. Картрайт никогда не расколется, но я готов поспорить, что мы можем прижать Палея.

— Джеф, при всем уважении к тебе я считаю, что ты идешь по ложному следу, — на этот раз голос Пола Уолша был лишен обычного налета сарказма. — Смерть Джорджет непосредственно связана с прелестной леди на Олд-Милл-лейн.

— Ты собирался проверить отпечатки пальцев Силии Нолан по базе данных, — сказал Джеф.

Хотя его голос был спокоен, в нем, несомненно, начинала закипать злость.

— Я надеюсь, ты сделал это, и что же ты обнаружил?

— О, на нее ничего нет, — непринужденно ответил Уолш. — Она не была поймана на совершении какого-либо преступления. Но есть тут кое-что подозрительное. Силия Нолан напугана. Она защищается и что-то скрывает. Когда я уходил с панихиды по Гроув, Робин Карпентер остановила меня на выходе из церкви.

— Хорошенькая леди, — вставил реплику Ортиз.

Быстро брошенный взгляд Джефа Макингсли заставил его замолчать.

— Как нам известно, в среду вечером Джорджет допоздна задержалась на работе, — продолжил Уолш. — Держу пари, что она подозревала Генри Палея; порылась в его столе и нашла ту папку. Затем, за ужином в «Черной Лошади» она заметила Тэда Картрайта и набросилась на него с обвинением. Но, на мой взгляд, эти факты бледнеют в сравнении с тем, что рассказала мне сегодня утром другая помощница Джорджет, Робин.

Он выдержал паузу, желая подчеркнуть сказанное.

— Она рассказала мне, что в среду вечером пошла к Джорджет, чтобы попрощаться. Дверь в кабинет Джорджет была неплотно закрыта. Робин приоткрыла ее. Джорджет смотрела в свой альбом и, не подозревая, что ее подслушивают, произнесла:

— Господи боже, я никогда никому не скажу, что узнала ее.

— О ком она говорила? — спросил Джеф.

— Я предполагаю, что в альбоме может быть фотография Силии Нолан.

— У тебя есть этот альбом?

— Нет. Генри передал его Дрю Перри из «Стар-Леджер» для работы над статьей. По словам Карпентер, она обещала вернуть его сегодня к четырем часам дня. После этого я намереваюсь его взять. Я не звонил Перри, так как не хочу, чтобы она поняла, что мы интересуемся этим альбомом.