Он пожал плечами.

– Ия сказала, что да. Если он по-настоящему любит Хамира и согласен провести с ним всю жизнь, то должен принять его предложение.

– Прекрасно, – сказал Генри.

– Замечательно. А теперь, раз уж собрался уходить, сделай милость, вали отсюда.

Усамой двери Генри поинтересовался:

– И кто же счастливчик?

Я открыла дверь и объяснила, что собираюсь не на свидание.

– Ты надушилась. Даже я заметил.

– Иду на вечеринку «Тайме». Хочу пропиарить свою лавочку.

– Понял. – На самой нижней ступеньке крыльца Генри обернулся. – С чего это вдруг ты так озаботилась своей лавочкой?

«С того, что Биггенз, похоже, мной заинтересовалась», – подумала я.

– Я делаю это исключительно для себя. Ну и еще для Зака.

Я открыла почтовый ящик проверить, не пришли ли счета.

– Для Зака? – переспросил Генри.

Именно для него. Я прижала конверты к груди.

– Любопытно...

– Ничего интересного, – буркнула я.

– Нет, ты не права, Джесси. – Генри снова поставил ногу на крыльцо и развязал галстук. Под белой рубашкой, застегнутой на все пуговицы, вырисовывалось его пивное брюшко. Забавно: мой старший братец выходил замуж за парня, с которым встретился на Кубке мира, а меня вот никто пока не приглашает под венец. Остается только сохнуть по вдовцу моей лучшей подруги, с которым я целовалась в колледже. Да уж, странные шутки вытворяет порой судьба.

– Выстраивается определенная симметрия. – Генри сощурился, посмотрел на лампочку и легонько прикоснулся к моему мыску кончиком своего ботинка. – Я серьезно: из этого может что-то выйти.

– Ты заблуждаешься. Генри подмигнул.

– Ставлю пять баксов на то, что вы поцелуетесь.

– Генри! – завопила я.

Но он уже шел по дорожке, засунув руки в карманы, и насвистывал: «Вот идет невеста, вся в белом...»

Зак настоял на том, чтобы за мной заехать. Сказал, это будет лучше выглядеть, чем если мы встретимся прямо на вечеринке. Когда я услышала мотор его машины, у меня аж живот свело. Пришлось напомнить себе, что мы проведем этот вечер просто как старые приятели. Ничего личного.

– Привет! – поздоровался он, когда я открыла дверь.

– Привет! – ответила я.

– Хорошо выглядишь.

Я скорчила рожу – выгляжу, мол, как обычно, – а потом вспомнила о правилах этикета:

– Ты тоже.

Я не кривила душой. На Заке были парадная рубашка с иголочки, темно-синие джинсы и черная спортивная куртка, великолепно сидевшая на его широких плечах. В другой раз я непременно предложила бы ему зайти, но теперь такое предложение почему-то показалось мне неприличным, хотя сама я была не прочь выпить еще одну баночку пива.

– Ну что, пошли? – сказала я.

– Ага, – улыбнулся Зак. – Пошли.

По дороге мы вели обычный светский разговор. О его работе. О моей работе. Я рассказала, что накануне Тарин велела выслать ей в Охай комплект постельного белья «Фретте» и две вазы из магазинчика, а то «в этом салоне красоты такой омерзительный интерьер, что просто спать невозможно».

– Никогда не слышал большей глупости, – хмыкнул Зак.

– С одной стороны, я ее понимаю. Тарин – большой эстет, она всегда была одержима интерьером.

Я и сама частенько меняла освещение в гостиничном номере, а один раз даже засунула картину, которая меня бесила, под кровать.

– Но с другой стороны... – подначивал Зак.

– С другой стороны, она бы еще обеденный стол с полным набором стульев выслать попросила.

Мы въехали в подземный паркинг Лос-Анджелесского музыкального центра – огромный лабиринт, расположенный под театральным комплексом, – и послушно последовали указаниям работников в ярко-оранжевых жилетах. Вечерок выдался бурный: пьеса в «Павильоне Дороти Чэнд-лер», концерт в театре «Марк Тейпер форум» да еще вечеринка для сотрудников «Тайме». Миновав добрый десяток поворотов, мы припарковали машину и направились к ближайшему эскалатору. Бесконечная цепь эскалаторов, словно американские горки, вела вверх, все выше и выше, возвращая нас в подлунный мир. Минуя один лестничный пролет за другим, я хмуро поглядывала на свои джинсы: уж очень они казались невзрачными по сравнению с платьями дам, направлявшихся в театр. Зак повязал галстук, прихваченный им с заднего сиденья, когда мы выходили из машины. И почему я всегда выбираю не тот прикид? Теперь, когда не стало Сесил, я испытывала настоящий одежный кризис. Наконец последний эскалатор вывез нас из подземелья, и мы ступили на огромную площадь под открытым небом.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы освоиться. Вечеринка для сотрудников «Тайме» вопреки уверениям Зака оказалась вовсе не рядовым мероприятием. У входа был разостлан темно-синий ковер, вдоль которого стояли прозрачные подставки, увитые лилиями. Границы просторной площади обозначались занавесями из роскошного желтого шелка, свисавшими с черных лакированных рам. В углу горделиво бил роскошный фонтан, орошая плиты брызгами; напротив отливал яркой бронзой круглый концертный зал Марка Тейпера, Я чувствовала себя так, словно попала в гигантскую шкатулку с драгоценностями.

Зак провел меня через охрану, подмигнул, засунул приглашение в карман икивнул на бар:

– Что будешь?

– Шотландское виски, пожалуйста.

– С содовой?

– Неразбавленное.

Зак взял напитки (сам он выбрал пиво).

– А я и не знал, что тебе нравится шотландское виски, – пошутил он, совсем как актер из старых голливудских фильмов, и протянул мне высокий бокал.

– Еще одна такая доза, и я свалюсь под хозяина, – ответила я голосом Дороти Паркер.

Он поднял бокал.

– За нас.

Мы чокнулись. – Зак!

К нам направлялся чрезвычайно высокий и худой человек с сияющей лысиной. На нем был светло-коричневый костюм. Рядом шагала женщина в белом брючном костюме – тоже очень худая. Они были похожи друг на друга, как это часто бывает с владельцами собак и их питомцами. «Интересно, кто из них хозяин, а кто – шавка?» – подумала я.

– А вот и первый редактор, – прошептан Зак и протянул мужчине руку. – Как дела, Том?

– Неплохо, неплохо. Знакомься: моя жена Стиви.

– Рада познакомиться, Зак, – сказала та. Затем Том и Стиви повернулись и выжидающе посмотрели на меня.

– Это Джесси Холтц, – сказал Зак.

– Здрасьте. – Я поочередно пожала их костлявые руки.

– Очень приятно. – Стиви едва притронулась к моей руке. Она была всего года на три старше меня, но было заметно, что она ведет совершенно иной образ жизни. Наверняка занимается на велосипеде-тренажере и никогда не забывает принимать витамины. У нее была короткая стрижка (у меня даже прически не было, длинные волосы просто висели, как у девчонки), а в руках она держала дорогую сумочку из кожаных лоскутков. Одежду и аксессуары, как у нее, при жизни одалживала мне Сесил.

Стиви и я смотрели друг на друга. Я услышала, как Том сказал:

– Зак, я хотел бы поговорить насчет той симпатичной обеденной упаковки, которую мы собираемся выпустить в апреле...

Мы со Стиви остались с глазу на глаз.

– И где же вы познакомились с Заком, Джесси? – спросила Стиви.

– В колледже.

– В колледже? – Она озадаченно склонила голову набок.

– В Калифорнийском университете, – уточнила я.

– Тогда вы, наверное, знаете... Простите, если вмешиваюсь не в свое дело... – Стиви неловко умолкла, и тут меня осенило: мы с Заком толком не продумали легенду. Может, не стоило упоминать колледж? Но мне было интересно, что скажет Стиви. – Видимо, вас связывают... старые чувства? – смущенно проговорила она. Я поспешила ей на выручку.

– Нет, что вы! – Я улыбнулась. – Мы просто старые друзья. Знакомы уже десять лет.

– А! – облегченно кивнула Стиви. Складки на ее лбу разгладились. – Мне очень жаль, что так случилось с Сесил. Вы с ней были близки?

– Очень. – Я отхлебнула виски.

– Знаете, она всегда посещала подобные мероприятия. Настоящая красавица была. Просто прелесть.

Я согласилась со Стиви. Сесил и в самом деле была чудо. Вот только даже теперь трудно было говорить о ней в прошедшем времени.

– Я ничего не пропустил? – К нам снова подошел Зак. Стиви завязала с ним ничего не значащий разговор, стараясь не касаться покойной Сесил.

– рассказала мне, что вы познакомились в колледже. Ну разве это не здорово?

– Здорово. – Зак кинул на меня вопросительный взгляд, надеясь понять, что здесь без него происходило.

– Еще бы не здорово! – отозвалась я и стрельнула в его сторону глазами, мол, лучше не спрашивай.

За последующие полтора часа я познакомилась с тремя редакторами и их женами, кучей рекламодателей и с одним ресторанным публицистом, который умолял Зака составить отзыв на ресторанчик своего клиента. Я выпила три бокала шотландского виски, съела три миниатюрных пирожка со шпинатом и полдюжины цыплят на вертеле. Мне вспомнилось, как отреагировала Брин, когда узнала, что я буду сопровождать Зака. Она сказала:

– Думаешь, там будет весело, потому что...

– Ничего такого я не думаю! – перебила я. – Я иду с ним только потому, что он меня об этом попросил.

– Тебе лучше знать, зайка, – ответила она. А потом сказала, что больше разговаривать не может – приехал клиент, встреча с которым назначена на три часа. Я положила трубку. Непонятно: неужели Брин рассердилась? В последнее время она вообще ведет себя как-то странно.

Но весело все же было – по-своему. Наблюдая за тем, как Зак пожимает всем руки и беседует о еде, я вдруг поняла, что никогда прежде не видела его в таком свете. Зак был всеми уважаемым дегустатором. Законодателем вкуса. Наконец, просто мужчиной. Вот только люди меня утомили: никто не понимал, что я за птица и о чем со мной говорить. Объяснив в шестой раз, как мы познакомились с Заком, я направилась в туалет, в надежде хоть там найти уединение, и случайно подслушала разговор двух женщин у раковины. Через щелку под дверью кабинки были хорошо видны их ноги.

– Автомобильная авария, – сказана обладательница бежевых лодочек, украшенных горным хрусталем.

– Какой ужас! – откликнулись розовые туфли. – Она была красавицей.

– Да, – согласились лодочки с горным хрусталем. Шикарная кожа.

Владелица розовых туфель попросила подождать, пока она накрасит губы.

– Зак просто душка, – продолжили лодочки. – Естественно, он сильно переживает. Еще бы, такая трагедия.

Что-то в этих костлявых лодыжках было знакомое. Тут я вспомнила: такие же туфли были на Стиви.

– Как ты думаешь, он встречается с этой особой? Стиви рассмеялась:

– Вряд ли! Ты же помнишь, какая у него была жена.

Лишь после того, как они ушли, я осмелилась спустить соду.

– Ну что, развеялась? – спросил Зак, когда я вернулась.

Я кивнула: да, развеялась. С меня хватит.

Мы снова ступили на эскалатор. Я смотрела в затылок Заку: он медленно спускался вниз. В голове у меня вертелись слова: «Ты же помнишь, какая у него была жена». Вдруг Зак обернулся и увидел, что я на него пялюсь. Я отвела взгляд.

– Ты, случайно, не помнишь, где мы припарковались? – спросил он.

Он имел в виду этаж.

– Э-э... может, на четвертом? – предположила я.

– А не на шестом?

– Понятия не имею, если честно. Я думала, ты запомнил.

– Зря ты на меня понадеялась.

Хоть на душе у меня кошки скребли, я не удержалась от смеха.

Зак тоже засмеялся, смущенно потирая подбородок.

– Вот черт! – Он почесал голову. – Гм... Выбирай: сверху начнем искать или снизу?

Подземный паркинг под музыкальным центром занимает десять этажей. По ширине он не уступает футбольному полю, а по длине это целый квартал. Через каждые пятьдесят футов путь преграждает толстая бетонная стена, так что, если ты заблудился, приходится обходить каждую такую перегородку и смотреть, нет ли за ней машины. Вдобавок каждый этаж разбит на несколько уровней, что еще больше ухудшает видимость. С одного яруса на другой ведут клацающие металлические лестницы. Минут двадцать мы с Заком занимались поисками сообща, а потом разделились и стали прочесывать каждый свой ярус, чтобы сэкономить время.

– Джесси! – позвал он с нижнего уровня. От бетонного пола отразилось эхо.

– Что?

– Прости, ладно?

– Да что уж там... Ты же не нарочно. Повисла минутная пауза.

– Поверить не могу, что мой чертов драндулет потерялся!

– А может, украли? Снова долгое молчание.

– Ну, если так, я бы только вздохнул с облегчением. Я хихикнула. Я давно скинула босоножки на шпильках, и

теперь они болтались на моем указательном пальце. Мои подошвы почернели. Кроме нас, здесь никого не было: мы рано ушли с вечеринки, а спектакль еще не закончился. Я слышала, как Зак шаркает по полу нижнего яруса. Иногда он подпрыгивал – видимо, пытался разглядеть свое авто за рядами машин. У меня был его брелок: я размахивала кликером и время от времени нажимала на кнопку, в надежде, что его автомобиль – серебристый «ауди», который я видела тысячу раз, но который теперь слился с сотней других седанов, – отзовется.

– Может, сделаем перерыв? – спросил Зак, перегнувшись через перила лестницы.

Я ответила, что идея очень даже неплохая.

– Сейчас я к тебе поднимусь.

Он взошел по ступеням, взял меня за руку и жестом пригласил присесть на бетонный пол рядом с белым «ленд-крузером», таким блестящим, словно его отдраили воском.

– Эх, вот тебе какую тачку надо было купить, – вздохнула я, прислонилась к автомобилю и вытянула ноги. Светлые волосы Зака были слегка спутаны, а голубые глаза от желтой подсветки казались зелеными.

– А знаешь, сколько бензина он жрет? Ты считаешь, мне идет такое авто?

– Да нет. Просто его издалека видно.

– Ха-ха.

Некоторое время мы молчали. Потом я нарушила тишину:

– Забавно, нечего сказать.

– Знаешь, что мне в тебе нравится, Джесси? – спросил Зак.

Я покачала головой.

– Ты ужасная врушка.

– Неужели?

– Еще какая! Помнишь свой двадцать четвертый день рождения?

– Вы решили сделать мне сюрприз и устроить вечеринку.

– Верно. Сесил тогда еще во время обеда поняла – ты знаешь, что мы повезем тебя к себе домой.

– Правда? Почему же она ничего не сказала?

– Она находила это жутко трогательным. Ты так старалась не подавать виду: боялась, что мы расстроимся, если сюрприз не удастся.

Я объяснила, что в тот день мне с утра позвонила Лора, чтобы уточнить время начала вечеринки. Она не знала, что это тайна.

– А потом Лора позвонила Сесил и сказала, что она, наверное, все испортила.

Сес никогда мне об этом не говорила.

– И почему мне никогда ничего не рассказывают? – посетовала я.

Зак пожал плечами.

Я принялась разглядывать свои сухие кутикулы. Затем положила руки на колени. Я очень тосковала по Сесил, но после этой истории на сердце у меня почему-то потеплело. Столько еще предстоит о ней узнать, хоть ее больше нет с нами!

– Джесси?

Я подняла взгляд. Лицо Зака было очень серьезным; широко открытые глаза выражали... не знаю, страх, что ли. Я даже не успела сообразить, что к чему, – он наклонился и легонько поцеловал меня в губы. Его губы были теплыми. Мучительно мягкими. Словно пламя свечи, если провести сквозь него палец. И тут меня осенило: а Брин права, он и вправду ко мне неравнодушен! Как ни стыдно в этом признаться, меня несказанно обрадовало это открытие. Сначала мы обменивались робкими и короткими поцелуями. А потом всецело отдались страсти – мы прямо-таки дышали поцелуями. «Вот бы уцепиться сейчас хоть за какую-то ниточку и вернуться в реальность, – промелькнуло у меня в голове. – Забросил бы кто канат в этот бездонный мир поцелуев и вытянул бы меня обратно на бренную землю!» Поцелуи не прекращались. Мы чувствовали – стоит нам остановиться, как мы задумаемся о последствиях. О Сесил.

Краем уха я услышала какой-то писк.

Зак снова меня поцеловал. Опять раздался писк.

Он отстранился.

– Это что, машина? – выдохнул он.

Кликер! Я вынула брелок из кармана джинсов, убрала с лица волосы и нажала на кнопку. Пищит.

Зак вытянул шею и заглянул за стоявшую рядом машину.

– Она в двух рядах отсюда. Я ее вижу.

– Спасены, – вздохнула я.

– Ну и выбрала же моя тачка времечко, чтобы подать голос. – Зак встал и протянул мне руку. – Отвезти тебя домой, Джесси?

Я сказала, что это хорошая мысль.

Несколько месяцев спустя я с пристрастием прокручивала в мозгу события того вечера. Если бы мы знали, как непрочна наша маленькая дружная компания, если бы мы хоть на минуту задумались об этом, стали бы мы целоваться? Хотя как знать, может, даже если бы нам заранее было известно будущее, это не удержало бы нас от поцелуев в паркинге «Марка Тейпера», на третьем уровне, в секторе Н.