17. День посещений

– Перестань!

– Я просто сказала, что всегда буду с тобой, – говорит мамаша.

– В том-то и дело, черт побери, что ты всегда здесь! Не надоело? Катись отсюда и оставь меня в покое!

– Когда я была девочкой, то тоже хотела быть сама по себе, но потом, с возрастом, поняла, что жила неправильно. Знаешь, о чем я жалела больше всего? О том, что мало общалась со своей матерью. Прошлое никогда не вернется, Иан.

– И слава богу!

– Я хочу сказать, что была не очень-то счастлива в детстве. Вот почему я так баловала тебя. Пожалуй, слишком баловала и теперь жалею об этом.

– Баловала? Баловала?!

– У тебя всегда были самые лучшие игрушки! Помнишь тот велосипед, что я тебе купила? Новехонький! У меня самой никогда не было нового велосипеда. Ни у кого такого не было.

– Что значит ни у кого? У кого-то ведь должен был быть! Чем тогда, по-твоему, занимались велосипедные фабрики – выпускали подержанные?

– Все равно у тебя был совершенно новый!

– Я помню. Ты его купила только потому, что дядя Брайан пропил старый. Кстати, новый он потом тоже заложил, и мы их больше никогда не видели.

– Да, Брайан – он разбил мое сердце! А тебе было наплевать! Я выплакала все глаза, но тебя это нисколько не интересовало, так ведь? Ты всегда заботился только о себе. Эгоист!

Я помню, как ушел дядя Брайан. Мне тогда едва исполнилось двенадцать, и следующие две недели были худшими в моей жизни, а если я так говорю, это кое-что значит. Мамаша орала, что он бросил ее из-за меня, и дралась как черт. Я ходил весь в синяках и в конце концов не выдержал – сбежал из дома. Пробегал почти неделю, чуть не помер с голоду, а потом меня привела назад полиция. Мать сказала им, что синяков мне наставил Брайан, вот, мол, я и убежал, но теперь все в порядке, потому что она его выставила. Я слышал весь разговор из спальни. Она столько раз потом повторяла эту ложь разным людям, что и сама в конце концов поверила. Когда фараоны уехали, она заперла меня в спальне и не выпускала целое лето – боялась, что снова сбегу.

– Иногда я просто ненавижу себя, – продолжает мамаша.

– Это я могу понять.

– Ты всегда был эгоистом!

– Я не эгоист.

– Неправда! Ты думаешь только о себе и делаешь только то, что тебе нравится. А о моем счастье ты когда-нибудь думал?

– Ты о нем думала за двоих. У меня своя жизнь, а не продолжение твоей!

– Если бы не я, у тебя вообще не было бы жизни! Я пожертвовала всем ради тебя, а где благодарность? Я, я, я – от тебя это только и слышишь!

– Врешь! Ты никогда ничего для меня не сделала, только держала при себе и коверкала мою жизнь!

– Я – твою жизнь?! Ты же мое дитя, я родила тебя, мы с тобой – одно целое. Я столько раз слушала тебя, и теперь твоя очередь меня выслушать!

Слушать ее? Я этим занимаюсь полтора месяца, уже крыша едет. Крейга не видно и не слышно. Эдди говорит, он продолжает кутить – "наверстывает потерянное время". Сволочь! Выходит, все время, что он провел со мной, – потерянное? Это еще вопрос, сколько бы он потерял, если бы не я!

Снова один, совсем один...

Почти.

– Я надеялась, что до этого не дойдет, но ты просто не оставляешь мне выбора. Извини, но если бы ты послушал меня с самого начала, все было бы иначе. Я ТВОЯ МАТЬ И ТРЕБУЮ, ЧТОБЫ ТЫ НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИЛ ЭТИ ДУРАЦКИЕ УБИЙСТВА И ЗАНЯЛСЯ ЧЕМ-ТО ДОСТОЙНЫМ!

Боже мой, никогда так не смеялся!

Я хохочу до боли в боках, до полного изнеможения, потом вспоминаю эти слова и начинаю хохотать снова.

– Ты слышал, что я сказала?

– Прекрати, ну пожалуйста, прекрати! Сколько можно... – умоляю я. По моему лицу катятся слезы.

– ЭТО ПРИКАЗ!

– О-хо-хо! А-ха-ха! Убейте меня, больше не могу!

– Я серьезно! – визжит она. – Я твоя мать, и ты будешь делать то, что я скажу!

– НЕТ! – ору я. – Я не желаю больше тебя слушать! Убирайся вон! Вали отсюда!

– Своих так называемых друзей ты слушаешь! Воров, убийц, шлюх ты слушаешь! А меня, значит, нет?! Что ты за ребенок? Мне стыдно за тебя! Ты меня позоришь!

– Ты сама себя позоришь! Да какая ты мать? Ты худшая мать на свете! Ты для меня ничто, и я рад, что ты умерла!

– Нет! Нет! Нет! – всхлипывает она. – Ты не можешь так говорить! Не можешь! Я никогда...

Ее прерывает шум у входной двери.

Я мгновенно разворачиваюсь, падаю на пол и выхватываю пистолет.

Тишина.

Лежу, затаив дыхание, и прислушиваюсь. Ничего. Только сердце гулко стучит в груди. Вот – опять! За дверью. Там определенно кто-то есть. Ни звонка, ни стука, но кто-то там стоит. Жду и слушаю. Попытаются войти? Оборачиваюсь – сзади дома ничего не слышно. Только здесь, за дверью. По бетонной дорожке шуршат шаги. Я направляю "глок" на дверь, в левый верхний угол. Глушитель на месте – как всегда, когда я дома. Нет смысла тревожить соседей, верно?

Три выстрела, быстро – левый верхний, правый нижний, снова верхний. Зачем возиться с лишними трупами: вдруг это какой-нибудь начинающий Свидетель Иеговы? Достаточно отпугнуть. Теперь быстро к окну: может, потребуется прицельный выстрел. Опять же интересно, кого там носит нелегкая.

– Не стреляй! Бриджес, мать твою, это же я! – вопит Крейг, ныряя в живую изгородь.

Я рывком открываю дверь и прикладываю палец к губам. Все-таки это Лондон. Соседи, разумеется, и не почешутся, если мой дом загорится или я начну звать на помощь, лежа связанный в спальне, но некоторые фразы все-таки привлекают внимание.

– Тихо, не ори! – машу я пистолетом. – Заходи.

– Что ты тут делаешь?

– Подслушиваю, – пожал он плечами. – Решил вот навестить тебя, а ты тут с кем-то ругаешься.

– Тебе было слышно?

– Ну да. С другого конца улицы. С кем это ты?

– Не важно.

– Похоже было на твою мамашу.

– Забудь об этом.

– Ты вроде говорил, она померла?

– Да.

– Понятно теперь, зачем тебе понадобилось так орать. Ладно, Бриджес, убери пукалку и поставь чайник. Лучше прикончим по чашечке чаю.

Мы уселись за кухонный стол, я достал кружки. Пистолет заткнул за пояс.

– Ну так и что там у тебя с твоей мамашей?

– Не стоит об этом.

– Может, расскажешь? Мне интересно.

– Спасибо за заботу.

– Ну ладно, расскажи!

– Это тебя не касается.

– Не хочешь, не надо. Только я бы на твоем месте рассказал, а то я, чего доброго, подумаю, что ты псих. Ты уж успокой меня, а?

– Я не псих.

– Ну тогда просвети меня. – Он помолчал и добавил решающий аргумент: – Ну же, Бриджес, не будь гадом, колись!

– Ладно, ладно, дай подумать.

Черт возьми! Всегда неприятно, когда говоришь сам с собой и тебя подслушивают, но когда сам с собой ругаешься... Попробуй-ка, объясни! Может, сказать, что я псих, да и дело с концом? Нет, надо объяснить – мне и самому не вредно понять.

– Просто детство у меня было дерьмовое... Мать меня ненавидела – считала, что это я мешаю ей найти мужа. Сам понимаешь, кому нужна мать-одиночка? Особенно тогда, в семидесятых. Вот она на мне все и вымещала, и чем старше мы оба становились, тем паршивее становилась моя жизнь. Врагу не пожелаешь. – Я налил в кружки кипятку и бросил туда пакетики с чаем. – Глупо, конечно, было все это терпеть – ты, наверное, думаешь, почему я не сбежал? Она здорово умела давить на психику. Доводила меня до истерики и заставляла чувствовать себя виноватым. Понимаешь, о чем я говорю?

– Ну да, более или менее.

– Я сто раз пытался уйти, но она не давала. Понимаешь, все мужики, один за другим, ее бросали, и она поклялась, что уж ее сын, ее собственная плоть и кровь, останется с ней. Не знаю даже, как толком объяснить – в общем, крыша у нее поехала. Доставала меня везде: в школе, в библиотеке, на работе. Приходила и устраивала скандал. Думала, я сбежал. Ты не поверишь – даже в тюрьму явилась и стала тащить меня домой!

Тот день даже не хочется вспоминать. Меня тогда только посадили, и вдруг говорят, что пришел посетитель. Мамаша. И сразу начала:

– Все, хватит, мне это надоело! Мы уходим. Спятила, короче. Но я и представить себе не мог насколько.

– Мама, я в тюрьме, я не могу уйти!

– Ничего, мы сейчас посмотрим, как ты не можешь! Иди со мной, и никаких возражений! – Она стащила меня со стула. – Быстро, пошли!

– Я не могу!

– Э-э... извините, мадам, что вы делаете? – спросил мистер Эмери.

– Забираю ребенка домой!

Все, кто был в комнате для свиданий, так и заржали.

– Боюсь, не получится, – усмехнулся мистер Эмери.

– Не получится?! Я его мать! Это мой мальчик – он идет со мной!

– Разумеется, но через некоторое время. Не беспокойтесь, о нем здесь позаботятся.

– И слушать ничего не желаю! Иан, пошли!

– Бриджес, стоять!

– Я никуда и не иду...

– ИАН! Ты идешь со мной!

– Мадам, давайте выпьем чаю и обсудим все спокойно.

– Прочь с дороги! – Мамаша схватила меня за руку и потащила к двери. Эмери попытался оторвать меня от нее, увертываясь от пинков. Остальные заключенные и их жены уже катались по полу от смеха. – Он мой мальчик, мой сын, он не ваш! – орала мамаша.

Понадобилось трое охранников, чтобы ее оттащить. – Я его мать, он принадлежит мне! Руки прочь! Боже мой, ну и денек был!

– Самое смешное, – продолжил я свой рассказ, – что за решетку меня засадила как раз она! Наверное, думала, что со мной поговорят, отшлепают по заднице и посоветуют впредь слушаться мамочку. Вряд ли она могла предполагать, что мне дадут срок. Я ведь еще ребенок! Кому наказывать маленького мальчика, как не его матери?

– Она умерла, когда ты был в тюрьме?

– Да. После того визита я ее не видел. Отказался от свиданий. Она умерла уже после того, как я получил пожизненное. Не знаю, почему мы до сих пор разговариваем. Я не псих, мне не кажется, что мать жива и все такое – просто представляю себе, что бы она сказала сейчас. Само собой, она только и делает, что ругает меня и все, что я делаю, – как в жизни.

– Понятно. Ну, в конце концов все мы в той или иной степени того. Если тебе нравится спорить с мертвой мамашей – ради бога, мне-то что. Одно только плохо...

– Что?

– Мне показалось, что в этих спорах ты проигрываешь, – улыбнулся Крейг и отхлебнул из чашки. – Если бы я решил спорить с кем-то воображаемым, то уж, во всяком случае, постарался бы настоять на своем.

– Спасибо, утешил.

– Слушай, раз уж мы говорим начистоту... Я давно хочу спросить...

Что-то в его лице, какое-то самодовольное ехидство, сразу заставило меня насторожиться.

– О чем? – опасливо спросил я.

– За что тебя посадили? Тогда – в первый раз?

Этого вопроса я не ожидал.

– Ограбление.

– Да ну? – улыбнулся он. – Я не смеюсь над тобой, ты не подумай, только мне говорили совсем другое...

Чертов Логан! Я же просил его никому не рассказывать. Вот и верь после этого людям!

– Я правда не издеваюсь, просто интересно. Говорят, ты воровал женские трусы.

– Вот как?

– Ну да. Я только хотел узнать, правда это или нет? То есть мне-то все равно, просто любопытно. Мало ли кто как чудил в детстве – что было, то прошло. Важно то, что мы делаем сейчас, а теперь ты большой человек. И все-таки – зачем ты это делал?

– У меня пушка под рукой – ты знаешь.

– Я просто так спрашиваю, ей-богу, клянусь чем угодно!

– И я просто так – хотелось мне и все!

– Я слыхал, у тебя их было двести пятьдесят штук. Зачем столько?

– Да не знаю я, это было так давно... Так получилось.

– Эдди говорит, ты снимал их с веревок, воровал в прачечных, даже в квартиры вламывался и по комодам шарил.

– И Эдди знает? Мать вашу!

– Да все вокруг знают! А что? Знай я, что это секрет, не стал бы и спрашивать.

Я закрыл лицо руками и застонал. Прошлое... Никуда от него не денешься.

– Не переживай, – добавил он. – Логан сказал, что все давно уже знают. Никто ведь плохо о тебе не думает из-за этого.

– А что тут такого?

– М-м... а все-таки интересно: что ты делал с двумя сотнями трусов? Надевал или нюхал?

– Ты не устал задавать вопросы?

– Извини, просто любопытно. Ставлю десятку, что надевал.

– Нет. И не нюхал.

– На самом деле каждый чем-то таким занимался. Хочется сравнить, вот и все.

– Я правда не знаю, зачем их брал. Ничего не мог с собой поделать. Для меня был важен сам акт кражи. – Тюремный психолог в свое время долго об этом распространялся. – Мне они были не нужны, я ничего с ними не делал – просто складывал в мешок и держал под кроватью.

– И мамаша их нашла?

– Да. Она не могла понять, откуда все это взялось, а потом отнесла в участок, чтобы мне там объяснили, как это нехорошо.

– И они объяснили?

– Само собой. Только вот трусов было многовато, и многие были из квартир, так что преступление оказалось серьезным. Больше пятидесяти краж со взломом, хотя большинство женщин так и не узнали, что их ограбили. Мне даже хотели пришить что-то на сексуальной почве, но поскольку нападений не было – да и не могло быть, – то по статье я не пошел.

– Ого! В тюрьме, наверное, тяжко пришлось.

– Еще бы. – Первые месяцы даже вспоминать не хотелось.

– Ну ладно, бывает. Зато, если бы не это, ты не был бы тем, кто ты сейчас. Есть о чем подумать, верно?

– Спасибо, мистер Фрейд. Всегда приятно вспомнить прошлое. – Я допил чай. – Ну что скажешь теперь?

– Что скажу?

– Что я псих.

– Черт побери, Бриджес, с какой стати? У каждого свои тараканы в голове. Знаешь, в чем твоя беда? Тебе нужно больше бывать на людях. Сидишь взаперти, делать нечего – только и остается, что с покойниками базарить. Так и в самом деле свихнуться недолго.

– Когда полжизни проведешь в тюрьме, еще и не к тому привыкнешь. Да и друзей у меня нет.

– Как же нет, а я? Только не подумай чего, – добавил он опасливо. – Я и мой папаша.

– Папаша?

– Ну да. Разве я вас не представил? Вон он – в углу, трахает твою мамашу.

Я посмотрел, куда он показывал, и усмехнулся.

– Ничего удивительного. Мы расхохотались.

– Его зовут Харви, – сообщил Крейг.

– Кстати, а что случилось? Сто лет тебя не видел – и вдруг заявился.

– Есть работенка.

– Какая?

– В жизни не догадаешься.

18. Везет как утопленнику

И в самом деле невероятно. Джордж все-таки сорвал куш! К сожалению, без ложки дегтя не обошлось. Пять счастливых номеров плюс бонус принесли ему около двухсот тысяч фунтов, и хотя Джордж, разумеется, не хотел трогать из них ни единого пенни, нашлось достаточно людей, которые хотели. Конечно, в сравнении с доходами Д. Б. это небольшие деньги, но уж больно легко их было взять.

Джордж выиграл вскоре после нашего разговора на вечеринке, и все это время Д. Б. с Логаном понемногу его доили. Он хотел пристроить деньги понадежнее – например, купить правительственные облигации, но Д. Б, "посоветовал" вложить их в бриллианты, а остаток – в акции, разумеется, липовые.

Бедный Джордж – разве он мог что-нибудь возразить, хотя прекрасно понимал, что потеряет проценты или даже часть суммы? Однако ему и в голову не могло прийти, что Д. Б. вознамерился забрать все. Управляющий банком рвал на себе волосы, глядя на сомнительные вложения, но ничего не мог поделать. Деньги принадлежали Джорджу – он имел право хоть сортир ими обклеить.

Чтобы усыпить возможные подозрения, Джорджу посоветовали купить надежный сейф для хранения драгоценностей.

"Бриллианты никогда не упадут в цене, Джордж! Они куда лучше счета в банке. Не успеешь оглянуться, как твой выигрыш удвоится".

Как только добыча оказалась в сейфе, осталось лишь убрать хозяина и его жену. В игру вступили я и Крейг.

Мы завязали им глаза. Мне уже приходилось заниматься такими делами. Гораздо труднее обрабатывать человека, если он смотрит на тебя. Особенно если вы знакомы.

– Давай сначала убьем их, – предложил Крейг, давая Люси пощечину, – а то слишком шуму много.

– Так только нам кажется, – возразил я. – Соседи ничего не услышат. Кляп заглушает звуки, да и дом стоит в стороне. Кроме того, я же сказал: травмы должны быть прижизненные.

Это и был план Д. Б.: избить Джорджа и Люси, а потом устроить все так, будто они задохнулись сами. Классический случай дилетантского ограбления.

Кто будет отвечать?

Конечно же, Найджел. Единственный сын Джорджа, жадный и неразборчивый в средствах, приехал из университета, чтобы ограбить собственных родителей. Полиция первым делом отправится к нему (особенно после того, как найдет улики, которые мы оставим), но, к сожалению, опоздает. Когда Найджел вдруг осознает, что ограбление превратилось в двойное убийство, угрызения совести заставят его покончить с собой. Рядом с ним найдут немного денег, возможно, даже один бриллиант (из мелких), одежду и веревки – все с места преступления. Еще одно успешно закрытое дело в подарок легавым и двести фунтов для "Ивнинг стандард" за объявление о вакансии бармена.

Брюки Джорджа потемнели, а его сдавленные крики поднялись на несколько октав, когда он услышал свое имя, произнесенное Люси: кляп выпал от сильного удара.

– Извини, Джордж. – Крейг заткнул платок обратно.

– Не извиняйся! – одернул я его. – Прояви уважение. Мы их убиваем, так что дай им по крайней мере возможность нас ненавидеть. Будь подонком до конца – так им будет легче.

– Что-то я не понял. Впрочем, тебе виднее. – Крейг задумался.

– Ты дело делай, потом поймешь! Еще немного, и все.

– Ладно.

– Затяни веревки как можно туже – как будто работал непрофессионал.

Я подошел к сейфу и открыл его. Комбинацию мы, конечно, знали – пытка была нужна лишь для того, чтобы навести подозрение на Найджела. "Все должно выглядеть так, будто они упрямились", – сказал Логан.

Казалось бы, такое и в страшном сне не приснится. Однако первоначальный план Д. Б. был еще кошмарнее. Он хотел заставить Джорджа вложить в бриллианты все, а потом под пыткой отнять. Но это еще не все. Джордж должен был остаться в живых, получить страховку, купить на нее еще бриллиантов, и так далее, не знаю уж, сколько раз. Я рад, что Логан отговорил Д. Б. Представляете? "Привет, Джордж, как делишки?" – "Ничего особенного – меня раз в полгода пытают, а потом я занимаюсь всякой писаниной".

Люси, слава богу, уже отключилась. Однако Джордж еще пытался бороться, хотя едва дышал. Он и раньше не был здоровяком, а теперь и вовсе сдал. Мы с Крейгом не трогали его уже минуты две, а он все бился, словно рыба на сковородке, пока наконец не обмяк. Я взял его за шею – пульса не было. На запястьях – тоже.

– Мертв? – спросил Крейг.

– Да. Инфаркт. Ну и славно – не надо убивать, и не так подозрительно. Выглядело бы странно, если бы оба задохнулись. – Я повернулся к Люси, которая неподвижно лежала на полу. – Давай. Быстро и чисто, как договорились.

Крейг протолкнул кляп дальше в горло и туго завязал старухе лицо полотенцем. Она побрыкалась с минуту, потом затихла.

– Ничего, крепкая, – заметил Крейг. – Надо отдать ей должное.

– Да. Впрочем, не важно.

Найджел оказался послабее своей мамаши и сам проглотил таблетки после того, как я объяснил, что его ждет в противном случае. Ну и хорошо – так легче для всех. Я разбросал по комнате вещественные доказательства, проверил, что горизонт чист, и выскользнул из дому. Крейг подобрал меня на перекрестке, и мы погнали в Лондон, чтобы вернуться до рассвета.

– Паршивое дельце, – сказал Крейг, наливая себе еще водки.

– Не особенно. Дело как дело. – Я отхлебнул чаю. – Ты знаешь, что самое странное? У Джорджа на сберкнижке, еще до того, как он выиграл, лежало шестьдесят тысяч – неплохо, а? Просто в голове не укладывается. Он давно бы мог спокойненько уволиться и жить припеваючи, не думая ни о лотерее, ни о "Вольере".

– Некоторые не могут без работы.

– Чертов псих! Теперь я ему верю. Если бы Д. Б. его не тронул, он так и остался бы за стойкой. Такое трудно понять.

– Старая закалка. – Да.

Крейг сидел напротив меня на кухне и медленно напивался. Я задумался. Прекрасная жена, любимый сын, никаких проблем с деньгами – за каким хреном было Джорджу каждый день смешивать напитки и унижаться перед Сэмом? Какой в этом смысл? На его месте я сидел бы дома и любил жену – и днем, и ночью. Не выпускал бы ее из виду ни на минуту, ни на секунду!

И остался бы живехонек! А он только и мечтал о том, как выиграет огромные деньги, которые даже не собирался тратить. Почему он не ценил то, что имел? Неужели не понимал, что по сравнению со многими он и так богатый человек? Какое расточительство!

Именно так – расточительство!

Настроение у меня все больше портилось, и я, как всегда в таких случаях, начал думать об Анджеле. О ее печальной полуулыбке, милой хромоте... Внезапно музыка по радио прервалась и раздался женский голос – какая-то девица делала предложение своему избраннику. Радио включил Крейг, чтобы отвлечься от мыслей о прошедшей ночи.

"Пол, я знаю, что ты сейчас на работе и слушаешь. Я говорила, что это сделаю, а ты не верил. Так вот: я люблю тебя без памяти и хочу провести с тобой всю жизнь. Давай поженимся!"

"Позвони нам, Пол, и скажи, что ты об этом думаешь! Подкинем к приданому CD-плеер!" – присоединился ведущий.

– Давай позвоним! – оживился Крейг. – Как будто это он, и пошлем ее подальше!

Я его не слушал, меня охватил внезапный гнев. Выхватив "глок", я разнес радио вдребезги.

– Слушай, Бриджес, а как у тебя с личной жизнью?

– Никак.

Что еще я мог ему сказать? У всех есть личная жизнь. Любовницы, любовники. У всех, кроме меня. Я всегда один, у меня никогда никого не будет – так и умру одиноким. Это моя судьба, мое проклятие. Несправедливо.

– Я уже говорил – надо больше бывать на людях. Сидя дома, ты никогда никого не встретишь. Надо пробовать, ошибаться и снова пробовать. Развлекаться, знакомиться с девушками. Рано или поздно встретишь подходящую – и дело в шляпе! Только не сиди дома, вот и все.

– Тебе-то легко говорить, ты любишь эти чертовы клубы, бары и дискотеки, а я их терпеть не могу. Ненавижу всякие сборища! Не тот я человек, чтобы туда ходить.

– Если хочешь знакомиться с девушками, придется ходить. Где ты еще их встретишь? На работе? У тебя такая работа, что долго они, пожалуй, не проживут, – усмехнулся Крейг. – Придется терпеть сборища. Так уж жизнь устроена.

– Девушкам проще: только стой и жди. А мы, мужчины, должны вести весь разговор. Я для этого не гожусь.

– Что? Ты не умеешь разговаривать? Самое главное – верить в себя и изображать солидность. Ты же киллер, черт побери, так неужели же ты не можешь сказать "привет" какой-то девчонке? Смешно слушать. И вовсе им не проще, зря ты так думаешь. То есть просто трахнуться, конечно, проще, но найти свой идеал так же трудно, как и нам. Я тебе вот что скажу: женщины – они вроде пауков, так же боятся тебя, как и ты их.

– Чушь собачья!

– Ну ладно, можешь думать что хочешь, только ответь на такой вопрос: у кого больше баб – у меня или у тебя?

– Мне много не нужно, я ищу одну-единственную.

– Понятно, только ты на этом так зациклен... Если ее и встретишь, то скорее всего отпугнешь. Расслабься немного, поиграй, получи удовольствие и не думай все время о том, единственная она или нет. Чем больше будет у тебя цыпочек, тем увереннее ты станешь сам – тогда и ту, что ищешь, скорее сможешь узнать.

– Но где я возьму кучу женщин, если и одной-то найти не могу?

– А я на что? Помогу, не бойся, на то я и друг. Ты у меня быстро встанешь на ноги, можешь не сомневаться.

– Не верю.

– Если всех девиц, которых я трахал, загнать в одну комнату, то пол провалится! – подмигнул он.

Мы проболтали все утро. Бутылка пустела, и Крейг говорил все менее связно, пока не отрубился. Думаю, наш разговор помогал ему не думать о Джордже, Люси и Найджеле, однако на меня лишь нагнал еще большую тоску. Понятно, что Крейг хотел как лучше, но я просто не мог последовать его совету и начать шляться по барам, чтобы обрести уверенность. Такой путь не для меня – я должен найти свою девушку с лейкемией, и сделать это по-своему.

Через несколько часов Крейг проснулся и тут же объявил, что придумал во сне кучу способов, как найти для меня девчонку.

– Почему бы тебе не залезть в свой Интернет? Народ сплошь и рядом так знакомится, даже в газетах об этом пишут.

– Это не для меня.

– Попробуй!

Я покачал головой.

– Ну почему? Кто знает, может, получится? Опять же угощать их ничем не надо. Давай попробуем!

Я снова покачал головой, но он так настаивал, что пришлось объяснить. Несколько лет назад я и в самом деле попробовал бродить по разным чатам. Впечатление осталось тягостное. Тысячи одиноких людей со всех концов земного шара, которым нечего сказать друг другу. Разве что спросить: "Который там у вас час?" И женщин навалом – из Америки, Австралии, Германии, – но не тех, что были мне нужны. Ни одна меня не завела по-настоящему. Иногда мы обменивались телефонами и фотографиями – у меня даже сохранились порнографические снимки одной итальянки, я их показал Крейгу. Разумеется, мне хотелось кого-то встретить, но не кого попало. С какой стати я буду понижать планку?

Кончилось все, когда я познакомился с Флоренс из Канзаса. Она была чудо как хороша. У нас были видеокамеры, так что мы видели друг друга, когда разговаривали. Через несколько дней она начала заигрывать со мной, потом – говорить непристойности. Я, естественно, немного завелся. Потом вдруг она предложила, чтобы мы оба делали, ну, вы понимаете что – прямо перед камерой. Мне не хотелось, но она уговорила. И вот, когда я начал первый, на экране появился... добрый десяток парней, ее дружков, которые принялись издеваться.

Я был готов купить билет, отправиться в Канзас и всех их там перестрелять, но вместо этого напился и зарекся ходить по чатам. Пускай через Интернет знакомятся совсем безнадежные, я себя пока еще уважаю.

– Знаешь, в чем твоя проблема? – спросил Крейг.

– О! Ради бога, просвети меня! Пожалуйста, умоляю! Что бы я без тебя делал?