Мистерия убийства

— Нет. Это же Вегас, сынок.

— И что же вы всё-таки подумали?

— Хотите знать правду? — потеребил он серьгу. — Я подумал, что они укатили домой. Устроились на работу в супермаркет или лавочку. Какую-нибудь «Молочную королеву» или что-то в этом роде. Я подумал, что они, подобно большинству приезжающих сюда девочек, надеялись встретить прекрасного принца или попасться на глаза какому-нибудь голливудскому режиссёру или кому-то другому из тех, о ком мечтают девчонки. «Когда сестры поняли, что этому не суждено сбыться, — подумал я, — они упаковали чемоданы». Девочки были немного застенчивыми и поэтому не решились поставить меня в известность. Во всяком случае, я так думал. — Он пожал плечами и допил то, что оставалось в банке «Д-р Пеппер». — Хотя всё могло быть совсем не так.

— Что вы хотите этим сказать?

— Тамми. Она жила с ними в одной квартире и привела сестричек ко мне. Славная девочка. Сейчас работает в «Сэндсе». Близнецы сообщили ей, что им предстоит прослушивание и, возможно, они скоро сменят работу.

Я напрягся — это было что-то новенькое.

— Какое прослушивание?

— Тамми мне этого не сказала, — пожал плечами Риггинс.

* * *

Тамми и её жених Джейм жили в новом кондоминиуме в пяти милях от города по направлению к Гуверовской плотине. Их гостиная была пустой, если не считать огромного телевизора и чрезмерно пухлой софы.

— Мы только что переехали, — извиняющимся тоном пояснила Тамми. — Но скоро здесь будет замечательно! Хорошо, что мы с Джеймом — минималисты. Правда, дорогой? — Она одарила жениха улыбкой мощностью по меньшей мере в один мегаватт и попросила принести мне стул.

Джейм притащил из обеденной ниши видавший виды стул с прямой спинкой. Молодые люди уселись рядышком на софе, стараясь держать руки подальше друг от друга. Но им это плохо удавалось.

— Тамми уже рассказывала об этом миллион раз, — предупредил меня Джейм. — Думаю, ей нечего добавить.

Тамми с восхищением взглянула на своего рыцаря-защитника, затем перевела взгляд на меня и опечалилась:

— До сих пор не могу в это поверить. Они были такие конфетки, такие хорошие девочки. — Её милое личико ещё более погрустнело, — Это так ужасно!

Джейм, дабы ободрить невесту, обнял её и клюнул в щёчку.

— В каком смысле «хорошие»?

— Да во всех смыслах, — ответила Тамми. — Готовы были сделать для вас все. И кроме того, — она взглянула на Джейма, — они были немного наивными.

— Она хочет сказать, что девочки не имели сексуального опыта, — пояснил Джейм.

— Джейм! — негодующе воскликнула она и наградила любимого лёгким девичьим шлепком.

— Но он же спросил, — произнёс в своё оправдание Джейм. — Так почему бы ему не сказать то, что ты думаешь? Я не был знаком с этими девочками, но, судя по тому, что говорила мне Тамми, они были… слегка не в себе.

— Он прав, — подтвердила Тамми, сопровождая вздох печальным покачиванием головки. — Они были та-аа-кими наивными… Верили мужчинам, когда те утверждали, что не женаты!

— Ты мне говорила, что они даже не знали, что такое минет. Думали, что это какая-то французская жратва. И тебе пришлось им все объяснять.

— Джейм! — Очередной шлепок.

— Я всего лишь хочу спросить: на какой планете они жили?

— Выходит, они не часто встречались с мужчинами?

— Очень редко. Я прожила с ними под одной крышей почти год, и за это время каждая имела не больше пары мужчин. Поймите меня правильно, девственницами они, конечно, не были, но считали, что для занятия сексом нужна любовь. Вы представляете?! Ведь подобные взгляды очень ограничивают вашу светскую жизнь в Лас-Вегасе. Они терпеть не могли выступать с голыми сиськами, и им жутко хотелось сменить работу.

— И никаких прошлых дружков или настойчивых преследователей, вызывавших у них тревогу? Никаких поклонников или… хм… тех, кто с ними амурничал? Хотя бы с одной из них.

— Я встретила Джейма примерно за две недели до того, как сестры пропали, и… — посмотрела она на жениха, — это была любовь с первого взгляда. Возможно, они кого-то и встретили за эту пару недель. Не знаю. Я была жутко занята. Но, скорее всего, у них никого не было.

Джейм погладил её бедро и поцеловал в шею, а я ощутил себя человеком, подглядывающим в замочную скважину.

— Парни подгребали к ним постоянно, — продолжала Тамми, — но домой они никогда никого не приводили. Они были не такими. И я учила их быть осторожными. В «Попугае» есть специальный человек, который после работы сопровождает девочек до машины. Но несмотря на это, я всегда говорила им, что, прежде чем сесть в автомобиль, надо проверить, не притаился ли кто-нибудь на заднем сиденье. Всегда следует знать, кто у вас за спиной.

— А не видели ли вы, случайно, около них человека с собакой? Собака породы уиппет.

— Нет. Клара боялась собак. Они предпочитали кошек.

Я поинтересовался, не увлекались ли сестры Габлер средневековыми фестивалями или ярмарками?

— А что это такое?

— Это, Тамми, такие заморочки с рыцарями и прочим дерьмом в том же роде, — наставительно произнёс Джейм. — Как в фильме «Экскалибур». Мой двоюродный братец Уилсон затащил меня на такое мероприятие пару лет назад. Мне всё это показалось сущим говном, но кузен обожает подобную хреновину. — Он снова погладил бедро невесты. — Впрочем, это как раз то, что сёстрам могло быть по вкусу.

— Не думаю, — вмешалась Тамми. — Они, как бы это сказать… не были историчными. Сестры обожали смотреть фильмы про Гарри Поттера, — просветлев лицом, добавила она.

Я спросил у Тамми, что, по её мнению, могло с ними произойти.

— Не знаю, — глядя на Джейма, ответила девушка. — Наверное, какой-нибудь псих… А кто же ещё? Наверняка — психопат. Тот, кто следил за ними от самого «Попугая», чтобы узнать, где они живут. Тайком крался следом. — Она крепко зажмурилась и добавила: — Жуть как страшно.

— После того как Тамми увидела брошенных кошек, я не позволял ей даже приближаться к старой квартире, — сказал Джейм. — Ещё до того как копы нашли тела, Тамми знала, что произошло нечто ужасное. Она это просто знала.

— Да, и это тоже было очень печально, — произнесла Тамми. — Я имею в виду кошек. Я пыталась найти для них новый дом, но у меня ничего не получилось, и пришлось отправить бедняжек в кошачий приют.

— Клей Риггинс упомянул о каком-то прослушивании, — заметил я. — Вы об этом что-нибудь слышали?

— О да! Это та-а-ак печально. Они так этому радовались. Ведь девочки протирали задницу на курсах, где учат говорить, ходили в танцклассы, отбеливали зубы. И похоже, всё это было не зря. И вот такое…

— А какое прослушивание им предстояло? С какой целью?

— Какое-то магическое шоу, — пожала плечами Тамми.

— Магическое шоу? Вы хоть что-то о нём знаете?

— Это было… это было через два дня после того, как я встретила Джейма. Мне о прослушивании сообщила Клара, когда я позвонила им, чтобы сказать, где нахожусь. Я знала, что они тревожатся. Клара говорила, что они наконец попали в яблочко. Она была в экстазе, но… я звонила по мобильному и вдобавок с работы. Поэтому в детали не вдавалась.

* * *

Эзме Брюстер, владелица и одновременно жилица пансионата «Паломар апартамент», приветствовала меня радостными возгласами. На вид ей было лет шестьдесят, а может, и все семьдесят. На груди дамы, на бусах из горного хрусталя, висели очки для чтения. В одной руке она держала пульт дистанционного управления цветным телевизором, а в другой — дымящуюся сигарету. Махнув сигаретой в сторону включённого ящика, она сказала:

— Входите, дорогой, но не открывайте огня с порога. Я кое-что смотрю.

На экране шло ток-шоу Маури Пович.

— А теперь взглянем на правильный ответ, — предложила Маури.

Камера обратилась в сторону чёрного подростка. Парнишка сидел с низко опущенной головой, украшенной по меньшей мере тысячью тугих косичек. Затем нам показали весело улыбающегося малыша.

— Итак, отцом двухлетнего Девона, — торжественно провозгласила Маури, открывая конверт, — являешься… ты, Доннел!

Какая-то явно страдающая ожирением женщина вскочила со стула, исполнила нечто вроде победного танца и затрясла кулаком, проклиная паренька с косичками. Слов её мы не слышали, а губы, когда она изрыгала проклятия, покрывала туманная рябь.

Эзме выключила телевизор и притушила сигарету.

— Идиотская передача. Ну и пусть. В моём возрасте уже нет ни малейшего желания заниматься решением ближневосточных конфликтов. Итак, вы пришли, чтобы поговорить о девочках Габлер. Чем я могу вам помочь?

— По правде говоря, не знаю, — признался я и, представившись, объяснил, почему занимаюсь убийствами близнецов.

— О Боже! Так это вы. Ну, конечно. Маленькие мальчики. Я видела вас по телевизору. Ужасно, ужасно… Так вы считаете, что может существовать какая-то связь между вашим делом и делом Клары и Карлы? Великий Боже… Вообще-то девочки, будь я проклята, были лучшими из всех моих жильцов. Какой ужас! Платили вовремя. Квартира всегда была чистой, как стёклышко. Мужчин не приводили. Когда они пропали, я находилась в лечебнице. Дисбаланс электролитов или какая-то другая хреновина в этом роде. Если бы я была дома, то, будь я проклята, заявила бы об исчезновении значительно раньше, чем это сделали другие.

— Значит, вы встречались с ними регулярно?

— Каждый божий день. Они были домашними птичками. В город выезжали крайне редко.

Я задал ей стандартную серию вопросов о высоком мужчине, тощей собаке и средневековых фестивалях. Ответ был одним и тем же: «Нет, нет и нет, насколько мне известно».

— Вы слышали что-нибудь о прослушивании на предмет их участия в магическом шоу?

— Да. И это делает событие особенно печальным. Они трудились как проклятые, совершенствуя свои таланты. Тратили все свои с таким трудом заработанные деньги на оплату разных уроков. И вот когда они наконец прорвались… — Она тяжело вздохнула и тут же зашлась в кашле.

— Кто хотел их прослушать?

— Это было новое шоу, — ответила Эзме, постучав пальцем по лбу. — Оно должно было вскоре открыться. Впрочем, предстояло ещё несколько недель репетиций. Клара говорила мне, как шоу должно было называться… — Она снова вздохнула и, пытаясь вспомнить, подняла глаза к потолку. — «Мересса-шоу»? «Марасса»? «Малесса»? Одним словом, что-то в этом роде. Прослушивание, как мне кажется, должно было состояться в «Луксоре» или в «Мандалай-Бей».

Я поинтересовался её мнением о том, что могло случиться.

Она затянулась очередной сигаретой и, немного помолчав, ответила:

— Я думаю, что какой-то псих заманил их в Красные скалы и убил ради развлечения.

— Да, такова господствующая версия.

— А что ещё могло быть? Полиция докопалась до их школьных дней, прочесала родной город, но ровным счётом ничего не нашла. В убийстве, как мне кажется, не было ничего личного. Вы понимаете, что я хочу этим сказать?

— Вы так думаете?

— Да. Никто не предъявил каких-либо требований. Сексуальные мотивы тоже отсутствуют. Это и заставляет меня думать, что девочек убили ради развлечения.

— Не исключено.

— Если смотреть телевизор столько, сколько смотрю я, — заметила Эзме, — то начинаешь понимать, до чего могут докатиться люди. Судя по реалити-шоу и новостям, мы приближаемся к нравам Древнего Рима. Разница лишь в том, что, когда у нас начнутся гладиаторские бои, какая-нибудь Барбара Ва-Ва будет брать у парня интервью, перед тем, как тот выйдет на арену. А гладиатор горячо поблагодарит всех, кто дал ему возможность умереть перед камерой. Своего агента. Своего стилиста. Личного тренера.

— Я могу взглянуть на их бывшее жильё?

— Там просто не на что смотреть, дорогуша. В их квартире сейчас обитает молодая пара с младенцем.

— А что случилось с вещами?

— Я держала квартиру в первозданном состоянии три или четыре месяца. Пожиток у девочек было немного, а то, что они имели, гроша ломаного не стоило, но я всё никак не могла заставить себя очистить помещение. Полиция в конце концов отыскала в Северной Дакоте какую-то их кузину, но та ничего не захотела взять. Ни единой вещи. Печально, не правда ли? Она не была знакома с девочками и даже не пожелала их хоронить. Их закопали здесь за счёт штата. Я же в итоге отдала всё, что осталось полезного, в «Алое сердце». Эти филантропы пришли и все забрали.

Поскольку запас моих вопросов был исчерпан, я поблагодарил миссис Брюстер и поднялся.

Но старушка меня остановила.

— Великий Боже, — сказала она. — Что вы подумали, увидев те откровенные наряды, в которых они погибли? Ведь вы наверняка решили, что они были на просмотре или прослушивании, не так ли?

— Вы думаете?

— А разве вы так не считаете? Какой-то псих заманил девочек в ловушку, сыграв на их надеждах и мечтах. Он заставил их надеть сценические костюмы, произнести слова роли, потанцевать, а затем… вынудил бедняжек отрепетировать своё собственное убийство. — Дама покачала головой и снова зашлась в приступе кашля. Затем она закрыла глаза и, словно вознося краткую молитву, прошептала: — Какой мрак. Какое чудовищное зло.

Когда охватившая меня дрожь прошла, я ещё раз выдавил слова благодарности.

Ожидая, когда охладится салон машины, я думал, что Эзма Брюстер, возможно, права. Сестры Габлер выступали перед своим убийцей. Но что же из этого следовало? Я по-прежнему не видел, какое отношение это может иметь к Кевину и Шону.

* * *

В «Тропикане» на автоответчике меня ждали два сообщения. Первое было от Лиз. «Что ты делаешь в Вегасе? — полным негодования голосом вопросила она. И тут же, перейдя на приказной тон, распорядилась: — Немедленно позвони!»

Второе сообщение оставил судебно-медицинский эксперт Барри Чизуорт. Патологоанатом предложил встретиться и назвал какой-то длиннющий номер.

Беседовать с Лиз мне становилось всё труднее и труднее. Она понимала, что ведёт себя по отношению ко мне по меньшей мере несправедливо. Чтобы как-то изменить положение, моя супруга даже обратилась за помощью к психотерапевту, однако я по-прежнему оставался для неё средоточием зла. Она винила себя в том, что позволила мальчикам пожить у меня, и теперь проигрывала в уме бесконечные варианты — «а что было бы, если…». Одним словом, та крошечная часть вины, которая не приписывалась мне, лежала, по её мнению, на ней. Похититель мальчиков в эту картину не вписывался и совершенно не принимался ею во внимание. Она позволила детям остаться у меня. Если бы она тогда отказала… если бы разрешила мне увезти их на побережье…

Всё же я заставил себя позвонить.

— Хэлло, — услышал я слегка дрожащий, неуверенный голос.

— Привет.

— Что ты делаешь в Вегасе, Алекс? Играешь?

— Я расследую предположение, которое высказал Шоффлер.

— Неужели? Твой Шоффлер сейчас не имеет никакого отношения к делу.

— Он не просил отстранять его и продолжает помогать мне.

— Какое же предположение он высказал?

Я не знал, что сказать, и был уверен лишь в том, что о близнецах Габлер упоминать нельзя — убийство женщин слишком чудовищно, чтобы говорить о нём Лиз. Тем более я и сам сомневался в связи между двумя этими делами.

— Предположение неудачное. Оно меня никуда не привело.

— Тебе не следовало ехать в Вегас. Папа много думал об этом и считает, что тебе нужно прочесать дома вдоль Шейд-Вэлли-роуд. По его мнению, это наиболее вероятное…

— Полиция проверяла эти дома, Лиз. И не один раз.

— Но папочка убеждён в своей правоте! — взвизгнула она, потеряв над собой контроль.

Некоторое время мы продолжали в том же роде. Её тон становился всё более нетерпимым.

— Я всё же рассчитываю на твою финансовую помощь. Ты начнёшь в конце концов работать или нет? Я не желаю оплачивать твои путешествия в Вегас. Я говорю очень серьёзно, Алекс. Так что следующий чек от тебя должен поступить вовремя. Иначе ты здорово пожалеешь.

Я попытался внушить себе, что эта злобная сука — не настоящая Лиз. Настоящая Лиз, не желая жить с постоянным чувством потери и страха, пытается подменить их гневом.

— Лиз…

— Я серьёзно, Алекс. И не проси меня уменьшить алименты. Даже не пытайся.

Мне хотелось сказать жене нечто такое, что могло поддержать её и утешить, но деградация супруги, её злобная мелочность повергли меня в уныние. Мне казалось, что, начав говорить, я не выдержу и сорвусь. Поэтому я просто молча положил трубку.

Она звонила ещё четырежды, выступая каждый раз все более злобно и язвительно. Её визгливый тон был теперь навечно запечатлён в моей голосовой почте.

Глава 24

С Барри Чизуортом я встретился на первом этаже своего отеля в экстравагантном ресторане под названием «Алкогольные джунгли». Как и большинство других ресторанчиков, которые я встречал на своём пути («Французское бистро», «Красная площадь» и так далее), «Джунгли» были заведением тематическим. По стенам струилась вода, в центре зала в открытом колодце полыхал огонь. «Фантазия на тему сафари, — подумал я, — с водными мотивами».

Чизуорт оказался весьма плотным мужчиной лет пятидесяти с плечищами штангиста. Между его нижней губой и подбородком торчал столь модный в наше время пучок волос.

— Благодарю вас за хороший повод выбраться из дома, — сказал он, едва не сломав мне пальцы в рукопожатии. — Живу я, естественно, один, но тем не менее… — Он рассмеялся своей шутке, и я разделил его веселье. — Попробуйте мохито, — предложил он, поднимая высокий стакан. — Любимое пойло Хемингуэя. Производит сильное действие.

Обычно я пью пиво, но мне показалось, что Чизуорт обидится, если я отклоню его предложение.

— Почему бы и нет?

— Ещё две дозы этой отравы, — бросил он бармену и, повернувшись ко мне, сказал: — Итак… вы хотите услышать от меня байку о деле сестёр Габлер. — Чизуорт наклонился ближе и понизил голос: — Но я хочу заявить без всяких экивоков — то, что я вам скажу, не для печати. Всё должно остаться строго между нами.

— Даю слово.

— То ещё дельце. Я много чего видел, но это было действительно нечто.

Он привычным жестом тронул поросль под губой так, словно ему не хватало уверенности. И напомнил мне Шона, который, чтобы обрести веру в себя, теребил одеяло.

Шон. Когда я начинал непроизвольно думать о мальчиках — что случалось десятки раз за день, — мне казалось, что под моими ногами разверзается земля и я проваливаюсь в пропасть отчаяния. Но в течение последней пары недель мысль о детях — о том, что они пропали — стала действовать на меня несколько иначе. Я заставлял себя прочувствовать потерю и понимал, что в глубине души начинаю к ней привыкать.

Официант принёс мохито, и Чизуорт, прикоснувшись своим стаканом к краю моей посудины, пожелал мне здоровья.

— Знаете, — сказал он, — я с самого начала считал, что парень, так поступивший с девочками, не ограничится «разовым выступлением». Вам удалось раскопать ещё что-нибудь?

— Мой интерес к делу носит весьма специфический характер, — заметил я и пояснил, с какой целью приехал в Вегас.

Выслушав меня, он сделал здоровенный глоток и потрогал бородку.

— То-то мне знакомо ваше лицо… Но какая, прости Господи, может быть связь между вашими мальчиками и девочками Габлер?

— Однояйцевые близнецы… — пожал я плечами.

— Близнецы — да… но совершенно разные близнецы, если так можно выразиться. Девицы работали в шоу-бизнесе. Возможно, они были очень хорошими девочками, но тем не менее им приходилось заголяться. Трудно представить, что тот же самый псих, который их похитил и прикончил, мог проявить интерес… к первоклашкам мужского пола.

Я снова лишь пожал плечами.

— Ну да ладно… Пара вещиц в деле Габлер меня действительно зацепила чертовски сильно.

— Неужели?

— Мы имеем девушку, — снова склонился он ко мне, — разрезанную надвое. Поскольку животные пару недель питались её торсом, у меня не было никаких шансов установить с достаточной точностью, какой инструмент использовали для расчленения. Инструмент был металлическим и достаточно острым. И это, пожалуй, всё, что я смог определить. На суде и соответственно в формальном письменном заключении можно приводить лишь факты и обоснованные выводы. Никаких допущений. В данном случае, — покачал он головой, — звери растерзали в клочья все мягкие ткани живота и даже обглодали некоторые кости.

У меня замерло сердце.

— В ранах подобного типа обычно удаётся обнаружить фрагменты металла, что позволяет определить характер оружия. В случае с Кларой Габлер эти фрагменты сожрали звери, а то, что осталось, было повреждено насекомыми или иными представителями местной фауны.

— Да, две недели — время не малое.

— В ином, более влажном климате останки за это время успели бы превратиться в пульпу, а в нашем случае мне удалось извлечь из них кое-какие сведения. Вы, наверное, понимаете, я видел множество ран. Да и сам нанёс их чёртову уйму. По моему глубокому убеждению, хотя на суде я был бы не вправе об этом говорить, Клара Габлер была разрезана надвое мощной циркулярной пилой, перемещавшейся через её торс слева направо. Довольно большой пилой. Возможно, вот такого диаметра… — Он поставил стакан с мохито на стол и развёл руки примерно на полтора фута. — Мелкие зубцы и твёрдый металл. Во всяком случае, достаточно твёрдый, чтобы легко просечь кость. Я могу утверждать это, поскольку костных осколков в ране оказалось очень мало.

— А эту пилу… ту, которую, возможно, использовали… достать легко? Её можно купить?

— Конечно. Ведь речь идёт о самой обычной пиле, которую можно приобрести в любом магазине, торгующем инструментами. Но проблема состоит в том, что для работы большой пилы в пустынной местности требуется генератор. Можно, правда, прибегнуть и к старинному способу — использовать двигатель автомобиля. Кроме того, нужно нечто вроде верстака. Все это оборудование требовалось доставить в труднодоступный «Ледяной каньон». Для этого годятся лишь внедорожники типа «лендровера». В районе, где обнаружили тела, использование вездеходов запрещено, но пустыня Мохаве не обнесена изгородью, и туда сравнительно легко добраться из Долины смерти. Мы нашли там следы машин — множество следов.

Особенно удивляет меня одна вещь. Зачем тащить туда циркулярную пилу, генератор и рабочий стол, нарушая при этом запрет на использование внедорожника? Зачем привлекать к себе внимание, если ты собираешься совершить убийство? Этого я никак не могу понять. Я хочу сказать, что если вы вдруг задумали кого-нибудь расчленить, то цепная пила подходит для этой цели гораздо лучше.

Я прекрасно понимал, что он имеет в виду.

— Так с какой же стати кто-то решил осложнить себе жизнь? У вас есть на эту тему какие-нибудь соображения?

— Никаких. — Он пожал плечами, сделал глоток мохито и закончил: — Поскольку у парня явно съехала крыша, то искать логики в его поступках не имеет смысла.

Я жестом попросил бармена дать нам ещё по стаканчику.

— Отличное пойло, не так ли?

— Да.

Чизуорт, видимо, не шутил, когда благодарил меня за то, что я вытащил его из дома.

Он немного поговорил о Хемингуэе и Кубе, поведал о своём путешествии в Гавану и высказался по поводу эмбарго. Потребовались некоторые усилия, чтобы вернуть его на нужные рельсы.

— У вас имеются ещё какие-нибудь соображения в связи с делом Габлер?

Он задумчиво подёргал волоски под нижней губой, немного помолчал.

— Имеются. И от этого голова идёт кругом. Вы ведь читали моё заключение, не так ли?

— Да, читал.

— Значит, знаете, что эта крошка Клара была жива, когда… когда это произошло?

Я молча кивнул.

— На теле остались следы опилок. На икрах ног, на затылке, подошвах туфель, на пальцах. Опилки сосны. И никаких повреждений или ран на руках или ногах, свидетельствующих о попытках отбиться.

— Гроб?

— Вполне возможно. Не исключено, что парень хотел их похоронить, но потом передумал. Но более всего меня поразило следующее обстоятельство. Когда Клару Габлер пилили на части, она была жива и при этом не связана. Во всяком случае, я не нашёл никаких следов. Никаких потёртостей. Никаких ссадин на запястьях или лодыжках и абсолютно никаких следов борьбы с целью освободиться. Под ногтями у неё не осталось следов кожи, грязи или дерева. Ничего.

— И что это должно означать? Наркотики?

— Я вначале тоже так подумал, но следов наркотических веществ не нашёл.

— Так что же это всё-таки означает?

— Это означает, что её предварительно не связывали и, насколько я смог определить, не опаивали наркотиками. Женщину пилят надвое, и она при этом не связана. Объясните мне, как такое возможно устроить? «Ложись, крошка, и, пожалуйста, не двигайся. Это будет совсем не больно». Так, что ли?

В дальних уголках моего сознания зашевелились какие-то мрачные тени, но что они означают, я не понимал.

— Возможно, она не знала, что должно случиться, — неуверенно предположил я.

— Возможно. Но, как уже сказал, я провёл все мыслимые анализы. Искал седативные препараты, транквилизаторы, следы опиатов. Ничего. И никаких расслабляющих мышцы веществ типа кураре. Я искал даже следы парализующих средств. Всё напрасно.

— А как насчёт второй сестры? Той, которую застрелили?

— Это была банальная казнь, — отмахнулся Чизуорт. — Простой расстрел. Её положили на землю лицом вниз и сделали один выстрел. Револьвер держали достаточно далеко от головы, чтобы не забрызгаться кровью. И это меня, если хотите знать, тоже удивило.

— Что именно вас так удивило?

— Сравнение. Убийство Клары потребовало больших подготовительных усилий и преодоления разного рода трудностей. Представьте только, что стоило доставить тяжёлое оборудование в труднодоступное место. А с Карлой наоборот — все тихо и мирно. По-деловому, можно сказать. — Он допил мохито и спросил: — Почему так?

* * *

В семь утра следующего дня я уже был в машине, не забыв прихватить с собой всё, что мне казалось необходимым. А именно: пару бутылок воды, крем от загара, бейсболку местной команды и солнцезащитные очки. Третье мохито было явной ошибкой, и, выезжая с бульвара Тропикана, я всё ещё сожалел о содеянном. Слепящие лучи утреннего солнца, отражаясь от полированных кузовов и стёкол других машин, заставляли меня щуриться. Когда я, свернув на Чарлстон, поехал строго на запад, смотреть вперёд стало значительно легче. Я катил в сторону каньона «Красные скалы», где нашли свою смерть Клара и Карла.

Я ехал мили и мили по плоской, словно облатка для причастия, земле. Если её не совсем таковой сотворил Бог, то дело Создателя успешно завершили компании «Асплунд» или «Катерпиллер». Городские кварталы сменялись строительными площадками, многие из которых представляли собой лишь отглаженную бульдозерами землю. Справедливости ради следует заметить, что, несмотря на отсутствие построек, все будущие поселения имели выдержанные в местном стиле украшенные высокими кактусами въезды. «Сто квартир на верхних этажах, двести на нижних!», «Четыреста на нижних!», «Осталось четыре квартиры!» Город явно процветал. Я мог убедиться в этом, изучая в офисе Гольдштейна снимки из космоса. Лас-Вегас, разрастаясь, давал обширные метастазы в сторону окружающих его гор.

На западе признаки городской экспансии исчезли лишь вблизи каньона Красные скалы — одного из многих природных парков и заказников, расположенных по направлению к Долине смерти и границе с Калифорнией. Лишь подъезжая к каньону, я увидел, насколько красивы эти места. Моему взору открылась пустынная впадина, окружённая бастионами из красного известняка. Отдав пять баксов в сторожке у въезда (открывается в шесть утра), я оказался на дороге протяжённостью в тринадцать миль и при этом, как утверждал путеводитель, «невероятно живописной». Дежурившая у входа женщина-рейнджер дала мне брошюру с информацией о туристских тропах, местной флоре и фауне и кратким рассказом об истории природного парка.

— Ледяной каньон? — переспросила она, когда я задал ей вопрос. — Паркуйте машину в «Шестой зоне». И захватите побольше воды. В Ледяной каньон её не завозят.

В «Шестой зоне» уже стояла одна машина. Это был пикап «додж», с украшенным парой больших бычьих рогов капотом. На бампере машины красовался стикер, гласивший: «Мой малыш заткнёт за пояс лучшего студента». Я выпил полбутылки воды, сунул полную бутылку в карман штанов и двинулся в путь, следуя обозначенному на указателе направлению.

Прошагав минут пятнадцать, я отказался от мысли добраться до места, где были обнаружены тела сестёр Габлер. Их нашли в небольшом ущелье, именуемом Колдовским и находящемся за Ледяным каньоном.

В колледже я довольно активно занимался скалолазанием, но с тех пор у меня было мало практики. После рождения близнецов я совсем забросил это занятие и не был готов идти по следам обнаружившего мёртвых сестричек парня. У меня не имелось даже горных ботинок. А подъем без страховки по почти вертикальной стене Ледяного каньона — явно неподходящее занятие для человека, взбиравшегося последний раз по скалам сто лет назад.

Ещё до выезда из города я много думал, как найти обходной путь, но, оказавшись на месте, понял, что круговой маршрут по сильно пересечённой местности займёт несколько часов. Кроме того, для этого потребуются горные ботинки, рюкзак и гораздо больше воды. В итоге я решил лишь приблизиться к месту преступления, чтобы лучше прочувствовать общую атмосферу.

Особенно меня занимали две вещи. Только оказавшись здесь, я понял, что имел в виду доктор Чизуорт. Если его догадки о циркулярной пиле и генераторе соответствовали действительности, то убийце пришлось тащить их в это крайне неподходящее место, находящееся в опасной близости от популярных среди любителей природы маршрутов. Большинство туристов ограничивались тем, что следовали по обозначенному во всех путеводителях кольцевому маршруту: «Парковка — Ледяной каньон — парковка». Но район Ледяного каньона любили и настоящие альпинисты. Именно поэтому там оказался Джош Гомельский. Зачем выбирать столь людное место, если в этой части Невады так много по-настоящему диких районов? Зачем готовить убийство там, где может оказаться масса потенциальных свидетелей? Убийца не мог не знать, что останки сестёр-близнецов будут рано или поздно (скорее рано) обнаружены одним из любителей природы, коих полно в этой части Соединённых Штатов. Почему преступник не выбрал место столь же недоступное, но не столь популярное?