Сердце Мередит переполняла любовь, когда она смотрела на воодушевленное лицо Девлина. В нем есть прекрасные качества, о которых мало кто подозревал. Он помнил свою боль и не хотел, чтобы другие пережили то же. Она и сама всегда ненавидела рабство, но, как зверек в силках, находилась во власти системы. Английское правительство поддерживало институт невольничества, потому что работорговля означала огромный доход для ее кораблей. Местные плантаторы боялись, что не смогут вырастить без рабов хоть один урожай. Но Джереми собирался рискнуть, опираясь на свою доброту и великодушие. Мередит хотелось броситься ему на шею и закричать о своей любви к нему. Но она сдержала себя и просто кивнула.

— Я… Возможно, ты прав. Может быть, что-то и получится.

Девлин улыбнулся.

— Уверен! — Он повернулся к Небу. — А как ты? Теперь возьмешься за работу? Поможешь мне с экспериментом?

— Когда меня оторвали от дома несколько месяцев назад, я хотел только одного — вернуться. Но теперь там ничего не осталось. А здесь — Бетси… Она все, что у меня есть. Я остаюсь. Остаюсь и стану управляющим.

— Хорошо. И спасибо за спасение. — Джереми протянул руку. Пораженный до глубины души Неб потянулся, чтобы пожать ее. — А теперь, с твоего позволения, любовь моя, я бы хотел спросить нашего нового управляющего еще кое о чем. То есть если, конечно, он согласится отвечать на мои вопросы — — Он саркастически вскинул брови и бросил взгляд на огромного негра. Тот улыбнулся.

— Сделаю все, что смогу.

Девлин откинулся на подушки, и Мередит поднялась. Он снова прогонял ее, но она не могла найти в себе силы для негодования или обиды. Его счастливое взволнованное лицо так и стояло перед глазами.

Мередит легко сбежала по лестнице и вошла в общую комнату. Там ее ждала Лидия, маленькая и бледная в своем траурном платье. После смерти Дэниэла она стала какой-то потерянной и апатичной. В сердце Мередит зашевелилось сочувствие, даже несмотря на свою ревность. До сих пор ее мучила мысль: вернется ли муж к Лидии, заберется ли к ней в постель. После ухода Харли уже ничто не мешало ему сделать это. Он мог бы даже сделать Лидию своей любовницей, если бы захотел.

— Мередит, я хочу поговорить с тобой, — начала Чандлер, плотно сцепив пальцы рук.

— О чем? — Она присела в кресло и взяла свое прерванное рукоделие.

— На этой неделе я уезжаю.

— Уезжаешь? — Мередит никак не могла вникнуть в смысл сказанного. — Что ты имеешь в виду? Собираешься кого-то навестить?

— Нет. Я уезжаю навсегда. Возвращаюсь в Англию.

— Возвращаешься в Англию?! — поразилась Мередит, — Но почему?

— Без Дэниэла меня здесь ничего не держит… Ты была для меня единственным другом, но даже и ты уже некоторое время стала намного холодней и отчужденнее. В Лондоне мне будет лучше… Меня станут окружать люди, которых я хорошо знаю. Дэниэл оставил мне достаточно денег, чтобы я могла делать все, что захочу. Я не могу больше оставаться здесь.

— А как же Джереми? — совершенно не задумываясь, выпалила Мередит.

Лидия нахмурилась.

— А при чем здесь он? Девлин не имеет к этому никакого отношения.

— Но… Ты хочешь сказать… что не против покинуть его?

Чандлер нахмурилась еще сильнее.

— Он мне нравится, но я не испытываю никакой печали, расставаясь с ним. Ты мне намного ближе.

— Но ведь вы же с ним…

— Что? Мередит, мы, похоже, говорим о разных вещах. Я совершенно не понимаю тебя.

— Я говорю о вашей с Джереми любовной связи! — воскликнула Мередит, разозлившись на ее притворное непонимание. — Пока Дэниэл болел и умирал, ты наставляла ему рога с… с… моим мужем.

— Это неправда! — ахнула Лидия, побелев. — Кто-то солгал тебе… Кто? Кто сказал это?

— Никто, — презрительно отрезала Мередит. — Я видела это своими глазами.

— Но как? Ты не могла!

— Видела! Однажды я принесла кое-что из отцовской одежды в каморку Джереми и застала вас, когда вы с ним… — она осеклась, не в силах закончить фразу.

Лидия ошеломленно уставилась на нее, а затем ее лицо вспыхнуло.

— А, понимаю…

— Да, да… Поэтому тебе не стоит лгать.

— Я не могу говорить неправду, — тихо отозвалась Чандлер. — Ты, по-видимому, сразу убежала… Мередит, если бы ты задержалась хоть на немного, то поняла бы, что мы не занимались любовью. — Мередит недоверчиво вскинула бровь. — Это правда. Мне ужасно неприятно говорить об этом дне, но, очевидно, придется. Иначе ты будешь продолжать плохо думать о своем муже к сделаешь все возможное, чтобы разрушить ваш брак. Так вот, Джереми не спал со мной ни в тот день, ни в какой другой. Клянусь! Да, я хотела его, это правда. Дэниэл уже долгое время не мог заниматься любовью, а Девлин красивый и привлекательный… Я стала думать о нем, желая его, но долго боролась с этим. Я действительно любила Харли, по-настоящему любила. Мне не хотелось быть неверной, хотя Дэниэл разрешил мне… Он сказал, что поймет, если я стану искать другого мужчину, поскольку он больше не был способен на это. Но я не хотела! И оставалась верна ему за исключением того единственного дня… Я, как дура, пошла к Джереми, и мы целовались. Но дальше этого не зашло. Мне удалось вспомнить о своем долге и чувстве к Дэниэлу. Да, я страстно хотела Девлина, но мы не занимались любовью…

Мередит задумчиво закусила губы. Действительно ли Лидия говорит правду? Можно ли верить ей? Она хотела — о, как она хотела! — верить Чандлер. Если бы Мередит могла быть уверена, что Джереми не спал с Лидией, ее жизнь засияла бы новым счастливым блеском. Она бы больше не испытывала этой ужасной и гнетущей ревности. Если Девлин не был ни в чьей постели, кроме ее, быть может, он останется с ней до конца жизни, как и предполагается в любом браке? Возможно, когда-нибудь Джереми даже полюбит ее? Мередит понимала, что не Должна позволять себе надеяться, и все же не могла Удержаться от сладостных мечтаний. Лидия упаковала вещи и покинула «Мшистую заводь» через два дня. С ее отъездом Мередит почувствовала некоторую грусть. Ей всегда нравилась миссис Чандлер, она была ее ближайшей подругой в течение нескольких лет. Если Лидия сказала правду, больше нет причин испытывать к ней неприязнь.

Искренние слезы наполнили глаза Мередит, когда она обняла Лидию на прощанье и смотрела, как та усаживается в пироге около целой горы багажа. Но когда лодка отчалила, Мередит почувствовала и радость, и облегчение. Ревность больше не будет терзать ее. Ей теперь не придется тревожится о привлекательности Лидии или гадать, сравнивает ли их Джереми и находит ее менее привлекательной.

Легкой походкой она вернулась к дому, уверенная, что даже ворчливость Девлина не испортит ей сегодня настроения.

Как Мередит и подозревала, пациент из него вышел ужасный. Непривычный к бездействию, Джереми нервничал и раздражался из-за пустяков. Когда нога стала беспокоить меньше, его раздражительность усилилась еще больше. Боль уменьшилась, и он решил, что поправился и уже может ходить и ездить верхом. Категорический отказ Мередит разозлил Девлина, но он слишком уважал ее врачебные способности, чтобы пренебречь предписаниями жены. Она читала ему, играла с ним в тихие, спокойные игры, стараясь подавлять собственную раздражительность, когда Джереми огрызался и рычал.

В этот день Мередит сидела на кровати Девлина и играла с ним в шахматы на доске, лежащей на его коленях. Делая очередной ход, Джереми пробрался пальцами к вырезу ее платья. Она слегка хлопнула его по руке.

— Ну, ну… Ничего такого! Девлин вздохнул.

— Почему? Мне принципиально отказано во всех удовольствиях?

— Просто я знаю, к чему это приведет, а твою ногу нельзя тревожить. Итак, твой ход.

— К черту игру! — Он отшвырнул доску в сторону, разбросав фигуры по всему полу. — Я схожу с ума.

Мередит сердито поджала губы.

— Судя по твоему виду, да и поведению, — да, — язвительно заметила она.

— И все из-за тебя.

— Из-за меня? Почему?

— Ты не позволяешь прикасаться к себе. Даже спишь в другой комнате.

— Джереми, ты же знаешь…

— Я знаю, что это чертовски хороший предлог, чтобы избегать меня!

— Знаешь, я пытаюсь быть терпеливой, но с тобой это очень трудно.

Неожиданно Девлин улыбнулся.

— Не так трудно, как мне.

Схватив ее руку, он положил ее на свою набухшую плоть, топорщившуюся под тонкой простыней. В ней сразу проснулось желание.

Мередит все-таки отдернула ладонь.

— Грубиян.

— Ага, — немедленно признался он. — И со всей своей грубостью я снова хочу тебя. — Его руки заскользили по обнаженной части груди нырнули в ложбинку. — Мередит, пожалуйста… Я хочу тебя. Прошла уже целая вечность, как…

— Джереми! Это может повредить твоей ноге.

— Ты сама будешь любить меня. Сверху. Я даже оставлю эту чертову ногу накрытой. — Его пальцы теребили шнуровку корсажа.

На мгновение Мередит заколебалась. Она не должна растревожить его ожог, но… Если сделать так, как он предлагает, этого можно избежать. Мередит и сама испытывала спазмы неудовлетворенного желания в течение его выздоровления. Определенно, не случится ничего страшного.

Она встала и начала распускать шнуровку. Джереми наблюдал за ней алчным взглядом, под влиянием которого Мередит почувствовала тепло и смелость. Ей хотелось дразнить и испытывать свою сексуальную власть над ним, все еще продолжая изумляться, что она у нее есть. Она неторопливо избавилась от платья. Джереми облизал губы.

— Негодная девчонка, — пробормотал он. — Быстрее.

Но Мередит еще больше замедлила движения, сдвинув вниз бретели сорочки и обнажая грудь, затем натянула их обратно и вместо этого принялась снимать юбки. Девлин застонал, наблюдая ее игру и в полной мере наслаждаясь восхитительной мукой. Эта новая черта жены — кокетливая сексуальность возбуждала его. Подъюбники присоединились к платью на полу, и Мередит вернулась к сорочке, опуская ее с нескончаемой медлительностью, скользя руками по своему телу, как этого мучительно хотелось Джереми.

Закончив раздеваться, она, вместо того, чтобы присоединиться к нему на кровати, соблазнительно покачивая бедрами, прошла к трюмо. Сев перед зеркалом, Мередит вынула шпильки из волос и стала расчесывать их ровными чувственными движениями. Пряди потрескивали, растекаясь по плечам с легкостью крыльев бабочки. Девлину не терпелось погрузить руки в эту густую массу. Он видел в зеркале ее обнаженные груди и их слабое покачивание, когда она поднимала руки. Это зрелище все больше усиливало его пыл.

— Мередит, — хрипло простонал он. — Я поквитаюсь с тобой за все…

— О? И как же?

Она вызывающе улыбнулась, встряхнув локонами. Девлин описал свои намерения в самых похотливых подробностях. Его слова вызвали слабый румянец на ее щеках, одновременно подогревая желание.

Мередит поднялась и подошла к кровати. Встав коленями на край, она потянула вверх его рубашку, широко раскинув руки, чтобы ощутить под ней кожу Девлина. Наконец, Мередит сняла ее и отбросила в сторону. Джереми схватил ее груди и помассировал их, потом взял припухшие вершины в рот, потягивая их зубами. Руки скользили ниже, нетерпеливо отыскивая доступ к ее женской тайне, но Мередит отодвинулась.

— Нет. Я буду любить тебя сама.

Она сдвинула простыню вниз, осторожно обернув ею поврежденную ногу, и опустилась лицом на его грудь. Ее губы блуждали по коже, касаясь плоских сосков, целовали и покусывали, возбуждая Джереми всеми способами, которые она знала. Мередит смело отправилась ниже. Язык скользнул в углубление пупка. Девлин тяжело сглотнул, внезапно задышав часто и неровно. Она продолжала опускаться, пока не прижалась губами к его естеству. Он изогнулся, застонав, и Мередит принялась исследовать атласно-гладкий стержень ртом, проводя языком от основания до кончика. Джереми сжимал простыни, стоны превратились почти во всхлипы.

— Мередит, — наконец выдохнул он, — быстрее. Пожалуйста. Я больше не могу.

Она села на него, опустившись на горячую пульсирующую плоть. Девлин лежал абсолютно неподвижно, пока Мередит поднималась и опускалась, доводя его желание и свое собственное до бездушной трепещущей потребности. В конце концов они достигли вершин страсти, сплетенные в единое целое. Она сознавала каждой клеточкой своего существа, что любит Джереми больше, чем когда-то считала возможным.

Девлин быстро поправлялся, и через несколько дней уже мог вставать с постели и ходить по дому с помощью трости, когда-то принадлежавшей деду Мередит. Его настроение после возвращения жены к нему в постель заметно улучшилось, а возможность передвигаться сделала Джереми почти снова самим собой, хотя он и горячился по поводу запрета вернуться к верховым прогулкам.

Мередит, освободившись от необходимости развлекать мужа, могла уделить некоторое время контролю за посадкой огорода, где выращивала многие из составляющих для своих снадобий.

Однажды днем она возвращалась домой с участка земли, где выращивали овощи, совершение уставшая. Старое платье, одетое специально для этой работы, промокло от пота. Влажные волосы выбились из узла на затылке и рассыпались вокруг лица.

Войдя в заднюю дверь, Мередит услышала мелодичный женский смех, доносившийся из гостиной. Заинтригованная, она направилась по коридору, чтобы взглянуть на гостью, — резко застыла в дверном проеме.

Джереми сидел на красной бархатной софе, положив раненную ногу на сиденье. Опал Гамидьтон расположилась напротив в изящном кресле. Она, как всегда, красиво оделась для визита. На сей раз на ней было бледно-розовое атласное платье, подчеркивающее нежный цвет лица. Опал улыбалась Девлину, ее глазки блестели, а влажные губы — слегка приоткрыты. Он улыбался в ответ, что очень покоробило Мередит. Оба обернулись при ее появлении.

— Бог мой, Мередит, как… как необычно ты выглядишь, — прокомментировала Гамильтон. — Что такое ты делала?

Мередит взглянула на свое старое, поношенное платье с испачканной каймой. Она знала, что волосы ее растрепаны, а лицо влажное и блестит от пота, и сразу же почувствовала себя смущающе огромной, неуклюжей и страшно непривлекательной по сравнению с кукольной внешностью гостьи.

— Я… Я прошу прощения… Только что с огорода. Я не знала, что ты здесь. Я хочу сказать, что услышала смех и прошла посмотреть, кто к нам пожаловал. Ни за что бы не пришла, если бы знала, что у нас за гостья. — Она вспыхнула от смущения. — То есть, я бы вначале переоделась… — «Господи! Что я несу?» — мелькнуло в ее голове.

— О, ничего страшного, Мередит. Мне бы и в голову не пришло обижаться на твой внешний вид. Мы же так давно знаем друг друга, и я видела тебя и в более затрапезном состоянии.

Мередит покраснела еще больше. Девлин улыбнулся ей и пододвинул ногу, освобождая место.

— Входи, дорогая, и присоединяйся к нам. Его улыбка глубоко ранила ее сердце. Она была уверена, что муж вместе с Опал насмехается над уродливой одеждой.

— Нет, спасибо, — сдержанно ответила Мередит. — Мне нужно переодеться к ужину. Сожалею, то отсутствовала и не могла принять тебя, Опал. — О, не беспокойся, — лукаво улыбнулась Гамильтон. — Джереми чудно развлек меня.

Мередит натянуто улыбнулась и поспешно ретировалась, почти бегом бросившись по лестнице к своей комнате. Смущение и злость сжигали ее. В своей радости из-за отсутствия Лидии она забыла об Опал. Мередит глупо поверила, что ее муж будет принадлежать ей одной. Но он всегда найдет какую-нибудь смазливую кокетку, чье общество ему приятнее, чем компания Мередит.

Пока она дошла до спальни, ярость полностью охватила ее душу. Мередит сорвала с себя одежду и швырнула на пол. Налив воду в таз, она смыла с себя пыль и пот, затем оделась в чистое белье и платье. Поглядевшись в зеркало, Мередит вздохнула. Траур явно не красит ее. Черный цвет скрадывает краску щек и делает тусклым блеск волос. Обследовав свое отражение, она решила, что похожа на огромную черную ворону. Не удивительно, что Джереми находит удовольствие в обществе изящной, прелестно одетой Опал Гамильтон. Мередит со злостью подумала, что вырвала бы все так аккуратно уложенные и накрученные волосы этой куклы Опал. Ну почему она не бегает за чьим-нибудь еще мужем?

Неожиданно она услышала медленные, ритмичные шаги Джереми по лестнице и повернулась к нему лицом, как только он вошел в комнату. Девлин улыбнулся.

— Ты уже одета? А я-то надеялся полюбоваться тобой без одежды.

— Уверена, с Опал Гамильтон болтать куда интереснее, — холодно парировала Мередит.

Его улыбка стала еще шире.

— Эй, да ты ревнуешь.

— Разумеется, нет. С какой стати мне ревновать? У меня нет прав на тебя и нет желания приобретать их.

— Лгунья. Ты точно ревнуешь. А знаешь, мне это нравится.

— Я не ревную! Просто мне не настолько приятно общество Опал Гамильтон, как тебе.

— Она похожа на женщин, которых я знавал в Лондоне, — произнес Джереми, имея в виду, что их гостья ничтожна и скучна, но его слова для разозлившейся Мередит имели противоположное значение. «Гамильтон напоминает ему то, что он знал всю свою жизнь, к чему хотел вернуться, — подумала она, — тогда как я ничуть не похожа на женщин, с которыми он был знаком. Неудивительно, что ему нравится Опал». Мередит понимала, что у нее нет против такой соперницы ни малейшего шанса.

Но Джереми, который в этот момент наполовину отвернулся, снимая свободный халат, наброшенный поверх рубашки и бриджей, не заметил расстроенного лица жены. Он весело продолжил:

— Итак, раз ты уже одета, мне не остается ничего иного, как отправиться на верховую прогулку.

— Что?! Ты не сделаешь ничего подобного!

— Мередит, я достаточно долго оставался инвалидом. Пора снова начинать жить.

— Но у тебя больная нога.

— Она уже почти зажила. И я не собираюсь ездить по всей «Мшистой заводи», а просто планирую немного прогуляться на спокойной лошадке вниз по подъездной аллее и обратно, то есть немного размяться. Мне нужно разрабатывать ногу, иначе мне никогда не стать прежним.

— Ты самый упрямый из всех людей, которых я знала!

— Возможно, — спокойно согласился Девлин. — Но нога почти зажила, и я не понимаю, каким образом поездка верхом может повредить ей. Икра не обожжена, только бедро… Так что сапоги не натрут ее. Да и седло тоже, потому что ожог на внешней стороне.

— Хорошо, — раздраженно бросила Мередит, — отправляйся. В конце концов, это же не моя нога.

Джереми усмехнулся:

— Рад, что ты вспомнила об этом. А теперь будь паинькой и принеси мне мои сапоги, хорошо?

Он присел, чтобы снять мягкие домашние тапки.

Метнув в его сторону гневный взгляд, Мередит прошагала к гардеробу и открыла дверцу, потянувшись, чтобы схватить обувь.

Ее рука повисла в воздухе, и она ошеломленно уставилась на маленькую цветную змейку, скользящую по голенищу одного сапога. Дотронься она до ботфорта мгновением раньше, эта тварь укусила бы ее. Эта мысль отрезвила и вывела из шока. Мередит взвизгнула и отскочила назад. Девлин в ту же секунду оказался рядом.

— Что случилось?

Она молча указала на змейку, теперь переползающую через носки сапог. Одной рукой Джереми подтолкнул жену к себе за спину и другой схватил попавшуюся под руку каминную кочергу. Этим импровизированным оружием он ударил мерзкую тварь, направляющуюся в их сторону. Змея подергалась и затихла. Девлин повернулся, его верхнюю губу покрывала испарина.

— С тобой все в порядке? Она не укусила тебя? Мередит покачала головой. Неожиданно ее затрясло.

— Нет. О, Джереми, она же сидела в твоем сапоге… Я хотела уже взять его, как увидела ее голову!

Он притянул жену к себе и крепко обнял.

— Все хорошо. Этого не случилось… Слава Богу, что я никуда не ушел. — Девлин коснулся губами гладких волос. — Никогда не видел таких змей. Она ядовита?

Мередит даже передернуло.

— Смертельно. Я видела, как мужчины, такие же большие, похожие на тебя, умирали через несколько минут после ее укуса.

Джереми подвел жену к креслу и сел, взяв Мередит на колени. Она обвила его шею руками и положила голову на плечо. Прежнее раздражение на него улеглось, когда она ощутила блаженство покоя и безопасности в кольце его рук. Девлин успокаивающе поглаживал ей спину, но сам хмурился. Его взгляд стал холодным и задумчивым.