Ярлыки

      — Он настоял на этом! — засмеялась Донна и кивнула Корал, приглашая ее в машину. — Он так рад, что мы идем на ленч вместе. Иногда он ведет себя, как маленький мальчишка.
      Корал еле удержалась от ехидного замечания. Она оглядела наряд Донны. Это был верх портновского искусства!
      Брючный костюм из ткани «деним», вокруг головы повязан ярко-красный платок. И подбитый норкой плащ до полу. Он был распахнут, несмотря на январский холод.
      «Ничего себе! — подумала Корал. — И это все на ее зарплату. Странно, что она не повесила на них этикетку с надписью «Подарок!»
      Донна откинулась на кожаное кресло, когда машина двинулась.
      — Все так интересно, — заметила она. — Мне нужно много рассказать вам о моих идеях по поводу статей о спортивной одежде.
      Корал чуть прикрыла глаза. На ней был шерстяной костюм белого цвета и фиолетовая шелковая блуза. Ее чулки тоже имели лиловый оттенок. Белое пальто небрежно перехватывал пояс. Ярко-рыжие волосы были блестящими и густыми. От Донны пахло свежестью и одеколоном «Гермес». Ее милое личико освещали честные серые глаза.
      — Вы не против, если мы пойдем куда-нибудь, кроме «Ля Гренуилля»? — Корал ослепительно улыбнулась ей.
      Донна улыбнулась ей в ответ.
      — О, мы с Ллойдом ходим туда слишком часто. Но у них почти нет вегетарианских блюд для меня.
      Корал мгновение не могла прийти в себя от удивления.
      — «Гамбургер Хевен», — сказала она водителю и, повернувшись к Донне, добавила: — Я уверена, что они смогут приготовить вам салат. Между прочим, мне понравился снимок, где на заднем плане игроки в теннис и гольф. У вас отличный фотограф.
      — Я рада, что она вам нравится. Я просто обожаю ее работы!
      Они подъехали к ресторану, и Корал сказала водителю, чтобы он вернулся за ними через час. Она позволила Донне придержать для нее дверь…
      — Наш ленч будет милым и недолгим, Донна. У меня съемки в два.
      Они обе заказали закуску с низким содержанием калорий и почти ничего не съели. И в чай со льдом добавили «Свитили».
      — Корал, вы не считаете, что чересчур увлеклись всеми этими поп-звездами, кино— и театральными новостями… — начала Донна. — И что «Дивайн» уже начинает напоминать «Фотоплей»? Разве мы не можем больше места отводить спортивным звездам, а не этим странным подросткам и фанам?
      Корал нахмурила брови и начала вертеть в пальцах листик салата.
      — Странным подросткам и фанам? — медленно повторила она. — Не относите ли вы к этой категории Джулию Кристи, и Мика Джаггера, и подобных им? Я не ошиблась? Мы должны отводить место людям, которые оказывают влияние на моду.
      — Но я уверена, что спорт и спортсмены могут гораздо больше оказывать влияние на моду, — заметила Донна.
      Корал вздрогнула.
      — Как они могут это сделать? Теплые куртки, шорты и майки… Я даже не могу себе этого представить.
      — А я могу! — ответила Донна. — Почему бы нам не попробовать использовать в качестве моделей фотогеничных спортсменов с хорошими фигурами?
      — Но зачем? — Корал закурила. — Мы можем использовать экзотические, необычные типы: Энди и его суперзвезды. Вива просто великолепна! Эди Седжвик — на ней так чудесно сидит одежда. Используйте ее! Может быть, никто из них не сможет участвовать в марафонах, но они такие шикарные модели!
      — Мне обычно звонят олимпийские тренеры, когда у них появляются фотогеничные девушки, — настаивала Донна.
      Корал закатила глаза.
      — Все это напоминает мне, как я умоляла Мэйнард Коулз разрешить мне писать о рок-звездах!
      Она резко захохотала.
      Затем Корал выдала продолжительный монолог о своих планах в отношении «Дивайн». Она упомянула, что считает Анаис Дю Паскье прекрасным дизайнером.
      — Жаль, что невозможно взять у нее интервью, но я не разговариваю с Уэйлендом Гэррити, — сказала она.
      — Может быть, мне следует иметь об этом больше информации? — небрежно поинтересовалась Донна. — Я же всегда писала об ансамблях из «Хедквотерз»…
      — Все нормально, моя дорогая. — Корал небрежно стряхнула пепел. — Это просто недоразумение между мной и Уэйлендом.
      — Поэтому «Хедквотерз» перестал давать у нас рекламу? Ллойд был очень удивлен.
      Корал равнодушно пожала плечами.
      — У нас есть и другие заказчики. Нам не так важны доходы от рекламы «Хедквотерз».
      — Но как же насчет наград «Дивайн»? Разве вы не собираетесь заниматься этим в следующем году?
      — Ну-у-у, я уверена, что к тому времени мы уже помиримся. Донна, вы же знаете, как все происходит в мире моды. — Она заплатила по счету и потом наклонилась к Донне. — Я хочу вам кое-что сказать. В «Дивайн» есть место для спорта и спортивной одежды, Донна, и оно всегда будет там. — Донна улыбнулась и слегка подняла брови. Корал понизила голос до шепота, заставляя Донну ниже склонится к ней. — Но это место в конце журнала…
      У Донны сузились глаза. Корал опять выиграла раунд!
      — Как насчет Парижа? — спросила ее Донна почти сквозь зубы.
      — Я не уверена, что поеду в этом сезоне, — небрежно заметила Корал. — Нам стоит разочек проигнорировать их. Они такие наглые. Этот Филипп Ру и его жуткая ассистентка! Баленсиага и Живанши — это настоящие создатели моды, но они стараются избегать прессы.
      Ленч закончился на вежливой ноте. Корал считала, что именно она выиграла битву. Некомпетентные люди всегда хотели заниматься спортивной модой: гораздо легче уследить за веяниями в этой сфере. Просто нужно надеть на головы моделей трикотажные повязки и отправиться на съемки в какой-нибудь престижный теннисный клуб! Они снова уселись в «роллс-ройс». Корал решила, что ей не о чем беспокоиться — девушка не готова заниматься настоящей модой.
      К вечеру этого дня Ллойд вызвал ее к себе в офис.
      — Спасибо, что ты сходила с Донной на ленч, — улыбаясь, заметил он. — Она так уважает тебя, Корал. Мне бы хотелось, чтобы вы подружились. В следующем месяце она займет место Эми Хортон в качестве редактора отдела моды.
      Корал поперхнулась и крепко ухватилась за стол. Эми Хортон была ассистентом, и Корал возвела ее в ранг редактора, но Эми никогда не обладала реальной властью. Во время съемок она просто была при Корал и отвечала за все аксессуары.
      — Донна — милая девочка, не так ли? — сказал Ллойд.
      — Очаровательная. — Корал удалось выжать из себя эту фразу. — Ее просто нужно обожать!..
      — Так, теперь что там с Парижем? — спросил ее Ллойд. — Ты сказала Донне, что, видимо, не поедешь туда в этом году?
      Корал села в кресло и начала шарить в сумке, пытаясь найти сигареты.
      — Ты знаешь, время пролетело так быстро, — сказала она и нервно пощупала свой шрам. — Ты же помнишь, как мне не повезло в прошлом сезоне, когда у меня… произошел этот несчастный случай. И потом, я не уверена, что сейчас Париж, так же как и прежде, очень важен для нас и для моды.
      Ллойд внимательно следил за ней и постукивал ручкой по ладони.
      — Мы не можем создавать такой опасный прецедент. Наши читатели ожидают, что «Дивайн» будет присутствовать на представлении новых коллекций во Франции, и они смогут прочитать об этом событии у нас в журнале.
      — Уже давно нужно поставить этих французов на место, — небрежно рассмеялась Корал. Она зажгла сигарету и глубоко затянулась. — Ллойд, они уже не командуют в мире моды. Существует Лондон, Рим, Нью-Йорк… Если мы не обратим внимание на Париж, они поймут, что кроме них существует масса талантливейших дизайнеров «от кутюр»! Наши читатели поймут нас!
      — Это никоим образом не связано с твоей размолвкой с Филиппом Ру, не так ли?
      — Ллойд, только не говори мне, что ты читаешь эти дешевые статейки в «Лейблз». Ничто и никто никогда не станет между мною и настоящей модой! Это было бы против моих принципов!
      — Угу. — Ллойд нахмурился и начал размышлять. — Нашим французским рекламодателям это может не понравиться. Ты начинаешь плодить нам врагов своим надменным отношением. Корал, «Дивайн» сейчас раскупается, как горячие пирожки, но ты знаешь, что мы всегда должны помнить о рекламе. Теперь объясни мне, почему «Хедквотерз» перестали помещать рекламу ежемесячно? Они занимали у нас обычно десять страниц.
      Корал выдохнула дым и нетерпеливо помахала рукой.
      — Это все Уэйленд Гэррити — мы с ним поссорились. Они еще вернутся…
      Ллойд недовольно пожал плечами.
      — Уэйленд Гэррити, — начал он, загибая пальцы, — Филипп Ру… и Говард Остин. Кажется, в «Лейблз» продолжается самая настоящая вендетта…
      — Я могла бы подать на него в суд, — прошипела Корал.
      Ллойд покачал головой.
      — Корал, «Дивайн» — это не место для разборки твоих проблем. Это журнал, который приносит нам доходы! И я весьма горжусь этим журналом!
      Корал с обидой посмотрела на него.
      — Ллойд, ты никогда прежде так не разговаривал со мной. Это что, репетиция нашей жизни, которая начнется, когда Донна станет миссис Брукс?
      — Я не хочу, чтобы что-то вышло из-под контроля, — резко заметил Ллойд. — Итак, если ты не желаешь ехать в Париж, мы сейчас вызовем сюда Донну и скажем, что туда поедет она. Она просто умирает от желания поехать в Париж!
      — Редактор отдела спортивной моды! — завопила Корал. Она проклинала себя. Ей следовало быть впереди него, хотя бы на шажок! — Ллойд, любовь моя, так не пойдет. Это станет для французов страшным оскорблением… Видимо, мне все же придется поехать. Я выберу шесть самых важных показов и пробуду там всего лишь неделю…
      Ллойд ухмыльнулся и отодвинул свое кресло. Затем встал и обнял Корал.
      — Я знал, что ты прислушаешься к голосу разума, Корал, — спокойно заметил он.
      Она отпрянула от него и пригладила волосы. Черт возьми, почему на этот раз на нее не подействовал этот проклятый укол?
      Ей было нужно сделать еще один.
      — Мне пора идти. Нужно заняться подготовкой к Парижу и еще многим другим…
      — Все уже сделано, Корал, — уверял ее Ллойд. — Твой обычный номер в «Крийон»…
      — Нет! — закричала она. — Я больше никогда не стану там жить! — Он уставился на нее, как будто она сошла с ума. Она легко прикоснулась к его руке. Ее начала бить дрожь. — Ллойд, пусть это будет «Ритц»…
      Он пожал плечами.
      — Я не возражаю. Я хочу, чтобы тебе было удобно и спокойно, Корал. Я хочу, чтобы в следующий раз ты взяла с собой Донну. Ты ее свяжешь с нужными людьми и тому подобное…
      Корал передернуло. Она была уже у двери, когда Ллойд снова обратился к ней.
      — Корал! — Она застыла, глядя на него через плечо. Ллойд протянул ей выпуск «Лейблз». — Ты уже читала этот номер?
      Он подал ей газету, раскрытую на странице с колонкой «Сплетни». Статья была напечатана под черным силуэтом женского профиля без подписи.
      «Кто из наших элегантных редакторов должен благодарить за свою энергию одного из жуликов, практикующих на Мэдисон-авеню? Вся его модная клиентура имеет общие черты — они всегда добиваются успеха, уверены в себе, очень худы и сверхнервны… Уколы «врача» стоят огромных денег, и эти люди тратят на них весьма значительные суммы!
      Наблюдатели поговаривают, что в этих инъекциях нет и следа витаминов, из которых, как утверждает этот шарлатан, должны состоять «модные уколы»! Видимо, вскоре этим «волшебником» займется специальная комиссия по наркотикам».
      Корал быстро пробежала заметку, она и глазом не моргнула. Затем швырнула газету на стол Ллойда.
      — Почему я должна читать это? — спросила она его ледяным тоном.
      Ллойд протянул руку к газете, не отводя от нее взгляда.
      — Я желаю, чтобы никто из моих сотрудников не был никоим образом замешан в дела с наркотиками. И самое главное, чтобы об этом не писала пресса!
      — Но ты же не хочешь сказать… — Глаза Корал начали метать молнии в Ллойда. — О Ллойд, ты не можешь… В этом городе множество разных редакторов…
      — Ты ходишь к этому врачу? — прямо спросил ее Ллойд.
      Корал выпрямилась в полный рост над сидящим Ллойдом.
      — Теперь я задам тебе несколько вопросов, — холодно заявила она, наклоняясь к нему. — Разве наш последний номер не был самым великолепным номером? Разве не у нас идет большинство самых выгодных рекламных объявлений? Нас раскупают все больше и больше. Я что, не права?
      Ллойд вздохнул.
      — Да, — сказал он, — ты права относительно всего, но, Корал… — Он встал, опираясь на стол, и взял ее за руку. — Я не хочу, чтобы ты рисковала своим здоровьем. Ты же знаешь, как легко распространяются сплетни. Ты — слишком худая, да и выглядишь не очень хорошо. Пока здесь был Филипп Ру, твое поведение дало пищу для сплетен…
      Корал не спускала с него глаз, метавших молнии.
      — Ллойд, это совершенно ненужный разговор, — заявила она.
      Корал с возмущением вылетела из его офиса и вернулась к себе. «Я могу поздравить себя с великолепным представлением», — подумала она. Усевшись за свой стол, она тут же набрала номер кабинета доктора Роббинса.
      — Натали? — тихо прошептала она в трубку. — На меня не подействовал утренний укол. Я буду у вас около шести, мне нужен еще один.
      Маккензи вышла от врача. Она шла по направлению к Пятой авеню медленно, как в тумане. Она не могла прийти в себя. Маккензи двигалась сквозь толпу, ждала, когда загорится зеленый свет, и пыталась все обдумать. Неужели она забыла о предохранении? Иногда Элистер так торопился заняться сексом, но она всегда, да, всегда сначала предохранялась. Наверно это случилось во время одной из ночей в субботу, когда она перепила шампанского и накурилась «травки» — она вообще ничего не соображала в тот момент. Маккензи проклинала себя за эту небрежность! Пока она ждала переключения огней светофора, вокруг толпились и толкали ее люди. Она вдруг поймал себя на том, что инстинктивно старается защитить живот руками. Этот неосознанный жест изменил ее отношение к случившемуся. Природа старалась, чтобы младенцу ничто не повредило! Она знала, как это делать.
      — Почему все должно быть таким ужасным? — спрашивала себя Маккензи. Она клялась, что не станет рожать до тридцати лет, но, видимо, сама судьба желала, чтобы родился ее малыш!
      Ее друзья из Виллидж назвали бы это «кармой», сказали бы, что она должна радоваться тому, что в ней зародилась новая жизнь! Несмотря на весь шум, который, она знала, поднимет ее мать, ее первой реакцией было желание любить это дитя, ухаживать за ним и обожать его. Чтобы оно росло в обстановке любви и заботы. Но ребенку нужен и отец. Однако не тот отец, который крадет у своей жены!
      Она пришла домой и начала методично шарить по карманам Элистера. Вдруг она остановилась, села на корточки прямо в стенном шкафу и стала нервно смеяться. «Что я хочу здесь найти? — спросила она себя. — Подколотые счета за покупку наркоты?»
      Когда вечером вернулся домой Элистер, она бросилась в его объятия.
      — О, что случилось? — спросил он. Видно было, что его обрадовал ее порыв.
      — Я соскучилась по тебе, чудовище! — воскликнула она. — Я даже разморозила кое-что из продуктов.
      — Ну, не может быть! — Он повел ее в гостиную. — Послушай, Мак, что ты скажешь по поводу спортивных перчаток «Голд!»?
      Она застонала.
      — Боже мой, мы и так уже запатентовали достаточно много разных вещей. Элистер, мне не нужны дизайнеровские обои и сиденья для туалетов!
      — Это перчатки, а не сиденья для туалетов! Там будет только один большой и еще четыре пальца!
      — Правильно, для них нужно будет подобрать соответствующий материал и фурнитуру. Я не собираюсь изготавливать их из кожи. Я только что присоединилась к движению в защиту животных.
      Элистер стукнул себя по лбу и злобно уставился на нее.
      — Кто подговорил тебя сделать это? Люк?
      — Никто меня ни к чему не принуждал. Ты что, до сих пор недостаточно хорошо узнал меня? — резко парировала Маккензи.
      Элистер покачал головой.
      — То, что ты жила вместе с этими милыми «детьми цветов», наложило на тебя несмываемый отпечаток.
      — Почему? — повернулась к нему Маккензи. — Только потому, что они помогли мне стать более человечной и больше думать о других людях? Я не желаю, чтобы из-за меня убивали животных. Почему ты не можешь уважать мои принципы?
      — Черт возьми, это всего лишь перчатки!
      Он достал бутылку вина, открыл ее и налил себе бокал. Она хотела присоединиться к нему, но вовремя вспомнила о ребенке и отрицательно покачала головой.
      — Ты становишься слишком идеальной, — пожаловался он.
      — Ну да, если бы я не была такой, ты не смог бы жить здесь, где перед тобой открывается такой великолепный вид на Манхэттен, и пить вино «Шато Ротшильд»! — сказала она, сидя на полу и глядя, как он свернул толстый косячок, зажег его и глубоко затянулся.
      — Пьешь и куришь, — сказала она. — Ты через пять минут отключишься, и мы не сможем поговорить…
      Он пожал плечами и откинулся на кушетку.
      — О чем мы должны говорить? Ты только что отказалась от пяти потенциальных сделок, которые состоялись бы, используй мы кожу и замшу. Я занимаюсь делами целый день и когда прихожу домой, ты одним махом все разрушаешь!
      Она тихонько покачала головой, глядя на него. Возможно, не стоит сообщать ему свои новости. Она понимала, что в ее жизни настал момент, когда все может измениться. Если он проявит хотя бы намек на понимание, они смогут провести всю жизнь вместе. Если он ничего не поймет и постепенно отойдет от нее, тогда у ее ребенка не будет отца.
      — Мы обещали друг другу всегда быть честными, — спокойно напомнила она. — И это значит также, что мы должны рассказывать друг другу, когда нам что-то не нравится…
      Элистер поставил свой бокал на большой черный кофейный столик.
      — Мак, наверно, у меня есть причины быть недовольным.
      Он включил лампу. На окне появились тени.
      — Твой отец и братья стараются игнорировать меня — я не принадлежу к вашей фирме. У меня прошел ленч с жирными изготовителями перчаток. Не могу сказать, что мне это сильно нравится.
      — Кто тебя просил ходить с ними на ленч? Ты что, считаешь, что мне важно производить перчатки?
      — Разве я не должен как-то помогать расширению нашей компании?
      — Для этого существует множество других возможностей. Ты бы мог заняться нашей рекламой. Следить, как проходят рекламные съемки нашей одежды. Продумать, как привлечь хороших моделей, которые считают, что наши наряды не подходят им…
      — Иными словами, ты хочешь сделать из меня своего ассистента и лакея…
      Элистер снова глубоко затянулся.
      — Прекрати! — Она вырвала у него из рук косячок. — Ты сейчас отключишься, а это серьезный разговор, и я хочу, чтобы мы продолжили его…
      Он выхватил у нее сигарету и снова затянулся.
      — Я, может, и твой лакей, но будь я проклят, если не буду курить, когда мне этого захочется.
      — Послушай, милый…
      Она села на софу рядом с ним и, сделав усилие, начала говорить.
      — Честно, без тебя я ничего бы не добилась. Если мы не будем вместе, мне будет так тяжело.
      Она взяла в ладони его лицо. Она смотрела в его бледные глаза. Ее поражало, как могут быть такие глаза у мужчины. Они так отличались от глаз мужчин в Бронксе. Для нее они обозначали другой социальный класс. Могут ли благородные парни воровать? Ей нужно было поговорить об этом. У нее в голове звучали слова: «Ты воруешь из кассы магазина! Ты воруешь у меня!»
      Но она не могла произнести их. Она не могла обвинять мужчину, который поклялся ей в любви.
      — Я так хотел быть творческой личностью, — говорил он. — Вместо этого творческая личность у нас — это ты!
      — Ты ревнуешь меня к моим способностям? — спросила она. — Если ты захочешь, ты тоже сможешь проявить свои способности.
      Он стал таким грустным и протянул к ней руки.
      — О Элистер! — воскликнула она. — Ты же знаешь, я не могу устоять, когда ты делаешь вид, что ты грустный, обиженный и брошенный маленький мальчик. Черт бы тебя побрал!
      Она упала ему в объятия, и он крепко прижал ее к себе. Несколько минут она была под впечатлением, что находится в объятиях сильного мужчины. Ей так хотелось рассказать ему свои новости, она поняла, что для этого настал нужный момент.
      — Ты на самом деле более творческая личность, чем думаешь.
      — То есть?
      — Ты сотворил мне малыша!
      — Нет, Мак!
      Он приподнял ее, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. Его лицо все осветилось от улыбки. — Это просто прекрасно! Когда ты узнала об этом? Когда он должен родиться?
      — Я узнала сегодня днем. Малыш должен родиться в августе, летнее дитя…
      — Боже, как я рад, дорогая. — Он начал целовать ее лицо, губы. — Почему ты мне сразу не сказала об этом, когда я пришел?
      Она посмотрела на него.
      — Если сказать правду, я думала об аборте. Он помрачнел.
      — Мак, тебе не следует этого делать. Этот ребенок должен родиться. И ты сразу же выйдешь за меня замуж… Я стану хорошим отцом!
      Маккензи соскочила с дивана и побежала в кухню.
      — Я забыла про обед. Он, наверно, весь сгорел. Я подумала, что мамочка и папочка поедят дома… О Боже!
      Он пошел за ней на кухню, и, когда она наклонилась, чтобы заглянуть в духовку, обнял ее сзади.
      — Я сказал, что тебе нужно выйти за меня замуж, — повторил он, щекоча ее шею своим носом.
      Она медленно выпрямилась и повернулась к нему.
      — Ты считаешь, что я принадлежу к тому типу женщин, которые выскакивают замуж в ту же секунду, как только забеременеют? — спросила она. — У нас еще будет масса времени для этого, если мы не надоедим друг другу скоро.
      Он отодвинулся от нее с обидой и, чтобы скрыть свои чувства, сделал вид, что ему что-то нужно в холодильнике.
      — По этому поводу нам нужно выпить самого лучшего шампанского! — воскликнул он.
      Она наблюдала за ним, ей показалось: что-то не то… Он слишком желал продемонстрировать, как рад. Но когда он предложил тост, Маккензи обняла его и поцеловала в мягкие светлые волосы.
      Она надеялась, что у ее ребенка будут такие же волосы.
      — Мак, не отстраняй меня. Я правда хочу стать настоящим отцом!
      Она обнимала его и гладила по голове.
      — Малыш, все зависит от тебя, — тихо сказала она. Шампанское подтолкнуло их к сексу. Так было всегда.
      После того, как они прикончили бутылку, они занимались любовью на кушетке в гостиной. Он был таким нежным и мягким и старался доставить ей удовольствие. Он долго ласкал ее между ног. Сначала нежно, потом его пальцы стали более настойчивыми, пока она не начала стонать. Он довел ее до оргазма и потом быстро лег сверху и вошел в нее. Он не вколачивал агрессивно свой член в нее, а нежно покачивал Маккензи, и потом она достигла еще одного оргазма, но только более насыщенного. Но в этом удовольствии, кроме сладости, присутствовал и оттенок горечи. Она испустила долгий стон, когда Элистер кончил.
      Этот ребенок сильно связал их друг с другом. Вне зависимости от того, поженятся они или нет, они все равно станут его родителями. Она с чувством вины подумала об Эде и в первый раз в жизни пожалела, что все так случилось.
      Как только на следующий день Элистер ушел из дома, она вызвала Эда к себе на квартиру. Она устала от переживаний прошлого дня и тихо сказала ему:
      — Я не хочу, чтобы вы что-то делали или говорили кому-нибудь о пропавших деньгах. Я вложу эти суммы в кассу.
      Эд откинулся на спинку софы и высоко поднял брови.
      — Вы не собираетесь его ни в чем обвинять?
      — О Эд! Как я могу сделать это?
      — Вы просто должны пойти со мной в ближайший полицейский участок!
      Она провела рукой по растрепанным волосам.
      — Нет.
      Они смотрели друг на друга. Так продолжалось некоторое время, потом он спросил:
      — Мне даже не предложат кофе? Маккензи с улыбкой повела его на кухню.
      — Я вчера пыталась готовить, — сказала она, объясняя хаос в кухне. Потом налила воды в кофейник. — Мне никогда не следует этим заниматься.
      Он смотрел, как она насыпала гранулы кофе в две толстые фаянсовые чашки.
      — Он пользуется наркотиками, не так ли? — спросил Эд. — Говорят, что он здорово курит «травку». Но потом он станет употреблять более сильные наркотики — они всегда это делают, особенно, когда могут себе позволить!
      — Эд, я не желаю ничего слушать, — сказала она, подвигая ему тарелку с печеньем.
      — Можно дать вам совет? Мне наплевать, что он англичанин и у него самый великолепный акцент в мире. Англичане всего лишь люди, и, время от времени, они вышвыривают из своей страны самых плохих ее граждан.
      — Он не такой плохой, Эдди, — мягко заметила она.
      Она увидела в его темно-синих глазах настоящую озабоченность. Ей так хотелось, чтобы он обнял ее и дал ей силу, поддержку и все остальное, чего она не могла получить от Элистера. Он сидел за столом в кухне, а Маккензи стояла за его спиной. Она положила руки ему на плечи.
      — У меня будет ребенок, — сказала она ему в затылок. Он обернулся и посмотрел на нее.
      — Да, — грустно сказал он, — я так и думал. Вы выйдете за него замуж?
      Маккензи пожала плечами.
      — Я не знаю, он этого хочет, но я не уверена, что хочу выйти за него замуж. Я только знаю, что буду рожать. Это для меня главное!
      — Вот как? — криво усмехнулся Эд. — Большинство людей считают, что сначала свадьба, а потом дети…
      — Эдди, я отличаюсь от остальных людей. Разве ты этого еще не понял?
      Он вскочил и уставился на нее.
      — Ты воспитывалась так же, как и я! И нечего тебе что-то выдумывать!
      Она засмеялась.
      — Ты не знаешь, что в этой стране идет революция. Ты такой правильный, такой точный, Эдди. Сейчас не обязательно все делать, как делали раньше.
      Он протянул ей руку.
      — Ну, что ж! Удачи тебе.
      Она взяла его за руку. Было так приятно ощущать его силу и тепло. Он посмотрел на нее обычным своим беспомощным и влюбленным взглядом и придвинулся ближе. Не успев опомниться, она уже целовала его, тесно прижавшись к его телу. Она позволила, чтобы его язык проник ей в рот. Она начала сосать его и забирала все глубже в рот, потом тихо застонала. Он сильно прижал ее к себе, их тела касались друг друга от плеч до бедер. Их пронизывало удивительное чувство близости и волнения.
      — О Боже, — стонала она.
      Маккензи открыла глаза и смотрела прямо в его удивительные темно-синие глазищи. Сейчас они были затуманены желанием и заботой о ней. Ей стало трудно не обращать внимания на его неугомонную сексуальную энергию, он так сильно желал ее. Она прикрыла глаза, когда они поцеловались еще раз. На этот раз более настойчиво и страстно. Может, это любовь? А, может, ей это только кажется? Его руки нежно сжали ее груди. Внизу она стала совсем влажной и начала бешено пульсировать!
      Ей так хотелось прижаться к нему совсем обнаженной, чтобы его член терся о ее тело и нашел свое место между ее ног. И вошел в нее. Это просто сумасшествие! Она оторвалась от него, прежде чем они смогли зайти слишком далеко.
      Но напоследок прижалась к нему и поцеловала.
      — Нет, — сказала она, — нет, Эдди… Сейчас я уже не отвечаю за себя…
      — Что же в этом плохого? Он серьезно посмотрел на нее. Она покачала головой.
      — Нет, так нельзя. Ты можешь считать меня сумасшедшей, но для меня существуют мои собственные моральные нормы! — Вдруг она хихикнула. — Черт бы их побрал!
      Он не улыбался, направляясь к двери. Она шла за ним; Эд повернулся к ней, когда взялся за ручку.
      — Я не стану вести себя, как дикарь в пещере, и не стану колотить тебя по голове дубинкой, но как бы мне хотелось сделать именно это! Кому-то нужно вбить в тебя немного здравого смысла. — Он пожал ей руку. — Ты, так же как и я, знаешь, что когда-нибудь мы будем вместе. Ты это знаешь, не так ли?
      «Да, — подумала она. — Я это знаю! Я не знаю, как это случится, но нас притягивает друг к другу, как магнитом». Она пожала плечами.
      — Я не знаю, что и думать, Эдди. Но спасибо за то, что ты пришел ко мне…
      — Ты мне благодарна? — зло спросил он. Потом пристально посмотрел на нее и закрыл дверь за собой.
      Маккензи понимала, что он любит ее гораздо больше, чем ее когда-нибудь сможет полюбить Элистер. Она пошла к себе в студию.
      — Успокойся, бэби. — Она похлопала себя по животу. — Мама постарается, чтобы все было в порядке. Я тебе это обещаю!

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

      В «Лейблз» в ее любимой колонке «Сплетни» было напечатано следующее:
      «За ленчем в «Серендипити» встретились две «старые школьные подружки» — так сказали о себе Ее Величество Мода Маккензи Голд и Майя, дочь Корал Стэнтон. Маккензи Голд шокировала публику, появившись в своей пронзительно розовой виниловой куртке с бахромой и облегающих черных джинсах. На ней было, как обычно, огромное количество аксессуаров прямо из Диснейленда, а макияж наложен, как для праздника Хеллоуин. Обе леди заказали салат из цыпленка карри и «Перье». Они сидели и болтали два часа. Как заметила мисс Голд, «беседа была о чем угодно, но только не о моде!»
      — Ты испытывала оргазм? — спросила Маккензи. — Это все, что я хочу узнать от тебя.
      Майя вздохнула и отрицательно покачала головой. Она оглянулась и увидела, что на них все глазеют. Ее встреча с Маккензи проходила при повышенном внимании к ним со всех сторон. Их появление вызвало небольшой ажиотаж. И фотографы совершенно ослепили их своими вспышками…
      — Дорогая, как я рада, что снова вижу тебя! — завопила Маккензи. — Сука, какая ты тощая!
      Со времени звонка Майи прошло шесть недель, и только сейчас она смогла выкроить в своем плотном рабочем графике время для ленча. Стоял промозглый февраль. Было слишком холодно даже для зимы.
      Их провели за хороший столик. Маккензи повесила несколько кашемировых шалей на спинку стула.
      — О-о-о! — радостно вздохнула она. — Как мне здесь нравится.
      Она радостно улыбалась, когда принесли бутылку французского сидра от хозяев ресторана. Наклонившись к Майе, она сказала:
      — Ты видишь, как они охотно делают подарки, когда уже чего-то достигнешь. Мне бы это все так пригодилось, когда я голодала, живя в Виллидж! — Маккензи взяла меню у улыбающегося официанта, бросила на него быстрый взгляд и сказала: — У них лучше всего получается салат из цыпленка карри.