Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Стилет (№2) - Ночь Cтилета-2

ModernLib.Net / Боевики / Канушкин Роман / Ночь Cтилета-2 - Чтение (стр. 21)
Автор: Канушкин Роман
Жанр: Боевики
Серия: Стилет

 

 


На углу, рядом с выездом с автомобильной стоянки, через дорогу, находилось небольшое кафе. Летом в тень высоких лип, насыщавших здесь, в центре Москвы, воздух свежестью, выносили столики. Она знала, что некоторые сотрудники «Континента», особенно из числа молодежи, не прочь задержаться в этом уютном кафе за кружкой пива или чашкой кофе. Крохотный пятачок, отделяющий ажурную решетку ограды «Континента» от территории кафе, и облюбовал себе тот самый нищий. Место действительно удачное — так сказать, пересечение путей; с другой стороны, он там никому не мешал. Мимо нищего («Александр», — подумала она) проходили те, кто шел в кафе, мимо нищего проходили те, кто спешил в метро, и даже те, кто направлялся к автомобильной стоянке, ибо если вы припарковались рядом с выездом, то этот путь был короче. Она обнаружила еще одно неоспоримое достоинство облюбованного нищим пятачка — он мог быть идеальным пунктом наблюдения за «Континентом». Чушь, вовсе не за абстрактным «Континентом». Этот пятачок мог быть идеальным пунктом наблюдения за… ней. И еще за несколькими людьми.

Сейчас место, облюбованное нищим, пустовало, но она уже увидела кое-что и заставила себя никак на это не прореагировать. Усаживаясь на заднее сиденье черного лимузина «Ауди А-8», она вновь посмотрела на часы — до пресс-конференции оставалось теперь час и пятьдесят пять минут. Таков был сценарий. Примерно через этот отрезок времени все и решится. Это было ее дополнением в сценарий.

Автомобиль плавно двинулся с места. За рулем находился незнакомый ей спутник Гринева. Сам Гринев устроился на сиденье рядом с водителем.

Она прильнула к окошку, слушая, как учащенно бьется ее сердце. «Ауди» быстро миновала открытое кафе, пятачок, облюбованный нищим.

Александра — по-гречески «Защитница слабых» Ваше второе имя. Она не знала, что это значит.

Возможно, она обманывала себя, но… она больше никому не верила. Все это время она жила бок о бок со страхом, липким, словно кисель, и вездесущим, словно ее отражение. Ежечасно, ежесекундно, но…

Если в этом мире осталось место для надежды, она постарается…

Что? Что постарается?

На том самом, облюбованном нищим, пятачке между прутиками решетки ограждения был оставлен крохотный и трогательный букетик незабудок.

Маленький посланец… чего?

«Ауди» оставил позади здание «Континента», но свернул не по привычному маршруту к Садовому кольцу, а в узкий проулок, через который можно было выбраться к кольцу бульваров.

Через несколько минут начались события, не предусмотренные ни одним известным ей сценарием.

* * *

Второй вице-президент группы «Континент», фактически уже исполняющий обязанности президента, Петр Виноградов находился в своем кабинете и просматривал список лиц, которые должны присутствовать на предстоящем мероприятии. Приглашены все ведущие сотрудники компании и все главные акционеры — что ж, все верно, ведь собрание открытое. Приглашена пресса — это дело тоже понятное, на то и пресс-конференция. Будет присутствовать важный государственный чиновник из антимонопольного комитета и еще один высокий государственный чиновник — все верно, пора выходить на более широкий оперативный простор. Петра Виноградова всегда интересовал выход в большую политику — чем черт не шутит… Палец Петра Виноградова двигался вниз по списку фамилий. Королева сегодняшнего бала, наша «Вика», выучила свою речь наизусть.

Мимика, жесты, слезки, благодарственное слово и слово прощания… И венец программы — дети, которые все это время были как бородавка на носу, как конфуз застенчивого неумехи, которому в торжественный момент мешают собственные руки.

И все вроде бы хорошо, да вот руки мешают. Но куда их деть — не отрубить же.

Так и с этими детьми — куда их деть?.. Сначала Петра Виноградова очень беспокоил этот момент — он мог стать той самой критической каплей, которая перевесит чашу вопросов. Но… есть старый добрый принцип, известный любому изворотливому парню — а Петр Виноградов был очень изворотливым парнем: если вас ловят за руку, ничего не отрицать. Со всем соглашаться и выдавать полуправду.

Полуправду, которую не отличишь от правды. А что дети — с этим нет проблем, никто их не прячет. Это, конечно, была недурственная идея — провести пресс-конференцию в день рождения малюток. «Вика» — королева бала — уже наполучала с утра подарков от сердобольных сотрудников «Континента». Хлеба и зрелищ. Будут вам зрелища. Счастливая мать — и, кстати, очень обеспеченная женщина — посвятит дальнейшую жизнь воспитанию собственных малышей. Прямо сказка со счастливым концом.

Оп… Палец Петра Виноградова остановился против фамилии «Ковалев».

Это еще что за хренотень? Депутат Госдумы. Ну да, на предстоящем мероприятии будет присутствовать парочка депутатов.

— А этого-то кто пригласил? — проворчал Петр. — Ну да черт с ним. Нам скрывать нечего…

Ковалев являлся каким-то давнишним знакомым Андрея; человек явно бесполезный, ничем толковым посодействовать не смог. Так, труха, тени несостоявшихся побед.

Палец Петра Виноградова двинулся вниз по списку. Эти дурацкие ощущения тревоги, терзавшие Петра Виноградова в последнее время, сегодня отпустили его. Что говорить — все были на взводе. И эта… Королева бала, тварь, порой выкидывала такие коленца!.. Девочка из далекого Батайска… Но справилась все же, хоть и попила крови. Ладно… Все были на взводе. Но сегодня — все. Сегодня Петр Виноградов откупорит самую дорогую бутылочку шампанского «Дом Периньон». Через пару часов все это заканчивается.

* * *

Черный лимузин «Ауди А-8» свернул в узкий проулок, с одной стороны которого находился высокий строительный забор — шикарные офисы в центре Москвы росли как грибы после дождя, — а с другой стороны — глухая стена здания.

— Куда мы едем? — спросила она.

— Вперед, — ответил Гринев.

Тема оказалась исчерпанной.

Она, как ей и было предложено, посмотрела вперед, через лобовое стекло, и вдруг какое-то странное, похожее на дежа-вю, чувство посетило ее, кольнуло мгновенной холодной иголочкой. Словно она уже ехала в автомобиле в этом узком, лишенном света проулке, уже пережила это похожее на движение в туннеле путешествие и все, что произойдет дальше, ей хорошо известно.

…Это было много лет назад, почему-то она помнила привязанный к дереву гамак, причем только его половину, крепившуюся к стволу, изогнутый полированный стул с щербинкой, на котором восседал ее дедушка, и странного человека, который обычно беседовал с дедушкой и жил где-то неподалеку. Как в любом воспоминании детства, в этом было много солнца, но и имелась своя темная трещина — ею были глаза этого человека. Он вроде бы работал раньше таксистом, но потом что-то случилось, он купил телескоп и еженощно прощупывал бездну над своей головой. Про него говорили, что он был алкоголиком. Дедушка жаловался, что тот не давал ему по ночам спать, заставляя смотреть на Луну или Юпитер.

Человек этот утверждал, что видит магнитные линии, пронизывающие весь мир. Он утверждал, что людей не существует, так же как и привычной реальности, — все это лишь модификации магнитных линий. Он говорил, что иногда стены реальности истончаются и ты слышишь шелест крыльев тайного мира, находящегося рядом. Эту странную магнитно-линейную космогонию он иллюстрировал примером китов, которые, подчиняясь своей природе и не насилуя ее, движутся вдоль магнитных линий, и, когда те пересекаются с материками, киты просто выбрасываются на берег.

Наверное, этот человек действительно был алкоголиком, и она боялась темноты его глаз, но совсем недавно в теленовостях она случайно услышала, что какая-то австралийка выдвинула подобную теорию — относительно китов и магнитных линий.

Эта дама была почтенным ученым, удостоенным многих степеней и почетных званий, а тот бывший таксист с телескопом скорее всего транслировал свои алкогольно-горячечные видения, и она даже не знала, жив ли он сейчас.

Но этот человек однажды рассказал ей про ТВОЕ ВРЕМЯ. Она помнила его рот, тревожно складывающиеся губы, красную кожу лица и темные молнии, спящие в глубине его прозрачных глаз. И она помнила, как он говорил ей; она не помнила почему, но именно после этого разговора она перестала его бояться.

Он говорил, что иногда в жизни происходят странные вещи, похожие на ряд ничего не значащих случайностей. Чаще всего так и бывает. Но иногда вещи складываются в линию и все, что ты планировал, все твои представления о том, как что-то должно происходить, все, что ты знал, — все может измениться. И на мгновение показать тебе чудесные возможности. Показать подлинную природу вещей и как все может сложиться, если не применять насилия над этой природой. Ты можешь не узнать этого мига и пройти мимо, такое и происходит с большинством людей. Они борются с тенями своих собственных поступков. Но если ты узнаешь его, то это и будет ТВОЕ ВРЕМЯ. И, узнав его раз, ты его никогда не забудешь.

Оно уже навсегда останется с тобой. Вот тогда ты и услышишь шелест крыльев тайного мира за несуществующими стенами реальности, тогда ты и научишься давать вещам развиваться, не производя над ними насилия и не ощущая их насилия над собой. ТВОЕ ВРЕМЯ — оно придет лишь раз и либо уйдет неузнанным (и останется лишь разводить руками про Лошадь Удачи, колесо Фортуны и вздыхать по нереализованным возможностям), либо навсегда останется с тобой.

— А его можно увидеть? — спросила она, не очень понимая, о чем идет речь, и скорее всего зачарованная необычностью истории.

— Его можно увидеть. Оно сияет внутри, как тысяча Солнц. Только ты увидишь его не холодом ума, а жаром сердца. Не этими глазками, смотрящими по сторонам, а теми, что смотрят внутрь.

Она хотела возразить, что нет у нее никаких глазок, смотрящих внутрь, но спорить не решилась.

— А его можно потерять? — внезапно спросила она.

Он посмотрел на нее взглядом, которого она так боялась, губы сложились капризно.

— Можно, — подтвердил он. — Его можно забыть.

Такая история про ТВОЕ ВРЕМЯ. Короткий миг, когда магические тотемы оживают.

И что-то меняют в законах Жизни.

И что-то меняют в законах Смерти.

Это воспоминание уместилось всего лишь в одно мгновение, которое она словно уже пережила, и когда в конце этого растянувшегося мгновения перед лобовым стеклом появилась человеческая фигура, раскинувшая руки от удара, и удаляющееся лицо с застывшим выражением скорее не испуга, а озадаченности, она поняла, что ожидала этого. Так или иначе — ожидала. Она узнала этого человека и знала, что произойдет дальше.

Гринев только-только собирался закурить и мял пальцами сигарету.

Тяжелый лимузин свернул в узкий проулок и еще не успел набрать скорость.

Человеческая фигура вынырнула из-за угла здания совершенно неожиданно. Этот безумный растерянный тип практически сам бросился под колеса.

— Е… твою!.. — вскрикнул водитель.

Гринев оторвал взгляд от сигареты в тот момент, когда послышался удар. Гринев увидел перекошенное лицо и вскинутые руки и успел подумать:

«Бл…дь, сбили кого-то…»

Водитель немедленно нажал на тормоза, шины прошуршали по асфальту, заглатывая тормозной путь, автомобиль встал как вкопанный. Но столкновение уже произошло. Они сбили кого-то. Какого-то урода, бросившегося под колеса!

— Сука, — нервно процедил водитель, — убью гада!

— Бомжа сбили, — без всякого выражения произнес Гринев. — Нет, цепанули только, вон встает…

Водитель уже открыл дверцу и решительно покинул автомобиль. Он, видимо, действительно решил привести в исполнение свою угрозу.

Это был нищий, тот самый «ее» нищий, «работавший» у «Континента». Он сказал, что его зовут Александром. Трогательный букетик незабудок. Она сидела молча, вжавшись в спинку кожаного сиденья словно в оцепенении, ее зрачки расширились и стали какими-то непривычно темными.

Гринев видел, что бомж поднялся, зло озираясь.

— Твари! — заорал бомж истерично. — Люди же вокруг!

А дальше он совершил совсем уж непростительную вещь. Схватил с асфальта какую-то доску, всю в пыльной извести — мусор с соседней стройки, и со всего размаха яростно ударил по отливающему идеальной глянцевой чистотой капоту «ауди».

— Чего? — Гринев не поверил своим глазам. — Пи…дец психу!

Увидев приближающегося водителя, бомж сделал шаг назад и выставил перед собой палку, которой только что колотил по машине. Это выглядело комичным. Водитель без труда выбил у него это нелепое оружие, ухватил его плашмя пятерней за грудки и занес руку. Но нищему удалось совершить какое-то неуклюжее движение, увернуться и выйти из-под удара. И он даже легко ударил водителя. Не совсем попал, а лишь саданул касательно наотмашь. Водитель явно не ожидал от него подобной прыти.

— Сидеть! — бросил ей Гринев и раскрыл дверцу.

В этот же момент водитель оторопело произнес:

— Ах ты паскуда… Я ж тебя зарою!

Водитель, в прошлом неплохой боксер, рефлекторно принял боевую стойку. Чуть присел, словно собирался бросить корпус влево, ушел по дуге в другую сторону; нищий оказался открыт, и водитель нанес ему моментальный сокрушительный удар по левой стороне лица. Только… ничего не произошло. Его кулаки пробили пустоту.

Водитель в изумлении уставился на своего неожиданного противника — это что за, мать твою, такое… Хлопнула дверца — к ним решил присоединиться Гринев. Водитель еще мгновение пристально смотрел на нищего. На его лице не было ожидаемой бледности, отпечатка испуга; напротив, водителю показалось, что он увидел проблеск какой-то усмешки. И глаза… Это уже не были глаза психопата, неуравновешенного бомжа, в отчаянии лупившего палкой по машине, в них появилось что-то оценивающее и совершенно холодное.

Водитель успел осознать это, но уже, словно бык, двинулся на своего противника. Он сделал этот роковой шаг вперед, сопоставив то, что только что увидел, с карнавальным обличьем нищего, и к нему пришло понимание. Запоздалое понимание. Он и Гринев вышли из машины, их выманили из машины, все произошло очень быстро, и теперь им осталось лишь плыть по течению.

Водитель еще совершал свою атаку, когда все изменилось. Нищий выгнулся и с какой-то дикой грацией совершил нечто, напоминающее балетное па.

Поразительной точности моментальный удар пробил солнечное сплетение водителя, мгновенно отключившиеся легкие наполнили его хриплой пустотой, а сердце словно замерло в груди и никак не хотело продолжать свою работу. Водитель перегнулся пополам, и следующий удар увлек его в сторону здания; его голова встретилась с глухой каменной стеной… и наступила темнота.

Сзади к «ауди» вплотную подкатил джип.

— Так-так, — с интересом произнес Гринев, быстро оглядевшись по сторонам. Из подплечной кобуры, надетой на белую рубашку, он извлек пистолет «ТТ» и уже успел передернуть затвор, досылая патрон из обоймы.

Она все еще сидела бледная и боялась шелохнуться, когда в руке нищего, словно в руке фокусника, что-то сверкнуло (а не точно ли так в этой руке появился букет незабудок? Правда, тогда к летнему, идеально чистому свитеру этого парня была приколота карточка «Пресса»). Потом что-то промелькнуло в воздухе, Гринев, вскрикнув, дернул рукой и выронил оружие. Его белая рубашка начала пропитываться кровью, он в изумлении смотрел на вспоротую рану и горячее лезвие без ручки, вошедшее наполовину в его руку.

Пистолет лежал на асфальте у его левой ноги. Гринев посмотрел на оружие, подумав о том, что он мог бы сейчас его очень быстро поднять. И… увидел в руке нищего вторую метательную пластину. Но, может, даже не это зрелище, а голос, совершенно ледяной тон, остановил его:

— Не дергайся, — произнес нищий, — если хочешь жить.

Гринев подумал, что он хочет жить. Этого лаконичного сообщения ему хватило. И все закончилось.

Второй джип перекрыл проулок спереди Люди, появившиеся из него, действовали очень быстро. Раненый Гринев и поверженный водитель, который еще так и не пришел в себя, были доставлены в этот второй джип. Он немедленно развернулся, словно это была «скорая помощь», и через секунду скрылся за поворотом дороги.

Нищий направился к «ауди». Она вся вжалась в сиденье. Из черного джипа, стоящего сзади, вышел еще один человек. Она узнала его. Ей казалось, что сердце сейчас выскочит из груди.

ТВОЕ ВРЕМЯ.

Нищий открыл ее дверцу, наклонился и негромко позвал.

— Вика… Я знаю, что вы — Вика.

Она вздрогнула. Густая, осязаемая тишина опеленала ее подобно кокону-куколке, и внутри этого кокона существовал лишь один звук — все более учащающиеся удары ее сердца.

Еще одно ваше имя.

Панцирь, единственное надежное убежище для маленького беззащитного существа: маска из трепещущих простыней кокон смерть.

Ее ресницы задрожали, но нищий, словно предвосхищая все ее попытки что-то сказать, повторил:

— Я знаю, что вы — Вика, а не двойник. И либо вам нужна помощь, либо на вас с десяток предумышленных убийств.

Она все еще смотрела на него, хотя уже знала, кто является этим человеком. Дверца с другой стороны открылась. Лютый сел рядом с ней, и она успела подумать: «Я же не просила никакой помощи. Мне надо только забрать детей!» И еще: «Если я могу вам верить, то где же вы были все это время?!»

Но ничего подобного она говорить не стала. Климпс. Это оказалось последней каплей, она не могла больше сдерживаться, и слезы вырвались из ее глаз. Она лишь произнесла:

— Володя, у них мои дети! Зачем вы… ведь оставалось всего два часа… Я должна забрать их! — И она разрыдалась.

На одно мгновение какой-то темный могильный холодок наполнил салон автомобиля.

Лютый бросил взгляд на Стилета, его щека дернулась, и на лице отразилось жуткое понимание того, что происходит.

— Мне нужно только забрать моих детей! Их сейчас привезут. Мне больше ничего не надо!

«Боже ты мой, — ошеломленно подумал Лютый, — как же она вытерпела все это время?..»

— Бедная ты моя. — Он мягко обнял Вику и прижал ее к себе. И почувствовал, что она дрожит. — Теперь все будет хорошо, — проговорил Лютый негромко.

— Нет же! — Она вырвалась. — У них мои дети! Их должны привезти на пресс-конференцию. Всего через два часа! Понимаешь?!

«Надеюсь, что все будет хорошо, — подумал Лютый. А потом пришла другая мысль:

— Ведь она все это время… Она… не верила никому из-за своих детей».

Лютый попытался очень деликатно подобрать слова.

— Все будет хорошо, — произнес он с мягкой настойчивостью. — С нами связались… Это странно, быть может, ты сможешь что-то объяснить. Вика, — Лютый коснулся ее руки, — сейчас нам передадут твоих малышей. С ними все в порядке.

— Что?!!

— Через десять минут, — сказал Лютый, — ты увидишь своих детей.

И еще он подумал, что люди, убившие его брата, люди, сделавшие такое с Викой, находятся в двух шагах от них. Они готовят пресс-конференцию. И Лютому будет очень сложно удержаться от того, чтобы не разорвать всех их собственными руками.

* * *

Санчес стоял на пустыре при въезде в Измайловский лесопарк — углубляться дальше в Москву было опасно. Сейчас он снова вспомнил пословицу, бывшую в ходу на его далекой Родине: «Месть — это то самое блюдо, которое лучше всего подавать холодным».

Санчесу очень хотелось посмотреть на выражение их лиц, когда вот так вот все обломается. Внезапно, в самый последний момент. И на старого лиса, и на всех этих умников, для которых все рухнет в одночасье. И Санчес обязательно должен при этом присутствовать.

Он мог бы убить старого лиса, он мог бы сделать это без особого труда, а потом разобраться с каждым из них в отдельности, но к чему?.. Нет, он окажется свидетелем их поражения, крушения всей этой лавочки. Что гораздо тоньше, что принесет ему подлинное удовлетворение.

Он разрушит Логово.

Они украли его шедевр — что ж, Санчесу есть чем ответить.

И потом, во всем этом имеется практический смысл: Санчес заберет свои деньги, и ищи-свищи! Вольный ветер. Физическое устранение старого лиса не дало бы Санчесу насладиться ни плодами своей победы, ни собственными деньгами.

Появился бы новый шеф, новый Папа, и они бы достали Санчеса. Рано или поздно.

Теперь же Санчес просто накроет лавочку, разрушит Логово, сделает это чужими руками. Мы еще покружимся в маскараде. Да Санчес сейчас просто взорвет бомбу — одни только заголовки в газетах: «В бедствиях семьи вице-президента замешана крупнейшая спецслужба России»… Или в духе Джойса: «Портрет секретного управления в играх с двойниками». Или: «Эхо свадебного взрыва»…

Что-нибудь в этом духе. От этих писак ждать чего-то более стоящего вряд ли приходится.

А еще ему очень хочется посмотреть, как старый лис встретится со своей любимой семьей. Пока добирались сюда из Гольянова, Санчес не терял времени и рассказал гусыне и своей сладкой девочке причину его столь неожиданных действий.

«Ой-ой-ой, этого не может быть! Ты мерзавец! Тра-ля-ля…»

Санчес усмехнулся. Они ему не верили. Они считали, что не верят.

Конечно — это ж папа. Светлый Король из Страны Грез. Хотя червь сомнения уже начинал слегка подгрызать. А теперь им придется самим увидеть, как несчастная мать встретится со своими детьми после… раз-два-три… после трехмесячной разлуки.

«Возвращение родителей близнецов — ох ты старый лис!»

Наши сладкие Лешенька и Викуля.

Во будет слез-то!

И неожиданно мерзавцем окажется не Санчес, а наш блистательный папа, которому Санчес уготовил темноту пострашнее темноты смерти. Но это уже решать старому лису.

А пока Санчес поглядит на выражение его умного лица и посмотрит, что останется от былой проницательности старого лиса, когда вдруг обнаружится, что последний месяц они имели дело вовсе не со шлюшкой из городка Батайска и что несчастную Александру Афанасьевну они сами вот уже как месяц отправили в мир иной. И что их обставила очень умная бабенка, которую они прохлопали под собственным носом. А на ее стороне был лишь… Санчес вдруг подумал, что не так уж и мало. На ее стороне был один из самых страшных и опасных законов природы — материнский инстинкт.

Старый лис еще, возможно, сохранит достоинство, а вот прямая кишка этого самодовольного павлина, Пети Виноградова, явно опорожнится. Вот будет смеху-то…

А потом Санчес увидел приближающийся черный лимузин «Ауди А-8» и огромный черный джип.

— Вот и они, — произнес Санчес.

Он все еще был в гриме. Санчес играл в ту же игру, в которую тореадор забавляется с быком. Люди в джипе не знали, кто он. Пока еще не знали… что с момента взрыва на свадьбе они разыскивали именно его.

Хотя вряд ли, подумал Санчес. Ведь он был всего лишь «пулей», а искать-то следовало «ружье» или «руку», а лучше всего — «голову».

И «руку», и «голову» он им сегодня даст.

* * *

— Вика, спокойно, — произнес Лютый.

Дверца «Волги» приоткрылась. Санчес находился на заднем сиденье, за водителем. Ствол пистолета он прикрыл свежим выпуском газеты «МК», Санчес был как сжатая пружина.

— Идем спокойно, — повторил Лютый.

Но она не смогла спокойно. Она побежала.

* * *

— Ничего не происходит! — закричал Лютый. Он поднял открытые ладони рук. — Все остаются в машинах!

— Стой где стоишь, — произнес Санчес. Близнецы заплакали, напряжение взрослых испугало их.

— Уговор держим, — кивнул Лютый.

— Не сомневаюсь.

Вика была уже рядом с «Волгой». Она распахнула дверцу.

— Идите, — сказал Санчес близнецам. Вдруг в его голосе что-то дрогнуло, и, быть может, никто не заметил проскользнувших в нем ноток нежности, — это ваша мама.

* * *

Она целовала их. Она прижала их к себе, осыпала поцелуями их головки и плакала от счастья.

Близнецы отвыкли от нее. Увидели ее слезы и снова разревелись. Потом что-то произошло. Они слушали друг друга. Они узнавали друг друга. Три человечка прижались друг к другу, а вокруг был чужой мир. Люди в черной «Волге», замерев, смотрели на них, не произнося ни звука. Лютый тоже молчал.

Потом Леха-маленький толкнул Вику ручкой и… ухватился за ее нос.

— Мама, — сказал он.

— Да, мой маленький, мама. — Она рассмеялась, а слезы все продолжали бежать из ее глаз. — И мама никому вас больше не отдаст. Никогда.

Мир вокруг уже не был настолько чужим.

* * *

— Надо ехать, — негромко произнес Санчес. Прокашлялся. Его голос был осипшим, низким.

Вика вздрогнула. Посмотрела на него внимательно. Санчес ей мягко улыбнулся, его внутреннее напряжение возросло.

— Кто вы? Как я смогу отблагодарить вас?

В ее глазах была лишь безмерная признательность. Санчес подумал, что в эту минуту, даже если б Вика узнала, кто он, она бы ничего не сделала против него. Но Санчес не хотел экспериментов. Лютый уже месяц ищет его голову, что было бы не страшно, но о человеке, прозванном Стилетом, Санчесу удалось выяснить за этот месяц много чего любопытного. Им не стоило испытывать друг друга. Вовсе ни к чему.

— Как мне отблагодарить вас? — повторила Вика.

— Не стоит, — сказал Санчес. — У меня в этом деле свой интерес.

Хотя…

— Да? — горячо откликнулась она.

— Задайте им перцу. Хорошо?

Она посмотрела на него, улыбнулась, вытерла слезы. Санчес подумал, что постарается запомнить ее именно такой.

— Это я вам обещаю. — произнесла Вика.

* * *

— Где болтается эта сучка? — сказал Болек. — Папа приехал, Виноградов как на иголках.

Лелек посмотрел на часы:

— Еще пять минут. Не дергайся.

Полчаса назад позвонил Гринев и сказал, что они скоро будут. Это успокоило Болека. А вот Лелек что-то услышал в голосе Гринева, но… Зачем ковыряться в чужих проблемах? Сам пришел, сам ее забрал, значит, сам Гринев и должен ее вернуть.

— Башку ей отшибу, — проговорил Болек.

— Теперь уже можно, — согласился Лелек. — После бала.

Они стояли у входа в «Континент». За их спинами вращались крестовины дверей, а перед ними уходила вниз широкая лестница.

Наконец появился черный лимузин «Ауди А-8», за ним двигался тяжелый черный джип.

— Едут гаврики, — произнес Болек. — Идем внутрь.

* * *

Вход в здание головного офиса «Континента» осуществлялся по пропускам. Прямо за крестовинами вращающихся дверей начинался просторный холл, разделенный на две неравных части. В меньшую, сразу за дверьми, вход был свободный. Там находились широкие кресла для ожидающих и пепельницы на тонких искривленных ножках, телефоны внутренней и городской связи, книжно-журнальный лоток, где также можно было приобрести свежие газеты, и, в модерновом стеклянном пенале, бюро пропусков. Далее располагался вход в основной холл, с лифтами, попасть в который можно было, лишь предъявив пропуск двум охранникам с карточками «Служба безопасности», пришпиленными к униформе. Сейчас к двум охранникам присоединился еще один, с недавних пор возглавлявший службу безопасности компании. Это был сухощавый человек с вежливо-проницательным взглядом и тоненькой щеткой усов. Он пришел в «Континент» чуть более месяца назад, и про него говорили, что вроде бы он приятно всех удивил, исполнив на юбилее компании песенку под гитару. Болек с Лелеком знали про него еще кое-что — на их взгляд, лучшего шефа по безопасности было не придумать.

Лидия Максимовна исполнила все в точности так, как ее просила Вика.

Она спустилась сюда, к внутреннему входу, держала в руках бланки приказов и ждала. Новый начальник службы безопасности холодно поглядывал на нее — что ж, ни для кого не секрет, что сегодня уходит Вика, а вслед за ней «уходят» Лидию Максимовну.

Новый начальник безопасности уважал Петра Виноградова. Безошибочное чутье подсказывало ему, что за тем очень большое будущее, очень. И он не понимал, как можно было на ключевом административном посту держать эту старуху Лидию Максимовну. Тоже мне, серый кардинал…

— Что, Лидия Максимовна, ждете кого-то? — вежливо поинтересовался он.

— Да, — кивнула Лидия Максимовна, — кого-то жду.

Новый начальник службы безопасности холодно улыбнулся ей, давая понять, что не интересуют его чужие дела, но то, что здесь начальник он, забывать тоже не следует.

А потом появилась Вика. Лидия Максимовна стояла рядышком и услышала, как один из Викиных телохранителей сказал другому:

— Гринева нету.

— Вижу.

— Кто это с ней?

— Лютый, — последовал обеспокоенный ответ. — И его водила. Третьего не знаю.

— Это что за херня? Где Гринев?

— Непонятно.

— Быстро пошли. Отсекаем их. Что-то не так?

Лелек огляделся по сторонам — в холле было полно народу.

— Стой, — произнес он, — дождемся здесь. Пусть подойдут. — Затем он посмотрел на начальника службы безопасности. — Эти трое… на них нет пропусков, понятно?

Тот кивнул.

Лидия Максимовна вся подобралась — что в самом деле происходит?

Вика прошла через крестовину дверей. Спутники окружили ее полукольцом. Они быстро приближались. И Лидия Максимовна увидела что-то. Вика изменилась — в ее решительной походке, в ее глазах Лидия Максимовна увидела что-то…

Болек сделал к ней шаг. Вика резко подняла руку:

— Я больше не нуждаюсь в ваших услугах.

Это прозвучало четко, громко и окончательно. Болек остановился как вкопанный. Лелек быстро взглянул на нее. Вика шла прямо на них. Глаза Болека сузились, и он… посторонился.

— Вика, мы отвечаем за вашу безопасность, — мягко проговорил Лелек.

— Я знаю, за что вы отвечаете, — прервала его Вика, — и я увольняю вас.

— Что?! — совершенно обескураженно произнес Болек и в недоумении уставился на Лелека. Когда требовалось соображать, быстро соображать, то Болек с удовольствием передавал инициативу своему напарнику. Сейчас в голове Болека роились лишь возмущенные вопросы: «Эта тварь что, совсем охерела? Ей что, мать ее, напомнить, кто она такая? Да я эту шлюху подзаборную по асфальту размажу!»

Лелек думал о более серьезных вещах. Он тоже не понимал, что происходит. Он думал о том, что за игру затеяла их батайская девочка. Думал и… не находил ответа.

Требовалось время. А времени у них не было.

— Вы ведь не можете уволить нас просто так, — так же мягко произнес Лелек.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22