В деревне трое друзей слыли сорванцами и лентяями. Особенно Валик, который если не валялся на сене, то гонялся за петухом Жаном-наглецом, тренируя его в беге, или больно дергал за хвосты местных котов. Коты разбегались, только завидев издалека внушительную фигуру их мучителя.

Галик был тихим пареньком, в деревне его считали умником. Но мать частенько бранила его за то, что он плохо следил за огородом, который порос сорняками. То же самое и суровый отец Арика: он искренне считал своего сына лоботрясом и был недоволен тем, как тот помогал ему в кузне. Все знали: любимым делом парней было запрятаться в кусты, где они целыми днями готовы были сражаться в какую-то пустяковую игру. Но теперь деревня спохватилась. Кое-кто даже вздыхал: ох, вернутся ли наши пареньки? Не убьют ли их на этой далекой, непонятной и страшной войне?

Уходя с военным обозом, Арик не догадывался, что девушка с русой косою, совсем юная, но уже прославившаяся навею деревню своим искусством вышивания, тайком посмотрела ему вслед. А когда вернулась в свой дом, то, взяв в руки цветные нитки и пяльцы, прежде чем продолжить свое вышивание, спела в тишине начальные строки старинной баллады:

На первом же привале трое друзей осторожно заглянули в свои мешочки и выяснили, что у каждого одна и та же сумма — двенадцать серебряных и двадцать семь медных монеток. Таких денег они никогда еще не держали в руках.

И все же — сердце какого юноши не вздрогнет от вида военной формы, от блеска оружия, которое вот-вот станет его личным? Они все трое шли от каптенармуса с ворохом военной одежды и, что скрывать, в каком-то радостном возбуждении. Больше всех радовался Валик. В просторной палатке, расположившись у мутноватого осколка зеркала, когда-то украшавшего купеческое трюмо, а ныне криво угнездившегося на раскладном походном кресле, он выставлял вперед то ногу, то плечо. На нем были расширяющиеся к колену полосатые — синие с белым — штаны, могучие, с раструбами, сапоги на модных каблуках, короткий красный камзол, перетянутый широким белым кожаным поясом, а через плечо шел еще один белый ремень, на который полагалось цеплять шпагу.

— Ну как? — спрашивал Валик, поворачиваясь к зеркалу то одним боком, то другим. При этом он то напяливал шляпу с небольшими полями, украшенную оранжевым перышком, то снимал ее, изящно (как ему казалось) прижимая ее к колену.

— Роскошно смотришься. — Непонятная улыбка скользнула по губам Галика.

— Что и говорить, — вторил эхом Арик. — Нам до тебя далеко.

Однако ирония двух друзей не помешала им самим с удовольствием натянуть на себя военную форму, а потом еще нацепить бряцающую шпагу.

Тренировочных забегов во время отступления почти не было, зато сержант Подорога почти каждый привал использовал для того, чтобы лично преподать новичкам урок славной драки на шпагах.

— Повезло вам, черти, — сказал сержант на первом уроке. — Вы попали в особый полк. Еще недавно он состоял в личной охране его величества короля. Так что полку нас гвардейский. Только в нашем полку рядовому солдату дают не только фузею, но и шпагу. В других-то полках этакой чести удостоены, помимо офицеров, только капралы да унтеры. Понятно?

— Понятно, — весело откликнулся Валик.

— Теперь, слава Богу, полк на фронт кинули. Стыдно нам было на ступеньках дворца околачиваться. Или не так?

— Вам виднее, — негромко сказал Галик.

— Виднее! Ха! Конечно, мне виднее. — Сержант подкрутил усы.

— Именно это мы и хотели сказать, — подтвердил Арик.

— Ну и в особую роту вы попали, чертенята вы этакие!

— Почему? — спросил Валик.

— Да потому, что этой ротой командую я, сержант Подорога. Ясно? — И сержант грозно выкатил на новобранцев карий зрачок левого глаза.

Сержант считал себя превосходным учителем фехтования. Впрочем, так оно и было. Казалось бы, большой и грузный, он должен предпочитать силовую тактику боя. Ничего подобного. Он любил приемы тонкие и изящные. Шпага в его тяжелой ручище порхала, как птица. Он так и говорил:

— Шпага, ребятушки мои, — это птичка. Зажмешь рукоять слишком сильно, — и он тыкал им в нос волосатый кулачище, — задушишь. Будешь держать слишком слабо — упорхнет. — Тут сержант разжимал кулак и шевелил толстыми пальцами, словно крылышками. — Да, шпага — она живая. Не забывайте об этом, соколики.

Что и говорить, на первых уроках у всех троих шпага и вела себя как своенравная птица. То есть упархивала. В первом учебном бою Арик удержал шпагу секунд десять, не более. Сержант лишь рассмеялся. Валик, собрав всю свою силу, — секунд двадцать. Сержант усмехнулся. А вот стройный Галик с его тонкими и по виду не сильными руками бился с сержантом целую минуту.

— Из этого парня выйдет толк, — пробормотал сержант, утирая пот.

Однако уже через пару дней все трое показывали неплохие успехи. Сержант Подорога только диву давался. Валику помогала его недюжинная сила. Он и избрал вариант силового давления, отчаянно и грубо наседая на противника. Галик оказался фехтовальщиком по природе, изящные финты и обводки давались ему сами собой. На стороне Арика были упорство, нежелание отставать от друзей и умение анализировать каждый прошедший бой.

Но чем быстрее отступал их полк, тем меньше времени оставалось на фехтовальные утехи и учебную стрельбу из тяжелой длинноствольной фузеи. Приходилось заниматься и другими делами — расставлять и сворачивать палатки, перетаскивать бочки с порохом и котлы с подгорелой кашей, помогать пушкарям вытащить застрявшую в грязи пушку, строить шалаши, устраивать пикеты в зарослях деревьев, а то и просто таскать туда-сюда длинные тяжелые бревна, которые использовались для завалов.

Во второй вечер после ужина случилась неприятная история. Галик первым съел свою кашу и понес тщательно вылизанную миску туда, где стояла походная кухня. Он не дошел ста шагов. Кто-то подставил ему подножку, кто-то толкнул в спину. Галик упал, и на него посыпались тумаки. Галик крутился волчком, пытаясь встать, но всякий раз его ловким ударом сбивали с ног. Внезапно словно по команде нападавшие кинулись в разные стороны. Галик приподнял голову и увидел широкую спину одного из убегавших солдат. Спина показалась ему знакомой, но уверен он не был. Пошатываясь, он встал на ноги и увидел Валика. Тот стоял в десяти шагах, прижав к груди свою миску. Даже в вечернем лесу было видно, что Валик сильно побледнел.

— Видел? — сплевывая кровь и ощупывая ссадины и шишки, спросил Галик.

Валик молча кивнул.

— Что же на помощь не пришел?

— Я... это... значит... Не сразу понял... Нет, правда... Смотрю, кто-то дерется. А кто? А это ты...

— Не я дерусь, — язвительно поправил Галик, — а меня бьют. Учуял разницу?

— Ну попадись они мне теперь! — раздувая щеки, грозно произнес Валик.

— Да уж, от тебя дождешься, — холодно сказал Галик.

В ответ Валик только шмыгнул носом.

— Это пока свои бьют, — заметил Галик. — Представляешь, что будет, когда нас враг настигнет?

— Вот я и говорю, сматываться отсюда надобно. Ждать тут нечего.

Из темноты вышел Арик.

— Вот вы где! Я вас по всему лагерю ищу. Чего вы тут делали?

— Тумаки собирали. — Галик сплюнул розоватой слюной.

— Тумаки? — не поверил Арик.

— Кто-то нашему другу темную устроил, — пояснил Валик.

— Кто?

— Кабы мы знали. Они уже убежали.

— А ты где был?

— А что я? — обиделся Валик и с досадой стукнул кулак об кулак.

На следующий день они маршем проходили через незнакомую деревню. На наших ребят большое впечатление произвели местные девушки. Они так откровенно засматривались на молодцев-солдат, что те невольно чувствовали себя героями. Звучала военная музыка, сапоги лихо взбивали дорожную пыль. Наиболее смелые девушки стояли у плетней, одни улыбались, другие смотрели строго, но с каким-то тайным обещанием, скромные и пугливые метали взоры из-за занавесок маленьких расписных окон. Трое друзей как по команде набрали воздуха, выкатили грудь и начали печатать шаг. При этом каждый левой рукой как бы невзначай, но уверенно и элегантно, придерживал висящую на поясе шпагу. Розовая пыль поднималась до небес, и упоительно пахли цветы.

На очередную ночевку рота остановилась в сухом и звонком сосновом лесу. Три новобранца, стараясь быть вместе, но не желая тесниться в палатке и слушать богатырский храп бывалых солдат, быстро и ловко соорудили небольшой шалаш. Пока Валик затевал небольшой костерок, Арик, собирая хворост, набрал заодно пятнадцать молоденьких шишек и предложил Галику сразиться в их любимую игру. Галик, который стащил с ног огромные сапоги и озабоченно рассматривал натертые пятки (про распухшую губу и запекшееся ухо он уже забыл), тут же принял вызов. Огонек уже теплился, вода в котелке приготовлена, и Валик, никогда не принимавший участия в игре (потому что не любил проигрывать, а выиграть шансов не имел), охотно уселся в качестве зрителя. Привычным движением Арик быстро выложил три ряда шишек — три, пять и семь штук.

— Твой ход, — любезно сообщил он Галику.

Тот картинно задумался над дебютом, хотя первый ход, единственный выигрышный, ему был хорошо известен — надо было снять одну шишку, причем это можно было сделать в любом ряду. Снятая одна шишка форсированно вела к победе. Снятые две или больше — к неизбежному поражению.

— Ну что ж, — пробормотал Галик и поднял руку, решая, какой из рядов укоротить.

В этот момент чья-то внушительная тень нависла над ним. Галик медленно оглянулся.

— Чем это тут занимаются мои молодые солдаты? — Хриплый бас сержанта Подороги звучал не слишком приветливо.

Трое новобранцев немедленно вскочили и встали навытяжку.

— Дисциплинка! Это по-нашему, — одобрительно буркнул сержант. — Так чем занимаетесь?

— Отдыхаем, господин сержант, — молодцевато ответил Арик, — делаем это по распорядку, строго следуя команде о ночном привале.

— Вот костер развели, — негромко добавил Галик, бросив взгляд на котелок с водой, который уже висел над огнем. — Чай будем пить. Присаживайтесь с нами, господин сержант.

— Ого! Яйца курицу приглашают. Находчивые солдатики, ничего не скажешь. — Сержант присел на ближайший пенек. — А шишки зачем? В самовар, что ли? Что-то самовара я у вас не вижу.

— Это... — Арик слегка помедлил, а потом выпалил: — Это военная игра, господин сержант. Тренирует сообразительность.

С лица Валика исчезло сонное выражение, он с удивлением уставился на друга, который, с его точки зрения, безбожно врал. Впрочем, врал находчиво.

— Игра, говоришь? — Сержант был удивлен не меньше. — Военная? Никогда о такой не слыхал. Шишки, это что — воины? А где тогда командир? И какова диспозиция?

— Да, это солдаты, — продолжал вдохновенно врать Арик. — Диспозиция проста. Играют два человека. Вообразите, что двое командующих, например, вы и я, отводят этих воинов в тыл или же на зимние квартиры. Тот из командующих (вообразив себя командующим, Арик выпятил грудь, расправил плечи и. свысока посмотрел на приятелей), кому достанется последний солдат, проиграл.

Галик слушал своего друга с восторгом. Ну и быстрая реакция, думал он. Ну и выдумка.

— Ничего не понял, — сказал сержант и грозно оттопорщил усы.

— Видите ли, господин сержант, — пришел на помощь Галик, — это как шахматы, только с точки зрения тактики и стратегии эта игра хоть и проще, но в десять раз полезней. Необходимо лишь соблюдать правила. Ходы делают по очереди. Видите три ряда шишек? Обычно мы играем камнями, но здесь в лесу под руками оказались шишки. Не имеет значения. Итак, три, пять и семь штук. Видите?

— Ну, — засопел сержант.

— За один ход можно снять любое количество шишек, ну, в смысле — солдат, но только из одного ряда.

— Что значит любое? — Сержант засопел громче. — И весь ряд можно снять?

— И весь ряд, — подтвердил Галик.

— Ха! — обрадовался сержант. — Отправить в тыл. На переформирование. Отлично придумано. — Подняв огромную клешню, он мгновенно сгреб весь ряд из семи шишек. — Вот я отправил эту роту. Пусть отдохнут. Играй, солдат! Уверен, последний воин достанется тебе! — И он победно вытаращил глаза. Даже его прищуренный правый, и тот глядел весело.

Арик опередил Галика, присел и сделал излюбленный ход — снял в среднем ряду две шишки.

— Теперь ваш ход, господин сержант.

Сержант уставился на два ряда из трех шишек каждый. Лицо его приняло хитрое выражение. Он не сомневался, что близок к выигрышу.

— Так, — шептал он себе в усы, — если я сниму все три, то этот юный негодяй снимет в оставшемся ряду две, и я проиграл. Значит, три снимать нельзя. Отлично! — И он отодвинул две шишки, оставив комбинацию — три и одна.

Арик мгновенно снял весь ряд из трех шишек. Сержант тупо уставился на оставшуюся шишку, побагровел, но в следующий момент дрожащими корявыми пальцами мгновенно восстановил статус кво — три шишки и еще три.

— Ты не понял меня, солдат. Я хотел снять лишь одну.

И он оставил Арику комбинацию — три шишки и две. Арик пальчиком мягко отодвинул круглую зеленую шишечку, оставив комбинацию — две и две. Сержант радостно задумался, но постепенно мрачнел.

— Если я сниму эту, то он снимет так... — Горячий его шепот становился все глуше. Наконец он поднял измученные глаза и сказал: — Все, проиграл! Давай по-новой, солдат.

— Теперь со мной, — воскликнул Галик, присаживаясь на корточки.

— А может, я хочу с этим. — Сержант добродушно взглянул на Валика, сыпавшего в закипевший котелок труху, которую отдаленно можно было принять за чай.

Тот смутился и не знал, что сказать.

— Он у нас по другой игре специалист, — пришел на помощь другу Арик. — В «крестики-нолики» режется — смотреть страшно! Прямо не подходи.

И хотя Валик смутно помнил про крестики и нолики, он гордо выпятил грудь.

— Ну и что? — воскликнул сержант. — Давай в эти нолики! Сейчас всех громить буду.

Валик почувствовал смутное беспокойство и изобразил неотложную возню у костра, озабоченно разгребая угли и что-то помешивая в котелке.

— Нет, господин сержант, — мягко сказал Арик. — У нас сейчас военная игра, а не какие-то там нолики. Для ноликов не та обстановка. Во-первых, нет бумаги. Конечно, можно сыграть и на земле, но тогда нужны камушки белые и черные. А где мы их сейчас возьмем? А вот пятнадцать воинов у нас есть! Вот глядите сюда — воины, они же шишки, разделены на три неравных отряда. Мы должны по очереди отправить их в запас, на отдых, переформирование, обучение и так дальше. Вы же сами только что говорили. Тактика, стратегия, головоломные решения... Разве не так?

— М-гм, так-то оно так. — Сержант стащил с головы пропахшую потом шляпу с огромными мятыми полями и почесал затылок.

— Итак, играем в пятнадцать воинов, — звонко сказал Галик. — Пусть вас не смущает, что сегодня это шишки. Ведь вы умеете мыслить абстрактно?

— Что? — сержант вскочил и надел шляпу. — Разумеется, умею!

— Короче, сейчас очередь играть со мной.

— Давай с тобой, — безропотно согласился сержант и снова присел на пенек.

Он оказался азартным игроком и честно сражался без малого два часа, лишь изредка отвлекаясь ради глотка горячей бурды, которую они называли чаем. Оба новобранца оказались безжалостны к Подороге. Они не знали еще хитрой и тонкой науки лести. Они обыграли своего сурового начальника сорок раз подряд. Тот ушел раздосадованный, но и задумавшийся. На Валика, ничем сержанта не обидевшего и давно дремлющего у входа в шалаш, Подорога успел бросить ласковый взгляд.