Глава 30

Проделки обезьяны

— Помните вашу крохотную перегруженную шлюпку? Я ее забыть не могу. Сердце кровью обливалось. Все, думал я, потонут мои хлопчики. И девчонка тоже. Жалко, а что делать? И все же я отправил вас в черное ночное море. Не очень спокойно море. Когда вы вчетвером уплыли, мы с коком помолились за вас, а потом мирно продремали до утра. На рассвете, когда эти олухи стали шумно просыпаться, плюясь и ругаясь, я не стал дожидаться, когда меня обнаружат, и сам пошел к этому мерзавцу шкиперу. Одуревшие от рома пираты смотрели на мою мрачную рожу с полным изумлением, но никто не остановил меня. Дверь в капитанскую каюту была распахнута. Адольо сидел в прострации в обнимку с огромной бутылкой рома, а в каюте был полный разгром. Все было раскинуто и перевернуто. Особенно меня удивили карты и прочие бумаги. Все они были старательно залиты чернилами. И что еще — ни единого навигационного прибора.

— Куда же они делись? — не выдержал Валик.

— Базз? — догадалась Сэнди.

Сержант кивнул.

— Вот именно. Умница-обезьянка побросала их за борт.

— А в моей каюте? — поинтересовалась Сэнди, поглаживая притихшую мартышку.

— Базз побывала и там. Приборы и карты словно кто-то языком слизнул. Адольо увидел меня еще издали и, надо отдать ему должное, сразу все понял. «Садись, сержант, — сказал он, — выпьем. Ты обыграл меня в этом раунде. Они далеко?» Я понял, что он спрашивает про вас. «Далеко, — сказал я, — уже не догнать». «Да куда с этим сбродом! — усмехнулся он, — к тому же ни трубы, ни секстанта, ничего такого. Мы слепы, как кот в мешке, брошенный в темный сарай». «Понимаю, — сказал я. — Но сочувствовать трудно». «Карта у них?» Я сообразил, что это он опять про вас, но не мог взять в толк, о какой карте он ведет речь. «Разумеется, у них», — на всякий случай соврал я. Он молча кивнул и налил мне полный стакан. А у меня такой принцип: дают — бери, наливают — пей. Не стану же я строить из себя кисейную барышню. Почти весь день и еще полночи мы с ним лакали прекрасный выдержанный ром, лучший из запасов бедняги Резотто. Даже пираты стали роптать, да он не обращал внимания. Он поведал мне, что сам он вовсе не пират, а авантюрист-наемник, что в эту экспедицию его наняли за огромные деньги какие-то таинственные люди, имен которых он не назовет ни при какой погоде. «А теперь плакали эти денежки», — легко сказал он и улыбнулся, как мальчишка-сорванец. Мне даже стало жалко его на секунду. Но я тут же вспомнил, что он непревзойденный циник и хладнокровный убийца. Да, кстати, о деньгах... Он меня совершенно потряс, почти убил. И знаете чем? Он признался, что заплатил за нас звонкой монетой. Ровно пятьдесят золотых.

— Как заплатил? Зачем? Кому? — прошептал Галик.

— Капитану Резотто, кому ж еще. А я еще, дурак такой, удивлялся, что роскошная каравелла о двенадцати пушках подрядилась везти нас к черту на кулички за какой-то жалкий полтинник. На деле была сотня золотых, а не полтина.

— Откуда у него такие деньги? — буркнул Валик не без оттенка зависти.

— Ну и дела! — сказал Арик.

— А как он это объяснил капитану? — поинтересовался Галик.

— Просто. Придя к капитану за пару часов до нас, он сказал ему, что неизвестный благодетель хочет оплатить половину нашего путешествия. Имя он желает сохранить в тайне, особенно от сержанта и его ребятишек.

— И капитан поверил?

— Когда звенит золото, поверишь поневоле. Как говорится, эту монету Резотто принял за чистую монету. К тому же он доверял этому проходимцу. А меня капитан, что вполне естественно при таких авансах, встретил более чем вежливо и согласился сразу, не торгуясь.

— Что за благодетель? — нахмурился Валик. — Откуда? Как зовут?

Сержант лишь хмыкнул.

— Получается, что шкипер заранее знал, что мы придем нанимать «Жемчужину»? — спросил Арик.

— Да, тут какая-то странность. Словно нас кто-то вел. Умело и настойчиво вел. Я пытался припомнить, почему я сразу запал на эту каравеллу. Конечно, «Жемчужина» — красавица. Пройти мимо было невозможно. Но разве это достаточная причина? Столь красивый корабль как раз мог отпугнуть. Не по Сеньке шапка. Так и не смог вспомнить. Провал в памяти. Какой-то старик на рынке в Блиссе мне чего-то шепнул? Так ли было? Не помню.

— И что шкипер? — спросил Валик. — Не печалился об этих деньгах?

— Он-то? Ха! Сидим мы с ним, цедим ром. Я соображаю, как найти выход из положения. А он мне вдруг: «Хочешь, сержант, отдам тебе твои полсотни?» — и хлопает рукой по кожаному мешку, в котором по виду было не менее семисот монет, а может, и вся тысяча. «Ведь это я сорвал тебе поход. Как честный оппонент, готов вернуть твою деньгу. Только зачем она тебе сейчас, а, сержант?»

— Надо было брать! — не выдержал Валик.

— На морском дне все эти монетки, — усмехнулся сержант.

— Это как еще? — не поверил Валик.

Адольо не знал, что худшее впереди. На рассвете на расстояние пушечного выстрела подошел большой корабль и знаками приказал остановиться, хотя мы и так лежали в дрейфе. Корабль-то я сразу узнал — «Адмирал Флатт», флагман нашего Южного флота. Адольо завопил пьяным голосом: «Пушкари, к пушкам!», но тут выяснилась еще одна неприятность: в обеих бочках порох был что песок после отлива — сырым насквозь. Оказалось, наша обезьянка полночи трудолюбиво поливала запасы пороха, черпая воду половинкой кокоса. Она боялась, что бандиты начнут лупить из пушек по лодке, в которой уплывала ее несравненная госпожа. Во всяком случае, так я понял позже ее жестикуляцию.

— А почему она не прибежала, когда мы отчаливали? — спросил Арик, краем глаза глядя, как Сэнди поглаживает задремавшую мартышку.

— Именно в этот момент Адольо случайно запер ее в каюте капитана. Обезьянка ловко пробралась туда, а он не заметил и ушел. Она в те минуты и устроила разгром.

— Что же было дальше? — нетерпеливо спросил Валик.

— На два выстрела пороху все же хватило. Вторым ядром эти ловкачи свалили на флагмане бизань-мачту. В ответ тот открыл огонь из всех четырнадцати орудий правого борта и за полчаса превратил каравеллу в сущее решето.

— Неужели? — холодея, спросил Галик.

— Да, она потонула, наша красавица, наша «Жемчужина Севера». Половина пиратов пошла ко дну, половина в отчаянии полезла на подошедший вплотную флагман. Обезьянка, не будь дурой, в числе первых. Забралась на флагмане на самую высокую мачту и сидит себе, флаг стережет и ворованные орехи щелкает. А что ей? А пираты, те, которые тонуть не хотели, полезли на флагман на свою шею. В буквальном смысле. Да уж, кому не суждено утонуть, тот не потонет. Там командовал очень раздраженный офицер. Он коротко спрашивал очередного пирата: «Семь Королевств?», и если тот кивал, то его как предателя и дезертира без промедления вздергивали на рее. Когда дошла очередь до меня, подошел какой-то болван и говорит, тыча в меня пальцем: «Вот этот опытный пират мне особенно не нравится!»

Но офицер засомневался и бросил в толпу пленников: «А кто это вообще такой? Что за тип?» Один из пиратов, сам уже с веревкой на шее, злобно сплюнул и ответил: «Да это собутыльник нашего атамана». Офицер кивнул, и мне мгновенно накинули на шею колючую веревку, не дав сказать и слова. Я уже увидел себя болтающимся на рее, но меня неожиданно спас Адольо. Он сам стоял с петлей на шее, но вдруг громко и как-то даже насмешливо сказал: «Не желаю висеть рядом с этим господином!» И скорчил по моему адресу такую дикую рожу, что даже я вздрогнул. Офицер страшно удивился и выпучил глаза — что за привередливость? Этой минуты хватило. На палубу, томно ступая и покачиваясь, видно, после доброго ужина с шампанским, вышел сам командующий Южным флотом адмирал Чак. Он подошел ко мне почти вплотную, впился колючими глазками и сказал: «Эгей, братец, а я тебя где-то видел».

«Возможно, в свите его превосходительства генерала Раса», — отвечал я бравым по возможности тоном.

«В свите? — удивился Чак. — Генерала? А что ты там делал?»

«Тогда господин генерал был еще полковником. Мы с ним вместе брали крепость Бор-Бор».

«Так ты военный?»

«Разрешите представиться — сержант Подорога, Девятая рота Первого гвардейского полка».

Адмирал тряхнул головой, и меня освободили от петли.

«Вот, значит, как. Стало быть, ты Бор-Бор брал? Славная была баталия! Северный бастион помнишь?»

«Как не помнить, — отвечаю, — вы его своими пушками с землей сровняли. От ваших осколков тогда и нам досталось».

«Припоминаю, там с генералом какая-то неприятность случилась?»

«Ранен он был в голову. Осколок вошел в левый глаз, а вышел через лоб. А я, ваш покорный слуга, в грудь навылет. Мы с генералом в лазарете в одном закутке валялись. Должны были концы отдать. Лекаря к нам и не подходили. Однако поди ж ты...»

«Да, — говорит он, — настоящего героя не так легко уложить. Если человек брал Бор-Бор, тут не до шуток».

«И Бор-Бор, господин адмирал, и Плавницу, и Добжаны».

«Ордена имеешь?»

«Так точно, орден Белого орла второй степени, Серебряный и медный кресты за храбрость и медаль за заслуги».

«И что же ты, опытный воин, на старости лет связался с пиратами?»

«Я с ними не связывался, господин адмирал, — отвечаю, — это они связались со мной».

«Это как?» — спрашивает адмирал.

«А вот так. Застали нашу посудину врасплох, перебили полкоманды, в том числе и капитана, а меня взяли в плен».

«А ты с ними, мне доложили, пьянствовал».

«Это была тактическая хитрость, господин адмирал».

«А что же ты, сержант пехоты, делаешь в южных морях? Как ты здесь оказался?»

«Выполняю специальное задание генерала Раса».

«Задание? Сферу, что ли, ищешь?»

«Это я могу обсуждать, говорю, только в присутствии господина генерала».

«Сейчас все помешались на поисках этой штуковины. А где искать? И чего искать?» Я ни гу-гу. «Ладно, молчи, солдат, храни свою тайну».

— Накормили меня славно, и пошел я отсыпаться. Сутки проспал. Ну, а потом прилетел ваш попугай. Уискерс, так он у вас зовется?

— У него много имен, — сказал Галик.

— Да, так вот, прилетел и спрашивает: сержант, хотите видеть своих парней живыми и здоровыми? Сначала, конечно, я очень удивился. Птица, а так умно разговаривает. Верить ей, не верить? Но что тут рассуждать? Я человек простой и грубый, отвечаю без затей: хочу. Тогда, говорит, надо вызволять их с разбойного корвета, которым заправляет некий Винк. Лейтенант, спрашиваю? Я ж его как облупленного знаю. Да нет, говорит, подполковник. Но все равно бандит. И мошенник к тому же. И сидят они у него в трюме без воды и жратвы. Он измором их хочет взять. Тайну Комунго выведать.

Я все понял, сел и задумался. А потом встал и пошел к адмиралу. Так и так, говорю. Генерал на нас надеялся, а мы так оплошали. А он нахмурился: «Опять этот Винк под ногами путается? Я этого пройдоху-шаркуна знаю. Видел на придворных балах в Громе. Но это довольно хитрая и наглая сволочь, спекулирующая своими связями с королевской семьей. Опираясь на эти связи, он делает деньги и строит карьеру».

Тут я и брякнул: «Откуда, дескать, у этого типа такие связи?»

«Ходят слухи, — отвечает адмирал, — что он выполняет деликатные поручения королевской дочки, особы жадной, бесцеремонной и всесильной. А теперь еще, вижу, в авантюру кинулся. Стало быть, многого хочет. Если он твоих парней задержал, то, значит, они ему зачем-то нужны, и так просто он их не отдаст. Я, конечно, могу его посудину потопить втихаря. Дескать, обознался. У нас на флоте это бывает. Лупим по своим почем зря. Не тебе рассказывать! В данном случае мне кое-кто даже спасибо скажет. Не одному тебе этот тип перебежал дорогу. Впрочем, никто и не узнает. Мои трепаться не будут. Ушел корабль в море и пропал. Сколько угодно. Спишут на пиратов или на нечистую силу. Слухи о колдунах да волшебниках сейчас особенно в моде. Привороты, зелья, сглаз. Оборотни всякие. Треугольники загадочные в океане. А что? Неисправимые матерьялисты, и те начинают верить. В этом море, например, есть проклятое место, корабли исчезают с концами. Ты, должно быть, слыхал?

Короче, потопить — дело плевое, да ведь и твои ребятки захлебнутся. А нам это надо?»

«Никак нет, говорю, не надо».

«Тут надо действовать тонко и с умом, — заявляет адмирал, — то есть действовать нагло, но, по возможности, без стрельбы. Наглость на наглость. Клин клином. Понимаешь?»

«Отчего ж не понять, — говорю, — вполне понимаю. Только как это сварганить на деле?»

А он: «Будем действовать просто, в духе времени».

И тут же зовет своего помощника, а тот у него заправский каллиграф. Любой почерк изобразит. Пиши, говорит, письмо на мой адрес из имперской королевской канцелярии. А тот: за чьей подписью письмо? Да, пожалуй, министра тайной полиции графа Жове-Бери. Сделаем, отвечает. А содержание каково будет? Да самое простое и ходовое, удивления не вызывающее: «Немедленно арестовать следующих мерзавцев по подозрению в заговоре, предательстве, двурушничестве и шпионаже...» А дальше имена по порядку. Как величают твоих «мерзавцев»? — с улыбкой поворачивается он ко мне.

«Я, — говорю, — человек старый, память дырявая, но этих, как вы выражаетесь, „мерзавцев“ назову без запинки. И выдаю ваши имена на-гора — словно из ротного списка на жалованье».

«Всё, — говорит адмирал, — завтра твои молодцы будут мною арестованы. Получишь их на блюдечке».

«Спасибо, — говорю, — но вы-то как?»

«В каком это смысле как?»

«Письмо-то поддельное, вдруг кто капнет?»

«Кто капнет, ты да я, что ли? А если даже это письмо в имперской комиссии будут исследовать лучшие графологи, то и через полгода ни к какому выводу не придут. Такой у меня каллиграф. А если даже самому графу покажут, он тоже не вспомнит, столько у него работы». Я снова благодарю, но добавляю, что у негодяев еще и девушка в плену, племянница капитана Резотто.

«Вот как? — удивляется он. — Не слыхал про такого. Хороший был мужик, говоришь? Ладно, давай, говорит, заодно освободим и девушку». И освободил-таки. Каков?

Сержант умолк, и все какое-то время тоже молчали.

— А его еще ругал, — тихо сказал Валик.

— Кого? — не понял сержант.

— Адмирала этого. А он вон какой!

— Это да, — сказал сержант.

— Так это все вокруг... от него? — спросил Галик.

— Ну, шалаш я сплел самостоятельно. Остальное — от адмирала. Это правда. Включая вашу свободу.

— Надо же! — сокрушенно вздохнул Валик.

— Я рад, сказал мне на прощание адмирал, что могу сделать такую малость для Раса, моего старого товарища.

— И все-таки, если я правильно понимаю, — прошептала Сэнди, прижимая к себе заснувшую обезьянку, — пираты не смогли догнать нашу шлюпку из-за проделок Базз?

— Точно так! — сержант широко улыбнулся.

— А что сталось с коком Диди? — спросила Сэнди.

— А что с ним станется, с нашим веселым толстяком!

— Нет, правда. Его не приняли за пирата?

— Как можно! Кока знают на всем побережье от Зунда до Целесты. Он вне подозрений.

— А ведь это он спас нас от голодной смерти в трюме, — оживился Валик. — Каким изюмом накормил. До сей поры вкус помню. Где он сейчас?

— Ждет попутного судна, чтобы отправиться в родной Блисс. Три или четыре капитана из тех, что понимают толк в еде, мечтают взять его на свои посудины.

Вновь повисло молчание, но уже какое-то более теплое.

— А шкипера Адольо, стало быть, повесили? — спустя минуту спросил Арик.

— Представьте себе, нет.

— Как это? — удивился Валик.

— Внезапно выяснилось, что негодяй Адольо не наш подданный, а является гражданином вольного города Лабара, и что в этом вольном городе тюрьма давно по нему плачет. Его обвиняют там по пяти или семи статьям — мошенничество, организация преступной шайки, ограбление банка и тому подобное. Лабар в любую минуту может затребовать своего гражданина для производства справедливого и грамотного суда. А ссориться с богатым нейтральным Лабаром сейчас себе дороже. Наши богачи где держат деньги? В банках Лабара, конечно. Хитрюга же Адольо так жалобно закричал (а внутри сукин сын смехом, наверно, давился): «Господин адмирал, умоляю не отдавайте меня лабарцам, ни за что на свете не отдавайте, лучше здесь вздерните. Хоть голову рубите, хоть каленым железом насквозь проткните, только не отдавайте». Адмирал так строго на него посмотрел: «Ну уж нет, голубчик, ответишь по закону». И этого проходимца на моих глазах заковали в кандалы и отправили в трюм. На прощание он мне весело подмигнул. Адмирал же, когда шкипера увели, позволил себе заключительную реплику: «Если лабарцы захотят, пусть сами вешают этого мошенника. Думаю, они так и поступят».

Но адмирал забыл, что смертная казнь в Лабаре уже лет двадцать как отменена. Впрочем, такие, как Адольо, нигде не тонут. Прохвосты такого рода всегда нужны сильным мира сего. И там, где короли да диктаторы правят, и там, где выбирают президентов. Знаем мы, как их выбирают! Не сомневаюсь, что уже через месяц ловкач окажется на свободе. Или сбежит, или отпустят по какой-нибудь амнистии. Ей-богу, не сомневаюсь.

А у доверчивого Резотто в команде, похоже, еще один проходимец болтался. Когда нас собирались вздернуть, меня удивил тот смуглый парень, что отводил нам каюты на «Жемчужине». Помните такого? Он вдруг смело подходит к тому злодею-офицеру, ну, вешателю, что-то шепчет ему, тот внимательно слушает и вроде как отпускает его. Во всяком случае, при мне его не вздернули. Кругом чудеса и тайны. — Сержант замолк и уставился куда-то в пространство.

Глава 31

Как определять время по звездам

На коленях у Сэнди зашевелилась обезьяна, на жердочке спросонья кашлянул и начал прихорашиваться попугай.

— Господин сержант, насчет карты... — Галик кашлянул смущенно. — Вы были правы, она действительно у нас.

— Какой еще карты? — не понял сержант.

— Той, что я стянул со дна вашего сундучка.

— Что? Чего ты мелешь, парень?

— Что было, то было, господин сержант.

— А ну-ка давай по порядку!

— Вышло так. Нашего попугая вы уже знаете, птица он непростая. Секретами набит сверху донизу. А старинные карты даже специально изучал. Он даже знает, где и у кого украл карту господин Колумб.

— Колумб? — вытаращил глаза сержант. — Ну, когда это было!

— Похоже, это вечная проблема. На что только не готовы пойти люди, лишь бы раздобыть чужую секретную карту? И вот, значит, поведал Уискерс нам как-то, еще в самом начале плавания, что у вас среди карт есть одна неприметная, старенькая, затертая, но на деле самая важная. Самая обещающая. Опознать ее можно по изображению свиньи с хвостом русалки. Такая то ли свинья, то ли рыба. А Уискерс, надо вам заметить, иной раз скажет — словно припечатает. Короче, я ему сразу поверил. — Галик скосил глаза на птицу, пытаясь понять, дремлет она или слушает. Попугай немедленно притворился спящим. — И все ждал я момента заглянуть в ваш сундучок, есть ли там карта со свиньей.

— Зачем ждал? Почему сразу ко мне не пришел?

— Честно?

— Ну а как еще?

— Попугай не велел, — сказал Галик шепотом и вновь оглянулся на птицу.

Она дремала, сунув голову под крыло. Разговор, судя по всему, ей был неинтересен.

— И чего он так?

— Не знаю. Если, говорит, пойдешь с этим делом к сержанту, не видать вам карты как своего затылка.

— М-гм... — хмыкнул сержант и осторожно почесал собственный затылок, который еще слегка ныл.

— Да и робел я к вам с этой картой приставать. А тут момент выпал. Когда мы к тонущей баркентине приближались, помните, ну, к этой, пиратской, — все ведь на палубе столпились. Тут я и решился. Недолго думая, помчался в вашу каюту, залез в ящичек, роюсь, и вот она — свинья! Я даже не удивился. Свернул карту — и за пазуху. И в самое время. Уже через считанные минуты, как вы знаете, ваш сундук со всем его содержимым оказался у пиратов.

— Погоди, парень, каюта была ж заперта!

— Замок я вскрыл.

— Что!? Вскрыл замок в комнате собственного начальника?

— Да, господин сержант. Извините.

— И на сундучке запор сломал?

— И на нем.

Сержант замолчал, стиснув губы и уставившись в землю.

— Так, — сержант очнулся, — карта у тебя?

— Да.

— Покажи.

Галик полез за ворот и извлек помятый, потертый, слегка влажный от пота вчетверо сложенный лист плотной бумаги. Сержант развернул его и подошел к фонарю. Он долго шарил по карте глазами, еле слышно бормоча что-то, а потом спросил:

— Ну и что здесь, по-вашему?

— Сержант! — раздался вдруг ясный голос попугая. — Обещаю вам, что с помощью этой карты мы найдем так называемый вариант малой Сферы — хрустальный шар, идеально ограненный ста двадцатью восемью гранями.

— Что? — вздрогнул сержант. — Сколько граней? И почему малая? Нам ведь нужна большая Сфера. Или я не прав? Не то говорю?

— Вы правы. Но это необходимый этап, уверяю вас.

— Ну что же, Уискерс, — сержант внимательно посмотрел на птицу, — ты уже дважды доказал, что тебя можно слушать.

— Несомненно, это так, сержант. — Уискерс несколько снизил тон. — И можно, и нужно. К тому же малая Сфера в некотором роде важнее, — последние слова попугай произнес совсем тихо.

— Как мы будем работать с этой картой? Кто нам поможет ее правильно прочесть?

— Будем помогать друг другу, — сказал попугай, — я ведь тоже не все на свете знаю.

— Принято, — сказал сержант и вернулся на свое место.

Он грузно сел, пошевелил усами, а потом сказал:

— Слушай мой приговор, рядовой Галлий Мартин.

— Да! — Галик поднял голову. В свете масляного фонаря было заметно, что щеки его мертвенно побелели.

— За проявленные тобой инициативу, смекалку и смелость, граничащую с наглостью, порою совершенно необходимой для разведчика, объявляю тебе благодарность. В сложившейся обстановке ты действовал верно. Это урок для всех — нечего начальству вечно в рот смотреть.

— Благодарю вас, господин сержант. — Румянец постепенно вернулся на лицо Галика.

— А я-то, старый дурак! — Сержант вдруг хлопнул себя по лбу. — Ведь говорил мне генерал что-то такое про эту старенькую карту. Говорил! И адъютант его что-то промямлил. На что-то он намекал. А я, пень такой, забыл.

— Ну, слава Богу, карта при нас, — сказал попугай. — Не переживайте.

— Так, теперь откровенность за откровенность, — вздохнул сержант, — я ведь тогда нашу главную карту, ту самую, с крестиком, которую мы старательно вгоняли в память, не сжег.

— Как это? — не понял Арик.

— А вот так. Не успел. Ее у меня украли.

— Как? Кто?

— Если б я знал. Только я поднес ее к огню, как кто-то шарахнул меня сзади по башке. Хорошо приложил, собака. Умело. Когда я очнулся, карты не было.

— Вот оно как? — протянул Галик.

— Именно так, друзья. Оплошал ваш сержант. Увы!

— Кто бы это мог быть?

— В том-то все и дело. Если бы это был человек Адольо, я бы не волновался, потому как мошенник на ближайшие недели исключен из игры. Но у Адольо этой карты не оказалось. Он сам об этом вопил, вы помните. Мы знаем, что нет ее и у Винка. Значит, есть какая-то третья сила. Это неожиданность, которая, сказать по правде, меня тревожит. Никогда не любил вести бой с тенью. Я по складу человек грубый, предпочитаю схватку в открытом поле. Но здесь нам не оставили выбора.

— Как мы должны действовать?

— В любом случае мы обязаны спешить. У этих дьяволов, что украли карту, были все возможности нас обогнать, пока мы по пиратским трюмам прохлаждались. Увы, это так. Одна надежда, что, кроме адмирала с его редкостным капитаном, сюда сквозь рифы мало кто способен пробраться. Но обольщаться рано.

— Значит?

— С раннего утра топаем к месту, обозначенному крестом.

— А там?

— Поступаем по обстановке.

— Понятно.

— Сэнди, видишь в конце шалаша занавеску? За ней твое место.

— Спасибо, господин сержант.

— Ну-ну. — Сержант чуть улыбнулся в усы. — А сейчас выставляем боевое охранение и командуем отбой.

— Охранение? — удивился Валик.

— Э, малыш, да ты воинскую дисциплину забывать стал?

— Ну... — сказал Валик.

— Это что за ответ? Разболтались, братцы. Ужо возьмусь я за вас. Но это завтра. А сейчас спать. Рядовой Кустица!

— Я, господин сержант! — Арик вскочил.

— Назначаю тебя в пикет. Берешь фузею и охраняешь наш лагерь. Ясно?

— Так точно, господин сержант.

— То-то же. Рядовой Мартин!

— Я, господин сержант! — Галик вскочил столь же стремительно.

— Сменишь часового через три часа.

— Есть сменить через три часа! — На лице Галика отразилась тревога. Он лихорадочно соображал, как сделать, чтобы не проспать.

Сержант, судя по его спокойному лицу, подобной тревоги не разделял.

— Рядовой Кустица!

— Я, господин сержант! — Арик с ружьем стоял уже у выхода.

— Разбудишь Мартина через три часа, а сам ляжешь спать.

— Есть разбудить и лечь! — На этот раз встревожился Арик. Как без часов определить, что прошло ровно три часа?

— Время по звездам определять умеешь?

— Нет, — честно ответил Арик.

— Хотя бы приблизительно?

— Нет, — повторил Арик.

— Слушай сюда.

— Слушаю, — сказал Арик.

— Допустим, заметил ты на небе яркую звезду. Какую часть видимого небосклона пройдет она за час?

— Одну двенадцатую, — сообразил Арик.

— Правильно говоришь. В этих широтах примерно так и будет. А какую часть пройдет она за три часа?

— Одну четвертую.

— Правильно посчитал. Это заметный кусок на небе?

— Вполне.

— Сегодня ночь звездная, небо чистое. Действуешь так. Выбираешь созвездие, которое тебе понравится. В нем замечаешь самую яркую звезду. Определяешь ее положение относительно верхушек двух рядом стоящих деревьев. Два дерева — для надежности, чтоб не спутать. Когда она уйдет с этого места на четверть неба, прошло три часа. А плюс-минус десять минут нас не волнуют. Ясно?

— Так точно, ясно.

— Это тебе не в «Пятнадцать камушков» играть?

— Так точно, не в пятнадцать. — Арик густо покраснел, но масляный фонарь уже слегка чадил, бросая по углам шалаша серые тени, и заметить это было невозможно.

— Общий подъем через шесть часов. Рядовой Мартин!

— Я!

— Кончишь дежурство — всех будить.

— Есть всех будить.

— Учить вас! — пробормотал сержант, рухнул на свой травяной тюфяк и через минуту захрапел.

Глава 32

«С королевского трона стрелять на запад»

Ранним утром маленький отряд отправился через холмы и небольшие горы на северо-восток, в таинственное место, известное только членам отряда. Во всяком случае, им так хотелось думать. Увы, они понимали, что на самом деле это не совсем так.

Впереди шли сержант и Валик, за ними Сэнди. Замыкали группу Арик и Галик — ночные дозорные, не выспавшиеся, но испытывающие радостное возбуждение. Сержант нес ружье и фонарь «летучая мышь», Валик — лопату и кайло. Арик нес еще одну лопату, а Галик — второе ружье, с которым он не расставался полночи. У Сэнди на одном плече сидела мартышка Базз, на другое плечо ей посадили попугая Уискерса, что она безропотно снесла. Впрочем, мартышка не сильно ей досаждала, поскольку большую часть дороги прыгала по кустам и деревьям. Попугай был мрачен и слетать с плеча девушки никуда не собирался.

У Сэнди был еще один важный груз — на запястье ее левой руки располагался привязанный веревочкой чудесный прибор, стрелка которого одним концом всегда показывала на север, а другим на юг. Компас!

— Откуда столь ценная вещица? — спросил Галик, как только увидел компас.

— Адмирал, — коротко сказал сержант.

Галик смущенно замолк, осознав глупость своего вопроса.

Больше всех компасом заинтересовался Валик. Конечно, он, как и его друзья, видел на каравелле большой корабельный компас, но там и без того было много впечатлений, так что тому компасу он должного внимания не уделил. Зато этот, маленький и искусно сработанный, отблескивавший желтой медью и стеклом, захватил его воображение. Пока Арик и Галик вместе с сержантом маскировали проход к шалашу, Валик крутился с компасом и так, и этак, но упрямая стрелка всегда занимала одно и то же положение.

— Я думаю, — изрек наконец Валик, — что вокруг стрелки что-то есть, что приводит ее в движение.

Арик и Галик изумленно оглянулись на друга, но ничего не сказали.

В походе ребята с интересом крутили головами туда и сюда. Окрестные холмы поросли колючим кустарником с мелкими яркими цветами, над которыми порхали крохотные птички. Иногда проносились птицы и покрупней. А раза два, когда шли высокой травой, прямо из-под ног выпархивали совсем уж громадные. Все тогда на несколько секунд замирали и с восторгом смотрели птицам вслед.