Это, конечно, было уже озорство – от Тора. С кем поведешься, от того и наберешься... Харр виновато вздохнул, вспомнив об этом.
      Надо было срочно найти детей. Но их, похоже, всех загнали в дома – здесь не любили темноту. Оставалось надеяться на своего брата – пса. И хватит выискивать среди них умников, – твердо решил Харр. Надо организацией поисков Подопечного охватить массы...
      Харр неторопливо двинулся вдоль лабиринта каналов, прихотливо рассекавших громадный и бестолковый город, а по пути принялся цеплять всякое четвероногое, из тех, что с пустыми или заполненными голодной хитростью мозгами пробегали мимо. Если, конечно, это четвероногое не было кошкой!
      О, кош-ш-шки! Здесь их была тьма. Прямо в городе! Гневу Харра не было предела. Или эти опустившиеся дурни, что населяли этот вздорный Мир, напрочь забыли про историю Сумеречных Стай? Или они, вообще, не слышали о том, на что способно это отродье тьмы? Так или иначе, но бесстыдные твари встречались ему на пути возмутительно часто. Пришлось принять к ним меры – больше для острастки, чем всерьез, но – крику-то!... Но – драной шерсти, клочьями!... Это мешало. Кош-ш-шки! Гм...
      На счастье, подцепленный Харром на бегу потявкивающий сброд начал распугивать со своего пути всех представителей проклятого рода кошачьих, да и не только их. Чтобы не привлекать излишнего внимания, Харр разделил образовавшуюся ораву на потоки и пустил их параллельными улицами, рискуя утратить контроль над ситуацией.
      Это еще не было Стаей. До Стаи было далеко. Орава! Эх, эту пеструю шантрапу бы – да в бросок через ядерную плешь... А потом – форсировать водную, скажем, преграду. А потом – взаимная дезактивация, помывка и – всех накормить... Да – накормить ораву надо прежде всего. С форсированием плешей и преград – подождем, их что-то не попадается, а вот накормить надо. И потом – инструктаж...
      Свое дело Харр знал.

* * *

      – Это Тихоня... – доложил Рамону человек, одетый строго, как солидный банкир.
      На заднем сидении огромного, как катафалк Ройял Флайта, он занимал почетное место – по правую руку от самого Магира – место Советника. Сам Флайт неспешно скользил по рассекающей окраины столицы скоростной трассе. Огни города расплывались в пелене мелкого дождя. Низкие придорожные фонари заливали мокрое полотно призрачным, мертвенным светом. Шли почти самые скверные часы Большой Ночи – часы Мокрой Тьмы.
      – Вы возьмете трубку? – вежливо привлек внимание шефа его Советник. – Он, по-моему, очень взволнован тем, что наболтала в новостях эта косоглазая... Она не назвала имен, но говорит, что ей стали известны участники переговоров о выкупе...
      – Я не собираюсь утирать ему сопли, Конрад...
      Рамон помассировал веки.
      – Скажите, пусть ждет инструкций. Я подошлю к нему Гурама... И не надо больше звонков...
      Конрад брезгливо отдал в трубку несколько распоряжений и отключил аппарат. Повернулся к шефу.
      – Вы думаете, что нам пора э-э... проститься с Тихоней? На ложную тревогу это не похоже...
      Рамон дернул щекой.
      – Я всегда учил вас, что проблемы надо решать в комплексе...
      Конрад принял понимающий вид, но мудро не стал перебивать мысль шефа.
      – Эта девка не могла заполучить информацию ни от кого, кроме Седого Гонсало... – продолжил тот. – Значит тот жив и болтается на свободе... Не думаю, что он подарил косоглазой сенсационную новость за ее прелести... И, значит, располагает какой-то суммой... Старая сволочь вывернулась... Пока...
      – Вы считаете, что главное это – найти Седого?...
      – Главное – это найти Тора Толле... – поморщился Рамон. – Все остальное – вторично. Так – работа по устранению помех... Сейчас главную помеху зовут Энни Чанг... С поисками Гонсало справится Кукиш. Сам напортачил – сам, пусть, и исправляет...
      – Вы думаете, надо поработать с косоглазой? – уточнил Конрад.
      – Ее надо убрать – только и всего. – резко отрубил Магир. – Это заставит всю журналистскую братию держаться подальше от этой истории... Они такие намеки хорошо понимают. И если Гонсало или кто-то другой пожелает продать еще немного информации, то покупателей не найдет.
      Ни на этом свете, ни на том... Он станет просто зачумленным. По большому счету, даже люди Президента это одобрят. Эта зараза у него самого сидит в печенках... И огласка делишек с Чуром им тоже не к чему...
      – Подготовить э-э... снайпера? – деловито осведомился Конрад. – Или...
      – Или, дорогой, или... – Магир неприязненно улыбнулся и откинул крышку массивного портсигара.
      Выбрал тонкую сигарету. Рубиновая монограмма полыхнула на золоте. Конрад торопливо щелкнул зажигалкой.
      – Я же сказал, что проблемы надо решать комплексно... – Рамон проследил за причудливым, тонким локоном табачного дыма. – Акцию поручим именно самому Тихоне... Главное в том, что мы этим здорово подставим госбезопасность и господ судейских. А Тихоня... Он все равно потерян для нас – если девка не блефует... А люди из Гэлэкси не блефуют... Ну а его самого на месте действия ликвидирует кто-нибудь из наших выдвиженцев... Среди младших чинов в городской жандармерии найдется парень посмышленее?
      Конрад секунд на десять прикрыл глаза, перебирая в памяти кандидатуры.
      – Конечно найдется... Кроне-младший, например... Да, Манфред Кроне...
      – Теперь вы поняли, что значит решать проблему комплексно? – осведомился Рамон.
      Скорость кара упала. Очертания ночного пейзажа вдоль дороги стали различимы. Машина плыла через загородный зеленый массив. Иногда сквозь щели просек проглядывал еле заметный блеск речной глади или редких небольших озер. В глубине заброшенного с виду лесопарка, подальше от шоссе, изредка светились окна старинных – еще первыми поколениями переселенцев построенных – особняков. В таких местах водятся призраки. И оборотни.
      – Вот и хорошо... – Рамон чуть заметным жестом показал, где следует парковать машину. – Вы поняли в каком духе инструктировать Гурама. И скажите, что время не ждет...
      – Старый Дом, – доложил водитель.
      Конрад торопливо вышел и забежал сбоку – помочь шефу выйти из салона. Мелкий, но отменно противный дождь сеялся с затянутого низкими облаками небосклона. Дом был темен и – с виду – холоден и пуст. Советник поежился. Нехорошее это было место. Скверное место в скверный час...
      – Ждите меня здесь... – распорядился шеф. – В Старый Дом я всегда хожу один...

* * *

      Странно, но накормить ораву подопечных – голодных, полунемых, бестолковых и шелудивых – оказалось делом нелегким в этом огромном, пропахшем жратвой городе. Да не только пропахшем – заваленном ею.
      Псарней и Пещер Псов здесь, похоже, попросту не было! Никто и нигде и не думал по-настоящему кормить собак! Разве что какие-то добродушные чудаки и ни на что не похожие бродяги на набережных прикармливали из рук своих любимцев – глуповатых и жирных, словно отобранные на убой поросята. Придумать что-либо отвратительнее этого было трудно. Но – возможно. Были, оказывается еще и дошедшие до предела падения, ни на что уже вконец негодные твари, которых признать собаками, значило самому окончательно сдуреть. Они рылись в помойных кучах – объектах ранее Харру в жизни не встречавшихся, но мерзких – они подбирали и жрали объедки... Они дрались из-за них!!
      Вообще-то, как отметил Харр, здешние жители, добравшись до еды, относились к ней безо всякого уважения. Чуть ли не каждый второй не доедал до конца наваленную ему в тарелку или неведомо куда влекомую им в цветастом пакетике снедь. Куда там! Еда летела под ноги – размазанная по упаковке, еду ссыпали в мусорные бачки – самое странное изобретение, с которым пришлось столкнуться Харру в этом страннейшем из Миров. Еду отправляли в мусоросжигательные печи и в ферментеры на задворках столовых, кафе и ресторанчиков. Короче – еды здесь хватало. Можно сказать, она была здесь в изобилии. Но как только дело касалось сколько-нибудь существенных запасов съестного – тут, без всякой логики и смысла, обитатели Прерии-II становились чудовищно скупы! Тут – совсем как на родном, вечноголодном Чуре – в ход шли каменные лобазы, кованные двери и стальные запоры. Даже ту еду, которая была выставлена для всеобщего пользования, охраняли тщательно и с каким-то садистским рвением. Распакованная пища – словно назло всем видом упаковки своей, расписанной привлекательными картинками и многочисленными символами и надписями – была запихнута в недра стальных ящиков и появлялась из них лишь когда очередной потребитель совал в щель опознающего устройства примитивную, но удивительно плохочитаемую на расстоянии микросхемку. Они все были запечатаны в одинаковые, правда, по-разному разрисованные, прямоугольнички из очень прочной, да еще металлизированной пластмассы. Иногда в местах раздачи едива происходил и вовсе какой-то странный обмен: получатели пищи отдавали взамен на упаковочки корма просто бумагу. Правда тоже весьма искусно изрисованную.
      Все это было очень неудачно придумано: никакого реального способа заполучить запас еды хотя бы для одноразовой кормежки своего отряда Харру почти не представлялось возможным.
      Нет, была, конечно, возможность, допустим, отогнать людей от столов в какой-нибудь из достаточно больших по площади обжорок, ну, например, в той, которую они называли между собой Савой или в другой – Метрополь. На столах бы осталось достаточно еды, и качество его еще туда-сюда сошло бы для такого непотребного контингента, каким была Орава, но... Или вот – можно было бы завладеть достаточным количеством менового материала, желательно расписной бумаги: с пластиковыми штучками – он заметил – было сложнее, и устроить торг. В некотором смысле это было бы даже легче – Харр уже присмотел места где меновой дряни было много, а людей – мало. Но... Нет! Затевать войну с хозяевами этого Мира – пусть даже тупыми как пробки и допустившими полное вырождение своих Псов, Харр не мог. Об этом его предупреждал Подопечный. Так решила Стая – еще там, на Чуре. Да и небезопасно было это. У здешних увальней было оружие. Они не умели им толком пользоваться, но их было много – и увальней этих и оружия у них... Нет. Этот вариант не проходил.
      Значит, надо было распаковать один из расставленных повсюду ящиков для автоматической раздачи корма. В конце-концов, электроника их имела не слишком сложную ауру и можно было войти в нее. Конечно это будет посложнее, чем запустить на расстоянии схему зажигания примитивного движка, но попробовать стоило. Надо было только отыскать ящик попроще – может, поломанный – да расположенный в местечке потише... Харр предвидел, что его действия могут порядком обеспокоить здешний люд. А уж когда набежит Орава – отключить внимание большого количества людей будет трудно. Пожалуй – невозможно. Тогда кормежке могут помешать.
      Второй трудностью было то, что Орава осмелела и, теперь, вдохновившись его – Харра – решительностью, стала проявлять излишнюю самостоятельность – побрехивать на служителей порядка, покусывать оказавшихся на пути зазевавшихся чудаков и загонять на верхотуру представителей и представительниц мерзкого кошачьего племени.
      Против последнего Харр не особенно возражал, но все это вместе взятое начинало напоминать стихийный и неуправляемый процесс. Все это было не к добру. Еще немного – понял Харр – и сам собой реализуется тот самый – нежелательный, силовой вариант добычи пищи. Пора была принимать меры.
      Харр пустил Ораву двумя потоками по параллельным улицам, а сам устремился в низко расположенную тихую часть города. Здесь ящики с кормом встречались реже, но были они более старые, изношенные, были они попроще... И почти тут же ему попалось то, что нужно – расшатанная, глючащая микросхема, под управлением которой находился – полупустой, правда, но зато огромных размеров ящик со стерильным мясом и с устройством для его разогрева токами сверхвысокой частоты – прямо перед раздачей. При ящике был сделан навес, под навесом – расставлены столы и стулья. Были там и другие ящики-кормушки, но не с мясом, а со всякой сладкой ерундой – жидкой, твердой, в виде пасты... Да ну ее!...
      Большого труда стоило заставить разбитую на два отряда Ораву ждать. Пришлось поднапрячься. Проще было встревожить – скулежем на неслышный их уху, но пронимающей до селезенок частоте – ту неполную полудюжину пришедших на корм и водопой местных жителей. Они стали быстро расходиться – оставляя по своему мерзкому обычаю недоеденную еду прямо в тарелках на усмотрение корявого сервировочного робота – глупого,как пробка. Скоро навес опустел. Справившись с этим, Харр начал сужающимися кругами приближаться к ящику – наводить на него свою статику, свое поле...
      И вот уже близок был момент, когда вконец задавленная микросхема должна была зафурычить и заставить подчиненный ей ящик начать метать прямо на мостовую – одну за другой разогретые упаковки аппетитного корма. В ближайших подворотнях голодным огнем разгорались десятки пар глаз бестолковых псин – ничего не понимающих в происходящем, но нутром чуявших, что Харр вот-вот наколдует им пир.
      Как вдруг...
      Как вдруг – нет, такого прокола Харр не предвидел – из переулка вывернул плотно набитый пластиковыми контейнерами с едивом грузовичок-автомат и деловито, шустро так, стал встык с дурацким – уже наполовину раскрученным – ящиком. Из грузовичка лениво вылез низенький, плоховато бритый мужичок – наверное, дежурный техник – и позевывая принялся наблюдать за работой вверенной ему автоматики. Происходила штатная перезаправка торгового автомата.
      Замки щелкнули, крышки автомата сдвинулись, пахнуло едой.
      Орава взвыла и ринулась – колдовство свершилось!!!
      Харр остолбенел.
      Все произошло молниеносно: воющий, рыже-пегий самум закрутился вокруг грузовичка. Техник еле успел махнуть на крышу фургончика. В воздух полетели клочья парного стерилизованного фарша. Острые зубы хватали его на лету. Урчание и остервенелый лай заполнили воздух. Редкие прохожие шарахнулись по подъездам. Оттуда им навстречу – прямо под ноги – попер арьергард Харрова воинства – облезлый и шелудивый.
      Господи, а эти-то откуда?! – так примерно можно было выразить человеческим языком то, что подумал Харр. – На марше пристали, что ли?
      Одновременно работал сигнал тревоги кафе-автомата, сирена вызова полиции на грузовичке и голосили прибывающие на шум зеваки. Начиналась паника. Хорошая – по первому разряду паника. Уже и дежурная истеричка грохнулась в обморок и предусмотренный сценарием любого подобного спектакля крутой мужик с ружьем лез в первые ряды из ничего возникшей толпы.
      Надо уходить! – решил Харр и выпустил Большой Страх.
      Люди заорали в голос. Орава понеслась. Самые голодные не выпускали добычу из зубов и гирлянды сосисок бороздили мостовую за ними. Вмиг перекресток Цепной и Ухарской опустел.
      Харр потрусил вслед за своими дурнями. Нахулиганившими, но зато – сытыми. По дороге он пытался представить себе последствия случившегося для своего Подопечного. Ничего хорошего явно не предвиделось. Разве что авторитета эта история ему прибавила. Что могло облегчить поиски.
      Вдалеке завыли сирены полицейских каров.

* * *

      – Вам удалось выспаться? – поинтересовался Ким у Пера, который, выходя из ванной, поприветствовал его помахиванием конца махрового полотенца. – Я вам говорил, что придется становиться в борозду без промедления...
      – Я то – выспался как следует, – заверил его расконвоированный заключенный П-1414, – в тех местах, куда меня определили мотать срок. Там быстро обучаешься использовать для сна любое время дня и ночи... А вот у вас – вид неважный, похоже, что как раз вам и не мешает выспаться... Это – понятное дело – трудно для тех, кто не привык к здешним суткам...
      – Это – мои проблемы, – вздохнул Ким. – Садитесь, скоординируем наши действия...
      Застегивая воротничок рубашки, Пер торопливо занял свое место. Семь честно отмотанных лет из десяти, назначенных судом, приучили его быть расторопным. Кима это чуть покоробило.
      – Теперь начистоту, – Агент на Контракте посмотрел в глаза своему подопечному. – Вы прекрасно понимаете, что как эксперт по психологии жителей Чура, вы не особо нужны следствию. По крайней мере на теперешнем его этапе... Но требовалось как-то сформулировать необходимость в вашем вызове сюда официально...
      – Я так и понял, господин Яснов, что вы немножко больше знаете о Чуре, чем просто рядовой федерал... – Пер жестом отстранил протянутую ему коробку сигарет. – Отвык, знаете ли...
      – Если говорить коротко, – Ким с облегчением убрал курево в карман, – то я работал с людьми Чура. Довольно недолго, но... Короче, я отметил такую вот э-э... позицию в вашем досье... – он пододвинул к себе заранее положенную на стол распечатку. – Тут вот написано: За время пребывания на планете и ее космических объектах, г-н Густавссон приобрел навыки общения с жителями планеты, малодоступные и совершенно недоступные для лиц не имеющих столь долгого опыта контакта с Цивилизацией Чур, как-то: взаимный поиск в условиях, исключающих дистанционные контакты, использование языка следов, применение неописанных в отчетах методов сигнализации и оповещения... Гм... Вам, оказывается, не одной только физикой приходилось заниматься в том мире....
      – Это сложно понять... – Пер чуть шевельнул плечами. – Впрочем, если вы действительно всерьез сталкивались с этими людьми... И Псами... Это – не кусок моей жизни, прожитый в одном из странствий... Это – просто другая жизнь, в другом мире. И прожил ее кто-то другой, не я...
      – Я в свое время видел кое-какие из... – Ким запнулся. – Из этих чудес. И рассчитываю на то, что вы сможете применить ваши м-м... умения из той жизни здесь – в этой...
      – Ни одного чуда, агент... – Густавссон поморщился. – Просто много навыков, которые нормальные люди и не думали у себя развивать. Язык следов, например – это просто использование вбитой каждому жителю Чура с детства привычки метить свой путь – тысячью разных способов: и условным раскладом предметов и слюной и пахучими метками и наведенной электростатикой... Например, эта комната для вас – всего лишь охраняемое помещение, в котором стоят стол, стулья, этот вот терминал. А для человека Чура – если он прошел хоть одно из Больших Испытаний, это – чистый лист, на котором можно записать массу сведений. У меня после того как я вернулся оттуда, долго было что-то вроде мании: я во всем видел м-м... тексты, знаки, сообщения... В опавших листьях на тротуаре, в том, как сучья лежат на полянке, как мебель стоит в доме, как камни разложены на берегу... От этого не отвязаться, после того, как поживешь в том мире... Мне до сих пор снятся какие-то письмена, не мне предназначенные, наполовину разоренные...
      – А Псы – они умеют такие письмена понимать? – осведомился Ким, отметив что-то закорючкой в записной книжке.
      – Для них, главным образом, их и оставляют... И они сами могут... Оставлять так сообщения – хозяевам и друг другу...
      – Ну, друг другу оставлять сообщения умеют и простые собачки по всем Тридцати Трем Мирам... – улыбнулся Ким. – Не ожидал, что они и людей со временем этому научат...
      – Я тоже смеялся вначале... – косо улыбнулся Пер. – Но, поверьте, это – больше, чем экзотика, это – другая веточка пошла... Другая веточка земной цивилизации... Уже не наша, уже не та, на которой находимся мы с вами...
      – А дистанционная сигнализация – без всяких технических средств?... – Ким внимательно посмотрел на Густавссона.
      Тот устало прикрыл глаза.
      – Ваше досье немного преувеличивает... Тут мои навыки – чисто пассивные. Мог в свое время уловить сигнал инфразвуком или комбинированный... Что-нибудь за три-четыре километра... Но сейчас это невозможно – сейчас и здесь... Эти вещи надо тренировать, постоянно и упорно тренировать... А здесь, на Прерии, к тому же – такое количество помех...
      – Ну а найти след Тора или его Пса вы сможете? – Ким постарался не пережать с этим вопросом.
      Пер замкнулся и пару минут рассматривал поверхность стола с таким видом, словно именно для этого занятия и был доставлен сюда с другого полушария.
      – Во-первых, мне надо снова войти в форму... – глухо определил он, – во вторых, ни сделать этого, ни работать я не смогу, если у меня на хвосте будут висеть ваши люди... Вам понятна такая вещь как психологический дискомфорт? Она играет очень большую роль...
      – Понятна, – вздохнул Ким. – Эта вещь мне понятна... Ну а вам, надеюсь, понятно, что остаток срока будет зачтен вам как условный в случае, если вы честно будете содействовать следствию? Вне зависимости от его успеха. Так что нет никакого смысла...
      Пер прикрыл веки, кивнул. Поморщился и поднял взгляд на Кима.
      – И в третьих, – я прочитал те материалы, что вы передали мне – дело представляется очень странным. Тора трудно было захватить силой. Только если удалось его убить или обездвижить или...
      – Или? – эхом отозвался Ким.
      – Или – если он сам согласился... – Пер смотрел в сторону, стараясь не встретиться взглядом с Агентом на Контракте. – С его Псом – тоже не все ясно... Если он жив, он уже должен был натворить много всякого...
      Оба помолчали немного.
      – Я снимаю охрану с этого номера... – Ким встал и стал складывать распечатки в свой кейс. – Нам осталось договориться о м-м... порядке взаимодействия... Во-первых, вот деньги... А это – он положил на стол чуть потертый ноутбук – ваш рабочий инструмент на каждый день. Имеет расширенные возможности. Оформлен под старую модель. А это – обычный блок связи. Типовой Белл. Но имеет небольшую приставку и поэтому не боится большинства систем подслушивания. Но наше взаимодействие будет иметь некоторые осбенности...
      – Что касается системы взаимодействия, – Пер вяло улыбнулся, – то, я думаю, вами эта сторона дела уже достаточно хорошо продумана. У меня будет лишь одна просьба. Условие, если хотите... – Я должен быть твердо уверен, что если я обнаружу за собой слежку, то это не будут ваши люди...
      – Гарантирую это вам... – улыбнулся Ким. – Мы будем опираться на технические средства взаимодействия.
      – Ну что же... – вздохнул Пер. – Выкладывайте, что там у вас в запасе... Ким покончил с размещением в кейсе бумажек и начал выкладывать на стол небольшие пластиковые пакетики.
      – Это – стандартный регистратор – на звуковой диапазон и изображение в видимом спектре. Оформлен под кольцо, под перстень, точнее – боюсь, что не в вашем вкусе... Включается так, выключается вот так. Рассчитан на двенадцать часов непрерывной регистрации. Подгонка по толщине пальца делается вот этим...
      Пер с интересом принялся рассматривать вещицу. Потом поднял глаза на Кима.
      – Наблюдение за мной будет только дистанционным? Извините за настырность – спрашиваю второй раз. Вы понимаете – это существенно: если я обнаружу за собой открытую слежку, то должен быть уверен, что это – не вы...
      – Я понимаю вас, – кивнул Ким. – Можете быть уверены. Это – он двинул к собеседнику пакетик с заурядного вида часами, – дополнительный блок связи для работы с нашей внутренней сетью. Наверное приходилось иметь дело с таким... Сенсорный пульт вызывается прямо на дисплей. Вот так. Может подключаться к обычному блоку связи. Вы можете использовать наш канал орбитального мониторинга – со спутников город просматривается с хорошим разрешением. Плюс автоматически делается опрос всех процессоров в квадрате наблюдения – блоков связи, электронных кредиток и тому подобного. Плюс – радиорегистрация всех видов вооружения. Вот расписание сеансов связи и кодовая таблица... В этом пакетике – резонаторы – для пассивной связи – прозрачная пленочка, крепится во рту, на нсбе, воспроизводит естественную фактуру слизистой оболочки... Почти невозможно обнаружить при обыске... Если вы не выйдете на связь в условленный промежуток времени, мы перейдем на режим пассивной связи и поиска. Это – ваша аптечка. На всякий случай. Внимательно прочитайте инструкцию...
      – Это, надеюсь, все? – без особого энтузиазма спросил Пер. – Надеюсь, у вас нет там еще раскладного броневика?
      – Нет, – криво улыбнулся Ким. – Простите. Оружие вам не положено...
      – Это – не страшно, – слабо улыбнулся Пер. Я сам – неплохое оружие...

* * *

      Галерея Блауштейна была почти идеальным местом для встреч между лицами, которые эти встречи не стремятся афишировать. Она представляла собой три довольно просторных и почти всегда пустынных пассажа на первом – полуподземном – этаже старинного супермаркета в довольно тихом и респектабельном районе города.
      В одном из пассажей выставлялась одна или две экспозиции – сегодня это были Культовое искусство Эпохи Колонизации и Подражания Шагалу – в двух других располагалась торговля антиквариатом и секонд-хэнд высокого пошиба – вещи с историей. Ниже – подземная парковка, выше – обычная торговля. Лео Косневски уныло болтался именно в районе секонд хэнда и устало имитировал интерес к прилавкам со всяческой подержанной, но роскошной сбруей для четвероногих друзей, что вообще-то выглядело достаточно естественно, если бы не длилось вот уже второй час.
      Роше с любопытством понаблюдал за этим его занятием из соседнего пассажа – через широкие арки поперечных переходов – и постарался прикинуть – почему же объект не убирается с условленного места, хотя назначенное ему время уже явно истекло и истекло давно? Поморщившись очередному очевидному проколу, он позволил себе расслабиться – купил в автомате пакет с инстант-ланчем и, пристроившись на каменной скамье, в углу с хорошим обзором, принялся закусывать.
      О сделанном приобретении он тут же пожалел: кусок рыбного филе еще позволил ему собой закусить, а вот многоэтажный и вполне безобидный, даже привлекательный на вид бутерброд, в ответ на укушение, обдал комиссара чуть не по локоть прекрасного качества майонезом. Роше вполголоса высказал голубям, бродящим по декоративным каменным карнизам вдоль оконных витражей, свои соображения на этот счет, пристроил остатки инстант ланча в корзину для мусора и направился в украшенную двумя нулями дверь, расположенную, слава Господу, неподалеку. Голуби тут же стали возмущенно кучковаться, живо обсуждая услышанное.
      Комиссар окинул взглядом сверкающее фосфорически-белым кафелем и пустынное помещение, осторожно стараясь не измазаться еще сильнее, стянул с себя и повесил на крюк пострадавший плащ, отмыл руки и уже собрался взяться за украшенный живописным пятном рукав, когда в спину ему уперся отменно жесткий ствол.
      – Не двигайся, негодяй! – приказал ему низким басом тот, кто находился на другом конце этого ствола.

* * *

      Ким пододвинул свой ноутбук к себе и считал очередную, поступившую на него информацию по Энни. Корреспондентка ГН только что приобрела по компьютерной сети зарезервированный за коррпунктом ГН билет на рейс космолайнером Снарк до пересадочного узла Транзит-80, а на Транзит отправила заказ на билет до Квесты. И оплата и заказы произведены по личному ноутбуку из помещения Медицинского Центра. После чего ее кар двинулся в направлении Парковых Линий.
      Проходила медосмотр по полетной страховке, – прикинул Ким. – Готовится к отъезду. Но черта ей надо на Парковых? Пора подключиться к процессу... Он закрыл ноутбук, подхватил его со стола, кивнул остающемуся в покидаемом кабинете дежурному и почти бегом поспешил к своему кару. Судьба и так уже дала ему слишком большую фору.

* * *

      Странное это чувство – чувство свободы! Есть в нем горечь. Даже когда свобода огромна и сладка, аромат горечи присутствует в ней. У него – разные лица, он иногда кажется чем-то иным, но приглядитесь – это всегда он.
      Аромат горечи, замешанной на познанном грехе несвободы, на страхе перед тем, что она вернется – как пробуждение от сна, в котором привиделось детство, в котором тебе не быть уже никогда... Потому что по-настоящему свободен ты был только когда-то тогда. Когда и не знал, что есть свобода и несвобода. А может тебе просто кажется, что это было когда-то... А на самом деле – не было и быть не могло... Для Пера у этой горечи было лицо Тин. И еще – лицо сына. То, которое он видел в последний раз – лицо лохматого, испуганного зверька, не понимающего, почему папа пришел к нему ночью, почему разбудил его и молча смотрит... Тогда он так и не нашел что сказать сыну. Он навсегда останется для него таким. Нет – живет и ходит по свету теперь уже почти взрослый паренек, в глубине души которого где-то навеки заточен тот испуганный лохматый зверек. Но они, наверное, никогда не встретятся теперь. Тот паренек думает, что папа погиб – там, далеко в небе. Может быть, грустит, глядя в черную бездну по ночам. Красивая ложь – так они договорились с Тин. Слава богу, вряд ли его когда-нибудь заинтересуют старые файлы о судебном процессе над человеком с совсем чужой фамилией.
      Правда, он все-таки набрал в справочной сети имя сына – и узнал, что тот вместе с семьей убыл в Метрополию. Видно Тин повезло – или с ее картинами или с новым мужем. Впрочем – почему с новым? Они не регистрировали свой брак тогда. Что мешало ему перестать быть холостяком? Может быть – Чур... Десять лет жизни под чужим небом – это очень серьезно. И они никогда не знали – будут ли жить вместе до старости. Вышло, что – нет. Она всегда мечтала перебраться на Землю – и это было правильно: в конце концов, она родилась там. Семьей, в составе которой сын улетел отсюда, Пер интересоваться не стал. Так лучше для всех. Теперь можно не бояться ходить по городу. Здесь могут всего лишь выстрелить в спину. Но не отвести взгляд при встрече. Или – пройти мимо, не узнав. Можно даже подойти к старой постройки дому на Шведских аллеях. Подняться по добротной каменной лестнице, послушать – живет ли в просторной лестничной площадке эхо, которое они с сыном учили разговаривать. Позвонить в дверь, за которой когда-то жил. Извиниться перед теми, кто живет там теперь, повернуться и уйти.
      Ничего этого Пер не сделал. Единственное, что он позволил себе после того, как вышел из гостиницы и стряхнул с себя легкое головокружение, вызванное таким резким возвращением в мир расконвоированного народа, так это доехать на антикварном – для туристов – потренькивающем трамвайчике до перекрестка Навигаторов, где напротив табачной лавки приютилось Кафе букинистов.