Ночь Пса

      Густавссон снова потер лоб.
      – Есть люди, которые не хуже меня знают Тора... Например, Ганс Крюге...
      – Хороший пример, – улыбнулся Ким. – Еще парочку таких, пожалуйста...
      Густавссон улыбнулся – на этот раз уже не так косо.
      – Другого такого я, пожалуй, не назову... Оказывается я несколько преувеличенно представлял возможный выбор...
      – И я тоже, – вздохнул Ким. – И никто мне не назвал пока что других подходящих кандидатур... К сожалению, господин Крюге категорически отказался помогать следствию... Правда, поговорив с ним, я утвердился в мысли обратиться за помощью к вам... Вряд ли мне стоит тревожить Крюге еще раз.
      Заключенный П-1414 улыбнулся теперь уже в открытую.
      – Должно быть вам, действительно, не удастся м-м... заставить его изменить его решение. Он всегда был упрям, и ему вы вряд ли сможете предложить выбор между возней с оросительными агрегатами и номером без решеток на окнах. Не ожидал, однако, что он порекомендует вам обратиться ко мне...
      Теперь Ким пожал плечами.
      – Я и не говорил, что господин Крюге рекомендовал мне это. Скорее наоборот – избегал упоминать о вас. Несмотря на десять лет совместной работы на Чуре. Такое обращает на себя внимание...
      Он помолчал немного. Потом, пересилив себя спросил:
      – Стирание памяти... Вы решились на это добровольно?
      – На этот вопрос, – Густавссон пожал плечами, – я могу ответить только с чужих слов. Мне сказали, что я сделал это добровольно.
      – Что из ваших воспоминаний, – Ким постарался удерживать взглядом ответный взгляд заключенного П-1414, – о Чуре и о Торвальде Толле оказалось – по вашему мнению – стерто?
      – Насколько я понимаю, эта часть моей памяти не пострадала, – чуть подумав ответил Густавссон. – Думаю, что это не будет помехой в работе.
      – А вообще... – рука Кима машинально скользнула по щеке, задержалась на едва заметном шраме под левой скулой.
      Что-то зыбкое колыхнулось в душе.
      – А вообще, это не мешает вам жить?
      – Жить... – Густавссон улыбнулся – слегка криво, но впервые за этот разговор. – Жить – не знаю. А отбывать срок – не мешает.
      – Ну что ж, – голососом Ким дал понять, что со скользкой темой покончено.
      Густавссон поудобнее устроился на стуле, в знак того, что готов перейти к делу.
      – Мне надо дать подписку? – спросил он.
      – Вот этот бланк... – Ким двинул к собеседнику подвижной столик с одиноким листком бумаги. Листочек прижимал к столу массивный электрокарандаш на прочной цепочке.
      – Что известно о похитителях? – уже совершенно по деловому осведомился Густавссон, старательно просматривая документ.
      – Двое белых мужчин, – без особого энтузиазма объяснил Ким, – по всей видимости, в камуфляже. Вот – приготовленная для вас сводка – там все это – подробнее...
      Он помолчал.
      – Значит – обычные люди? – как-то очень напряженно уточнил Густавссон, быстро пробегая глазами протянутую ему распечатку.
      – Вполне обычные, судя по всему... – пожал плечами Ким. – Интересно, что преступники использовали в деле собаку...
      Густавссон замер. Поднял на Кима полные недоумения глаза.
      – Как!? Пса Тора? Харра?
      Ким пораженно воззрился на него.
      – Да нет, разумеется... Собака самого Толле нам, правда, тоже скучать не дает – пропала из гостиницы, как только ее туда доставили. Но это – другая сторона дела. А я говорю про вот эту тварь, – Ким показал фоторобот, составленный по показаниям свидетеля Позняка. – Охотничий пес. Белый, с черными пятнами...
      Зазуммерил блок связи, и Ким, подняв трубку, выслушал приглашение как можно скорее предстать пред светлые очи господина секретаря комитета безопасности, высказанное крайне неприязненным тоном.
      Положив трубку и подняв глаза на Густавссона, он не без удивления обнаружил, что тот отложил свой листок в сторонку и тихо трясется от беззвучного хохота.
      – Что так развеселило вас? – спросил Агент на Контракте, не скрывая досады.
      Густавссон провел ладонью по лицу.
      – Простите... Простите, но если все действительно обстоит так, как вы сказали, то мне очень жалко этих ваших похитителей... Очень...
 
      * * *
      Блок связи в кармане пиджака Тони очередной раз залился трелью, и он с досадой левой рукой вытащил его и рявкнул в трубку:
      – Ну, что там еще!?
      Одновременно он правой сделал бармену «Лимпопо» знак, хорошо понятный всем служителям Бахуса во всех Тридцати Трех Обитаемых Мирах... Бармен понимающе принял заказ к исполнению.
      – Ты заставляешь меня вибрировать, – сообщил Тони Мепистоппель. – Это, знаешь ли, не сахар – сторожить наш товар...
      – Понимаю... – вяло отозвался Тони. – Но я тоже не теряю времени.
      Сам понимаешь – надо навести кое-какие справки о положении дел... Узнать, какие настроения в городе...
      – Ты, мне кажется, говорил, что заберешь свой гребанный талисман и сразу...
      – Не стоит обижать Трубочника... – задумчиво упрекнул партнера Тони, еще с минуту-другую послушал бурчание Мепистоппеля и вырубил блок.
      Идти на улицу Темной Воды ему все больше не хотелось. Трудно сказать почему, но он все оттягивал этот свой визит в покинутую штаб-квартиру так было удачно начавшейся операции. Элементарный здравый смысл подсказывал ему, что после исчезновения Гонсало не стоит «светиться» где-либо, а уж в «Прокате гробов» – в первую очередь. Тем не менее, оставленный на столе Адельберто Трубочник не давал ему покоя. Каким-то компромиссом между раздиравшими его на части противоположными намерениями был предпринятый им разведывательный рейд по привычным кабакам – с целью выяснения обстановки.
      – Неприятности? – с пониманием осведомился бармен, деликатно глядя в сторону.
      – Да так... – пожал плечами Тони и пригубил виски.
      – Вы уже пару дней, как не заходили... – бармен, не считая, сгреб мелочь, выложенную Тони на стойку. – А вами здесь интересовались за это время...
      – И кто же? – с напускным безразличием поинтересовался Тони и снова пригубил содержимое своего стакана.
      – Лео Косневки – собачник... – бармен пожал плечами. – Собственно, он не совсем вами интересовался, вашей собачкой, скорее...
      – Вот как? – все с тем же безразличием заметил Тони и добил остатки виски.
      Блок связи снова завел свою песенку. Тони с досадой щелкнул переключателем, отключив питание.
 
      * * *
      Адельберто еще раз набрал номер канала Тони. Потом – еще... «Этот придурок доведет меня до инфаркта, – сказал он вслух, негромко. – Поразительная безответственность!»
      – Вашему другу ничего не угрожает, – сказал с другого конца комнаты Гость.
      Его способность издалека разбирать такое вот приглушенное бурчание поражала Адельберто, как и твердая уверенность Гостя в полной безопасности Счастливчика. Бинки, доверчиво положивший голову на колени Гостя, явно разделял эту его уверенность. Это тоже поражало.
      – А я разве сказал, что ему что-нибудь угрожает? – не слишком натурально удивился Адельберто. – Не беспокойтесь о наших делах. Лучше поешьте. Здесь не ресторан, конечно, но пицца неплоха, поверьте мне.
      Взгляд Гостя – светлый и прозрачный – был для него почему-то невыносим. Адельберто отвернулся и принялся крутить верньер настройки портативного Ти-Ви. По экрану шли помехи. Временами, впрочем, начинала мельтешить то музыкалка, то «Жизнь природы», но – ничего существенного. Сегодня с аппаратом творилось что-то странное...
      – Зачем вы едите такое? – поразился Гость. – Это же – сплошной балласт... У вас, разве, нельзя достать... То есть – тьфу! – у вас, разве, нельзя купить это... Называется «хлеб Эльфов». Я слышал – у вас... И зачем вы все время мешаете мне смотреть?
      – Что смотреть? – поразился Мепистоппель.
      – То, что показывают... Если можно – не крутите настройку... Я сам...
      При этом Гость не подумал подняться из «позы лотоса» в которой пребывал. Адельберто оставил в покое верньер. Ти-Ви продолжал чудить.
      – Спасибо, – поблагодарил его Гость.
      – Что вы там видите? – раздраженно спросил Адельберто.
      – Как что? – поразился Гость. – Тут у вас зачем-то штук тридцать программ крутят. .. Очень трудно сразу их ухватить... И все – какую-то ерунду. А вот сейчас будет про меня немножко...
      – Друг мой, я, признаться, ни хрена не вижу на экране... – тоскливо вздохнул Адельберто. – Про тебя – тем более. Приемник барахлит...
      – Да... – виновато признал Гость. – Я забыл: вы же не можете... Я потом научу вас... Хотите, покажу картинки – пока про меня не начали?
      – Ну, покажи мне свои картинки... – уныло согласился Мепистоппель.
      В том, что клиент им со Счастливчиком достался безнадежно чокнутый, он уже уверился на все сто.
      – Экран Ти-Ви неожиданно «икнул», поправился и показал ему что-то непривычное... Небо – странное, какое-то, в слоистых – нездешних – облаках. Люди, что идут куда-то. Стоят – словно позируют для фото. Потом – резким переходом – тесные, перекрученные, какие-то коридоры, снова непонятные фигуры. И – кровь, кровь...
      Экран снова пошел сумбурными искрами. «белым шумом»...
      – Прости, – как-то торопливо проговорил Гость, поднимая свои тонкие, иссушенные пальцы к лицу. – Я сбился. Я не то хотел показать...
      – Это кто передает? – озадаченно спросил Адельберто.
      Странный, жутко неприятный озноб кольнул его от увиденного. Хотя – что, собственно, он увидел?
      – И что это за люди были? – он провел ладонью по лицу, стремясь избавиться от странного морока. – У них на головах, что – мешки, что ли?... Или... Я не понял...
      – Я же сказал – это картинки... – все также виновато и торопливо успокоил его Гость. – Это никто не передает... Это... Эти
      – они за мной... Они хотят прийти за мной... Они... Впрочем – это не тебе было... Не надо больше картинок. Вот сейчас передают про меня...
      – Правильно... – Адельберто снова провел ладонью по лицу. – Не надо больше картинок...
      Экран показывал теперь небольшую толпу пестро одетых молодых людей с плакатами, отирающихся у подсвеченной ночными фонарями чугунной решетки здания Объединенных Министерств. Диктор усталым голосом сообщил, что митинг протестующих против приема на Прерии в качестве Гостя небезызвестного Оружейника, представителя Цивилизации Чур, Торвальда Толле, так и не состоялся, ввиду полного отсутствия какой-либо официальной информации относительно прибытия Толле на планету или о его пребывании на ней. Собравшиеся выставили пикеты у входа в два Министерства и разошлись.
      Адельберто вдруг онемел.
      – Это, говоришь, про тебя? – остолбенело уставился он на Гостя.
      – Ты сказал, что тебя зовут Тор... Торвальд Толле, что ли? О, Господи! Как мы влипли! Чертов Тони, со своим Трубочником...
      Он лихорадочно набрал номер Счастливчика.
      Но тот, естественно, и не думал отвечать.

* * *

      Лестница, по которой комиссар взбирался на четвертый этаж одного из самых старых домов столицы, разменяла, должно быть, вторую сотню лет. Скрип ее ступеней под тяжестью поступи мсье Жана норовил перейти в предательский треск, и каждый раз, достигнув своей цели, Роше возносил в душе своей благодарение Господу за то, что посещать эту архитектурную достопримечательность ему приходится не так уж часто. Хотя с домом этим – довольно престижным, именно благодаря своей древней истории – у комиссара и были связаны сентиментальные воспоминания времен юности, проведенной в роли стажера-околоточного в этих местах. Но возвращаться в места, помнящие его, Роше, молодым почему-то, не доставляло удовольствия. Жители преславного здания отвечали комиссару в этом вопросе полной взаимностью. Непростой это был домик, и люди в нем жили непростые.
      Сегодня, впрочем, Роше пожаловал не к Генриху Ланде – виртуозу по части воспроизведения почерка совершенно ему незнакомых людей, – что обитал в мансарде, не к отсидевшему уже пару сроков за электронный взлом хакеру милостью Божьей Ване Гнедых, что проживал на втором этаже, и не к Микаэлле М'Банги – гадалке с мировым именем, но без лицензии, что практиковала на третьем. Он надавил кнопку звонка у двери, за которой обитала особа, пребывавшая в полной гармонии с собой, законом и окружающим миром – Лидия Панина – модный дизайнер. В девичестве – Косневски.
      Дверь ему открыл господин Панин, вообще-то, редкий гость в этой квартире – наполовину студии, наполовину – оффисе.
      Профессия – служба дальней космонавигации – не слишком способствовала его длительному пребыванию по эту сторону небосвода Прерии. Как ни странно, с комиссаром он был довольно хорошо знаком – благодаря некоторым околозаконным жизненным пассажам своего непутевого шурина. Чтобы пропустить комиссара, ему пришлось порядком потесниться в нетесном в общем-то вестибюле – ни ростом, ни габаритами Господь штурмана не обидел.
      По тому, как изменилось широкое лицо хозяина, комиссар понял, что в этот раз ему повезло. Кривить душой Алексей Панин не умел – должно быть это не очень нужно было ему там – по ту сторону небес... Аромат трубочного табака, ощущавшийся уже при входе и вконец сгустившийся в пустой гостиной, был, собственно говоря, уже совершенно излишней подсказкой. Этот аромат был давно знакомой комиссару музыкальной темой из симфонии запахов «»Канары» вечером».
      Всегда рад вас видеть, комиссар, – смущенно прогудел хозяин, широким жестом указывая на кресла – подальше от дивана, к которому был придвинут журнальный столик с парой высоких стаканов и опустошенной бутылью здешнего легкого «Степного». – Если вы к Лиде, то...
      – Да нет... – Роше выдержал чуть заметную паузу. – Мне, собственно, надо было передать пару слов господину Косневски... Его, как я понимаю, я не застал, как и милейшую Лидию Вацлавовну?
      Ведь вы его увидите наднях?...
      Господин Панин загодя зарделся, готовясь подвердить предположение комиссара, но тут, с душераздирающим кашлем и перханьем, отворил дверь соседней комнаты и вошел в гостиную, в сопроваждении клубов дыма из любимой – из корня бес-дерева – трубки сам искомый – Лео Косневски, собственной персоной.
      Чернявый, тонкой кости и вида демонического: вылитый пан Твардовский из иллюстраций к поэме господина Мицкевича.
      – Да брось ты, Алеша, эту конспирацию!... И вы, комиссар, ей Богу – мудрить придумали... Нет уж... Раз уж мсье Жан сел кому на хвост, то лучше уж сразу вылезать из норы и внести, как говорится, ясность в вопрос. Заодно – и выкурить по трубочке... Алеша, там в холодильнике... У нас, по-моему, там что-то оставалось...
      – Я – при исполнении... – напомнил комиссар не слишком категорично и стал искать куда бы пристроить свою шляпу – видавшую виды, но тем и дорогую сердцу.
      Они устроились по разные стороны журнального столика, и Роше принялся – в кои-то веки, наконец – набивать свою «носогрейку».
      Алексей принес и пристроил на столе чистую емкость для гостя и початую низкую и пузатую бутыль «Северного белого», плеснул себе немного и с тем убыл на лоджию – любоваться ночным небосводом.
      Лео переставил на столик с тумбочки подносик с картофельными чипсами и пепельницу.
      – Слышал, вы меня хотели предупредить кой о чем... – полуспросил, полуконстатировал он, поднося комиссару огоньку. – Я вам благодарен.
      Роше не сомневался в том, что Лео слышал. Бармен «Канар» заслуживал бы дисквалификации, если бы не схватился за трубку блока связи немедленно, как только – тренькнув надтреснутым колокольчиком по-над стеклянной дверью – комиссар покинул его богоугодное заведение. Да и остальной народ, опрошенный за минувшее утро, должен был проявить сообразительность на этот счет.
      – Вы еще не знаете, как вы, должны быть, благодарны старой ищейке... – задумчиво заметил комиссар, погружаясь в сизое облако дыма и невзначай наполняя – на треть – свой стакан. – Тот тип, что сосватал вам заказ – вчера вечером – очень сильно подставил вас... Он хоть много обещал?
      – Вот столько, – показал Косневски. – И на задаток не поскупился, хитрец.
      – Ну что ж, – пожал плечами комиссар. – Я – не налоговое ведомство, но сумма заставляет задуматься...
      Лео откинулся на спинку дивана и выпустил к потолку струю табачного дыма – злую и тонкую.
      – Не хочу вас огорчать, комиссар, – заметил он, выдержав паузу, – но кое о чем относительно этого дельца старик Косневски догадался без помощи Козырной набережной... И собирался уже повысить ставки. Или вернуть аванс и бросить все это дело к шутям...
      Комиссар озадаченно отхлебнул вина. И счел нужным польстить партнеру:
      – Да, если уж Лео Косневски надумал вернуть аванс, дело пахнет совсем скверно... Котелок у вас варит, Лео...
      – Двухходовая комбинация, комиссар, – чуть снисходительно объянил Лео. – Ход первый: одна из собачек, заказанных на предмет их вычисления, просчитывается элементарно как кобелек Счастливчика – Тони Пайпера... Есть такая личность – неплохой в сущности малый, но – себе на уме... Очень любит своего пса и свою трубочку – он с нами, господин комиссар – одного поля ягода. В этом, конечно, отношении, мсье Жан, только в этом... Мы с ним частенько болтали – в «Канарах» о том, о сем...
      – Вы уверены? – беспокойно закопошился в своем углу дивана Роше.
      Он достал из внутреннего кармана и двинул по сиденью дивана к Лео пачку снимков – из таможенного файла Толле и из каталога «Собачьей Олимпиады».
      Косневски возмущенно отодвинул полупустой стакан. Небрежным движением кончиков пальцев пошевелил снимки. Чему-то в них удивился – чуть заломил тонкую бровь. Потом снова придвинул вино к себе.
      – Описание, что мне подсунул этот тип, совпадает – один в один. Да кроме того, скажу вам честно: это никто иной, как ваш покорный слуга Лео сторговал Счастливчику того песика – года четыре тому назад. Еще вот таким... Порода – если честно – малость подпорчена, но умная, скажу вам, животина... Бинки звать. Впрочем, я отвлекся. Так вот – ход второй: сегодня с утра Тони и его чокнутого компаньона днем с огнем ищут люди Магира. Прямо-таки – землю роют... А вы понимаете, что значит путаться под ногами у Магира?
      Он отхлебнул из своего стакана, и некоторое время они оба разглядывали каждый – свою трубку. Комиссар терпеливо ждал, стараясь не проявлять следов легкого потрясения. Расследование вырулило в новую колею и тут было о чем подумать. Потом Роше спросил, как ни в чем ни бывало:
      – Это вы – про Рамона Магирова? «Торговые дома Побережья»?
      Лео чуть озадаченно пристроил трубку на край шиповатого камня, служившего им пепельницей. Камень был с Дремлющих гор, что на Парсе в системе Аделаиды, и стоил несколько больше, чем комиссар полиции и перекупщик краденой псины вместе взятые, заработали за все то время, пока упомянутый Бинки рос и мужал.
      – Про Рамона, разумеется, – сказал он недоуменно. – Ведь это вы о нем мне хотели рассказать, господин комиссар?
      Господин комиссар досадливо крякнул и престрого глянул на свидетеля Косневски.
      – Я хотел рассказать вам, Лео, про господина Торвальда Толле... Гостя Прерии со вчерашнего утра...
      – Стоп, стоп, стоп!... – остановил его оцепеневший вдруг Лео. Он поднялся и сомнамбулически побрел вдоль стеллажей со всякой всячиной, предназначенной для чтения на досуге. Ухватил красочную подборку распечаток «Гэлакси ньюс» за прошлую неделю и вопрошающе развернул к Роше вынесенный на обложку портрет-карикатуру.
      Картинку сопровождал анонс помещенной где-то внутри – на седьмой странице статьи – «Не слишком ли дорогой гость?» собственного корреспондента «ГН» Энни Чанг.
      – Он самый, – утвердительно кивнул Роше. – Придется открыть вам государственную тайну... Правда, к вечеру о тайне этой будут болтать по Ти-Ви, но, все-таки, оцените значение дела... Гостя нашего – того... похитили. Прямо от Космотерминала. По прибытии. В похищении работала собака. Если вы не ошибаетесь, то – тот самый Бинки. Вторая – пес самого Толле. Он где-то ошивается сам по себе. Ищем только потому, что может он как-нибудь поможет выйти на хозяина...
      – Как? – спросил Лео, вдруг отрешившись от убивших его было фактов, преподнесенных господином комиссаром. – Пес с Чура? Настоящий Пес с Чура?
      Он снова – теперь уже с откровенным интересом подхватил снимки с сиденья дивана. Впился в них взглядом, лихорадочно тасуя листки.
      – Вы знаете, сколько на рынке предлагают даже за чучело такой зверушки? За подлинник?
      И тут же скис, резко вернувшись к не располагающей к оптимизму действительности. Сгорбившись, снова опустился на диван. Пожал плечами.
      – Видит Бог, Лео Косневски захотели втянуть в политику! Такого не было с шестьдесят восьмого, когда мне втерли на продажу бульдога маршала Апраксина! Видит Бог, я не знал, что псина – краденая...
      – Вы не совсем еще поняли, на какие облигации вас подписал вчерашний клиент... – комиссар забросил себе в рот пригоршню чипсов и хрустнул ими.
      Со значением.
      – За политику сейчас не убивают, – вздохнул он. – На Прерии, по крайней мере. В худшем случае – съездят по физиономии.
      В пылу полемики. А вот за военные секреты вас отоварят по классу «люкс». С иголками под ногти, электрошоком, «сывороткой истины» и последующим расчленением трупа... Так что вы многим можете оказаться обязаны вашему заказчику...
      – Мерзкий жлоб! – Неприязненно морщась, квалифицировал Лео последнего. – Чего другого, в конце концов, можно ждать от типа с высшим образованием?...
      Он непроизвольно вздохнул.
      – Я сегодня же возвращаю этому типу аванс. За вычетом комиссионных...
      Роше задумчиво забросил себе в рот еще пару чипсов. Убрал снимки в карман.
      – Дело ваше. Может и не стоит – так резко с человеком... Было бы неплохо мне познакомиться с ним...
      Специалист по рынку четвероногих друзей человека нервно затянулся трубкой.
      – Лео Косневски клиентов не закладывает, комиссар...
      С минуту он был погружен в нелегкие размышления. Потом добавил чуть отрешенно:
      – Я, впрочем, не буду сильно оглядываться и петлять, если кому вздумается сесть мне на хвост. Я – в своем праве: закон не нарушаю и бояться мне нечего...
      – Вот и я так думаю... – комиссар поднялся и взял свою, прославленную репортерами криминальной хроники шляпу с монитора дорогого компьютера. – Вы – в своем праве...

* * *

      – У вас довольно кислый вид, адвокат... – человек за рулем весьма респектабельного «Лорд-мастера», что подобрал Гонсало на условленном углу, неприязненно скосился на это свое приобретение. – И одеты вы явно не для приема на Святошных Полях... Брюки на вас – с чужого плеча. Или – как это лучше сказать про брюки? С чужой э-э... В бегах, что-ли? Или занялись частным сыском?
      – Это – мои заботы, герр Комски, – не скрывая раздражения, отозвался Гонсало. – Я к вам с горячей информацией и терять время – не в ваших интересах... Завтра это уже не будет иметь никакой цены...
      – Ну, вот может и подождем до завтра, чтобы не вводить нас в лишние расходы... – иронически усмехнулся Комски.
      – Потеряете вы при этом гораздо больше...
      – Учтите, Гонсало, вы можете еще водить за нос старину Комкси, но вот старина Комски не может себе позволить водить за нос господина Саррота... Поэтому ваша информация должна быть исключительно достоверной. Господина Саррота весьма волнует ход посещения Прерии гостем из системы Чура... Ведь вы об этом нам собрались рассказать, адвокат? – глядя в сторону осведомился Комски.
      Наступила пауза.
      – Признаюсь честно, – продолжил секретарь Клода Саррота, – не ожидал, что вы вот так – сразу придете к нам... Ваши клиенты подвели вас?
      Гонсало зло дернул щекой.
      – Клиенты подвести меня не успели, герр Комски. Меня подвела, думаю, та же сволочь из министерства, что продала эту информацию людям Магира...
      – Вот как? Так это они испортили вам игру? А мы то со вчерашнего вечера ищем вас как проклятые... Послушайте, а почему вы тогда все еще живы, Гонсало?
      – Это слишком долго объяснять, – адвокат поморщился при воспоминании об отвратительном привкусе, надолго оставшемся в его нервных окончаниях после воздействия «оксидара». – Так или иначе, эти ребята имеют солидную фору и...
      – Так сколько вы просите за точную информацию о местонахождении Гостя? – прервал его герр Комски.
      – Мне нужно убраться из этих мест, – коротко начал излагать свои кондиции Гонсало. – Документы у меня выправлены, но оплатить дорогу я попросил бы господина Саррота. Невелика услуга...
      – Думаете отсидеться на Святой Анне? – чуть иронически осведомился Комски.
      – Тогда мне лучше было бы сразу податься в прокуратуру... – Щека Гонсало снова дернулась. – Речь идет о каком-нибудь месте потише в сторонке от Главной Последовательности. Любой из Фордов вполне подошел бы...
      – Речь идет, Гонсало, о том, – в бок адвоката уперся ствол «Венуса-плюс», – что мы с вами сейчас заедем в место понадежнее, где вы расскажете все по-порядку. Мне и другим... людям... Потом переоденитесь поприличнее, получите комиссионные... А потом займетесь тем, что вычислите ваших клиентов – самостоятельно и без фокусов. Ведь не будет фокусов, Гонсало?
      Гонсало тяжело вздохнул.
      – Не будет, – уныло признал он. – Фокусов не будет...
      Вспомнил про письмо с обратным адресом Почтамта и нервно дернул щекой.

* * *

      Господин секретарь сидел за своим столом, взяв пальцы в замок и напыженно изображал до предела возмущенную беспристрастность.
      Конопатый детина в штатском, не в силах сдерживать себя, мерил кабинет широкими шагами. Полковник Ваальде – на кресле в сторонке
      – был всецело поглощен жизнью громадного аквариума, украшавшего кабинет господина Азимова. Ким, спокойно занявший предложенное ему место, ожидал – какой именно грозой разразятся сгустившиеся над его головой тучи.
      – Вы, кажется, уже знакомы с майором Свирским из нашей контрразведки, – сухо уведомил Кима господин секретарь. – У майора есть претензии к вашему способу вести дело...
      Ким изобразил на лице полнейшее внимание и обратил его к малозапомнившемуся ему – по правде говоря – майору. – Вы были предупреждены, господин э-э... агент, – с раздражением начал тот, – о вполне определенном разделении функций между членами нашей комиссии... Во всяком случае, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что все моменты дела, связанные с такими вопросами, как шпионаж и внешние отношения Прерии, целиком и полностью относятся к компетенции контрразведки и внешней разведслужбы планеты...
      – Ни коим образом не покушаюсь на ваши прерогативы, майор... – только и успел вставить Ким.
      – И тем не менее, – майор Свирский возвысился над Агентом на Контракте подобно утесу, – как только мы направляем запрос в управление исправительных заведений относительно одного из фигурантов в предшествовавших эпизодах шпионажа по работам Толле...
      Как только мы направляем свой запрос, мы тут же выясняем, что интересующий нас тип отправлен в столичное следственное управление по запросу, подписанному господином Ясновым...
      «Вот он мне и отрыгнулся – неумело построенный разговор с господином Пареных», – констатировал про себя Ким.
      – Вы имеете ввиду Пера Густавссона? – как можно более невинно уточнил он.
      – Именно его, черт побери! – окончательно взорвался Свирский.
      – Вам, милостивый государь, ничего не сказало название статьи, по которой загремел мистер Густавссон? «Шпионаж»! И вы, тем не менее, ничтоже сумняшеся...
      – Прежде всего, – не дал ему развернуть атаку по флангам Ким, – наша следственная группа не собирается разрабатывать Густавссона по линии шпионажа. Нам нужен человек, который помог бы нам спрогнозировать поведение Гостя в условиях Прерии и по возможности помог бы вступить с ним в контакт... Напомню, что пока нет никаких оснований полагать, что в деле участвует агентура третьей стороны... Да и Густавссон осуществлял скорее промышленный шпионаж, а это...
      Белесые, почти невидимые брови майора Свирски иронически взмыли ввысь.
      – Вот как? Нет оснований полагать?... Промышленный шпионаж?... Невинный промышленный шпионаж?... Извольте ознакомиться вот с этим...
      – Стоп, стоп, стоп, стоп! – господин секретарь еле успел перехватить пущенную решительным движением майорской руки по полированной глади стола тонкую стопку распечаток. – Господину агенту следует предварительно дать подписку о неразглашении...
      – Я-то полагал, что дал их все... – с чуть наигранной наивностью вздохнул Ким.
      – Не все, милейший, не все... – с улыбкой профессионального садиста заверил его господин секретарь, располагая на столе украшенный грозными грифами листок. – В двух местах – здесь и здесь... Вот так. Теперь – читайте...
      Он с явным удовольствием поместил подписанную Кимом текстовку в защитную обложку, обложку же поместил в украшенную мудреными ярлыками папочку, а папочку вверг в недра скрытого за голографической имитацией панорамного окна сейфа, после чего с отеческим вниманием предался созерцанию макушки углубившегося в чтение распечаток Кима.
      Первая из них была датирована серединой прошлого десятилетия.
 
      ЦЕНТРУ ОТ РЕЙДЕРА.
      ПРОЕКТ: «БОЛОТНЫЕ ОГНИ-2» ТЕМА: ОБЪЕКТЫ К ОПОЗНАНИЮ.
      ВЫПОЛНЯЯ ПРЕДПИСАННЫЙ ПРИКАЗОМ 19-10 ОТ 15.02 СЕГО ГОДА УСИЛЕННЫЙ ДОСМОТР ТРАНСПОРТНОГО КОСМИЧЕСКОГО СУДНА «ЗЕНИТ» КЛАССА «КОМЕТА-ОБЛЕГЧЕННЫЙ», СОВМЕСТНЫЙ ПАТРУЛЬ КОСМОФЛОТА И СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ ОБЪЕДИНЕННЫХ РЕСПУБЛИК ОБНАРУЖИЛ В ВАКУУМИРОВАННОМ ОТСЕКЕ ВТОРОГО УРОВНЯ ГРУЗОВОГО МОДУЛЯ ДВА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ТЕЛА НЕ ИМЕВШИХ ПРИЗНАКОВ ЖИЗНИ (ДАЛЕЕ – «ОБЪЕКТЫ»). СОПОСТАВЛЕНИЕ ГОЛОГРАФИЧЕСКИХ ИЗОБРАЖЕНИЙ, АНАТОМИЧЕСКИХ ХАРАКТЕРИСТИК И ОДЕЖДЫ УКАЗАННЫХ ОБЪЕКТОВ С ДАННЫМИ В ПРИЛОЖЕНИИ К ПРИКАЗУ 19-10, ПОЗВОЛЯЕТ ЗАКЛЮЧИТЬ О ПОЛНОЙ ИДЕНТИЧОСТИ ОБНАРУЖЕННЫХ ОБЪЕКТОВ С НАХОДЯЩИМИСЯ В РОЗЫСКЕ ПО ДЕЛУ П.ГУСТАВССОНА А. ЛИМАНСКИМ И Н.
      ДЕРИНИ. ДЛЯ ТРАНСПОРТИРОВКИ ОБЪЕКТОВ НА БОРТ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ СТАНЦИИ «ПАСТЕР-11» ОНИ БЫЛИ ПОМЕЩЕНЫ В КРИОКАМЕРУ ГРУЗОВОГО МОДУЛЯ КОСМИЧЕСКОГО СУДНА СПЕЦДОСТАВКИ «КУРЬЕР-800».