Ночь Пса

Борис Иванов
Ночь Пса

      Мы с вами одной крови, вы и я.
Р. Киплинг, «Книга Джунглей»

ПРОЛОГ

      – На борту... на борту нехорошо, капитан!.. Убитые... Там... В переходе к грузовому модулю. Четверо... Четверо убитых, капитан...
      Лицо секонда было белее мела. Рука, поднятая к козырьку, дрожала, другая – машинально ощупывала расстегнутую кобуру бластера.
      Узкое, упрятанное в черную, как смоль бороду, лицо капитана Юсефа осталось бесстрастным. Лицом потомка древних мюридов. Верных Исламу и фанатичных, как чокнутые роботы.
      – Спокойнее, Шон... – кэп с досадой закрыл томик древнего автора, за чтением которого застал его насмерть испуганный помощник. – Наш Пассажир не пострадал? Вы поняли, о ком я говорю?
      Секонд, конечно, понял о ком. Из семидесяти семи пассажиров межзвездного лайнера «Дункан» только один из них был Пассажиром, все остальные – с маленькой «п» – не в счет.
      – Это первое, что я проверил, капитан. В пассажирском – полный порядок! Наш м-м... подопечный спал и остался очень недоволен, что я его потревожил... И все остальные на борту в порядке, судя по биоиндикации...
      – Значит погибли члены команды?
      Взгляд кэпа Юсефа стал неприязненно остр.
      – Никак нет, – голос помощника дрогнул. – Это... Этих людей нет в стартовой ведомости... Они...
      – Вы... Вы хорошо себя чувствуете, офицер? – кэп поднялся из-за стола и отодвинул переплетенный в кожу томик в сторону. – Вы понимаете, что на корабле не может быть посторонних? Им просто негде здесь поместиться...
      – Они... По всей видимости они вышли... Они были, судя по всему, в самом грузовом модуле. Он вскрыт... Изнутри...
      Слова давались Шону с трудом.
      – Вы хотите сказать, что в нашем грузовом отсеке во время Броска находились четверо людей в вакуумных скафандрах и мы их не заметили все это время?...
      Говоря это, капитан быстро, но без суеты натягивал на себя комплект активной защиты. Лицо его было по-прежнему бесстрастно. Секонду, однако, не хотелось встречаться с ним взглядом и он уставился в поверхность стола и на томик древних стихов, украшавший ее. «Хафиз» – прочитал он имя любимого автора кэпа Юсефа.
      – Дело в том, капитан, что на них нет никаких скафандров... Обычная одежда... И там много крови, капитан... И темнота... Темнота – пятнами...
      Последнее было уже полной бессмыслицей. Но кэп воспринял ее вполне спокойно. Даже наклонил голову в знак внимания.
      – Вы не скажете мне, наконец, чем убиты эти... Как они выглядят, эти трупы...
      – В том-то и дело, капитан... Там... Там – ничего огнестрельного... Они... Они – разорваны, сэр... Разорваны в клочья... Нет, это не взрыв, сэр... Это... Там ничего не разрушено... Это – звери... На борту – дикие звери... Я не знаю откуда...
      Капитан вынул из держателя стандартный регистратор, включил его и стал прилаживать на поясе.
      – Шон, вы читали стартовую ведомость? У нас на борту нет и не может быть никаких диких зверей. Есть ручные животные общим числом – три... Вы проверили их? Они – в спецотсеке. Две кошки и одна собака...
      – Кошки – не в счет, сэр... Это – вполне домашние твари. А вот за пса я бы не поручился... Это – еще та зверюга... Пес с Чура...
      Капитан молитвенно соединил кончики пальцев.
      – Но клетка животного была заперта?
      – Не клетка, сэр. Скорее – такой контейнер... Но он, конечно, был заперт... Заперт снаружи, сэр...
      – А разве этот контейнер можно запереть изнутри, Шон? Или отпереть?
      – Нет, конечно... Это... это – полная чушь. Простите меня, сэр...
      Не было в голосе секонда какой-то совсем малой толики уверенности... Доверия самому себе... О, Господи, как было бы ему легко, как просто все было бы, если бы он мог честно дать себе самому отчет о событиях этой ночи. Хотя бы о тех сорока минутах, что предшествовали тому моменту, когда он вставил ключ в замок переходного отсека – чтобы войти в мир крови, смерти и мерцающей тьмы. Кто и что привело его туда? «А сейчас, – подумал Шон, – кэп спросит меня, что я делал до того, как... До того как – что? До того, как оказался перед дверью межмодульного перехода? До того, как в твоих руках, Шон, оказался тот ключ?..»
      Но капитан ни о чем не спрашивал его.
      – Сейчас я распоряжусь, чтобы никто не покидал своих отсеков, – кэп положил свою широкую ладонь на клавиши коммутатора. – Подготовка к маневру и все такое... А вы, Шон, пойдете в научный сектор и подгоните к переходнику четыре контейнера с заморозкой... Мы с вами уберем покойников в криокамеру, запрем ее на шифрозамок и тщательно – вы слышите меня, тщательно – приведем в порядок переход и грузовой отсек. Только вы и я – больше никто. А потом осмотрим корабль. Тоже – только вдвоем... И вы дадите расписку о неразглашении. Вы все поняли?
      – Я все понял, сэр... – заверил капитана секонд.

ЧАСТЬ 1
НА ЗАКАТЕ

ГЛАВА 1.
ГОСТЬ, ПСЫ И НЕУДАЧНИКИ

      – Закат здесь хорош – вы им будете любоваться еще часов шесть – но рассвет будет прекрасен. Прекраснее во сто крат! – объявил господин секретарь и принял благоговейную позу перед распахнутым окном Ратуши.
      Ким из вежливости поднялся из-за осточертевшего ему письменного стола и присоединился к церемонии созерцания панорамы столицы. По всей видимости, это занятие входило в его обязанности агента на контракте. Неоговоренные в его трудовом соглашении с Федеральным Управлением Расследований, но, необходимые для честной отработки командировочных.
      Окно открывало прямо-таки хрестоматийный вид на гневное, захлестнутое закрученными закатными облаками, безмерно высокое небо Прерии. Ниже – над россыпями крыш белокаменных корпусов Центра – сказочным золотым блеском сияли маковки многочисленных церквей, в большинстве своем – православных. В бездонных небесах, словно их отражение – там, далеко над облаками, золотой мишурой поблескивали огоньки Колонии Святой Анны. Довольно плотно населенный архипелаг астероидов и малых лун нестройным роем обращался вокруг огромного ядра Прерии-2 – планеты бескрайних степей и редких пресноводных озер, зажатых между утопленными во льдах громадами полярных хребтов. А заодно и неплохо украшал ее небосвод.
      Свой оборот вокруг оси неспешная Прерия совершала за неполные сто двадцать два часа и в старину – до того, как переделанные генетиками земные злаки освоили-таки ее просторы – слыла местом унылым и суровым. Местом ссылки и каторги.
      Вспомнив про это обстоятельство, Ким со вздохом вернулся к заваленному бумагами столу.
      «Вот так и получается, – невесело думал он, бесшумно барабаня пальцами по листкам разложенных перед ним распечаток. – В детстве и юности – взахлеб читаешь «золотую серию», начиная с По и Конан Дойля, повзрослев, увлекаешься мемуарами столпов разведки и сыска, документальной и исторической прозой... В юности с остервенением сдаешь экзамен за экзаменом в непоследнем из университетов Метрополии и, в конце концов, украшаешь стенку над своим столом рамочками с ксерокопиями ужасно красивых дипломов юриста и эксперта-криминалиста. И что в результате?
      Нет, к тому времени ты, конечно, уже не питаешь тех иллюзий, что тешили тебя в годы отрочества: ты, конечно, уже не мнишь себя крутым волком сыска – из тех, что запросто берут за хобот крестных отцов Галактической Мафии, и тебе уже давно вовсе не улыбается перспектива один на один сойтись в схватке с каким-нибудь крепким орешком преступного мира. Вовсе нет. Но ты еще мечтаешь найти себе место в рядах Следовательского Корпуса или в штате авторитетного сыскного агентства – с хорошей перспективой роста...
      Но все эти мечты – пустое: твои «резюме», разосланные во все государственнные службы, нуждающиеся в услугах криминалистов, самую малость не дотягивают до того, чтобы всерьез участвовать в конкурсах на замещение вакансий. Ну, а солидные адвокатские конторы и детективные агентства – даже то, в котором ты с наилучшими отзывами прошел стажировку, – отвечают тебе любезнейшими письмами, где сетуют на удручающе низкий уровень преступности в Секторе, не позволяющий им расширять штат своих сотрудников – тем более, за счет специалистов не имеющих рекомендаций от предыдущего работодателя...
      И вот ты вешаешь над столом третью ксерокопию, тоже очень красивую – «лицензии на ведение частной следственной и правоохранительной практики» и проводишь за этим столом время, щелкая кнопкой электрокарандаша до тех пор, пока у того не сядет микроаккумулятор. Со временем ты или уходишь в бизнес – мир не без приятелей со связями – или обучаешься искусству крутиться. Чтобы платить налоги и чтобы, вообще, не положить зубы на полку ты становишься «агентом на контракте» и узнаешь много для себя нового.
      Научаешься делать черную работу для «дяди» из Управления – ворошить имперских времен бумажные завалы и читать доносы мертвых стукачей на давно в бозе почивших сепаратистов. Служишь Богу Теней. Мотаешься по командировкам, утрясая деликатные делишки за господ из кабинетов – там, наверху – между людьми, что не хотят «светиться» в сводках новостей. И все такое...
      Со временем у тебя даже складывается определенная репутация и образуется некий спрос на твои услуги – но, Бог мой! – до какой же степени не та репутация и не те услуги... Узкий круг лиц – из тех, что «известны тем, что неизвестны никому» сватает тебе, порой, довольно выгодные хлопоты, передают тебя из рук в руки. И ты уже не пропадешь на этом свете...
      И даже приключения со временем даст тебе хлопотливый Бог Теней. Только это будут не твои приключения. И пули, что тебе тоже достанутся – дай только срок – это тоже будут не для тебя, в общем-то, приготовленные пули...
      Разве это то, к чему ты стремился?
      И так со всеми: мечтавшие об открытиях новых миров и о поединках с гравитационными полями «черных дыр» отроки, стали почтенными мужами, зарабатывающими свой хлеб насущный орбитальным каботажем. Метившие в светила психологии юные Фрейды и Юнги ныне пользуют страдающих синильным психозом престарелых леди, а он – несостоявшийся король галактического сыска, Ким Яснов, – сидит в пыльном кабинете у черта на куличках и роется в доносах мертвых вертухаев... Вот так все и получается...»
      – А ночь здесь, должно быть, довольно скучное время? – предположил он вслух, чтобы как-то поддержать разговор с господином секретарем комитета безопасности Объединенных Республик.
      Честно говоря, появление и настырное присутствие столь высокого чина здешней администрации в кабинете, отведенном для работы заезжего порученца, было для Кима загадкой. Следовало, видимо, поддерживать начатый разговор до тех пор, пока господину секретарю не будет угодно объяснить цель своего визита в низлежащие административные сферы.
      – Ночь? – задумался господин секретарь. – Ночь, здесь – это, знаете ли, совсем другие шестьдесят часов, чем те, что проходят при свете здешнего светила... Хотя мы тут и живем по двадцатичетырехчасовому циклу, в те двое с половиной земных суток, что протекают в темноте, мы – немного другие существа...
      – Вряд ли мне удастся близко познакомиться со здешней ночной жизнью... – вздохнул Ким, пошевелив разложенные на столе бумаги. – Управление ждет экспертного заключения в срок...
      – Как говорят старики, – повернулся к нему лицом господин секретарь, – неотложные дела останутся неотложными, если их отложить немного... Ведь согласно условиям вашего контракта вы можете и даже должны взаимодействовать с администрацией на месте – при необходимости использования агента вашей квалификации... Поверьте, у администрации Объединенных Республик найдется для вас более интересное занятие на пару-другую «малых» дней. По сравнению с составлением экспертного заключения по проекту «Мальтус», я имею ввиду...
      – Но, как я понимаю, вы, однако, не предлагаете мне провести вечерок в ресторане? – криво улыбнулся Ким.
      Господин секретарь изобразил на лице живейшее недоумение.
      – А почему бы нет, дорогой мой? Почему бы и нет? Я как раз и хочу предложить вам провести эту пару дней в обществе довольно интересного м-м... человека. По возможности вы будете с ним всюду – в том числе и там, где гость будет знакомиться с особенностями местной кухни... Не беспокойтесь, – секретарь чуть скосил левый уголок рта, – вам не придется сопровождать гостя в ватерклозет, – вам в помощь дадут людей...
      Ким испытал легкое потрясение.
      – Простите, разве у Объединенных Республик нет службы сопровождения э-э... гостей планеты? Боюсь, что человек с моим стажем пребывания на Прерии – не самая удачная кандидатура для той работы, что вы мне сватаете...
      Лик государственного мужа затуманился. Он с сомнением всмотрелся в лицо Кима, собравшись, видно, разочароваться в нем.
      – Вы, я вижу, не нашли времени для того, чтобы поинтересоваться текущими делами нашей Прерии? И не поняли, кого я имею ввиду, когда говорил о госте, с которым вам придется работать?
      – Честно говоря – нет, – признался Ким, не чувствуя за собой особой вины.
      – О-о... – огорченно махнул рукой секретарь. – Значит вы не представляете, какой сыр-бор разгорелся здесь, когда стало известно, что к нам летит человек с Чура... Да еще – не кто-нибудь, а Тор Толле...
      Вот теперь Ким остолбенел.

* * *

      – Так Прерия решила, все-таки, участвовать в разработке гравитационного оружия? И приглашает к себе главного специалиста по таким вещам прямо с Чура? – Ким высоко поднял плечи. – И Метрополия проглотила все это?
      – Господин Толле посещает Прерию по личному приглашению доктора Федина. Визит является неофициальным... – господин секретарь сделал успокаивающий жест. – Два ученых обсудят свои проблемы... А Метрополия... Если бы Метрополия не желала разрабатывать коллапс-бомбу, то не было бы ничего проще, как подписать соответствующий договор... Как вы знаете, никаких таких договоров никто подписывать не собирается. Но и иметь создателя супероружия в качестве официального гостя – жест непопулярный в преддверии очередных выборов. Поэтому Толле принимают в нашем захолустье, и поэтому нет ни официального приема, ни официальной охраны... Только наемная машина из Департамента Туризма и сопровождающий – лицо совершенно цивильное. Господин Братов – вам с ним придется э-э... взаимодействовать.
      – Ну, а я...
      – А вы – человек тоже ни сном ни духом не причастный к м-м... официальным кругам. И – большой друг народа Чура. Ведь это вы были посредником при освобождении заложников на «Саратоге»? Именно поэтому мы и попросили ваших э-э... работодателей поручить вам какое-нибудь дельце в наших краях.
      Ким почесал затылок. Потом скулу. Пожал плечами:
      – Простите, но на Прерии обитает не менее сотни людей, побывавших на Чуре... И не просто побывавших... Например, Крюге – да он же полжизни провел там... Ведь Прерия – основной перевалочный пункт от Метрополии к Чуру...
      Снова тень посетила лик господина секретаря.
      – К сожалению, наша, так сказать, диаспора старожилов Чура занимает крайне нетерпимую позицию в отношении любых попыток импортировать в наш мир хоть что-то из цивилизации и культуры тех краев... Их, конечно, можно понять: Чур – это мир, прошедший через ад. Через атомную смерть. Мир, воспитавший цивилизацию, лишенную прошлого. Построенную на идеологии постоянного самопожертвования. Мир, в котором человек – ничто, а э-э... коллектив – все!
      – Стая, – поправил Ким. – Они говорят не «коллектив». «Стая»...
      Господин секретарь пожевал мясистые губы. Промокнул платком глубокие залысины.
      – Короче, – кашлянув, резюмировал он, – диаспора – не та публика, на которую можно положиться в таком деле. Это, собственно, травмированные люди... Они и любят этот свой Чур и ненавидят его, боятся... Они и составили ядро оппозиции нынешним нашим попыткам установить с Цивилизацией Чур м-м... более близкие отношения...
      Ким поймал себя на том, что машинально – словно слепой – нащупывает на своей щеке – прямо под высокой скулой – малую отметинку. Размером не больше вишневой косточки, плотный шрам. Любой приличный косметолог в два счета избавил бы его от этого едва заметного украшения. Но агент на контракте все тянул с этим. Может потому, что не хотел вспоминать те два месяца немоты и почти полной потери зрения – черт знает что может натворить в человеческом черепе совсем маленькая пуля. По пути... «Заложники на «Саратоге»...» – это было воспоминанием с Того Света. Не злым и не добрым. Запредельным.
      (Здесь и далее упоминаются не влияющие на сюжет события из повести автора «Агент Тартара»)
      – Да, – согласился он, – Чур, это всегда травма...
      – Ну а вы – человек другого склада, – счел нужным польстить собеседнику господин секретарь. – И у вас есть профессиональные навыки и чутье...
      Ким очнулся от лишних мыслей.
      – Вы опасаетесь за гостя? – попробовал уточнить он ситуацию.
      Все еще слишком зыбкую и двусмысленную.
      – Неужели спецслужбы Прерии не могут?.. – он постарался спросить это достаточно наивным тоном.
      – Вам не стоит беспокоиться об этой стороне вопроса... Если бы у нас были конкретные сигналы... – секретарь непростого комитета потер подбородок.
      На подбородке явно обозначилась синева вечерней щетины. Несмотря на строгий костюм и властные манеры, господин секретарь удивительно походил на торговца с рынка – в конце утомительного и скандального дня.
      – Значит, – ничего конкретного? – продолжал вносить ясность в предстоящие свои дела Ким.
      – Студенты Университета готовят демонстрацию протеста, – секретарь поморщился. – И разные акции... Гость может схлопотать гнилой помидор в спину... Но мы обеспечим все, чтобы они разминулись друг с другом – манифестанты и Гость. Они его ждут на Главном Терминале, а Братов встретит его на Втором... Теоретически, интерес к Толле должны проявить спецслужбы основных м-м... неконтролируемых силовых структур Обитаемого Космоса. Но все такого рода вещи у нас как раз под контролем. Чего вы хотите – провинция... Здесь все на виду...
      Усталой походкой господин секретарь прошелся взад-вперед по тесноватой комнате. Повернулся к Киму.
      – Важно, чтобы рядом с гостем был человек, хорошо понимающий людей Чура. И такой, который понятен им. Так будет спокойнее... Видите ли, опасность исходит не столько извне, сколько... Они ведь очень непредсказуемы, эти брошенные дети Человечества...
      – Это – довольно точные слова, – согласился Ким. – Значит – только это?..
      – Да... – чуть помедлив, признал господин секретарь.
      И, продолжая скрести подбородок, поднял на собеседника свои влажные глаза-маслины.
      – Только это... Если не считать м-м... неприятных предчувствий. Вы верите в предчувствия, господин Яснов?...

* * *

      Предчувствия мучили господина секретаря не даром. Опасность над гостем Прерии действительно нависла, но исходила она вовсе не от агентуры Комплекса или Дальних Баз. И даже не от наемных террористов международного класса, регулярно поминаемых в сводках компетентных служб Федерации. Опасность исходила совсем от других людей. Например, от крепко сбитого, сорока с небольшим лет человека в кожаной куртке и джинсах, вчера еще сидевшего за стойкой бара «Лимпопо» в совсем ранний час и неторопливо загружавшегося виски. Человек этот уже начинал лысеть, но в остальном был еще хоть куда. Остатки шевелюры его отливали льняной белизной с еле заметным соломенным оттенком. Глаза его были васильково-голубыми, а загорелое, круглое, как луна, лицо было честным и располагающим к откровенности, как у большинства отъявленных мошенников. У ног его, облаченных в потертые кроссовки, лежал на полу здоровенный, белый, с черными пятнами, охотничий пес. Временами хозяин скармливал ему то соленый орешек, то еще что-нибудь с подносика с закуской, стоявшего перед ним. Человека звали Тони Пайпер, а его пса – Бинки.
      Бармен «Лимпопо» был неравнодвушен к собакам и ничего не имел против присутствия в своих владениях этой пары – только вот попросил мистера воздержаться от курения, и тот послушно спрятал в карман свой кисет и старый, верный «Данхилл». Чтобы как-то сгладить доставленное клиенту неудобство, бармен заметил что-то лестное о его псе. В ответ мистер тяжело вздохнул.
      C собаками у Тони Пайпера отношения были не гладкими.
      Далеко не гладкими. Он снова устало вздохнул и прихлебнул еще малость виски. Пожалуй, свою норму на сегодня он напрочь выбрал.
      Бинки у его ног тоже нелегко, понимающе засопел.
      «Полсотни килограммов верности и мускулов и дюжина фунтов несчастья, – еще раз сказал сам себе Тони, горестно глядя на угнездившуюся под столом животину. – Может быть – Чертова Дюжина...», – он задумался.
      Идти сдаваться – больше ничего не оставалось. Он тяжело поднялся, отсчитал на стойку потребное количество наличности и потянул Бинки за поводок. Псина нехотя последовала за хозяином, больше из чувства ответственности за это нетвердо ступающее по земле двуногое, чем из простого послушания. Совесть, конечно, порядком мучила Бинки: именно он, и никто другой, числился теперь причиной окончательного финансового краха тандема, который уже много лет составляли его хозяин и Адельберто Фюнф, известный бывалым людям Прерии под диковинной кличкой «Мепистоппель». Хотя – как Бог свят – вины за Бинки было с гулькин нос – но, видно, он и доставил в нужное время и в нужное место то самое последнее перышко, что сломало хребет верблюда. Верблюдом были – на пару – Тони и Адельберто, перышком – «пушистый призрак» с Шарады.
      Адельберто Фюнф, владелец пятидесяти трех процентов акций «Проката гробов и других ритуальных услуг от Фюнфа», что на улице Темной Воды 15, был отцом многих начинаний. Последним из них – кажется, совсем последним – была компания по сбыту непритязательным в своих вкусах обывателям Прерии-2 «экзотических животных-любимцев из разных уголков Галактики». Так это было означено в рекламном буклете, который временами находили в своей почте, наряду с килограммами другой, подобной же литературы состоятельные обитатели особняков на Садовых Линиях и тому подобных респектабельных районов. Идея была неплоха сама по себе. Ее не погубило даже то, что торговлей «любимцами» занималось что-то вроде похоронной конторы. Ее название шло в тексте рекламы петитом, а адрес и имя владельца аршинными литерами. Нет. Губило ее только то, что за ее воплощение в жизнь взялся именно Адельберто Фюнф.
      Адельберто с младых ногтей отличала удивительная способность – обращать в убыточное любое предприятие, сколь много оно не сулило бы очевидных любому смертному выгод. Никто – даже он сам – не помнил толком, с чего, собственно, начинал молодой Фюнф, но бывалые брокеры хорошо помнили, что именно он во времена Первого Президента – не к ночи будь он помянут – был лицом, вложившим немало своих сил и чужих денег в колоссальный финансовый крах, положивший начало Дурному Времени. Биржевой люд помоложе той поры, натурально, не помнил, но все и каждый знали, что Адельберто внесен навечно в черные списки биржи. Это, впрочем, не остановило его предпринимательской инициативы. К тому времени, когда он скатился до «Проката гробов», Адельберто Фюнф был уже живой легендой.
      Легендой, воплощенной в восемьдесят с лишним килограммов костистой и чрезвычайно энергичной плоти, самым выдающимся элементом которой был поистине грандиозно задуманный и исполненный Создателем нос – нос, сделавший бы честь Мюнхгаузену и Сирано, нос, достойный быть воспетым в искусстве и описанным наукой. Этот орган почти скрывал пару глубоко посаженных, пронзительно черных глаз, оснащенных кустистыми черными бровями. Выше, над великолепно вылепленным и вводившим поначалу в заблуждение многих партнеров лбом Адельберто располагалась неукротимая иссине-черная шевелюра, придававшая ему сходство с магом-алхимиком из комикса. Довершал портрет владельца «Проката» вызывающе выдвинутый навстречу враждебной Вселенной подбородок, вечно имевший вид невыбритого, несмотря на тщетные совокупные усилия его обладателя и продукции «Жилетта». «Жилетт» старался как мог, да и Адельберто налегал на бритье с особой тщательностью, но щетина перла вовсю – и выигрывала сражение.
      За демоническую внешность и склонность к мистике шальной русский медвежатник Шишел-Мышел – Дима Шаленый, побывавший на Прерии залетным гостем и оставивший неизгладимый след в здешнем криминальном фольклоре, походя окрестил Адельберто Мефистофелем, произнося это слово на свой манер – «Ме-пи-стоппель». Так оно и прилипло, и не было худшего оскорбления для содержателя «Проката», чем в глаза назвать его так. Дело осложнялось тем, что иначе его с тех пор уже и не называли, даже лучший друг Адельберто – Тони Пайпер – грешил этим, а народ попроще и вовсе считал эту гадость его именем, данным при крещении, что, конечно, не делало жизнь Адельберто медом.
      Но на каждый удар Судьбы он отвечал новым вызовом.
      Разведение экзотических тварей – домашних любимцев – было еще одним таким вызовом злокозненному миру. На это свое предприятие Адельберто сделал весьма основательную ставку и, даже вопреки пророческому карканью Тони, преуспел в этом деле настолько, что уже подумывал о регистрации своего предприятия где-нибудь в налоговом раю вроде Океании, но злая судьба лишь поиграла с ним, как пресыщенный кот с мышью. Дождавшись, когда сердце ее жертвы преисполнится трепетной надежды, она выпустила когти и вонзила их в загривок размечтавшегося о райских кущах предпринимателя.
      Конкуренты живо оттерли Адельберто от импорта милых и безопасных богомолов с Парагеи и бабочек из Метрополии, а весьма экзотические и ласковые мышки-дирижабли с Гринзеи искусали половину гостей на «ивнинг парти» у Гая Глузски, за что всемирно известный певец и все пострадавшие подали на Адельберто в суд. Служба санитарного контроля стала выписывать в небе над головой Мепистоппеля хищные круги, а налоговое ведомство бродило вокруг львом рыкающим, вымогая все новые и новые взятки. А вечно непритязательные гринзейские-же хамелеоны, партию которых Адельберто поразительно дешево приобрел для своего заведения, оказались заражены чесоточным микроклещом, за что все их преобретшие остались надолго благодарны клятому Мепистоппелю – полиция до сих пор ловила по всей столице зловредных тварей, от которых пострадавшие наивно надеялись избавиться, утопив гадов в канализации. Утопление было хамелеонам нипочем, равно как чертов клещ – другое дело, свой брат – человек. Чесотка излечивалась за четыре недели, не раньше. Довершил дело «пушистый призрак».
      И довершил с подачи его – Тони Пайпера. Оказавшегося, прямо-таки, Брутом. Да что Брутом – падлой, оказавшимся.
      О Тони Пайпере – владельце остальных сорока семи процентов акций «Проката» – все говорила его кличка – Счастливчик. Добавлять тут было нечего. Всех бед и несчастий, что обрушивала на его голову Судьба, было не счесь. И всегда странное счастье не оставляло его: во всех переделках он выходил сухим из воды.
      Наибольшую известность ему принес процесс о пиратском захвате грузового космического корабля «Фатум». Процесс, кстати, так и не состоявшийся. Казалось бы все было кончено – патрульный эсминец без труда нагнал захваченный шайкой мошенников «грузовик», и взятым с поличным пиратам и лично ему – Счастливчику, послужившему наводчиком, – не светило ничего, кроме долгих лет отдыха в местах не столь отдаленных, сколь суровых. Но суда не последовало, и после отбывания в столичном каземате положенного на подачу иска срока, вся компания была отпущена на все четыре стороны: «Фатум» был под завязку нагружен токсическими отходами, запрещенными к вывозу. В таком виде Милетта, славная своим жульем, продала «грузовик» правительству Республики Джей. Республика же, не будь дура, узнав, чем начинено ее новое приобретение, от сделки отказалась. Милеттские пройдохи отказ этот опротестовали. Дело пошло циркулировать по Федеральным инстанциям, и истца, как такового, в деле о захвате космического судна не оказалось. Физические же лица, в виде членов экипажа бесхозного «Фатума», при нападении отделались легким испугом и в суд подавать не стали, а разбежались, благодаря Провидение за то, что местная прокуратура зазевалась и не усадила их самих в каталажку за попрание Экокодекса. После этой истории Тони стал на Прерии человеком известным и пока позволяло здоровье, подрабатывал в столичных заведениях то охранником, то вышибалой. Не брезговал он и всеми видами коммерции. И всюду по пятам за ним следовало странное его счастье.
      Сам Тони относил его за счет пары своих амулетов: одного живого, другого – магического. Магическим амулетом был вырезанный из камня диковинной фактуры Трубочник («Пайпер», значит) – мелкий бес Пестрой Веры, покровитель курящих. Трубочник дело свое знал, и Тони на него полагался основательно. Вот и сейчас, подходя по улице Темной Воды к штаб-квартире «Проката», Тони поглаживал рукой, засунутой в карман пиджака, кожанный кисет с табаком, в котором содержал свой оберег.
      Кабинет Адельберто – он же павильон-выставка «Проката» – был погружен в полутьму, а сам Адельберто – в мрачное уныние. Тревогой светились из зарослей густых бровей его глаза. Тоску и страх воплощала вся его сгорбившаяся за стойкой фигура.
      – Ну что? – стараясь не смотреть Адельберто в глаза, начал Тони так, как будто ничего не произошло. – Достал тебя Глузски со своей гоп-компанией?
      Последовала мрачная пауза.
      – Шел бы он к хренам – Гай этот, да и все они... – мрачно прогундосил Мепистоппель. – Адвокат говорит – у меня железный аргумент. В защиту... Придурки не должны были поить «дирижаблей» виски. Т-тут другое...
      Адельберто перешел на сиплый шепот:
      – П-пойди т-у-д-а – он кивнул через плечо на дверь в складское помещение. – П-пойди и п-посмотри... Потом п-придешь и с-скажешь...
      Тони пожал плечами, закончил привязывать поводок Бинки, своего второго – живого – амулета, к стойке и прошел на склад. Прошел мимо нагромождения диковинных предметов и изделий – чем только не пытался торговать «Прокат» – и подошел к рядам опустевших клеток, аквариумов и террариумов. Там он увидел только то, что и ожидал увидеть – ни больше ни меньше. В углу под специально присобаченным осветителем стояла единственная клетка, содержавшая в себе подобие обитателя: «пушистого призрака» с Шарады. Действительно пушистого. И мертвого, как дверная ручка.
      Потоптавшись некоторое время – для приличия – у клетки, Тони принял скорбный вид и вернулся в кабинет Адельберто.