С одного из убитых я снял одежду, с другого сапоги, подобрал нож, который всадила в мою грудь прекрасная аркимка. Другого оружия я не взял, у меня не было сил нести его. Мой взгляд упал на мертвую женщину, которую я желал еще так недавно. Она протягивала руки к своему ребенку, все такая же красивая. Но вожделение прошло, словно удар ножа пришелся гораздо ниже.
      В моем сердце не должно было бы остаться места для раскаяния. Но тем не менее мне было жаль ее. Я поднял мертвого младенца и положил на руки матери, прикрыл ее наготу простыней и вышел. - Рульк тряхнул головой, словно оживляя воспоминания, и помолчал в память о своих жертвах. - Я утолил свою жажду убийства и больше никогда ее не испытывал. Да, мне приходилось убивать и потом, но лишь ради самозащиты или в пылу битвы. Необходимость делает из нас то, что мы есть, не природа.
      Я поднялся на вершину холма и оглядел окрестности. Если бы только я догадался сделать это раньше! Внизу раскинулся город, показавшийся мне тогда огромным, однако на самом деле он не был большим. Красота его поражала воображение, но вы и сами знаете, какие аркимы искусные строители.
      У каронов острое зрение. Спустившись с холма, я заметил, что в нескольких местах идет сражение. Нас разделили на небольшие группы, каждая из которых была окружена бесчисленными толпами врагов. Они вовремя получили предупреждение. Мы проигрывали бой. Что, если они решат казнить пленных? Мысль об этом была невыносима.
      Со всех ног я бросился к городу. В одежде и обуви я не привлекал к себе внимания. Ты удивлен, Лиан? Аркимы были тогда намного выше, и я не выделялся среди них ростом. В тот день я часто слышал предсмертные крики друзей, и каждый раз во мне что-то обрывалось. Наконец я добежал до центра города. Боль в боку была невыносимой. Я чувствовал, что силы покидают меня. Как бы глубоко я ни дышал, воздуха не хватало, кровь струилась под рубашкой, затекая в сапоги.
      Мне казалось, что я умираю. Все перед глазами было затянуто красной пеленой. Я сел на землю. Но мои люди гибли каждую минуту, я не имел права отдыхать! Поднявшись, я заставил себя сделать шаг, затем другой. Все мысли были сосредоточены лишь на следующем шаге.
      Я увидел, как горстку оставшихся в живых каронов взяли в кольцо. Если им суждено погибнуть, то я умру вместе с ними, потому что нет ничего хуже, как остаться последним из своего рода. Я приготовился вонзить себе в сердце нож. Но нет, аркимы были народом, уважавшим закон или, во всяком случае, ритуал. Они назначили суд. Такой вывод сделал я из происходившего, хотя и не понимал их языка. Каждого пленника сопровождали два стража. Каронов отвели в просторный зал, и я последовал за ними.
      Когда я вошел внутрь, зародившаяся было надежда исчезла. Там было более тысячи аркимов, и еще несколько десятков тысяч снаружи. Внезапно на меня навалилась безмерная усталость. Я добрался до ниши, прислонился к стене, судорожно глотая воздух. Каждый вдох причинял мне ужасную боль.
      Долгое время ничего не происходило, постепенно шум сердитых голосов смолк. И тогда в зал вошли два аркима: мужчина и женщина. Оба были стары, они заняли свои места, и процесс начался.
      Вначале говорила женщина, потом слово взял мужчина. Затем снова женщина. Хотя я не понимал их языка, внезапно во мне вспыхнула надежда. Все аркимы относились к этой паре с глубоким почтением. В том была их слабость, и я должен воспользоваться ею! Я еще не знал как, но это было не столь важно.
      Пленников стали по одному подводить к судьям, коротко выступали свидетели, затем зачитывался приговор, и осужденному было позволено произнести оправдательную речь. Многие так и поступали, хотя аркимы не понимали их слов. Я рассчитывал, что весь процесс займет не меньше трех часов. Однако в конце они могут его ускорить, поэтому необходимо было уложиться за два.
      Я поспешно вышел из зала, вероятно слишком поспешно, потому что несколько аркимов проводили меня недоуменными взглядами. Быть может, своим поведением я нарушил этикет. Я обошел зал суда вокруг, огромное здание из металла и камня, и обнаружил, что сзади к нему примыкают небольшие постройки. Я попытался забраться на крышу одной из них. Это отняло у меня последние силы.
      Теперь мной двигала лишь воля, которую ничто не могло сломить, кроме смерти. Когда я оказался наверху, сердце чуть не разорвалось у меня в груди. Я вынужден был сесть. Перед глазами все расплывалось. Я снял сапог и вылил на крышу кровь с кусками легкого. Я смотрел на красную лужу, в которой плавали комки плоти, и не мог представить, что еще недавно это было частью меня.
      Арким, подозрительно посмотревший мне вслед, когда я покидал зал, уже карабкался на крышу. Я глядел на него, пытаясь шевельнуть рукой. Верно, человек принял меня за сумасшедшего. Сзади появилась молодая женщина, должно быть его сестра. По ее взгляду я понял, что она знает, кто я такой. Ее рука потянулась к кинжалу, висевшему на поясе.
      И тут я швырнул ей в лицо кровавый ком. На мгновение она застыла от неожиданности, чуть не потеряв равновесие. Я ударил ее в живот окровавленной ногой. Совсем не сильно, но она полетела вниз и больше не возвращалась. Брат, издав отчаянный вопль, бросился прямо на мой нож. Оттолкнув несчастного, я повернулся к более высокой крыше.
      К этому моменту я окончательно потерял чувство времени, превратившись в машину, механически выполнявшую одну задачу за другой.
      Наконец я добрался до крыши, расположенной, по моим расчетам, над судейским помостом. Она была сделана из металла, который мне не удалось бы пробить, но стыки между крышей и стеной здания были заделаны свинцовыми полосами, и я с легкостью отогнул их ножом.
      Оттуда можно было пробраться внутрь. Я протиснулся в щель и оказался в чердачном помещении. Там оказалось темно, но глаза скоро привыкли.
      Потолок зала был сделан из металлических пластин причудливой формы. Ножом я приподнял одну из них и посмотрел вниз. Процесс, должно быть, уже близился к завершению, поблизости от меня стояло лишь несколько каронов. Но все же расстояние было слишком велико.
      Внезапно боль вспыхнула с новой силой, лишая меня способности мыслить, я даже не мог вспомнить, кто я и где нахожусь. Вскоре боль чуть отступила, затем накатила снова.
      Когда приступ прошел, я был слишком слаб, чтобы проползти несколько десятков футов. Мой сапог наполнился свежей кровью. И тут мне пришла в голову идея. Я снял его и, проделав в потолке небольшую дырочку, вылил кровь, чтобы она могла сквозь нее капать вниз на бумаги и председательствующих аркимов.
      Я не видел того, что происходило в зале, но неожиданная тишина и суматоха, которая за ней последовала, уверили меня в том, что мой план удался. Позже я узнал, почему несколько капель крови произвели такое волнение. Оказывается у аркимов кровь считается символом обреченности и несчастья. Диверсия дала мне минуту столь необходимого отдыха.
      Я подполз к нужному месту. Металлические пластины соединялись друг с другом свинцовыми полосками. Я убрал их с трех сторон и надавил на плиту, она отогнулась, и я полетел вниз, прямо на длинный стол. Он проломился подо мной. Мне показалось, что во всем теле у меня не осталось ни единой целой кости. Двое престарелых аркимов стояли как громом пораженные. Тогда последним усилием воли я дотянулся до них и приставил нож к горлу женщины.
      Все аркимы затаили дыхание, их мука казалась мне сильнее собственной. В толпе я узнал рыжеволосую девушку, ранившую меня утром. Ее глаза были глубоки, словно кратеры, лицо бледно как снег. Я убил ее родных, осквернил дом. Элинора! Теперь я жалел ее. Сплюнув кровь, я обратился к ней и ко всем аркимам.
      - Сложите оружие! - сказал я. - Кароны пришли на Аркан, и теперь он наш.
      К моему удивлению, аркимы повиновались. Остальное заняло не больше минуты, и я погрузился в благословенное забытье. - Рульк словно очнулся от воспоминаний и взглянул на Лиана. - Так сто каронов захватили мир. Сотня! Именно столько из нас осталось в живых. Вот мое сказание, и каждое слово в нем истинно.
      47
      ОТВЕТ
      Лиан поклонился Рульку. Лицо юноши было серьезно, но в душе он торжествовал. Рульк оказался прекрасным рассказчиком, его история тронула сердца слушателей. Он говорил искренне, может, даже слишком. Рульк обращался скорее к своему сопернику, чем к гаршардам, словно судьей был Лиан. Вероятно, подсознательно Рульк стремился произвести впечатление на лучшего сказителя Сантенара. И ему это удалось вполне, но, наблюдая за лицами судей, Лиан понял, что они насторожились.
      "Я знаю, что потрясло их, - подумал Лиан. - Рульк следовал лишь своим желаниям, презрев долг перед соплеменниками. А для гаршардов в долге заключен весь смысл жизни. Из честолюбия и жажды крови он подверг каронов смертельной опасности, и безумная храбрость Рулька не искупала в их глазах его вины".
      Лиан отказался от первоначального плана и стал мысленно подыскивать другое сказание. Гаршарды аскетичный, суровый народ, им чужда любовь к развлечениям и легкомыслие. Никаких излишеств, главное - четкое изложение и ясность мысли.
      - События, о которых я намерен рассказать, произошли намного позднее, начал Лиан ровным, спокойным голосом. - Они относятся ко времени возникновения Великой Преграды. И герои моей истории совсем другие: не великие и не гордые. Они не строили грандиозных планов, не вершили судьбу миров. Смыслом их жизни было служение. Долг, верность и честь - вот их девиз. Назывались они мирмидами. На их языке это слово означало беспрекословное подчинение.
      Откуда появились эти миниатюрные темноволосые люди, никто не знал. Мирмиды жили в юго-восточной части Лауралина, за землями Огур и Черным Морем. Поселился этот народ на полуострове Гаш, в негостеприимном месте с суровым климатом, где снег покрывает землю шесть месяцев в году; страна вулканов, где небо часто кажется черным от пепла. Но потом мирмиды приспособились к жизни в этом диком краю и даже полюбили свою новую родину. Они нашли там скрытые от глаз долины, где били горячие гейзеры даже в то время года, когда солнце почти не показывалось над горизонтом, а земля промерзала на много футов в глубину.
      Мирмидов отличала от остальных людей одна особенность: они должны были служить господину, иначе существование теряло для них смысл. В то время, о котором я рассказываю, хозяином их был некромант Бандиар. Он не был прославленным чародеем, хотя играл видную роль на полуострове. И все же мы вряд ли помнили бы сейчас его имя, если бы не Шутдар.
      После того как Шутдар с украденной флейтой проник на Сантенар, его жизнь превратилась в бегство от погони. - Лиан взглянул на Рулька, карон внимательно слушал его. - Он стал скрываться в самых отдаленных уголках нашего мира, где жили невежественные племена, говорившие на странных языках, но нигде ему не удавалось избавиться от преследователей. Наконец он добрался и до полуострова Гаш, однако и там не обрел желанного покоя. Шутдар уже был старым, усталым и больным. Сама жизнь стала ему в тягость. Единственное, чем он дорожил, - это своей прекрасной флейтой.
      - Моя флейта, - вырвалось у Рулька.
      - Он скрылся в ледяной пещере на холодном морском побережье, там и нашел его Бандиар и привел в свою крепость. Но для чего? Как и все остальные, он желал завладеть флейтой, но был достаточно умен, чтобы это скрывать. Бандиар решил, что если он будет милостиво обходиться с Шутдаром и ни о чем не станет просить, то постепенно сможет войти к нему в доверие.
      Но Шутдар, несмотря на дряхлость, обладал хитростью безумца. За свою долгую жизнь он повидал множество разных людей, но всем им нужно было лишь одно. Он знал, что Бандиар не исключение.
      С появлением Шутдара все обитатели замка потеряли покой и сон. Он был хитер, жесток и страшно похотлив. В темных уголках крепости никто не был в безопасности: ни девушка, ни старуха, ни мужчина, ни ребенок, ни даже животное. Несмотря на свои увечья, он передвигался с быстротой молнии. А его скрюченные руки были сильны, словно щупальца спрута.
      Но Бандиар не прогонял Шутдара и смотрел на его злодеяния сквозь пальцы.
      На лицах своих судей Лиан читал презрение к такому хозяину, забывшему свой священный долг перед подданными. Лиан продолжил:
      - Мирмиды были народом, склонным к меланхолии. Помимо служения в жизни для них существовала лишь одна радость: музыка. Но их мелодии всегда наполняла грусть. Они походили на песни ветра, гуляющего среди древних руин.
      Время шло, а Шутдар все жил в крепости Бандиара, защищавшего мастера от преследователей, терзавших его в других частях Сантенара. Но события стали принимать опасный оборот, когда из окрестных деревень начали пропадать дети и молодые люди. Некоторые возвращались через день, другие через неделю или месяц, но никто из них уже не оправлялся полностью от пережитого кошмара, и многие навсегда теряли рассудок.
      Однажды подданные Бандиара пришли к воротам крепости, требуя голову Шутдара. Но Бандиар отказался выполнить их требование. Мирмиды, сохранявшие верность своему хозяину, жестоко подавили мятеж крестьян.
      И тогда люди решились на отчаянный поступок. Они больше не могли подвергать опасности своих детей. Оставив родные дома и земли, которые их предки возделывали несколько столетий, они ушли в горы, где многие из них умерли первой же зимой. Но это уже совсем другая история.
      Мирмидов охватили мучительные сомнения. Они видели, что хозяин, которому они служили так верно, оказался глупцом, позволившим одурачить себя. Но верность долгу была для них превыше всего. - Лиан сделал паузу, чтобы глотнуть воды. Испытания последней недели давали о себе знать. Юноша едва держался на ногах, но хуже всего было то, что порой он терял нить повествования. Лиан поставил на стол кружку и продолжил: - Все усилия Бандиара были теперь направлены на то, чтобы завладеть флейтой или узнать у Шутдара секрет ее изготовления. А Шутдар повел с ним хитрую и жестокую игру. Порой он притворялся, что готов дать Бандиару ключ: слово, свиток, однажды он даже подарил ему книгу, полную загадочных символов и диаграмм. Он загадывал ему одну загадку за другой, заставляя неделями ломать над ними голову. А затем подсказывал ответ, который на самом деле только больше все запутывал.
      Мирмиды были посвящены в грандиозные планы господина. Они видели конструкции, всевозможные модели и сложные механизмы, которые делал Бандиар. Все это создавало впечатление, будто работа над флейтой движется полным ходом.
      Лиан окинул взглядом своих судей. Ярк-ун сидел точно истукан. Было ясно, что он не видит смысла в его рассказе. Лиан понял - голоса Ярк-уна ему не получить. У Ятхи было необыкновенно выразительное для гаршарда лицо, рассказ о предках захватил ее. И юноша решил попробовать сыграть на этом. В глазах Идлиса он увидел такую муку, словно гаршарда растягивали на дыбе. И Лиан отважился на риск. Он поведает им историю о том, как их соплеменники восстали против воли господина.
      - В то время среди мирмидов была одна девушка, которую звали Насси. Соплеменники недолюбливали ее из-за того, что она якобы не радела о своем долге, чем навлекала позор на себя и своих родичей. Ее считали ленивой и высокомерной. Но это было не так - она просто вечно мечтала о далеких землях и удивительных людях.
      У нее была приветливая улыбка и доброе сердце. Она часто смеялась в отличие от обычно суровых и неулыбчивых мирмидов. А те никогда не упускали случая наказать ее, беспрестанно твердя об ответственности.
      Одно дело удавалось ей по-настоящему хорошо: она помогала Бандиару в его мастерских. Мирмиды считали, что Насси проявляет излишнее любопытство, и все время попрекали ее этим, но, убедившись, что Бандиару по душе ее компания, оставили девушку в покое. Он часто обсуждал с ней свои проекты, и она схватывала все на лету, ибо обладала чрезвычайно гибким и быстрым умом.
      Они сблизились гораздо больше, чем слуга и хозяин. Однако она не желала делить с ним ложе. Мирмиды были возмущены. Она относилась к господину как к другу, что, по их мнению, было непозволительно. Когда же Бандиар захотел, чтобы Насси пришла к нему в спальню, она посмела ему отказать. Снова начались упреки и побои, но девушка не теряла жизнерадостности и бодрости духа. - Лиан чувствовал, что история расплывается. Он то и дело сбивался с мысли, сказывался недостаток тренировки. Юноша постарался сосредоточиться и вернулся к основной сюжетной линии. - Шутдар возненавидел Насси, потому что она была единственным человеком, которого ему было не одурачить.
      Наступило время, когда Бандиар должен был на месяц уехать из замка, и, так как у Насси теперь почти не осталось других обязанностей, она дни напролет проводила в мастерских. Хозяин попросил ее привести в порядок все чертежи и документы, касавшиеся его великого проекта создания флейты. Она перечитала все бумаги, осмотрела каждый механизм, и ей показалось, что в расчеты Бандиара вкралась ошибка. Решив, что она чего-то недопоняла, Насси проделала ту же работу во второй раз. Она стала перепроверять все снова и снова, потеряв покой и сон. Ночами она почти не смыкала глаз, размышляя над головоломкой.
      Шли дни, и наконец последние сомнения рассеялись. Цель, ставшая для Бандиара и для его верных мирмидов смыслом жизни, оказалась чудовищным розыгрышем, подстроенным Шутдаром, который для собственного развлечения выставил всех их на посмешище.
      Насси пришла в отчаяние. Она и ее соплеменники служили глупцу, и все, что они делали, было чистым безумием. Они, как и он, просто никчемные людишки!
      Лиан посмотрел в глаза своим судьям, по очереди переводя взгляд с одного на другого. Понял ли Идлис смысл его сказания? Этого Лиан не знал, но Рульк понял. Карон смерил юношу испепеляющим взглядом, в руках он комкал лист бумаги, отрывая от него клочки, так что пол около его стула был словно усыпан конфетти.
      Лиан еще раз оглядел судей. Ятху захватило повествование, в том, что он получит ее голос, не было ни малейших сомнений. Но что думает Идлис? Как растрогать этого сурового гаршарда?
      - Насси собрала мирмидов и рассказала им о своем страшном открытии. Ее слова лишний раз подтвердили их собственные опасения и страхи, но они не захотели прислушаться к словам девушки. Сородичи жестоко избили ее за то, что она презрела свой долг и очернила хозяина. До возвращения Бандиара Насси бросили в темный подвал.
      Шутдар стал часто наведываться в эту подземную темницу, чтобы побеседовать с ней. Ему было приятно, что кто-то смог оценить его шутку. Из всех людей она казалась ему самой достойной преемницей, и он часами нашептывал ей секреты своего мастерства. Но Насси не хотела его слушать. Быть может, Шутдар обманывал и ее.
      Наконец вернулся Бандиар и призвал мирмидов к ответу. Но преступление Насси было таким постыдным, что они не решились объяснить причину, лишь просили казнить ее. Однако Бандиар велел привести свою помощницу и допросил при всех.
      Она вновь повторила свой рассказ. Принесли бумаги, чертежи и механизмы. Насси показала, как Бандиар собирался соединить их и в чем был его просчет. Ни у кого не осталось сомнений: Шутдар сыграл с их хозяином злую шутку. А значит, все, что они делали и ради чего жили, не стоило и ломаного гринта.
      Наступила гнетущая тишина. Бандиар был унижен и раздавлен. Мирмиды молили его, чтобы он опроверг обвинение.
      - Хозяин, мы ничего не хотим слышать! Скажи, что это неправда! кричали они. - Позволь нам покарать ее за этот чудовищный навет.
      Они знали, что Насси права. Это можно было прочитать в глазах Бандиара. Что мог он ответить? Одного слова, даже жеста было бы достаточно. Бандиар колебался. Ему не сразу удалось выдавить из себя ложь, которую они так желали услышать. Его лицо исказила гримаса отчаяния. Наконец он заговорил.
      - Мои верные мирмиды! - произнес Бандиар с фальшивой улыбкой. - Как мог...
      Но тут в зал вошел Шутдар, обнажив в гаденькой улыбочке свои железные клыки.
      - Это правда! - воскликнул он, заливаясь злобным смехом. - Моя самая остроумная шутка за тысячу лет! И если кто-нибудь решит составить список великих дураков нашей эры, ты и твои мирмиды безусловно займут в нем первое место. - Раскаты его безумного хохота эхом разнеслись под сводами замка.
      Бандиар был прижат к стенке.
      - Это правда, - произнес он, на его лице было написано отвращение к себе и к своим слугам. - Я глупец, и вы не лучше. - Он положил оружие на стол.
      Дольше обманывать себя они не могли. Мирмиды набросились на Бандиара и убили его. Каждый приложил к этому руку, кроме Насси. Она стояла в стороне и с ужасом смотрела на окровавленные останки. Ей было жаль своего несчастного хозяина. Такого конца он не заслужил.
      Мирмиды повернулись к Насси и Шутдару, было ясно, что их ожидала та же участь. Но мастер схватил девушку за руку и сказал:
      - Пойдем со мной, дитя. Тебе незачем здесь оставаться.
      Другой рукой он поднес к губам золотую флейту. Мирмиды в страхе отпрянули. Он сыграл несколько нот, и исчез вместе с Насси. - Лиан все еще не мог понять реакции Идлиса. "Рассказ и так слишком затянулся, - решил юноша. - Выводи мораль и закругляйся!" - Мирмиды посмотрели на окровавленный труп своего бывшего хозяина. Беспрекословное подчинение довело их до этого злодеяния и предательства.
      - Больше мы никогда не станем служить, - причитали они. - Мы отрекаемся от имени "мирмиды". Ничтожествами будем мы называться, отныне и навсегда. Ибо из ниоткуда мы пришли и в никуда канем, не оставив по себе памяти.
      Затем они вернулись на Гаш-ад-Наш и там долгие годы влачили жалкое существование под бременем позора и вины. Несчастные создания, потерявшие смысл жизни. Со временем все эти события забылись, и лишь одна странная традиция осталась у этого племени: перед каждой едой они произносят молитву во искупление грехов, но каких именно, никто уже не ведает.
      Лиан посмотрел на слушателей. Достиг ли его рассказ их сердец? Если нет, теперь все равно ничего не исправить. Лицо Рулька налилось краской. Гаршарды молчали.
      - А что же случилось с Насси? Она выжила, но не осталась с Шутдаром. После того как они перенеслись за много миль от замка Бандиара, девушка покинула безумного мастера. Одна отправилась она в незнакомый мир и стала могущественным мансером. Насси прожила долгую жизнь и умерла во время возникновения Непреодолимой Преграды, но дом, который она построила в Салюдите, сохранился до сих пор. Вот мое сказание.
      Лиан поклонился судьям и Рульку. Но карон не ответил на поклон.
      Намек был слишком прозрачен.
      - Я должен предупредить вас, что здесь нет ни слова правды, - обратился к судьям Рульк. - Это не сказание, а притча, сочиненная для того, чтобы сыграть на ваших эмоциях. Только взгляните на него - он не летописец, а самый настоящий мошенник.
      - Мое сказание основано на подлинных событиях. Это священный закон для любого летописца. Я не подтасовывал факты и не грешил против истины. В наших писаниях сказано о людях, живших на полуострове Гаш, которые служили Бандиару и убили своего хозяина. Они действительно назывались мирмиды, и до сих пор в их племени соблюдается молитвенный ритуал. Все это легко проверить. - Лиан окинул взглядом совещавшихся судей.
      Карана затаила дыхание. Если Лиан победит, она никогда больше в нем не усомнится.
      - Мы жили в южных землях. И знаем, что события, о которых он поведал, имели место, - произнес Идлис после долгой паузы.
      Лицо Рулька посуровело.
      - Тогда подсчитывайте голоса, - приказал он. - И помните, гаршарды, дважды вы уже подвели меня. Не повторите ошибки в третий раз.
      На мгновение воцарилась гробовая тишина. Внезапно Лиан услышал тихий звук, скрип закрывавшейся двери. Наконец заговорил Ярк-ун:
      - За сказание Рулька. - Лиан этого ожидал. Рульк перевел взгляд на Ятху.
      - За Лиана из Чантхеда, - выдохнула она. На ее почти красивом лице от напряжения выступили капли пота.
      Все взгляды устремились на Идлиса. Каране казалось, что даже в зале слышно, как колотится ее сердце. Идлис всегда был честен, но мораль гаршардов никто не мог до конца понять. Девушка попыталась проникнуть в его сознание, но наткнулась на черную пустоту.
      Лиан видел, что гаршард переживает мучительную внутреннюю борьбу между честью и долгом. Сквозь серый оттенок кожи на щеках проступали алые пятна. Как примирить преданность хозяину с его приказом судить справедливо?
      - Состязавшиеся выступили почти на равных, - произнес он медленно и очень отчетливо. - Тем не менее я отдаю предпочтение Лиану.
      На мгновение снова повисла тишина, но тут Ярк-ун вскочил со стула и ударил Идлиса кулаком в лицо.
      - Председатель нездоров, - сказал он. - Его голос не засчитывается.
      Идлис вытер кровь с разбитой губы.
      - Великий Предатель! - крикнул Лиан Рульку. - Собственное сказание изобличает тебя, так же как действия твоих псов. Самонадеянный дурак, чья глупость поставила под угрозу целый мир. Ты совсем не тот хозяин, которого гаршарды ждали все эти столетия.
      Ярк-ун подскочил к юноше, и тот полетел на пол.
      - Хватит! - взревел Рульк.
      Он направился прямо к потайной двери, за которой пряталась Карана. Плита подалась. Девушка попыталась отползти в темноту, но от нескольких часов сидения ее ноги совсем затекли.
      - Схватите ее! - рыкнул он на гаршардов. - Их обоих. - Пристыженные гаршарды колебались. Рульк понуждал их идти против чести. Он больше не был для них идеальным хозяином, но все же оставался им хозяином. И они повиновались.
      48
      ИСКУШЕНИЕ КАРАНЫ
      Их бросили в темную холодную камеру. У Лиана от удара сильно кружилась голова. Он даже потерял на несколько минут сознание и теперь с трудом вспоминал, где находится и что с ним было. Лиан лежал на твердой ледяной поверхности, но голова юноши покоилась на чем-то мягком и теплом.
      Он открыл глаза. Вокруг царил полумрак, свет проникал сюда лишь через небольшие бойницы под самым потолком. Его голова лежала на коленях у Караны, девушка то и дело пробегала пальцами по его шелковистым волосам. Увидев, что он пришел в себя, она улыбнулась и приложила холодную руку к синяку на его щеке.
      - Колесо повернулось снова, - сказал он. - Сейчас все почти так же, как в день нашей первой встречи.
      Сгорая от желания, Карана поцеловала его в шею, расстегивая пуговицы свободной рукой.
      - Но тогда я еще плохо тебя знала и слишком идеализировала, промурлыкала она.
      - Кстати, как тебе понравилось мое сказание? - спросил Лиан слабым голосом.
      Она рассмеялась:
      - Твое честолюбие не знает границ. Рассказать такое Предание Рульку! Думаю, Шутдар ошибался: первое место в списке дураков по праву принадлежит нам. Мы тоже войдем в историю. Но если серьезно, то в твоем плане был один просчет - ты вступил в честное состязание с Великим Предателем.
      - М-да, - протянул Лиан. - Я знал, что упускаю что-то важное.
      Карана расхохоталась, и Лиан тоже улыбнулся. Один из гаршардов, заглянувший в смотровое окошко, увидел, как они смеются, и решил, что это, должно быть, очень странные враги.
      Некоторое время спустя, гладя Карану по шее и плечам, Лиан обнаружил, что цепочка исчезла.
      - Где твоя серебряная цепочка, Карана?
      - Я вынуждена была заложить ее в Туркаде. Мне очень жаль.
      - Ради меня? Несмотря на подозрения?
      - Ради нашей любви. Мне все пришлось потратить на взятки, чтобы вызволить тебя из подвалов Иггура.
      - Сколько ты выручила за нее?
      - Три золотых телля.
      - Ничего себе! - удивленно воскликнул он.
      - Я ни о чем не жалею и сделала бы это во второй раз не задумываясь, сказала Карана с чувством. - Кстати, я кое-что хотела спросить тебя про эту вещицу.
      - Что именно? - сонно спросил Лиан.
      - На замочке было клеймо мастера. Я знаю, тебя интересуют древние знаки.
      - Как оно выглядело? - спросил юноша, сон мгновенно слетел с него.
      Она попыталась нарисовать сложный иероглиф на пыльном полу.
      - Нет, не совсем так. - Карана стерла рисунок и попробовала снова. С третьей попытки ей удалось изобразить его довольно точно.
      Лиан уставился на рисунок.
      - Я уверен, что видел это клеймо, - сказал он, потирая лоб. - Но где?
      - Там еще было выгравировано имя, однако мне показалось, что его добавили позже. Все буквы прекрасно сохранились. Фиа - Фиам - Фиахра!
      - Фиахра! - Лиан буквально подпрыгнул. - Ты уверена?
      - Да. Буквы были такими четкими, словно их выгравировали только вчера. В то время как клеймо почти стерлось. Кто такая эта Фиахра?
      - Девушка-калека, убитая в башне! - воскликнул Лиан. - Цепочка, должно быть, очень древняя, только сейчас я сообразил, что это клеймо самого Шутдара. Наверное, он отдал ее девушке перед тем, как уничтожил флейту. Поэтому-то Кандор и скопировал ее плетение при постройке Великой башни. Только зачем? Мне необходимо это выяснить.
      - Но цепочки уже нет, - ответила Карана.
      - Когда мы выберемся отсюда, спросим Шанда, кому он ее заложил. Вероятно, нам удастся ее выкупить.
      - Возможно, - с сомнением сказала Карана. Она знала, что из Каркарона был только один путь, но она не хотела об этом думать.
      Они провели вместе еще несколько часов, но потом ворвались стражники и вырвали юношу из объятий Караны, оставшейся наедине со своими страхами. Затем гаршарды пришли и за ней. Девушку привели в ту самую комнату, где в воздухе плавала черная машина. Она увидела Лиана, прикованного к металлической плите на полу. Карана рванулась к нему, но стражники крепко держали ее.
      Рульк возвышался над машиной, делая руками какие-то манипуляции, и что-то говорил. Но слов она не разобрала, механизм задрожал в воздухе, и Лиан исчез. Рульк и гаршарды стали взволнованно совещаться. Что-то пошло не так, и теперь никто не знал, куда перенесся Лиан.
      У Караны от страха свело живот. Рульк прикрикнул на Ярк-уна, тот полез под машину и стал дергать за какой-то рычаг снизу. Однако ничего не произошло. Рульку пришлось взяться за дело самому. Машину разобрали на части, затем снова собрали. У Караны было время подумать и взять себя в руки. Она не должна подавать виду, что беспокоится за Лиана.
      Прислужники то и дело вбегали и выбегали из зала со всякими диковинными инструментами. Карана даже узнала некоторых: Идлиса, лицо которого украшал лиловый кровоподтек, тощего Тасселя, Реббана, красноглазого альбиноса, и фанатичную молодую женщину, имени которой Карана не помнила.