Судьба сжалилась над ним. Вся компания наклонилась, схватилась за низ дивана и с трудом отодвинула его в сторону. Как они вообще втащили такую махину на чердак? Вытащив стоявшую за диваном большую картонную коробку, они достали из неё стаканы и тарелки. Перевернутая вверх дном коробка превратилась в стол. Одну бутылку достал из кармана куртки Синюха, а вторую - парень, приведший девчонку. Стройный, темноволосый, он выгодно отличался от всей остальной компании. Но ему и девчонке не повезло. Они пришли сюда вместе с теми, кому он вынес смертный приговор. Да и почему он должен их жалеть? Чем они лучше? Распивают водку с подонками, хохочут как ни в чем не бывало...
      Да и девчонка хороша! Совсем молоденькая, а кокетничает вовсю. Из своего укрытия он видит, как парни наперебой ухаживают за ней. Возбужденная вином и всеобщим вниманием, она то и дело взрывается призывным смехом.
      Доиграется девка! Изнасилуют её тут всей группой, - все же сочувственно подумал Жигунов.
      Разгоряченная вином, девчонка скинула плащ и шапочку и осталась в черной юбке и коричневой открытой кофте. Синюха плотоядно уставился на девушку. А та, как птица, в которую уже прицелился охотник, продолжает весело щебетать, беспечно раскачиваясь на ветке. Вот дуреха!
      Жигунов решительно подавил в себе сострадание: Сама, шлюха, знала, на что идет, забираясь на чердак пить водку с четырьмя кобелями! До него долетают нецензурные слова из непристойного анекдота. И каждый раз он вздрагивает от ненависти и омерзения. Ему приходит на память позавчерашний разговор с Синюхой и его приятелями.
      Жигунов нашел их в беседке, недалеко от газона, где днем раньше били его сына. Их было трое, и с каждым поодиночке он, наверное, справился бы. Но всех сразу он бы не одолел.
      Синюха рассмеялся ему прямо в лицо.
      - Уж не ты ли мне угрожаешь? Да мы тебя самого сейчас по земле размажем. Пошел вон отсюда! - Последовала оскорбительная брань. Он был как облитый нечистотами.
      Кровь бросилась ему в голову, но вступать в схватку с этими здоровенными парнями было на самом деле опасно. И зло бросив: Ну что же, посмотрим! - он вынужден был отступить.
      Участкового инспектора Перфильева он нашел только часа через два и за это время успел немного остыть. Пожилой, с небольшим брюшком, но мощными руками, участковый, выслушав его, кивнул головой.
      - Все ясно. Этого Синюху я знаю. То и дело с чердака вон того дома, где продмаг, гоняю. Уже дважды новый замок вставляли, а они ломают. Диван у них там, гулянье идет, пьянка. Слухи о том, что деньги у ребятишек в школе отнимают, доходили до меня и раньше. Да официальных заявлений нет: родители боятся заявлять, опасаясь за своих детей. Он вон какой здоровенный жеребец, этот Синюха. Думаю, и ваш сынок на официальном допросе против него и слова не скажет. Будете писать заявление? Вот то-то и оно! Единственное, что могу сделать, вызвать на беседу и предупредить. - И Перфильев хлопнул по столу увесистым кулаком.
      Этот жест почему-то успокоил Жигунова. Он пошел домой, надеясь, что все устроится. Но вчера сын вернулся домой со свежими ссадинами на лице и в мокром, дурно пахнущем плаще.
      - Тебя опять избили? - холодея от догадки, спросил Жигунов.
      Лицо сына исказилось от злости.
      - Это ты во всем виноват! Меня били за то, что я пожаловался тебе, а ты помчался заявлять в милицию. Синюху вызывал участковый и грозился отдать под суд. Они пинали меня ногами, а когда я упал, все трое мочились на меня, приговаривая: Это тебе за стукачество.
      Сын остервенело начал сбрасывать с себя одежду. Рыдающая жена кричала:
      - Ты не мужик, не можешь защитить ребенка. - Жигунов был оглушен свалившейся на них бедой. Им овладело отчаяние.
      Вышедший из ванной сын закрылся в своей комнате, и каждый его всхлип отдавался в сердце Жигунова острой болью. Упорно отгоняя мысль о мщении, в глубине души Жигунов все же осознавал, что другого выхода у него нет.
      И - решился.
      На следующий день, увидев, что собирается дождь, Жигунов понял, что Синюха с приятелями обязательно появятся на чердаке. Его расчет оказался верен. И вот теперь, отрезая себе путь к отступлению, он решительно взвел сразу оба курка и осторожно выглянул из-за балки. Девчонка уже сидела на коленях у Синюхи, её коричневая кофта валялась на полу, а полуспущенная бретелька бюстгальтера обнажила почти до соска неожиданно полноватую для такой тоненькой девушки грудь. Примостившись у её ног, один из парней похотливо поглаживал её обтянутые юбкой бедра. Стало совершенно ясно, что дело шло к групповому сексу, и сама девица явно этого хотела.
      Тем лучше, - начал заводить он себя. - Уничтожение таких и преступлением считать нельзя. Как только начнется оргия, я открою стрельбу.
      Жигунов вынул из кармана и положил под руку в небольшое углубление ещё два патрона. Надо успеть быстро перезарядить ружье. На всякий случай рядом с патронами он уместил охотничий нож с удобной рукояткой из козлиной ножки. Эти привычные для обычной охоты предметы придали ему уверенности.
      Жигунов вновь выглянул из своего укрытия. Девчонка уже скинула юбку. Синюха ругался, что она, идя к ним на свидание, надела колготы. Девчонка отмахивалась:
      - Это ерунда. Я мигом. Вы лучше жребий бросайте, а то опять, как в прошлый раз, из-за очереди подеретесь.
      И почему я, дурак, решил, что она здесь с ними впервые? - Жигунова взяла досада.
      Девчонка встала.
      - Пойду отолью, а то вы из меня все наружу выжмете.
      Чуть пошатываясь, она направилась в угол, где стоял Жигунов. Не дойдя до него буквально двух шагов, приспустила колготы с трусиками и, присев на левую ногу, начала мочиться. Отлетая от каменистого, покрытого золой и щебенкой перекрытия, брызги долетали до его ног. Жигунову казалось, что они просачиваются даже сквозь толстую кожу его ботинок.
      И вновь он представил несчастное лицо сына, исступленно срывающего с себя испоганенную этими ублюдками одежду, и, больше не боясь обнаружить себя, вскинул к плечу ружье, предвкушая, как через мгновение безжалостный металл пробьет кожу живота и начнет рвать на части кишки ненавистного Синюхи... Выстрел прозвучал оглушающе. Дикий вопль подтвердил его меткость. Тут же, взяв левее, он ударил дробью прямо в прыщеватое лицо плечистого крепыша. Не успел тот упасть, как Жигунов, заученно переломив ствол, выбросил гильзы и вставил новые патроны. Ствол, выпрямляясь, лязгнул, и одновременно с этим Жигунов выпрыгнул из своего укрытия.
      Синюха, скорчившись, лежал возле дивана. Жигунов поймал его полный боли взгляд. Ему страстно хотелось, чтобы перед тем, как подохнуть, тот понял, кто его убил. И он убедился, что тот его узнал!..
      Резко развернувшись, он направил ружье в сторону двух других парней. И тут сбоку на него налетела девчонка. Она крепко вцепилась обеими руками в ствол, отводя его от своих ребят.
      - Дядечка, не убивайте! Прошу вас, не убивайте! - Она захлебывалась слезами. Обнаженные груди подрагивали от толчков и ударов, которые он, стараясь вырвать ружье, невольно наносил ей. Девчонка почти теряла сознание. Парни как завороженные смотрели на происходящее.
      Наконец один из них пришел в себя и, сорвавшись с места, бросился к выходу. Отчаянным рывком Жигунов отбросил девчонку в сторону и выстрелил в спину бегущему. Но тут, как в жутком сне, дверь распахнулась, и на пороге возник Перфильев с двумя сотрудниками в штатском.
      - Бросай оружие! - крикнул Перфильев, а рука его уже вытягивала из кобуры пистолет. Жигунов повиновался. Ружье, упав, самопроизвольно выстрелило, и, словно по сигналу стартера, Жигунов кинулся к слуховому окну, ведущему на крышу.
      Вряд ли он отдавал себе отчет в том, что делал. Он был весь во власти одного желания - убежать отсюда, укрыться там, где его нелегко будет найти, исчезнуть... И забыть, забыть все, что здесь произошло.
      Окно было узкое, но ему удалось выбраться на крышу. Шел дождь. Плащ остался на чердаке, и он сразу промок. Но быстрее к пожарной лестнице! Вдруг нога его подвернулась, и Жигунов, не удержавшись, заскользил по мокрому железу к краю крыши...
      Ноги уперлись в край водосточного желоба. Прогнивший металл начал прогибаться и ломаться. Но эта секундная задержка затормозила его скольжение. Жигунов пальцами намертво вцепился в выступающие швы листовой кровли. Одна нога повисла в воздухе, а вторая продолжала упираться в остатки водосточного желоба.
      Как долго я продержусь? И чего я напугался? Суда? Тюрьмы? Позора? Пусть лучше это, лишь бы жить!
      Он мысленно взывал о помощи - закричать уже не было сил...
      Из слухового окна, кряхтя, наружу выбрался Перфильев и вслед за ним мужчина в штатском. Заметив его, висящего над бездной, они устремились на помощь. Чуть не упав на мокрой гладкой крыше, они решили действовать по-другому.
      Перфильев скинул с себя плащ и, держа его за конец полы, бросил по направлению к Жигунову. Но тому было не дотянуться. Перфильев повернулся к оперуполномоченному Ильину.
      - Снимай ремень, зацепи за решетку, одной рукой возьмись за него, а другую подай мне.
      Они проделали все это быстро, но все равно до Жигунова не хватало сантиметров десять. Он сделал отчаянную попытку, оттолкнувшись от остатков железа, рывком дотянуться до мокрого края плаща. И это ему почти удалось. На какое-то мгновение он ощутил в руке шероховатую поверхность грубой форменной ткани. Но занемевшие от долгого напряжения пальцы не слушались его... Он вновь соскользнул в пустоту. Уже почти все тело повисло над бездной.
      В отчаянии он смотрел на Перфильева. Вполных бессильного сострадания глазах этого немолодого человека он прочитал свой приговор... Надеяться было не на что. Пальцы разжались, и он начал свой смертельный полет. Сердце взмыло вверх, пробилось сквозь горло на волю и разлетелось на мелкие кровоточащие осколки. Но прежде угасающее сознание Жигунова озарила мысль, что погиб он до того, как, потеряв опору, полетел вниз, и это лишь его телесная оболочка стремительно приближается к земле...
      @STARS
      * * *
      Сосед Топоркова Олег наткнулся на браунинг через пять дней после похорон Борьки.
      Клавдии Олег решил ничего не говорить: что зря расстраивать и так убитую горем мать! А про себя подумал: А Борька-то вляпался,видно, в историю: вон и оружие хранил... Может, и к лучшему, что убили парня, а тосам бы кого убил и в тюрьме сгнил заживо.
      Порассуждав таким образом, Олег решил оставить оружие себе: Одно дело несмышленый Топорков, связавшийся с хулиганами, совсем другое - вполне благоразумный молодой отец семейства.
      И не ведал Олег, новый хозяин браунинга, что и с ним в недалеком будущем произойдет беда. Переходя, словно перекати-поле, из рук в руки, браунинг приносил несчастья своим владельцам. В распоряжении Олега ещё оставалось несколько обычных, даже скучных дней. Впоследствии он будет вспоминать их как счастливые, потому что они были до происшествия, которое разделит его жизнь надвое. Гораздо позже, перебирая всвоей памяти прошлое, он всегда будет четко ощущать эту границу между до и после.
      А пока он, веселый и беззаботный, от жизни не ждет подвоха и искренне считает, что так будет всегда.
      Как часто люди ошибаются в прогнозе своего будущего!
      Глава 6
      ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ
      Олег и вправду не мог спокойно смотреть на женщин. Он желал каждую из них: и невольно прижимающуюся к нему в переполненном вагоне, и ту, что шла впереди, и ту, что двигалась навстречу с волнующе подрагивающими грудями. Он желал толстых и тонких, предпочитая все-таки последних: сухие дрова жарче горят. Впрочем, для него, здорового молодого мужика, и толстые годились. Но это так, для пополнения списка, если добыча сама в руки плывет.
      У жены к нему тоже обид не должно быть: после каждой новой победы его тянуло к ней ещё больше, и по хозяйству он тогда активнее помогал. Интересно, жена догадывается о его похождениях? А плевать, главное, на пятилетней Дашеньке ничего не должно отражаться. В прошлое воскресенье даже в зоопарк вместе ходили. Что касается женщин, его сам процесс охоты увлекает: завязать разговор, будто ненароком взять за руку... Если не отнимет, то считай, он уже у неё в постели! Все проверено: осечек в таких случаях не бывает.
      Нина Петровна, их бухгалтер, видя, как в столовой он всех женщин до сорока лет глазами обшаривает, качала головой.
      - Доведут тебя, Олег, бабы до несчастья. Угомониться не можешь, словно там у тебя между ног пламя полыхает и залить нечем.
      И вот накаркала, ведьма старая.
      В этот день все как-то не ладилось. Шел дождь, и он решил ехать на метро. Двери вагона закрылись прямо перед носом. Пришлось ждать следующей электрички. Вошел. Ему бы сесть на любое свободное место, а его почему-то понесло в дальний конец вагона, где на трехместном сиденье расположилась блондинка с огромным старомодным чемоданом, обвязанным толстой бечевкой. На блондинке была черная гладкая юбка и белая кофта. Так одевалась его первая любовь в десятом классе, и с тех пор он к этому сочетанию неравнодушен. Глаза стального цвета смотрели твердо - ни тени робости. Олега всегда тянуло к таким спокойным и уверенным в себе женщинам.
      Он сел рядом и начал молоть разную чепуху о погоде, тяготах жизни, новом кинофильме. Девица отвечала односложно, не всегда впопад, занятая своими мыслями. Но не молчала же! Олег уже не помнил, как разговор перешел на медицину и экстрасенсов. Пользуясь случаем, Олег взял её за кисть, обещая по пульсу поставить диагноз и определить силу её биополя.
      Руку она не отняла и впервые с интересом посмотрела на него. Сказала:
      - Вы не так пульс слушаете. Я операционная сестра и знаю, как это делается. - И сама его руку перехватила. У Олега от её нежного прикосновения дрожь по телу пробежала. Электрическая женщина! Дурак последний буду, если упущу. Ведь явно клюнула, и сама меня поощряет.
      Он начал лихорадочно придумывать, как набиться в попутчики, но тут она сказала:
      - Вы не могли бы, если есть свободное время, меня проводить, а то мне с тяжелым чемоданом от метро ещё метров триста тащиться. - И он, идиот, согласился, сам голову в петлю засунул.
      Когда доехали до её остановки, Олег схватил чемодан и чуть не ахнул: камней туда она, что ли, понапихала? Но делать нечего - потащил. Пока до дома её добрались, он весь взмок. Возле её подъезда три старые бабки сидели. Хотел он мимо проскочить, да Нина сама остановилась, поздоровалась и разговор никчемный завела словно нарочно, чтобы его эти сплетницы повнимательнее рассмотрели и запомнили.
      - Это, - говорит, - мой дальний родственник проездом из Сибири. В гостинице мест нет, и он остановится у меня, а завтра уедет. - Бабки понимающе усмехнулись, дескать, все ясно, сами молодыми были. Похоже, не первого родственника Нинка к себе ведет, да ему-то что за дело? Не жениться же он собрался. На лифте поднялись, а у него уже легенда для жены придумалась: скажет, что шефу на дачу кое-что перевозили, задержался, остался переночевать, а позвонить из-за города возможности не было.
      Зашли в квартиру, а там всего одна маленькая комната, да и мебели немного - диван, торшер, столик журнальный, полки с книгами, сервант. Все как у людей. Картина над диваном привлекла его внимание: обнаженная женщина с длинными, распущенными по плечам волосами, изогнувшись в поясе, откинулась назад и, запрокинув лицо, жадно вдыхает аромат розы, которую протягивает ей мужчина, изображенный в правом верхнем углу.
      Художник был явно оригиналом: тело женщины он написал со знанием натуры, до мельчайших деталей. Голова и руки мужчины были нарисованы без особого вдохновения. Поразил колорит картины: девушка была розовая, а мужские голова и руки, протягивающие черную розу, - зеленые. Может быть, именно благодаря этим странностям все изображенное на картине словно излучало сексуальность. И хотя черты лица женщины были нечеткими, Олег был уверен: позировала его новая знакомая.
      Заметив его интерес, хозяйка пояснила:
      - Рисовал один мой знакомый. Нравится? - Он кивнул. Она усмехнулась: - Раньше мне тоже нравилось. - Его поразил тон, каким было сказано, - озлобленный, жесткий. Но какое ему дело до всего этого? Поставит ещё одну галочку в своем победном списке и завтра навсегда исчезнет отсюда. По дороге он уже успел наврать новой знакомой, что работает на секретном предприятии, не женат и зовут его Михаилом. Он так всем девкам представлялся - пусть потом разыскивают.
      А хозяйка времени не теряла: пожарила яичницу, поставила на стол огурцы и редиску, из холодильника достала бутылку сухого вина. Не очень изысканно, да ведь и гость нежданный. На всякий случай, соблюдая приличия, пообещал женщине в следующий раз организовать ужин за свой счет. Хозяйка его слова выслушала равнодушно, словно понимая, что следующего раза не будет.
      Отправив Олега на кухню порезать хлеб и откупорить бутылку с вином, Нина переоделась в легкий, просвечивающийся халатик, а черная юбка с белой кофтой, ещё более его возбуждая, были аккуратно сложены на табуретке.
      Олег знал, что во время ужина с дамой главное болтать не умолкая, чтобы прошли скованность и напряжение, и ни в коем случае нельзя давать женщине скучать. Самое сложное - приступить к вопросу о переходе в постель. Но в этот вечер все получалось без усилий с его стороны - женщина сама проявляла активность, подталкивая гостя к греховной близости. Лишь однажды он заметил в её глазах колебание: когда предложил потанцевать. Но через какое-то мгновение она уже включила магнитофон. Подогретый вином и предчувствием близости с женщиной, Олег крутился вьюном, а дама танцевала без страсти, легко и непринужденно. Танцуя, он при каждом удобном случае старался прижаться к партнерше, но эти жаркие прикосновения, все более его распаляя, не вызывали ответной реакции.
      Обидно, ну прямо кукла бесчувственная! И зачем тогда домой затащила?
      Музыка замолкла, и женщина склонилась перед магнитофоном, меняя кассету. Упускать такой момент было глупо. Олег обхватил её сзади, захватив ладонями груди, прижал к себе и начал целовать в шею. В первое мгновение женщина инстинктивно дернулась, как бы намереваясь вырваться, но тут же, словно заставив себя смириться, покорно расслабилась, позволив его рукам жадно обшаривать её тело. Распаленный, он подхватил её и поднес к дивану.
      - Подожди, мне надо принять душ! - Тон был неприятно властным и не допускал возражений. Олег подчинился, поставив её на ноги. Желая смягчить свою резкость, Нина ласково провела ладонью по его щеке: - Потерпи немного, дорогой, никуда я от тебя не денусь! Раздевайся пока и ложись!
      Ну что же, подождать немного можно. Не нравится мне только эта деловитость и холодность. Не похоже, что женщина пылает ко мне страстью, но зачем-то она меня сюда все-таки затащила? Не из-за денег же, которых у меня сроду не было. Ну да теперь все равно: вбой я уже ввязался, а завтра меня здесь не будет.
      Свет погас, и обнаженное тело женщины, тускло освещаемое уличным фонарем, бесшумно скользнуло к нему под одеяло...
      Когда первая волна бурных ласк утихла, Олег, с удовлетворением откинувшись на подушки, подумал, что не зря все это затеял.
      Наполненный отзвучавшей симфонией близости, он даже сразу не понял, о чем она его просит. Какое мне дело до её чемодана? И почему от него надо скорее избавиться?
      Но постепенно тревожная мысль о том, что он вляпался в какую-то грязную историю, заползла ему в сознание.
      - А что там, в чемодане?
      - Тебе что за дело? Когда женщина просит, мужчина не должен отказывать.
      Она гибко поднялась, подошла к столу, налила остатки вина в бокалы и вернулась к дивану. Темнота скрывала черты её лица, но грудь, живот и стройные ноги довольно четко просматривались в полутьме, и он вновь почувствовал острое желание. Они чокнулись. Кисловатое вино смягчило сухость во рту, Олег вновь был готов к любовным играм.
      На этот раз их ласки были более длительными. В какой-то момент любовной схватки она оказалась сверху, и он убедился в своей правоте: на картине была изображена именноНина. Но что за мрачный символ заключен в ней? Почему картина эта тревожит его, не дает покоя? Но нежная кожа и тепло лежащей с ним женщины отвлекали от тяжких мыслей.
      Теперь ему понадобилось больше времени, чтобы прийти в себя и вернуть ровный ритм дыхания. Олег растянулся на спине, закинув руки за голову и расслабив мышцы. И вот тут-то, когда экстаз и восторг чувственных наслаждений остались позади, тревога по-настоящему овладела всем его существом. Этот проклятый коричневый чемодан, обвязанный веревками, явно таил опасность. Иначе зачем она так настойчиво желает от него избавиться? Ну да и он не простак: пока не выяснит, в чем тут дело, в историю эту влезать не будет. Хотя чего там говорить - уже влез, и теперь надо выпутаться из неё без потерь. Его план был прост: подождать, когда дама уснет, и заглянуть в чемодан. А сейчас сделать вид, что он, утомленный любовными утехами, отключился.
      Прошло не менее часа - Олег решил, что она уснула. Стараясь не шуметь, он сел, откинув в сторону одеяло. Выругав себя, он осторожно поднялся и, ступая босыми ногами по холодному паркету, прокрался на кухню. Тугой узел веревки поддавался с трудом. Наконец ему удалось освободить чемодан от веревочных пут. На какое-то мгновение он замер, не решаясь отомкнуть блестящие металлические планки замков. Сидя на корточках, он пытался унять сильное биение сердца. Ну, чего он так боится?
      Разозлившись на свою нерешительность, он резко кляцнул запорами замков и приподнял крышку. Сладковатый запах гниения ударил в ноздри. Даже в свете уличного фонаря легко можно было разглядеть сквозь полиэтиленовое покрытие мужское туловище без головы и ног. Этот обрубок человеческого тела с туго привязанными к туловищу руками был особенно страшен в обстановке жилого дома, среди аккуратно развешенной кухонной утвари. Натекшая кровь скопилась в складках прозрачной пленки и напоминала пакет с фасованной печенью, длительное время хранившейся в тепле. Его замутило.
      Словно взводимый курок сухо ударил по нервам щелчок выключателя, и яркий свет резанул по глазам: в дверях стояла хозяйка. Ее тонкое длинное лицо ещё более вытянулось вперед по направлению к нему, оскаленные мелкие зубки придали ей сходство со злобным мелким грызуном, приготовившимся к атаке. Она успела накинуть на себя халатик, и Олег, стоящий перед ней во весь рост, вдруг застыдился своей наготы перед женщиной, с которой недавно был близок.
      Она, казалось, наслаждалась его смятением.
      - Ну что, удовлетворил свое любопытство? Теперь доволен? Ведь предупреждала, незачем тебе знать, что там в чемодане. Давай закрой его!
      Дрожащие пальцы не слушались его. Грубо отстранив Олега в сторону, женщина, с силой надавив на крышку, ловко защелкнула замки. Затем он помог ей вновь крест-накрест обвязать чемодан веревкой. Олег действовал механически, с трудом преодолевая тошноту. Неодолимое отвращение вызывала и сама женщина в незастегнутом халате, который то и дело приоткрывал перед ним все её прелести, ещё так недавно возбуждавшие его.
      Надо было так вляпаться! Если выберусь благополучно, дам зарок не смотреть ни на одну женщину, кроме жены. Вот только как выкрутиться? Ачто? Вот уйду сейчас, и все. Пусть ищут молодого мужчину без особых примет по имени Михаил.
      Словно угадав его мысли, женщина предупредила:
      - Ты особенно не суетись и глупостей не делай. Соседки мои тебя видели. Чемодан нес ты, а не я. Скажу: ты убил, а мне подсунул. Ая тебя и знать не знаю. Подъехал к работе, представился, что из наших краев, родня со стороны тетки. Утром встала, тебя нет, а в чемодане труп. Если уйдешь, мне даже легче будет оправдаться. Так что как ни крути, а лучше всего тебе завтра от чемодана избавиться, а я тебе помогу. У меня уже все продумано.
      Олег похолодел. Теперь, значит, она мне поможет, а не я ей. А ведь эта сука права: меня видели с чемоданом в руке её соседки. Если теперь найдут, она все на меня свалит. И буду в тюрьме гнить за чужие грехи. А могут и расстрелять. Придется избавиться от этого проклятого чемодана. Интересно, как она думает это сделать?
      Олег вновь ощутил отвращение и страх: женщина, которая могла танцевать под веселую музыку, пить вино и, не давясь, есть яичницу, а затем кувыркаться в постели с первым встречным мужиком после убийства человека, способна на все. Надо быть начеку!
      - Пойдем, тебе надо выпить, и не кислятину какую-нибудь, а что-нибудь покрепче. Уменя есть немного спирта. Да оденься же, наконец, нечего передо мной в таком виде стоять.
      Олег послушно пошел в комнату, оделся. Хозяйка достала из серванта графин и две стопки. Одну из них налила доверху, а во вторую лишь немного плеснула. Полную протянула ему. Заметив его нерешительность, усмехнулась:
      - Не бойся, с двумя трупами мне не справиться.
      Олег выпил залпом и не стал закусывать.
      Без закуски спирт подействовал сразу. Все поплыло перед глазами. Олег сидел, упершись локтями о стол и уронив голову на руки. Сквозь затуманенное спиртом сознание пробивались отрывки её рассказа. Хотя зачем ему её исповедь?..
      Они встретились два года назад. Он на пять лет моложе её, тогда он только вернулся из армии. Влюбившись, он увлек её своей страстью, хотя она отлично понимала, что ничего серьезного между ними быть не может. Но он и слышать не хотел об этом. Он был настойчив, она особых планов не строила, довольствуясь тем, что имела. А три месяца назад она стала замечать, что он избегает её. Никогда всерьез его не принимавшая, она, к своему удивлению, вдруг почувствовала дикую ревность. Однажды, проследив за ним, увидела его с молодой девушкой. Устроила скандал, что, естественно, любви к ней у него не прибавило.
      В принципе он ей и не был нужен, взыграл гонор, глупая женская гордость. Она решила наперекор всему вернуть себе мужика, а потом дать ему отставку. Уговорила его на последнее свидание. К ней домой он идти не захотел. Встретились в его художественной мастерской, ближе к вечеру, когда в студии никого не было.
      Женщина помолчала, затем продолжила:
      - На мои слова о любви он начал твердить о будущей семье, детях. Словно я в свои тридцать родить не могу. А он в ответ: Родить, конечно, можно, но люблю-то теперь я другую, а за прошлое тебе благодарен! Яему, дураку, сказала: Ко мне любовь прошла и к ней пройдет, а привязанность это навсегда. Тебе лучше остаться со мной. Но он мне не поверил романтичный был мужчина.
      Нина иронически усмехнулась, вновь разлила по стопкам спирт: Олегу опять полную, себе - половину. Молча выпили, словно помянули. А ведь он, грешным делом, как и этот парень, в подобных ситуациях бывал и объяснялся с бывшими подругами не один раз. Так что же - и его вот так же убить могли?
      Не выдержал, спросил:
      - Неужели из-за этого жизни лишать? Ну, полюбил другую, ну, ушел, все равно через полгода, если чувства остались, к тебе бы опять бегать начал.
      - И без тебя знаю! - внезапно озлобилась женщина. - Только он лишнее сказал. Такие слова женщинам не говорят!
      Она замолчала, лишь затвердевшие скулы выдавали напряжение и едва сдерживаемую ненависть к бывшему любовнику.
      - Сравнил он меня с той, что моложе меня. Посмел сказать, что она живой человек, с теплой кровью, чувствующая его каждой своей жилкой. А я всего-навсего заводная кукла, автоматически выполняющая заученные упражнения, напоминающие ему скорее акробатику, чем священный акт, символизирующий вершину человеческих чувств. - Она задохнулась от ярости.
      Да, - подумал Олег, - досадил ей мужик крепко, в душу наплевал. Хотя, если честно, он прав. Эти кульбиты мне были по вкусу, поскольку в новинку, а от еженощных таких схваток вряд ли получишь много удовольствия. Но говорить об этом, безусловно, не следовало.
      Немного успокоившись, она продолжила:
      - Когда я шла к нему в мастерскую, захватила с собой кое-какие операционные инструменты с работы. Просто так. Я вовсе не собиралась его убивать. Но он меня оскорбил, унизил как женщину, и я решила отомстить. Предложила в последний раз лечь в постель. Отказался: Не хочу предавать чувство к невесте! Тогда попросила: Ну хоть поцелуй меня на прощание, не такая уж я бесчувственная, как ты считаешь. Он подошел, положил руки мне на плечи, а целовался он неумело, робко, даже глаза от стеснения прикрывал, как девушка...
      К изумлению Олега, лицо женщины исказила гримаса боли, она почти не сдерживала слез.
      - Тут я его и резанула по сонной артерии. Шума боялась, а он только пискнул, как мышонок, и побежал в ванную, открыл кран и холодной водой стал поливать рану. Я его наклонила над ванной, и кровь туда стекала, пока он не забился в агонии. Он упал животом на край ванны, я перевалила его туда, выбежала в коридор. Когда минут через десять я вернулась, он был мертв. Я раздела его и приступила к работе... Оставлять его в мастерской было нельзя: он ведь мог заранее кому-нибудь проговориться о свидании со мной. А так, пропал человек - и все. Пока хватятся, пока искать начнут - следов не останется.
      Нина вылила остатки спирта в свою стопку, но после некоторого раздумья придвинула её к Олегу.
      - Выпей лучше ты, тебе нужнее. Я сильнее тебя и ко всему привычная. С двадцати лет одна живу в большом городе. Всего добилась сама. Даже вот эту квартиру. Но заплатила за неё такой ценой, которую никому не пожелаю. Старые, толстые, потливые мужики за малейшую услугу затаскивали к себе в постель либо трахали меня прямо на столе в служебном кабинете. А Вадим упрекнул, что я механическая кукла. Да, я стала такой, привыкнув ложиться под мужиков, лишь когда мне от них что-нибудь нужно. Но не должен, не должен был Вадик мне об этом говорить. Пусть кто-нибудь другой, но не он. С ним я хоть что-то чувствовала. Он - единственный, благодаря кому я испытала что-то похожее на нормальные человеческие отношения, а потому единственный, кто не должен был говорить мне то, что он сказал.
      Олег залпом осушил стопку со спиртом, стараясь не выдыхать воздух, чтобы не обжечь горло. Эта последняя доза доконала его. Все поплыло перед глазами. Он уже смутно воспринимал рассказ о том, как, избавляясь от улик, она, привычная к занятиям в анатомичке, отделила голову и ноги. Куда она дела их, где достала чемодан, как дотащила страшный груз до метро - все эти подробности не доходили до него. Он больше не ужасался, не потрясался её хладнокровию.