6

Супругам Ринальди принадлежала просторная квартира в здании, возведенном в середине XIX века и, судя по всему, недавно отремонтированном. Дом стоял рядом с парком на виа Меценате, соединявшей виа Мерулана с Колизеем. Жилой квартал располагался вплотную к историческому центру Рима. Всего за несколько минут можно было добраться до античных сооружений на Каэльянском холме, а в какой-то сотне метров виднелся Золотой дворец Нерона, окруженный выцветшим на солнце газоном. В самой квартире, отличавшейся правильными пропорциями и отделанной в современной сдержанной манере, было довольно тихо, поскольку окнами она выходила в большой внутренний двор. Тем не менее у Ника Косты зародилось подозрение, что супруги Ринальди вовсе не купались в деньгах. Виа Мерулана не отличалась спокойствием, особенно по вечерам: совсем рядом располагался крупнейший в Риме – а то и во всей Италии – железнодорожный вокзал "Термини". Кроме того, при желании в ближайших проходных дворах и придорожных канавах всегда можно было обнаружить десятки употребленных одноразовых шприцев и использованных презервативов. А по ночам соседний парк служил прибежищем для многочисленных бездомных. Коста отлично понимал, что преуспевающий университетский профессор запросто нашел бы место для жилья и получше.

Квартиру тщательно осмотрели до их прихода. Коста и Росси ознакомились с протоколом обыска: редкие следы марихуаны, пустой автоответчик, невинные письма, обычная информация на стареньком дешевом компьютере в тесном кабинете рядом со спальней. Интересно, что же нового рассчитывал отыскать здесь Фальконе?

В ящике письменного стола Коста наткнулся на банковские квитанции. Оказывается, супруги Ринальди имели раздельные счета, причем и у мужа, и у жены были солидные задолженности. Так, за профессором числился долг около четверти миллиона евро. Тут же лежали письменные предупреждения из банка – похоже, в случае неуплаты Ринальди предстояло расстаться с квартирой на виа Меценате.

Неужели именно это сделало Стефано Ринальди серийным убийцей? Нет, такую хлипкую идею Фальконе ни за что не примет, надо искать другие мотивы. Коста решил по новой опросить соседей. В предыдущем отчете имелись лишь стандартные рассказы сторонних наблюдателей – дескать, культурные люди вели спокойную, размеренную жизнь, изредка приглашая в гости немногочисленных друзей. Никто не видел синьору Ринальди с синяками на лице и не слышал ее жалоб на поведение мужа. В общем, интеллигентная бездетная семья, однако с трудом сводившая концы с концами. Фальконе прав: что-то за этим кроется.

По утверждению протокола Мэри Ринальди не работала. Но профессор получал в университете весьма солидное жалованье – около шести тысяч евро. По крайней мере на проживание бездетной семье должно было хватить с избытком. Почему же, несмотря на довольно скромное жилье, они с трудом держались на плаву, куда девались деньги? Внимательнее просмотрев банковские документы, Коста получил ответ: наличные платежи. Ринальди переводил четверть заработка на банковский счет супруги, половина шла на оплату текущих квитанций, а остаток перечислялся на кредитную карточку, откуда деньги моментально исчезали – иногда до тысячи евро в неделю.

Столь крупную сумму наличных мужчина мог тратить на самые разные вещи – прежде всего на секс, выпивку и наркотики. Не исключено, что ему в копеечку влетали встречи с той же Сарой Фарнезе, хотя и сомнительно – эта женщина выглядела слишком независимой, чтобы полагаться на деньги любовника. Впрочем, допустимо, что ее место заняла другая, менее разборчивая подруга. Но это совсем не объясняло, почему Ринальди так окрысился на Сару, что захотел убить ее нового любовника.

Как всегда, на сложный вопрос нашелся простой ответ. Пока напарник разбирался со свежими сообщениями на телефонном автоответчике, Коста заглянул в небольшую, сплошь покрытую зеркалами туалетную комнату, где располагались унитаз, умывальная раковина с укрепленным над ней шкафчиком и душевая кабина в углу. В шкафчике он обнаружил лезвия для бритья, таблетки от головной боли и два аккуратных ряда белых пластиковых коробочек, по виду аптечных. Он прочитал названия на этикетках: масло примулы, женьшень, селен и тому подобное, всего восемь препаратов.

Коста открыл коробочку с маслом примулы. Десять желатиновых капсул покоились на мягкой белой подушке из ваты. Ник ненавидел вату, потому что она противно приставала к ногтям. Это вызывало у него не меньшее отвращение, чем у некоторых – скрежет железа по стеклу. Предосторожность при хранении дешевых пилюль показалась Косте излишней – вряд ли эластичные ампулы способны разбиться при соударении. Опрокинув контейнер, он высыпал пилюли в сухую раковину и осторожно вытащил хлопковую прокладку.

На дне коробочки лежал прозрачный пакетик с белым порошком. Коста мысленно обругал олухов-криминалистов, до него осматривавших квартиру. Он терпеть не мог доставлять людям неприятности, но в данном случае этого не избежать. Высыпав из пакетика несколько крупинок на тыльную сторону ладони, он лизнул их и почувствовал отчетливый вкус кокаина. Похоже, причины денежных затруднений синьора Ринальди удалось выяснить. Значит, тяга к наркотикам подорвала его семейный бюджет. Да и вскрытие показало наличие в его организме психотропных препаратов.

Коста снова выругался, теперь на себя самого: кроме кокаина, пока в квартире покойного профессора им не удалось найти ничего криминального.

Вернувшись в гостиную, он продемонстрировал свою находку Росси, на что тот заметил:

– И эти люди считались интеллигентными? С такими-то гнусными привычками?

– Ну, не оба же, – возразил Коста.

Просто удивительно, до чего часто в их работе всплывает эта тема. Ведь у каждого наркомана имеется семья – по крайней мере кто-то, удовлетворяющий его или ее потребности. У представителей среднего класса такие отношения, как правило, фиксировании и регулярны – как посещение врача: еженедельные утечки из семейного бюджета о многом говорят. Получается, в городе живет дилер, знакомый с семьей Ринальди, – человек, который снабжает наркотиками лишь заядлых любителей, он никогда не рискует и, вероятно, достаточно образован, чтобы оправдывать свою мерзкую деятельность какой-нибудь философской теорией.

Следующий час полицейские посвятили проверке адресов из записной книжки Мэри Ринальди. Они переговорили с парикмахером, врачами, дальними и близкими друзьями, агентами из бюро путешествий. Однако выявить наркоторговца не удалось. Затем они проделали ту же операцию с телефонами, которые нашли в компьютере профессора. Таких оказалось примерно сорок номеров, в основном деловые контакты. Но и здесь не прозвучало ни одного тревожного сигнала.

Судя по всему, Ринальди часто обращался к компьютеру. На диске имелось большое количество разнообразных эссе, заметок и писем – многие из последних адресовались банкам. Компьютер был подключен к телефонной линии. Щелкнув мышкой по ярлыку электронной почты, Коста ожидал, что машина запросит пароль на вход в программу. К его удивлению, список входящих сообщений открылся без задержки. Три послания были отправлены два дня назад. Одно – обычное рекламное объявление, другое – приглашение на научный семинар во Флориде.

Зато третье письмо чрезвычайно заинтриговало Косту. В сообщении говорилось: "С деньгами никаких проблем. Приезжай к десяти утра". Имя и адрес отправителя отсутствовали, но в самом низу экрана светился номер телефона.

Росси с досадой посмотрел на экран компьютера:

– И они прошляпили это письмо? Фальконе лопнет от злости.

Коста придвинул к себе телефон и быстро набрал высвеченный номер. Ответил женский голос:

– Кабинет кардинала Денни. Что вам угодно?

– Простите. Я ошибся номером. – Ник дал отбой.

– Ну и?.. – спросил наблюдавший за ним Росси.

– Попал в приемную кардинала Денни.

Влажные глаза пожилого полицейского округлились от удивления.

– Ты сказал, кардинал Денни?

– А тебе это имя что-то говорит?

Росси направился к выходу, обронив по дороге:

– Мне надо срочно прочистить мозги. Выпить, и прямо сейчас.

7

Коста настоял на том, что если Луке так необходимо посетить бар, то это должно быть знакомое ему место. И теперь Росси сердито разглядывал содержимое своего бокала, наполовину наполненного подозрительной жидкостью соломенного цвета. Принюхавшись, он отпил глоток, сморщился, положил на хлеб кусок сыра и жадно откусил, рассыпав вокруг крошки. Полицейские сидели на табуретках за низким столиком в кабачке, который располагался неподалеку от дома Косты в Кампо ди Фьоре. Кроме них, здесь была только женщина, прекратившая протирать пол, чтобы обслужить посетителей.

– Почему бы не завалиться в более приличное заведение? – недовольно пробурчал Росси. – Тебе ведь известна рыночная математика? Зачем платить в два раза больше за сандвич, когда за углом можно купить такой же, только в три раза больше и всего за полцены? А заодно и пива.

Коста легонько шлепнул старшего по огромному пузу. Шутливый жест, снисходительно дозволяемый Росси, говорил об определенной близости их отношений. Словно добродушный лев разрешал ребенку дернуть его за хвост.

– От пива ты еще больше растолстеешь, – сказал Коста. – И станешь портить воздух. Поверь мне как напарнику. Уж лучше тебе, дядюшка Лука, соблюдать диету. Особенно учитывая твой солидный возраст и... положение.

– Меня моя комплекция вполне устраивает, благодарю. И никакой я тебе не дядюшка, – огрызнулся Росси. – Что за причуда – поселиться в Кампо? Копы в такой дыре не живут. Вот почему мне хочется выпить в нормальной обстановке.

– И вовсе не причуда. Просто мне нравится тут жить.

– Ну да, и заодно трахать туристок, когда хватят лишку?

– Ничего подобного. Это место мне по душе, вот и все.

– Ой ли, – недоверчиво произнес Росси. – Похоже, где-то поблизости есть приличные картинки, не так ли?

– Да, в этом районе есть что посмотреть, – согласился Коста.

Толстяк бросил на него уважительный взгляд, словно говоря: "Ну, теперь ясно, какого хрена ты здесь поселился".

– Я ничего не знал о той аварии, Лука. И что там случилось. Прошу прощения.

– Видал я и похуже, – проворчал старший. – Впрочем, мы оба видели. Вчера. Такие вещи невозможно забыть. Поначалу кажется, ничего страшного, а потом... Словно цепляешься за угол. Вдруг понимаешь, какая мерзость царит кругом и всегда царила, а ты просто обманывал себя, что все обойдется.

– Кстати, тут рядом есть интересная картина. Могу показать, если хочешь.

Росси с трудом сдержал смех.

– Мне? Любоваться живописью?

– Почему бы и нет?

– Предложи кому-нибудь другому. Хотя бы уличным отморозкам.

– Стоит подумать. Ну а теперь расскажи мне об этом кардинале Денни.

Росси порывисто схватил его за руку:

– Тише, приятель, ради Христа.

Коста удивленно поднял брови. Кроме них, в баре по-прежнему была только женщина, она протирала пол в дальнем углу.

– Ты что, никогда не слышал про него? – опасливо спросил толстяк.

– А что я должен был слышать?

Росси тряхнул головой:

– Сплетни, что ходили одно время по нашему участку.

– Наверное, был слишком занят и пропустил.

– Черт подери, – проворчал толстяк полицейский. – Прямо святая невинность какая-то. Ну а насчет банка "Ломбардия" ты в курсе?

– Разумеется, – кивнул Коста. – Помнится, у них были крупные неприятности. Что-то связанное с незаконными инвестициями. Подозрение пало на руководителей банка. Тысячи вкладчиков лишились своих денег – и наши, и американские.

– Умница. А теперь слушай. За двух напарников до тебя мне довелось дежурить на машине с парнем, который практически не закрывал рта. Вероятно, даже во сне бормотал, но самое забавное... он умел и слушать. Некоторое время он был приставлен помощником к следователям, разбиравшимся с махинациями в министерстве финансов. Господи, как же он любил потрепаться о секретах, которые ему довелось узнать, и об этих политиках, которых прихватили за жабры. Ему были известны имена всех людей, исподтишка приводивших в движение хитроумный механизм. И знаешь что? У одного из них была красная кардинальская шапочка, и звали его Майкл Денни. В тот раз ему удалось спрятаться под крышей Ватикана, зато теперь, похоже, он угодил в наши сети.

– Ватикана?

– А где же еще? – Росси на несколько секунд задумался, освежая в памяти давние события. – Господи, банкиры – только видимая часть айсберга. Это была всего лишь частная операция, которую Денни тайно прокручивал за спиной официального Ватикана. – Он опустошил бокал одним глотком. – А тут внезапное банкротство. Проблемы ликвидности. В такой суматохе никто не знает наверняка, удастся ли ему выпутаться. Помнишь ту шумную историю?

– Угу. Читал в газетах.

– Ни хрена ты не читал. Слушай, Ник. Этот Денни сунул свои шаловливые ручонки в такое дело, с которым никому не стоит связываться, тем более священнику. Он размещал деньги на оффшорных счетах в местах, где никаких оффшорных фондов официально не существует. Чтобы до них заведомо никто не добрался – ни налоговая инспекция, ни финансовая разведка. После банкротства банка "Ломбардия" к святому отцу выстроилась длинная очередь желающих потолковать. В том числе из нашего ведомства, министерства юстиции, ФБР. И еще, сдается мне, из мафии. Таких промахов с отмывкой денег эти ребята не прощают даже Ватикану. Кардиналу повезло, что он успел спрятаться под крышей папской курии, воспользовавшись дипломатическим иммунитетом. – Он помолчал. – Помнишь, что говорил Фальконе? Насчет Ринальди?

Коста кивнул: несколько месяцев назад профессора вызывали в качестве эксперта как раз по данному вопросу.

– Думаешь, Денни расплатился с ним за поддержку нужного решения? – Росси быстро огляделся, проверяя, нет ли кого рядом. – А даже если и так, что из того? Фактически Денни из священника переквалифицировался в финансиста. И вряд ли мог рассчитывать на дипломатическую неприкосновенность. Поздно корчить из себя святого, когда денежки тю-тю... И огромная куча денежек. Я читал отчет по этому делу.

– А зачем он их украл? Зачем человеку с его положением понадобились такие капиталы? – не понял Коста.

– Все дело в родовых корнях. Денни из ирландско-американской семьи. В годы "сухого закона" его бостонские предки активно участвовали в контрабанде спиртного, каким-то боком они даже были связаны с кланом Кеннеди. Потом занялись политикой, финансами, и все такое прочее. Преступные наклонности, полагаю, у них в крови. Денни еще ребенком наставили на путь священнослужителя. Имя себе он составил, работая в ирландских гетто Бостона. Так сказать, пастор из народа. Особых перспектив это не сулило, и он сделал неожиданный скачок – перебрался в Европу. К тридцати годам оказался в Ватикане, а в сорок пять стал кардиналом. Ему поручили пристраивать деньги папской курии. Вначале он приобрел акции "Ай-би-эм", "Дженерал моторс" и тому подобных солидных компаний, затем решился на более рисковые операции – принялся переводить средства на счета заведомо не существующих организаций. А со временем вообще занялся отмывкой доходов из источников, о которых одному Богу известно. – Росси задумчиво обозрел дно пустого бокала. – Слушай, какого хрена я тебе все это рассказываю?

Коста пожал плечами:

– Захотел.

– Это точно, – пробормотал толстяк. – Так вот, по сведениям одного из моих людей, к началу нового тысячелетия финансовые дела "банковского дома" Денни, как и многих других банков, выглядели далеко не блестяще. Кардинал попробовал подстраховаться, сделав ставку на компании, специализирующиеся на авиационных перевозках и средствах связи, но и тут прогорел. В один ясный сентябрьский денек он включил телевизор и увидел, как два авиалайнера протаранили нью-йоркские небоскребы. После этого в делах кардинала наступил полный облом. Стань его тайные махинации известны общественности, ему грозило бы длительное тюремное заключение. Это не устраивало ни его, ни многочисленных вкладчиков, которые доверили свои сбережения – пусть не всегда трудовые – святой церкви.

– Твой человек неплохо осведомлен, – заметил Коста.

– Да, знающий был мужик. Собственно, почему "был"? Он еще есть.

– Судя по всему, у него отличная память. А чем он сейчас занимается?

– Вероятно, возится с каким-нибудь изворотливым засранцем, который не верит ни единому его слову. Я понятно излагаю?

– Несколько туманно. Ему что, удалось кого-то арестовать?

– Да. Только кого? Ведь официально банк "Ломбардия" до сих пор не объявлен банкротом, его деятельность всего лишь "приостановлена". Почти все деньги переправлялись в такие дивные места, как Лихтенштейн и Большие Каймановы острова. Попробуй разыщи их там. Следователям из финансового управления удалось отыскать мелкого клерка, который согласился кое-что рассказать. Но вскоре его нашли в собственной ванне, плавающим лицом вниз. Диагноз: разрыв сердца. Дело, в общем, обычное. Кто знает! Может, сам Денни руку приложил. Не исключено, что, войдя во вкус, он захочет избавиться и от других нежелательных свидетелей, оказывавших ему определенные услуги.

– Например, от Стефано Ринальди, он ведь отстаивал автономные права Ватикана.

– Выглядит не слишком правдоподобно, тебе не кажется? Впрочем, у Денни обширные связи. Самому ему достаточно тихо сидеть за ватиканскими стенами. Для нас он недосягаем. По крайней мере до тех пор, пока святые пастыри не пожелают избавиться от паршивой овцы. Только вряд ли мы этого дождемся.

– А почему церковь должна его терпеть? – озадаченно спросил Коста.

Росси посмотрел на него, как Фальконе, словно говоря: "Не будь же таким идиотом, парень".

– Тут дело не просто в церкви, а в Ватикане. Как я уже тебе говорил, папская область для нас все равно что Монголия. Без личной заинтересованности там никого не сдают. Возможно, Денни – что-то вроде занавески, за которой скрывается кое-кто покрупнее. А может, и нет. В любом случае нам его не достать, и он вряд ли покинет свое укрытие, понимая, что мы тут же его схватим. Кроме того, он, думаю, боится встречи с бывшими клиентами. Крутые ребята пойдут на все, чтобы вытрясти из него свои деньги.

Коста оставался непреклонен:

– Мы должны все проверить.

Толстяк помахал пальцем у него перед носом:

– Нет и нет! Забыл слова Фальконе? Даже не заикайся, больше мы туда не пойдем. Усек?

– Ты ведь сказал, что это только сплетни. Кстати, я знаю тут еще одно место.

– А как насчет живописи? – попытался Росси сменить тему.

– Все-таки хочешь посмотреть?

– Мой стакан пуст. И ты начинаешь меня пугать. Кроме того, по твоему мнению, на это стоит взглянуть.

Выйдя из бара и перейдя оживленную улицу, они углубились в густую сеть переулков, раскинувшуюся между Пантеоном и площадью Навона. Росси послушно следовал за молодым напарником.

– Это кому же пришло в голову размещать шедевр в такой дыре? – поинтересовался Росси, когда они вошли под сумрачные своды небольшой часовни. – Даже в Неаполе я видел церквушки получше.

– Это храм Святого Людовика Французского. Здесь хранятся два шедевра Караваджо. Он написал их именно для этой церкви.

– Очень любопытно, – сказал Росси без всякого энтузиазма.

Коста бросил несколько монет в щель ящика рядом с выключателем. Под потолком и на стенах вспыхнули электрические огни. Росси, поморгав от неожиданности, увидел огромное полотно: группа людей пересчитывает монеты, лежащие на столе. Трое человек, обернувшись, смотрят на две фигуры, стоящие справа от них. Сзади вошедшую пару освещает поток яркого света.

– Здесь изображены сборщики налогов, – пояснил Коста. – Картина называется "Призвание святого Матвея". Матвей – он сидит в центре – спрашивает, тыча себя в грудь пальцем: "Я?"

– А кто эти двое справа?

– Иисус и Петр, символизирующий церковь. Протянув руку, Иисус говорит Матвею, что тот избран апостолом.

– И как это связано с аварией, о которой я тебе говорил? Ведь ты недаром меня привел сюда?

Коста кивнул: толстяк быстро соображал.

– Глянь на костюмы. На сидящих за столом обычная одежда того периода, когда создавалась картина. А Иисус и Петр облачены в типично библейские одеяния. Караваджо исказил исторический эпизод, но существенно углубил идею. Он изобразил момент божественного откровения, когда Матвей неожиданно понимает: жизнь – это не только материальные блага.

– Ты все больше напоминаешь мне проповедника, – проворчал Росси.

– Прошу прощения.

– Ну а в чем тут конкретный смысл для меня?

– А в том, что надо шире смотреть на вещи. Бывают разные ситуации, но в любой нужно помнить, для чего стоит жить. То есть не просто так изо дня в день трудиться и радоваться, что все в порядке.

– Что ж, в этом есть определенный резон.

– Вот именно, – подхватил Коста. – Только надо разглядеть то, что подскажет тебе верный путь. Может, для этого судьба и столкнула нас с тобой.

Росси глубоко вздохнул. Похоже, до него дошло.

– Ты ведь католик? Эта картина как раз о таких, как ты, старина, согласен? – спросил Коста.

– Нет. Вовсе нет. Мне просто нравится искать и находить во всем конкретный смысл. Своего рода хобби.

Пара зашедших в церковь туристов зажгла лампочки у соседней картины того же Караваджо. Росси оценил про себя и выразительную игру красок, и динамику сюжета. Над стариком, лежащим на полу, занес меч убийца с безумным лицом. Картина вызывала у зрителя глубокое чувство тревоги.

– "Мученическая смерть святого Матфея", – тихо прокомментировал Коста. – История из другого времени.

– Никогда не понимал, почему в религии, основу которой составляют жизнь и мир, так много убийств, – пробубнил Росси. – Ты можешь ответить? Или для этого тебе сначала надо стать католиком?

– Думаю, это связано с мученичеством. Люди приносят себя в жертву во имя чего-то более высокого, чем обычное человеческое существование. Скажем, во имя матери-церкви. А для моего отца это были серп и молот.

– Звучит глуповато, – процедил Росси, вытерев губы тыльной стороной ладони.