Ник Коста (№1) - Сезон мертвеца

Ник Коста развел руками. В подобном предположении действительно не было никакого смысла. Джино Фоссе со всех сторон производил впечатление отъявленного негодяя.

Фальконе с раздражением швырнул голубую папку на стол:

– Как может Ханрахан надеяться, что я буду вести переговоры о судебной неприкосновенности кардинала в обмен на это вшивое досье?!

Ник Коста думал о Денни с того самого момента, как покинул его квартиру. Этот человек произвел на него удручающее впечатление. Денни прекрасно осознавал, что потерпел поражение. Даже когда он говорил о родном Бостоне, в голосе не было слышно уверенности в том, что там все будет прекрасно. Его рассуждения смахивали на совершенно беспочвенную мечту. "Просто эта мечта помогает кардиналу держаться на плаву", – решил Ник.

– Возможно, досье – единственное, что они могут нам предложить сейчас, – задумчиво сказал он. – Утопающий хватается за соломинку.

– А вот я очень сильно сомневаюсь в этом, – возразил Фальконе. – Людям из Ватикана нельзя верить на слово. И в особенности Ханрахану.

– Значит, надо сказать им, что никакой сделки не будет, – заключил Ник.

– Нет, пусть попотеют до завтра, а потом посмотрим, что делать.

А завтра, чуть было не сказал Коста, может появиться еще один труп, и Майкл Денни будет просто визжать от желания как можно скорее вырваться на свободу. Ник закрыл глаза и попытался собраться с мыслями. Но страшная усталость не позволила ему это сделать. Ужасно хотелось спать. Вдруг он почувствовал на плече руку Фальконе.

– Эй, парень, у нас сегодня был трудный день. В особенности для вас. Идите домой, Ник, отдохните, выспитесь, поговорите с этой женщиной, обдумайте сложившуюся ситуацию, а завтра утром сразу ко мне со всеми своими соображениями на сей счет.

– Вы серьезно? – удивился Ник. Дружеский жест инспектора застал его врасплох. Конечно, он чертовски устал, но мечтать об отдыхе?.. Да и как можно отдыхать, когда здесь столько дел и все срочные?

Фальконе окинул его взглядом с головы до ног и удрученно покачал головой.

– Думаю, что сейчас от вас все равно никакой пользы не будет, а мне очень не хочется доводить вас до нервного истощения. Нет, на сегодня достаточно. Не хочу брать на себя вину за ваше здоровье. Кстати сказать, вы сами виноваты в том, что вчера этот мерзавец Фоссе чуть было не убил вас. Имейте в виду: никакой самодеятельности я больше не допущу. А ваш напарник просто сходит с ума после покушения. Что же до меня... – Фальконе дружелюбно похлопал Ника по здоровому плечу. – Ладно, ступайте домой. Вы заслужили этот отдых.

Он подошел к двери и выглянул в соседнюю комнату. Там сидел Лука Росси и напряженно тыкал указательным пальцем в клавиши компьютера.

– Росси хочет уволиться, – сообщил Ник и тут же прикусил язык: ведь об этом должен был сообщить сам Лука.

Фальконе воспринял сообщение спокойно.

– Я знаю, он уже сказал мне об этом. Люди всегда говорят подобные вещи, когда сталкиваются с трудным делом. Не принимайте это близко к сердцу. К вам это никакого отношения не имеет.

– А мне кажется, что имеет, – возразил Ник. – Я почему-то стал раздражать его в последнее время.

– Все дело в возрасте, – со знанием дела пояснил Фальконе. – Вы становитесь старше, набираетесь опыта, вполне естественно стремитесь занять более высокую должность, а он чувствует, что не может составить вам достойную конкуренцию. Вся его жизнь напоминает кучу дерьма. У него просто нет будущего, вот он и ищет, на кого бы свалить свои несчастья.

Ник в упор посмотрел на инспектора:

– Вы несправедливы по отношению к нему. Лука – хороший полицейский и к тому же предельно честный, что встречается сейчас крайне редко. Он готов отдать все силы ради успешной работы нашего полицейского участка.

– Да, возможно, но сил у него осталось не так уж много. Еще одно неудачное дело, и мне волей-неволей придется избавиться от него. После этого дела пусть подыскивает себе другое занятие. Пусть клеит где-нибудь конверты или оформит пенсию и тихо спивается в своем Римини. Кого это вообще волнует?

– Меня.

На лице Фальконе появилась ехидная ухмылка.

– Значит, вы идиот, – сказал он, укоризненно покачав головой. – Думаю, что в течение ближайшего времени вам надо окончательно решить, на чьей вы стороне. Либо вы присоединитесь к победителю, либо окажетесь на стороне проигравшего неудачника.

– Интересно, что вы скажете, синьор, когда к нам заявится какой-нибудь молодой и прыткий тип и заявит, что вы неудачник и должны уступить ему место?

– Этого не произойдет, – уверенно сказал Фальконе. – Я уйду сам, когда почувствую, что не могу больше эффективно исполнять свои обязанности. Ты посмотри на Росси. Он всего лишь на четыре года старше меня, а выглядит как глубокий немощный старик. Никто не верит, что между нами столь незначительная разница в годах. Он превратился в полное ничтожество и вряд ли может быть полезным для нашего дела. У него совершенно нет силы воли, а без этого любой мужчина неизбежно превращается в тряпку. Стало быть, у него только один выход – не доводить дело до конфликта, а просто тихо уйти, уступив место другим, более молодым и энергичным. Но твоему другу, по-моему, совершенно наплевать на это.

Коста быстро вышел из комнаты, не желая больше выслушивать дурацкие сентенции шефа. Проходя мимо согнувшегося в три погибели напарника, он по-дружески похлопал его по широкому плечу:

– Спокойной ночи, дядя Лука.

Тот удивленно вскинул на него глаза:

– Что случилось, малыш?

– Я чертовски устал и хочу как следует отоспаться.

Росси хихикнул, звук отдаленно напомнил ворчание моржа. Коста тоже улыбнулся. Ему было приятно видеть, что у этого огромного и доброго человека есть еще силы смеяться. Внезапно лицо Росси стало серьезным, а в глазах промелькнула тревога.

– Ник, – тихо сказал он, – не позволяй ей сожрать тебя. Во всяком случае, сейчас.

Ник Коста снова улыбнулся, кивнул на прощание и, быстро спустившись по лестнице, вышел на свежий воздух. Вечер выдался безветренный и чрезвычайно удушливый. Улица почти опустела, и только возле небольшого кафе, куда захаживали обычно только полицейские, сидел знакомый Нику бродяга. Он расположился прямо на асфальте, опустив голову на колени. Когда Ник проходил мимо, бродяга поднял заросшее бородой грязное лицо, глаза были осоловевшими от постоянного употребления алкоголя.

Ник остановился на мгновение и полез в карман за мелочью.

– Почему ты все время даешь мне деньги? – проворчал бродяга, с трудом выговаривая слова. – Какого черта тебе нужно?

– А тебе какая разница? – откликнулся Ник. – Мои деньги ничем не отличаются от денег других людей.

Он вдруг подумал: "А сколько этому бедолаге лет? Может, тридцать, а может, и в два раза больше. Похоже, он уже никогда не выберется из помойки. И деньги его не спасут, все равно немедленно пропьет".

– Конечно, для тебя это не деньги, – проворчал нищий. – Другие – те меня просто не замечают, и мне это нравится. А ты все время останавливаешься и суешь всякую мелочь. И мне приходится разговаривать с тобой, а это уже работа. Я должен демонстрировать глубокую благодарность и покорно принимать твои подачки. Знаешь, что я всегда думаю при этом?

Ник устало посмотрел на бомжа, от которого разило потом и прочими производными человеческой деятельности, и поморщился от головной боли.

– Ну и что же?

– Что ты делаешь это исключительно ради себя самого. Я здесь ни при чем. Ты просто-напросто успокаиваешь свою совесть, избавляешься от ее угрызений.

Ник пристально посмотрел на жалкого бездомного бродягу и протянул ему банкноту достоинством в сто евро: в десять раз больше, чем он обычно подавал.

– Ну что, хочешь получить эти деньги?

Бродяга вытаращил от удивления глаза и протянул руку.

– Пошел ты в задницу! – с нескрываемой злостью прошипел Ник, сунул купюру в карман и быстро зашагал к автомобильной стоянке, не обращая внимания на посыпавшиеся вслед проклятия.

Первый раз в жизни он совершил такой поступок и нисколько не сожалел о нем, вспомнив слова Фальконе. Да, в чем-то этот мудрый человек прав.

38

Минут через тридцать после того, как Ник Коста покинул здание полицейского участка, Фальконе поднял голову и увидел Артуро Валену, который решительно направлялся к нему через опустевшую комнату. Инспектор познакомился с ним на церемонии вручения полицейских премий ведущим обозревателям и аналитикам общенационального канала. Тогда Артуро Валена получил весьма солидное вознаграждение за высокий профессионализм и честное освещение работы городской полиции.

Артуро Валена являлся знаковой фигурой на итальянском телевидении, он интервьюировал знаменитых политических деятелей, легендарных звезд театра и кино, а также самых удачливых представителей шоу-бизнеса. У него были крупное красивое лицо и низкий громоподобный голос; говорил он обычно так, словно спрашивал собеседника: "Правда? Вы серьезно?"

Официально Артуро было сорок девять лет, но хорошо знающие его люди поговаривали, что это очередной миф из числа тех, что окружали его всю жизнь. Валена родился по меньшей мере пятьдесят пять лет назад в бедной неаполитанской семье. Начал зарабатывать на жизнь с раннего возраста и невероятным трудом пробился на должность мелкого чиновника в государственном департаменте. Много лет он занимался налаживанием связей с общественностью, а потом неожиданно получил возможность попробовать свои силы в области телевещания. Фальконе вдруг подумал, что Артуро Валена проделал, в сущности, тот же путь из "грязи в князи", что и Джино Фоссе: оба достигли заметного успеха в жизни, похоже, не без помощи весьма влиятельных друзей.

Став ведущим телекомментатором на одном из самых известных частных телеканалов, Артуро Валена набросился с беспощадной критикой на проводимую правительством политику, неутомимо намекая на то, что тар; называемая борьба с преступностью на самом деле бьет по правам человека. Вскоре он и сам занялся политикой: начал часами заседать на самых разнообразных конференциях и принимать активное участие в деятельности всеразличных комитетов и комиссий. При этом он не скрывал, что придерживается консервативных взглядов. Таким образом, некогда бедный парень из рабочего предместья Неаполя превратился в видную политическую фигуру и даже женился на какой-то графике, чем окончательно закрепил свое высокое положение в обществе. Его жена, которую вряд ли можно было назвать красавицей, только что не купалась в деньгах и предпочитала коротать время не в шумной удушливо-жаркой столице, а в родовом поместье в Перудже, предоставляя супругу полную свободу действий.

Работа на телевидении принесла Артуро фантастическую популярность в стране. Телекамера эффектно подчеркивала точеные черты лица и стройную фигуру и умело скрывала быстро растущий живот. Валена тщательно готовился ко всем интервью, поэтому демонстрировал на экране компетентность, юмор и изящество стиля, что делало его похожим скорее на преуспевающего актера, чем на тележурналиста. И он изо всех сил старался утаить от общественности свою истинную сущность и преподнести себя в лучшем виде.

Фальконе обнаружил этот удивительный факт еще на церемонии вручения полицейских премий. Артуро допустил непростительную ошибку, оставшись после официальной части на банкет и отвечая без подготовки на вопросы приглашенных. Тут-то и обнаружилась его полная несостоятельность. Все вдруг увидели вместо Цицерона и Аполлона в одном лице быстро полнеющего человека, довольно скучного, косноязычного и напрочь лишенного какого бы то ни было обаяния. Все вдруг поняли, что за маской блестящего тележурналиста скрывается пошлая натура самого примитивного обывателя, который не в состоянии отказаться от простых радостей жизни. К тому времени поползли слухи, что Артуро Валена почти все свое свободное время проводит в самых шикарных ресторанах Рима и предается необузданному чревоугодию.

И вот наступило время платить по счетам. Он располнел настолько, что это стало предметом обсуждения фактически во всех средствах массовой информации, а несколько месяцев назад какой-то остроумный журналист дал ему обидное прозвище Балена, что означает Кашалот. В газетах и журналах замелькали снимки, на которых звезда телеэкрана сидит за ресторанным столиком и жадно поглощает фуа-гра и другие жирные блюда. Артуро на этих фотографиях выглядел настоящим боровом. Кроме того, его часто снимали в компании с неопознанной блондинкой. Парочка любила развлекаться в дорогом плавательном бассейне на острове Капри. Жирные телеса Артуро занимали почти весь бассейн.

Компрометирующие снимки вызвали весьма негативные комментарии. В ответ на это Валена принялся жаловаться на вездесущих папарацци, обращаться за помощью к полиции и постоянно ныть по поводу царящей в мире жестокой несправедливости. Дело дошло даже до судебного преследования редакторов какого-то журнала, но результат оказался плачевным для Артуро. Все папарацци Рима поставили его в список своих жертв под номером один и не упускали случая, чтобы показать в неприглядном виде. Они преследовали его повсюду, не гнушались подсматривать за ним и в его собственной квартире, где он позволял себе многие вольности. Вскоре Артуро Валена превратился в самую одиозную фигуру итальянского шоу-бизнеса. Рейтинг его популярности катастрофически падал, а в городе говорили, что вскоре ему придется отвечать в суде на весьма неприятные вопросы о финансовых злоупотреблениях и нецелевом расходовании государственных средств, часть которых, похоже, была потрачена на подкуп крупных государственных чиновников. Кроме того, Артуро обвиняли в том, что он принимает щедрые подношения от политиков и государственных деятелей, заинтересованных в благоприятном освещении их деятельности. Таким образом, некогда популярный телеведущий балансировал на краю пропасти, рискуя в любую минуту рухнуть на грязное дно.

Фальконе выдвинул ящик стола и достал пачку фотографий, обнаруженных в комнате Джино Фоссе. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы убедиться в поразительном сходстве жирного человека на снимках с крупной фигурой, быстро приближавшейся к его столу.

Артуро Валена плюхнулся на стул и вытер со лба пот. Он выглядел напуганным, некогда карие глаза блуждали, как две капли мутной воды.

– Мне нужна защита, – решительно заявил он, с трудом переводя дыхание. – Вы слышите меня? Я только что вернулся из Женевы, где проводил телевизионное шоу. Так вот, в самолете я вычитал в какой-то газете о том, что этот подонок сделал с бедняжкой Ваккарини. А я буду следующий, вы понимаете? Теперь он начнет охотиться за мной!

Фальконе налил ему из графина стакан воды и ухмыльнулся:

– Давайте все по порядку.

– К черту ваш порядок! – выпалил Валена и снова вытер покрасневшее от волнения лицо. – Через сорок пять минут я должен быть в бразильском посольстве на открытии очень важной выставки. Я не могу пропустить это мероприятие, но мне нужна охрана, вам понятно? Или мне позвонить вашему начальству, чтобы вы получили четкий и недвусмысленный приказ?

Продолжая ухмыляться, Фальконе молча пододвинул ему телефонный аппарат.

Артуро тупо уставился на инспектора:

– Что вы хотите этим сказать?

– Звоните кому угодно, – равнодушно заметил Фальконе. – Они все равно обратятся ко мне за советом. Если вы еще не в курсе, синьор Валена, знайте: этим делом сейчас занимаются наши лучшие сыщики. Большинство из них рыщут по всему городу и ищут тех людей, которые имеют хоть малейшее отношение к этому убийству. Полагаю, вам предстоит доказать свое алиби.

– Идиот! – рявкнул Артуро и вытер рукавом совершенно взмокшее лицо.

Неприятный запах пота и панического страха стал быстро наполнять небольшой кабинет шефа полицейского участка. Схватив дрожащей рукой телефонную трубку, Валена принялся лихорадочно набирать номер за номером, получая, очевидно, один и тот же ответ: занято. Фальконе прекрасно понимал, почему все его начальники вдруг стали недоступны для человека, которого совсем недавно считали другом и покровителем.

А вот Артуро Валена, судя по его растерянной физиономии, пока не осознал, что отныне его будущее связано только с позором и крахом всех надежд. Он продолжал терзать телефон, отчаянно матерясь после каждого пустого звонка. На пятый раз он решился позвонить министру, но и там его постигла неудача. Он еще раз выругался, швырнул трубку на аппарат и опустил голову на руки. Фальконе показалось, что он сейчас расплачется, но все обошлось. Валена был настолько измотан, что на истерику у него просто не хватило сил.

– Синьор Валена, – подчеркнуто спокойным тоном сказал Фальконе, – сдается мне, что у вас единственный выход – чистосердечное признание. Я не могу обещать, что это спасет вас от неизбежного наказания, но гарантирую, что намного облегчит ваше положение. Меня интересует только один вопрос – почему произошла трагедия?

Толстое, покрытое крупными каплями пота лицо Валены перекосилось от злобы и отчаяния.

– Что вы хотите от меня узнать?

– Для начала расскажите о женщине по фамилии Фар-незе. Вы имели с ней близкие отношения?

– Нет, – буркнул Валена. – Это не были близкие отношения. Я просто трахал ее, вот и все. И должен сразу сказать, что делал это без особого удовольствия. Знаете, профессиональная проститутка по крайней мере пытается доставить клиенту удовольствие, а эта сучка!.. Я вообще не понимаю, почему она решила заняться делом, в котором ни черта не смыслит.

Фальконе подбадривающе кивнул.

– Каким образом вы наняли ее? Через агентство?

– Вы что, серьезно? – возмутился Валена. – Почему я должен выслушивать от вас эти оскорбительные намеки? Вы разве не знаете, с кем разговариваете? Я Артуро Валена! Я никогда в жизни не нанимал никаких проституток. У меня нет в этом необходимости.

– Синьор Валена, – остановил его Фальконе взмахом руки, – пока я не услышал от вас ничего такого, что помогло бы мне понять суть дела. Почему бы вам не отправиться домой? Похоже, вам нужно хорошенько отдохнуть и собраться с мыслями. Насколько я знаю, у вас прекрасный дом, куча денег и все такое прочее. Бы вполне можете нанять частных телохранителей и чувствовать себя в полной безопасности.

Мясистое лицо Валены пошло белыми пятнами.

– Телохранителей? Вы думаете, частные телохранители справятся с этим безумцем?

– В таком случае предлагаю вам быть более откровенным. Как вы познакомились с ней? Где встречались? Что произошло потом?

Валена закрыл глаза и тяжело вздохнул:

– Она была для меня подарком, своеобразным вознаграждением за оказанные услуги, призом, если хотите.

– Кто вас отблагодарил подобным образом? За что?

Валена недовольно хрюкнул и нервно поежился.

– Уже есть один псих, который только и мечтает о том, чтобы прикончить меня. Вы хотите, чтобы вслед за ним появился и другой?

Фальконе равнодушно пожал плечами:

– Какал разница, сколько их будет? С вас достаточно и одного. Если вы откровенно признаетесь во всем, я приставлю к вам пару полицейских, которые будут охранять вас. Если же нет, то вам придется рассчитывать только на собственные силы.

Он многозначительно замолчат, словно дожидаясь, когда в глазах собеседника вспыхнет отчаяние. Наконец это произошло.

– Синьор Валена, вы для меня пустое место, – медленно произнес Фальконе, отчетливо выделяя каждое слово. – Я ненавижу вашу пошлую программу. От нее исходит дурной запах, как, впрочем, и от вас. Вы на редкость глупый человек и все еще думаете, что представляете некоторую национальную ценность. А на самом деле ваш реальный вес в обществе сейчас едва ли больше веса пряжки на вашем толстом животе. Неужели вы не понимаете этого?

– Негодяй, – удрученно прошипел Валена и втянул голову в плечи, – мерзавец.

– Ладно, – ответил Фальконе, ехидно ухмыльнувшись, – это не имеет к делу никакого отношения. Давайте вернемся к интересующему нас разговору, если вы, конечно, не возражаете.

39

Сара прибыла на полицейской машине. Ее встретила Би. Почти ничего не сказав и вообще стараясь не смотреть ей в глаза, Би быстро попрощалась и ушла. Сара поняла: на ферме произошло нечто такое, что вконец разрушило отношения между Марко и его бывшей секретаршей. И дело здесь, конечно, не только в последних выпусках новостей или в личной причастности Сары ко всей этой истории. Би казалась взволнованной, как будто ее ожидали важные перемены в жизни.

Сара приняла душ, немного вздремнула, а потом переоделась в домашнее и уселась перед телевизором вместе со стариком, чтобы посмотреть новости. Но когда пошли сообщения о последних событиях, Марко мгновенно переключил программу. Сара потребовала, чтобы он вернул новости. Старик недовольно поворчал, согнувшись в три погибели в инвалидной коляске, и повиновался. Потом он долго сокрушался по поводу трагической кончины Алисии Ваккарини и радовался, когда комментаторы недвусмысленно указали на причастность к этому убийству некоторых известных общественных деятелей. После окончания новостной программы Марко Коста погрузился в глубокое молчание.

Сара подошла к окну, из которого было хорошо видно место, где чуть не убили Ника. Она долго смотрела на черную ворону, сновавшую вокруг места преступления. У ворот фермы по-прежнему толпилась группа полицейских.

– Вы знали ее? – спросила Сара, чтобы как-то нарушить гнетущую тишину.

– Кого? – не понял старик.

– Алисию Ваккарини.

– А... – протянул он, как будто речь шла о каком-то надоедливом человеке. – Мы встречались пару раз. Она показалась мне весьма приятной особой. Но вы должны понять: мы принадлежали к разным поколениям. Сейчас в политике не приветствуются личные связи. А я предпочитаю думать, что у меня есть много друзей вне зависимости от их партийной принадлежности. Эта "Северная лига"... Я никогда не испытывал к ним особого доверия. Эти безмозглые мерзавцы обращались с ней крайне плохо. Что же касается ее симпатий к женщинам, то не вижу в этом ничего дурного. Да и вообще, кого это касается сейчас?

Сара поняла, что целью последней фразы было успокоить ее.

– Марко, не надо подыгрывать мне и делать вид, будто все нормально. Это всегда получается очень глупо. Во всяком случае, мне это не нравится. Прошу вас: не поступайте так в дальнейшем.

Он вылупил на нее бесцветные глаза, на морщинистом лице отразилось удивление.

– Вы хотите сказать, что это было самое обыкновенное любопытство?

– Да, – ответила она, догадываясь, что он все равно не поверит ей.

Он сокрушенно покачал головой:

– Я никогда не понимал подобных поступков, никогда не верил, что можно подвергнуть сомнению прежние взгляды. Где же проходит черта, за которой можно чувствовать себя абсолютно уверенным в своей правоте?

– Я же сказала, это была ошибка.

– Но я говорю вообще, а совсем не о конкретном случае, – возразил Марко Коста. – Сара, нельзя беспечно доверять людям, которые вас окружают. Нельзя быть такой наивной. Ведь так вести себя могут только дети, но им простительно. Лично мне жизнь всегда представлялась в виде картинки, для рассмотрения которой нужны прежде всего точка зрения и глубина проникновения. Примерно так же обстоят дела и в хорошо знакомом вам академическом мире. А вы почему-то считаете, что лучше знать немного обо всем, чем наоборот.

Университет казался ей таким же отдаленным от внешнего мира, как и весь этот город. То же самое она могла сказать и о работе, которая была частью другого человека, непонятного ей, да и нелюбимого.

– Разумеется, – согласилась она.

– В таком случае вы, надеюсь, понимаете, как я отношусь к подобным вещам, – назидательно продолжил Марко. – Поэтому я всегда предпочитаю иметь дело с немногими порядочными людьми, чем общаться с большим количеством негодяев и мерзавцев. И для меня это очень важно, в этом я вижу истинный смысл вещей.

Она огляделась, подумав о том, как бы прервать неприятный разговор. На полке она увидела бутылку с хорошим оливковым маслом и другую – с фруктовым уксусом и решила сварганить овощной салат. Марко подъехал к ней на коляске и положил руку ей на плечо, словно умоляя продолжить разговор.

– Для меня это ровным счетом ничего не значит, – тихо сказал он. – Я был воспитан в таком духе, что могу сделать что угодно. Так что это вполне естественно. Для вас я... – Он задумался на мгновение. – Прошу прощения, Сара, это, конечно, не мое дело, но я должен сказать вам следующее. Я не понимаю, что происходит. Ник, по-моему, тоже. Разумеется, это еще ни о чем не говорит, но ощущение неопределенности вносит сумятицу в наши отношения. Нам всем просто тяжело жить из-за этой неопределенности. Вас никто не собирается судить и никто не осуждает за то, что произошло в последнее время. Просто все озадачены и не понимают, как относиться к последним событиям, вот и все.

– И вы при этом думаете, что заслуживаете каких-то объяснений? – холодно спросила она.

Он сообразил, что зашел слишком далеко.

– Нет, я не это имел в виду. Вы никому ничего не должны. Это ваша жизнь, и вы сами распоряжаетесь ею.

– Совершенно верно.

– Просто я не уверен, что это делает вас счастливой. Вы слишком умны, чтобы быть довольной, и слишком охотно подчиняетесь воле окружающих.

Сара удивленно посмотрела на него, и он понял, что опять перебрал через край.

– А вы что, не знали об этом раньше? – спросила она и, открыв холодильник, налила себе стакан молодого красного вина, которое всегда будоражит кровь. Марко наблюдал за ней, изнывая от зависти. Он сам любил раньше выпить стакан-другой именно такого молодого вина, поскольку хорошо знал его таинственную силу.

– Для вас все очень легко, – тихо сказала она. – Вам все кажется естественным и привычным. Я уже не могу обучиться этому искусству.

– Почему? – возмутился он. – Вы что, единственный человек во всем мире, кто вырос круглой сиротой? Конечно, это очень трудно, и я даже представить не могу, как вообще можно стать нормальным человеком без родителей. Я никогда и никому не пожелал бы оказаться в вашей шкуре. Но это вовсе не значит, что теперь нужно считать себя одиноким и никому не нужным во всей Вселенной существом. Во всяком случае, лично я никогда не ощущал себя заброшенным и не требовал к себе особенного участия от посторонних. И Ник тоже. Мы все живые люди, мы постоянно меняемся, иногда к лучшему, иногда к худшему, но дело не в этом. Да и вы тоже. Ведь до этой трагедии вы были совсем не таким человеком, как после нее, разве не так?

– А вы знаете, что хуже, а что лучше? – сказала она, потеряв терпение. Впрочем, заметив на лице старика признаки разочарования, она устыдилась своей резкости.

– Может быть, я не знаю всего, – тихо сказал он, – но есть вещи, которые я знаю наверняка.

Она налила стакан вина и протянула ему. Марко Коста весело рассмеялся:

– Не подлизывайтесь, Сара. Я давно не играю в такие игры. Конечно, я могу выпить немного, но всегда знаю меру. Знаете, из-за этих лекарств, которые мне прописывают, все кажется совершенно одинаковым. Мне хотелось бы ощутить какой-нибудь вкус, знакомый с детства, но сейчас, к сожалению, это невозможно. Нельзя повернуть время вспять.

Сара молча перелила вино обратно в бутылку и наполнила стакан минеральной водой без газа.

– Знаете, Сара, не стоит ждать до тех пор, пока станет слишком поздно, – сказал старик, медленно покачивая головой. – Чувство сожаления – это такая маленькая и на первый взгляд совершенно безобидная вещь, но оно может стравлять жизнь годами. Вы встретили Би? Как она выглядела?

– По-моему, растерянной.

– Ничего удивительного. Я пригласил ее на ужин. Из того, что вы мне сказали, я думаю, что поступил правильно. Легко общаться с людьми, когда принимаешь их такими, какие они есть на самом деле, тем более когда знаешь их очень давно. Мы ленивые люди и всегда предпочитаем легкие решения.

– Значит, вы пригласили Би только из-за этого? – с нескрываемым возмущением спросила Сара.

Старик улыбнулся, словно принял ее упрек:

– Нет, не только из-за этого. Просто я понимаю ее проблемы и пытаюсь хоть как-то поддержать в трудную минуту. Тем более что считаю ее прекрасной женщиной и никак не могу делать вид, что не замечаю ее. К тому же я не могу забыть те сюрпризы, которые она нам преподносила все эти годы. А эта встреча еще раз напомнит мне о прошлом и настоящем.

Во дворе послышался звук подъезжающей машины, а потом прозвучали голоса дежуривших у ворот полицейских. Через минуту раздался звонок. Старик выжидающе посмотрел на Сару. Она открыла дверь и сразу окунулась в плотный аромат цветов, исходивший от букетов, едва помещавшихся в руках двух очаровательных дам среднего возраста.

40

После окончания смены прошло не менее трех часов, прежде чем Фальконе подошел к Росси и попытался отправить его домой.

– Сверхурочное время, – сухо сказал инспектор.

– Но это же добровольно, не так ли? – ответил детектив.

– Тогда, – загадочно улыбаясь, сказал шеф, – составьте компанию некогда популярной телезвезде.

Росси видел, как в кабинет Фальконе вошел Артуро Валена, которого он терпеть не мог и не скрывал своей неприязни.

– Господи Иисусе, – недовольно проворчал он.

– Ничего, работенка непыльная, – успокоил его Фальконе. Этого субъекта нужно сопроводить в бразильское посольство, подождать там полчаса, не больше, а потом отвезти домой. Вот и все. После одиннадцати я пришлю вам на смену кого-нибудь другого.

– Очень мило с вашей стороны, – проворчал Лука. – Он что, в списке предполагаемых жертв? Один из тех, о которых она нам не сообщила?

– Что-то вроде того.

Росси сокрушенно покачал головой:

– Какой дурной вкус...

Фальконе бросил взгляд в сторону своего кабинета, откуда из-за стекла в напряженном ожидании смотрел на них Артуро.

– Жаль, что Ник Коста ушел домой. Ну что ж, придется вызвать его.

Росси понял, что ему не отвертеться.