Линн вздохнула с нескрываемым облегчением, когда я появилась на работе не вовремя, а даже раньше, чем должна была. По телефону Уайатт не предупредил ее, что у меня пропал голос, и она так ужаснулась, обнаружив, что я не могу говорить даже шепотом, что после работы смоталась в магазин экологически чистых продуктов и привезла несколько видов чая специально для воспаленного горла. Она даже предложила задержаться допоздна и помочь мне, но я отправила ее домой. А если кому-нибудь понадобится поговорить со мной, рядом есть Уайатт.
      В целом день для «Фанатов тела» выдался спокойный, даже удачный. Ни один белый «шевроле» ни разу не припарковался через дорогу, ни одна психованная блондинка не забросила в клуб зажигательную бомбу. Люблю такие дни – они помогают мне удержаться на плаву. И все-таки я с трудом балансировала на грани отчаяния, мне приходилось постоянно подбадривать себя, вытаскивать из пучины депрессии за шиворот. Да, мой дом сгорел, но никто не погиб. Да, я лишилась личных вещей, зато волосы в огне не пострадали. Да, злоба моей неизвестной врагини и потенциальной убийцы ужасает, но теперь я знаю, как она выглядит, у меня есть все причины ненавидеть ее, значит, при следующей встрече ей от меня достанется. Если Уайатт не запрет меня опять в какой-нибудь зловонной машине.
      Мне до сих пор было обидно, что в решающий момент я не смогла выбраться из машины.
      Уайатт постоянно кружил по клубу, как полагается копу, выглядывал на улицу, осматривал стоянку, обходил здание. Я попросила одну из инструкторш второй смены отвечать за меня на телефонные звонки и сделала на редкость удачный выбор: узнав из моей записи, что мы ищем младшего помощника менеджера, инструкторша обрадовалась и попросила разрешения испытать ее в деле.
      И вправду, почему бы нет? Инструкторша, которую звали Джо Энн, не пользовалась у посетителей популярностью из-за чрезмерно делового подхода, и, тем не менее, принадлежала к самым сведущим сотрудникам клуба. Опыта офисной работы у нее не было, но ее манера общаться по телефону меня устраивала. Даже когда она не знала, как быть, она держалась уверенно, словно настоящий политик. Пожалуй, мы с Линн обсудим ее кандидатуру.
      Не знаю, что мне помогло – травяные настои или молчание, но к концу дня глотать стало гораздо легче. От голода меня начало подташнивать, поэтому Джо Энн сбегала в соседнее кафе и принесла бургер с картошкой фри для Уайатта и чудесный густой молочный коктейль для меня – клубничный, мой самый любимый. Прохлада пошла на пользу горлу, как и согревающий чай.
      Шел четверг, миновала неделя с тех пор, как меня чуть не переехала идиотка на «бьюике». Кстати, вспомнила: сегодня мне должны снять швы со лба. Я просунула руку под челку и нащупала их. Швы на ощупь были сухими и жесткими, палец покалывала поросль волос.
      Интересно, трудно ли снимать швы? Со мной уже такое случалось, больно не было, только слегка покалывало, так что ничего страшного. Я разыскала в кабинете маникюрные ножницы, а в аптечке первой помощи – щипчики. Надо выдернуть нитки, пока они не вросли, и забыть про случай на стоянке. Правда, благодаря ему я удачно подстриглась, но в остальном пользы от него – ноль.
      Инструменты я перенесла в женский туалет, где обнаружила, что волосы не желают зачесываться назад: они упорно падали вперед тяжелой волной, форму которой придала им Шей. Никаких заколок у меня с собой не было, но где-то в кабинете завалялись резинки. Я проскользнула из туалета в кабинет, схватила резинку и метнулась обратно. Уайатт заметил меня, окликнул, но я махнула ему рукой, не остановившись. Пусть думает, что мне срочно понадобилось в туалет.
      Однако он не постеснялся войти следом, когда я уже перерезала третий стежок.
      – Черт!
      От неожиданности я вздрогнула, а это опасно, когда целишься острыми ножничками в недавно затянувшуюся рану. Недовольно посмотрев на отражение Уайатта в зеркале, я снова наклонила голову, чтобы лучше видеть следующий стежок.
      – Черт… – пробормотал он, подходя поближе. – Прекрати сейчас же, пока не поранилась. Я вижу, чем ты занимаешься, но не возьму в толк зачем. Ведь это должен делать врач.
      Я кивнула и снова занялась стежком. Он накрыл ладонью мою руку.
      – Лучше предоставь это мне.
      Я пожала плечами, усмехнулась и покачала головой.
      – Думаешь, я не справлюсь? – оскорбился Уайатт. Именно так я и думала.
      Через пару секунд Уайатт понял, что его толстые пальцы не лезут в маленькие отверстия в ручках ножниц. В досаде он вернул мне ножницы, я торжествующе забрала их и продолжила работу. Да, это победа, пусть и совсем пустяковая. Приятно чувствовать себя победительницей, особенно теперь, после стольких поражений и неприятностей.
      Я разрезала стежки, а Уайатт щипчиками осторожно вытаскивал нитки. Кое-где на шве проступили мельчайшие бисеринки крови, поэтому я вскрыла упаковку антисептических салфеток из аптечки и обработала шов. Кровь больше не появилась, вот и отлично. Я сняла с волос резинку, встряхнула челкой и довольно улыбнулась.
      – Стоило ради этого… – невнятно буркнул Уайатт, потом снова вспомнил о том, что он коп, и принялся открывать двери во все шесть кабинок подряд. Видимо, инстинкт сработал.
      Я закрыла клуб в обычное время, в девять. Джо Энн задержалась, чтобы посмотреть, как включать сигнализацию. С ее помощью мы справились вдвое быстрее и уже в двадцать минут десятого вышли на стоянку. Перед нашим выходом Уайатт осмотрел ее.
      Домой я опять двинулась кружным путем, в сопровождении Уайатта. Внезапно до меня дошло, что еду я вовсе не домой. Больше я никогда туда не вернусь, это место мне уже не дом. Неожиданно мне захотелось увидеть сгоревшую квартиру. Наверное, с таким чувством люди приходят на похороны – чтобы в последний раз увидеть покойного, запомнить его, попрощаться. Казалось бы, что стоит мозгу примириться с известием о смерти? Но нет нам надо лично увидеть умершего, вытеснить воспоминаниями о том, как он выглядит после смерти, другие более ранние воспоминания. Как-то так.
      Если мы с Уайаттом поженимся, я уже сейчас могу считать его дом своим. Если не поженимся, мне уже пора подыскивать себе новое жилье. Как только ко мне вернется голос, надо будет все обсудить.
      Черт возьми, мне же некогда раскачиваться! Если свадьба и вправду состоится, до нее осталось всего двадцать два дня. Только три недели! А я еще даже не выбрала ткань на платье! И не встретилась с Моникой Стивенс и с Салли, не помирила ее с Джазом, не нашла замену сгоревшим вещам – мне просто не хватит на все это времени!
      Совет на будущее: никому не рекомендую организовывать свадьбу и одновременно спасаться от неизвестных, одержимых жаждой убийства. Слишком хлопотное это дело.
      Уайатт коротко объяснил мне, как надо правильно отрываться от преследователей, поэтому перед встречей в заранее условленном месте – на заправке слева от шоссе – он свернул в сторону и оставил меня одну. Мне вдруг стало одиноко и страшновато, сердце ускоренно забилось, но я нигде не заметила ни одной подозрительной машины, а тем более белых «шевроле». Но транспорт вокруг был, значит, расслабляться нельзя. Преследовательница вполне могла поменять машину. Макиннис и Форестер уже собирали сведения о хозяйках белых «шевроле» последней модели, но в городе их оказалось так много, что пока поиски ничего не дали. Возможно, эта психопатка уже разъезжает на какой-нибудь «мазде».
      У светофора мне пришлось остановиться, включить левый поворотник и пропустить транспорт. Влево со мной повернуло сразу три машины. Сразу после этого я сделала еще один левый поворот у заправки, проехала через нее и вырулила на ту же улицу, с которой свернула. Тот, кто следил за мной, должен был либо повторить мой маневр, либо потерять меня – и то и другое будет заметно.
      Но за мной никто не следовал. Вздохнув свободнее, я двинулась туда, где ждал меня Уайатт.
      И мы покатили домой, то есть к нему домой.
      Усталость обрушилась на меня прямо в гараже. Прошлой ночью я не проспала и двух часов, а Уайатт, наверное, еще меньше, к тому же нас обоих измучил прилив адреналина. Я присела к столу и написала: «Будь добр, позвони родителям, введи их в курс дела, а я приму душ».
      Уайатт кивнул и проводил меня взглядом, пока я поднималась по лестнице. Наверху я машинально свернула к большой спальне, где провела с Уайаттом столько ночей. Уже в ванной я заметила свою ошибку и поспешила в другую ванную, которую назначила «своей». Быстро сполоснувшись под душем, я почистила зубы, нанесла увлажняющий крем, как обычно, набросила халат, закуталась в него и потуже затянула пояс. Надеюсь, кровать в комнате для гостей застелена бельем, потому что в противном случае мне придется спать на покрывале: стелить постель я не в состоянии.
      Но, выйдя из ванной, я обнаружила, что Уайатт уже ждет меня, прислонившись к стене. Он был в одних темно-синих «боксерах» и распространял запах мыла и воды – значит, душ принял быстрее, чем я. Все верно, он же не пользуется увлажняющим кремом.
      Я решительно вскинула руку, но он взялся за нее и притянул меня к себе. Я и опомниться не успела, как он подхватил меня на руки и отнес в свою спальню.
      – Спать одна ты не будешь, – непререкаемым тоном заявил он, когда я замолотила по его плечу кулаком и попыталась вырваться. – Хотя бы сегодня. Кошмары приснятся.
      Наверное, он прав, но я же взрослая, кошмары как-нибудь переживу. С другой стороны, мне же легче. И я успокоилась, позволив ему перенести меня на широкую постель в большой спальне.
      Он потянул за один конец пояса, и чертов узел развязался. Халатам доверять опасно. Я оказалась совсем раздетой, и неудивительно: откуда у меня здесь возьмется пижама? Уайатт снял с меня халат, отбросил в сторону, стащил свои «боксеры» и переступил через них. Несмотря на всю мою убежденность, что сначала надо прояснить отношения, а уж потом заниматься сексом, несмотря на усталость и на то, что я по-прежнему злилась на заключение в полицейской машине – конечно, злилась не так сильно, но все-таки, – обнаженный Уайатт притягивал меня как магнит, такой мускулистый, широкоплечий и сильный.
      Когда он забрался в постель, я с трудом удержалась, чтобы не броситься к нему в объятия. Он зевнул, протянул сильную руку к лампе и щелкнул выключателем. В комнате стало темно. Я торопливо забралась под одеяло, вспомнив о привычке Уайатта спать с кондиционером, включенным на полную мощность. Его спальня по ночам напоминает холодильник. Под одеялом уже распространился жар его тела, я быстро согрелась, повернулась набок и уснула.
      Насчет кошмаров Уайатт не ошибся. Обычно меня выручает подсознание, за что ему огромное спасибо. Поэтому я вижу не кошмары, а просто яркие, иногда тревожные сны. Но сегодня мне приснился настоящий кошмар.
      В нем не было никакой тайны, никаких символов, просто повторение ужаса, который я пережила. Я очутилась в горящем доме и не могла найти выход. Пыталась затаить дыхание, но едкий черный дым лез в рот и в нос, просачивался в горло и в легкие, его тяжесть душила меня, пригибала к полу. Я ничего не видела, не могла дышать, жар усиливался, и я вдруг поняла, что сейчас огонь доберется до меня и я вспыхну…
      – Тише, Блэр, я рядом. Все хорошо. Проснись.
      Да, Уайатт рядом, поняла я и обнаружила, что лежу в его объятиях, прижатая к сильному телу, а сон с пожаром быстро отступает. Лампа заливала постель мягким светом.
      Я тяжело вздохнула, впервые за несколько дней почувствовав себя в безопасности.
      – Все в порядке, – прошептала я. Внезапно до меня дошло, что я произношу слова вслух. – Голос!
      – Слышу. – Он усмехнулся. – Значит, конец игре в молчанку. Сейчас принесу тебе воды – ты кашляла.
      Выпутавшись из моих объятий и простыней, он принес из ванной стакан воды, которую я осторожно отпила. Да, глотать было все еще больно. Сделав несколько глотков, я отдала Уайатту стакан, и он опустошил его залпом на обратном пути в ванную.
      Вернувшись, Уайатт взял меня за талию, подтянул к краю кровати и одним движением вошел в меня.

      Я ахнула, вздрогнув всем телом от неожиданного вторжения. Уайатт помог мне подняться, и мы поменялись местами: теперь он сидел на краю кровати, а я верхом на нем. Он поддерживал меня, а я выгибала спину от острого, захватывающего удовольствия.
      – Помнишь, ты грозилась тантрическим сексом? – хрипловато пробормотал он. – Я разузнал: двигаться нельзя. Как думаешь, сколько ты продержишься без движений?
      Он опустил голову, поочередно втянул ртом мои соски и превратил их в затвердевшие камушки, а потом покрыл поцелуями мою грудь и шею.
      Может, все дело в том, что мы не занимались любовью целую неделю. А может, в том, что смерть чуть не разлучила нас. Как бы там ни было, ощущения внутри и прикосновение губ к моей шее будто взорвали меня. Грудь у меня не слишком чувствительна к ласкам: они или наводят скуку, или вызывают боль. Но когда Уайатт втянул в рот мои соски одним сильным движением, все тело охватил жар. И шея… от поцелуев в шею у меня всегда перед глазами вспыхивают фейерверки.
      – Как думаешь, я сумею заставить тебя кончить, если буду только целовать в шею? – шепнул он, осторожно укусил за плечо и коснулся плоти дразнящим движением языка. Вскрикивать мне было еще больно, но стонать я могла, хотя с губ срывались звуки, больше напоминающие поскуливание. Тело выгнулось дугой от невыносимого наслаждения, бедра плотно прижимались к его телу.
      Уайатт разжал зубы, обдал горячим дыханием мое влажное плечо и заявил:
      – Даже не думай. Будем сидеть неподвижно.
      Он что, спятил? Разве можно усидеть без движений в такой позе? Но предложение звучало соблазнительно. Оказалось, просто чувствовать его внутри – само по себе эротично. Никаких движений, суеты, спешного восхождения на вершину… только его твердое и горячее тело снаружи и такой же твердый и горячий пенис внутри, в моем плену. Я слышала, как бьется его сердце, как сливается наш пульс. Наверное, и он ощущает внутри мою пульсацию, которая будто ласкает его член.
      Я склонила голову на плечо Уайатта и вздохнула, касаясь губами влажной кожи. Потом инстинктивно повернула голову и слегка прикусила его шею сбоку, как он делал со мной, и ощутила, как ответно дрогнул пенис. Уайатт застонал, хриплый стон разорвал ночную тишину комнаты.
      Непрошеные мысли закружились в голове: мои противозачаточные таблетки вчера сгорели вместе с квартирой. Я точно знала, что сейчас вероятность забеременеть почти нулевая: организму сначала надо оправиться от потрясения. Но поскольку такая возможность все-таки существовала, к вожделению примешались страх и чувство беспомощности. Собственное тело вдруг показалось мне удивительно женственным. Мне захотелось родить от Уайатта ребенка, исполнить все, что обещали наши тела.
      Я впилась ногтями в его плечи и укусила его за мочку уха.
      – Таблетки сгорели. – Эти слова я не прошептала, а почти выдохнула.
      И ощутила, как он дрогнул глубоко во мне, расслабился, потом вновь напрягся. Его руки сжались на моем теле, он запустил пальцы в мои волосы, обхватил ладонью затылок, наши губы слились, его язык проник между ними. Я охотно приняла его, впустила в рот, наше дыхание смешалось, я напрягла мышцы, чтобы удержать его внутри, лаская и вызывая хриплый стон.
      После губ он уделил внимание моей шее, осторожно запрокинув мне голову, чтобы иметь полный доступ к ней. Яростная пульсация наслаждения чуть не довела меня до грани, горячее дыхание на шее было подобно удару по обнаженным нервам.
      – Не двигайся, – простонал он, уткнувшись мне в шею, – не двигайся.
      А мне хотелось, мне отчаянно требовалось шевельнуться, приподняться и снова опуститься на его бьющуюся плоть и покончить с этой изощренной пыткой. Всего одно, только одно, движение… но поскольку пытка была изощренной, прекращать ее я не торопилась. Мне хватало возможности трепетать на грани, на самом краю, чувствовать, как по телу проходят волны возбуждения, и знать, что таким же трепетом охвачено сильное горячее тело, находящееся совсем рядом.
      – Не буду, – шепнула я, и он сжал мои ягодицы. Наши разгоряченные тела покрылись испариной.
      Моей груди было горячо, а спину обдувала струя холодного воздуха из кондиционера. Он мял в сильных ладонях мои ягодицы, раздвигал, приоткрывал их, так что холодный воздух касался самых укромных местечек. Контраст холода и жара сбивал с толку и возбуждал. Пальцы Уайатта скользили вниз, вниз, пока не коснулись натянутой кожи там, где он вошел в меня.
      Я чуть не застонала, но горло не подчинилось мне. Я пыталась не двигаться, содрогалась и ослабевала, голова клонилась набок, его губы жадно впивались в мою шею. Я цеплялась за него изо всех сил, пытаясь втянуть его глубже, и его тоже била дрожь. Ощущение всей его твердости и силы во мне было восхитительным, как и пронизывающий взгляд зеленых глаз, выражение лица, с которым он смотрел на меня, полное и абсолютное самозабвение.
      Наконец я не выдержала и вскрикнула, все тело пришло в движение, я закачалась, изнемогая от самых головокружительных ощущений в моей жизни. Спазмы прокатывались по мне волнами. Я почувствовала, как он застонал, и безвольно поникла. В последний момент он успел привстать, придавить меня всей тяжестью к кровати и тоже взорвался.
      Потом мы уснули, не удосужившись ни выключить лампу, ни принять душ. Что мне снилось, не помню.
      Утром мы занимались любовью под душем, в котором нуждались оба. Только теплая вода помогла практически склеившимся телам. Утренний секс был таким же игривым, как ночной, – острым, по крайней мере до последней минуты. По лестнице я спустилась вприпрыжку.
      Поскольку я всегда собираюсь дольше, завтрак у нас обычно готовит Уайатт. Услышав мои шаги, он обернулся и подмигнул. Я подошла, чтобы налить себе кофе.
      – Сегодня ты сможешь что-нибудь проглотить?
      Я сделала первый глоток кофе, подумала, потом неопределенно махнула рукой – «может, да, а может, и нет».
      – Значит, овсянку, – решил он. – Но лучше молчи, а то опять закашляешься.
      Конечно, сегодня утром я и пыталась говорить и издавала звуки. Но все они напоминали хрип издыхающей жабы. Хорошо, что ко мне вообще вернулся голос: день предстоял напряженный.
      За завтраком Уайатт нахмурился и сообщил:
      – Сегодня я не смогу побыть с тобой, так что первым делом купи новый мобильник. Договорились? Нам надо как-нибудь поддерживать связь.
      Возражать я не стала.
      – Кстати, ты обещала объяснить, что случилось со старым телефоном.
      Если я уже могу говорить шепотом, это еще не значит, что я обязана давать объяснения. Чем меньше я напрягаю горло, тем быстрее восстановится голос. И я пантомимой изобразила, как стучу телефоном в окно.
      – Так я и думал, – сдержанным тоном отозвался Уайатт.
      Можно подумать, в мире никто никогда не разбивает мобильники.
      – Итак, сегодня на работе лучше не появляйся. И там, где обычно бываешь и где она рассчитывает найти тебя, – тоже. Ни к родителям, ни к Шоне ни ногой. Ты планировала грандиозный шопинг, вот и займись им. Я отвезу тебя в прокатную компанию, выберем тебе машину, совсем не похожую на твой «мерседес», который слишком бросается в глаза. – Он перевоплотился в копа: глаза прищурены, мозг работает вовсю. – «Мерседес» заберу я: мы посадим в него кого-нибудь из наших сотрудниц-блондинок и попросим покататься по городу – в клуб, в твой банк, туда, где ты обычно обедаешь. Поджигательница на какое-то время ляжет на дно, а через день-другой снова начнет охотиться на тебя. Но это будешь уже не ты. Возражения не принимаются.
      Я написала в блокноте: «Да без проблем». Ночью во время пожара я так озверела, что была готова задушить ее голыми руками, но при свете дня остыла, опомнилась и поняла: у меня полно хлопот со свадьбой, откладывать приготовления дальше некуда. Сегодня нам с Уайаттом предстоит большой и серьезный разговор, пусть даже в письменном виде, но я не могу потерять даже сегодняшний день.
      Хорошо еще, что нашлась Джо Энн: вдвоем с Линн они справятся с работой в клубе, пока не поймают ту чокнутую. А я тем временем буду ускоренными темпами готовиться к свадьбе. Из-за этой паршивки я и без того потеряла уйму времени – наверняка это она чуть не раздавила меня на стоянке! Тем более что других подозреваемых у меня в запасе нет. Значит, буду во всем винить ее.
      В никому не известной машине из проката я смогу преспокойно добраться до «Стикс энд стоунз», побеседовать с Моникой Стивенс, приобрести ткань, пополнить запасы одежды – только не в том торговом центре! – и повидаться с Салли. Все эти поездки не входят в список моих обычных дел, я окажусь в непривычных, но безопасных местах. Белобрысая психопатка меня не найдет, не узнает даже, где меня искать, и слава Богу.
      После завтрака Уайатт повез меня за новым телефоном – к моему удивлению, в офис своей телефонной компании, а не моей – и добавил мой номер к своему счету. Номер, конечно, остался прежним, но объединение наших счетов выглядело… как печать, скрепляющая союз.
      Оно напомнило мне о других делах – о том, что следовало известить о пожаре коммунальные компании. Ничуть не сомневаюсь, что и телефонная, и кабельная компании будут по-прежнему слать мне счета, хотя дома и в помине нет. Еще предстоит составить опись вещей для страховой компании. Ну вот, я думала, что весь мой день уже распланирован, а оказывается, дел намечается намного больше.
      Все прокатные компании в нашем городе располагаются недалеко от аэропорта. Я выбрала «таурус» – у этих машин хорошая подвеска, – и не какой-нибудь, а белый. По-видимому, среди прокатных машин этот цвет преобладает. Я недолюбливаю белый цвет, но против ярко-красного воспротивился Уайатт. «Слишком заметный», – заявил он.
      Вот бы не подумала.
      Потом он поцеловал меня, и мы расстались до вечера.