Охота за красоткой

      На одном снимке Уайатт был запечатлен рядом с отцом, умершим довольно давно. Десятилетний Уайатт трогательно улыбался. Видимо, его отец умер вскоре после того, как сделали этот снимок: Роберта говорила, что в то время Уайатту едва минуло десять. Тогда-то он и начал стремительно взрослеть, последующие снимки ясно говорят о том, что его жизнь не всегда была счастливой и безоблачной.
      А потом я нашла фотографию Уайатта и его жены.
      Она лежала изнанкой вверх, поэтому сначала я заметила надпись, взяла снимок и вчиталась. Небрежным женским почерком было написано: «Мы с Уайаттом, Лайам и Келлиан Грисон, Сэнди Патрик и его очередная подружка».
      Я перевернула фотографию и нашла на ней Уайатта. Он смеялся, глядя в объектив, и небрежно обнимал за плечи хорошенькую рыжеволосую девчушку.
      Укол ревности был совершенно естественным: мне не хотелось видеть Уайатта с другими женщинами, особенно с теми, на которых он был женат. И ладно бы она оказалась дурнушкой, слишком строгой, явно неподходящей ему – вместо того чтобы быть симпатичной, веселой и…..моей преследовательницей.
      Я смотрела на снимок, не веря своим глазам. Фотографию сделали лет пятнадцать назад, девушка на ней казалась совсем юной, почти подростком, но я знала, что она всего на пару лет моложе Уайатта. Как изменились прически! В восьмидесятых годах они были гораздо пышнее. И слишком много косметики, только не подумайте, что я сужу предвзято. А длиннющие ресницы придают глазам какой-то кукольный вид.
      У меня почти не осталось сомнений. Я бросилась к телефону в спальне. Телефон молчал.
      Я подождала, зная, что радиотелефон иногда отключается сам собой. Но ничего не произошло.
      Мне уже не раз случалось оставаться дома без телефона, и я не придавала этому значения, но теперь, когда за мной охотилась женщина, одержимая жаждой смерти, даже отключение телефона заставляло задуматься о самом худшем. Значит, она где-то рядом. Настолько близко, что сумела перерезать телефонный провод, а это непросто.
      Я вдруг заметила, что в доме подозрительно тихо. Не гудит система отопления, не слышен едва заметный шум электроприборов и холодильника. Полная тишина.
      Циферблат электронных часов погас.
      Электричество отключилось. Я даже не заметила этого, потому что свет вливался в спальню через большие окна, несмотря на хмурый день, к тому же увлеклась снимками.
      Когда Уайатт уезжал, электричество еще было, иначе не открылась бы дверь гаража. А с момента его отъезда прошло не более пятнадцати минут. И что это доказывает? Что угодно. Что она дождалась, когда Уайатт уедет, и пробралась в дом? Но откуда она узнала, где он живет? Мы же помнили об осторожности и видели, что за нами никто не следил.
      Зато она знала, где работает Уайатт. Зная место его работы, можно было дождаться его там и проводить до дома – возможно, так началась и слежка за мной. А установить связь между мной и Уайаттом было проще простого.
      Я бесшумно приподнялась и взяла с постели свой мобильник. С собой наверх я унесла его для того, чтобы не бегать вниз по каждому звонку, а звонили мне постоянно. Отсутствие электричества на нем не отразилось – конечно, если не перестали работать все вышки мобильной связи в округе, но тут уж ничего не поделаешь – значит, проблема не только у нас. Гораздо больше меня пугали неполадки в пределах нашего дома.
      Дрожа, я набрала номер Уайатта и почувствовала, что мои волосы встают дыбом. Так страшно мне еще никогда не было. Как можно тише я прокралась в ванну и прикрыла дверь, чтобы приглушить звук своего голоса.
      – Что случилось? – спросил в трубке Уайатт.
      – Это Меган, – выпалила я. – Меган. Я перебирала твои старые фотографии и увидела… в общем, это она.
      – Меган? – удивленно переспросил он. – Но этого же не может…
      – Какая мне разница, что может, что нет! – яростно зашептала я. – Это она! Она за мной следила! В доме отключилось электричество! А если она уже здесь, в доме?..
      – Сейчас вернусь, – не раздумывая пообещал он. – И заодно свяжусь с ближайшей патрульной машиной. Если ты уверена, что она в доме, постарайся выбраться оттуда любым способом. Ты поняла? Слишком часто ты оказывалась права, я тебе доверяю. Если сможешь, вылези через окно.
      – Ладно, – отозвалась я, но к тому времени Уайатт уже отключился.
      Он возвращается. Если он уехал пятнадцать минут назад, значит, вернется скоро – конечно, если не успел унестись неведомо куда. А патрульная машина наверняка совсем рядом.
      Как ни странно, вера Уайатта в мое чутье успокоила меня. А может, я просто поверила, что помощь уже близко, и страх отступил.
      Я отключила телефон и сунула его в карман. По крайней мере, на этот раз я одета прилично, не в одной тоненькой пижаме и босиком. Футболка с длинным рукавом и мешковатые брюки – более надежная защита. Вот только вся обувь осталась в комнате, зато на мне носки, а туфли все равно пришлось бы сбросить, чтобы не поднимать шума.
      Может, я и зря подняла тревогу, думала я, но в прошлый раз, когда мне было так же страшно, Меган сожгла мой дом. Похоже, у меня развилось шестое чувство, которым я улавливаю ее приближение, и я намерена доверять ему.
      По крайней мере, теперь мне больше незачем ломать голову и гадать, кому я успела так насолить. Ясно, все дело в Уайатте. Он любит меня, мы собираемся пожениться. Этого Меган не в силах вынести.
      Роберта рассказывала: когда Меган подала на развод, Уайатт просто взял и ушел от нее. Он не собирался налаживать отношения в браке или отказываться от мечты о работе в полиции. Меган не играла в его жизни заметной роли. Как, должно быть, ей было мучительно осознавать все эти годы, что для мужчины, которого она любит, она ничего не значит. Я понимала ее, но не жалела и не сочувствовала: ведь эта психопатка чуть не прикончила меня.
      В первый же год после развода Меган вновь вышла замуж – так сказала Роберта. Второй брак, должно быть, тоже не удался, да и как он мог оказаться удачным, если она по-прежнему любила Уайатта? Но ее согревало сознание, что Уайатт все еще холост, в глубине души теплилась надежда, что он еще любит ее и, возможно, когда-нибудь они снова будут вместе. А потом появилась я. Объявление о нашей помолвке напечатали в газете. Или Меган часто сидела в Интернете, читала местную газету, вбивала в поисковики имя Уайатта? Ей вполне мог сообщить новость кто-нибудь из местных. Словом, откуда она узнала про помолвку, не имеет значения, гораздо важнее ее реакция.
      Я огляделась в поисках хоть какого-нибудь оружия. Конечно, все ножи были в кухне. У себя в квартире я спокойно могла спуститься за ножом, зная, что, пока включена сигнализация, в дом никто не вломится, но у Уайатта сигнализации нет. Есть замки, есть засов, есть окна с тройными рамами, но все это не помеха для незваной гостьи. Особенно если она настроена решительно.
      Защититься было абсолютно нечем – кроме большого тяжелого фонаря на тумбочке возле кровати. Я осторожно выскользнула из ванны, опасаясь столкнуться нос к носу с истеричкой, размахивающей топором, но в спальне было тихо и пусто. Фонарь я зажала в руке. Если повезет, я сумею оглушить ее. Отплачу сотрясением за сотрясение.
      Я осторожно прокралась в коридор. Там тоже никого не было. Минуту я стояла прислушиваясь, но не уловила ни единого звука. Мимо дома проехала машина, прошуршали шины по мокрому асфальту – привычный, успокаивающий звук, который обрадовал бы меня гораздо больше, если бы машина сбавила скорость и свернула к дому. Уайатт еще в пути, но сойдет и патрульная машина.
      Все двери в коридор были закрыты – кроме двери большой спальни за моей спиной. Я никак не могла вспомнить, закрыла ли я дверь спальни для гостей, когда ушла оттуда после примерки обуви. Обычно такие мелочи не запоминаются. Но никто не выскочил из дверей и не накинулся на меня с топором, поэтому я медленно двинулась в сторону лестницы.
      Знаю-знаю, в каждом фильме ужасов хотя бы одна тупая блондинка слышит подозрительный шум и спускается на первый этаж или в темный подвал. Что-нибудь вроде этого. И знаете, что я вам скажу? На верхнем этаже чувствуешь себя как в ловушке. Не во всех домах есть вторые лестницы. Когда находишься на первом этаже, выбраться из дома можно разными способами. Но со второго этажа охваченного огнем дома я уже выбиралась и повторять не желаю. Лучше уж сразу сойти вниз.
      Я сделала еще шаг. Теперь мне была видна часть нижней комнаты и дверь в кухню. Ни одной маньячки в пределах видимости. Еще шаг. Мое внимание привлекло голубое пятно у подножия лестницы. Пятно не двигалось. Но насколько я помню, возле лестницы его быть не должно.
      В нем было что-то знакомое. Где-то я это уже видела. Два странных гнутых предмета…
      Мои сапожки! Мои голубые сапожки, которые привезли в тот день, когда сгорела моя квартира.
      Значит, она и вправду забрала их. Украла мою посылку. А теперь явилась сюда, в дом Уайатта. Так я и знала, что это не игра воображения.
      Нет уж, ни за какие коврижки я не стану спускаться на первый этаж. Последую лучше совету Уайатта и выберусь через окно…
      Она вышла из кухни, держа пистолет двумя руками и целясь в меня. На ней были туфли на мягкой подошве – бесшумные, как мои носки. Не спуская с меня глаз, она мотнула головой в сторону сапожек.
      – Зачем они тебе сдались? Решила взять первый приз в родео?
      – Привет, Меган, – отозвалась я.
      В ее глазах мелькнуло удивление: ничего подобного она не ожидала. Она надеялась убить меня и преспокойно удалиться, зная, что ее никто не заподозрит. Здесь ее никто не видел, в окрестностях ее никто не знает. Никто не подумает, что она причастна к убийству.
      – Я уже сказала Уайатту, – сообщила я.
      По ее лицу скользнула презрительная усмешка.
      – Ври больше. Электричество отключено. Радиотелефоны не работают.
      – Зато работает мой мобильник. – Я погладила себя по карману. – Наверху есть коробка с фотографиями. Я как раз перебирала их и нашла снимок, на котором ты с Уайаттом и еще две пары. Какой-то Сэнди и его очередная подружка, – добавила я, чтобы она, наконец, мне поверила. Я подозревала, что на убийство она отважилась только потому, что рассчитывала остаться безнаказанной. Но, зная, что ее раскрыли, она может и передумать.
      Напоминание о снимке причинило ей боль.
      – Он до сих пор хранит его?
      – Не знаю, хранит или просто забыл выбросить. Но я сразу позвонила ему, как только узнала тебя. – Я пожала плечами. – Тебя все равно вычислили бы. Твое имя нашли в бумагах прокатного агентства.
      – Зато моей фамилии он не знает, – с горечью возразила она.
      – Слушай, я ведь ни в чем не виновата, – сказала я.
      – А мне плевать, виновата ты или нет. Дело не в тебе, а в нем. Пусть узнает, что значит любить кого-нибудь до боли, а потом потерять. К этой боли нельзя привыкнуть, от нее не убежишь.
      – М-да. По-моему, напрасно ты так раскисла.
      Терпеть не могу нытиков, а вы? У каждого в жизни случаются трагедии. Но распавшаяся семья – это не смерть близкого человека, даже сравнивать нечего.
      – Заткнись! – Она подступила к подножию лестницы, сжимая рукоятку пистолета двумя руками. – Ничего ты не понимаешь. Когда мы поженились, я знала, что люблю его сильнее, чем он меня, но думала, что у меня есть шанс. Воспользоваться им я так и не сумела. Профессиональный спортсмен – муж, которого никогда нет дома. Приходилось делить его с товарищами по команде, ждать и во время сезона, и перед ним. Терпеть его родных, которых он навещал при каждом удобном случае. Даже делить его с Сэнди Патриком и его подружками, потому что Сэнди – лучший друг Уайатта. Ты хоть представляешь себе, сколько раз мы ужинали только вдвоем?
      Я пожала плечами:
      – Раза два? Откуда мне знать? Я не представляю даже, как долго вы были женаты. Уайатт о тебе не рассказывал.
      Нет, она мне не нравилась, не вызывала никакой жалости, но я старательно заговаривала ей зубы, чтобы протянуть время до приезда Уайатта.
      – Представь, если бы тебе пришлось делиться Уайаттом со всем миром! – с жаром начала она.
      – Знаешь, между нами есть разница, – перебила я, прислонившись к перилам. – По-моему, делиться – это противоестественно. Терпеть не могу делиться. И не делюсь. И никогда не стану.
      В моих словах отчетливо слышалось: «Ну, ты и дура! Если бы он попробовал пренебречь мной, думаешь, я стала бы терпеть?»
      Меган растерялась: она явно рассчитывала, что я зайдусь в истерике, буду рыдать и умолять. Это плохо. От растерянности люди часто совершают нелепые поступки, например жмут на курок. Чтобы отвлечь ее от моего неестественного поведения, я спросила:
      – Лучше скажи, как ты сюда попала?
      – Следила за домом. Несколько раз видела, как вы вдвоем выходите из гаража. Вы даже не ждали, когда закроются двери – преспокойно скрывались за углом, а двери гаража еще были наполовину открыты. Когда уехал Уайатт, я подползла под створку дверей. Автоматический датчик движения сработал, двери открылись. И я вошла. Что тут трудного?
      Значит, она в доме с тех пор, как уехал Уайатт. Вполне могла застать меня врасплох, убить и удрать, но не стала – ей не терпелось устроить игру с моими сапожками. Она думала, я перепугаюсь до смерти.
      – Ничего, – пожала плечами я. Если я выживу, то сразу установлю в доме сигнализацию – из тех, которые срабатывают, стоит открыть дверь. – Наверное, рубильник тоже выключила ты.
      Она кивнула.
      – Он там же, в гараже. Почему бы и нет?
      – Значит, меняешь прокатные машины как перчатки? А заодно и парики? В больнице волосы у тебя были омерзительно покрашены.
      – Пришлось краситься наспех. Я даже не вспомнила про камеры на стоянке у торгового центра – спасибо, что предупредила. До париков я додумалась после того, как чуть ли не целый день провела в парикмахерской: мастер никак не мог смыть с волос эту гадость.
      – Напрасно мучилась. Пленки оказались затертыми. Уайатт не нашел на них ничего полезного.
      Вот теперь она разозлилась – наверняка менять машины было нелегко. А смывать краску с волос – грязная, противная работа, я бы тоже взбеленилась.
      – На стоянке ты промахнулась, и неудивительно: могла бы выбрать способ поэффективнее.
      Она пожала плечами:
      – Это был минутный порыв. Я следила за тобой и вдруг увидела, как ты вышагиваешь по стоянке, будто она принадлежит тебе. Ты казалась… легкой мишенью.
      – Вышагиваю? Это еще что за новости? Нормально я хожу. – В возмущении я выпрямилась.
      – Ну, дефилируешь, какая разница. Я возненавидела тебя с первого взгляда. Если бы застала тебя в больнице одну, то придушила бы.
      – А ты, похоже, совсем не умеешь убивать.
      – Да, никогда не пробовала. Но я быстро учусь. Надо просто действовать не задумываясь. Шагнуть навстречу тебе, выстрелить и уйти.
      Этот урок она до сих пор не усвоила.
      Пятнадцать минут еще не прошли – я точно знала это. К дому никто не подъезжал. Где же Уайатт? Может, оставил машину на улице и подкрался к дому?
      Едва эта мысль мелькнула у меня в голове, Уайатт высунулся из-за двери кухни за спиной Меган. Сжимая в руке пистолет, он целился ей в голову.
      – Меган!
      Вздрогнув, она обернулась. Она вполне могла попасть – потом мы узнали, что она стреляет неплохо, особенно в упор, но не в реальной ситуации. Спусковой крючок она нажала, пока оборачивалась, и почти промахнулась.
      В отличие от Уайатта.
      Но и он не успел уклониться.
      На пару мучительных секунд у меня остановилось сердце. Не помню как, но я сбежала с лестницы, перепрыгнув через стонущую Меган. Если бы она еще стояла, я оттолкнула бы ее с дороги, чтобы быстрее подбежать к нему.
      До самой смерти я буду помнить выражение его лица, вспоминать, как брызнула кровь, – все это я видела, словно в замедленной съемке. Он пошатнулся и опустился на колено. Потом попытался выпрямиться и встать, но завалился набок. И все равно силился подняться.
      Я звала его по имени, я точно помню это. Повторяла его как заведенная, поскользнулась на его крови, которая уже растеклась по полу, и упала рядом с ним.
      Он дышал коротко и часто.
      – Черт, – хрипло пробормотал он. – Дьявольски больно.
      – Уайатт, ты балда! – закричала я, приподнимая его голову. – «Приму пулю, которая предназначалась тебе» – это же просто красивые слова! Слова, понимаешь? Кто тебя заставлял бросаться под пули?
      – Кто бы говорил, – отозвался он и закрыл глаза.
      А потом… мне неловко вспоминать о том, что я сделала. Почти стыдно. В таких случаях положено стыдиться. Я подбежала к этой суке и пнула ее.

Глава 30

       Через двадцать один день
      Я выглянула в окно прелестного викторианского особняка Роберты и увидела, что Уайатт стоит перед беседкой, среди цветочных клумб.
      – Ему бы присесть, – встревожилась я, – слишком долго он стоит.
      – Вот. – Мама нашла и подала мне сережки. – Надень их.
      Не сводя глаз с окна, я вдела сережки в уши и застегнула.
      – Какой он бледный!
      – Еще бы! На тебе женится, – заметила Шона. – Тут поневоле побледнеешь.
      Роберта и Дженни засмеялись. Я одарила Шону негодующим взглядом, и она тоже расхохоталась. Три последние недели меня доводили шуточками – прохаживались насчет моей кровожадности, напоминали, что лежачего не бьют, и так далее. Даже Уайатт твердил, что только со мной чувствует себя в полной безопасности. Однажды папа с совершенно непроницаемым видом сообщил, что в НХЛ узнали о моих талантах и зовут в команду нападающим. Только мама не шутила, но, я думаю, потому, что и она пнула бы того, кто осмелился бы выстрелить в папу.
      Уайатт провел в больнице целых три дня. Его продержали бы там и дольше, но это решают не врачи, а страховая компания, так что через три дня его выписали. Врач, который оперировал его, сказал мне, что Уайатт поправляется с удивительной быстротой и что с пулевым ранением в грудь в больнице обычно лежат дня четыре, не меньше. Три – это просто смешно. Преступно мало.
      Когда я забрала Уайатта домой, он дышал с трудом. Пришлось заниматься дыхательными упражнениями, пыхтеть и сопеть в такую трубку, которая измеряет объем легких. О том, что ему больно, я догадывалась только потому, что он не отказывался от обезболивающих.
      Но уже через неделю после ранения Уайатт начал принимать обезболивающие только на ночь, чтобы выспаться. А через десять дней вообще бросил пить их. На четвертый день занялся зарядкой. Через десять дней после того, как в Уайатта стреляли, мы должны были пожениться.
      В срок мы не уложились – правда, опоздали всего на два дня, но не по моей вине, а из-за Уайатта, которого никто не просил лезть под пули.
      Меган пролежала в больнице дольше Уайатта. Ну и что? Под залог ее не отпустили, из больницы сразу перевели в тюрьму, где она находится до сих пор. По мне, пусть хоть сгниет там. Мне нет дела до ее горя, погубленной жизни, психического заболевания и так далее, и тому подобного, хотя ее адвокат делал все возможное, чтобы разжалобить суд. Она стреляла в Уайатта, и я до сих пор вижу во сне, как рву ее на куски и бросаю их гиенам.
      Но сегодня я не желаю вспоминать о ней. Для октября день выдался удивительно теплым, температура поднялась почти до семидесяти градусов. Сегодня наша свадьба. Наш свадебный торт, ждущий в гостиной Роберты, – настоящее произведение искусства. Угощение… ну, угощение пришлось готовить на скорую руку, так как банкетная компания нас подвела, но мужчины останутся довольны: куриное филе они обычно предпочитают шпинату. Букеты умопомрачительные: Роберта превзошла саму себя.
      А мое платье! Именно таким я его себе и представляла. Тяжелый шелк струился как вода, но не прилипал к телу. В кремовой белизне присутствовал нежнейший оттенок шампанского, так что нельзя было даже понять, белый это цвет или бледно-золотистый. Платье получилось невероятно сексуальным, но не пошлым. Правда, я не знала, сумеет ли Уайатт отдать ему должное: любовью мы не занимались с того самого дня, как в него стреляли, – к великому огорчению самого Уайатта, потому что я не хотела затягивать выздоровление. Он не просто огорчался, а прямо-таки бесился.
      Втайне я надеялась, что мое платье сведет его с ума, но не лишит сил.
      В моих драгоценных туфлях нога почти совсем не болела, от меня требовалось только не шевелить сломанным пальцем при ходьбе и стараться не хромать. Ремешки туфель удачно прикрывали края повязки телесного цвета, так что разглядеть ее можно было, только встав передо мной на колени.
      Со списком гостей я не рассчитала – он получился слишком длинным. В саду возле дома Роберты собрались почти все полицейские, сменившиеся с дежурства, вместе с мужьями, женами и близкими, а также Салли и Джаз, держащиеся за руки, их дети с супругами – кроме Люка, который принципиально отказался вести очередную подружку на свадьбу. Приехала сестра Уайатта, Лайза, с мужем и двумя детьми. В «Фанатах тела» сегодня объявили выходной день, потому что все мои подчиненные собрались на свадьбу. Шона и Дженни явились одни, объяснив, что им будет некогда ухаживать за спутниками. Гостей со стороны жениха и невесты не было – все наши друзья перемешались и расселись, кто как хотел.
      – Музыку включили, – сообщила мама, которая тоже выглядывала в окно. – А Уайатт уже второй раз смотрит на часы.
      Не желая выводить его из терпения, все мы вышли в холл, Шона и Дженни встали за мной и взялись за короткий шлейф платья, чтобы я не наступила на него, спускаясь с лестницы. У меня недавно зажили последние синяки и царапины, и в новых я пока не нуждалась.
      Все четверо – моя мама, будущая свекровь и сестры – поцеловали меня и удалились в сад, на свои места. К алтарю меня никто не вел. Никто не пожелал выдать меня замуж. Папа уже однажды исполнил эту обязанность, с него довольно. За Уайатта я выходила сама, потому и шла без посторонней помощи. И он тоже ждал меня в одиночестве.
      Под ликующую музыку я сделала первые шаги навстречу ему. Платье струилось, облегало ноги, подчеркивало изгибы бедер, вздувалось на ветру и снова опадало. Лиф обтягивал грудь, как цветная глазурь – начинку драже. Я даже не хромала. Ни чуточки. Честно говоря, я совсем забыла про сломанный палец, потому что Уайатт смотрел на меня не отрываясь и в его зеленых глазах горел огонь.
      После церемонии, когда мы стояли, держась за руки, мама первой подошла и поцеловала нас обоих. Уайатт поднес ее правую руку к губам.
      – Если и вправду невеста с возрастом становится похожа на ее мать, я с нетерпением буду ждать, когда пройдут тридцать лет.
      Умен и хитер, этого у него не отнимешь: одной фразой он превратил мою маму в свою вечную союзницу. А я думала, она всегда будет на моей стороне.
 
       Через тридцать четыре дня
      – Ты все-таки сделала это! Глазам не верю! – рявкнул Уайатт мне в ухо.
      – А что такого? – невинно пожала плечами я.
      И он, и я были на работе. Супружеская жизнь постепенно налаживалась – если не считать мелких споров.
      – Он же заверен нотариально!
      Я терпеливо ждала, но больше Уайатт ничего не добавил.
      – И что? – спросила я.
      – Заверяют только документы, а это просто список!
      – Иначе ты бы на него даже не взглянул.
      Список преступлений Уайатта пролежал у него на столе больше недели, и все без толку. Что же мне оставалось?
      Только заверить список у нотариуса и отправить Уайатту заказным письмом.

Хлебный пудинг из пончиков «криспи-крим» по рецепту Блэр

      Известно несколько сотен разновидностей этого рецепта. Я готовлю такой пудинг по особым случаям или когда хочу кого-нибудь умаслить, потому что он такой сладкий, что слипаются зубы. Изюм в пудинг я не кладу – это лакомство для янки. По мне, изюминки похожи на тараканов.
      Сначала возьмите стеклянную форму диаметром 33 см и высотой 23 см. К стеклу пудинг не прилипнет. Можно заменить ее одноразовой алюминиевой, в этом случае не важно, прилипнет пудинг или нет.
      Разогрейте духовку до 350 градусов по Фаренгейту. Кельвины и Цельсии я недолюбливаю – с ними сплошная путаница.
      Вот что вам понадобится:
      – 2 дюжины глазированных пончиков «криспи-крим», разломанных на мелкие кусочки. Еще лучше взять не круглые, а витые пончики – по текстуре они ближе к хлебному пудингу, но выбирайте на свой вкус. Сложите кусочки пончиков в большую миску.
      – взбейте 3 яйца. Если хотите, можете взбивать кое-как, а я обычно делаю это тщательно. Яйца пока никуда не добавляйте.
      – 1 банку сладкого сгущенного молока влейте в яйца и взбейте вместе с ними.
      – ванилин по вкусу. Добавьте в смесь молока и яиц. Если не любите выраженный вкус ванили, ограничьтесь 1 чайной ложкой. Главное, менять рецепт так, чтобы приготовить пудинг по своему вкусу.
      – растопите 1/2 пачки сливочного масла.
      – добавьте по вкусу корицу. Сначала добавляйте ее понемногу, чтобы не переборщить, и все равно корицы уйдет больше, чем вы рассчитывали.
      Вылейте все ингредиенты в миску с кусочками пончиков и перемешайте. Смесь получится очень сухой. Затем вам придется делать выбор. Можно добавить банку фруктового коктейля, который увлажнит пудинг и одновременно приглушит его сладость. Но если от сочетания фруктового коктейля с хлебным пудингом вас передергивает, просто подлейте еще молока, только понемногу, постоянно помешивая, пока не добьетесь нужной консистенции – не такой жидкой, как суп, скорее напоминающей тесто для коржей.
      Далее вам снова представится возможность выбирать – добавлять рубленые орехи-пекан или не добавлять. Я люблю пудинг с пеканом. Если решитесь, добавьте в смесь 1 стакан орехов и тщательно перемешайте.
      Еще можно подсыпать немного мускатного ореха, примерно 1 чайную ложку. Я обхожусь без него.
      Вылейте тесто в форму и выпекайте в течение 30 минут. Проверьте готовность зубочисткой. Если пудинг не готов, подержите его в духовке еще 5 минут, а затем снова проверьте. Все духовки разные: в моей пудинг выпекается при 350 градусах, у кого-то – при 342 градусах. И это без учета высоты над уровнем моря.
      Выньте пудинг из духовки и остудите. Если хотите, полейте глазурью, и угощайтесь. Если возиться с глазурью вам неохота, а без нее пудинг выглядит неприлично голым, купите готовую глазурь и полейте ею пудинг. Только потом не жалуйтесь, что пудинг получился слишком сладким. А если хотите приготовить глазурь самостоятельно, вот вам два рецепта:
 
       Простая сахарная глазурь
      – 2 стакана сахарной пудры
      – 3–4 столовых ложки молока или воды
      Смешайте вместе, взбивайте до однородной текучей консистенции. Полейте ложкой пудинг. Если глазури получилось мало, сделайте еще одну порцию.
 
       Глазурь с пахтой
      – 1/4 стакана пахты
      – 1/2 стакана сахара
      – 1/4 чайной ложки соды
      – 1 1/2 чайной ложки кукурузного крахмала
      – 1/4 стакана маргарина
      – 1 1/2 чайной ложки экстракта ванили.
      Смешайте пять первых ингредиентов в кастрюльке, доведите до кипения, снимите с огня. Дайте слегка остыть, добавьте ваниль. Полейте глазурью пудинг.
      Вот и все. Приятного аппетита!
      Блэр.