Мне стало не по себе. Если кто-то умышленно стрелял во Фрица отравленной стрелой, если двое мужчин пытались его похитить, что все это значит?

– Скажите мне, мисс Трант, я не понимаю.

– Хотела бы я знать.

– Возможно, пятно не от яда. Может быть, от чего-то другого. Дети часто стреляют куда попало. Быть может, кто-то попал во Фрица неумышленно.

– А потом пытался его похитить.

– Но это был Дагоберт.

– Дагоберт, которого приняли за Фрица.

– Ну, мисс, звучит несколько преувеличенно.

– По моему мнению, эти два случая слишком похожи, чтобы быть простым совпадением.

– Что же вы предлагаете?

– Нам следует следить за Фрицем, предупредить любую другую попытку покушения на него. Та шляпа, которую я купила для него, спасла его дважды. Для нас это предупреждение, или так мне представляется. И если мы ошибаемся, если выстрел в него случайность и пятно на наконечнике не от яда, и если два бандита просто пытались похитить одного из сыновей графа, а потом передумали, что же – меры предосторожности вреда не принесут.

– Вижу, вы действительно обеспокоены, мисс Трант Можете быть уверены, я сделаю все, что смогу, чтобы помочь вам следить за Фрицем.

Пришло письмо от Максимилиана. Он хотел, чтобы я приехала в герцогский замок в сопровождении фрау Грабен. По его мнению, так будет менее подозрительно Фрау Грабен сияла от удовольствия, зайдя ко мне в Комнату.

– Приказ от герцога, – усмехалась она. – Я так и думала, что он не замедлит прислать за вами. Отправимся через полчаса. С детьми утром побудет пастор Крац и Последит Фрида. Она – хорошая девушка. Я велела ей не – пускать глаз с детей. Можете доверять Фриде. Я считаю правильным, чтобы мужья и жены работали вместе в одном хозяйстве. По-моему опыту, так надежнее.

Она принялась рассказывать мне, как кучер Принцштейн попросил ее подыскать место для его жены Фриды и как она решила взять ее в крепость, потому что Элла неожиданно открыла у себя талант приготовления напитков и ликеров и ее лучше было бы использовать для этого занятия.

Думаю, она болтала просто, чтобы подразнить меня, видя мое нетерпение отправиться в путь.

Мы обогнули город и выехали на дорогу, ведущую вверх, к герцогскому замку. Я никогда не видела его вблизи, только из окон.

По мере приближения замок представлялся все более величественным. Создавалось впечатление, что он вырастал из густого, похожего на лес парка, а одна из его стен казалась продолжением горного склона. Над нами возвышались огромные башни и башенки из серого камня, противостоящего времени уже не одну сотню лет. Я смотрела на Кошачью башню и представляла, как защитники замка опрокидывали на головы нападавших бочки с кипящим маслом.

У ворот замка стоял караул герцогских гвардейцев. Они внимательно оглядели нас и нашу коляску и, видимо, расслабились, узнав от фрау Грабен, что мы прибыли по распоряжению принца. Мы проехали через ворота во двор замка.

– Боже мой, – усмехнулась фрау Грабен. – Сколько лет прошло. Видите вон те окна? Там были детские.

Мне подумалось, что и сейчас в них растет ребенок, его сын, наследник всего этого великолепия.

Фрау Грабен шла по замку с уверенностью человека: много раз здесь бывавшего. Еще более многочисленная охрана несла службу у большой дубовой двери. Они также внимательно наблюдали за нашим приближением. Фрау Грабен ухмыльнулась им, и они ответили ей дружескими улыбками. Ее положение в замке в былые времена давало ей, должно быть, особые привилегии.

– Мы явились по распоряжению принца, – снова сказала фрау Грабен.

Один из солдат подошел к нам, и я узнала в нем сержанта Франка, сопровождавшего нас при показе церемониального креста. Он поклонился нам обеим.

– Прошу вас сюда, дамы.

Фрау Грабен кивнула и спросила его о здоровье детей.

– А как новорожденный?

– Все в порядке.

Здорова ли фрау Франк?

– Прекрасно, благодарю вас.

– Как прошли роды?

– Довольно удачно. На этот раз она не так боялась.

Фрау Грабен одобрительно кивнула.

– А вот и охотничья комната, – сказала она.

Я догадалась об этом сразу. На стене висели охотничьи принадлежности: ружья, копья, головы убитых животных. Охотничья комната в Клоксбурге была точной копией герцогской. Мы прошли еще два помещения. Во всех комнатах были высокие потолки, стены украшены старинными деревянными панелями, круглые окна были обращены на город и дальше через долину на Клоксбург.

Рыцарский зал украшала большая колонна, разрисованная очень искусно и напоминавшая настоящий ствол дерева. На ней были также нанесены красной и зеленой красками какие-то письмена.

Увидев мой вопрошающий взгляд, фрау Грабен объяснила, что передо мной фамильное генеалогическое древо герцогской семьи. Мужская линия была прорисована красным цветом, женская – зеленым.

Если бы я не так жаждала видеть Максимилиана, я непременно осталась бы рассмотреть это древо. Я сказала себе, что в недалеком будущем я получу такую возможность и мое имя добавится к уже написанным.

Поднявшись по лестнице, мы очутились перед дверью, выкрашенной в цвета герцогства, с флагом государства.

Перед нами были апартаменты герцога.

Сержант Франк открыл дверь, и мы вошли в коридор, Устланный толстым ковром. Фрау Грабен пригласили войти в боковую комнату, чему она повиновалась с гримаской, а я пошла дальше в сопровождении Франка.

Он подвел меня к следующей двери и постучал. Дверь открылась, и сержант, щелкнув каблуками и поклонившись, доложил Максимилиану о моем прибытии.

Дверь закрылась, и мы очутились в объятиях друг друга с тем упоением, которое никогда не оставляло нас.

– Я хотел увидеть тебя, – сказал он наконец.

В его присутствии я уже не чувствовала того налета угнетенности, которое возникло у меня, когда мы шли по замку. Проходя мимо солдат у ворот, по необъятным комнатам замка, я физически почувствовала груз традиций, давивший на меня. И осознала, как нелегко придется Максимилиану представить меня своей женой, когда люди полагали его женатым на Вильгельмине. Я поняла, как прав он был, не открывая наш брак именно сейчас.

Он прижал меня к себе.

– Время как будто не движется, Ленхен.

– Для меня день и ночь без тебя – целая вечность.

– Осталось ждать не так долго. После похорон я начну действовать.

– Будь осторожен, дорогой. Помни, теперь ты правитель государства.

– Оно очень мало, Ленхен, совсем не Франция или даже Пруссия.

– Но для его жителей оно значит, не менее чем Франция для французов или Пруссия для пруссаков.

– Положение сейчас взрывоопасное. Оно всегда такое при смене правителя. Люди боятся всяких перемен, а в таких ситуациях они неизбежны. Новый правитель должен показать себя достойным преемником своего предшественника; а для этого нужно время. Моего отца любили в народе. Ты знаешь, это было во время нашего брака, его брат восстал против него и пытался сместить его с престола. Тогда, ты помнишь, сторонники Людвига, моего дяди, взорвали охотничий домик. Если бы этого не произошло, наши судьбы сложились бы иначе.

Я сжала его руку, испугавшись за него.

– Будь осторожен.

– Как никогда, – заверил он меня. – Теперь мне есть ради чего жить. Мой кузен вернулся, не найдя Ильзу. Кажется, она исчезла без следа. Никто не знает о ее местопребывании.

– Может быть, ее нет в живых?

– Тогда это было бы известно. При малейшей возможности я сам отправлюсь за ней. Узнаю, что с ней стряслось, и, если она жива, вытащу из нее всю правду.

– Возможно, это не так уж важно теперь, когда мы нашли друг друга.

– Ох, Ленхен. Как я мечтаю быть с тобой! Когда я выезжаю, я хочу, чтобы ты была рядом. Многое тебе покажется чопорным. Не такая уж легкая эта жизнь.

– Мне надо, чтобы ты был рядом, больше ничего. Свидание закончилось очень быстро. Я понимала, его положение изменилось, он больше не принадлежал самому себе, как прежде.

Мы расстались с трудом. Максимилиан пообещал, если сможет, приехать в Клоксбург той же ночью. На всякий случай фрау Грабен должна была еще раз приехать со мной в герцогский замок, хотя слишком частые визиты могли вызвать ненужные толки и ложные выводы у окружающих. Максимилиан хотел открыто объявить меня своей женой, ничто иное его не устраивало.

Я разделяла его желание, но, понимая сложность ситуации, считала необходимым проявлять всемерную осторожность.

Фрау Грабен с нетерпением ждала моего возвращения, и сержант Франк провел нас к коляске.

– Передай супруге, я очень рада, что у нее все в порядке. У меня для нее припасена бутылочка ликера, и я прослежу, чтобы ее доставили вам в ближайшее время.

Сержант Франк поблагодарил фрау Грабен, мы сели в коляску, и ее колеса загрохотали по каменистому спуску в город и далее по дороге в Клоксбург.

В церкви шло торжественное прощание с покойным герцогом. Я взяла детей в город, чтобы они увидели это. Постамент был задрапирован черным бархатом с вышитым золотом герцогским гербом. У гроба горели свечи, и вся церковь благоухала запахом цветов.

Люди медленно проходили мимо гроба.

Дети были подобающе серьезны, и мне показалось облегченно вздохнули, когда мы вышли на площадь, освещенную солнцем.

– Да, впечатляющее зрелище! – раздавались кругом голоса.

– Бедняга Карл, он долго мучился.

– Принцу придется остепениться, став герцогом.

– Он и так слишком серьезный. Пусть погуляет, пока молодой.

– Вы все ему прощаете, женщины! Ему теперь придется угомониться. Если грянет война...

Мое сердце сжалось от страха при этой мысли. Ему придется отправиться на войну во главе армии. Я содрогнулась, я не вынесу, если потеряю его на войне.

Дети быстро пришли в себя после мрака и уныния в церкви.

– Давайте походам по магазинам, – предложил Дагоберт.

– А сейчас в Англии не подарочное время? – спросила Лизель.

Я ответила, что дни рождения и рождественские праздники – самое время для подарков. И потом еще на Пасху дарят пасхальные яйца.

– Но сейчас не Пасха, – сказал Фриц.

Я предложила купить им всем по шляпе безопасности.

– Как насчет такого подарка?

– Такая волшебная шляпа была только одна, – печально вздохнул Фриц. – И ее потерял Дагоберт.

– Я ее не терял. Явился тролль и снял ее с моей головы.

– В лесу нет никаких троллей, правда, мисс? – взмолился Фриц.

– Конечно, нет. Они исчезли много лет назад.

– Дагоберт просто потерял мою шляпу.

– Хочу волшебную шляпу, – заныла Лизель.

– Я куплю вам всем по шляпе, – сказала я. – И, возможно, они все окажутся волшебными.

Мы отправились в лавку и купили шляпы – даже малышке Лизель. Они нацепили на себя обновки и расхаживали по улицам, с гордым видом рассматривая себя в витринах лавок. Они хохотали и дурачились вовсю, пока я не напомнила им, что город в трауре по умершему герцогу.

– Этот траур ненастоящий, – сказал мне Дагоберт, – потому что есть новый герцог. Он – мой дядя чуть-чуть.

– Мой – тоже, – поддержал его Фриц.

– И мой, – заявила Лизель.

– Конечно, – прошептал Дагоберт, – герцогом должен был стать мой папа.

– Послушай, Дагоберт, – сказала я, – ведь это измена. Фриц забеспокоился, а Дагоберт, скорее, обрадовался обвинению в измене. Интересно, подумалось мне, где он подхватил мысль, что его отец должен стать герцогом.

По дороге к замку они уже играли в новую игру – траурную церемонию. Дагоберт вначале решил изображать покойного герцога в гробу, но счел эту роль очень скучной. Трауру он явно предпочитал игру в лесных разбойников.

Все утро звонили колокола. Из моей комнаты я видела приспущенные флаги на герцогском замке, флаг на нашем замке также приспустили.

Дети были возбуждены. Их, как и взрослых, охватило общее чувство торжественности момента. Мы с фрау Грабен обещали взять их в город посмотреть траурную процессию.

– Отправимся пораньше, – объявила фрау Грабен, – через несколько часов в городе не протолкнешься.

Мы договорились, что будем наблюдать за процессией из окон гостиницы, откуда в свое время следили за праздничной кавалькадой, отмечавшей возвращение Максимилиана из Берлина.

Мы все были одеты в черное, даже на лошади, запряженной в нашу коляску, была укреплена черная розетка.

Лизель попыталась запеть, когда коляска двинулась в путь, но встретила суровое осуждение Фрица.

– На похоронах не поют, – сказал он ей, и Дагоберт немедленно присоединился к брату.

Фрау Грабен каким-то образом превратила наш выезд почти в праздничное действо. Она не скрывала своего возбуждения, глаза ее так и сверкали, она с удивительным мастерством управляла повозкой.

Толпы людей уже заполняли верхний город, они становились на ступеньках лестницы, ведущей к фонтану в середине площади. Полоски черного крепа развевались в окнах, всюду виднелись полуспущенные траурные флаги.

– Подъедем как можно ближе к гостинице, – пообещала фрау Грабен, и я успокоилась, когда нам удалось добраться до места. Хозяин гостиницы поставил коляску и лошадь в конюшню, и мы уселись на прежние места возле окон.

Хозяин поднялся поболтать с нами, он с уважением относился к покойному герцогу Карлу и его преемнику, молодому герцогу Карлу-Максимилиану.

Времена нынче тревожные, – бормотал он. – Прошли старые добрые денечки. Будем надеяться на долгое мирное царствование молодого герцога, хотя, признаться, все говорит об обратном.

Мне стало не по себе:

– Есть новости?

– Говорят, Наполеон становится с каждым днем все воинственней.

– И вы думаете, он объявит войну?

– Все идет к этому.

Дагоберт взвел курок у воображаемого ружья.

– Паф, паф, – закричал он. – Вы убиты.

– Будем надеяться, дело до этого не дойдет, – сказал хозяин гостиницы.

Дагоберт принялся маршировать взад-вперед, распевая национальный гимн, и салютовал нам, проходя мимо. Фриц и Лизелъ присоединились к нему.

– Ну, ну, дети, – – сказала фрау Грабен успокаивающе. – Мы еще не воюем.

– Я – отправляюсь на войну, – закричал Дагоберт. – Паф! Я поведу вас в бой. Мой отец тоже будет воевать.

– Он не главнокомандующий, – возразил Фриц.

– Да, по правде – не он.

– Нет, не он. Главнокомандующий – герцог.

– Он просто не хочет связываться. Если бы он захотел, он стал бы герцогом.

– Хватит, дети, прервала его фрау Грабен. – Перестаньте нести чепуху.

– Это не чепуха, Грабен. Мой отец...

– Хватит о ружьях, войнах и герцогах или вы не увидите похоронной процессии. А ну-ка, Лизелъ, подойди ко мне, иначе ты ничего не увидишь.

Мы устроились у окна, и владелец гостиницы принес вино для нас с фрау Грабен и сладкую воду для детей.

Грохот пушек с башни герцогского замка известил о начале процессии. Кавалькада всадников медленно спустилась с горы в город и проследовала к церкви, где лежал покойный герцог.

Мы увидели лафет, на котором гроб будет доставлен к берегам озера, откуда его отвезет на лодке Харон к месту последнего упокоения. На остров будут допущены только ближайшие родственники.

Во главе процессии блистал на солнце церемониальный крест, как всегда во всех подобных торжественных случаях, новый властелин Максимилиан был одет в герцогские одежды из пурпурного бархата, отороченные мехом горностая. Глядя на него, я спрашивала себя, неужели это мой муж, но, проезжая мимо, он поднял голову, взглянул на окна гостиницы и улыбнулся – его отчужденность пропала; звуки мрачного похоронного марша, гвардейцы с черными перьями на шляпах вместо обычных синих – « ничто не могло сдержать моей радости. Процессия медленно проследовала мимо нас.

– Вон там мой отец, – восхищенно Шептал Дагоберт.

И действительно, это был он, граф Фредерик, в военном мундире, со сверкающими медалями на груди, с черным пером на шлеме.

Он тоже взглянул на наше окно, и мне показалось, надменная улыбка тронула его губы.

Церковная служба казалась детям невыносимо долгой, они беспрестанно вертелись, и Дагоберт пытался спихнуть Фрица с его места, так как считал, что оттуда лучше видно, и он, как старший брат, должен сидеть именно там. Фрау Грабен с присущим ей спокойствием утихомирила спорщиков.

Наконец, служба окончилась. Гроб возложили на лафет для последнего пути к острову. Оркестр заиграл похоронный марш, и лошади, покрытые чепраками из тяжелого черного бархата, в черных плюмажах, покачивая головами, медленно повезли лафет по улицам города. С обеих сторон его сопровождали солдаты.

Люди молча следили за процессией, извивавшейся по улицам и исчезавшей на дороге в лес, к озеру. Когда она вернется в город, с пустым лафетом, без близких родственников покойного, церемониальный крест вновь вернут в церковь и запрячут в подземную часовню.

Дагоберт объявил о своем желании поехать на остров посетить могилу матери.

– Ты же знаешь, – сказала фрау Грабен, – что сегодня никого не пустят на остров. – Если вы будете хорошо себя вести, я возьму вас посмотреть могилу герцога.

– Когда? – хотел знать Дагоберт.

– Не сегодня. Сегодня – день похорон.

– Когда мой отец умрет, его похороны будут еще лучше! – сказал Дагоберт.

– Боже мой, как можно говорить такое.

– Я не хочу его смерти, – сконфузился Дагоберт, – просто я хотел, чтобы у него были похороны получше.

– Лучше герцогских не бывает, – сказал Фриц.

– Нет, могут быть, – настаивал Дагоберт.

– Хватит болтать о похоронах, а то некоторых не возьмут смотреть могилу герцога.

Эти слова слегка утихомирили мальчиков.

Я предложила игру в загадки, и, мы играли в нее без особого успеха, пока церемониальный крест не водворили на прежнее место и толпы стали расходиться.

Фрау Грабен рассчитывала вскоре тронуться в обратный путь, но, спустившись в маленький зал гостиницы, мы обнаружили, что поторопились. Людей на площади было еще так много, что даже пробиться через толпу не представляло возможности.

– Пойдемте к конюшне, – сказала фрау Грабен. – Ко времени нашего отъезда толпа рассосется.

Дагоберт выскользнул со двора гостиницы посмотреть на площадь, и я, беспокоясь за него после того случая в лесу, пошла за ним, чтобы позвать его вернуться.

Тут я увидела сержанта Франка. Он держал Дагоберта за руку и подзывал меня к себе.

Я вышла за ворота.

Сержант Франк щелкнул каблуками и поклонился.

– Пока еще очень многолюдно, – объяснил он. – Еще минут десять, и народу станет меньше. Вам следует быть поосторожней. В такой толпе запросто очистят карманы. Нищие и воришки со всей округи сошлись сюда. Для них сегодня – знаменательный день.

Подошла фрау Грабен.

Сержант снова щелкнул каблуками и поклонился.

– Я как раз рассказываю фройляйн, что лучше подождать несколько минут. А почему бы вам не зайти к нам повидать Гретхен и детишек? Она будет очень вам рада.

Фрау Грабен сочла эту мысль превосходной и пожалела, что не захватила с собой бутылку обещанного ликера.

– Пустяки. Она обрадуется вам пуще всех ликеров Рохенштейна.

– Не думаю, что это вежливо по отношению к моему ликеру, – улыбнулась фрау Грабен.

– Ликер ликером, но вам это должно очень льстить, – вмешалась я.

Сержант Франк проложил нам дорогу через толпу, и мы, покинув главную площадь, вышли на маленькую улочку, выглядевшую очаровательно из-за цветочных ящиков на подоконниках и напоминавшую уютный дворик.

Фрау Грабен рассказала мне, что у женатых гвардейцев есть дома на небольших участках, вроде этих, по всему городу; холостые же солдаты живут в казармах рядом с замком.

Дверь одного из домиков была открыта, с улицы можно было сразу попасть в жилую комнату. Там на полу сидели двое детей: старший, примерно шести лет, что-то рисовал; а младший, лет четырех, играл в кубики.

– К тебе гости, Гретхен, – сказал сержант, – а я обратно на службу. Вы сами представите даму, фрау Грабен.

– Доверьтесь мне, – ответила фрау Грабен. Она добавила что-то, но я не слушала ее: я глядела с тупым изумлением на Гретхен Франк, мгновенно узнав ее. Передо мною стояла Гретхен Шварц, которую я встретила в клинике перед родами, тогда эта девушка была на грани отчаяния мне и мне сказали, что она умерла при родах.

Она поклонилась мне, и я увидела удивленное выражение на ее лице – она узнала меня, так же, как я ее.

Фрау Грабен улыбалась нам. Она внимательно, словно за пауками в банке, следила за выражением наших лиц.

– Ну как себя чувствует новорожденный, а?

– Он спит.

– Я слышала, он весь пошел в отца. Ты не выходила посмотреть на процессию, Гретхен?

– Пришлось присматривать за детьми, – ответила Гретхен, все еще не спуская глаз с меня.

– Ты могла бы присоединиться к нам и посмотреть процессию из окна гостиницы. Места хватило бы всем. Если бы знала, я прихватила бы с собой того ликера. Что с тобой? Ты выглядишь немного...

– Со мной все в порядке, – быстро сказала Гретхен. – Вы – миссис...

– Мисс Трант, – представила меня фрау Грабен.

– Мисс Трант, – ее глаза встретились с моими. – Не хотите чего-нибудь выпить?

– Нас угощали вином в гостинице. Может быть, дети хотят чего-нибудь.

– Да, – сказал Дагоберт, – мы хотим.

Пока она ходила за напитками, я решила, что должна поговорить с ней с глазу на глаз.

Вернувшись с подносом, она поставила его на стол и налила нам вина. Передавая мне стакан, она внимательно посмотрела на меня. В ее взгляде я прочла, что она узнала меня, но воздерживается от признания, не зная моей реакции.

Детям принесли сладкую воду и пирожные со специями. Дагоберт рассказывал детям о его похищении бандитами и о том, как он расправился с ними.

Дети внимательно слушали его рассказ о приключениях в лесу.

– На нем была моя волшебная шляпа, и он потерял ее, – сказал Фриц.

Фрау Грабен прислушивалась к болтовне ребятишек и, поднявшись, спросила Гретхен о розах в садике.

– Растут прекрасно, фрау Грабен.

– Пойду взгляну на них. Нет, нет, не беспокойся. Я найду их сама.

Гретхен, взглянув на меня, направилась в кухню. Я последовала за ней.

– Я узнала вас сразу, – сказала она, понизив голос.

– Я тоже, но не могла поверить. Мне сказали, что вы умерли и что ваша бабушка забрала мальчика...

Гретхен покачала головой.

– Умер мой ребенок. Это была девочка.

– Тогда почему же...

Она снова покачала головой.

Не понимаю, зачем доктору Кляйну надо было нарочно лгать мне?

Гретхен казалась озадаченной.

– А как вы? Что случилось с вами?

– Мой ребенок, малышка, тоже умерла. Я видела ее в гробике. Маленькое белое личико в белом чепчике.

Она кивнула.

– Моя выглядела точно так же. Я вспоминала ее очень ДОЛГО.

– Что же случилось на самом деле?

– Моя бабушка забрала меня к себе, и я вернулась домой. Ганс Франк был большим другом моего Франца, и он стал ухаживать за мной. Он говорил, что Франц хотел бы, чтобы он позаботился обо мне, и что он всегда любил Франца, и я ему нравилась. Потом мы поженились, и бабушка была очень довольна. Ей нравилось, что Ганс служил в гвардии герцога, и постепенно она стала забывать весь тот кошмар и снова стала счастлива.

– А что стало с вами?

– Вернулась в Англию.

– Вы не вышли замуж вторично?

Я покачала головой.

– Жаль. После рождения своего первого ребенка я старалась не вспоминать о том личике в белом чепчике. Я рассказала Гансу об этом и о том, что в тот день хотела убить себя И как странная девушка-англичанка пришла в мою комнату и из-за нее я осталась жить. Я никогда не забывала вас, и так странно, что мы встретились вновь.

– Я вернулась сюда учить детей английскому языку. Во время посещения Англии фрау Грабен познакомилась со мной и предложила эту работу.

– Как странно оборачивается жизнь, – сказала Гретхен.

– Да, очень странно.

Она мягко коснулась моей руки.

– Я никогда не забуду, что вы сделали для меня. Не будь вас, я бы выпрыгнула из окна в тот день. Я не знаю, что случилось с вами. Знаю только, что вы пережили трагедию, так же, как и я. Вы мне не говорили о своей беде. В вас чувствовалась такая сила, она придала мне мужества и именно вам я обязана той счастливой жизнью, которая есть у меня. Я часто рассказывала Гансу о вас, но не беспокойтесь, я не скажу, что видела вас... даже Гансу Мне кажется, вы этого не хотите.

Я кивнула.

– Тогда не скажу никому.

– Мне необходимо выяснить, почему доктор Кляйн солгал мне о вашей смерти.

– Быть может, он спутал меня с кем-то. В его клинике было много женщин.

– Думаю, что не так. Вряд ли это была ошибка. Он ясно сказал мне, что вы мертвы, а ребенка взяла ваша бабушка. А получается все наоборот. Зачем?

– Это для вас имеет значение?

– Еще не знаю, но мне думается, что за этим кроется что-то очень важное.

Фрау Грабен стояла на пороге.

– Болтаете, девочки. Я была уверена, вы поладите. Ну что ж, Гретхен. Розы растут прекрасно, но следите, чтобы не было тли.

Она улыбнулась вкрадчивой лукавой улыбкой. Мы не заметили ее появления.

Я нетерпеливо ждала Максимилиана, чтобы рассказать ему о моем открытии. Возможно, оно приоткроет еще одну завесу тайны, окутавшей мою жизнь.

Я стояла у окна башни и, увидев наконец его скачущим по дороге к замку, вздохнула с облегчением.

Он взбежал по ступенькам, и через мгновение я была в его объятиях. Увы, он не мог остаться ни на минуту, он прискакал из замка сказать мне, что убывает в тот же час с министрами в Кларенбок. Напряженная ситуация, грозящая войной с французами, еще более осложнилась. Возникла необходимость уточнить некоторые положения договора с Кларенбоком на случай войны, что делало его поездку совершенно необходимой.

Мысль о его отъезд испугала меня. Потеряв его однажды, я, вероятно, преувеличивала возможные опасности.

Он уверил, меня, что вернется через несколько дней, самое большое – через неделю и сразу же приедет ко мне.

Я следила, как он спускается в долину, с чувством одиночества и страха. И мне подумалось, вряд ли оно исчезнет при его отлучках, даже на самое короткое время.

Только потом я вспомнила, что забыла рассказать Максимилиану о разговоре с Гретхен, и принялась размышлять, следует ли мне поехать в клинику, увидеться с доктором Кляйном и попросить его объясниться.

Чем больше я думала об этом, тем привлекательней казалась мне эта идея. Мне придется рассказать фрау Грабен о поездке, но я не хотела объяснять причины, ее вызвавшей. Мне не нравились ее излишнее любопытство и необходимость отвечать на кучу вопросов.

Я объяснила ей, что мне необходимо повидаться кое с кем в Кларенгене.

– Вы написали им о своих намерениях?

– Нет, мне хотелось встретиться с ними.

– Туда можно добраться на поезде примерно за час, но мне не хотелось бы отпускать вас одну. Не дай Бог, если что с вами случится, что я скажу Его величеству. Нет, я не отпущу вас одну.

– Я могла бы попросить поехать со мной Гретхен Франк.

– Гретхен Франк? Почему ее?

– Такая поездка будет ей на пользу. Все эти разговоры о войне беспокоят ее. Она в тревоге, что Ганса пошлют на фронт.

Фрау Грабен задумчиво кивнула головой.

– Пожалуй, вы правы, поездка ей не повредит. Я рада, что она вам понравилась. Я возьму ее детей сюда и позабочусь о них в ваше отсутствие.

– Малыш совсем маленький.

– Вы думаете, я не справлюсь?

Гретхен вначале удивило мое предложение о совместной поездке, но, узнав о согласии фрау Грабен присмотреть за детьми, она без колебаний согласилась.

Ее озадачило мое стремление вернуться в Кларенген, но я не могла объяснить ей подлинные причины. Я просто сказала ей, что хочу, взглянуть на могилу дочери, и она решила поступить точно так же.

Мы сели на десятичасовой поезд. Принцштеин отвез меня в город, где мы захватили Гретхен. Поезд шел по прекрасной гористой местности, и в любом другом случае эта поездка принесла бы мне большое удовольствие.

Приехав в Кларенген, мы отправились в гостиницу пообедать. В этом городе, очень небольшом, было всего две гостиницы. Та, которую мы выбрали, была практически без постояльцев, и здесь, как и в Рохенберге, основной темой разговоров были толки о неизбежной войне.

Приехав в клинику, Гретхен взглянула на окно своей бывшей комнаты и содрогнулась. Я знала, что она думает о том дне, когда хотела выброситься из окна. Именно здесь я встретила сестер Элкингтон.

– Мы собираемся посетить доктора Кляйна, – сказала я.

– Но зачем он нам нужен?

– Мне необходимо его увидеть. Хочу спросить его, где похоронен мой ребенок.

Она не возражала, и мы поднялись по ступенькам к входу и позвонили. Вышедшей служанке я объяснила, что хочу видеть доктора Кляйна.

Я приготовилась услышать, что его больше здесь нет, и тем самым убедиться в безрезультатности нашей поездки, но с облегчением услышала приглашение подождать в приемной.

– Мне бы хотелось, Гретхен, чтобы ты побыла здесь, пока я переговорю с доктором Кляйном.

Минут через десять меня пригласили в кабинет доктора Кляйна. Я прекрасно запомнила эту комнату, сюда привела меня Ильза в первое мое посещение клиники.

– Прошу вас садиться, – вежливо предложил доктор. Я села.

– Вы не помните меня, доктор Кляйн, я – Елена Трант. Ему не удалось скрыть свой испуг при упоминании моего имени. Я застала его врасплох: он едва взглянул на меня при моем появлении, к тому же он не видел меня столько лет.

Насупив брови, он повторил мое имя. Но шестым чувством я поняла, что он помнит меня очень хорошо.