– Да, – сказал он очень серьезно. – Теперь, когда мы нашли друг друга, ты будешь со мной в радости и печали. Мы будем обсуждать вместе все дела. А сейчас главное спланировать наши действия. Я мечтаю быть с тобой, Ленхен, все время и без утайки. Но боюсь, сейчас не время открыть нашу тайну. Сегодня утром я почти было рассказал все отцу, но он так слаб, так болен и отягощен государственными заботами. Он боится Наполеона. Только сегодня он упомянул Кларенбок в том смысле, что благодаря моей женитьбе на Вильгельмине с этой стороны опасность нам не угрожает. Боюсь, Ленхен, отец долго не протянет.

Мне было ясно, как повлияет наше сообщение на больного человека, отягощенного заботами о судьбе страны, и я не настаивала. Сегодня мне было достаточно одного того что я обрела Максимилиана.

– Давай подождем немного, – предложила я. – Такое нельзя решать за несколько минут. А как с принцессой?

– Брак по расчету – его нельзя считать настоящим. А как она воспримет эту весть?

– Не знаю И всегда не знал, что можно ожидать от Вильгельмины Брак по расчету был взаимным и для нее, и для меня Не сомневаюсь, узнав, что ее замужество не настоящее, она почувствует себя униженной. И тогда жди беды. Нам это предстоит, Ленхен. Нам следует хорошо подумать, как поступить.

– Да, чтобы принести как можно меньше огорчения всем замешанным в это дело людям, – согласилась я. Я мечтала быть с Максимилианом, полностью разделять с ним жизнь, но я не могла бы чувствовать себя совсем счастливой, и я была уверена, что и он не смог бы, если бы открыв правду, мы ускорили бы смерть его отца и принесли унижение принцессе. Я вспомнила о том чувстве ревности которое испытала при одном только взгляде на эту горделивую женщину, считавшуюся женой Максимилиана, и могла себе представить чувства этой холодной, знатной гордячки при известии, что она, принцесса, его ненастоящая жена. Да, в этом деле нельзя поступать опрометчиво.

– В данный момент, – заключил Максимилиан, – лучше всего хранить все в секрете. Сегодня вечером я еду в Клоксбург. Буду думать только о тебе и о нашей будущей совместной жизни. Я мечтаю об этом.

– Тем временем, – добавила я, – будем осторожны. Твой отец и принцесса вряд ли выиграют, узнав правду из другого источника. Ты должен навещать меня как можно чаше. Обещай.

– Клянусь, и нет клятвы более приятной.

– А нам следует вести себя как обычно, как будто ничего не изменилось.

– Ах, Ленхен, – сказал он с нежностью. – Предвижу, какой опорой станешь ты мне в будущем.

– Я буду жить ради этого... заботиться о тебе, ухаживать за тобой.

– Ах, дорогая. Когда я думаю об этих потерянных годах...

– Не думай о них, они в прошлом. Подумаем о будущем. Быть может, и эти годы не полностью потеряны, они кое-чему нас научили. Снова быть с тобой, найти тебя – остальное меня не волнует.

Мы обнялись и долго не могли оторваться друг от друга. Максимилиану хотелось вернуться в Клоксбург со мной, но я боялась, что нас увидят дети и пожелают знать, почему мы вместе. Нам следует поостеречься. Будущее так много обещало нам, но достичь его, не причиняя боль другим, было невозможно.

Мне хотелось, и – я знала, Максимилиан разделяет мое желание сделать эту боль минимальной.

Мы попрощались и расстались, договорившись о встрече той же ночью.

Я повернула лошадь по направлению к Клоксбургу, но мне не хотелось уезжать из лесу. Я думала о наших проблемах, пытаясь найти лучшее решение, когда неожиданное шуршание листьев заставило меня вздрогнуть. Этот звук, – топот копыт – нельзя было спутать ни с чем. Сначала я решила, что возвращается Максимилиан, но ошиблась. Это был граф.

– Мисс Трант, – вскричал он. – Рад видеть вас. Но почему вы бросили уроки и разъезжаете по лесу в эти утренние часы?

– Дети занимаются с пастором.

– Надеюсь, их английский не очень страдает.

– Думаю, вы найдете большой прогресс в их знаниях если соблаговолите поговорить с ними на английском.

– Мне кажется, мисс Трант, вы очень уверены в своих силах.

– Уверенность необходима для успешного обучения.

– Как и во многом другом. Думаю, вы согласитесь.

– Пожалуй, вы правы.

– Вы очень снисходительны сегодня, мисс Трант.

– Я всегда снисходительна так, время от времени у вас появляются нотки неуступчивости.

– Не замечала.

– Я – да. Возможно, потому, что был жертвой такой неуступчивости. Интересно, проявляли ли вы ее в отношении моего кузена? Думаю, что нет, как я мог заметить. Да, да, я видел вас. Кажется, вы очень быстро познакомились, если, конечно, не знали друг друга раньше.

– Вашего кузена? – пробормотала я, чтобы выиграть время.

– Eгo светлость, принца. Я имею честь быть его кузеном. Скорее, здесь уместны соболезнования. Представьте меня сыном герцога вместо моего кузена.

– Зачем мне это?

– Тогда вам удастся представить меня на его месте и, возможно отнестись ко мне не менее любезно, чем к нему.

Меня интересовало, что он видел, долго ли следил за нами, и мне пришло в голову, что за действиями человека в статусе Максимилиана всегда следят чьи-то глаза и уши.

– Мы с принцем встречались несколько лет назад, когда я училась здесь в Даменштифте.

– А теперь вы приехали снова. Это очень похвально с вашей стороны, мисс Трант. Должно быть, вам очень понравилось у нас.

– Да, мне здесь очень понравилось.

– Мне хотелось бы показать вам мой замок. Вам следует как-нибудь приехать туда с детьми. Хотя лучше вам приехать одной.

– Благодарю за столь лестное предложение.

– Но вы не находите его благоразумным.

– Разве я так сказала?

– Вам необязательно всегда говорить мне то, что вы имеете в виду. Ваши холодные английские манеры говорят сами за себя.

– Уверена, вы находите их весьма непривлекательными, и потому не буду обременять вас своим присутствием.

– Напротив, мне они кажутся... интересными, и уверяю вас, если бы я считал ваше общество утомительным, то никогда бы не искал его.

– А вы его искали?

– Не сомневаюсь, вы знаете ответ.

– Боюсь, что нет, господин граф.

– Мне бы хотелось ближе с вами познакомиться. В самом деле, почему бы нам не быть в тех же приятных отношениях, как у вас с кузеном? Мы так похожи. Вы, должно быть, заметили.

– Да, вы внешне схожи.

– Более того, трудно различить даже наши голоса. Все та же самонадеянность, не так ли? У нас одни и те же пороки. Хотя он был чуть-чуть подипломатичнее меня, как говорится, положение обязывает. Он опутан ограничениями, которые меня не беспокоят. В какой-то степени быть племянником герцога удобнее, чем его сыном.

– Признаюсь, вы правы.

Он приблизился вплотную и взял меня за руку.

– Я более свободен делать что хочу.

– Полагаю, это приносит вам большое удовлетворение. А теперь мне пора возвращаться.

– Я провожу вас.

Я не могла отказаться, и мы вдвоем вернулись в Клоксбург.

– В качестве сюрприза я возьму детей на прогулку, – сказал он. – А заодно посмотрю, как они продвинулись в английском. А как успехи у вашего протеже?

– Кого вы имеете в виду под протеже?

– Ну, не кривите душой, мисс Трант. Вы же знаете, я говорю о юном господине Фрице. Неужто вы забыли свою озабоченность его здоровьем и как, уступая вашей милой просьбе, я разрешил ему не ездить на охоту.

– Мне помнится, вы осознали, что ребенок простужен и ему лучше остаться дома.

– Ничего подобного, мальчишкам, которым предстоит стать сильными мужчинами, не к лицу баловство преданных, но введенных в заблуждение преподавателей английского. Я согласился оставить его дома по вашей просьбе, и верьте мне, мисс Трант, мне очень приятно выполнять ваши желания, но если мои действия истолковываются так превратно и забываются так быстро, мне, вероятно, придется подумать перед тем, как их исполнять.

Жесткая усмешка на его лице заставила меня содрогнуться за Фрица. В этом человеке было что-то садистское, и это меня пугало. Имел ли он в виду, если я, по его выражению, не проявлю дружелюбие, излить свое разочарование и гнев на Фрица, ибо он знал, что это причинит мне боль?

Мне нечего было ему сказать или просить о чем-то. Мне подумалось, что любая моя просьба вызвала бы у него определенные условия.

Я была рада, когда мы подъехали к замку. Дети видел наше прибытие, и Дагоберт выбежал во двор поприветствовать отца.

– А, мисс, где же вы были? – требовательно обратило он ко мне.

– Мисс наслаждалась уединением в лесу, – сказа граф.

Я отвела кобылку в конюшню и вошла в замок. Мне не терпелось увидеть Фрица. Я нашла его в комнате.

– Приехал твой отец и берет вас с Дагобертом покатать верхом.

Было приятно видеть, что он не выглядел таким испуганным, как обычно, и я отнесла это на свой счет. Я убеждала его, если кого-то боишься, то смотри обидчику Прямо в глаза и попытайся преодолеть страх. Он прекрасно освоился со своим пони, и только тогда, когда он выказывал боязнь, лошадка мгновенно это ощущала. Когда ты, Фриц, совершенно спокоен, спокоен и пони. Мне удалось втолковать ему этот урок.

Спустя полчаса, когда я наблюдала из учебного класса отъезд графа с детьми, вошла фрау Грабен.

– Они отправились, я думаю, на охоту, – сказала она. – Честное слово, Фриц прекрасно держится на пони. Кажется, он не так уж боится своего отца.

Я кивнула с улыбкой.

Фрау Грабен смотрела на меня с любопытством.

– Я видела вас возвращающейся с Фреди.

– Да, я встретила его в лесу.

– Вы же поехали на свидание с Максом.

– Да.

– И вы виделись с ним?

Я кивнула.

– Ну, мне кажется, вы скоро покинете Клоксбург.

– Еще не знаю.

– Уедете, – сказала она уверенно. Затем ее голос зазвучал менее твердо. – Фреди видел вас с Максом?

– Да, видел.

Она выпятила нижнюю губу.

– Вам лучше поостеречься. Фреди всегда хотелось того, что у Макси, это имело особую ценность в его глазах. Пришлось мне помучиться с этим мальчишкой. У Макси была прехорошенькая лошадка с каретой. Ему их подарила на Рождество его мать. На праздник им ставили отдельные столики. Да, Рождество было событием в их жизни, они говорили о нем неделями. Так вот, им ставили столики с маленькими елочками, освещенными свечами, а подарки вешали на большое дерево, и на нем была карета и лошадка для Макси. Прелестная штучка. Она была украшена как герцогский выезд, на карете корона и герб герцога. И когда Фреди увидел эту игрушку, ему сразу же захотелось такую же. Ночью он взял и спрятал ее Потом мы нашли ее в его шкафу и вернули Макси, а на следующий день она оказалась разбитой вдребезги. Этот дрянной мальчишка предпочел разбить ее, чем отдать Макси. Я никогда не забывала о том случае. Не думаю, что он сильно изменился с тех пор.

За ее вкрадчивой улыбкой таился страх, она боялась. Ей хотелось довести до моего сознания, что интерес графа ко мне, после того как он обнаружил, что мы с Максимилианом любим друг друга, перерастет в решимость стать моим любовником.

Возможно, меня стоило предупредить, но я не восприняла серьезно эту угрозу. Мне не следует оставаться с ним наедине, и все будет в порядке. Я – не карета с лошадкой, которые можно сломать, хотя, несомненно, он может испортить мне жизнь.

Я находилась в своей комнате, когда они вернулись. Выглянув в окно, я увидела их, и прежде всего Фрица. Он уверенно держался в седле и был, по-видимому, счастлив.

Мои упреки не пропали даром.

Но вскоре я узнала от фрау Грабен, что граф решил, что мальчикам пора перейти от пони к лошадям. Он уже был в конюшне и выбрал им лошадей.

Я бывала на конюшне и прослышала немного о породе местных лошадей и, узнав о лошади, предназначенной для Фрица, ужаснулась.

Граф отвел ему одного из самых резвых и норовистых скакунов.

Что же представлял собой этот человек, не боявшийся поставить под угрозу жизнь своего сына под предлогом сделать из него мужчину ив то же время тем самым продемонстрировать свое неудовольствие женщине, отвергнувшей его?

Я попыталась понять его. Может быть, мне было не дано понять, к чему привело его столь дикое воспитание. Взгляды на жизнь в здешних краях могли резко отличаться от образа жизни в мирном английском городке. Быть может, поэтому местные обычаи казались мне несколько фантастичными и нереальными. Эти люди брали себе все, что им заблагорассудилось, и не считались с мнениями других. Будучи настолько жестокими, они даже в любви могли пойти на обман, разыграв поддельное бракосочетание. До какого падения могло бы довести их неудержимое вожделение!

Мои опасения за Фрица, по крайней мере, отвлекли меня от мыслей о моих проблемах.

В тот же день я отправилась в город, пока дети занимались рисованием с молодым художником, приглашенным в замок занятий раз в неделю.

В одной из витрин магазинчика я увидела шляпу и позднее гадала, что это – инстинкт или судьба привели меня к этой лавке.

Это была шляпа для мальчика, скорее, похожая на шлем, бледно-серого цвета, с зеленым перышком, воткнутым в ленту. Надпись на витрине гласила: «Защитный шлем для верховой езды». Я вошла в лавку. Да, подтвердил мне хозяин, он предназначается для дополнительной защиты головы всадника при падениях. Шляпник слышал, что недавно молодой парень упал с лошади и избежал серьезных ушибов головы благодаря вот этому шлему.

Я купила шляпу.

Но, купив подарок Фрицу, мне следовало приобрести подарки и другим детям. В лавке продавались часы с кукушкой, кукольные домики и кукольная мебель, пищалки, игрушечные лошадки и хлысты для верховой езды. Выбор был богатый. Для Дагоберта я купила так называемый указатель погоды. Он состоял из деревянного Домика с двумя фигурками: мужской в темной одежде и женской в ярком платье. Фигурка женщины появлялась при солнечной погоде, мужская – когда ожидался дождь. Я полагала, что этот приборчик понравится Дагоберту. В Подарок Лизель я приобрела куклу на шарнирах.

Когда я вернулась в замок, дети только что пришли с Урока рисования, проводившегося на открытом воздухе. Их восхитили мои подарки.

Фриц надел шляпу.

– Это шлем безопасности.

– Он волшебный?

– Когда ты надеваешь его, ты в большей безопасности, чем без шлема.

Фриц с благоговением посмотрел на шляпу, Дагоберт был доволен своим погодным домиком, но он также с завистью поглядывал на шляпу Фрица. Меня это удивляло, потому что я думала, что игрушка намного интересней для ребенка, чем предмет одежды, но мне показалось, что дети уже наделили эту шляпу каким-то особым волшебным свойством.

Внутри на шелковой вставке было написано: «Шлем безопасности». Они прочли эту надпись с трепетом. Фриц надел шляпу и не желал снимать ее.

– Она же – для верховой езды, – попробовала я убедить его, но он не хотел с ней расставаться ни на минуту.

Мне подумалось, что следовало бы купить шляпу и для Дагоберта.

– Сегодня что, подарочный день? – спросила Лизелъ.

– Да нет. Просто мне так захотелось, – ответила я.

– У вас в Англии каждый день может быть подарочным. – В обшем-то да. Подарки можно делать в любое время.

– Хочу поехать в Англию, – заявил Дагоберт.

Сидя у окна в башне, я ждала приезда Максимилиана. На той стороне долины виднелись огни герцогского замка, и я думала о женщине, выбросившейся, если верить легенде, из этого окна, узнав о фальшивом браке, и не пожелавшей жить после такого обмана. Как различны были наши судьбы! Я светилась от счастья, осознавая глубину его любви, его готовность пожертвовать во имя ее своим будущим. Я прожила в этом обществе достаточно долго, чтобы понять местный феодальный образ жизни. Здешние властители принадлежали народу, они были всемогущи, но их всевластие держалось только на одобрении их поведения подданными.

Я знала, что не стану причиной неприятностей для Максимилиана.

Женившись на мне (и я содрогнулась при мысли, как легко он мог последовать обычаю своих предков – пойти на фальшивый брак, ибо я и не догадалась бы о подлоге), он доказал свою огромную любовь ко мне, и я была полна решимости ответить ему тем же.

Наконец я увидела Максимилиана. Он скакал к замку один, без сопровождающих. У меня перехватило дыхание от высоты, когда я высунулась из окна. И снова я подумала о той несчастной, судьба которой была столь трагичной.

На лестнице раздались шаги, я открыла дверь, и мы оказались в объятиях друг друга.

На рассвете перед его уходом мы снова говорили о нашем будущем.

Он решил прежде всего рассказать о нас «отцу, а потом уже Вилъгелъмине.

– Снова и снова я был готов рассказать ему обо всем случившемся, представить тебя ему, но я опасаюсь последствий.

– А Вильгельмина? – спросила я. – Я много думаю о ней.

– То был союз по расчету. После рождения ребенка мы жили врозь. И я был рад этому обстоятельству.

– Я забыла о ребенке.

– Все так запутанно, что сводит меня с ума. А все могло быть иначе. Я был готов рассказать отцу о случившемся и попытаться убедить его понять, что встретил ту единственную женщину, которую полюбил, и женился на ней. Тогда ему легче было бы перенести такое известие. Конечно, не обошлось бы без осложнений, но, так как я считал тебя погибшей, я не видел смысла объясниться с отцом. Они лгали мне, и я не успокоюсь до тех пор, пока не выясню почему. Я прикажу доставить сюда Илъзу и спрошу, зачем они это сделали и почему вмешались в мою жизнь.

– Ты сам первый велел им сделать это.

– Я распорядился привезти тебя ко мне. Они были свидетелями на бракосочетании. Но они солгали тебе и мне. Зачем? Скоро я узнаю об этом, ее привезут сюда. Мы устроим ей очную ставку и узнаем правду.

– Ты думаешь, она приедет?

– Мой кузен намерен посетить Кларенбок по государственным делам, и я попросил его привезти сюда Илъзу, если она еще жива.

– Твой кузен?

– Граф Фредерик.

Мне стало не по себе. Граф всегда вызывал у меня такие чувства.

– Знает ли он, зачем тебе нужна Ильза?

– Слава Богу, нет. Я не мог бы довериться в этом Фредерику. Один Бог знает, как он это использует. Он приносит мне столько хлопот, сколько его отец моему.

– И именно ему ты поручил привезти Илъзу!

– Она должна будет подчиниться ему. К тому же она может подумать, что ее побочная сестра Вилъгельмина желает видеть ее. Я не сказал конкретно, кто ее хочет видеть.

– Как бы мне хотелось, чтобы она была сейчас здесь! Мне хотелось бы встретиться с ней лицом к лицу. Так много вопросов я хотела бы ей задать. Она казалась такой доброй ко мне. Не могу понять, зачем ей надо было разбить мою жизнь?

– Скоро узнаем, – ответил Максимилиан. Наступил рассвет и с ним пора расставания. Несмотря на неопределенность нашего будущего, даже наступающего дня, нерешенность наших проблем, мы были счастливы.

На следующий день Фрида, жена кучера Принцштейна, присланная в помощь двум служанкам в крепости, принесла письма из Англии: одно от Энтони, второе от тети Матильды и еще одно – от миссис Гревилль.

Энтони интересовался моим житьем-бытьем. Я давно уже ничего не писала ему.

«Все ли в порядке, Елена? Если нет, бросайте все и приезжайте. Я очень скучаю по вас. Здесь нет никого, с кем я мог бы поговорить так, как с вами. Родители, конечно, очень внимательны ко мне, но это не совсем то.

Каждый день я жду от вас письма, в котором вы признаетесь, что с вас довольно. Возвращайтесь домой. Я понимаю ваше беспокойство. Оно объяснимо в свете случившегося с вами. Но не считаете ли вы, что копание в прошлом только оживляет его? Не лучше ли попытаться его забыть? Возвращайтесь домой, и я сделаю все возможное, чтобы вы были счастливы.

Люблю вас как прежде, Энтони»

Какую умиротворенность вызвали эти строки, новый приход Энтони с чудесными зелеными лужайками, очаровательный дом времен Елизаветы, спроектированный в виде буквы Е, как и многие другие постройки той эпохи. Удивительный дом с кладовкой для припасов и буфетной, с огороженным стеной садом, сверкавшим бело-розовым цветеньем в мае. Каким далеким казался тот мир от замка в горах!

Предположим, я написала бы Энтони и сообщила ему о том, что нашла Максимилиана. Возможно, я обязана это сделать по отношению к нему. Ведь он продолжает надеяться на мое возвращение. Но не сейчас. Отец Максимилиана должен узнать первым.

Я прочла письмо от тети Матильды.

«Как поживаешь, Елена? Не надоела тебе твоя учительская работа? Альберт считает, что ты вернешься до конца лета. Зимы там не очень приятные. Думаю, что выпадает много снега. Береги легкие. Некоторые считают, что горы полезны для легких, но с ними нельзя шутить. Нам не хватает тебя в лавке. В тяжелые дни Альберт говорит: «Нам было бы легче, если бы здесь была Елена, особенно в отделе иностранных книг». Он трудится, как раб, а ведь у него одна почка».

Все эти письма возвращали меня в прошлое.

Вот письмо миссис Гревилль.

«Мы по вас очень скучаем. Когда вы вернетесь? У нас была чудесная весна. Видели – бы вы кусты в приходском саду. А теперь цветет лаванда, просто чудо! Газоны немного измяли во время праздника, но он прошел великолепно.

Энтони очень любят, у него так много добровольных помощников. Поблизости поселилась некая миссис Чартуэлл, у нее приятная дочь, она нам очень помогает в наших делах. Она – очень миловидна, эта Грейс Чартуэй ласковая в обращении и легко ладит с людьми...»

Я улыбнулась. Другими словами, идеальная супруга священника. Я поняла намек миссис Гревилль: возвращайтесь, пока не поздно.

Тишина опустилась на город, на замок и на горы Болезнь герцога усилилась.

Мне передали записку от Максимилиана, в которой oн ставил меня в известность, что не может покинуть замок. Врачи постоянно находились у постели герцога и опасались, что развязка уже близка.

Фрау Грабен не скрывала своего волнения.

– Наш Макси скоро станет герцогом, – шепнула она мне.

Я избегала смотреть ей в глаза.

На детей на некоторое время подействовало серьезное настроение взрослых, но скоро они позабыли об этом.

Фриц почти не расставался со своим шлемом, а Дагобер надоел всем, предсказывая солнечную или дождливую погоду, у куклы, подаренной Лизелъ, отвалилась нога.

Нужно было купить всём шляпы.

Весь следующий день агония герцога продолжалась. На улицах города царила подавленная тишина, люди стояли на перекрестках, переговариваясь шепотом.

«Он был хорошим правителем, – говорили они, – но болел очень долго. Благодарение Господу, у нас есть энергичный принц, чтобы управлять нашей страной в Такое беспокойное время».

Эти тревожные дни ухода герцога никак не повлияли на жизнь в замке.

Дважды в неделю дети практиковались в стрельбе из лука, и к ним часто приезжали другие мальчики из благородных семей. Очень часто их набиралось десять или одиннадцать человек. Граф считал, что в присутствии других соревнование становится более интересным, и в эти дни во дворе замка было необычно оживленно и шумно. Я была в своей комнате, когда туда вбежал Фриц. Он держал в руке шляпу, в которой торчала стрела.

– Она попала мне в голову, – сказал он, – но застряла в шлеме. Ее надо аккуратно вынуть, чтобы не сломать. Господин Гронкен велел принести ее вам, когда я сказал ему, что вы сумеете ее вынуть. Пожалуйста, мисс, осторожней с моим волшебным шлемом.

Я взяла шляпу. Неожиданная мысль вдруг пришла мне в голову. Если бы Фриц не надел шлем, стрела попала бы ему в голову.

Я аккуратно вынула стрелу и положила ее на стол. Мы с Фрицем осмотрели стрелу и шлем. В ткани шлема стрела пробила дырку.

– Не расстраивайся, – сказала я Фрицу, – так еще интересней. А потом, такой шляпы с отверстием больше ни у кого не будет. Боевые шрамы – шрамы чести.

Это утешило Фрица. Он снова надел шляпу и побежал заканчивать занятие.

Я подняла стрелу, ее наконечник был заострен и предназначался, несомненно, для поражения цели. Меня удивило больше всего, что на кончике наконечника виднелось еле заметное пятнышко. Что это могло быть?

Больше я не вспоминала об этом, так как несколько часов спустя пришла весть о смерти герцога.

Все флаги в городе были приспущены.

– Конечно, все к этому шло, – сказала фрау Грабен. – А вот у нашего принца дела теперь совсем другие. Ему тяжко придется несколько дней. И, конечно, похороны. Вот это, скажу вам, будет событие.

Произошел прискорбный инцидент. На следующий день Дагоберт отправился в лес на своей новой лошади. Первые час-полтора мы не волновались, когда он не вернулся, но с наступлением темноты, не дождавшись его возвращения, мы переполошились.

Фрау Грабен отправила слуг на поиски. Кучер, господин Принцштейн, разбил их на две группы, и они прочесывали лес по двум направлениям.

Сидя в маленькой гостиной фрау Грабен, мы озабоченно обсуждали, что могло с ним приключиться.

Вошел Фриц и заявил о потере шляпы.

– Мой волшебный шлем куда-то исчез, не могу нигде его найти.

– Как ты можешь беспокоиться о шляпе, когда исчез твой брат? – сказала фрау Грабен.

– Еще как могу, – заявил Фриц. – Я думаю, он взял ее.

– Ах, Фриц, с чего тебе это пришло в голову? – спросила я.

– Он всегда берет ее.

– Забудь о шляпе. Давай подумаем о Дагоберте, – сказала я. – Куда он мог отправиться, по твоему мнению?

– Ему нравится ездить к Могильному острову. Пока мы беспокоились, куда исчез Дагоберт, со двора раздался чей-то крик: «Он нашелся!»

Выскочив наружу, мы увидели Дагоберта без шляпы и очень испуганного. Он рассказал нам невероятную историю... о своем похищении.

Фрау Грабен перебила его:

– Хватит разговоров, ты весь вымок.

– Было очень сыро, – ответил Дагоберт.

– Снимай с себя все мокрое и отправляйся в ванну с горчицей. Вот так-то. Я знаю, ты не терпишь горчицы. А потом поешь моего супчика и выпьешь немного ликера.

Дагоберту не терпелось рассказать о своих приключениях, но он так дрожал от холода, что позволил отвести себя в ванну с горчицей, и только потом, завернутый в теплый ночной халат, отведав горячего бульона, он рассказал нам о случившемся.

– Я был в лесу, когда двое мужчин в масках подъехали ко мне. Они окружили меня, и один из них схватил моего коня за уздечку. Я не испугался и крикнул им, что убью их, если они тронут меня. Потом я вытащил меч...

– Ну, ну, Дагоберт, – сказала фрау Грабен. – Хватит выдумывать. Говори, как было на самом деле.

– Ну не меч, а вроде...

– Ты знаешь, не было никаких вроде. Расскажи все как было.

– Они заставили меня слезть с коня, и я потерял... шлем, и я сказал им, что должен его найти...

– Твой отец захочет знать, как все было на самом деле, – повторила фрау Грабен. – Поэтому тебе лучше все вспомнить. И хватит историй про мечи, у тебя их не было.

Дагоберт утихомирился.

– Они повели моего коня в лес, прямо в гущу деревьев. Я был неподалеку от озера, и думаю, они собирались убить меня, не вру, мисс, честно, фрау Грабен. И я испугался, потому что потерял шлем, а без него волшебства не получилось бы.

– Так на тебе была шляпа Фрица?

– Да, я подумал, он не заругается за один раз... и сказал, что я потерял шлем Фрица, который мисс купила для него. И мне нужно найти его, потому что он не мой, я только одолжил его. А они сказали, что я – Фриц и это мой шлем. А я им сказал, что нет, я Дагоберт. Потом они пошептались и отпустили меня.

– Ну и дела! – сказала фрау Грабен. – Должно быть, кто-то вздумал пошутить с нами. За такие шутки надо драть шкуру. Попугать людей им захотелось.

– Ох, а я совсем не испугался. Я бы их прикончил, обоих. Я быстро сбежал. Если бы не туман, я бы не потерял дорогу и не опоздал бы.

Мы не препятствовали его хвастливой болтовне, мы молчали, обдумывая случившееся.

Неожиданный страх вдруг овладел мною.

Уложив детей спать, я спустилась в гостиную фрау Грабен.

Она сидела, задумчиво глядя на огонь.

– Ах, мисс Трант, – сказала она с легкой усмешкой, всегда появлявшейся у нее при упоминании моего имени. – Я как раз собиралась подняться к вам.

– Что вы думаете обо всем этом, фрау Грабен?

– Никогда не знаешь, что выкинет Дагоберт. Должно быть, заблудился, забыл о времени и решил оправдать придумав историю о людях в масках.

– Ох, я думаю иначе.

– Вы считаете, что на самом деле двое в мае схватили его? Для какой цели?

– Потому что они приняли его за Фрица.

Она уставилась на меня в полном изумлении.

– Зачем им понадобился Фриц?

– Не знаю. Но на Дагоберте была шляпа Фрица. Он повсюду носит ее с тех пор, как я подарила ее ему. Возможно, увидев Дагоберта в лесу в этой шляпе, те люди приняли его за Фрица.

– Похоже, что так, но зачем им понадобился Фриц?

– Не знаю. Фрау Грабен, не подниметесь ли вы в мою комнату? Я хочу кое-что вам показать.

Войдя в комнату, я вынула из яшика стола стрелу и положила ее на кровать.

– Что это такое?

– Этой стрелой попали во Фрица, когда они стреляли из лука во дворе замка.

– Кто стрелял?

– Не знаю, но хотела бы знать.

– Эти стрелы не приносят большого вреда.

– Это зависит от некоторых обстоятельств.

– Вы что-то не договариваете, мисс Трант.

– Посмотрите внимательнее на кончик... Вот эта часть застряла в шляпе Фрица. Взгляните.

Она наклонилась над стрелой, и выражение ее лица изменилось.

– Вот так раз! Его окунали во что-то.

– Вы знаете во что?

– Помню, в старые времена на диких кабанов и оленей охотились с луками, и охотники окунали наконечники в специальный раствор.

– С ядом, – сказала я. Она кивнула.

– Я помню эти наконечники. От яда оставались похожие пятна.