Принц-странник - Трудное счастье

Мои щеки буквально запылали от злости. Сердито взглянув на гостя, я без единого слова отправилась на кухню, чтобы отнести корзинку. Устало плюхнувшись на стул, я неожиданно поняла, что вот-вот разревусь. Рок провел меня, как последнюю дурочку, а значит, я больше не могу ему доверять. Мне хотелось спрятаться в какое-нибудь укромное местечко и дать волю слезам. Я была просто не состоянии видеть этого человека. Неожиданно позади меня раздался его голос:

— Могу я чем-нибудь помочь тебе?

Я обернулась. К счастью, слезы все еще не хлынули потоком. Они стояли в моих глазах, лишь придавая им особый блеск. Так что Рок не догадается о том, как мне плохо сейчас. Я резко ответила:

— Спасибо, я справлюсь сама.

С этими словами я снова повернулась к столу. Рок продолжал стоять за моей спиной. Обхватив меня за плечи, он неожиданно рассмеялся и, нагнувшись, прошептал мне на ухо:

— Я не нарушил данного тебе обещания, Фейвэл. Мы играли не на деньги.

Вырвавшись из его объятий, я принялась бесцельно рыться в одном из ящиков стола.

— Чушь, — возразила я. — Без ставок вы бы просто не сели играть. Вас увлекает не сама игра, а ставки, которые при этом делаются. Ведь каждый из вас просто убежден, что на этот раз ему повезет и он непременно выиграет. По-моему, это глупо до абсурда. Ведь один обязательно проиграет.

— Да пойми ты, я действительно сдержал данное тебе слово.

— Пожалуйста, не трудись объяснять, я пока еще не слепая.

— Да, конечно, мы снова играли. И ты была абсолютно права, сказав, что без ставок игра теряет всякий смысл. Кто, по-твоему, выиграл на этот раз?

— Извини, я должна приготовить что-нибудь поесть.

— Посмотри, я выиграл вот это… — Он извлек из кармана керамическую статуэтку Венеры и, снова засмеявшись, продолжил:

— Я же говорил, что намерен любым способом заполучить ее. К счастью, она досталась мне в честной борьбе. Так что, видишь, я сдержал свое обещание. Мы играли с твоим отцом, но не на деньги. И я выиграл это чудо.

— Пожалуйста, достань ножи и вилки, — уже другим тоном попросила я.

Спрятав статуэтку обратно в карман, он ухмыльнулся:

— С превеликим удовольствием.

На следующий день Рок сделал мне предложение. По довольно крутой тропе мы взобрались к Брачному гроту, который я всегда считала одним из наименее интересных мест на острове. Голубой, Зеленый, Желтый и Красный гроты, а также Грот Всех Святых привлекали меня значительно больше. Но Рок настаивал, чтобы в это утро мы отправились именно туда.

— Что ж, место вполне подходящее… — заметил он, когда мы наконец были у цели. Я обернулась к нему, он крепко сжал мою руку.

— Подходящее? Для чего? — недоуменно спросила я.

— Не хитри, ты все прекрасно знаешь. Даже сейчас, когда он смотрел на меня с неподдельной нежностью, я не была до конца уверена в его чувствах.

— Брачный грот, — едва слышно подсказал Рок.

— Насколько мне известно, этот грот посвящен Митре, — боясь выдать свое волнение, пробормотала я.

— Ерунда, — ответил он. — Именно здесь Тиберий соединял брачными узами юношей и девушек. Так говорится в путеводителе.

— Это не доказано точно, и некоторые ученые опровергают эту версию.

— Хорошо, сдаюсь. В таком случае, отныне этот грот будет знаменит тем, что именно здесь Петрок Пендоррик сделал предложение Фейвэл Фарингтон и она…

Мы смотрели друг другу в глаза. В этот момент я нисколько не сомневалась, что он любит меня так же сильно, как и я его…

Почти не разговаривая, мы вернулись обратно в студию. Рок был в приподнятом настроении, а я чувствовала себя счастливой, как никогда в своей жизни.

Узнав о нашем решении, отец так обрадовался, словно уже давно мечтал избавиться от меня. И наотрез отказался обсуждать, что он намерен делать после моего отъезда. Это обстоятельство ужасно тревожило меня, но только до того момента, когда мой жених объявил о своем намерении ежемесячно снабжать отца деньгами. В самом деле, почему бы мистеру Фарингтону не принять деньги от собственного зятя? А чтобы не чувствовать себя неловко, он может взамен писать картины специально для Рока, по его заказу.

— У нас в Пендоррике полно пустых стен, — добавил он.

Что ж, пожалуй, придумано неплохо.

Я впервые начала всерьез задумываться о Корнуолле, где мне теперь предстояло жить. Несмотря на готовность Рока рассказать о своем старинном, похожем на замок, доме, он тем не менее отказался подробно описать его. Я должна, считал он, увидеть его собственными глазами. В противном случае я могу вообразить себе нечто совсем непохожее на Пендоррик-холл и тогда, возможно, буду разочарована, приехав туда. Я не спорила, но была абсолютно уверена, что полюблю любой дом, в котором буду жить вместе с Роком.

Мы были влюблены друг в друга. И Рок больше уже не был для меня незнакомцем. Казалось, я даже понимаю его, понимаю во всем, кроме одного: почему ему так нравится дразнить меня?

— Наверно я делаю это потому, — однажды объяснил он мне, — что ты часто бываешь слишком серьезной и даже несколько старомодной, а мне так хочется видеть тебя всегда веселой.

Я долго размышляла над его словами. Думаю, я действительно отличалась от тех женщин, с которыми ему приходилось общаться до сих пор. Все дело в моем воспитании: тесный семейный круг, затем частная школа, правила которой не менялись десятилетиями. Кроме того, после смерти матери на мои плечи легла забота об отце. Да, мне непременно нужно научиться быть веселой, даже легкомысленной, словом — современной, твердо решила я.

Свадьбу мы решили отметить очень скромно и пригласили лишь несколько человек из числа живущих на острове англичан. Через неделю после бракосочетания мы должны были отправиться в Англию. Меня очень волновало, как на родине Рока воспримут известие о его женитьбе, и однажды я задала ему этот вопрос.

— Я уже написал домой и сообщил, что мы скоро приедем. Уверяю тебя, мои родные не так уж удивлены, — весело объяснил он. — И ужасно рады. По их мнению, все Пендоррики обязательно должны жениться. А я, пожалуй, слишком долго оставался холостяком.

Мне хотелось как можно больше узнать об обитателях Пендоррик-холла с тем, чтобы хоть немного подготовиться к встрече с ними. Но Рок всегда находил какой-нибудь удобный предлог, чтобы не говорить на эту тему.

— Я не мастер рассказывать, — обычно отвечал он. — Ты скоро все увидишь собственными глазами.

— А сам Пендоррик-холл? Это что-то вроде большого особняка? Или это настоящий замок?

— Я бы назвал это просто фамильным поместьем с большим домом.

— А сколько человек в твоей семье и кто они?

— Моя сестра, ее муж и их дочери-близнецы. Тебе не стоит беспокоиться, ведь они живут в другом крыле. У Пендорриков принято жить в отчем доме.

— А дом далеко от моря?

— Прямо на берегу. Тебе там понравится, как нравится всем членам семьи. А ведь ты скоро станешь миссис Пендоррик…

Приблизительно за неделю до свадьбы я заметила, что с отцом что-то происходит. Однажды, тихо войдя в студию, я застала его сидящим за столом. Ничего не видящим взором он смотрел в одну точку и даже не заметил моего прихода. В этот момент он показался мне совсем старым. Казалось, он чем-то напуган.

— Папа, что случилось?

Очнувшись от своих раздумий, он улыбнулся мне в ответ, но эта улыбка показалась мне вымученной.

— Что случилось? Абсолютно ничего.

— Но у тебя такой вид…

— Я работаю над скульптурой Тиберия и просто немного устал.

На какое-то время его ответ удовлетворил меня, но ненадолго. Мой отец не умел притворяться, и я все больше убеждалась, что он что-то скрывает от меня, причем это обстоятельство ужасно его огорчает.

За два дня до свадьбы я вдруг проснулась на рассвете. Мне почудилось, что по студии кто-то ходит. Фосфоресцирующие стрелки часов показывали три. Поспешно накинув халат, я приоткрыла дверь и увидела темную фигуру отца.

— Папа!

Вздрогнув от неожиданности, он обернулся.

— Моя дорогая девочка, прости, что потревожил твой сон. Все нормально, возвращайся обратно в постель, — сказал он тихим и ласковым голосом.

— Послушай, отец, — настойчиво просила я, — будет лучше, если ты все же объяснишь, в чем дело. Немного помолчав, он ответил:

— Пустяки. Просто я не мог уснуть и решил посидеть здесь.

— Почему ты не спишь? Тебя что-то беспокоит?

— Со мной все в полном порядке.

— Бесполезно притворяться. Я по твоему лицу вижу, что это не так. Ты переживаешь за меня? Волнуешься перед свадьбой?

Снова короткая пауза. Конечно, я права. Вполне естественно, что отец обеспокоен, ведь я должна буду уехать.

Он вдруг спросил:

— Девочка моя, ты действительно любишь Рока?

— Да, папа.

— Фейвэл, дорогая, ты уверена в своих чувствах?

— Тебя беспокоит, что мы так мало знаем друг друга?

Так ничего и не ответив мне, он прошептал:

— Скоро ты поедешь в Корнуолл и увидишь Пендоррик-холл…

— Но я обязательно буду навещать тебя, и ты тоже будешь приезжать к нам в гости.

— Думаю, — продолжил отец так, словно разговаривал с самим собой, — твое сердце будет разбито, если эта свадьба вдруг не состоится.

Он резко поднялся.

— Мне холодно, я хочу лечь в постель. Еще раз извини, что разбудил тебя.

— Папа, нам нужно поговорить. Почему бы тебе не рассказать о том, что тебя мучает?

— Иди спать, Фейвэл.

Отец нежно поцеловал меня, и мы разошлись по своим комнатам. Позже я так часто корила себя за то, что позволила ему уйти. Мне следовало заставить его рассказать обо всем, что так его беспокоило.

Наконец настал день свадьбы. Я была настолько взволнована предстоящими событиями, что перестала замечать странное поведение отца. В эти дни я просто не могла думать ни о чем, кроме как о нас с Роком.

Как, оказывается, чудесно проводить вдвоем весь день и всю ночь! Медовый месяц закрутил нас в вихре счастья и безудержной радости. Мы, как сумасшедшие, лазали по скалам, купались, катались на лодке с Джузеппе и Умберто. Они очень обрадовались, узнав о нашей женитьбе, и их арии стали еще более страстными. Возвращаясь домой после морских прогулок, мы с Роком изображали их в лицах, стараясь петь так же, как они. От этих выводимых фальшивыми голосами арий нам становилось еще веселее, и мы хохотали до слез. Когда я занималась стряпней. Рок обычно тоже приходил на кухню, уверяя, что хочет помочь мне. На деле же он мешал мне до тех пор, пока, вконец разозлившись, я не начинала его выпроваживать. Кончалось это тем, что он заключал меня в объятия и мы забывали обо всем на свете…

Как я и предполагала, Рок оказался страстным и довольно требовательным любовником, и я часто поражалась глубине и разнообразию испытываемых мною ощущений. Теперь я твердо верила, что отныне все в моей жизни будет прекрасно. Наслаждаясь сегодняшним днем, я не задумывалась о том, что ждет меня в Пендоррик-холле. Моя уверенность, что отцу не придется ни о чем волноваться, — ведь Рок позаботится о его будущем, как, впрочем, и о моем, — была непоколебима.

Однажды, отправившись на рынок, я вернулась домой немного раньше, чем намеревалась. Дверь в студию была открыта. Рок и отец сидели друг против друга. Выражение их лиц потрясло меня. Рок был мрачен, отец — в полном смятении. Видимо, он говорил моему мужу что-то неприятное, и я никак не могла понять, рассержен ли Рок или просто изумлен услышанным.

Заметив меня, Рок поспешно сказал:

— А вот и Фейвэл.

Казалось, они тут же надели на свои лица маски.

— В чем дело? — решительно спросила я.

— Ни в чем. Просто мы голодны, — подойдя ко мне и взяв корзинку, ответил Рок. Обняв меня свободной рукой, он улыбнулся.

— Кажется, я уже целую вечность не видел тебя. Я снова взглянула на отца. Он тоже улыбался, но в его глазах таились боль и… страх.

— Папа, в чем дело? — продолжала допытываться я.

— Ты просто выдумываешь всякие глупости, моя дорогая, — заверил он.

Я никак не могла избавиться от ощущения какой-то неловкости. Тем не менее, не желая ничем омрачать своего счастья, я все же позволила этим двоим убедить меня, что все нормально.

Солнце в тот злополучный день светило невыносимо ярко. Чтобы немного освежиться, отец отправился искупаться, а мне нужно было заняться приготовлением обеда. Я попросила Рока пойти на пляж вместе с отцом.

— А почему бы тебе тоже не пойти с нами?

— Мне нужно приготовить обед, и я сделаю его быстрее, если вас не будет дома.

Они ушли, но минут через десять Рок вернулся домой один. Войдя в кухню, он расположился за столом, у открытого окна. Кончики его оттопыренных ушей просвечивали на солнечном свету.

— Иногда, — сказала я, — ты бываешь похож на сатира.

— Разве я на самом деле не сатир? — серьезно спросил он меня.

— Почему ты так быстро вернулся?

— Я понял, что больше ни минуты не могу пробыть без тебя.

Я весело рассмеялась в ответ.

— Какой же ты глупый! Неужели ты не мог посидеть на пляже хотя бы еще минут пятнадцать?

— Нет, это слишком долго.

В душе я была рада тому, что Рок со мной, хотя он и мешал мне готовить. Настало время обеда, а отца все не было.

— Надеюсь, он не болтает с кем-нибудь, как обычно. Ты ведь знаешь, что это может продолжаться целую вечность, — заметила я.

— Это невозможно. На пляже никого нет. Через полчаса я заволновалась по-настоящему. И не без причин. Мой отец так и не вернулся домой. Его тело обнаружили в тот же день, к вечеру. Говорили, что скорее всего его ноги свело судорогой и он не смог доплыть до берега. Видимо, так оно и было. В этот момент найти другое объяснение случившемуся было просто невозможно.

Не будь со мной Рока, я не знаю, как смогла бы пережить эту беду. Единственным утешением в те скорбные дни была его любовь, так неожиданно ворвавшаяся в мою жизнь. Сомнения пришли позднее.

Глава 2

Боль утраты терзала меня, не давая покоя ни днем, ни ночью. К тому же я никак не могла отделаться от ощущения, что в чем-то виновата перед отцом. Помню, как ночью, лежа в объятиях Рока, я часто плакала:

— Я просто уверена, что отца можно было спасти.

Рок изо всех сил старался утешить меня.

— Что ты могла сделать, дорогая? Откуда тебе было знать, что его ноги сведет судорогой? Пойми, это может случиться с каждым, если помощь не подоспеет вовремя.

— Но у него никогда не было судорог.

— В жизни все когда-нибудь случается впервые.

— Знаешь, в последнее время он вел себя как-то странно, с ним явно что-то происходило.

Рок нежно откинул прядь волос с моего лица.

— Любимая, ты не должна так терзать себя. Теперь мы уже ничем не можем помочь ему.

Он был прав. Мы действительно были бессильны что-либо изменить.

— Думаю, твой отец был бы рад, зная, что я с тобой.

Я не поняла, что он хотел этим сказать, но по его голосу почувствовала, что в этой странной фразе заложен какой-то особый смысл, я впервые вдруг испугалась. Испугалась, потому что поняла: Рок искренне сочувствует мне, но он не только не в состоянии разделить со мной мое горе, а даже испытывает некоторое облегчение, ведь теперь я безраздельно принадлежу ему одному.

Целиком охваченная горестными переживаниями, я была не в состоянии что-либо решать и делать сама и поэтому полностью подчинилась воле мужа. Он позаботился обо всем и решил, что нам следует как можно скорее покинуть остров. Отъезд, перемена обстановки помогут мне быстрее пережить эту трагедию.

Самые ценные из вещей отца были тщательно упакованы и отправлены в Пендоррик, где уже ожидали нашего приезда, остальное — распродано. Рок встретился с хозяином студии и прервал договор об аренде. Через две недели мы навсегда покинули Капри.

— Теперь мы должны постараться как можно скорее забыть о случившемся, — сказал Рок, когда мы на катере переправлялись на континент.

Взглянув на его красивый профиль, я вдруг подумала о том, что передо мной совершенно незнакомый человек. Не знаю, почему эта мысль вдруг пришла мне в голову. Вероятно, впервые после смерти отца я задумалась о том, что мне предстоит еще многое узнать о своем муже.

Два дня мы провели в Неаполе. Рок сказал, что не спешит домой и хочет, чтобы я хоть немного оправилась от потрясения, прежде чем он повезет меня в Пендоррик-холл.

— Мы останемся здесь до конца медового месяца, дорогая, — заявил он мне.

В ответ я пробормотала что-то невнятное, так как по-прежнему не могла отделаться от своих тягостных раздумий. Особенно часто я почему-то вспоминала ту ночь, когда застала отца сидящим в студии. О чем же он все-таки думал в те минуты?..

Снова и снова я корила себя за то, что была так невнимательна к отцу. Ведь я чувствовала, что с ним что-то неладно. Я должна была тогда все выяснить. Я не раз возвращалась к этой теме в разговорах с Роком.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Думаю, отец был болен. Может, поэтому у него и свело ноги. Рок, скажи мне, что случилось в тот день на пляже? Как ты считаешь, он действительно себя плохо чувствовал тогда?

— Не думаю, он выглядел как обычно.

— Если бы ты только остался тогда с ним! Если бы ты был с ним!..

— Да пойми же, Фейвэл, сейчас бесполезно говорить «если бы». В тот момент меня с ним не было. Знаешь, давай уедем из Неаполя. Это слишком близко от острова… — Притянув к себе, он нежно поцеловал меня. — Запомни, Фейвэл, теперь ты моя жена, и я хочу, чтобы ты успокоилась и думала только о нашем с тобой будущем. Твоему отцу бы не понравилось, знай он, что ты так терзаешь себя.

Конечно, Рок был прав. С течением времени боль утраты понемногу утихала. Постепенно я научилась принимать как данность тот факт, что отца больше нет в живых. Да, теперь у меня есть муж, с которым я обязана считаться. Року очень хотеться, чтобы эта трагедия осталась где-нибудь далеко в прошлом и чтобы мы снова могли быть счастливыми. И я должна сделать все, что в моих силах, чтобы оправдать его надежды.

По мере удаления от острова мне становилось все легче справляться со своим горем. Рок старался отвлечь меня от грустных мыслей и был чрезвычайно внимателен ко мне. Мы взяли напрокат машину и две недели провели на юге Франции. Я была буквально околдована окружавшей нас красотой. Но всякий раз, когда я восхищенно любовалась окрестностями и с интересом рассматривала красивые, яркие домики, казалось, прилепленные к скалам, муж лишь нетерпеливо пощелкивал пальцами.

— Подожди, — обычно говорил он. — Скоро ты увидишь Пендоррик-холл.

Эта фраза превратилась для нас в своеобразную шутку. Сидя, скажем, под разноцветным зонтиком где-нибудь в Каннах, я вдруг говорила:

— Конечно, здесь очень красиво, но ничто на свете не может сравниться с Корнуоллом.

После чего мы начинали так громко хохотать, что прохожие смотрели на нас с доброй улыбкой, понимая, что столь глупо вести себя могут только влюбленные.

Сначала моя веселость была несколько наигранной, я просто изо всех сил старалась сделать Року приятное, но затем вдруг поняла, что необходимость притворяться отпала. Все больше и больше я влюблялась в своего мужа, и утраченное было ощущение счастья постепенно возвращалось ко мне. Я видела, как Року хотелось вытащить меня из паутины печали, и знала, что он всегда добивается желаемого. И на сей раз его усилия не могли не увенчаться успехом. Я чувствовала в нем могучую внутреннюю силу, и это обстоятельство чрезвычайно радовало меня. Ведь именно таким, по моим представлениям, и должен быть муж. Отношение Рока ко мне нельзя было назвать иначе, как безупречным. Порой я даже изумлялась тому, как вообще могла хоть на секунду сомневаться в нем.

Но однажды сомнения все же вернулись. Это случилось в Ницце. Вечером Рок предложил заехать в казино, и по привычке я тут же согласилась. Наблюдая за его игрой, я вдруг вспомнила, как лихорадочно блестели его глаза в тот момент, когда он играл с папой. Увлекшись игрой и на этот раз, он пришел в крайнее возбуждение. Выражение его лица, взгляд не на шутку встревожили меня.

В этот вечер он выиграл и был просто на седьмом небе от счастья. Несмотря на все старания, я не смогла скрыть своей тревоги. Когда мы вернулись в гостиницу, я откровенно высказала свои опасения. В ответ Рок просто рассмеялся.

— Не волнуйся, — сказал он мне, — я никогда не рискую тем, что не могу позволить себе потерять.

— Да ты просто игрок, — тоном обвинителя заметила я.

Он обхватил мое лицо руками.

— Ну и что из того? Жизнь тоже своего рода игра. Может, именно поэтому игрокам и живется немного лучше, чем всем остальным.

Я отлично понимала, что он нарочно дразнит меня, как бывало и раньше. Тем не менее после этого злополучного вечера в наших отношениях что-то изменилось. Я вдруг поняла, что в душе Рок Пендиррик игрок и останется таким на всю жизнь. Вместе с этим горьким выводом ко мне пришло и смутное предчувствие надвигающейся беды.

Однажды ночью я проснулась в какой-то неясной тревоге. Лежа в темноте рядом со спокойно спящим Роком, я вдруг подумала о том, что всею два месяца тому назад вообще не подозревала о его существовании, жила на острове со своим отцом, помогала ему… Теперь в студии уже работает другой художник, а отца больше нет в живых. Конечно, у меня есть муж, но я практически ничего не знаю о нем. Единственное, что мне известно наверняка, так это то, что я безумно люблю его. Но разве этого достаточно? Мы по-прежнему были страстными любовниками, но это лишь одна из сторон семейной жизни. Размышляя так, я невольно вспоминала своих родителей. Они полагались друг на друга абсолютно во всем и всегда были уверены в том, что удача будет сопутствовать им, пока они вместе. Этой ночью я впервые взглянула правде в глаза. Да, я действительно почти ничего не знала о своем муже, как ничего не знала и о той жизни, которую он уготовил мне.

На следующий день, когда мы ехали по горной дороге, я решила поговорить об этом с Роком. Ночные страхи уже отошли на второй план, тем не менее, убеждала я себя, довольно странно, что он вообще не рассказывает о своем прошлом.

Мы остановились пообедать в небольшой гостинице. Все утро я думала о предстоящем разговоре и была довольно молчалива. Когда Рок поинтересовался причиной моей задумчивости, я решила, что подходящий момент настал.

— Рок, мы едем в Англию, а я ничего не знаю о Пендоррик-холле и его обитателях.

— Что ж, можешь палить по мне изо всех пушек. Я готов ответить на любые вопросы.

— Расскажи мне о доме и о твоей семье. Опершись на локти, муж вдруг слегка прищурился, словно смотрел куда-то вдаль.

— Ладно, сначала о доме. Ему около четырехсот лет. В средние века, как гласит семейная легенда, это был настоящий замок. Он стоит на скале, ярдах в пятистах от берега. Думаю, раньше дом находился на более значительном расстоянии от воды. Но, как известно, море имеет привычку наступать и вот уже несколько сотен лет постепенно приближается к дому. Он построен из серого корнуэльского гранита и может противостоять любому шторму. Над центральной аркой — одной из самых старых частей замка — высечено изречение. В переводе с корнуэльского оно звучит примерно так: «Мы строим на века». Помню, когда я был еще совсем мальчишкой, отец поднял меня высоко над «своей головой, чтобы я смог увидеть эту надпись. Тогда он сказал мне, что так же, как и эта старинная арка, род Пендорриков является неотъемлемой частью истории нашего дома. Затем он с грустью добавил, что все поколения Пендорриков просто перевернутся в своих могилах, если когда-нибудь семья будет вынуждена оставить его.

— Должно быть, приятно чувствовать себя частью такого старинного рода?!

— Теперь ты тоже принадлежишь к этой семье.

— И все же я чужая среди настоящих Пендорриков.

— Ты быстро почувствуешь себя одной из нас. Так всегда бывает с новобрачными Пендорриков. Очень скоро они начинают поддерживать семейные традиции даже с большим рвением, чем сами Пендоррики.

— В округе тебя считают сквайром?

— Сквайры уже давно вышли из моды. Хотя нам действительно принадлежит большая часть ферм в округе. — Он помолчал. — Должен тебе сказать, что старые традиции и различные суеверия очень сильны в Корнуолле. Все, что связано с прошлым, умирает здесь гораздо медленнее, чем в других графствах Англии. Ты практичная молодая женщина, Фейвэл, и, я думаю, удивишься некоторым из тех рассказов, которые тебе еще предстоит услышать в наших краях. Нужно просто смириться с этим. Ведь ты вышла замуж за Рока Пендоррика, а Пендоррики — коренные корнуэльцы.

— Уверена, что мне никогда не придется раскаиваться в том, что я стала миссис Пендоррик. Пожалуйста, расскажи что-нибудь еще.

— Замок почти правильной прямоугольной формы, расположение его сторон строго соответствует частям света. Если смотреть из окон дома на север, то за холмами видны фермы, на юг — только море, а на запад и восток открывается прекрасный вид на побережье. Такого красиво изломанного и в то же время опасного берега нет нигде во всей Англии. Появляющиеся во время отлива подводные скалы напоминают зубы акулы. Глядя на них, можно себе представить, что произойдет с кораблями, если они невзначай приблизятся к берегу. Да, забыл сказать, если смотреть в окна дома, выходящие на восток, то непременно увидишь кое-что, что портит весь вид. Именно поэтому мы и не особенно любим смотреть в ту сторону. В семейном кругу это» кое-что» мы называем «Капризом Полхоргана». Сейчас я тебе объясню, что это такое. Дело в том, что к востоку от Пендоррик-холла построен дом, как две капли похожий на наш собственный. В нашей семье его просто ненавидят и каждый вечер перед сном мы молимся о том, чтобы когда-нибудь это чудовище было снесено морем.

— Полагаю, ты шутишь?

— Ты так думаешь? — его глаза озорно заблестели. Он явно смеялся надо мной.

— Конечно же, ты шутишь. Тебе вовсе не хочется, чтобы это на самом деле произошло.

— Успокойся, вероятность того, что этот дом будет разрушен морем, практически равна нулю. Это жалкая подделка стоит на побережье вот уже пятьдесят лет, вводя в заблуждение туристов, принимающих ее за знаменитый Пендоррик-холл.

— Кто же владелец этого дома?

Муж внимательно посмотрел мне прямо в глаза. На короткое мгновение в его взгляде мне почудились гнев и злость. Словно он был за что-то очень рассержен на меня. Но затем я поняла, что это не что иное, как просто неприязнь к хозяину «Каприза Полхоргана».

— Некто по имени Джошуа Флит, теперь скорее известный как лорд Полхорган. В наши края он переехал примерно пятьдесят лет назад из Мидлендса, где он на чем-то разбогател, не помню точно, на чем именно. Флиту понравилось наше побережье, климат, и он решил обосноваться в этих местах. Он построил дом, где поначалу проводил не больше одного месяца в году, пока наконец окончательно не переселился сюда. Именно тогда Джошуа Флит и стал лордом Полхорганом, ведь Полхорган — это небольшая бухта, расположенная чуть ниже, недалеко от его дома.

— Этот человек явно неприятен тебе? Или ты немного преувеличиваешь?

Рок слегка пожал плечами.

— В любом случае неприязнь между обедневшей родовой знатью и выскочками-нуворишами вполне объяснима.

— А мы что, очень бедны?

— Если судить по стандартам лорда Полхоргана, то да. Что особенно раздражает всех нас в этой истории, так это то, что еще шестьдесят лет назад, когда Пендоррики были крупнейшими землевладельцами Англии, этот человек буквально босиком бродил по улицам Бирмингема, Лидса или Манчестера. Я никак не могу запомнить точно, чего именно. Флит стал миллионером исключительно благодаря своему трудолюбию и природной смекалке. Что же касается моей семьи, то леность и праздность довели ее до такой черты бедности, что мы едва ли не ежедневно задумываемся о том, не передать ли наш дом в распоряжение Национального треста . Если когда-нибудь это все же случится, замок будет просто наводнен толпами любопытных туристов, желающих воочию увидеть, как в средние века жила корнуэльская знать.

— В твоем голосе звучит необоснованная обида.

— Просто ты настроена по отношению ко мне весьма предвзято. Ведь сама ты наверняка на стороне трудолюбия и природной смекалки. Да, Фейвэл, наш с тобой брак поистине уникален. В тебе есть все то, чего так не хватает мне. Поэтому, думаю, тебе всегда удастся держать меня в узде.

— Ты снова смеешься надо мной. Рок так крепко стиснул мою руку, что я даже слегка поморщилась от боли.

— Дорогая, я всегда смеюсь, такой уж у меня характер. И зачастую чем серьезнее вещи, о которых я говорю, тем громче мой смех.

— Я очень сомневаюсь в том, что ты вообще позволишь кому-либо держать тебя в узде.

— Любимая, ты сама выбрала меня, а это означает, что к моменту нашей свадьбы я вполне устраивал тебя. Если это действительно так, то ты вряд ли захочешь «ломать» меня теперь. Верно?

— Надеюсь, — серьезно ответила я, — что мы не изменимся с течением времени и всегда будем счастливы так, как счастливы сегодня.

На какой-то миг лицо Рока стало серьезно и буквально засветилось беспредельной нежностью ко мне, но затем он снова весело захохотал.

— Что я тебе говорил?! Наш союз просто идеален! Неожиданно мне в голову пришла мысль, что семья Рока, которая, по моим предположениям, была влюблена в свой знаменитый дом-замок, вероятно, будет разочарована, узнав, что он взял в жены бесприданницу. Мысль, что Рок женился на мне несмотря на мою бедность, сразу же привела меня в хорошее расположение духа. Ночные опасения мгновенно рассеялись, и я решила, что никаких причин для беспокойства у меня нет.

— А ты в хороших отношениях с лордом Полхорганом? — поспешно спросила я, стараясь скрыть свое внутреннее ликование.

— С этим человеком просто невозможно быть в хороших отношениях. Мы взаимно вежливы и только. Конечно, иногда я бываю у него. Дело в том, что старый Полхорган болен. За ним ухаживает сиделка и целая толпа слуг.

— А его семья?

— Он перессорился со всеми без исключения и теперь доживает свой век в гордом одиночестве. И хотя в Полхорган-холле более ста шикарно обставленных комнат, большую часть времени вся эта роскошь прикрыта чехлами. Теперь понимаешь, почему мы называем этот дом «капризом»?