Роковой шаг

      Потом он рассказал о себе. Его история была обыкновенной по сравнению с моими приключениями. Когда мальчику было пять лет, отец его умер в битве при Бленхайме.
      - Не за якобитов? - спросила я.
      - Нет. Отец не был якобитом. Меня послали к дяде вскоре после смерти моей матери; я узнал все об их деле и стал якобитом, и вы можете сколько угодно насмехаться надо мной, но я говорю вам: король Яков возвращается, чтобы править нами.
      - Не стоит быть чересчур уверенным в благополучном исходе. Ведь вы можете ошибаться.
      - Скоро дядя вернется из Престона с хорошими вестями.
      - И что тогда будет со мной?
      - Многое зависит от того, что будет необходимо делать.
      Я содрогнулась.
      - По крайней мере, их пока здесь нет. Мы поговорили о других вещах, в том числе о лошадях и собаках. Я рассказала о Демоне, а он признался, что у него есть мастиф. Он мне покажет... Внезапно он запнулся.
      - Но ведь вы пленница, - сказал он.
      - Вы могли бы освободить меня.., только чтобы посмотреть собак.
      - А если вы убежите?
      - Вы поймаете меня и привезете обратно.
      - Вам опять смешно.
      - Извините, я не хотела.
      Итак, день прошел неплохо, а когда стемнело, он принес мне меховой плед и две свечи.
      Вспоминая все это, я поняла, что это был очень счастливый день.
      Даже теперь мне трудно осознать, что же именно случилось со мной в те дни, которые я провела в мансарде. Казалось, они были озарены каким-то мистическим светом. Каждое утро юноша приносил мне овсяную кашу и оставался со мной, потом уходил и возвращался с обедом. Уже к концу второго дня мы перестали делать вид, что принадлежим к разным лагерям. Я откровенно радовалась его приходу, да и он не притворялся, что не хочет быть со мной.
      Его звали Ричард Френшоу, но он сказал, что близкие ему люди зовут его Дикон. Я тоже стала звать его Дикон. Иногда мы просто молча смотрели друг на друга. Мне казалось, что он самый красивый человек из всех, кого я видела, красивый совсем другой красотой, чем мои родители. Наверно, это можно было назвать влюбленностью, но никто из нас сначала не понимал этого, вероятно потому, что ни с кем из нас подобного раньше не случалось.
      Мы все время спорили. Дикон с жаром защищал якобитов. Я смеялась над ним и дразнила его, говоря, что мне все равно, какой король сидит на троне, и я только хочу, чтобы люди вокруг меня жили счастливо, не ссорились и не сердились из-за того, что у кого-то другая точка зрения.
      Думаю, мне легко удалось бы убедить его отпустить меня. Я могла бы попроситься посмотреть лошадей, вскочила бы на какую-нибудь из них и ускакала; могла бы взять у него ключ от мансарды. Но я не стала этого делать, потому что не могла допустить, чтобы он обманул доверие своего дяди. В Диконе была какая-то внутренняя честность.
      Он привел своего мастифа, чтобы показать мне. Пса звали Шевалье, в честь будущего короля. Я ему понравилась, и это еще больше сблизило нас с Диконом. Служанка, которая приносила мне горячую воду в первый день, понимала, что происходит между мной и Диконом. У нее было романтическое сердце, и она, кажется, с удовольствием наблюдала, как между нами возникает любовь. Мне стали приносите из кухни всякие деликатесы, и я хотела, чтобы это продолжалось и продолжалось... Казалось, я провела в мансарде больше трех дней. Это было как сон. Как сказал мне потом Дикон, он чувствовал то же самое.
      Мы жаждали узнать друг о друге все. Малейшая деталь казалась нам чрезвычайно важной Со мной происходило что-то самое необычное и самое красивое в жизни.
      На четвертый день, когда Дикон переступил порог моей комнаты, я сразу поняла, что что-то случилось. Он был очень бледен, и волосы у него были растрепаны. Я знала, что он обычно проводил рукой по волосам в минуты волнения.
      Я быстро подошла к нему и положила руки ему на плечи, впервые дотронувшись до него. Его реакция была мгновенной. Он обнял меня и крепко прижал к груди. Несколько секунд он молчал, а я ни о чем его не спрашивала, наслаждаясь этим чудом близости к нему.
      Наконец Дикон оторвался от меня, и я увидела, как он напуган. Он сказал:
      - Тебе нужно бежать. Они возвращаются. Сейчас они всего в нескольких милях отсюда. Один из группы опередил всех, чтобы сообщить новость. В Престоне потерпели поражение. Большая часть горцев сдалась, остальные отступают. Мой дядя скоро вернется.., и я боюсь, он убьет тебя.
      Это вернуло меня с небес на землю. Я должна была знать, что наша идиллия долго не продлится. Дикон изменился. Он тоже все помнил.
      Пристально глядя на меня, он сказал:
      - Тебе нельзя здесь оставаться. Ты должна уйти.
      - Нам придется расстаться, - прошептала я. Он отвернулся и кивнул. Меня охватило ужасное чувство одиночества.
      - Я больше никогда тебя не увижу, - сказала я.
      - Нет.., нет... Этого не может быть. Кларисса! - Он притянул меня к себе и поцеловал, вновь и вновь повторяя мое имя.
      Вдруг он встрепенулся.
      - Нельзя терять времени. Тебе нужно уехать отсюда.
      - Ты.., меня отпускаешь? Он кивнул.
      - Твой дядя...
      - Если тебя здесь найдут, то могут убить.
      - Но ведь все поймут, что ты отпустил меня.
      - Я что-нибудь придумаю... - пробормотал он. - Пойдем.., сейчас же. Они могут появиться в любой момент. Тебе надо соблюдать осторожность. Иди за мной.., тихо.
      Дикон закрыл за нами дверь и тщательно запер ее. Я последовала за ним вниз по лестнице, по галерее. Он шел впереди, кивая мне, когда путь был чист. Мы благополучно дошли до зала и вышли к конюшням. Он быстро оседлал лошадь.
      - Вот, тебе это пригодится. Поезжай в Йорк. Оттуда пошли известие своей семье. Может быть, твой дядя все еще там. Из Йорка в Лондон ходит карета. Каждый понедельник, среду и пятницу она отправляется от "Черного лебедя" на Коуни-стрит. Обычно дорога занимает четыре дня, если все обходится благополучно. Не думаю, что они последуют за тобой на юг. Им надо будет ехать в Шотландию, чтобы присоединиться к своим единомышленникам.
      - О, Дикон, ты сделал это для меня. Я никогда не забуду...
      Обычно я не слезлива, но на этот раз слезы стояли у меня в глазах. Я видела, что и он с трудом справляется со своими чувствами.
      - На дорогах опасно, - сказал он. - Одинокая девушка... - И он начал седлать другую лошадь.
      - Дикон.., что ты делаешь?
      - Поедем вместе. Как же я отпущу тебя одну? Мы окунулись в морозный утренний воздух.
      - О, Дикон, ты не должен! Подумай, что ты делаешь...
      - Некогда разговаривать. Поехали.., галопом... Надо как можно скорее отъехать отсюда.
      Я знала, что нахожусь в опасности. Якобиты могли меня убить, если бы, вернувшись, нашли меня там. Действительно, нельзя было задерживаться. Они отступили и должны немедленно выехать в Шотландию. Им не захотелось бы тратить на меня времени, но, с другой стороны, вряд ли бы они меня отпустили. Да, мне грозила опасность. Но я еще никогда в жизни не была так счастлива.
      Подковы наших лошадей звенели на морозной дороге; было весело скакать рядом с Диконом. Сельская местность была даже красивее, чем весной. Черные кружева ветвей сплетались на фоне неба, серые кисточки орешника дрожали на ветру, жасмин у дверей коттеджа уже пускал желтые ростки - все это завораживало меня. Я слышала песню жаворонка, парящего над полями. Странно, что в такой момент я замечала подобные детали. Может быть, это потому, что Дама-рис научила меня ценить красоту природы.
      Так или иначе, я была счастлива, и мне не хотелось заглядывать вперед. Дикон и я уехали вместе, он спас меня, но какой ценой для себя - я могла только догадываться.
      Днем он предложил сделать остановку:
      - Надо не только нам самим отдохнуть, но и лошадям дать отдых.
      Мы вошли в трактир под названием "Рыжая корова", согласно вывеске, скрипевшей над дверью.
      - Если кто-нибудь спросит тебя, - предупредил он меня, - мы брат и сестра, живем в Торли Мэйнор. Никто никогда не усомнится в этом, так как, насколько мне известно, Торли Мэйнор не существует. Мы едем к нашему дяде в Йорк. Наши грумы с вещами едут впереди нас Мы - Клара и Джек Торли.
      Я кивнула. С каждым моментом приключение становилось интереснее.
      Властным тоном Дикон приказал накормить и напоить лошадей. Потом мы вошли в трактир. Час, который я провела в гостиной трактира, был самым счастливым. Огонь в большом камине давал тепло и уют; жена трактирщика принесла нам чашки с гороховым супом, горячий ячменный хлеб с беконом и сыром и две больших кружки с элем. Никогда, даже в голодные дни в Париже, еда не была такой вкусной. В гостиной трактира "Рыжая корова", что на пути в Йорк, был рай, и мне не хотелось покидать его.
      Я смотрела на Дикона с откровенным восхищением. Мы были счастливы, что мы вместе, и нам не хотелось думать о том, что может принести нам этот импульсивный поступок. Для Дикона это, скорее всего, означало катастрофу. Он предал своего дядю, который был его опекуном; он изменил делу якобитов; и все это он сделал ради меня.
      Древние часы в гостиной шумно отсчитывали минуты. Они постоянно напоминали, что время бежит. Хотелось бы мне остановить их!
      Я сказала:
      - Я бы осталась здесь до конца жизни.
      - Я тоже, - откликнулся Дикон.
      Мы молчали, думая об этом блаженном моменте.
      - Скоро надо выезжать, - сказал наконец Дикон. - Нам нельзя так долго оставаться.
      - Ты думаешь, они будут преследовать нас? Он покачал головой.
      - Нет. Им надо ехать на север.., в армию. Вторжение в Англию будет позднее.
      - А ты, Дикон?
      - Мне нужно быть с ними.
      - Давай еще немного побудем здесь.
      Он покачал головой, однако не сделал попытки встать. Я смотрела на пламя в камине, рисующее фантастические картины замков и всадников - такие же красивые и волшебные, как и вся эта гостиная.
      Вдруг я заметила, что небо потемнело и за окном летят снежинки. Я промолчала об этом, потому что Дикон сразу же сказал бы, что надо немедленно ехать.
      Вошла жена трактирщика, полная, краснолицая, улыбающаяся женщина в домашнем чепце на растрепанных волосах.
      - Ветер поднялся, - сказала она. - Дует с севера. "Дует ветер с севера будет много снега", - так говорят. Вам далеко ехать?
      - До Йорка, - ответил Дикон.
      - Господи помилуй! Вы не попадете туда до темноты. Вас застанет снегопад, если попытаетесь сегодня добраться туда.
      Дикон подошел к окну: снег был очень густым. Он в отчаянии повернулся ко мне.
      Я сказала:
      - Может быть, нам остаться здесь на ночь? Мы можем заплатить? Дикон кивнул.
      - Ну что ж, ваш отец, наверно, предусмотрел это. Вы живете поблизости?
      - В Торли Мэйнор, - храбро сказал Дикон.
      - Не слышала о таком. Издалека приехали?
      - Около двадцати миль.
      - Тогда понятно. Господин Торли, если вы заплатите мне сейчас, я приготовлю вам комнату. Никаких затруднений.
      - Моя сестра и я подумаем, что лучше сделать, - сказал Дикон.
      - Думайте быстрее, молодой джентльмен, а то, я слышу, лошади въехали во двор. В такую ночь путники будут искать ночлега.
      Когда она ушла, мы со страхом посмотрели друг на друга. Кто эти новые посетители? Что если, обнаружив наше исчезновение, сэр Томас Френшоу послал кого-нибудь за нами, чтобы привезти обратно, а может быть даже приехал сам?
      Я протянула руку, и Дикон взял ее, пытаясь меня успокоить.
      - Тебе не надо было ехать со мной, - сказала я. - Ты мог бы отпустить меня, а им сказать, что это не твоя вина.
      - Нет, я должен был поехать с тобой. Как бы ты справилась одна?
      Мы стояли, глядя друг на друга, и в тот момент опасности не сомневались, что любим друг друга, и что жизнь будет пуста, если нас разлучат.
      Наши страхи моментально улеглись, ибо вновь прибывшие были обыкновенными путниками, которые при такой резкой перемене погоды решили не продолжать путь, а провести ночь в трактире "Рыжая корова".
      Они вошли в гостиную с шумом и криком, нарушив наше уединение и эту чудесную близость с Диконом. Мы сели рядом на деревянной скамье в углу, в то время как трое мужчин и три женщины заняли стол и им подали горячий гороховый суп.
      Женщины смотрели на нас с любопытством и дружески улыбались нам. Мы готовы были к вопросам, и когда они стали задавать их, мы рассказали, что являемся братом и сестрой, едем в Йорк и что наши грумы с багажом следуют за нами.
      - Двое таких молоденьких на дороге! - воскликнула старшая из них. Господи! Я бы не хотела, чтобы мои дети так путешествовали.
      - У моего брата сильная рука, - сказала я.
      - Я вижу, вы гордитесь им. Мы тоже едем в Йорк. Пусть они едут с нами, а, Гарри? - обратилась она к одному из мужчин.
      Человек по имени Гарри добродушно посмотрел на нас и кивнул.
      - Чем нас больше, тем безопаснее, - сказал он, подмигнув.
      Жена трактирщика суетливо вошла в гостиную.
      - Хотите остаться на ночь?
      - Думаем, придется остаться, хозяйка.
      - Трактир битком набит, - ответила она, обвела всех взглядом, почесала голову, сдвинув для этого чепец, затем тщательно вернула его на место. - Все, что я могу сделать, это дать вам постели в галерее. Мы называем ее "Ночлег на одну ночь". - Она хихикнула. - В такие ночи желающих всегда больше, чем кроватей.
      Женщина, которая разговаривала с нами, сказала, что она рада в такую погоду иметь крышу над головой.
      Жена трактирщика посмотрела на нас.
      - Двое молодых гусят тоже будут спать на галерее. Это все, что мы можем предложить.
      Сердце мое упало. Я видела, что эти добрые, сердечные люди вторглись в нашу сказку. Теперь мы были только членами группы.
      - Могло быть хуже, - шепнул мне Дикон. - Мог приехать мой дядя, чтобы вернуть нас.., кто знает, для чего.
      Весь вечер снег валил так, что совершенно укрыл дорогу и засыпал подоконники. Наши попутчики не волновались. Это было для них веселым приключением. Та же женщина подошла к нам и стала задавать вопросы. А как же наша бедная матушка? Она станет беспокоиться о нас, верно? Но она будет думать, что с нами грумы. Неужели мы сыграли с ними злую шутку и нарочно потерялись?
      Я решила, что это удачно, если они будут так считать, и постаралась выглядеть застенчиво-лукавой.
      - Ну и плуты! - сказала самая молодая из женщин, грозя нам пальцем.
      И мы едем из Торли Мэйнор? Господа, значит? Да, она понимает. Это написано у нас на лицах... Ну ничего, они присмотрят за нами. Они тоже едут в Йорк, и нам лучше поехать с ними. На дорогах могут встретиться грубияны, которые не раздумывая перережут горло за кружку эля. Ну, ничего. Нам повезло. Мы стали попутчиками Мэксонов и Фрили, занимающихся изготовлением шерсти. Они партнеры и едут в Йорк со своими семьями, чтобы продать шерсть.
      Они были добрые, хорошо к нам отнеслись и понравились нам.
      Потом они запели. Их пронзительные голоса заполнили гостиную, а трактирщик и его жена приходили время от времени, чтобы выполнить их просьбы. С таинственным видом нам было сказано, что на ужин подадут молочного поросенка; все одобрительно закричали, а один из мужчин добавил:
      - И побольше начинки, хозяйка!
      - И-и-и, я позабочусь об этом, - был ответ хозяйки.
      Снег продолжал падать; свечи оплывали; компания пела. У самого молодого мужчины был хороший голос. Он пел:
      Вы, джентльмены Англии!
      Ваша жизнь весела и легка.
      Вам нет дела до лишений и бед
      Суровой судьбы моряка.
      В конце каждого куплета все подхватывали:
      Когда ветры бушуют над морем, о-о!
      Когда ветры над морем бушуют!
      И я знала, что всякий раз, когда вновь услышу эту песню, я опять буду вспоминать эту гостиную с горящим камином и снег, падающий за окном.
      В надлежащее время появился молочный поросенок, и вся наша веселая компания вместе с другими путниками, остановившимися в "Рыжей корове", отдала ему должное. Мужчины говорили о волнениях.
      - Говорят, претендент идет сюда.., может быть, даже уже высадился на берег.
      - Он должен оставаться там, где находится сейчас. Я быстро взяла Дикона за руку и предупреждающе сжала ее, испугавшись, что он выдаст себя. Компании не понравится, что среди них есть якобит.
      - Они дошли до Престона, - сказал один из путников. - Но мы были уже готовы к встрече и разбили их наголову, этих горных шотландцев. Зачем они пришли в нашу страну? Ничего в этом хорошего не было, это ясно.
      - Мы быстро отправили их назад.
      - Как вы думаете, будет война? - спросила одна из женщин. - Никакой войны мы не хотим. Я помню, как дедушка говорил мне, что это такое, когда в стране война.
      - Ведь совсем недавно была война, - заметила одна женщина.
      - О, это происходило не здесь. Не называй это войной. Я имею в виду такую войну, когда англичанин против англичанина сражаются здесь, на английской земле, так что твой сегодняшний друг завтра оказывается врагом.., и кто знает, что еще. Вот что я имею в виду. Такой войны нам не надо.
      - Такой войны и не будет. Не успели якобиты начать, как их уже побили. Спой-ка нам лучше песню, Бесс.
      Они опять запели, а Дикон и я сидели и слушали; наконец, мы все поднялись на галерею и улеглись на постели. Дикон и я лежали рядом. Мы держались за руки, но молчали, боясь разбудить других. Впрочем, слова были не нужны. Я лежала, думая о чудовищности того, что он сделал ради меня. Он отрекся от своего дяди, от своей убежденности в правильности своего выбора, и все это из любви ко мне. Я не знала, как смогу отплатить ему.
      Сон не шел ко мне. Я чувствовала, что и Дикон не спит. Ночью полил дождь и к утру смыл весь снег.
      Мы поднялись рано и выехали в компании наших попутчиков. К наступлению темноты перед нами возникли башни Минстера и древние стены города.
      - Ваши друзья здесь? - спросил Дикона торговец шерстью.
      - Да, - ответил он. - Благодарю вас за то, что позволили ехать с вами.
      - Э-э, не стоит, парень. Так просто приличнее. Двое таких молодых птенцов, как вы, не должны путешествовать одни. Куда направитесь?
      - К дому мэра, - сказал Дикон.
      Я затаила дыхание. Я рассказывала ему, что, когда мы были в Йорке, мой дядя, Ланс Клаверинг и я останавливались в доме мэра.
      На компанию это произвело впечатление.
      - Разве я не говорила вам, что это благородные люди? - прошептала старшая из женщин.
      Мы проехали через Бараньи ворота, добрались до бойни и там попрощались с нашими попутчиками. Я уже ездила по этой дороге и знала, как попасть к дому мэра. Вот и он - внушительная резиденция в стороне от маленьких домов на узких улочках.
      Когда мы подъехали к дому, сердце мое забилось: из дома выходил Ланс Клаверинг.
      Увидев меня, он остолбенел от изумления.
      - Кларисса! - воскликнул он.
      Я уже и забыла, какой он красивый. Он великолепно выглядел в своем вышитом мундире с обшлагами, отделанными розовато-лиловым и голубым самых нежных оттенков. Его жилет был сплошь в рюшах; бледно-голубые чулки кончались чуть выше колен, что, как я узнала, соответствовало последней моде. Сверкающие черные башмаки на высоких каблуках были украшены пряжками. Широким жестом сняв свою треуголку, он низко поклонился.
      - О, Ланс! - воскликнула я. Ланс взял мою руку и поцеловал.
      - Как?.. Что это значит?
      Он посмотрел на Дикона, который уставился на него как на чудо, словно не веря, что это сверкающее видение действительно существует.
      - Это, э-э... - я помедлила, испугавшись. Опасность еще существовала, и я должна была соблюдать осторожность, чтобы не выдать Дикона. - Это Джек Торли, - выпалила я. - Он привез меня сюда.
      - Добрый день, Джек Торли.
      - Это сэр Ланс Клаверинг, - сказала я. - Друг моей семьи.
      Не было необходимости что-то объяснять. Я уже говорила Дикону, что мой дядя Карл и Ланс Клаверинг сопровождали меня до Йорка. Ведь именно по этой причине меня держали в плену.
      - Вам лучше войти в дом, - сказал Ланс. - Тогда вы все нам и расскажете. Мы думали, что вы в Хессенфилде. Должен вам сказать, мы очень беспокоились из-за того, как обернулись дела. Давайте сведем ваших лошадей на конюшню. - Он шел рядом со мной. - Я удивлен, что ваш дядя позволил вам уехать из Хессенфилда.
      - Надо многое рассказать вам, Ланс. Дядя Карл здесь?
      - Он будет сегодня вечером. У него полно дел. С тех пор, как мы расстались, кое-что произошло.
      - Я знаю.
      Дикон все это время молчал. Я догадалась, что он не знает, как ему теперь поступить, после того как он благополучно доставил меня и сдал на попечение Ланса Клаверинга. Наверно, он прикидывал, разумно ли будет покинуть нас немедленно.
      - Вы приехали одни? - спросил Ланс. - Только вдвоем?
      - Ну.., мы путешествовали с попутчиками, - уклончиво ответила я.
      Ланс взглянул в сторону Дикона:
      - Надеюсь, прогулка была неплохая.
      - Да, благодарю, - сказал Дикон. - Все благополучно.
      - Вы, вероятно, утомились. Вам дадут еды и постель на ночь. Думаю, вы хотите вернуться в Хессенфилд как можно раньше.
      - Я должен вернуться, - ответил Дикон.
      - С вами ничего не случится. Мы выгнали этих проклятых шотландцев. Какая наглость! Представляете, они дошли до Престона. Теперь они по ту сторону границы - те, которые успели.
      Я увидела, как Дикон поморщился.
      - Безнадежно! - продолжал Ланс. - Не могу понять, о чем они думали. Что же случилось, Кларисса? Вам так захотелось домой?
      - Пора было возвращаться. Ланс громко рассмеялся.
      - Это решительная молодая леди! - сказал он Дикону. - Думаю, в Хессенфилде это заметили!
      Дикон кивнул.
      Когда мы вошли в дом, Лаура Гарстон, жена мэра, тепло встретила нас, выразив свое удивление при виде меня.
      - Молодые люди совсем выбились из сил, - сказал Ланс. - Кларисса потом все нам расскажет. А пока им надо помыться, поесть и отдохнуть. Это Джек Торли, молодой человек из Хессенфилда.
      Ланс сразу отметил благородство манер Дикона. Сначала он принял его за грума, но уже спустя несколько секунд, будучи светским человеком, стал относиться к Дикону как к равному. Я была благодарна ему за это, и несмотря на то, что я беспокоилась о Диконе, для меня было огромным удовольствием опять находиться в веселом обществе Ланса.
      В доме нам приготовили комнаты, и мы смыли с себя дорожную грязь.
      Как только мы справились с этим нам подали обед, во время которого я и Дикон имели возможность обменяться несколькими словами.
      - Я не могу здесь остаться, - сказал он. - Мне надо ехать.
      - Мы еще увидимся?
      - Обязательно. Мы не можем не увидеться. Я что-нибудь придумаю.
      - Они отошлют меня домой. Нас будут разделять мили.
      - Я сказал тебе, что найду способ. Если я останусь здесь.., если они узнают, кто я...
      - Да, да. Ты здесь в такой же опасности, в какой я была в Хессенфилде. Эти глупые, глупые люди! Я так сердита на них.
      - Сейчас не время для гнева. Я немедленно должен уехать.
      - Да, я понимаю. Когда дядя вернется, когда начнут задавать вопросы...
      - Тогда они не будут столь дружелюбны ко мне. О, Кларисса, почему ты должна быть с ними? Ты же наша.
      - Я принадлежу сама себе и держусь в стороне от этих дурацких свар. Мне все равно, за кого ты - за Георга или за Якова. Ты знаешь это.
      - Я люблю тебя, - сказал Дикон.
      - Я люблю тебя, - ответила я. Мы улыбнулись друг другу.
      - Эти дни в мансарде... Я никогда не забуду их, - сказал он.
      - Я тоже. Я бы хотела вернуться туда. Хотела бы быть еще в пути, очутиться на галерее "Ночлег на одну ночь".
      - О, Кларисса, Кларисса... - повторял он мое имя, заставляя меня трепетать. - Я вернусь за тобой. Что бы ни случилось, клянусь, я приду.
      - Да, знаю. А теперь ты должен ехать, Дикон. Ты очень рискуешь, и чем дольше ты здесь, тем опаснее это для тебя. Я буду думать о тебе, пока ты будешь в пути и вернешься домой... Ты поедешь в Шотландию? О, Дикон, не надо! Пусть они ведут свои глупые войны, если это им нужно, но ты.., только не ты... Давай подумаем, как нам соединиться!
      - Когда все кончится, и истинный король будет на троне я приеду за тобой и буду просить твоей руки. Я увезу тебя к себе.., и мы заживем счастливо.
      Мы посидели молча, держась за руки. Потом Дикон поднялся и сказал:
      - Теперь я пойду к нашей хозяйке. Я скажу ей, что должен уехать рано утром. Так лучше. Когда я уеду, ты можешь сказать им правду о том, кто я... Так будет проще.
      Я потерянно кивнула.
      Эту печальную ночь мы провели каждый в своей комнате. Он делил комнату с одним из старших слуг, потому что других не было. У меня была своя маленькая комнатка. Я лежала, думая о нем и знала, наверняка, что и он думал обо мне.
      На рассвете я спустилась в конюшню. Мы бросились друг к другу и несколько мгновений стояли, не в силах разжать объятия. Его последние слова были:
      - Я вернусь. Помни об этом. Я вернусь за тобой, Кларисса!
      Я стояла и смотрела, как он удалялся в свете раннего утра.
      ***
      Надо было очень многое объяснить, и когда дядя Карл и Ланс услышали мою историю, они пришли в ужас.
      - Как лорду Хессенфилду пришло в голову отправить тебя таким образом! воскликнул дядя Карл.
      - Разве он мог держать ее там? - спросил Ланс. - Он правильно сделал. Господи! Что было бы с ней, окажись она сейчас в руках Френшоу!
      - Они считали, что я шпионка, - объяснила я.
      - Хорошенькое дело! - сказал дядя Карл. - Теперь надо решить, что делать с тобой. Ты же знаешь, что происходит. Страна в состоянии напряжения. Тот факт, что эти горцы дошли до самого Престона, всех нас потряс. Кто бы мог поверить, что это возможно? Север - это рассадник измены.
      - То же самое они говорят о юге!
      - А! - воскликнул Ланс. - Они сделали из вас маленькую якобитку?
      - Конечно, нет! Я вообще думаю, что все это глупости. Какая разница?..
      Ланс взял мою руку и поцеловал ее.
      - Ваша женская точка зрения, несомненно, мудра, - сказал он, - но мужчины никогда этого не поймут. Они будут продолжать вести войну, и с этим ничего не поделаешь, Кларисса. Кроме того, Яков не годится. Он не сможет объединить народ. Он ханжа.
      Он принесет в страну католицизм, а из-за костров Кровавой Марии и поскольку наши моряки познакомились с испанской инквизицией, англичане этого не потерпят. Может быть, Георг не совсем то, что нам нужно, но он мирный человек и не слишком вмешивается в дела своего народа. При нем будет процветать торговля, вот увидите. Вот чего мы хотим - славного "Германского мужика", а не безудержно романтичного ханжу Шевалье.
      - Сейчас нам прежде всего нужно решить, что делать с Клариссой, - прервал его дядя Карл.
      - Я знаю, что по понедельникам, средам и пятницам от Йорка отправляется дилижанс до Лондона.
      - Ты хорошо информирована, - ответил дядя, - но я не позволю тебе путешествовать одной в таком дилижансе.
      - Почему? Ведь люди ездят.
      - Но не дамы нашей семьи. Ланс... Ланс улыбнулся, словно заранее знал, что собирается предложить ему дядя.
      - Через несколько дней ты собираешься в Лондон.
      - Да, это так, - сказал Ланс.
      - Если бы ты смог взять Клариссу с собой... Может быть, нам удастся договориться, чтобы кто-нибудь приехал в Лондон и отвез ее в Эндерби. Я уверен, это смогли бы сделать Джереми или Ли.
      Ланс сказал:
      - Я с большим удовольствием сам провожу леди Клариссу не только до Лондона, но и до Эндерби.
      Я слабо улыбнулась. Все мои мысли были с Диконом.
      ***
      Все последующие дни я думала о Диконе, но мне приходилось довольствоваться обществом Ланса Клаверинга. Его живые беседы, наблюдения над жизнью и происходящие события отвлекли мои мысли от недавнего расставания, тем более что ничего другого, конечно, нельзя было сделать.
      Более того, я думаю, Ланс понял, что произошло. Он был добр со мной и слегка задумчив; но на протяжении всего пути его красноречие било ключом, и его веселые шутки приносили мне какое-то утешение.
      С погодой нам повезло, причем по мере продвижения к югу она становилась мягче. Небо было голубое, ветер слабый. Рано утром, когда мы уезжали, на ветках деревьев и на дорогах лежал иней, но когда взошло солнце, иней исчез, и хотя воздух был морозный, ехать было приятно.
      Ланс пел, смеялся, много говорил, стараясь успокоить меня, и побыв несколько часов в его обществе, я действительно почувствовала себя лучше. Он относился к жизни с неистребимым оптимизмом, которым легко было заразиться и поверить, что однажды эти глупые неприятности исчезнут и Дикон приедет к нам. Я была уверена, что он понравится Дамарис и Джереми и что они хорошо его примут, когда поймут, что я люблю его.
      Вот какое воздействие оказал на меня Ланс. Жизнь создана для того, чтобы радоваться, и всегда можно найти что-то, над чем можно посмеяться. По его настоянию я даже стала подпевать ему.
      Мы ехали в сопровождении двух грумов, так что нас было четверо. Любой разбойник дважды подумает, прежде чем напасть на троих сильных мужчин.
      В первый день с наступлением сумерек мы достигли таверны, которую знал Ланс и где, по его словам, было хорошее обслуживание.
      Он оказался прав. Хозяин встретил нас радушно и дал нам две комнаты для гостей; грумов устроили в отдельной комнате. Все было вполне удовлетворительно. Смыв с лица и рук дорожную грязь, мы спустились в гостиную, чтобы поужинать. Еда была очень вкусная, как и обещал Ланс. Толстые куски сочного мяса были поданы с клецками; еще был пирог с голубятиной, потом сладости. Специально принесли вино из подвала, чтобы удовлетворить тонкий вкус Ланса; и если бы меня не занимали мысли о том, что происходит с Диконом, я была бы вполне довольна обществом Ланса.
      Мы все время говорили о его приключениях в армии, специально избегая разговоров о нынешних волнениях, так как он чувствовал, что это усилит мое беспокойство. Я действительно была ему Очень признательна за его доброту ко мне во время нашего путешествия.