Кот в мешке

Короче – добраться до окна, где стоял шкаф и два мешка с котами у его подножия, не было никакой возможности. По верху я не полезу, застряну и провалюсь в эти Кордильеры, и, может быть, навечно…

Все это следовало разбирать постепенно, систематически, начиная с края и складывая… Я оглянулась – складывать было некуда. А рука уже сама потянулась немедленно действовать, и начать с малых дел, вот хотя бы прихватить эту рейсшину и молоток – и то лиха беда начало. Но куда я их дену? Коридорчик микроскопический и тоже весь заставлен. Пришлось бы выносить все это аж во двор, а потом? Разумеется, Алиция заставила бы восстановить status quo.

И я вернулась в кухню.

– Глазами не получилось, – доложила я. – Отпала охота. Двойная работа. Пардон, стихи.

Беата не поняла:

– Почему же двойная?

Потому что, вынеся эти Гималаи из комнаты, мы потом вынуждены будем их восстанавливать, уж я свою подругу знаю. Очень хотелось мне сразу же начать выносить, да хорошо, воображение сработало: сижу я вот на этой табуретке и держу в руках молоток и рейсшину, положить некуда…

Алиция обрадовалась:

– Если я правильно поняла, тебе уже расхотелось распатронивать мешки?

– Если бы знать, стоит ли.

Павел потребовал:

– Поскорее решайте, стоит или нет, пока мы здесь. Вам с Алицией вдвоем не управиться.

Мажена напомнила, подлив масла в огонь, что мешков предстояло бы вскрыть не две штуки, а значительно больше. Сколько – никто, в том числе и хозяйка, не знает. Правда, возможно, некоторые из них вполне доступны. А, Алиция?

– Надоели вы мне, – зевнув, протянула Алиция и заглянула в пустую чашечку из-под кофе. – Ты, кажется, какое-то мясо купила?

– Купила. Отбивные. И к ним майоран, не была уверена, что он у тебя найдется, а отбивные майоран любят.

– Раз купила – надо приготовить. Сейчас и займусь. А все остальное подождет до прихода Аниты.

***

Анита появилась, когда мы уже кончали обедать. Есть ей не хотелось, она не была голодной, но против отбивных с майораном все же не устояла. С удовольствием поела и получила вино и кофе.

За десертом Анита первая завела разговор:

– Ну и как? Нашли журнал Яся?

– Нашли, – отвечала хозяйка, похлопывая ладонью по журналу, лежащему перед ней. – Но они считают, что тебе придется ответить на некоторые вопросы. Мне лично все равно, я не вмешиваюсь.

– Обожаю отвечать на вопросы. Всегда ведь можно наврать с три короба, правда? А из вопросов зачастую узнаешь больше, чем из ответов.

– Из вранья тоже, – заметила я. – Анита, мы о Падальском. У нас получается, что он поставил на широкую ногу розыскную работу, орудует в большой компании, нуждается в твоем журналишке, а там много понаписано как раз о пропавших драгоценностях. Ты думаешь, что он думает…

– Слишком много думанья, дорогуша, впрочем, ты всегда была у нас оптимисткой. Вот я не уверена даже в том, что я думаю, не только он…

– …о деньгах? – сурово закончила я.

– А, о деньгах – это совсем другое дело. Что ж, такую гипотезу можно выдвинуть. И что?

– И этот кретин надеется, что в кошачьих мешках Алиции пребывают алмазы королевы Виктории? Или подробности тайного заговора Папы с императором против Испании, лично им написанные…

– Какого Папы?

– Понятия не имею.

– В принципе, Испания довольно долго входила в состав Германской империи…

– Римской. Римской империи немецкого народа. Габсбурги. И как-то так получилось, что в самом начале восемнадцатого века их в Испании поменяли на Бурбонов. Это имеет какое-то значение?

– Кто их там разберет. Но получается, что император заключил с Папой тайный союз против себя самого…

– О, там творилась такая неразбериха, что все возможно. Если хочешь, сама почитай, а заодно узнай, какой именно Папа, и проверь, может, из таких, мало известных. Испания была яростной католичкой, может, император хотел ее поприжать, а Папе не хотелось открыто его поддерживать? Все Папы и императоры у меня дома, у Алиции наверняка ни одного не отыщется.

Мажене не понравился наш разговор, слишком мы с Анитой удалились от насущной проблемы.

– Уж не собираетесь ли вы писать исторический роман? – недовольно бросила она. – Алиция, скажи им…

Алицию, как всегда, исторические перипетии не интересовали. Она покинула нас с нашими папами и императорами и занялась рыбой для кошек. Пришло время их кормить. Достала рыбу, а так как она оказалась совершенно размороженной, я подумала о нашествии в этот дом новых специфических запахов.

Похоже, у Алиции появились те же опасения.

– Как думаешь, Иоанна, если я им сегодня ничего, кроме рыбы, не дам, зато рыбу всю скормлю? Одну рыбу дам, без ничего больше.

– Одна рыба, без ничего больше, тоже их очень обрадует.

– Меня бы не обрадовала, – скривилась Алиция и принялась раскладывать рыбу для кошек на их большой одноразовой тарелке. Разложив, вернулась к столу:

– Ну, и что вы тут решили?

Анита тем временем успела полистать журнал, видимо, о чем-то подумать, а на вопрос хозяйки ответила в своем специфическом стиле:

– Ну и из-за чего поднимать весь этот шум? Ведь ничего особенного не происходит. Ладно, бачок рычит – такое с ними бывает; какая-то растяпа отключила морозильник – на то она и растяпа, воняет уже не так сильно и то лишь у калитки. А что некоторые предметы падают, так, значит, их плохо положили, в этом нет ничего необычного. Ничего сенсационного не происходит, и лично я не вижу основания для волнений.

И в этот момент я своими ушами слышала – ну клянусь! – как над нами со свистом пролетел недобрый час.

***

Алиция, похоже, не воспринимала метафизические явления, мнение Аниты ее очень обрадовало, и она горячо поддержала его. Наконец-то слышит разумные слова, а то мы наговорили ей глупостей, идиотизмов и кретинизмов, действительно ничего особенного не происходит и она не собирается из-за этих – еще раз со смаком повторила эти надоевшие измы – из-за них не собирается переворачивать вверх дном свой дом. И требует впредь не приставать к ней с Папами, императорами и прочими Клементинами. И пошли вы все… в гостиную, здесь пора кормить кошек.

Мажена никак не могла понять столь пренебрежительного отношения к серьезному вопросу. Она явно не соглашалась с Анитой и, когда мы переместились в гостиную, спросила, известно ли той о близком знакомстве Падальского с Памелой и что бы это значило.

– Близкие отношения Падальского с Памелой? – заинтересовалась Анита. – А вы откуда о них узнали?

– Иоанна прихватила их на интимном тет-а-тет.

– Ничего не скажешь, шустрый мальчик. Что-то слышала я об этом еще в Польше, а потом, в тот раз, когда был у нас и украл у Яся журнал, он спрашивал меня о ней. Значит, успел ее охмурить?

– Не похоже это на охмурение, скорее тайный сговор.

– Возможно. И что?

– И еще во всем этом путается Прохиндей, – била в одну точку Мажена. – Ну, я хотела сказать – Анатолий. Он тоже знаком с Памелой. Их вместе видела Алиция. И похоже, он поселился у нее.

Анита с сомнением покрутила головой.

– Вряд ли. Кто здесь кого мог охмурить? Сговор? Он не очень любит платить, она отнюдь не филантропка. Конечно, все возможно на этом свете, но вот тут я как раз сомневаюсь. А если уж знакомство, то скорее амурное, чем на финансовой почве. Минутку, а Падальский знает Анатолия? Дайте подумать. Нет, пожалуй, не знает, во всяком случае мне об этом не известно.

– Но там между ними путается Зенончик, а он знает всех.

– Этот придурок? Да ведь известно, что если о какой тайне узнает, тут же разнесет ее по округе, как черную оспу.

– А у Падальского есть какая-то тайна? Что он задумал?

– Мне во всяком случае не исповедывался. Но кое о чем я сама догадалась и охотно поделюсь с вами своими дедукциями. Учтите, о дедукциях говорю правду. Он считает, не знаю уж по какой причине, что у Алиции имеется некое сокровище, о котором она сама не знает. И он, Падальский, мечтает это найти и присвоить. Вещь же эта как раз из моего журнала. – Анита постучала по столу сложенным журналом. – Не обязательно рубины Романовых, думаю, в журнале прямо об этой вещи не говорится, а упоминается вскользь или какая-то фраза дает основание думать о наличии такой в одном из Алициных мешков с котами. И дошел до Алиции этот кот в мешке очень запутанным путем.

Мы изо всех сил старались не переглядываться, чтобы не раскрывать своих мыслей. Только Алиция не стала их скрывать.

– Ну и кретин!

– В этом нет сомнения. Не забывайте, однако, что лично он мне этого не говорил, я сама пришла к такому выводу и не поручусь, что угадала правильно.

– А что ты знаешь об остальном? Или о чем догадываешься?

– О чем?

– Ну о связях между названными тут подозрительными особами. Прохиндей, значит, пришел к выводу о наличии у Алиции известного ему, но не известного ей какого-то сокровища. Прохиндей Анатолий знает Зенончика, а тот, в свою очередь, знает дом Алиции, знает Памелу. В доме Алиции происходят странные вещи, сколько бы ты ни закрывала на это глаза. Ну как ты считаешь: коньяк сам себя выпил? Мешок с котом сам вылез на середину лестницы?

Немного подумав, Анита посоветовала нам на всякий случай запирать получше дом.

– Не можем, до сих пор воняет…

При упоминании о вони Павел с Беатой вылезли из-за стола.

– Хорошо, напомнили. Пора с этим кончать. Сейчас загружу в машину все оставшиеся мешки и не успокоюсь, пока не избавлюсь от этой вони, хоть бы мне пришлось ехать для этого аж до Холте.

Я бестактно поинтересовалась у Беаты, купила ли она наконец тот инструмент для полировальных работ, из-за которого ей пришлось задержаться у Алиции дольше, чем она рассчитывала. Покрасневшая как рак Беата что-то невнятно пробормотала о хозяине лавочки, который никак не может выполнить своего обещания и не привозит со склада желанный инструмент. Может, вот сейчас с Павлом опять заедут…

– Сейчас уже поздно.

– Я просто не знаю, что делать, – сникла Беата. – Алиция, ты уж извини…

– Ничего страшного, купишь завтра, – небрежно бросила Алиция. – А сейчас смотрите в оба, чтобы вас никто не застукал на выбрасывании вонючих мешков. Павел, подожди, дам тебе запасной ключ, мы с Иоанной наверняка уже будем спать.

***

– Посуду вымыть, что ли? – рассуждала Алиция после отъезда Аниты с Маженой, когда мы остались вдвоем.

Я заглянула в посудомоечную машину. Она была битком набита.

– Сюда уже больше ничего не влезет, разве что чайная ложка.

– Ладно, насыпь порошок и вымоем, сколько есть.

Послушно выполнив хозяйкино распоряжение, я продолжила начатый разговор:

– Так что я во всем сомневаюсь и преисполнена неуверенностью…

– Как же так? – удивилась Алиция. – Ведь только что сказала – больше ничего не влезет, и мы решили мыть, сколько есть.

– Да не о посуде я, а о твоем доме.

– Может, ты разрешишь мне самой сомневаться в том, что касается моего дома?

– В собственном доме ты вольна делать все, что считаешь нужным, но я привыкла иметь обо всем собственное мнение. А тут оно у меня никак не вырабатывается, сколько ни думаю, выходят сплошные несуразности. Ну скажи на милость, зачем нашему Подлецу Памела?

Алиция включила посудомойку, и мы опять уселись за кухонный стол, вяло продолжая разговор. Обе сошлись на том, что Анита что-то знает, а нам всего не сказала, специально скрыла от нас, это мы обе почувствовали, но и без нее понятно – вокруг нас что-то происходит. Тайный сговор физически ощущался под крышей Алициного дома, но неизвестно какой, а значит, непонятно, как ему противостоять.

– Да нет, не может быть, что все они в полном согласии ополчились против меня, – задумчиво рассуждала Алиция… – Глянь, как живописно разлеглись мои кошечки… Прохиндей и Памела? Памела и Падла? Разве что один Зенончик безвредный…

– Не столько безвредный, сколько глупый, – поправила я подругу.

– Не скажи, он своим умом крепок…

– А вот в этом я начинаю сомневаться. Не умом, а инстинктом выбирает он себе то, чем можно попользоваться, в последнем случае – тебя. Нет, куда ему до Падальского, до Памелы, до Прохиндея. И если есть у него, как ты выразилась, свой ум, то он должен избегать их, держаться от них на расстоянии…

– Они просто запудрили ему мозги…

– Так ведь их у него нет! Хотя… может, водит нас всех за нос, притворяясь безмозглым, а жизнь его кое-чему научила, так он еще всех остальных вокруг пальца обведет и с носом оставит.

– А тебе жалко? Ну и пусть оставит!

– Только не за твой счет.

– При чем тут я? Опять начинаешь морочить мне голову, а я так считаю: пусть между собой цапаются, лишь бы меня оставили в покое. Это уже становится скучным. Да, кстати, Павел не забыл прихватить торбы с мусором?

– Мусором… Как ты элегантно выражаешься… нет, не забыл. А Беата позаметала все, что высыпалось…

– И что сделала с этим высыпавшимся… мусором?

– Всыпала в одну из сумок, ее тоже прихватили.

– Очень надеюсь, что пристроят их где-нибудь, не привезут обратно.

– А мы можем идти спать, ведь у них есть ключи.

– Не знаю, стоит ли, ведь непременно захотят воспользоваться ванной и опять спустят воду…

Так мы болтали о том о сем, не решаясь пока укладываться в постель. И опять пришли к выводу, что главной движущей силой наших врагов является эта Падла, Падальский, который старательно подобрал себе сообщников из людей, хорошо знающих дом Алиции. Если насчет того, что в доме идут поиски неизвестно чего, Алиция не сомневалась, только насчет котов в мешках не была уверена. Точнее, сомневалась. А я считаю: и не сомневается она, тоже уверена, просто убеждает себя, оправдывает собственную нерешительность, иначе будет вынуждена проверить содержимое всех имеющихся у нее кошачьих мешков. Однако в столь позднее время у меня уже не было сил ссориться с ней, и я даже нехотя поддержала любовную версию. Падальский и Памела, что ж, очень может быть. Памела вообще интересная женщина, Подлец же, несмотря на возраст, со своим польским темпераментом вполне может составить конкуренцию скандинавской сексуальной бесцветности.

Когда гремящая и трясущаяся посудомойка наконец замолкла и я вынуждена была приступить к следующему этапу – доставать чистую посуду и расставлять ее по местам, в распахнутых настежь дверях террасы появились Павел с Беатой. И как-то так появились, что мы с Алицией замерли.

– Алиция, – запинаясь начал Павел, – м-мне бы очччень не хотелось… но, боюсь, у нас опять неприятности.

– Вас прихватили с вонючим мусором? – догадалась Алиция. – Да не переживай так, уплачу штраф.

– Нет, мусор прошел блестяще. Но у тебя в саду лежит труп.

– Ты, должно быть, спятил. Какой труп?

– Дамский. Ей-богу, мне не до шуток.

Алиция недовольно посмотрела на него, потом в темную глубину сада, потом на меня и сохранила хладнокровие.

– Пусть кто-нибудь достанет остатки «Наполеона» и нальет Беате, если только она не притворяется. Впрочем, так хорошо притворяться… За одно это заслужила коньяк. Так, говорите, труп? И кто же он такой, этот труп?

Со вздохом (и даже стоном) поднявшись, я достала из шкафчика бутылку с остатками коньяка.

– Не знаю, – ответил Павел. – Зато знаю, что в подобных случаях свидетель обязан быть точным. Не свидетель, а тот, который… ну… обнаружил тело. Так вот, лежит оно лицом вниз, спиной вверх, лица не видно, но если бы меня под страхом смертной казни заставили угадывать, я бы решил, что это Памела.

– Памела, прекрасно. И где же она лежит?

– В самом конце. Между дырой в живой изгороди и компостом. Ближе к дыре.

Владения Алиции представляли собой участок прямоугольной формы, равный тридцати соткам. Дом стоял у одной из коротких стен прямоугольника, ближе к дороге. Все остальное пространство занимал так называемый сад, разросшийся до невозможности. С террасы дома можно было увидеть от силы четвертую часть участка с куском газона, все остальное представляла собой буйная зелень. На сравнительно небольшой площади Алиции удалось вырастить множество превосходных растений, создать удивительно прекрасные уголки, которыми не устаешь любоваться. В конце сада, у загородки, отгораживающей Алицию от соседа, находились емкости с компостом, а в углу стоял сарайчик со всевозможным инструментом и прочим садовым барахлом. И все это было живописно обвито зеленью.

Днем в густой зелени всегда царил полумрак, что же говорить о ночи? С террасы Павел нам показывал в этот угол, правда не совсем уверенно. Посовещавшись с Алицией, мы пришли к выводу, что обнаруженный им труп лежит в одичавшей клубнике, гряды которой поросли осотом и какой-то вьющейся травкой, названия которой я не знала. А также ромашкой, пыреем и клевером. Подзабросила Алиция немного эту часть сада, надо прямо сказать.

Мы вернулись в дом. Я вручила Беате укрепляющий напиток, она жадно схватила бокал и отхлебнула порядочно. Алиция сидела какая-то растерянная. Павел все стоял в дверях.

– Так мне отпираться, мол, ничего не видел, или ты что-то сделаешь? – тоже растерянно спросил он хозяйку.

Алиция ни словом, ни жестом не отреагировала.

– Нет, ты мне скажи, что я должен сделать? Похоронить этот труп сразу как есть, или попытаться оживить?

– А ты уверен, что это уже труп? – спросила я. – Если да, то почему?

– Мне тоже так показалось! – пискнула из гостиной Беата. – Холодное оно какое-то и вроде бы еще больше коченеет. И баба! А Павел дотрагивался. Алиция, я не знаю, какие слова надо говорить, как перед тобой извиняться, но это не я убила!! Не я!

Алиция наконец пошевелилась и заговорила.

– Да я вовсе тебя и не осуждаю, – милостиво кивнула она. – Мне просто ужасно не хочется впутываться ни в какую криминальную аферу. Думала, пойдем спать, как нормальные люди, а тут мертвое тело. Иоанна…

Я очень, очень тяжело вздохнула. Ясное дело, раз мертвое дело – значит, Иоанна, специалист, можно сказать…

Хозяйка молчит, пришлось брать инициативу в свои руки.

– Естественно, будучи детективщицей, я чувствую себя обязанной заменить тебя. А вы, все остальные, запомните – когда пришла весть о трупе, Алиция как раз сидела в нужнике, вот почему вместо нее пошла я. Вбейте себе это в головы и не перепутайте, кто где сидел. Это очень существенно, я вам как специалист говорю. Ну ладно, показывайте свой труп.

У Павла был электрический фонарик, но он понадобился лишь при осмотре тела, пока же во дворе оказалось не так уж темно. Сплошная чернота через несколько минут по выходе из освещенного дома оказалась не сплошной. На улице кое-где горели фонари, у соседа светились окна второго этажа, на небе сияли звезды. Так что мы легко отличили рододендрон от утоптанной тропинки, да и знала я сад неплохо. До бывшей клубники добралась не только не упав, но даже и ни разу не споткнувшись. Тут, следуя указаниям Павла, свернула направо, ойкнула – угодила-таки в крапиву, и остановилась. Павел включил фонарик.

На веселой и густой травке лицом вниз лежала женщина. И я сразу поняла, почему Павел решил, что это Памела, хотя и не видел лица. Редкой красоты густые пышные волосы рассыпались по спине женщины и траве. Я всегда завидовала волосам Памелы – натуральная, не крашеная блондинка, причем волосы с пепельным оттенком. Такими гордилась я в шесть лет и до сих пор жалею, что с возрастом мои волосы потеряли былую красоту. Памела меняла прически: то заплетала косы, то собирала волосы в пучок, а такими вот, свободно раскинутыми, я очень редко их видела. Но на месте Павла тоже сразу бы решила – это Памела.

– Так вы трогали ее? – спросила я после затянувшегося молчания.

– К сожалению, да, – запинаясь, ответил Павел. – Точнее, Беата на нее села, но умоляю тебя, никому не говори об этом…

– Что я, не понимаю? И…

– …и вскочила, но взяла себя в руки, истерики не устроила. Я посветил, ну… сама видишь. Проверь, я не патолог…

– Еще чего! – изо всех сил воспротивилась я. – С меня одного вида достаточно. Кажется, это действительно Памела, но можем и ошибиться. Алиция должна что-то сделать, вот разве только…

Павел не дыша, с надеждой смотрел на меня. Не дождавшись окончания фразы, выдохнул:

– Ну?!

В голове хаотично крутились мысли, сменяя одна другую. И одна глупей другой. Подождать до утра, здесь ночью никто не ходит… Ждать до бесконечности, ведь в эту часть сада редко кто из нас забредает… Зарыть ее в компосте, всего-то несколько метров отсюда… Вытащить через дыру в живой изгороди и подбросить на улице, пусть ее найдет кто-нибудь другой, тут по улице ночью редко ходят, до утра пролежит…

Кто знает, на что я бы решилась, будь я у себя на родине, но здесь решение принимать Алиции. Только вот не мешало бы убедиться, что это Памела, чтоб уж без ошибки…

Гимнастические упражнения, с помощью которых я попыталась заглянуть в лицо погибшей снизу, сделали бы честь и особе на четверть века моложе меня. Павел наблюдал за моими усилиями в полнейшем восторге. Из всего лица в траве я увидела лишь четвертушку, однако и она вполне соответствовала волосам.

Затем я Павла склонила заняться гимнастикой, что, надо честно сказать, у него получилось гораздо лучше. Да к тому же он нечаянно задел прядь волос женщины и тем самым приоткрыл ее ухо с сережкой. Так и есть, три малюсеньких сапфирчика.

– Памела! – уже не сомневалась я. – Узнаю сережку. Мы еще говорили о сапфирах. Одним они приносят счастье, другим наоборот.

– Ей, похоже, наоборот…

– Возвращаемся.

Дома Беата уже пришла в себя и даже готовила Алиции кофе. Себе тоже. Мы же с Павлом дружно хлопнули коньячку.

– Завтра куплю бутылку, – мрачно пообещала я. – Алиция, мне очень неприятно, но тут решение зависит лишь от тебя. В твоем саду лежит Памела, совсем мертвая, не знаю почему, никаких телесных повреждений на ней не заметно.

– Так ведь темно… – пыталась отбрыкаться Алиция.

– Павел посветил. Может, сердечный приступ…

– В моем саду?

– А чем твой сад нехорош? Получше любого другого места, когда, скажем, человек падает от инфаркта. Если мне предстоит где-то от него упасть, я бы предпочла столь же приятное место.

– Ну не идиотка ли?

– Это само собой, но сейчас необходимо срочно что-то предпринять, и мне видятся следующие возможности…

Я перечислила уже вышеназванные варианты, прибавив скорую, а также вывоз Памелы в багажнике – и мой, и Павла были достаточно просторны – с последующим утоплением в море. Сердце пронзила жалость к Павлу. Вот не повезло Павлу! Он ведь моложе обоих моих сыновей и вечно впутывается в Алицины катаклизмы, а тех судьба хранила – Алицины неприятности всегда обходили их стороной. Искоса взглянула на Павла. Вроде бы не выглядит очень уж несчастным, похоже, даже рад неожиданному развлечению. Ну, это я уж слишком, просто парень держится молодцом и старается подбодрить совсем павшую духом Беату.

Алиция по-прежнему тупо пялилась в непроглядную даль сада.

– И какая нелегкая занесла ее в мою клубнику? – вслух рассуждала она. – Вот вызову я легавых, им же надо что-то сказать…

Мы принялись усиленно думать, что бы такое умное сказать датской полиции.

Опять начал Павел. Не очень уверенно, но предложение высказал:

– А мы… того… компост выбрасывали.

С сомнением глянув на переполненное ведерко компостных отходов, стоявшее в углу кухни, Алиция усомнилась, как я понимаю, представив себя на минутку полицейским:

– Сейчас? Среди ночи? В такую темь?

– Потому как было уже переполнено, – пояснил для полиции Павел.

– И сейчас переполнено, – открыла я Америку.

– В таком случае придется вынести в компост, – продолжала рассуждения Алиция. – Вдвоем понесете? Оно такое тяжелое?

Тут наконец во мне пробудился мой преступный инстинкт. Думай, думай! И долой банальности вроде Америки.

– Что касается компоста, она лежит неправильно, – твердо заявила я. – С ведерком Павел пошел бы по левой стороне, если, конечно, принять, что пошел один…

– А следы? – жалобно напомнила Беата.

Следы потом натоптали, потому что все мы кинулись смотреть. Не в этом дело. Какого черта он пошел справа? Для кухонных отходов ведь заведен специальный компостный ящик, и стоит он слева. Надо придумать причину. Убедительную. Ага, придумала! По левой стороне там совсем темно, ну ни зги не видно, деревья весь свет заслоняют, он бы в темноте потоптал клубнику, репьи, клевер, папоротники… что там у тебя еще есть? Да, и еще большая куча какой-то зелени, вот он и стал ее обходить, посвечивая себе фонариком. И осветил ее волосы. Отлично! Волосы у нее рассыпались просто замечательно, лучше не придумаешь. Посветил, значит, увидел, был потрясен…

– А что с ведерком? – перебила меня на редкость внимательно слушавшая Алиция. – Ведерко ему не мешало бы уронить.

– Правильно, сейчас уронит. Роняет, значит, ведро и мчится к нам с информацией. Мы все подхватываемся и бежим смотреть… Алиция, ты тоже. Даже если поначалу ты сидела в нужнике, к этому времени должна уже оттуда выйти. Пока ты вылезала, спускалась… вот почему мы с Беатой оказались там первыми, а ты притащилась после нас.

– Ты уверена, что они и очередность установят?

– Никаких сомнений. Если Памела померла сама по себе, может, и не станут трудиться, но если выяснится, что женщина погибла насильственной смертью, уж они поднатужатся и сделают все возможное для выяснения причины. Уголовное следствие – дело серьезное.

– Так мне обязательно идти в сад? – опять сникла хозяйка.

– Сама подумай. Да разве найдется на свете человек, который звонит полиции о мертвом теле в своем саду, предварительно лично не убедившись в этом?

– Ладно. А какие альтернативные предложения?

Я задумалась, и почему-то собственные мои прежние варианты вдруг мне разонравились.

– Вывезти с твоего участка? Тогда уж сразу подальше, к морю. А я не очень хорошо знаю ваше побережье, да и впечатление оно производит нехорошее, слишком уж залюдненное…

– Чего слишком?..

– Ну, населенное. Бросить в чистом поле? Разве такие имеются в Дании? А даже если где и найдется безлюдная окрестность, при обнаружении трупа сразу пустят в ход полицейского пса, а тот, не сомневайся, приведет их прямехонько в твой огород. И уж тогда, гарантирую, вспыхнет пожар в борделе. Закопать в твоем компосге? Тот же пес найдет, унюхает, не взирая на все прочие компостные составные. А может, у датских полицейских нет собак?

Алиция нехорошо выразилась и встала.

– Ну и темнота! Учтите, что в такую темь я, как тот грузинский ученый.

– При чем здесь грузинский ученый? – не поняла Беата.

– Алиция, зачем выражаешься, развращаешь молодежь? Это только наше поколение слышало о докторе Гувновидзе. И сейчас не до смеху. 2 Павел, ведерко урони поинтеллигентнее, поумнее то есть, а если упадет плохо – все равно не поднимай.

Повел Алицию Павел. Мы с Беатой остались дома.

– И какая нелегкая понесла вас туда? – недовольно поинтересовалась я. – Другого места не нашли?

– Да ведь тут все страшно обустроено, свободного местечка не найдешь, – попыталась оправдаться Беата.

Я тяжело вздохнула. Ну что мне еще оставалось?

Беата не выдержала:

– Слушай, не осуждай нас так уж… Я вовсе не собираюсь разбивать две семьи, Павел тоже, но что я сделаю, если меня так кошмарно к нему тянет?

– И взаимно, – пробурчала я.

– А тут в доме… все травмированы звуками, к каждому шороху прислушиваются…

– Особенно к рыкам из сортира.

– А у Алиции слух, как у летучей мыши. Ты уж потерпи, не обращай внимания, смотри в другую сторону. Пусть это будет такой маленький, но на всю жизнь оставшийся романчик…

– Возвращаешься ты со мной! – сурово приказала я.

– С тобой? Ну ладно, хорошо, с тобой.

***

Павел с Алицией вернулись из сада. Алиция умудрилась поцарапаться о какую-то ветку и все сомневалась, звонить ли в полицию сейчас или подождать до утра, хотя прекрасно понимала – утренний звонок потребует модифицированной версии происшедшего, а я уже очень устала и хотела спать. К тому же, вернее всего – особо много не придумывать, как можно ближе придерживаться правды. С другой стороны, я разделяла ее опасение, что стадо полицейских в темноте потопчет ее драгоценный сад. До наступления рассвета оставалось еще часа два, ложиться спать – ни то ни се.

Да и хотелось сбросить наконец с себя тяжесть, перекинув ее на крепкие плечи ребят из полиции.

– Сама не знаю, – раздумывала я. – Подождать? А вдруг она до утра исчезнет?

– Тебя это очень огорчит? – проворчала Алиция. – Я ее сюда не приглашала.

– И я в такое бинго не верю, – уныло согласился с хозяйкой Павел. – Пытаюсь не вмешиваться, да у меня не очень-то получается. Мой вам совет: поступайте как знаете.

– Я бы предпочла скорее отделаться от этого. И потом, они ходят с фонариками… И сами стараются не очень затаптывать не столько сад, сколько возможные следы. Ничего не поделаешь. Звони, Алиция!

***

Датские полицейские разрешили проблему максимально наилучшим способом. Приехало их всего два человека. Павел сопроводил их к Памеле, они прошли гуськом, ступая след в след, не топча зелень, разговаривали с ним по-английски без особого пристрастия, после чего один из официальных лиц остался сторожить труп, а другой исчез с поля зрения. И наступил блаженный покой до самого утра.

***

Хотя полицейские отгоняли нас очень сурово, все же кое-что нам удалось увидеть и услышать. Особенно большой информацией в ходе следствия располагала Алиция, и как хозяйка, и как знаток датского языка. Завтрак в этот день получился у нас очень поздним и долгим. За ним Алиция и поделилась с нами своими сведениями: