Кот в мешке

– Я подумаю, – буркнула Алиция.

К этому времени Беата закончила расставлять на столе аккуратную цепочку золотых зверушек. Не так просто было это сделать, учитывая сложности с их размерами. Правда, слоны были самыми крупными, а ежи меньше лисиц, тем не менее диссонанс вносили пауки, мыши, тараканы и еще некто, вызвавший продолжительные дебаты. Большинство сочло эту фигурку жуком-короедом и осталось при своем мнении, хотя Алиция, не согласная с нами, притащила зоологическую энциклопедию и латинский словарь. Словарь понадобился потому, что энциклопедия была на шведском языке.

В благоговейном и уважительном молчании любовались мы этим шедевром ренессансного искусства, когда вдруг кошки вновь дали знать о себе.

Правильнее было бы говорить – коты, к тому времени я уже решила, что все трое – коты, взрослые – как минимум пятилетние. К такому выводу я пришла как по причине боевитости милых зверушек, так и из-за отсутствия у них потомства. Кошки, считала я, вступают в такие отчаянные драки только защищая котят. Может, я и ошибаюсь, но воинственность Алициных подопечных настроила меня на такие мысли. И вот они снова обнаружили врага.

Сначала прыгнул один, остальные двое лишь вздыбили шерсть, все трое зашипели и, по своему обычаю, как-то страшно зарычали. Но и одного кота хватило. Я оглянулась. В дверях стоял Зенончик. Когда кот прыгнул, он отшатнулся в сторону, к окну, пытаясь задом втиснуться в гущу зелени и цветов у окна рядом с дверью. Рукой он заслонял лицо, причем из этой руки у него что-то выпало, со стуком ударившись об пол. Наглый пришелец удрал бы обратно, но путь к отступлению ему преградил соскочивший кот. Он был поистине страшен: взъерошившись и выгнув спину дугой, он страшно рычал, временами подвывая и явно сдерживаясь, чтобы не взреветь во весь голос.

Ошарашенные таким поведением кота, мы молча уставились на него, Зенончик скулил, изо всех сил стараясь сжаться в комок, оба кота солидарно шипели. Казалось, это будет длиться вечно и никто не предпримет решительных действий. Но вот Зенончик задницей задел огромный горшок с плющем, тот пошатнулся, и это привело Алицию в чувство.

Сорвавшись с кресла, она успела, оттолкнув негодяя, поддержать драгоценный горшок, подняла что-то черное с пола и освободила котам путь на свободу. Один за другим они стрелой вылетели из комнаты в распахнутую незваным гостем дверь, очень недовольные, что им испортили вечер.

Мажена с притворным сочувствием поинтересовалась у Зенончика, что случилось, неужели сестра не впустила его в дом, ведь у Алиции все занято и нас здесь по-прежнему много.

– И в самом деле, тесновато здесь, – подтвердила хозяйка, осторожно поставив цветок на подоконник и возвращаясь на свое место за столом. – О, а это что такое?

Она внимательно разглядывала поднятый с полу предмет – маленький черный пистолет. Мы все тоже заинтересовались им. Зенончик не сразу ответил, не сразу отвел руку, закрывавшую лицо. Сначала он сквозь пальцы оглядел помещение, боясь, что где-то еще притаился один из врагов, и только потом протянул руку за черным предметом.

– Это мое, я возьму его, – пробормотал он.

– Щас, разбежался! – отрезала Алиция. – Что это значит? Ты уже начинаешь расхаживать с оружием в кармане?

– Изящная вещица, – оценил находку Павел. – Пугач. На крупную дробь. Впрочем, если кому надо выбить глаз – первое дело, – утешил он беднягу.

Зенончика била крупная дрожь, от волнения он стал заикаться и нес полную чепуху:

– Да не мое это… Вернуть надо. Иначе мне эти… как он сказал… кранты.

– Кранты за такой пустяк?

– Да нет, если я того… вернусь без того… этого…

– А ну отвечай! – вскочила Алиция, буквально прижав налетчика к стенке. – Это твоя вещь?

– Нее… его. Ну того… эээ Эрнеста.

Аниту так и подбросило на стуле.

– Эрнеста, говоришь? Он тебя с оружием послал?

Но Зенончик, все еще ошеломленный и испуганный, уже ее не слышал. Он увидел на столе потрясающие вещи, и глаза его разгорелись. Аккуратно выстроенная цепочка золотых животных и соленые пальчики в броской упаковке. Золото и жратва. Негодяй ожил, руки сами собой потянулись к столу, одна за золотой фигуркой, другая за вкусным пальчиком. За одну руку его схватила Беата, за вторую Анита, а он бормотал, как в забытьи:

– Вот оно… то самое… это из того мешка, верно? А он хотел меня дураком представить… то есть в дураках оставить… то есть подставить. А ведь мы с ним вроде как друзья…

– Вот он тебе и удружил, подставив тебя, – подвел итоги Павел.

Алиция подняла свое кресло, которое опрокинула, прижимая к стене негодяя, и села.

– Мне не хотелось бы показаться навязчивой, – почти прошипела она, – но, может быть, все же скажешь нам, что все это значит?

Зенончик не вырывался. Он так толком и не пришел в себя, слишком уж многое пришлось пережить, а может, на что-то еще надеялся. На хитрости и ловкие интриги он был явно не способен, только тупо и примитивно пытался защищаться от наших нападок, бормоча какие-то глупости в свое оправдание.

И тогда заговорила Анита. Четко и коротко пересказала все его преступления: попытки незаметно пробраться в чужой дом, чтобы разыскать и украсть кошачьи мешки, сговор с Падлой, услуги, оказанные им этому подлецу, доносительство обо всем, что делалось в доме Алиции, подделанный ключ от парадной двери дома Алиции (оба участвовали в подделке, он и Прохиндей, а мы не знали). Зенончик почувствовал, что попал в капкан. Теперь он должен отвечать на вопросы, а не мы, к тому же нет ни малейшей возможности подкрепиться, а за спиной жаждут мести дикие животные. Клещи на руках не ослабевали ни на минуту. Он понял, что междометиями не отделаться, надо признаваться. И он сдался. Его признания ошеломили нас.

Ну да, Эрнест ему велел. А ведь он сам сказал Эрнесту о краже, знал того типа, что поехал на заработки к немцам. А как не знать, если это был его, Зенончика, земляк! По пьяной лавочке тот все и рассказал ему. А протрезвев, даже и не вспомнил.

А я подумала: умница Анита, ничего не скажешь. Какой блестящий аналитический ум! Как она ловко делала правильные выводы из разрозненных фактов. Ворюга и в самом деле попытался вывезти из Германии сокровища, проще всего ему казалось вернуться к себе в польскую деревню через Данию, так сказать, замести следы. Сокровища, смешав с детскими игрушками, дал ребенку, который действительно забыл их в поезде. Произошло все это несколько лет назад, Зенончик тогда был в Дании и случайно встретился с земляком, который в пьяном угаре ему все и выложил. Молчать Зенончик не умел, проболтался Эрнесту, но позже, уже в Польше. Заодно разболтал все, что знал о своей благодетельнице Алиции, большой любительнице железнодорожных аукционов. И о том сказал, что она по своей безалаберности не всегда сразу вскрывает выигранный на аукционе мешок, более того, иногда напрочь о нем забывает. Если бы сокровища Ноева ковчега на аукционе выиграл кто другой, об этом непременно прошел бы слух. И в газетах написали, а так – молчание, вроде как и не было их вовсе. Почему бы им не попробовать? И парочка злоумышленников пошла на преступление.

Конечно, аферой руководил Падальский, Зенончик был у него на подхвате. По мере своих сил послушно выполнял все требования шефа. Опять стал набиваться в дом к Алиции, зная, что она питает к нему слабость. Был удивлен тем, насколько изменился внутренний вид дома, мешки оказались совсем в других местах, и вообще царил жуткий беспорядок…

Если бы в этом месте своих показаний Зенончик осмелился взглянуть на хозяйку дома, увидел бы, что обычное доброжелательное выражение ее лица, к которому он уже привык – жалела, должно быть, Алиция этого непутевого и недалекого парня, но безвредного, как ошибочно считала до сих пор, – сменилось на жесткое и суровое.

– И что же, ты влезал в мой дом и шарил по углам? – деревянным голосом спросила она.

Ну да, влезал и шарил, но он ведь никому не мешал, а она, хозяйка, об этом даже не знала, что уж так обижаться?

– Это ты выпил брэнди? «Наполеона»?

Недоумок призадумался, честно постарался вспомнить.

А, нет, это не он, это Анатолий. Откуда Анатолий прознал про сокровища? Да, верно, от Памелы, они ведь с ней действовали заодно. Он, Зенончик, не хотел подключать Анатолия. Что он, без него не нашел бы? Но тот впился как клещ.

Тут злоумышленник помолчал, переводя дыхание. Его поторопили продолжать. Вздохнув, оглянулся в надежде сбежать, но его держали крепко. Он совсем сник и уже плаксивым голосом затянул:

– Искал и искал, вконец измучился, никакого покоя, а в доме все вверх ногами. Он пожаловался Эрнесту, тот же, вместо того чтобы посочувствовать, только отругал и пристегнул к делу Памелу. Да, это Эрнест привлек ее, думал, у нее получится. А Памела давно уже завела шашни с Анатолием и обо всем ему проболталась. А тот такой негодяй, такой подонок, вы и не представляете. Все узнал, обо всем пронюхал и избавился от бабы – лишняя конкурентка ведь, на кой ему она? Зенончик стал его остерегаться. Случалось, они сталкивались в доме Алиции, а от такого всего можно ожидать…

– Так это ты столкнул его с лестницы в ателье? – вдруг спросил Павел.

И вовсе он, Зенончик, не сталкивал Анатолия, только оттолкнул, когда тот с кулаками на него полез. А тот уж самостоятельно скатился. И пришлось Зенончику опять без мешка спасаться из дома Алиции, пока все не набежали в ателье.

– А, вы о том, единственном мешке, что под креслом лежал?

Да, он его приметил и сообщил Эрнесту. За ним Эрнест явился лично, и кошки здорово его отделали. Как вообще можно держать в доме таких диких животных? Вдруг они бешеные, иначе чего им кидаться на кого попало. А сегодня Эрнест уже знал, что сокровище найдут, и велел ему явиться с оружием в руках и морду черной маской прикрыть. О маске он позабыл, чуть пушку не забыл, так Эрнест ее ему силой всунул и сказал: бояться нечего, сокровища наверняка найдены и где-нибудь валяются без присмотра, ведь у Алиции привычка сразу ничего не убирать и на место не класть. Но если на видном месте не найдет, велел хоть весь дом обыскать, для того черная маска и пушка, и в случае чего кричать всем: «Руки вверх, стрелять буду». Но он надеялся, что все уже пошли спать, и никого он не постреляет, а о морде вот забыл… Это все, больше рассказывать нечего, теперь могли бы его и отпустить. Но не на голодный желудок, у него все кишки ссохлись, сколько времени не ел, не пил, уработался вусмерть, а тут еще эти кошки проклятые…

Быстро встав, я забрала со стола свою коробку с солеными пальчиками и поспешила укрыть ее у себя в комнате. Не для того человек охотится за лакомством целыми месяцами, не для того звонит в фирму, делая предварительный заказ, чтобы этот кретин все сожрал одним махом.

Когда я вернулась, Зенончику освободили руки и он растирал одеревеневшие запястья, жалобно глядя на пустое место, где стояли пальчики. И чашки кофе ему тоже не дали.

Собравшись с силами и почему-то взбодрившись, Зенончик обратился к нам с какой-то непонятной надеждой:

– Ну! Вот я вам все рассказал, теперь-то можно мне это забрать?

– Что забрать? – не поняла Мажена.

– Да те самые финтифлюшки. Зверинец то есть.

У нас и руки опустились. Это была уже просто паранойя. Хотя он всегда был таким. Вспомнилось, как десять лет назад, когда Алиция к нему еще благоволила и жалела нескладного парня, он обратился к ней с просьбой «поделиться своими доходами, чтобы он мог съездить в Калифорнию». Алиция вежливо объяснила нахалу, что предпочитает свои доходы потратить на свое путешествие в Норвегию. Вот этого он никак не мог понять. Тогда я подумала, что он просто прикидывается таким дураком. Вот и теперь. Ведь он как рассуждает: он узнал о существовании сокровища, столько намучился, но сам его нашел, сам во всем признался, ответил на все наши вопросы. Что-то же ему за это положено?

– Убирайся, – гневно крикнула Мажена. – Катись отсюда и больше никогда в этот дом не возвращайся. Если Алиция тебя хоть на порог пустит, я с ней перестану разговаривать.

Анита не выдержала. Целый вечер без интриг – это свыше ее сил. И она постным голосом произнесла:

– Кажется, это дело Алиции, но, возможно, я ошибаюсь…

– Заткнись! – крикнула я ей в лицо, ибо только что видела лицо Алиции. – Конечно, эти слова негодяю должна сказать хозяйка, но она скажет их в такой форме, что их свободно можно будет принять за приглашение.

– Не преувеличивай, – скривилась Алиция. – Вы обе правы. – И обратилась к Зенончику: – Ладно, я не стану сообщать в полицию о твоих похождениях, но с меня достаточно. Это мой дом, а не поле битвы, и я не для того выращиваю цветы, чтобы их все время уничтожали. Понял? Больше тебе здесь сидеть незачем.

– И нечего тебе здесь больше искать, – прибавила я. – Беата завтра уезжает и забирает коллекцию с собой, на экспертизу. Она ювелир, специалист по золоту. Никаких других драгоценностей в этом доме нет и не будет. К тому же Алицин банк рухнул, так что она лишилась всех денег.

Очень много времени понадобилось Зенончику, чтобы осознать услышанное. Он выразил Алиции искреннее соболезнование и очень огорчился. Надежда сменилась унынием. Желая хоть что-то сохранить, он кивнул на пистолет:

– А это?

– А это останется Алиции на память, – твердо заявил Павел.

– Но Эрнест…

– Скажи ему, чтобы повесился, не обязательно стреляться. А тебя перед этим может ножом зарезать.

Явно напуганный кровавой перспективой, негодяй решил больше с нами не спорить и отказался от всех претензий. Из жалости Алиция выпустила его через главную дверь, ведь на террасе ожидали дикие звери.

***

Недоумок давно скрылся из глаз, а мы все сидели молча. Первой взяла себя в руки Алиция и накинулась на меня:

– Спятила ты, что ли? Почему решила, что я обанкротилась?

– Чтобы этот придурок не рассчитывал больше на твои доходы. Вот только не знаю с чего – с веток, полок? Иначе ты никогда от него не отделаешься, а ему в голову может прийти любая глупость, ты сама убедилась. Анита, ты была права…

Анита покачивала головой, сама удивляясь своей прозорливости.

– Многое рассчитывала я увидеть и услышать у вас, но чтобы столько… Ах, какие очаровательные создания кошки! Жаль, что со мной не дружат. Но слушайте, я и сама не предполагала, что столько сумела предвидеть, о столь многом догадаться. Можете не восхищаться мной, не говорить хороших слов. Я сама собой восхищаюсь достаточно!

***

– Конечно, его бы посадили, – говорила я Алиции наутро следующего дня, когда мы остались одни, отправив Павла с Беатой за покупками. – Неумышленное убийство, есть такая статья. И сам признался, идиот.

– Ведь никто его не подозревал, – вздохнула Алиция. – Во всяком случае, я. Ставку я делала на Падлу.

– Я тоже. И даже правильно. Мне и в голову не могло прийти, что всю кашу заварит это обжорливое ничтожество.

Помолчали, наслаждаясь солнцем и свежим воздухом. Мы с подругой сидели опять на террасе за садовым столом. В полдень можно было не опасаться комаров.

– Гляжу я на свой сад и думаю – сколько же возни с ним. Вот, опять полоть надо. И бамбук… Придется не меньше половины выкопать.

О Зенончике Алиция говорила неохотно, он стал как бы ее собственным поражением. Я уже говорила, что она питала к этому парню слабость, познакомившись с ним много лет назад, принимала таким, как есть, добродушно посмеиваясь над его глупостями, и вот в результате он оказался не достоин ее хорошего отношения. И добрых советов, и мягкой постели, когда сестра выгоняла его из дома, и неисчислимого количества съеденного и выпитого. Наверняка он и забавлял ее, смешил, да и в какой-то степени помогал по дому, возможно, она не раз пожалеет об его отсутствии, но и экспонировать собственные ошибки она не желала. Из двух зол уж лучше бамбук – тоже ее жизненная ошибка. Несколько жалких прутиков, посаженных годы назад, разрослись и превратились в могучую чащу, неотвратимо наступающую на сад. Нелегко избавиться от этого хищного растения: его корни уходят на глубину почти полутора метров, и слабой женщине с ними трудно было справиться.

– Зато ты оказала неоценимую помощь общественности, – попыталась я утешить ее.

– Какой общественности?

– Да хотя бы мне. Я ведь тоже составная часть общественности. А благодаря тебе я очень хорошо поняла, что такое бамбук, и теперь не только у себя не посажу ни единого бамбучка, но и других предостерегу.

– Тебе все равно не поверят. Каждый учится на своих ошибках. Слушай, что ты собираешься с ними делать?

Взмах руки куда-то в направлении торгового центра мог означать только Павла и Беату. Очень не понравился мне этот вопрос.

– А что я должна делать? Прикончить их?

– Возможно, и стоило бы. Учти, я-то остаюсь здесь, а вы все возвращаетесь в Варшаву. К Беате не буду цепляться, но с Эвой вы близки. К чему это приведет?

– Дьявол их знает. Бедная Эва. Может, еще опомнятся?

– Ты сама этому не веришь. Что-то на них нашло, прямо безумие какое-то. И надо же было тебе их сюда привозить!

– Вот те раз! – Я смертельно обиделась. – Я привезла? Да ты что! Сами они приехали, совершенно случайно совпали, я об их приезде к тебе и понятия не имела. Впрочем, не они первые. А ну припомни, сколько влюбленных пар колготилось в твоем доме!

– Оказывается, я содержу публичный дом, – грустно вздохнула Алиция. – И не знала об этом. Нет, меня это серьезно огорчает. Павла я знаю с самого рождения, его жену Эву – почти двадцать лет, для нее это будет страшным ударом. Наверняка не сочтет меня виновной… Да нет, конечно, – что я, Эву не знаю. Но вполне могут быть у нее ко мне претензии. И я чувствую себя свинья свиньей.

– И ты не одна такая, – печально поддержала ее я. – Вместе будем похрюкивать над корытом.

Для Эвы Павел являлся смыслом жизни, я словно воочию видела кучи порошков снотворного, которые она собиралась поглотить. И ведь не поверит, что я не приложила рук к проклятому роману. Единственное, что могу сделать – это поскорее забрать отсюда Беату. Когда буду уезжать, а уезжаю уже послезавтра. Завтра утром выкопаю растения, которые собираюсь увезти в Польшу… А, правда, я собиралась их украсть, не забыть бы в предотъездной спешке.

Интересным оказалось мое пребывание у подруги, хоть и беспокойным. Если бы не эти несчастные влюбленные, за которых невольно чувствую себя ответственной, хотя это глупо. Люди взрослые, сами решают, как вести себя. А тут я сразу заметила, как их потянуло друг к другу. Бывает же такое в жизни…

Ах, Эва, Эва… Если бы не она, я бы так не переживала. Только из-за нее неспокойно на душе и сердце ноет. За Беатиного Юлиана не переживаю, не знаю человека, он для меня чистая абстракция. Но Эва…

Вот интересно, я заметила, что все Эвы, как правило, очень красивы. Здешняя датская Эва – истинная красавица, моя близкая подруга Эва в юности была прелестной девушкой, Эва Павла тоже очень красива. Да и вообще все, с которыми приходилось встречаться в жизни. Поднапряглась, припоминая – нет, ни одной некрасивой Эвы мне так и не встретилось. Даже теперешняя недавняя знакомая в Варшаве, с которой я не знакома близко, хоть и сущая гангрена и язва, но ослепительно красива.

***

Насидевшись на воздухе, мы с Алицией поднялись и стали собирать со стола бутылки, чашки, сигареты, мобильники, пепельницы и все прочее, что разложили на столе, и отнесли в дом. Видя, что подруга стала какой-то задумчивой и отстраненной, словно бы витавшей в другой жизни, я приписала это неприятной теме о наших влюбленных. Оказывается, я ошибалась. Алиция, все такая же отстраненная, буркнула что-то о припомнившихся ей новых кошачьих мешках и, нахмурив брови, прямиком направилась в котельную. Из любопытства я последовала за ней.

Котельная в Алицином доме была большая. В ней размещались и прачечная, и комната для сушки белья, и даже нечто вроде подручного чулана для всевозможных рабочих инструментов. Правда, очень неудобно развешаны были веревки для сушки выстиранного белья, очень низко, под ними приходилось пробираться чуть ли не ползком, но никто тебя не заставлял ползать сразу после стирки, можно было дождаться, когда белье высохнет, и снимать его, стоя во весь рост. Сохло же оно быстро – котел в котельной грел отлично.

– Вот, подержи это, – впихнула мне Алиция гору высохшего белья, когда я остановилась в дверях. Были тут и блузки, и брюки, и полотенца, и постельное белье, и вообще чего только не было. Должно быть, хозяйка поснимала белье после двух стирок, не могла же она в одной стиральной машине выстирать такую прорву разноцветных вещей. Так рассуждала я, стоя посередине гостиной и ломая голову, куда все это деть. Отнести на собственную кровать и свалить как есть? Навалить на стол в гостиной? Тут только я поняла сложности, с которыми приходилось сталкиваться хозяйке, когда в доме пребывали гости. А они всегда, проклятые, пребывали. Иначе хозяйка сразу же могла бы рассортировать выстиранное белье и разложить его по местам в шкафах – и никаких проблем. А надо бы ей помочь с этим, кое-что погладить, рассортировать… Нет, некогда.

Совесть меня терзала, но я все равно свалила все на единственное свободное место в гостиной – диван, подперла столом, придвинув его вплотную к дивану, и поспешила к подруге в котельную. Что-то там она задумала, это я чувствовала.

Алиция пыталась раскопать что-то в углу за стиральной машиной, где, по законам физическим и человеческим, ничего не могло поместиться, кроме нескольких коробок из-под обуви, поставленных одна на другую.

– Вот, еще и это подержи, – задыхаясь от усилий, отрывисто приказала она, сунув мне порядочную связку медной проволоки.

– А его куда девать? Только во двор вынести.

В растерянности стояла я, растопырив руки и сгибаясь под тяжестью проволоки, ожидая дальнейших распоряжений или хотя бы указаний. Не дождавшись, поинтересовалась, что же подруга ищет за стиральной машиной.

– Минутку, – сквозь зубы бросила мне Алиция и подложила себе под ноги огромную железную штуковину, формой напоминавшую гигантский гаечный ключ. Став на него обеими ногами, опять попыталась до чего-то дотянуться в углу. – Кажется… похоже… вспоминается мне…

– Может, подождем Павла? – робко предложила я. – Он посильнее нас. Ох, больше не выдержу…

И я уронила проволоку на пол, выложенный мелкой керамической плиткой. Хорошо, не раскокала плитку.

Занятая чем-то очень важным и трудным, Алиция позабыла обо мне и упорно старалась что-то извлечь из-за стиральной машины. Еще какое-то время она, сжав зубы, в огромном напряжении что-то тянула и наконец сильным рывком выхватила что-то. Причем мне послышался звук раздираемой плотной ткани. От резкого движения Алиция с размаху села на пол, не выпуская добычи из рук.

– Холера… – простонала она. – Наверняка я отбила себе копчик…

– Говорила же: надо подождать Павла.

– Павел тут ни к чему. Заткнись и слушай! Похоже, я наконец нашла…

Тут я разглядела, что подруга держала в руках. Это был до боли знакомый кошачий мешок, только очень мало набитый. Да вот еще на боку разорван, видимо, этим боком он за что-то зацепился в своем тайнике, и потому Алиции так трудно было его оттуда вытащить.

Алиция тут же принялась развязывать мешок, тщетно пытаясь скрыть нетерпение. Завязки мешка были все в узлах и не желали развязываться. Оглядевшись, я заметила на одной из полок садовые ножницы, ржавые и наверняка тупые, но все же они лучше человеческих ногтей.

– Помочь тебе? Вон там я вижу садовые ножницы. И еще секатор. Подать? И к чему такая спешка? Что у тебя там?

– Пока не скажу, сама не совсем уверена… Дай ножницы. Или нож, если найдешь.

И вот так сообща, топчась в завитках медной проволоки и спотыкаясь о множество железяк на полу, мы распарывали дальше дыру на боку мешка. Вот уже можно просунуть в мешок руку, что Алиция и сделала, И извлекла большую и толстую книгу. Судя по виду, старинную. На потертом и растрескавшемся переплете золотыми буквами было вытиснено заглавие по-французски: «ЖИТИЕ СВЯТЫХ». Буквы поменьше информировали, что в книге приводятся Жития святых эпохи Раннего Средневековья. Солидная книга запиралась на крючки.

Я еще не успела обрадоваться, как Алиция уже отогнула крючки и радостно, даже с торжеством воскликнула: «Вот они!»

Между верхней и нижней обложкой была зажата пухлая кипа бумаг, так плотно стиснутых, что удвоилась в размере после того, как обложки расстегнули. Не было необходимости спрашивать, я сразу поняла – те самые фамильные документы, о которых втайне поведала мне подруга.

И похвалила ее:

– Надо же, как удачно ты подобрала обложку для ваших фамильных тайн. У тебя получилось случайно или ты специально подбирала? Тогда я просто преклоняюсь перед твоим чувством юмора.

– Какой юмор? – не поняла Алиция, но прочитала титул бывшей книги и до нее дошло.

– И в самом деле… нет, я специально не старалась, просто эта книга показалась мне самой подходящей, и по формату, и вообще…

Я предложила Алиции перейти из котельной наверх, уж очень здесь мешались валявшиеся на полу всевозможные железки, теперь еще круги медной проволоки. И к тому же со страшной силой грела печь, дышать было нечем. Бумаги высыпались из переплета, собирать их в кучу было все труднее.

Алиция согласилась перейти в более удобное помещение, однако предупредила, что все бумаги надо будет аккуратно сложить и опять спрятать.

Что ж, надо так надо…

Когда мы уже сидели за столом в кухне, я с горечью призналась хозяйке, что знала, на что иду, отправляясь к ней в гости. На тяжкие работы иду, вот на что. Однако под тяжкими работами я скорее предполагала работы в саду, а не переброску лома и прочие сложности в доме. Вот, скажем, заняться этим хламом – я кивнула на кучу белья на диване – у меня нет сил. Я просто не способна.

– А тебя никто и не просит, – легкомысленно по своему обыкновению прокомментировала Алиция. – Повисело, теперь пусть полежит, это не срочная работа. Срочная же…

Алиция запнулась и с горечью простонала, не отрывая взгляда от котов на террасе:

– Кой черт дернул меня вытаскивать бумаги из-за стиральной машины? Лежали себе в безопасном месте, ничто им не угрожало. А все Падла проклятый, из-за него я и тревожилась.

– А как тебе удалось вспомнить, куда ты их сунула?

– Сама не знаю. Из-за того, наверное, что мы с тобой очень прониклись судьбой нашей влюбленной молодежи…

– …а в «Житиях святых» говорится не только о грехопадении святых, но и встретишь множество упоминаний о любовных связях королей и королев той поры, – подхватила я. – Возможно, такие ассоциации подсознательно и натолкнули тебя на мысль поискать за стиральной машиной, как подсознательно много лет назад подсказали идею спрятать фамильные любовные секреты именно в «Жития».

– Может быть. А теперь куда я их дену?

– Опять туда же. Во всех отношениях подходящее место. И «Жития» тоже, не надо ничего менять.

– Боюсь, не получится, – возразила Алиция. – Помню, с каким трудом я тогда затолкала бумаги в эти обложки. Так намучилась!

– А теперь я тебе помогу. Не надо придумывать ничего нового.

– Только мешок нужен новый, тот мы раскромсали. Какой бы выбрать?

Я знала какой.

– Тот, с чулками и колготками. Отличный крепкий мешок, а содержимое надо выбросить, тут уж ты не спорь. Даже если бы где-нибудь в Европе и поднимали еще петли на чулках, так твои чулки давно сопрели и годятся лишь на свалку. А вместо ненужного хлама отлично запакуешь исторические документы, и пусть себе лежат хоть сто лет. К тому же святых мы еще для крепости обмотаем шнуром или веревкой какой, не рассыплются…

И в результате возвратившиеся с покупками Беата и Павел так и замерли на пороге гостиной. Диван завален сухим бельем, а на столе возвышалась гора старых чулок и колготок. Не успели навести порядок в доме, как он снова захламляется. Не знали они, что зато тайные бумаги вернулись на свое место, в укромный уголок за огромной стиральной машиной. И в самом деле, отличный тайник! Алиция была занята отбором пластиковых пакетов, какие похуже, чтобы в них запихать по небольшой порции предназначенные на выброс старинные чулочные изделия.

Бельем с дивана занялась Беата, сначала рассортировав его и разложив аккуратными стопками, очень довольная, что вот и для нее нашлась явно очень полезная в домашнем хозяйстве работа.

***

За прощальным ужином Мажена задала очень важный вопрос хозяйке:

– Алиция, ты хоть помнишь, куда спрятала сокровища Ноева ковчега?

– Пока еще помню, – расставляя на столе приправы, ответила хозяйка. – А что?

– Да ничего особенного. Но если придется их искать во второй раз, дом не выдержит. Развалится. В руины превратится. А мне бы не хотелось. Я вот думала, что бы такое сделать, чтобы ты не забыла.

– Записать, – не задумывался Павел.

– И разгласить по всему свету, что она держит их не дома, а в особой ячейке банка.

Все присутствующие заняты были приготовлением ужина, занимаясь всякой мелочью. Главное легло на мои плечи. Я пожертвовала собой и решила приготовить в духовке двух фаршированных цыплят, единственное блюдо, которое отлично у меня получается. И не слушала никаких намеков насчет того, что пора бы уж курятинку извлечь, давно ведь готова, ишь как пахнет. Я лучше знала, когда надо извлекать мой кулинарный шедевр, и сама покорно глотала слюнки вместе с остальными.

К тому же еще не подошла Анита, а без нее я не хотела демонстрировать свои достижения, пусть знает, что я и на такое способна. А вообще-то говоря, я за время пребывания здесь стала относиться к ней намного лучше, хотя и раньше весьма ценила ее ум и характер.