Кот в мешке

– Тебе, Иоанна, все же иногда приходят в голову здравые мысли, вот так и надо было поступить…

Я была заинтригована:

– Что же на этот раз такое здравое пришло мне в голову?

Так же раздраженно Алиция пояснила: Памелу убили не в моем саду. Ее сюда приволокли из другого места и протащили через проклятую дыру. Я сама видела, рассказывала Алиция, легавые проводили, этот… как его, какой-то их эксперимент, и еще в состоянии понять, в какую именно сторону торчит сломанная ветка. Подбросили мне это кукушечье яйцо, а стоило бы подбросить его, как ты советовала, кому-нибудь другому. И в другом месте. Но собака у них – чудо! Просто прелесть!

– Тогда все бы пропало. Собака вывела бы нас на чистую воду. Говоришь, прелесть?

– Слов нет! – восторгалась Алиция. – Знаешь, этот пес…

Павел невежливо перебил хозяйку:

– Алиция, погоди ты с псом. Давай по порядку. Нас будут допрашивать?

– Будут. Через переводчика.

– И что?

– Не знаю. Она убита, значит, преступление, значит, обойдутся с нами по всей строгости закона.

– Как она убита?

– Ножом. Пружинным. Знаешь, таким, который нажмешь – делает «пштык» и выскакивает. Кто-то приложил Памеле к спине нож и сделал «пштык». А собака показала… Вы извините, но собака у них – чудо! Так вот, она показала, что это произошло у границы моего сада, недалеко от дыры, но на улице. Убийца оказался какой-то хладнокровный, подождал, пока кровь не запеклась, и только потом извлек из тела нож. Так что снаружи не напаскудил…

– О, Езус! – простонала Беата. – Хорошо, что у меня нет аппетита.

– Так ведь не напаскудил, чего ж падать в обморок? Перетащил, значит, он ее в мой сад, оставил там, а сам вышел и уехал на своей машине, на стоянке у галантерейного магазина ее оставлял. А Памела пришла сюда пешком.

Мы были потрясены.

– И это все ты узнала благодаря твоему псу?

– Да, и не только это. Я вам потом расскажу. Но вот кто убил – даже мудрый пес не мог сказать.

– А! – догадался Павел. – Так вот почему он так нас обнюхивал! И что, у него получилось: никто из нас не убивал?

– Никто, но зато мы все в полном составе были около покойницы, от этого нам не отпереться. Говорю вам – это не собака, а ума палата! Слушайте, слушайте! Она даже дала понять полицейским, что мы все были рядом с Памелой, но на улице никого из нас не было. А ведь ее притащили уже убитой с улицы.

– О, пся крев! – восхитился Павел.

– Ну, рассказывай же, – теребила я подругу.

– Смерть наступила между девятью и одиннадцатью часами вечера. Стемнело, но в это время здесь уже почти никого не бывает на улицах. И если я правильно поняла, все обстояло таким образом. Выйдя из машины, убийца пошел по улице Кайерод по направлению к станции. На полпути остановился и пришел сюда, убил женщину, протолкнул ее сквозь дырку в загородке и вернулся к машине. Они предполагают, что он встретил Памелу, и они шли вместе, так что это наверняка знакомый ей человек.

– Мог быть и чужой, например, спросил у женщины дорогу, притворился, что не понимает, и она пошла с ним рядом, показывая.

– И что, убил ее только ради того, чтобы убить? Не ограбил ее, не изнасиловал. Искусство ради искусства…

– Извращенец! – с надеждой в голосе предположил Павел. – И с нами не имеет ничего общего.

Желая успокоить подругу, я заметила:

– Хорошо, что ее давно у тебя не было. Не станут делать обыска в доме…

– Г… То есть того… разбежалась!.. – опять взвилась Алиция, некстати поминая грузинского архитектора. – Говорю же, что собака ихняя слишком уж умная. Она стала вдруг вести себя как-то странно и что-то показывать, а ее проводник расшифровал: собака обнаружила какой-то давний след Памелы. Следы… как-то он их назвал, я не поняла, должно быть, полицейский термин… что-то вроде «слабый след». И судя по собаке, получилось, что Памела была здесь, прошла садом от дыры до ателье и обратно. Но раньше.

– Слушайте, а не она ли это сбежала отсюда прошлой ночью?

– Не ночью, а днем. Днем вчера кто-то забрался в дом, пытался вытащить кошачий мешок и сбежал. Мы успели увидеть лишь ноги в брюках.

– А что эта потрясающая собака нанюхала в ателье?

– С ателье у бедняги дело пошло не так гладко, ведь я там разбила бутылку с растворителем, запах которого добавился к общему зловонию из морозильника, и вот псу этот растворитель всю обедню испортил.

Мы живо принялись обсуждать полученную информацию. Все соглашались, что это Памела вчера была в ателье, она тут рылась, а не Падальский.

– Я им доложила и о вчерашнем появлении кого-то неизвестного в ателье, который средь бела дня там рылся, а потом что-то уронил и сбежал, – рассказывала Алиция. – Не знаю, поверили ли они мне, но расспрашивали, не пропало ли чего в доме. И еще я сказала, что мы думаем – это была Памела.

– Поверить-то они тебе поверили, ведь они датчане, но могли думать, что ты сама ошибаешься, – предположила я. – В чем, в чем? Да в том, что сама не заметила, сперли ли у тебя что-нибудь.

Павел сидел притихший, непривычно для него задумчивый.

– Ты что, Павлик?

– Не знаю, какой версии придерживаться: конкуренты они были или одна шайка? Памела вместе с Падлой или Памела – контра Падлы?

– Да, тут возможно и то и другое.

– В таком случае какую роль играют все эти искатели – Зенончик, Прохиндей?.. И стоит ли о них говорить полиции?

– Нет! – запретила разозлившаяся Алиция. – Не то примутся обыскивать весь дом, и меня кондрашка хватит. Так что притворитесь идиотами, глухими и слепыми, ничего не знаете, ничего не видели, ничего не слышали.

– И тебе придется купить новый бачок. Стыдно же перед посторонними, когда это устройство так ревет. Что о тебе полицейские подумают?

– Отстань, злыдня!

Беата вдруг в приливе вдохновения внесла предложение:

– Если уж очень привяжутся, скажем – злоумышленники ищут драгоценные шахматы. Это бесспорная собственность Алиции, она знает, где они спрятаны, не придется делать обыск.

Алиции настолько понравилась Беатина идея, что она официально пригласила приезжать ее к ней в любое время, когда той захочется, добавив, что любит находиться в обществе умных людей.

– Ну ладно, – согласился Павел, – мы можем притвориться глухими и слепыми, а идиота из себя строить мне ничего не стоит. Но мне хотелось бы все же знать, что здесь произошло на самом деле. Пока нам известно лишь сообщение собаки о том, что Памела средь бела дня закралась в дом и рылась в ателье. И вытащила кошачий мешок. А Зенончик, как ты сама говорила, по углам шарил и опять же кошачьи мешки высматривал. И Падальский рылся где мог. Можно считать, что Памела ничего здесь не нашла, потому опять сюда направилась, на этот раз вечером, чтобы продолжить поиски…

– Да не обязательно сюда, она могла идти в любое другое место и с любой другой целью.

– Алиция, хватит прятать голову в песок! Взгляни правде в глаза. Куда она могла идти по этой улице да еще поздно вечером? На прогулку? Свежего воздуха и зелени ей хватает и рядом с собственным домом.

– Хватало…

– Хватало. Пусть будет так. В магазин? Их здесь нет, да и закрыты они в такое время. Автострадой хотела полюбоваться? Нет, она шла к тебе, чтобы опять копаться в вещах у тебя дома, и кто-то радикально лишил ее этой возможности. Кто?

– Не я.

– Не ты, – подтвердила я. – Мы сидели тут все вместе, сначала с Анитой и Маженой, а потом вдвоем. Да и твой гениальный пес на нас не показал. Не мешало бы поприжать Аниту…

– Опять я стала ее не любить, – призналась Алиция. – Помните, ведь это она накаркала, в недобрый час пожалела, что у нас ничего особенного пока не произошло.

– А я даже слышала, как он со свистом пролетел мимо нас.

– Анита? Иоанна, ты в порядке?

– Не Анита, а недобрый час. Может, теперь, когда произошло убийство, она заставит себя сказать правду, которую до сих пор скрывает. Полицию мы не можем напустить на нее, тогда это и в самом деле закончится генеральным ремонтом твоего дома, но одно мы просто обязаны сделать. Ох как неприятно говорить…

– И вовсе тебе не так уж неприятно, – вмиг поняла меня Алиция. – Я и без тебя знаю, что ты скажешь. Кофе хочется. И поскорее, сейчас эти легавые нам помешают.

Похоже, упомянутый недобрый час продолжал носиться над нами и злорадно хихикать. Буквально тут же полицейские постучали в дверь.

***

На этот раз они пришли со своим переводчиком. Зная датские языковые возможности, мы с нетерпением уставились на переводчика, ожидая появления его польского слова, но были глубоко разочарованы. Переводчик оказался поляком, самым настоящим, приехавшим из Польши и осевшим в Дании подобно Алиции или Памеле. И школу окончил в Дании. Его мама была датчанкой, а бабуля – полькой, причем в Польше работала учительницей польского языка в средней школе. Никаких шансов поразвлечься за счет переводчика у нас не оставалось. Да, сто раз вспоминали мы незабвенного инспектора Мульдгорда…

Но и этот переводчик оказался хорошим парнем. Первым делом он познакомился с нами и честно предупредил, что по-польски понимает, и не советует в его присутствии обсуждать на родном языке какие-то свои тайны. А лучше и вовсе ничего от полиции не скрывать, потому как датские легавые, насколько он мог убедиться, – люди справедливые, а главное, настырные, не отстанут, пока не добьются своего, и водить их за нос – себе дороже. Звали переводчика Даниэль Меллер.

– В мои обязанности входит лишь перевод. Работу здесь получить не просто, и я свою ценю, учтите. И вообще здесь Дания, а полицейский – тоже человек. Ну вот, первый допрос. И первым допрашивать будут того, кто обнаружил труп.

– Я, – признался Павел.

– Можно, я буду обращаться к тебе на «ты»?

– Можно, валяй, – согласился Павел, да и нам всем этот польско-датский Данек показался парнем симпатичным.

– Во сколько тебя понесла нелегкая в сад?

– О, холера! – смутился Павел. – Сразу начинаются трудности. Девочки, во сколько могло меня туда понести? Беата, может, ты помнишь?

Беате удалось сохранить хладнокровие.

– Довольно поздно. Мы вернулись с прогулки, и, помню, я еще посмотрела на часы, потому что есть хотелось. И мы гадали – они уже спят или нет. И часы показали без двадцати одиннадцать. А ты сразу расстроился, что наверняка останемся без ужина, поздно уже.

Павел согласился с ее враньем не моргнув глазом.

– Точно! Без двадцати одиннадцать мы подъехали к дому. Кто они? Да дамы же, Алиция и Иоанна. Они еще не спали, сидели за столом, и ужином нас накормили. Ну, мы ели, разговаривали. Сколько просидели? Дайте подумать…

Тут я решила, что настала моя очередь внести свою лепту в показания главного свидетеля.

– У меня как раз часы были под носом, вон те, кухонные. До двенадцати мы досидели, потом стали расходиться…

– Пока дает показания Павел, – укорил меня Даниэль.

– Ах, извините, молчу, молчу.

Умница Павел подхватил эстафету.

– Начали расходиться, но без особой спешки. А в сад я пошел минут через десять.

– Зачем?

– Выбросить мусор в компост.

Тут полицейские в количестве трех человек, считая переводчика, взяли тайм-аут и принялись оживленно что-то обсуждать. Алиция слушала с непроницаемым лицом, хотя наверняка все понимала. Наговорившись, обратились к нам.

– Поясни, пожалуйста, – попросил свидетеля переводчик. – В десять минут пополуночи ты выбрасываешь мусор в компост. Что это означает?

Павел с большим удовольствием прочел лекцию о компосте, его роли в развитии пригородного сельского хозяйства, продемонстрировал второе ведерко, уже наполовину заполненное компостными составляющими. А вчерашнее к ночи было совсем переполнено, его требовалось непременно вынести и содержимое выбросить в первую компостную яму. Знаете, как компост удобряет землю! Получше любого удобрения. И Алиция велела ему вынести объедки немедленно, а то утром некуда будет складывать новые объедки. Видите, второе уже почти полное, а ведь утро только началось, а ведерко уже пришлось заполнять. Два компостных ведерка у нас, на смену. Смотрите, ведро почти полное.

Полицейские серьезно пялились на второе ведерко, почти доверху заполненное яичной скорлупой, половинками выжатых лимонов, обрезками салатной зелени, помидоров, огурцов и прочего. Ведерко опорожнялось по мере надобности, и не обязательно было выносить его в полной темноте, но так уж у нас получилось…

Полицейские слушали, а Павел вдохновенно продолжал. Итак, хозяйка велела вынести ценный мусор, он послушно взял ведерко, прихватил фонарик и направился к компостным кучам. Шел серединой лужайки, там светлее, а еще боялся что-нибудь затоптать, хозяйка этого очень не любит, каждое растение ценит. И еще он боялся при этом залезть в крапиву, поэтому время от времени подсвечивал себе фонариком и вдруг увидел что-то необычное. Посветил. Это оказались волосы женщины, лежавшей на земле лицом вниз. Это так потрясло его, что он не помнит, куда подевал ведерко, и ему очень жаль.

– Так это у вас называется… – переводчик ткнул в ведро с объедками…

– Это у нас называется компостным ведерком, – вежливо ответила хозяйка.

– А спитой чай сверху – это я высыпала только что, – опять не выдержала я.

Легавые с каменным спокойствием выдержали весь компост и продолжили допрос свидетелей. Или потерпевших? Пока мы не знали.

Затем Даниэль опять обратился к Павлу:

– Звонок в полицию был сделан в ноль часов пятьдесят минут. Без десяти час. Чем вы занимались все это время?

– Ничем, – не подумав, брякнул Павел. И спохватился: – То есть, того… Ну, сначала я вернулся домой. И они мне не поверили. Подумали, что я их разыгрываю. Алиция так и вовсе… поднялась и удалилась… – извините, в туалете засела.

– А ты так часто разыгрываешь людей?

– С чего ты взял? Может, в молодости мне и случалось, но давно прошло. Вот, Иоанна подтвердит.

Хорошо, полицейские не смотрели на меня, мне наверняка не удалось бы спокойно отреагировать на это заверение Павла. Не далее как в прошлом году на собственных именинах Павел отмочил такое… нет, у меня язык не повернется описать поистине дьявольский номер, который он отколол, потому как очень уж крепко он сидел в политике. Номер, не Павел. Я наверняка вздрогнула, но пронесло.

– Ну ладно, не поверили, и что?

– И мне пришлось их уговаривать пойти самим посмотреть. В конце концов пошли, посмотрели. Иоанна опознала Памелу. Нет, не прикасалась. Она низко нагнулась и попыталась увидеть ее лицо, но всего лица не увидела, зато в ухе заметила… как это… Да, сережку, которую и раньше видела у Памелы. И эту сережку опознала.

А что потом? Потом мы вернулись в дом и заставили Алицию тоже пойти посмотреть, которая до тех пор сидела в ту… А, об этом я уже донес. И Алиция пошла, хотя в темноте она г… видит… не скажу как, не хочу выражаться, словом, плохо видит. Потом мы с Алицией вернулись, и Иоанна принялась искать коньяк, чтоб подкрепиться. На нас будто какое оглушение нашло, подкрепиться очень даже требовалось, особенно женщинам. А потом Алиция все же позвонила в полицию. Два раза ошибалась, набирая номер, нет, не коньяк, очень уж она волновалась… Не знаю, что она говорила вам, я по-датски ни бум-бум.

– А где вы были до этого? Ты сказал – возвращались поздно.

– Да везде были. Где попало. Беата приехала в Данию первый раз, причем ненадолго, и я взялся показать ей окрестности, мы тут, почитай, все объездили. И озеро хотел показать, но запутался и не смог найти, где дорога… ну, съезд к озеру. И спохватился, что темнеет, пора возвращаться. А что касается того, видел ли нас кто, так, ясное дело, видели. Толпы людей видели, куда ни поедешь – везде люди, пропасти на них нет! Но лично я их не знаю.

Тут я очень хорошо поняла, зачем этим двоим понадобился укромный уголок Алициного сада. Особенно привлекала поросшая мягкой травой грядка с одичавшей клубникой…

Да и до полиции, кажется, что-то дошло. Даниэль как-то очень внимательно пригляделся к Беате, что-то сказал работодателям, и на этом допрос Павла закончился. Я думаю, главную роль и здесь сыграла собака, исключив участие этих двух молодых людей в убийстве Памелы.

Потом они взялись за Алицию. Тут переводчик не требовался, и Даниэль молчал всю дорогу.

Мною, слава богу, совсем пренебрегли, узнав, что я бываю тут всего раз в год, а с Памелой была очень мало знакома и виделась не больше трех раз, так что ничего не могу сообщить об образе жизни погибшей женщины. Разумеется, о ее мамуле я ни словечка не проронила и очень боялась, как бы не проговориться невзначай. Беату вообще оставили в покое, так что, можно сказать, мы отделались легко.

***

Когда полиция удалилась, Павел с тревогой поинтересовался у Алиции, какие она дала показания.

– Такую чушь несла, что у самой уши вяли, – очень довольная собой информировала нас Алиция. – И считаю, заслужила кофе. Сделайте кто-нибудь. Сдается мне, у них закрались подозрения… – сбивчиво заговорила Алиция, – во всяком случае, так мне показалось…

– Что?

– Раз Памела пыталась ко мне забраться тайком, считают они, значит… мне как-то неудобно об этом говорить…

– А ты скажи!

– Но я и в самом деле считаю это сущим кретинизмом…

– Что именно?! – заорала я ужасным голосом, с треском поставив перед ней банку растворимого кофе.

– Раз она так настырно и тайно пробиралась в мой дом, считают они, значит, хотела свистнуть мою керамику, – с трудом выдавила из себя Алиция.

Алиция даже покраснела от неловкости, но мы заставили ее выдать нам версию полиции целиком.

– Я не желала ничего продавать из своих поделок, а дарить их Памеле мне не хотелось, ну они и решили… Да вы не подумайте чего, я вовсе не хвалилась своими поделками, вообще не я заговорила о керамике, а они сами, ну и выдумали такую вот глупость. Вы уж извините, я ни сном ни духом…

Давно мне не доводилось видеть Алицию в таком смущении. С одной стороны, она радовалась, что ни о чем не проговорилась, с другой – не знала куда глаза девать от стыда: а вдруг мы подумаем, что она так высоко ценит свои изделия.

Я сделала попытку успокоить подругу:

– Да не могут они твою керамику считать мотивом убийства, раз убийца не ты. Собака на тебя не показала. И вряд ли ты нанимаешь охранника для своих черепков, оставляя в то же время двери дома незапертыми.

– Но я же не говорила, что и ночью не запираю двери, а днем здесь вообще никто не запирает. Кроме того, у нормальных людей трудно копаться в вещах, если дом полон народу, да и вообще здесь пока еще мало крадут.

– А о чем тебя еще спрашивали?

– О знакомствах Памелы. Я отвечала, что мы с ней – люди разных поколений и вращаемся в разных кругах. Так и сказала – вращаемся, пусть думают, что и я вращаюсь. Да я почти и не соврала, если не считать Зенончика… и Прохиндея… и Аниты… и Паразита, не говоря уже о том, что все они – не ее знакомые, а мои, ею лишь присвоенные.

– И как вы думаете, что теперь? – заволновался Павел.

– Ну откуда мне знать, что теперь будет?

Тяжко вздохнув, я нагнулась над столом, выбирая, чего бы выпить – кофе, чаю, пива? Решила кофе, благо чашка стояла под рукой, а Беата упорно готовила новую порцию.

– Алиция, а сейчас я вынуждена тебе сказать то, что мне так неприятно говорить, – угрюмо начала я, но договорить не дали. В комнате появилась Мажена, такая вздрюченная, что влетела без стука.

– Что происходит, Езус-Мария? Везде полиция…

– Еще тут сидят? – удивилась я.

В панике обведя всех глазами и с трудом пересчитав нас, Мажена немного успокоилась.

– Вроде все тут. А я уж не знала, что и думать. Да говорите же, что у вас происходит?!

– Да ничего особенного, просто у нас появился труп, – ответил Павел, стоя за моей спиной. – Алиция хотела удобрить свой сад, а им не понравилось…

– Что?!

– Говорят, лучше всего удобрена земля на кладбищах…

Беата попыталась сунуть Павлу чашку кофе.

– Выпей, пожалуйста. И тебе могу сделать, хочешь, Мажена? Как раз воду вскипятила.

– Ты лучше сядь, – предусмотрительно посоветовала я гостье. – Холера, из-за этого расследования не могла поехать в магазин и купить еще коньяк. Погодите, я мигом смотаюсь…

– Сиди! – удержала меня Алиция. – То есть не сиди, а встань и залезь в самый дальний угол внизу шкафчика, там, в правом углу…

– Пусть Павел залезет, он помоложе, ему согнуться в три погибели ничего не стоит. Павел, шевелись!

Беата все же поставила перед Маженой чашку кофе. Павел что-то уронил, чем-то грохнул, выругался сквозь зубы и триумфально водрузил на стол бутылку.

– Ого, хеннесси! Ты гений, Алиция!

– Открой и налей Мажене.

– Я с репетиции сбежала, – лихорадочно заговорила Мажена, все еще стоя у притолоки двери. – Было какое-то такое дурное предчувствие. Сажусь, сажусь… Скажите, я правильно поняла – кто-то убил Памелу? Совсем убил, насмерть? Вы не шутите? Это ужасно.

Совместными усилиями нам удалось объяснить Мажене, что произошло в этом доме, причем большую помощь в объяснении оказал алкоголь. Бедная гостья то отпивала глоток укрепляющего, то качала головой, то всплескивала руками и восклицала: «Быть этого не может!»

Наконец, осознав весь ужас случившегося, вздохнула так же тяжело, как я незадолго до этого.

– Что ж, Алиция, теперь у тебя нет выхода. Ты просто обязана обыскать весь дом. В жизни можно многим пренебречь, но когда начинаются убийства… Это серьезно. Я не знаю, кто прикончил Памелу, но мне ее жаль. Если помните, вчера я уехала с Анитой. И по дороге она не молчала. Они действительно пытаются что-то найти у тебя. Так что отставь свои глупые отговорки – и за дело. Мы все тебе поможем. Перенесем тяжелые вещи, передвинем, что скажешь, а в свои тайные углы, или как их там… в тайники будешь заглядывать сама, никто из нас не собирается подглядывать за тобой. Ты не имеешь права медлить, это смертельно опасно! Иначе и в самом деле с тебя начнется удобрение твоего же сада.

От счастья я чуть не захлебнулась глотком замечательного спиртного.

– Да благословит тебя Господь! – с чувством поблагодарила я Мажену. – С самого утра собираюсь сказать эти слова своей любимой подруге, да язык не поворачивается, а слова застревают в глотке. Боялась услышать в ответ ее всегдашнее «г…» или чего похуже. Рассчитывать на культурное «разбежалась» я и не надеялась. Она могла и вовсе со мной рассориться, ты ее еще не знаешь.

– Нет у меня тайников, – пробурчала Алиция.

– Мы не настаиваем на тайниках, пусть будут закоулки, каморки, закутки, что угодно, – пошел на уступки Павел, – все, куда можно что-то спрятать. Иоанна с Маженой правы, хотя я и не знаю, что требуется найти.

– Г… – по привычке выразилась Алиция.

Гневная отповедь не смутила Павла.

– Пусть даже и так, пусть найдут и перестанут убивать.

***

Наконец мы встали из-за стола и вышли на террасу. С удовольствием обнаружили, что дует слабый ветерок, но и его оказалось достаточно, чтобы уничтожить всякое воспоминание о бараньей ноге. Вони не чувствовалось не только во дворе, но даже и в ателье. Точнее, в ателье немного ощущался запах растворителя, но это такие пустяки!

Алиция оживилась, ее очень обрадовала возможность включить морозильник.

– Завтра можешь купить рыбу кошкам, – милостиво разрешила она мне. И, подумав, добавила: – Вообще-то можешь купить ее уже сегодня.

Мажена не выдержала и раздирающим сердце голосом вскричала:

– Алиция! Умоляю тебя, давай сразу начнем! Не хочу я, чтобы ты собой удобряла свой огород, сделай мне такое одолжение. Ну а вы все, чего молчите? Как Иоанна, боитесь гнева хозяйки? Да произнесите же хоть словечко!

Мы хором произнесли, и Алиция сдалась.

– Ну ладно, будь по-вашему, но по частям, не весь дом сразу. Погодите, мне надо подумать, с чего начать. О, Павел, ты не мог бы спилить вот эту ветку? По крайней мере хоть одно дело сделаем.

За то время, что искали пилу, топор, стремянку и что-то еще, я успела съездить в магазин и вернуться с продуктами. Зная Алицию, я не торопилась, ведь она делала все, что в ее силах, лишь бы отсрочить предстоящий осмотр дома. И если бы не упорство и настойчивость Мажены, она бы тянула с осмотром несколько дней. Мажена, однако, не знала Алицию, поэтому бегала вокруг нее с воплями, ломала руки, рвала на себе волосы и добилась-таки кое-чего.

Когда я вернулась, Павел был на середине ветки, а остальные бабы на террасе под ним эмоционально обсуждали Аниту. Замешана ли она в афере, и если да, то насколько?

Морозильник еще не был включен.

Датское лето, конечно, не тропики, но достаточно теплое, так что рыбу лучше не оставлять на столе. Последствия могли оказаться плачевными как для кошек, лишившихся пищи, так и для нас и даже превзойти достижения бараньей ноги. Трех ног…

***

Казалось бы, включить морозильник – одна минута, просто одно движение руки. Возможно, но не в доме Алиции.

Доступа до розетки по-прежнему не было. Одно дело – выдернуть шнур из розетки, потянуть или даже ногой зацепить за него, споткнувшись. И совсем другое – включить агрегат. Такое под стать разве что Геркулесу, прославившемуся своими подвигами. Среди нас Геркулеса, увы, не оказалось.

Вот и пришлось заниматься всему нашему коллективу делами меньшего калибра, потребовавшими, однако, и сил, и времени. Судите сами.

Сначала мы вынесли шесть плит толстой фанеры размерами по 2 кв. м каждая, затем две чертежные доски не меньшего размера, затем бесчисленное количество картонных коробок пустых и не совсем, затем фрагмент застекленных дверей, правда, без стекла, затем неимоверное количество каких-то деревяшек разного размера и конфигурации, затем несколько загрунтованных полотен с начатыми картинами, затем несколько больших и пузатых портфелей, битком набитых фотографиями. Все перечисленные выше предметы плотно стояли у стены с розеткой, а их вертикальное положение обеспечивалось крепкой подпоркой из крупных глиняных горшков под апельсиновые деревца.

Самые тяжелые физические упражнения достались на долю Павла, но мы не оставили его в беде, нам всем хватило работы. Единственное утешение – занятия физическим трудом способствуют похудению.

Морозильник наконец заурчал и получил рыбу. Несколько запыленная и помятая Алиция выразила удовлетворение и велела все поставить обратно, «как и было». За исключением фотографий, которые следовало оставить. Для отдохновения мы уселись и принялись их рассматривать.

– Ну, знаешь! – возмущалась я. – Не показать мне вот этих гренландских снимков! Где твоя совесть, Алиция? Я бы у тебя выцыганила парочку.

– Тогда их у меня еще не было, – оправдывалась Алиция, с нежностью разглядывая фотографии. – Только потом я смогла увеличить и размножить снимки, подвернулась оказия…

– Боже, какая красота! – восхищались все остальные члены нашего трудового коллектива.

Гренландские пейзажи Алиции и в самом деле были великолепны, от них невозможно было оторваться. Любовалась бы до конца жизни и даже еще дольше. Любила Алиция этот край и умела фотографировать, вот и получились у нее подлинные шедевры. Не только я, и все остальные не могли оторваться от прекрасных снимков. Потом вдруг все сразу проголодались и решили устроить перерыв на обед. А после него приехала Анита.

***

О Памеле Анита уже знала.

– Ужасно! – еще с порога вскричала она. – Алиция, я слышала, Памелу убили в другом месте и затащили к тебе. Скажи, бога ради, почему вы ее обратно не вытащили? Куда угодно. Зачем тебе эта головная боль? И ты не сообразила? Последняя фраза относилась ко мне.

– Сообразила, – с некоторой гордостью отвечала я. – Но сомнения возникли сразу, теперь же мы считаем эту идею идиотской, ты уж извини. Не помогло бы даже то, если бы мы утопили Памелу в море. Вместе с машиной. Разве что если бы утопили в «вольво» Алиции, но я сомневалась, что Алиция пошла бы на это…

– Ну да, жаль «вольво». Впрочем, заодно избавились бы и от «вольво», Алиции от него никакой пользы… Так кого вы подозреваете? Наверняка ведь кого-то…

– А ты нет? – вежливо удивилась Мажена. – Ведь когда мы ехали вчера, ты говорила…

– Так то было вчера! – оборвала ее Анита. – И вчерашние предположения сегодня уже могут квалифицироваться как умышленное обвинение. Такого я не могу себе позволить, поскольку хочу быть первой, ведь средства массовой информации еще не в курсе.

– Только не массовая информация! – взволновалась Алиция.

– Я тоже так думаю, потому и постаралась немножко их сдержать.

– Как тебе удается блокировать такие вещи? – заинтересовался Павел.

Анита ни капельки не смутилась, наоборот, словно бы ожидала такой вопрос.

– Ну, знаешь… Когда столько лет работаешь в журналистике, заводятся очень нужные знакомства. Полиция действует тоже через своего пресс-секретаря, а с ним мы давно оказываем друг другу услуги. Однако мне хотелось бы знать, как все это выглядит с вашей стороны. Сдается мне, что Памела вроде бы очень подружилась с Анатолием, не так ли?

Алиция вдруг словно оглохла. Хлопала рукой по столу в поисках сигарет, хотя пачка лежала у нее перед носом. Я же не сразу поняла, о ком говорит Анита, потом дошло – о Прохиндее.

– Да, вот что нас интересует! – живо подхватила я. – Может, работают вместе, однако, зная обоих, можно предположить, что до поры до времени, а потом один объегорит другого. Не станем скрывать, известно, что разошлись вести об Алициных сокровищах, но сначала надо их найти. Прохиндей, пардон, Анатолий знает дом Алиции лучше Памелы, и мне представляется следующее развитие событий…

Все, за исключением Алиции, уставились на меня с интересом, Алиция же… перестала притворяться глухой, уже не хлопала рукой по столу, зато бросила мне предостерегающий взгляд. Естественно, Анита его заметила.