— Не иначе, как она спятила, — пробормотала Сильвия, оскорблённая в лучших своих чувствах, выдёргивая полу халата из Дороткиных пальцев. — Кто в наше время готовит тюрю? Да и в военные времена тоже.

— Может, в Америке у неё была кухарка какая-нибудь наша соотечественница из глухой провинции? — предположила Меланья.

— Не верю я, что ей и в самом деле хочется тюри, — твёрдо заявила Фелиция.

— Но она сама сказала. Так что такое тюря?

— Найди кулинарную книгу… — начала было Меланья.

Сильвия сжалилась над Дороткой.

— Да не найдёшь ты её ни в одной кулинарной книге. Самая что ни есть примитивная еда, раньше в деревнях её последние бедняки ели. Крошили в воду засохший хлеб или корки, подсаливали и хлебали.

— Не поверю, чтобы в доме у Вандзи Ройкувны ели такое, — упорствовала Меланья.

— Может, путешествуя по родному краю, забрела в убогую хату?…

— Да просто вспомнилось ей словечко, ну и уцепилась за него, дескать, такая она патриотка. Сильвия, никаких тюрь, даже из уважения к гостье!

— Не волнуйся. Как же, разбежалась, — огрызнулась Сильвия и отправилась спать в чуланчик.

Укладываясь на диване в гостиной после того, как ещё раз приготовила чай для двух тёток и потом убрала со стола, Доротка задумалась над тем, как же ей теперь сочетать с работой новые обязанности. Сегодня она не бралась за редактуру, не до того было, но завтра придётся непременно поработать, сроки поджимают. В постели работать не сможет, ведь надо разложить перед собой как минимум две книги, точнее рукопись перевода и книгу-оригинал, с которого делался перевод, чтобы сравнивать. И читать параллельно, по кусочку. Не говоря уже о всяких справочниках, энциклопедиях и специальных словарях. Где все это разложить?

Может, в уголке гостиной-столовой поставить туристский столик? Так ведь все равно тётки работать не дадут, поручениями завалят, если она сядет работать у них под рукой. А тут ещё и говорливая крёстная… Придётся, видно, работать по ночам, когда все отправятся на покой, вот как сегодня. Так, может, прямо сейчас и начать?

Но прежде чем Доротка додумала эту идею до конца, глаза её сами собой закрылись, и она погрузилась в глубокий сон.

На следующий день с самого утра Фелиция решала важную проблему: как сделать, чтобы все ушли из дому? И сестры, и Доротка, и гостья. Не совсем ушли — хоть на полдня. Ну Меланья, наверное, поедет к себе в редакцию. У Доротки могут быть лекции. Но вот Сильвия проторчит весь день дома, это уж наверняка. Разве что за покупками отправится. А куда девать Ванду? О, надо уговорить её сопровождать Сильвию, просто в экскурсионных целях, пусть начнёт познавать новую старую родину с магазинов.

А все из-за того, что Фелиции требовалось позвонить. Причём так, чтобы никто не слышал разговора. В доме имелись три телефонных аппарата на одном номере: в её комнате, в комнате Меланьи и в гостиной. Когда кто-то им звонил, все три аппарата дружно трезвонили. Когда кто-то звонил из дома, остальные два аппарата тоже позванивали, так что подслушать разговор не составляло труда. И если хоть одна баба останется дома, непременно поднимет трубку, как только Фелиция начнёт набирать номер, не из желания подслушивать, а просто подумает — ей звонят. А потом уж ни за что не положит трубку… Фелиция же не хотела, чтобы остальные узнали о её разговоре.

— Где Доротка? — вынырнув из чулана, поинтересовалась Сильвия. — Может, этой гидре надо завтрак в постель принести? Ты как думаешь?

— Думаю, надо бы у неё самой спросить, — резонно заметила Фелиция.

— Так пусть Доротка и спросит.

— Пусть спросит. Скажи ей.

— А где она?

— В ванной, наверное.

В этот момент Доротка вышла из ванной, и одновременно раздался такой оглушительный грохот, что все просто окаменели. Вздрогнув, переглянулись, не понимая, откуда грохот доносится. Потом дошло — наверху остервенело и ритмично долбили в пол.

Тётки и Доротка подняли головы и уставились в потолок.

— Ну вот, теперь все ясно, — произнесла Фелиция. — Похоже, Вандзя чего-то желает. Ну, наследница, сбегай!

Недовольная и ещё не совсем проснувшаяся, Доротка стала подниматься по лестнице. За это время грохот повторялся ещё два раза. Удары прекратились лишь после того, как Доротка вошла в свою комнату, предварительно робко постучав, чисто символически, ибо никакой стук в дверь не был бы слышен, даже если в неё колотить ногами.

Крёстная бабуля лежала в постели и энергично била по полу тяжёлым крокетным молотком на длинной ручке. Сколько себя Доротка помнила, он лежал на шкафу. Фелиция запрещала к нему прикасаться, видимо, тоже семейная реликвия. Интересно, как гостья углядела его?

Доротке не надо было расспрашивать гостью о её пожеланиях, та раздражённо заговорила сама.

— У вас тут что же — нет никакой прислуги? Некому приготовить и принести мне кофе с капелькой молока и мёда? Жду и жду, сколько можно? Попрошу кофе, разумеется, крепкий, к нему тёплое молоко и ложечку мёда. Настоящего. А потом я встану.

— Кофе можно растворимый? — пролепетала Доротка.

— Так и быть.

— Сейчас принесу.

Она не успела ещё спуститься вниз, как удары возобновились. К счастью, Сильвия тем временем догадалась вскипятить воду, так что приготовить растворимый кофе не составило проблемы. Время требовалось лишь для того, чтобы разогреть молоко.

— Чем она там колотит? — возмущалась Фелиция. — Отбери у неё колотушку.

— Вашим, тётя, крокетным молотком, — скороговоркой информировала Доротка, торопясь поставить на газ молоко в маленькой кастрюльке.

— Моим крокетным молотком? — возмутилась Фелиция. — Ты что, спятила? Ты видела, чтобы я когда-либо играла в крокет?

— А чей же ещё? — подключилась Сильвия, заваривая чай. — Уж не мой, я никогда ни в какие крокеты не играла. И Меланья тоже. А молоток в комнате на шкафу лежал.

— Так надо его забрать. Доротка…

— Мне что, разорваться? Вот сейчас ей кофе отнесу. А молоток сумею ли забрать — не знаю, она его в руке держит, не вырывать же силой!

Доротка поставила на поднос кофе, кастрюлечку с подогретым молоком, баночку мёда, подумала, положила ложечку, вспомнив, что гостья настойчиво упоминала ложечку, и с подносом в руках опять поднялась по лестнице. В дверях своей комнаты стояла растрёпанная и очень злая Меланья.

— Что тут у вас происходит? — набросилась она на Доротку. — Такой грохот чуть свет подняли, я думала — дом рушится. Неужели нельзя её как-то утихомирить?

Доротка лишь плечами пожала. Поскольку обе руки были заняты подносом, она не стала стучать, а нажав локтем на ручку, открыла дверь. Грохот сразу прекратился.

— Дитя моё, какая же ты медлительная, а я хотела тебя просить, чтобы подала мне папку, вон ту, на полке у окна, я так люблю по утрам рассматривать… И ещё вон там фломастер, тоже подай. Что это ты мне принесла? Молоко в кастрюльке — где это видано! И целая банка мёда, а я просила одну ложечку, надо было сразу положить в кофе. Пока несёшь, он бы растворился. Немедленно забери все это!

Доротка сделала жалкую попытку оправдаться:

— Все это потому, крёстная бабушка, что мы очень торопились, если бы ты вчера нам сказала…

— Сами должны знать. Странные тут у вас порядки, а мне ещё потом надо выпукаться. Я уж сомневаться стала, возможно ли это в вашем доме?

Доротка не знала, что и подумать: крёстная спятила или она сама ослышалась. И осмелилась переспросить:

— Что крёстной надо сделать?

— Я же польским языком сказала — выпукаться. Или у вас это не принято?

— Как это… выпукаться?

— Как, как, обыкновенно как, в ванне. Ведь я же видела — ванна в вашем доме есть. Правда, странная какая-то, неудобная и маленькая, ну да, думаю, подойдёт. Только сначала как следует вымой её стиролом, чтобы никаких батарей не осталось. И ещё мне понадобятся два полотенца.

— Полотенца я ещё с вечера повесила чистые, — слабым голосом произнесла Доротка, лихорадочно соображая, что именно ей предстоит сделать с батареями. Девушка пыталась представить себе, что произойдёт, если уничтожить батареи, и как это сделать физически? А ну как вылетят пробки? И ещё — с чего вдруг крёстная недовольна ванной, ведь она ещё довоенная, большая и удобная, фамильная гордость, теперь ни у кого такой нет, разве что вот появились в последнее время в особняках нуворишей…

Из чувства самосохранения, решив больше не пытаться понять фанаберии американки, Доротка перестала ломать голову и поспешила покинуть комнату крёстной. И опять наткнулась на тётку Меланью, в полусонном состоянии направляющуюся в ванную.

— Поторопитесь, тётушка, а то бабуля опять начнёт колотить деревяшкой, ей выпукаться надо, — мрачно информировала она.

Меланья замерла.

— Что ей надо?…

— Выпукаться желает.

— Ты что — не в себе?

— При чем здесь я? Она так пожелала.

— А что это значит?

— Не знаю. Но мне ещё перед этим велено ванну стерилизовать.

И опять тётка Меланья бросила на девушку странный взгляд, после чего заперлась в ванной.

И вопреки обыкновению, действительно постаралась поскорее освободить помещение. Из любопытства — хотелось узнать, какие такие странные обычаи привезла из Америки эта непредсказуемая Вандзя.

За столом проблема живо обсуждалась.

— Одно из двух — или она просто-напросто хотела выкупаться и оговорилась, или… как бы это поделикатнее выразиться… ну, выпустить лишний воздух из организма, — рассуждала Меланья.

Сильвия простодушно удивлялась, называя вещи своими именами:

— Так ты считаешь, старухе приспичило вы…

— А ванна зачем? — задумчиво произнесла Фелиция, помешивая чай. — Такие… гм… процедуры можно провернуть и в сортире.

— Возможно, ей требуется площадь побольше, чтобы процесс пошёл. Доротка, чем она там занимается?

Бедная Доротка только что спустилась сверху и со вздохом заняла место за столом.

— Я промыла ванну салицилловым спиртом, нет у нас этого проклятого стирола, а потом немного побрызгала тётиным одеколоном, для запаха, может, сойдёт… Знаю, знаю, я кретинка, но сама по себе кретинка ничего умнее не придумает, а если вы умные, то и подскажите, что делать, я и в самом деле на большее не способна.

Тётки не вцепились, по своему обыкновению, в Доротку — должно быть, всех трех одолевало любопытство.

— А что с батареями?

— Не знаю, пока все тихо.

— Подождём, если случится короткое замыкание, тогда примем меры. Может, она просто боится электричества в ванной и на всякий случай отключает его во всем доме? — предположила Сильвия. — Пока не отключилось. Вон, чайник закипает.

Недовольство Фелиции росло с каждой минутой. Сестры явно заинтересовались экстравагантными выходками приезжей, глядишь, из одного любопытства останутся дома, и тогда прощай конфиденциальный телефонный разговор. Что делать, что делать?

— А ну, наследница, — скомандовала она, — слетай-ка наверх и послушай, что в ванной делается. Вдруг нам придётся принимать срочные меры для спасения жизни и имущества?

— А одеколон впредь будь добра черпать из других источников! — крикнула вслед племяннице Меланья.

Доротка попыталась сопротивляться:

— Мне на лекцию пора. Очень важная лекция о греческих идиомах, специально профессор из Греции читает, всего на две лекции приехал в Варшаву. — И добавила, отчаянно надеясь проявить решительность: — Для меня это очень важно. А ещё надо одеться.

— Так одевайся, никто тебе не запрещает. Только сначала погляди, что она там делает.

— А потом кто её станет обслуживать? — дошло до Сильвии. — Небось захотите свалить на меня?

Фелиция ушла от ответа.

— Ты пока приготовь завтрак, хоть это ты умеешь. Кто помнит, что едят в Штатах?

— Половинку грейпфрута, одно яйцо и гренки с апельсиновым джемом, — продиктовала Меланья. — Может, ещё ломтик ветчины, но не поручусь. Доротка, шевелись же!

Спустившись с информацией, что в ванной льётся вода, а больше ничего не происходит, Доротка кинулась собираться. Её упрекнули, что позабыла о крокетном молотке, удобный момент его похитить, но девушке было не до упрёков. Фелиция же решила во что бы то ни стало удалить из дома гостью и в её отсутствие спрятать молоток. Полуодетую Доротку опять вызвал наверх оглушительный стук. Освежившаяся, нарумяненная и сияющая гостья задала вопросы организационного плана.

— Дитя моё, можно ли в этом доме получить домашний завтрак? Ах, как приятно оказаться среди близких, тут все такое семейное, а в ванной развесь полотенца, я уже стара, сама этого сделать не могу, и почему у вас нет занавеса для душа, а я привезла для ванны такую специальную прикладку из резины, идёт малой скоростью. Так я могу спуститься к завтраку? А поднос можешь забрать. И где у вас телефон, что-то на глаза не попался, надо же сообщить Антосю, что я добралась благополучно…

Продолжение последовало за завтраком, и Фелиция почти перестала гневаться на дорогую Вандзю из-за крокетного молотка.

— На завтрак я привыкла есть сырок «Филадельфия». А разве тостера у вас нет?

Тостер был, но вот о покупке хлебцев для тостера Сильвия как-то не подумала, закупая тонну продуктов по случаю прибытия гостьи. И сырок «Филадельфия» ей тоже как-то не пришёл в голову.

Вскоре выяснилось, что ещё не хватает сока манго и таких тонюсеньких ломтиков жареной говядины, ну да это не срочно, можно и к ленчу купить, но вот кукурузные хлопья к завтраку должны быть непременно, а к ним сырое молоко, обезжиренное, не больше полутора процентов жиру.

— Прелестно! Все это можно купить, — улыбаясь, заверила Фелиция Вандзю. — Ты сама отправишься с Сильвией к «Билли», там можно купить абсолютно все. Сама и выберешь.

Сильвия засомневалась:

— Не уверена, что у Билли будет манговый сок. Разве что махнуть на Польную?

— А кто вам запрещает махнуть на Польную? — подхватила Фелиция.

Поразительное бескорыстие старшей сестры чрезвычайно заинтриговало Меланью, она сразу поняла — что-то здесь кроется — и навострила уши.

У Сильвии никакие подозрения не зародились, она обожала делать покупки, к тому же, как в данном случае, не будучи ограниченной в средствах, и тоже испытала подобие тёплого чувства к Вандзе. Доротка не слушала, о чем говорилось за завтраком, занятая своими мыслями. Очнулась лишь тогда, когда обратились непосредственно к ней.

— При чем здесь такси, а как же жених моей внученьки со своей машиной? Такой милый хлопец, такой рассудительный, такой обходительный, разве он не может нас свозить? И поможет нести продукты, ведь это дело молодых. Надо сказать ему, чтобы приехал.

Под каким-то предлогом Фелиция выманила Доротку в кухню и сама устремилась следом.

— Откуда ты взяла этого парня?

— Из радио-такси, — пробурчала Доротка.

— Так кто же заплатил вчера за такси?

— А как вы думаете, тётушка?

— Я ничего не думаю, некогда мне загадки загадывать. Ты или она?

— Ясное дело, я.

— Закажи его ещё раз, и пусть играет роль жениха. Закажи на… Минутку, когда положено устраивать ленч? В час? В полвторого? Вызови такси к одиннадцати, нет на четверть двенадцатого. Звони!

— Я опаздываю на лекцию…

— Успеешь. Позвони сверху, от Меланьи, а я тут отключу автомат, чтобы Вандзя не слышала.

Набирая номер вызова радио-такси, Доротка отчаянно пыталась вспомнить номер такси Яцека. Фамилию и имя парня она запомнила — Яцек Волинский, ведь вроде бы знала и номер его машины, там, в радио-такси каждый получает свой номер. И вспомнила, в последний момент. Ну конечно же, номер семьдесят. Когда садилась в машину, ещё подумала: возраст тётки Фелиции. Очень хорошо, закажет машину номер семьдесят.

Заказать удалось без труда, машина уже была на трассе, водителя поймали по радиотелефону, передали просьбу вчерашнего клиента, который хотел именно эту машину. Желание клиента — закон. Водитель машины номер семьдесят не возражал: очень хорошо, в одиннадцать пятнадцать приедет по указанному адресу.

Положив трубку, Доротка задумалась. Ладно, такси заказала. Яцек приедет, и в её отсутствие все раскроется. Выяснится, что никакой он не жених, а просто профессиональный таксист. Приедет, включив счётчик, возможно, и с покупками поможет, а потом нормально потребует заплатить, нет, грубить не станет, но крёстная бабуля наверняка почувствует себя обманутой, хотя она, Доротка, ни сном, ни духом не виновата в том, что та приняла Яцека за её жениха. Как быть?

И не отдавая себе отчёта в причинах нежелания такого поворота событий, в причинах сокрытия от крёстной бабули факта существования такси, в которых работают не одни женихи, почему-то убеждённая в необходимости оставить бабулю в её заблуждении, Доротка вынуждена была подключить к проблеме Фелицию.

— Только, тётушка, он такой же мой жених, как и министр транспорта. Это крёстная почему-то так решила. А кто заплатит на этот раз?

Фелиция тоже слегка подрастерялась. И ей почему-то казалось, что пока пусть все остаётся по-прежнему, пока повозят гостью, так сказать, семейным образом. Потом все разъяснится, а пока пусть оно будет таким, как Вандзя того желает. И приняла нелёгкое решение.

— Ведь он их сюда привезёт из магазина? Я расплачусь. Напиши ему записку, предупреди, чтобы от них не требовал оплаты, а сразу обратился ко мне. И пусть притворяется женихом — что ему стоит?

Долго раздумывать было некогда, и слегка ошарашенная Доротка в один присест накатала эмоциональное послание: «Умоляю тебя, она зациклилась на женихе, так что попритворяйся, что тебе стоит? А мы боимся с ней спорить, неизвестно, чем это кончится. Она такая, она по утрам должна непременно выпукаться, так что сам понимаешь. Счётчик прикрой и не приставай с оплатой, тётка Фелиция потом незаметно заплатит тебе, а если заплатит мало, я добавлю. Умоляю!» Чрезвычайно довольная тем что решается главная её проблема на сегодня, Фелиция поймала себя на том, что чуть было не похвалила Доротку. И спустила её с цепи. Доротка вихрем вылетела из дома.

Грека с идиомами она не выдумала — ей и в самом деле очень хотелось попасть на его лекцию.

Меланья уже не сомневалась в том, что Фелиции очень хочется разогнать всех и одной остаться дома. И если бы её не ожидала важная деловая встреча, непременно постаралась бы нарушить планы сестрицы. От встречи отказаться не было возможности, решила просто постараться вернуться домой как можно скорее.

Яцек Волинский подъехал к знакомой калитке точно в указанное время, даже на три минуты раньше. Он очень надеялся, что сегодня в этом доме будет не менее интересно, чем вчера, и не разочаровался. Из дома вышли уже знакомые ему три немолодые женщины, две тощие и одна толстая. Яцек выскочил из машины и предупредительно распахнул перед ними дверцы. Все они поздоровались с ним, как со старым знакомым, после чего две сели в машину, а третья в тот момент, когда он склонился в поцелуе над её рукой, незаметно сунула ему какую-то записку, сложенную в несколько раз, и прошептала:

— Сразу же прочти!

Яцек послушно прочёл, и это чуть было не испортило предстоящую экскурсию. Ужас, заключённый в словах «она по утрам» и так далее, был столь уморительным, что парень не расхохотался во весь голос лишь благодаря благоприобретённой выдержке таксиста, которому довелось уже многое повидать. Однако руки-ноги ему не повиновались ещё какое-то время. Хорошо, самая старая из клиенток не переставая что-то говорила. Пришлось даже, перекрикивая её, заорать:

— Куда пани прикажут?

Бабуля сразу перестроилась:

— В такой большой супермаркет, где, говорят, все есть, как же он называется, да вы, небось, сами знаете, какое счастье, что изменились времена, ведь раньше, по слухам, ничего у вас не было, одна картошка, ведь Польша сельская страна, ах, непременно, непременно надо нам с вами съездить куда-нибудь в далёкую деревню…

И на этом акустическом фоне Сильвия с трудом перегнулась вперёд и, наклонившись в уху Яцека, прокричала:

— Деревня подождёт, а сейчас сначала к «Билли», а потом, если можно, на Польную, потом на рынок, а потом, надеюсь, домой…

— …петрушку листовую и сельдерей, а тебе, дорогуша, сырок, пожалуй, будет вреден, это я могу позволить себе, а что касается салата, то предпочитаю кочанный, он чище, и, надеюсь, шимпсы тоже у вас имеются…

С Яцека было достаточно. Не вдаваясь в подробности, что имела в виду американка — чипсы или примсы, то есть креветки, Яцек послушно направился к магазину «Билли», что на улице Хелмской…

Оставшись дома одна, Фелиция немедленно уселась у телефона. Нужный номер она уже знала, полночи потратила, наконец нашла. Уже давно, не доверяя памяти, она приобрела привычку все записывать, а уж фамилии и даты прежде всего, так что фамилию нотариуса, который связался с ними по просьбе Войцеховского, тоже где-то записала.

Вот и не пришлось искать затерявшееся письмо самого Войцеховского. Хватило пятнадцати минут для того, чтобы, пробившись сквозь сигналы «занято» и ошибки, достичь цели. Для счастья больше ничего и не требовалось, и запыхавшуюся Меланью сестра приветствовала торжествующей улыбкой.

— Ты чего такая довольная? — подозрительно спросила Меланья. — Ну прямо как кошка, что съела сметану. Хотя я и не уверена…

— Никаких кошек! — автоматически отреагировала Фелиция, не выносившая кошек. — Хотя я лично…

— …может, кошки предпочитают рыбу, — закончила фразу Меланья.

— …даже кошку предпочла бы Вандзе, — закончила фразу Фелиция.

— Ага, — значит, её нет дома, — догадалась Меланья. — Да, в магазин отправилась.

Меланья сняла шубку, повесила, сняла тёплые сапоги, переобулась и с сумкой и папкой в руке вслед за сестрой прошла в кухню.

— Послушай, сдаётся мне, до сих пор она ни гроша не потратила. Так есть ли у неё деньги вообще? Отодвинься, хочу чай заварить.

— Мне самой интересно, хотя лично мне на это наплевать. Включи стиральную машину, уже полнехонько грязного белья. Куда, холера, задевали порошок?

— Да вот же он, перед тобой, слепая курица. А сама включить не могла? Чем ты тут занималась? Чаю из-за тебя не попьёшь.

— Приспичило? Двух минут подождать не можешь, того и гляди помрёшь от жажды, — уклонилась от ответа Фелиция. — А порошок должен стоять на своём месте, чтобы достаточно было руку протянуть. Каждый хозяйничает, как хочет…

— Слушай, уйди отсюда, дай человеку спокойно выпить чаю.

— У человека есть своя комната, незачем околачиваться в кухне.

— A y тебя нет?

— Раз уж завариваешь чай, и мне приготовь.

Не желая сводить ссору к чайной теме и раздумывая, как бы узнать тайну Фелиции, Меланья включила чайник, выполоскала заварочный и открыла банку с чаем. Отмеривая четыре чайные ложечки с верхом, заметила:

— Заварка кончается. Есть запас или придётся сгонять в магазин Доротку, как придёт?

— Тебе никак её жалко стало? — удивилась Фелиция. — С чего это? До магазина два шага.

— Да ведь в нашем магазине не купишь жасминный. И почему, холера, никогда прямо не ответишь на вопрос? Так есть в доме чай или нет? Не знаю, купила ли его Сильвия вчера.

— Сильвия делала покупки не вчера, а позавчера.

— Да все равно! — рассвирепела Меланья. — Чай она не купила?!

— Кто тебе сказал? Купила. Если не купила, я бы уж сделала ей замечание.

— А где же она?

— Поехала с Вандой за покупками.

— Кретинка! Я о заварке говорю. Спятить с тобой можно. Где она, купленная позавчера?

— А я откуда знаю? Должно быть, в шкафчик куда-то сунула. Да что ты суетишься? Пока нам старой хватит, а там, глядишь, и Сильвия вернётся.

Меланья взяла себя в руки. И в самом деле, с чего это она так распсиховалась? Вернётся Сильвия и высыпет свежекупленный чай в банку. А Фелиция на редкость благодушная. С чего бы это?

— Из-за дурацкой ссоры позабыла, о чем хотела тебя спросить, — сказала Меланья, когда обе уже сидели за столом и попивали любимый напиток. — А, вспомнила. Как думаешь, эта Вандзя притворяется идиоткой, или на самом деле чокнутая?

Фелиция, подумав, ответила:

— Полагаю, притворяется. Но головой не ручаюсь.

— A с этим, ну… тем самым. Читала я, что у пожилых людей часто бывает вздутие, которое необходимо снять, для стариков это грозит осложнениями.

Фелиция ехидно захихикала.

— Молоденькая нашлась! Вот уж у тебя вздутие точно есть… в голове, так что не надо казаться глупее, чем ты есть на самом деле. Вандзя же по-польски говорит прекрасно, и нечего придираться. Ну, оговорилась, мне кажется, просто собиралась выкупаться в ванне. Столько лет в чужой стране, не удивительно, что некоторые слова у неё путаются. И ещё неизвестно, каким был её муж-поляк, ведь только с ним она и говорила по-польски.

— Думаешь, плохо знал язык? Или малограмотный, или, как и её кухарка, из глухой деревни? В данном случае, скорее всего оговорилась. И когда велела Доротке хорошенько вымыть ванну, имела в виду бактерии, а не батареи. Ведь знаешь же не хуже меня, они там, в Америке, помешаны на гигиене.

Попивая чай, Меланья раздумывала над языковыми сложностями. Наверное, Фелиция права, она и сама могла бы прийти к такому выводу, подвёл великолепный, чисто польский акцент Вандзи.

Обычно полячки, прожив за границей даже несколько лет, теряют его и говорят по-польски с английским акцентом. Ну да Вандзя — случай особый. Английский на неё не повлиял просто потому, что она не говорила на нем и практически не слышала его, вращаясь в польском окружении. И не давая этому окружению слова сказать…

— А ты не помнишь, в молодости она тоже была такой глупой? — спросила Меланья. — Хоть ты и была ребёнком, но что-то запомнить могла.

Задумавшись, Фелиция медленно произнесла:

— Запомнилось мне, что она была богатой, всякие такие блестящие побрякушки на ней запомнились. И её отец был такой… уверенный в себе, степенный, бедняки такими не бывают, разве что какие знаменитые учёные, а Вандзин отец учёным не был, факт.

— А Вандзя?

— Она уж и вовсе не была учёной…

— Не валяй дурака, я не о том. Выходит, и из семьи богатеев, и замуж вышла за богача. А мы должны за неё платить?

— Не так уж много ты за неё платила.

— Ты тоже. Хотя за тонну продуктов, закупленных Сильвией, заплатила я. И не уверена, что хоть что-то пригодится.

— Не волнуйся, ничего не пропадёт. Мартинек на что? Не знаю, как долго выдержит Доротка.

Сестры обменялись взглядом. Много было в этом взгляде: и взаимопонимание, и желание знать, есть ли из-за чего Доротке стараться, и даже что-то вроде презрительного сочувствия к ней. В принципе, Доротка была для тёток своего рода страховкой на будущее, когда станут совсем старые и беспомощные, знание иностранных языков в наше время многого стоило, но ещё больше могло стоить наследство Ванды Ройкувны. При условии, разумеется, что у той имеется капитал, и она его оставит Доротке.

Первой заговорила Меланья.

— Откровенно говоря, очень хочется знать… Сама-то я ещё не очень старая, при желании могу замуж выйти, но пока не вижу смысла, пенсия у меня будет неплохая, а писать репортажи и фельетоны могу до конца своих дней, не выходя из дому…

— Ты уверена, что не станешь склеротичкой? — с притворной заботливостью поинтересовалась старшая сестра.

— Ты считаешь, склероз заразен? — с притворным ужасом вскричала Меланья… — Или это у нас в роду? И вообще, имею я право знать, что собой представляет эта Ванда? Угораздило же тебя потерять письмо Войцеховского.

— А что бы оно тебе дало? Он ведь прямо не писал…

— Может, поняла бы кое-что из подтекста, из намёков, прочла между строк. И адрес его был на конверте, можно было бы написать. Или позвонить и расспросить. Только не помню, был ли в письме номер его американского телефона.

— Я тоже не помню. Но слышала — Вандзя кричала, что ей надо позвонить Антосю, так что наверняка у неё есть номер его телефона.

Опять помолчали. Потом Меланья высказала свои сомнения:

— А тебе не кажется, что такие расспросы немного… не того. Как ты себе это представляешь? Позвоним и спросим: признавайтесь, есть у Вандзи деньги или нет, и кто её должен содержать? Несколько, я бы сказала, бестактно. А если окажется, что она богата, то как вырвать у неё денежки? Зададим такой вопрос, и он примет нас за… да за гарпий! И будет прав.

Пожав плечами, Фелиция ответила:

— Никто не заставляет тебя звонить. Поживём, увидим. Вот только жить с ней… О Господи! Совсем забыла!

И стремительно сорвавшись с места, Фелиция бросилась к дверям.

— Ты что? — удивилась сестра.

— Молоток! — донёсся из коридора ответ. — Забрать, пока её нет дома.

У Меланьи мороз пробежал по коже при одной мысли, что завтра с утра безумная Вандзя опять начнёт барабанить по полу. Схватив сумку и папку, она устремилась вслед за сестрой.

В комнате Сильвии и Доротки, теперь отведённой Ванде, крокетного молотка не оказалось. Ни на шкафу, ни под кроватью. Стоя посередине комнаты, Фелиция растерянно осматривалась по сторонам.

— Куда же она могла его спрятать? В магазин с собой не забрала, я бы заметила, когда они садились в такси.

— Давай ещё раз все здесь обыщем, — предложила Меланья. — Молоток большой, не иголка.

Обыскали все. Заглянули в оба шкафа, Меланья проверила, не спрятан ли за шкафом или за какой другой мебелью. Фелиция просмотрела содержимое всех ящиков комода. Меланья легла на пол и с этой точки внимательнейшим образом проверила, не высовывается ли где конец деревянного молотка. Потом перетряхнули вещи, горой наваленные на Дороткиной кровати, ибо больше некуда было их девать. Молоток исчез, как сон, как утренний туман…

— Невероятно! — выходила из себя Фелиция. — Я сделала все, чтобы она убралась из дома, и пожалуйста…

— А, так вот почему! — вырвалось у Меланьи, да она вовремя прикусила язык.

— Что почему?

— Да так, ничего. Тоже не пойму, куда он мог задеваться. Погоди, может, ухитрилась в ванной спрятать?

В ванной молотка тоже не оказалось. Удручённые сестры не знали, что и подумать.

— Вниз она с молотком не спускалась, исключено, — рассуждала Фелиция. — За окно выбросила?