Охота на оборотней

Как и главный виновник всех несчастий Салимова: старший опер ОРБ-2 ГУУР МВД Дмитрий Каменев.

— Каменев участвовал в задержании Салимова, — говорит адвокат Марта Костина, — Салимов видел, как он ехал сзади, на «девятке». Когда его привезли в ОВД «Выхино», именно Каменев сильнее других избивал Салимова.

До перехода в МВД опер Каменев служил в МУРе. Как раз в том самом бригадном 5-м отделе. Всех «оборотней» он знал прекрасно, мог обратиться к ним с любой просьбой. И, похоже, обратился.

— А причина проста, — объясняет адвокат Костина. — У Каменева старые счеты к Салимову. Здесь чисто личные отношения. Несколько лет назад он застал Каменева вместе с невестой своего брата. Был грандиозный скандал. Свадьба расстроилась. И Каменев поклялся устроить Салимову «райскую» жизнь.

Как, оказывается, все просто. Один звонокдрузьям из МУРа — и неугодный сидит уже за решеткой.

Фикрата Салимова спасло только чудо. Когда его задерживали, мимо, на счастье, проходила соседка. И хоть следователь Топилин и предлагал ей подумать о собственных детях, женщина эта упрямо стояла на своем: Салимов был задержан не в 18 часов, а в половине второго дня. И не на Сормовской улице, а на Преображенском Валу… А тут и подоспел арест «оборотней». Дело пришлось прекращать.

Правда, на этом злоключения Салимова не закончились. В феврале 2004 года муровцы вновь схватили его: уже другие, новые «оборотни» — старые к тому времени успели очутиться в «Лефортове», но достойную смену за себя оставили. Сотрудники 8-го отдела МУРа надели на Салимова наручники прямо у дверей квартиры, когда он поднимался домой, везя в коляске грудного ребенка. На крики вышли соседи. Прибежала с работы жена. Но Салимова все равно увезли в ОВД «Рязанский» и избили до полусмерти. На этот раз обвинили его в грабеже.

В операции вновь участвовал Дмитрий Каменев. Как писал потом Салимов, он лично бил его в отделении, требуя признаний.

А когда начальника 8-го отдела МУРа Андрея Тестова спросили, почему послал он на задержание своих людей, знал ведь, что все это натуральная липа, тот без обиняков ответил:

— Но как я откажу Каменеву? ГУУР МВД — вышестоящий орган.

Дело о грабеже расследуется до сих пор.

…Десятки сломанных, искалеченных жизней. И ради чего? Ради того, чтобы получать ордена и медали, сытно есть и сладко спать, ездить на курорты и развлекаться с проститутками в банях?

Может быть, сегодня, сами оказавшись за решеткой, люди эти (хотя люди ли?) задумаются, наконец, какова цена человеческой судьбы?

Здоровому — тяжело сопереживать больному. Чтобы понять его, нужно непременно заболеть самому…

…Со дня разгрома бригады прошло уже два года. Но даже за это время точной цифры — сколько всего невинных людей отправили на нары «оборотни» — в прокуратуре не знают.

В суды ушло пока лишь три надзорных представления: по делам Абалова, Устименко и Альяса. Еще два — удовлетворено. Отныне Сергей Фаустов и Борис Петросян, которым «оборотни» подбросили оружие и патроны, официально признаны невиновными. Правда, свой срок и Фаустов и Петросян успели уже отсидеть…

Наверное, если сложить сроки всех их жертв вместе, в традициях американского правосудия, число это подойдет к тысячелетию, ведь одному только Павлу Петрову «припаяли» с их легкой руки почти… двадцать четыре года.

ГЛАВА 7. ПРОКЛЯТЫ И ЗАБЫТЫ

Тяжелый крест. — В тисках у «оборотней»

У этих совершенно не похожих друг на друга людей одинаковые глаза. Точнее, не глаза даже, а взгляд. Это взгляд бездомной, привыкшей к побоям и холоду, собаки, которая свыклась уже со своей незавидной участью, хоть и не знает за собой никакой вины.

Имен этих людей нет в материалах следствия по «оборотням». Пока нет. Я верю, что теперь Генпрокуратура запросит, наконец, их уголовные дела, потому что сами они в это давно уже не верят…

ТЯЖЕЛЫЙ КРЕСТ

О невероятной, фантастической судьбе заключенного монаха Павла Петрова я узнал абсолютно случайно, от одного из своих коллег-депутатов.

Сперва я не поверил даже в услышанное. Но стоило лишь немного копнуть это дело, как все сомнения отпали разом. Достаточно сказать, что пистолет, изъятый му-ровцами при задержании Петрова, — одна из главных улик против него — был найден потом в сейфе арестованного «оборотня» Островского. Да и брали Петрова те же самые люди, что сидят сейчас в «Лефортове» или находятся в бегах.

Но на все мои запросы — и в Генпрокуратуру, и в МВД — приходили в ответ лишь отписки. И тогда вместе с сотрудниками собственной безопасности МВД отправился я в знаменитый Владимирский централ — учреждение ОД-1/Т2, где сидел Петров.

Внутри все особенно страшно

Тому, кто попал в первый раз.

Здесь лестница в несколько сажен

Ведет прямо в камеру вас.

При виде открытой каморки,

Как только войдешь в колидор,

Кругом озираешься робко

И душу терзает позор.

Из фольклора Владимирского централа

От Москвы до Владимира — всего два часа езды. Знаменитый Владимирский централ, воспетый в песнях и стихах, находится почти в центре города.

Кто только не сидел здесь прежде: и Фрунзе, и наследный принц Василий Сталин, и Судоплатов, и Нина Русланова, и летчик-шпион Пауэре. Но такого «постояльца», как Павел Петров, не было в централе, наверное, никогда…

…Лязгает за спиной дверь, отделяющая волю от зоны. Сколько раз я слышал уже этот лязг, но никогда, кажется, не смогу отделаться от липкого холодка, от ощущения, будто проходишь в ворота чистилища.

Веселый опер приносит тюремное дело Петрова. На первой странице надпись: конец срока — 23 января 2022 года. Даже зрительно дата эта кажется фантастически недоступной, что-то из Брэдбери или Азимова. 2022 год! Целая пропасть или, как говорит один мой друг, бывший министр спорта, еще четыре олимпиады…

…Петров несмело входит в следственный кабинет, присаживается на краешек стула. Длинные волосы, собранные в резинку. Спутанная поседевшая борода. Круглые очки на добром, старушечьем лице.

Поначалу откровенничать он отказывается.

— Я ни на что не жалуюсь, — тихим голосом говорит Петров, — на все воля Божья.

И лишь после долгих уговоров, апелляций к другим невинно осужденным людям наконец оттаивает.

— Только, — предупреждает он сразу, — я себя невиновным не считаю. Я был плохим человеком. И посадили меня правильно. Так угодно Господу.

Его судьба точно сошла со страниц житий раскаявшихся грешников. Родился в 1964-м в Вышнем Волочке. Школа. Армия. Завод. Спорт.

А потом — будто покатился с откоса назад. Развелся. Бросил работу. Отправился в Москву.

Парень он был спортивный, здоровый. На Рижском рынке — Мекке тогдашнего криминала — познакомился с такими же, как он, вчерашними спортсменами. «Бомбили» (словечко из тогдашнего лексикона!) уличных торговцев, лоточников. Бригада, в которую попал Петров, «держала» (еще одно полузабытое слово эпохи «большого хап-ка») всю ветку метро от «Теплого Стана» до «Октябрьской».

Первый срок он получил в 89-м. Приехал с бригадой на багетную фабрику в свой родной Вышний Волочек, поставили сторожу ящик водки и вывезли все рамы.

Через год — новый суд: за разбой. На этот раз дали Петрову пять с половиной лет, но не отсидел он и половины. Добрые люди есть везде. По бумагам Петров числился за колонией в далекой Республике Коми, а на деле — разъезжал по стране в свое удовольствие.

Так бы и пролетел незаметно весь срок, но вмешался злой рок. (А может, и не рок. Может, и впрямь есть какая-то высшая, недоступная нам сила, которую Петров называет Богом.) Поехал за рулем на Украину и сбил двух человек. На беду, один из пострадавших оказался сыном начальника местной милиции, начались разбирательства.

Тут-то и выплыло, что гр-н Петров по документам находится в местах лишения свободы.

Разумеется, задним числом его тут же объявили в розыск. За «побег» из колонии ему грозил новый срок. И Петров ударился в бега: на этот раз в настоящие.

А потом произошло что-то необъяснимое, о чем сам Петров говорить наотрез отказывается: он поверил в Бога. Поверил истово, без остатка, и понял, что вся его прежняя жизнь была чередой сплошного греха и мерзости…

В октябре 1997-го он сам — никто не заставлял — позвонил по телефону доверия в ГУВД Москвы, сказал, что хочет покаяться в содеянных грехах. В назначенное время у проходной Петровки его уже ждали два человека: наши старые знакомые — «оборотни» Владимир Лысаков и Игорь Островский.

Вопреки ожиданиям, они ведут его не внутрь, а в соседнее здание — «подкрышный» ресторан бригады «Каретный ряд», где традиционно встречаются «оборотни» с партнерами и собирают дань с коммерсантов.

Из объяснения П.Петрова:

Я рассказал о своих преступлениях в период 1993 — 1994 годов. Они выслушали и отпустили, сказали, что встретятся со мной позже. Через две недели они предложили мне рассказать о людях, которых я знаю, которые занимаются преступлениями, сказали: встреться с ними и узнай, чем они занимаются…

То, что совершил в октябре 1997-го Петров, на языке закона именуется явкой с повинной. В этом случае человек либо освобождается от ответственности, либо наказание ему резко смягчают.

Но правовые нормы мало волновали «оборотней». Совсем для другого был нужен им Петров. Ни явки с повинной, никаких других бумаг муровцы не оформляют. О своем контакте руководству не сообщают, хотя впрямую используют Петрова как сексота.

По заданиям Лысакова и Островского он встречается с людьми из блатного мира, выведывает их планы. Для простоты связи «оборотни» выдают ему мобильный телефон, регулярно снабжают деньгами.

Похоже, «оборотни» довольны результатами. Через месяц они предлагают Петрову дать подписку, превратиться в их официального агента. И хотя соблазн велик («Если тебя вдруг где-нибудь задержат, — расписывают прелести негласного сотрудничества муровцы, — мы тут же приедем и вытащим»), Петров отказывается: это расходится с его представлениями о вере.

Раз за разом «оборотни» доверяют новому помощнику все сильнее. Не таясь, они берут его с собой на встречи с коммерсантами (как правило, встречи такие проходят либо в «Каретном ряду», либо в другом «подкрышном» заведении — «Пиццерии» в Лиховом переулке). Как-то раз он присутствует даже на «стрелке» с солнцевскими.

И вот однажды речь заходит наконец о том, ради чего, я уверен, и взяли они под свою опеку беглого уголовника.

Свидетельствует Павел Петров:

Островский с Лысаковым стали говорить: найди киллера. Мы скажем, кого убрать, а потом повяжем убийцу с поличным, и все твои грехи снимутся. О человеке, которого собирались убрать, я знаю только одно: он директор какой-то фабрики.

В предыдущих главах я уже упоминал о загадочных убийствах двух директоров фабрик. В 2002-м в Королеве был расстрелян директор швейной фабрики «Акро» Михаил Струков, начавший войну с «оборотнями» (сначала они вошли в долю, а потом попытались отобрать его бизнес). В августе 99-го без вести пропал соучредитель другой швейной фабрики — «Радуга» — Григорий Фаустов. Ровно через неделю «оборотни» подкинули его сыну-студенту наркотики и патроны. Еще через месяц был расстрелян родной брат исчезнувшего Фаустова, тоже соучредитель «Радуги».

А не кого-то ли из этих директоров, не Фаустова ли или Струкова, и имели в виду «оборотни», отправляя Петрова на поиски киллера? Версия вполне правдоподобная, но, увы, это лишь версия. Фамилии будущей своей жертвы Петров узнать не успел. Он сразу смекнул, что дело здесь нечисто.

А если муровцы не успеют схватить киллера и тот выполнит заказ? А если они и не собираются этого делать? Наоборот даже: проконтролируют убийство, создадут оперативный штаб и по горячим следам возьмут стрелка, а вслед за ним и заказчика. Лучшей кандидатуры не найти: дважды судим, в федеральном розыске. И правде его тогда никто не поверит: обычное дело — бандит пытается оговорить своих тюремщиков.

И Петров в очередной раз бежит. Ноги сами несут его в Дагестан. Там, на бурлящем Кавказе, человеку затеряться — раз плюнуть. Его хорошие знакомые — братья Хачи-лаевы — без слов соглашаются спрятать беглеца. И вновь судьба выбрасывает новое коленце. Начинается противостояние Хачилаевых и власти.

Надир Хачилаев честно объясняет ему: у нас возникают проблемы, не хотим тебя впутывать, поезжай во Владикавказ, в православный монастырь.

Только теперь Петров понимает, как он смертельно устал. Устал бегать, устал прятаться, бояться. И в марте 98-го он сам звонит в Москву подполковнику Островскому: приезжайте, я согласен стать агентом, согласен на любые ваши условия, только заберите меня…

Свидетельствует П. Петров:

Они прилетели в Махачкалу на другой же день, 26марта. С Островским был еще один, неизвестный мне сотрудник. Посадили в машину, вывезли за город. Островский достал пистолет, приставил к виску: ты бесправен, ты никто, сейчас мы тебя убьем, никто даже и не узнает. Но мне уже было безразлично: убивайте. Островский засмеялся: мы не только тебя убьем, мы достанем и твою маму с сестрой. Люди-то, которых ты нам сдавал, уже сидят. Стоит только им шепнуть, и всем твоим родственникам не поздоровится.

Мать и сестра — единственное, что осталось у Петрова. Выхода нет, и он соглашается на условия Островского: писать под диктовку все, что ему будет сказано. А за это, обещает бравый муровец, ему дадут ниже низшего предела — лет восемь, — отправят в хорошую тюрьму.

Я подписывал все, не читая. Адвокаты были их. Следователь — тоже их. Я вспомнил потом, что еще раньше при мне они много раз звонили этому Тихонову, покупали ему турпутевку на Кипр. Лысаков прямо говорил: «Тихонов — наш человек». И адвокаты, и следователь, и му-ровцы успокаивали меня: не переживай, получишь по минимуму.

В тюремном деле Петрова я нашел очень красноречивую бумагу. Разрешение следователя прокуратуры ЮЗАО Тихонова на проход в «Матросскую Тишину» сотрудникам МУРа для «проведения следственных и оперативных мероприятий со следственно-арестованным Петровым П.В». Все фамилии в списке знакомы до боли: Самолкин, Лысаков, Островский, братья Демины.

Стараниями сыщиков и следователя на Петрова повесили 11 «глухарей» — все, что не могли раскрыть сыщики: убийства, грабежи, разбои и даже изнасилование. Семь из них Петров, если верить обвинительному заключению, совершил уже после того, как пришел на Петровку с явкой с повинной. Фигурировал там и якобы изъятый у него при задержании пистолет, который он не видел и в глаза: впоследствии его найдут в сейфе муров-ца Островского.

А еще по бумагам выходило, что задержание это произведено было в Москве, на территории… правильно: Юго-Восточного округа (где же еще), а вовсе не в Дагестане.

И коренной русак Петров прописан якобы в Грозном (Старая Суджа, Озерная, 3), хотя в Чечне не был он никогда.

(«Там война, ничьих концов не найти, — популярно объяснили ему муровцы. — Глядишь, получишь даже снисхождение».)

Своих «подельников» — тех, с кем вместе якобы совершал он налеты, — Петров увидел впервые только на очных ставках. Все эти люди тоже были схвачены на территории Юго-Восточного округа — вотчины «оборотней», и у каждого нашли стандартный «джентльменский набор» бригады: пистолет, россыпь патронов…

Накануне суда в камеру к Петрову пришел Островский. Принес крестик, что привез откуда-то из святых мест. Успокоил: все будет хорошо, приговор вынесут мягкий, да и родственников мы не оставим.

Пожалел волк овцу! В апреле 2000 года Гагаринский райсуд приговорил Петрова к 23 годам 10 месяцам лишения свободы.

— Ты уж прости, судья подвела, — развел руками Островский сразу после приговора. — Но мы тебя все равно не бросим.

И на этот раз слово свое он сдержал. Летом 2001-го подполковник Островский приехал к Петрову в централ. Привез цветной телевизор. Перевел на его лицевой счет 10 тысяч рублей.

Факт этот абсолютно достоверен, ибо сразу после встречи с Петровым я не поленился зайти в тюремную бухгалтерию, где за 10 минут нашли мне все бумаги: заявление Островского о переводе денег Петрову и приходный ордер к нему. Документы датированы июлем 2001-го.

Аналогичные записи отыскал и я в «черном» бухучете бригады. В ведомости за февраль 2001-го, в графе «расход», прямо указано: «19 февраля 2001 г. — 230 долларов — Островский И.В., телевизор (изолятор, Паша)».

Сердобольные, совестливые «оборотни» — это что-то новенькое. Но нет, не совесть и раскаяния мучили этих людей. Скорее, они боялись, что Петров начнет жаловаться, писать заявления и при внимательном разборе слепленное ими дело рассыплется, разлетится в прах.

Только страхи эти были совершенно напрасны. Петров давно уже не шлет жалоб. За годы неволи он полностью свыкся с судьбой, целиком уповая на Бога. Да и тюремщиков своих он тоже давно простил. Узнав об аресте «оборотня» Островского, он даже попросил свою мать отнести тому передачу.

— Как же так, — удивляюсь я, — Островский ведь посадил вас.

— Он хороший человек. Видно, его заставили…

Эти слова — не простая рисовка. Петров действительнотак думает. Это нелегко понять, но на самом деле все так, ибо Петров — человек в нашем понимании не совсем нормальный. (А может, это мы все как раз ненормальны?)

То, что для любого другого стало бы крахом всей жизни, Петров воспринял как знак судьбы. В 2000 году — случай невероятный — сидя за решеткой, он принял монашеский постриг.

Мы заходим с ним в тюремный храм Николая Чудотворца — предмет его особой гордости. Еще пару лет назад здесь располагались обычные камеры. За резной деревянной дверью точно открывается иной, параллельный мир. Нет больше казенно крашенных стен, тусклого света тюремного коридора. И я представляю, какие чувства, должно быть, охватывают зэков, попадающих сюда.

Все в храме сотворено руками самих заключенных: алтарь, иконостас. Над крышей централа возвели церковный купол.

За время своей отсидки отец Павел сделал в одиночку больше, чем иное УВД. Пятьдесят с лишним заключенных окрестил он, заставил открыть мир заново. В тесной трапезной, заставленной книжными шкафами, я листаю фотоальбом. Целая череда лиц — жутких, страшных (у одного вообще вся физиономия в татуировках) — проходит передо мной. Все эти люди (он называет их «братьями») полностью завязали сегодня со своей прежней жизнью, а один поступил даже в семинарию.

— Побольше бы таких осужденных, — говорит мне начальник централа. — С его приходом в тюрьме началась совсем другая жизнь… — Но потом спохватывается: — Да нет, дай Бог, конечно, чтобы он вышел на волю как можно быстрее… Мы-то понимаем, что к чему…

До конца срока монаху Павлу Петрову оставалось тогда еще 17 лет…

В ТИСКАХ У«ОБОРОТНЕЙ»

…Удивительно устроено наше правосудие. Левая рука не ведает, что творит правая. Даже после того, как «оборотни» оказались за решеткой и вся страна узнала о конвейере провокаций (этакая фабрика тюремных звезд), жертвы этих самых провокаций все равно остались сидеть по зонам и тюрьмам.

Но ведь это элементарно! Первое, что должна была сделать прокуратура, разгромив «оборотней», — провести тотальную проверку всех уголовных дел, к которым были причастны эти люди. Но, как обычно, было не до того: горел план, следователей не хватало…

Суд над Сергеем Бутенко и его «подельниками» состоялся в самый разгар дела «оборотней». В январе 2004 года Бутенко был приговорен к 9 годам строгого режима за торговлю оружием. Правда, те, кто бросал его за решетку, триумфом своим насладиться не смогли: в этот момент они сами сидели в «Лефортове».

…Жили в подмосковных Люберцах два соседа-приятеля: Сергей Бутенко и Александр Семин. Вместе ездили отдыхать, встречались семьями. В 97-м Семина арестовали за изнасилование и посадили.

Вновь увиделись приятели только в 2000-м. За стаканом жаловался Семин на горькую судьбу, рассказал, что живет на вольном поселении, скоро надеется выйти на волю — выходить, правда, некуда: пока сидел — жена ушла к другому.

Конечно, было Бутенко приятеля жалко. И когда через год тот пришел к нему за помощью, согласился помочь, не раздумывая. Семин поведал, что подружился он с неким коммерсантом, который помогает ему освободиться досрочно и обещает отправить на Север. И надо на этого коммерсанта произвести впечатление. Давай, мол, я скажу, что ты серьезно занимаешься бизнесом, торгуешь автозапчастями, и в подтверждение чего-нибудь ему продадим.

— Чего продадим? — удивился сперва Бутенко.

— Да какая тебе разница, — отмахнулся Семин, — Я буду отдавать тебе запчасти, а ты ему их пару раз передашь, и дело с концом.

Зарабатывал Бутенко на жизнь тем, что перегонял из Прибалтики иномарки. В принципе, работа смежная. А тут еще Семин пустил слезу: ты у меня один остался. Ну как откажешь человеку в беде?

...Коммерсанта-благодетеля звали Сергеем. На первую их встречу в ноябре 2001-го он приехал в Люберцы сам, за рулем «мерседеса». Сергей больше молчал, качая головой в такт словам Семина — посмотри, дескать, какие у меня серьезные друзья.

— Значит, вы можете поставлять любые детали? — спросил он под конец.

— Могу. Все, что угодно.

Сергей оценивающе помолчал, будто размышляя. Посмотрел на Семина.

— Ладно. Первый заказ я сделаю через Александра. — Он кивнул в его сторону. — Об остальном договоримся в процессе.

Долго ждать звонка от Семина не пришлось. Он объявился буквально через несколько дней:

— Подъезжай!

В багажник бутенковской «восьмерки» Семин погрузил мешок из-под сахара, с какой-то железкой внутри, похожей на коленвал. За «коленвал» коммерсант Сергей должен был передать 600 долларов. Все деньги до копейки Бутенко вернул Семину.

Ему и в голову не могло прийти, что человек, которому искренне он хочет помочь, на самом деле — провокатор, толкающий его в петлю. Ведь в мешке лежал вовсе не коленвал, а… автомат Калашникова.

Из приговора Люберецкого горсуда:

Бутенко С.Н. 21 ноября 2001 г. прибыл к месту хранения оружия, взял автомат Калашникова (АКМ) с 1 магазином к нему и 30 патронов к нему, погрузил их в автомашину. В тот же день, примерно в 14 часов 20 минут, совместно с неустановленным посредником встретился с Сечкиным СВ. и продал их последнему за 600 долларов США.

— Неужели вас не удивила такая сложная схема? Семин отдает вам сверток, вы — Сергею, деньги возвращаете Семину?

Налысо стриженный человек в арестантской робе долго молчит. Потом наконец отвечает:

— Жалость к Семину переселила удивление. Он был такой несчастный, жалкий… Я ведь нормально жил. Имел пару штук зелени в месяц. Ни копейки от Семина я не взял. Наоборот даже, сам ему помогал, чем мог… О том, что в мешках не запчасти, а что-то другое, я стал догадываться только после третьей передачи.

— Почему же не остановились?

Он вновь думает, низко опустив голову.

— Не знаю… Это трудно объяснить… У нас был очень тяжелый разговор с Семиным. Я сказал, что хватит, завязываю. Но он чуть ли не на коленях умолил: в последний раз, скоро мне уезжать на Север.

…Мы сидим с Сергеем Бутенко в следкабинете колонии № 8 Ярославского УИН. Это совсем не тот Бутенко, который смотрит на меня с фотографии, вклеенной в тюремное дело. И не потому даже, что он стал худее вдвое. Глаза! Глаза на его лице живут отдельной, самостоятельной жизнью. Это глаза человека, примирившегося с собственной смертью.

Как бы я хотел, чтобы в эти глаза посмотрели многочисленные адвокаты «оборотней» — те, кто кричат сегодня на всех углах о героях-сыщиках, брошенных в жертву политической конъюнктуре…

…Перед поездкой в колонию МВД по моему запросу подняло оперативное дело, которое предшествовало аресту Бутенко. Предчувствие не обмануло меня. Оперативное дело «Барбосы», как официально установила теперь собственная безопасность МВД, было полностью сфальсифицировано. Заводили его совсем по другим людям — неким жителям Зеленограда X. и Y., которые якобы торгуют оружием. Фамилия Бутенко появляется там только через полгода: 2 ноября 2001-го — то есть сразу после «вербовки» его Семиным. Будто бы Бутенко — близкая связь объектов разработки, вместе с ними сбывает боеприпасы.

Прежде я приводил уже немало примеров таких вот слепленных, сшитых, как в ателье, под заказ, оперативных дел. «Оборотни» всегда действовали примерно по одним сценариям. Сфальсифицированные разработки. Штатные провокаторы. (Как тут не вспомнить провокатора Артамонова по кличке «Серый» или Седого-Смыс-лова, которые подбрасывали знакомым забулдыгам пистолеты и тут же вталкивали бедолаг в объятия муров-цев.)

Но на одних бомжах и алкоголиках далеко не уедешь. Чтобы показать класс работы, оборотням нужно было давать и результаты посерьезнее, ловить не одиночек, а целые группы.

Я не знаю, на чем подцепили они насильника Семина. (Мои источники в МВД говорят, что прежде Семин тесно сотрудничал с подмосковным УБОПом, сдавая им торговцев оружием.) Но, исходя из примеров других, почти уверен, что в задачу его входил поиск потенциальных жертв — тех, кого можно будет потом окрестить в бандиты.

Играя на жалости, он втягивает Бутенко в хитроумную, безжалостную комбинацию. Коммерсант Сергей, с которым он знакомит его, в действительности — сотрудник 5-го отдела МУРа Сергей Сечкин. К их первому свиданию фамилия Бутенко уже вписана в первое попавшееся оперативное дело: впоследствии это будет еще одним доказательством его вины.

Остальное — дело техники. Каждая встреча с Бутенко оформляется в МУРе как оперативное мероприятие. Все разговоры записываются. Оружие, которое получает от Семина Бутенко и передает Сечкину, тщательно осматривается потом на Петровке и с соблюдением всех условностей оформляется протоколом добровольной выдачи.

Передач таких было три. На четвертой по счету Бутенко задержали. К тому времени он уже догадывался, что дело нечисто, потому и попросил подъехать с ним на встречу своих знакомых: автослесаря Арояна и инспектора ДПС Мартынова. (Последний был в форме — деталь очень важная.) Ни тот, ни другой ничего о Сечкине и запчастях не знали.

Итог: Арояна превратили в подельника Бутенко. Милиционера Мартынова убили при задержании. Застрелил его лично муровец Сечкин.

Потом, по факту смерти Мартынова, прокуратурой Люберец будет проведена проверка: более поверхностного, глупого документа мне не доводилось читать давно. Следователи даже не удосужились опросить ни врачей «Скорой помощи», ни Арояна с Бутенко, полностью доверившись операм.

По версии муровцев, в момент задержания старший сержант Мартынов якобы попытался скрыться и начал сдавать машину назад. При этом в руке у него была боевая граната.

Как можно одновременно переключать передачу, крутить руль и держать в руке гранату? Да и время-то было позднее — начало седьмого, — на улице темень. Даже если поверить, что граната была, ее бы никто не увидел.

«Когда меня швырнули об лед, — восстанавливает события Бутенко, — Мартынов упал рядом. Пуля вошла ему в щеку. Я запомнил всё до деталей. Никакой гранаты рядом с ним не было».

Граната появилась потом, к приезду врачей. А вместе с ней — патроны и взрыватели, которые нашли на обыске у Мартынова дома: чтоб наверняка… («Коррумпированный сотрудник милиции», — сказано о Мартынове в приговоре: оказывается, можно судить не только живых, но и мертвых.)

Есть и еще одно обстоятельства: «фольксваген», в котором сидел Мартынов, был приперт «мордой» к воротом гаража. Под задними же ее колесами лежал Бутенко. А это значит, что Мартынов при всем желании не мог сдвинуться с места… В криминальном очерке певца Петровки Эрика Котляра, написанном явно со слов муровцев (Бутенко, например, именуется в нем пособником орехово-борисовской группировки и чеченских боевиков, хотя в оперативном деле нет даже намека ни на тех, ни на других), эта картина нарисована совсем иначе:

«Сергей (Сечкин. — Авт.) с напарником устремились к другой машине. Она задним ходом пошла прямо на Сергея, но попала на наледь и забуксовала.

— Стой, милиция! — выкрикнул Сергей и выстрелил в воздух. Сергей подбежал к машине и на ходу рванул дверь. Первое, что увидел, — кулак с зажатой гранатой, направленной навстречу сыщику. И тогда Сергей выстрелил на поражение!»

Свидетельствует С. Бутенко:

Минут через двадцать после задержания приехал белый «шевроле». Оттуда вышли муровцы: Самолкин в белом пиджаке и Сазонов (начальник отделения 5-го отдела МУРа. — Авт.). Разворачивают сверток. Там — оружие. «Твое?» Я молчу. Тогда Сазонов ставит меня к «шевроле», руки на крышу и со всей дури бьет по ребрам. Профессионально бил. За один удар сломал сразу два ребра…

Я помню все плохо. Привели на автосервис. «Давай признания». Я молчу. Тогда Самолкин зажимает мои пальцы в слесарные тиски, начинает крутить. А у меня только одна рука работает, вторую оторвало в молодости прессом на заводе… Я что-то подписывал, даже не помню что… Потом повезли на Петровку. Били. Через сутки я вскрыл себе в камере вены. Откачали… Почему я все подписывал ?Да я что угодно бы подписал. Поездил по таким камерам, что даже вспоминать не хочу…

В акте о «получении задержанным телесных повреждений» перечислены множественные ушибы и раны. Внизу — дрожащей, явно неработающей рукой подпись Бутенко: «Претензий к сотрудникам милиции не имею»…

Муровцы могли праздновать успех. Если не считать убийства Мартынова, операция прошла гладко. На счету их появилась новая разгромленная группа особо опасных преступников.

Задержание Бутенко и Арояна тут же показали по телевизору. Когда мать Бутенко увидела своего сына, лежащим на снегу, у нее случился инсульт. Особенно ее добили слова репортера, что руку Бутенко потерял, ковыряясь со взрывчаткой.

А вскоре к этим людям добавился и третий «подельник». Вся вина сочинца Валентина Волицкого заключалась в том, что накануне ареста Бутенко заезжал к нему в гостиницу и «наружка» отфиксировала их контакт. При задержании «оборотни» «изъяли» у него переделанный газовый пистолет: у бригады такого добра было много…

Из письма ко мне В. Волицкого: