Охота на оборотней

И тогда Решетников отправился на Лубянку. Не без опасений. Слишком часто слышал он от Танеева, что вся верхушка этой грозной организации — его закадычнейшие друзья. Патрушева тот называл «Колей», Заостров-цева — «Юркой».

Но страхи оказались напрасны. Заявление Решетникова пришлось в ФСБ как нельзя кстати. Разработка Танеева шла уже здесь полным ходом, и появление такого ценного свидетеля было настоящим подарком. Свои показания подтвердил он и на допросе в прокуратуре, уже после ареста «оборотней».

Решетников понимал, сколь дорого могут обойтись ему эти откровения. Потому и вел себя как заправский шпион. Никому не оставлял номеров телефонов. Скрывал местожительство. Только уберечься все равно не смог.

Восемнадцатого марта 2004 года он приехал к своему адвокату. В руках у него был запечатанный пакет: «Если в течении десяти дней я не выйду на связь, передай всё в прокуратуру».

Через десять дней пакет пришлось отправлять по адресу: больше Вадима Решетникова никто не видел. «Я подтверждаю свои показания в полном объеме, — говорилось в послании, — И если вы читаете эти строки, знайте, что меня нет в живых».

…Сегодня адвокаты славного генерала Танеева заявляют в многочисленных интервью, будто и дома, и машины, и найденные 60 тысяч долларов в кабинете, и 45 тысяч «зеленых» в квартире — всё это наследство, доставшееся ему от покойного тестя, работавшего управделами в Росавиакосмосе.

Правда, по данным следствия, месячная зарплата генеральского тестя составляла примерно 300 долларов. Субсидий и ссуд он никогда не брал. Иных — официальных — источников дохода не имел.

Нехитрый подсчет показывает: покойный завхоз должен был не есть не пить примерно одиннадцать веков, чтобы заработать те деньги, которые выбил Танеев из Вадима Решетникова. Человека, заплатившего жизнью за свою наивность и доверчивость.

Но если бы он один был таким…

ГЛАВА 9. СПАСЕНИЕ ОТ СПАСАТЕЛЯ

Утечка. — Семейный подряд. — Лекарство от жадности. — «МУР на х..й не нужен!»

УТЕЧКА

Поначалу он не успел даже ничего понять. Как сидел — вольготно развалившись в кресле, аппетитно дымя сигарой, — так и застыл неподвижно.

— Вам чего? — Танеев из оцепенения выходил постепенно, будто из-под наркоза. — Вы кто такие? Зачем?

— Генпрокуратура. Вот ордер на обыск и ваш арест. Пожалуйста, прочитайте и распишитесь.

— Какой арест! — Он еще продолжал чувствовать себя хозяином роскошного кабинета. — Это провокация. Я сейчас же буду докладывать министру.

Танеев схватился за телефон прямой связи, но люди в масках вежливо отвели его руку от трубки.

— Не надо.

Потом начался обыск. Все это время «мобильник» на столе просто-таки разрывался: генерал Танеев — всероссийская «крыша» — нужен был всем.

— Я из дома звонка жду, — взмолился он наконец (куда девалась былая спесь? Сломленный, раздавленный человечек сидел теперь в углу). — Жена должна позвонить.

— Ладно, — великодушно разрешил следователь. — Можете брать трубку.

В конце концов, он ничем не рисковал: знал, что телефон стоит на «контроле». Но первый же звонок, на который Танеев ответил, был совсем не из дома. На другом конце трубки находился полковник Самолкин, забаррикадировавшийся в муровском фонде. Самолкин еще не знал, что за Танеевым тоже пришли…

Из телефонного разговора Самолкина и Танеева:

Самолкин: Камильевич, говорить можешь?

Танеев: Ну.

Самолкин: Нас, можно сказать, приняли. Мы на пятом, тут наперли…

Танеев: А-а.

Самолкин: Там знаешь из-за чего х..ня?

Танеев: Ну?

Самолкин: Короче, типа того что вымогательство. «Об-щемашэкспорт» там, мы и ты последний. Магазин «Кольчуга»… Ну просто бред!

Танеев: Понял… К этому надо относиться философски…

Самолкин: Они чего, у тебя обыск проводят?

Танеев: Конечно. Да.

Самолкин: А чего ищут? Там комитетчики?

Танеев: Да-да.

Самолкин: Управление «М» или УСБ? (Управление «М» ФСБ России обслуживает МВД, МЧС и Минюст. — Авт.)

Танеев: Я не знаю кто. Вот сейчас я съезжу в прокуратуру, меня отвезут на допрос, я там все объясню… Не переживайте, это все ерунда.

Самолкин: Да пи..дец, Камильевич! У меня на даче обыск идет!

Танеев: Видите, как по жизни бывает?

Самолкин: Нашли преступников-вымогателей…

…День 23 июня навсегда войдет в историю российской криминологии. Таких масштабных операций в МВД не проводили еще никогда. Скорее, это была операция войсковая (одних только обысков провели 45 кряду).

Рано утром, едва только забрезжил над Москвой рассвет, возле здания Генпрокуратуры в Техническом переулке собрались сотни сотрудников МВД, ФСБ и спецназа. Всех разбили по группам. У каждой группы свой старший — прокурорский либо лубянский следователь.

Об истинных целях операции никто не знал. Старшим групп раздали запечатанные пакеты, которые надлежало открыть в час «X» (со стороны напоминало это церемонию вручения «Оскара»). Внутри — адрес и конкретная задача.

Такая секретность объяснялась не извечной генеральской шпиономанией. «Оборотни» были людьми непростыми. Среди участников операции у них было немало знакомых. Даже самая минимальная утечка неизменно вела бы к провалу.

Членов банды взяли в самых разных местах. Генерала Танеева арестовали в служебном кабинете. Самолкина и Николая Демина — в офисе муровского фонда. Владимирова и Брещанова взяли на квартирах.

Хитрее всего поступили с Тараториным и Островским. В момент проведения операции они находились в МУРе. Брать их в кабинетах было опасно: оба сыщика имели при себе оружие.

Тогда по очереди их вызвали к зам. начальника ГУВД по кадрам генералу Чугунову и прямо в приемной надели наручники.

И все-таки четырем «оборотням» — тем, на кого имелись железные, неубиенные улики, — удалось ускользнуть от тюрьмы. Муровцы Владимир Лысаков, Валерий Демин и Юрий Козар успели скрыться перед самым началом операции. Они находятся в розыске до сих пор. Говорят, отсиживаются где-то за кордоном, как и их подельник, Александр Евстегнеев, старший опер 5-го отдела..

Череда арестов застала Евстегнеева в Турции. Домой, по понятным причинам, он не вернулся. Колесил по разным странам, благо средства позволяли. Его видели то у берегов Средиземного моря, в компании солнцевских авторитетов, то в турецком отеле «Кириш Кемер».

Но пойман в итоге он был на Украине. 26 апреля 2005 года майор Евстегнеев был задержан сотрудниками ГУБОП МВД Украины в самом центре Киева. Его взяли в ресторане «Казбек», на улице Леси Украинки, в двух шагах от Крещатика..

«Дайте мне позвонить, — пытался уговорить он своих коллег, пока везли его в ближайший, Печорский райотдел, — через десять минут вам привезут сто тысяч долларов, и мы расходимся».

Но было уже поздно…

Ни сам Евстегнеев, ни другие члены бригады, не знают до сих пор, как ГУСБ удалось выйти на его след. Детали этой спецоперации держатся в тайне, и раскрывать их сегодня время еще не пришло. Скажем лишь, что спецоперация готовилась долго, не один месяц, кропотливо и тщательно. И может быть, когда книга эта выйдет из типографии, за решеткой окажутся и остальные беглецы…

Но вернемся назад, в лето 2003-го.

Аресты и обыски были лишь видимой частью операции: видимой, кстати, всей России, ибо на большинство задержаний «чистильщики» взяли с собой журналистов, и все телеканалы страны несколько дней показывали захватывающие кадры арестов и обысков.

(«А что здесь удивительного? — объяснял свою позицию начальник ГУСБ МВД Константин Ромодановский, отвергая возможные упреки в театральщине. — Мы приглашаем журналистов практически на все свои операции. Это придает дополнительное спокойствие… Обысков прошло сорок пять, но ни одного обвинения со стороны адвокатов нет. Дескать, кому-то подбросили патроны или наркотики. А все потому, что везде присутствовали журналисты, все снималось телекамерами…»)

Все, что предшествовало арестам, осталось за кадром. Очень жаль. Ведь скрытая от посторонних глаз оперативная работа — основная часть айсберга — неизмеримо интереснее, увлекательнее любой, пусть даже самой удачной реализации.

Разработка «оборотней» начиналась давно, за несколько лет до арестов. Еще в начале 2000-х УСБ ГУВД Москвы получило первые сигналы о существовании в МУРе спаянной преступной группы.

Но сил тогда у собственной безопасности было маловато. Хоть и завели в УСБ оперативное дело, оставалось оно без движения.

В те времена собственная безопасность МВД представляла собой чисто декоративную службу. О какой борьбе за чистоту рядов можно было вести речь, если все в МВД знали, сколь коррумпировано само руководство, а правая рука министра, генерал-лейтенант Орлов (тоже, кстати, выходец из МУРа), «зарабатывает» десятки миллионов долларов.

Максимум, на что было способно УСБ, — ловить рядовых гаишников и молодых лейтенантов. К серьезным целям их не подпускали. Если только не требовалось выполнить какой-то «заказ» руководства.

Для этого-то и посадил Рушайло в кресло главного борца с милицейской коррупцией своего ставленника — бывшего начальника Северо-Западного РУБОПа Валерия Серебрякова. Первое, что сделал Серебряков, придя в УСБ, — отдал генералу Орлову оперативную разработку на него же самого. Больше этих бумаг никто и никогда не видел.

А все оперативники, еще вчера разрабатывавшие Орлова с Рушайло, в одночасье были вынуждены уволиться. Хорошо еще, если без последствий: зам. начальника отдела, который и заводил, собственно, эти дела, пережил даже несколько обысков и был вынужден долгое время скрываться.

(Предусмотрительнее всех поступил создатель УСБ, его первый начальник генерал-лейтенант Святослав Голицын. Когда в 1998-м Рушайло был возвращен в МВД, стал заместителем министра, в тот же день Голицын подал рапорт на увольнение. «Служить вместе с Рушайло было бы для меня позором», — объяснял мне потом генерал.)

Ситуация кардинально изменилось после прихода Бориса Грызлова. Одним из первых документов, которые подписал новый министр, был приказ о назначении Константина Ромодановского начальником УСБ МВД.

Ромодановские — старинный княжеский род. Во времена Петра Первого боярин Федор Ромодановский бессменно управлял Преображенским приказом, который ведал безопасностью государства. После смерти боярина его сын — Юрий Федорович — возглавил Тайную розыскных дел канцелярию. Такая фамилия обязывает ко многому…

Константин Ромодановский, по первому образованию врач, прослужил в ФСБ почти 20 лет, из них ровно 10 — в собственной безопасности, с момента зарождения этой службы. Опытный агентурист, перейдя в МВД, он попытался соединить невозможное, впрячь в одну телегу коня и трепетную лань: чекистскую обстоятельность и милицейский натиск. Самое поразительное, что ему это удалось.

Ромодановский добился увеличения штатов. Произвел коренную чистку аппарата. Превратил управление в главк. Создал объединенный банк данных: отныне все серьезные назначения в обязательном порядке проходят через сито ГУСБ.

Но, главное, он перестроил саму систему работы. Если раньше УСБ, как и любая другая милицейская служба, трудилось по «палочному» принципу, то теперь количество отошло на второй план, уступив место качеству.

«Исповедуй мы „палочную“ дисциплину, — говорил Ромодановский в одном из интервью, — за сутки можем перевыполнить любой план. Одних гаишников на копеечных взятках будем брать пачками».

Упор делался как раз на серьезные, многоэпизодные преступления с участием офицерского состава. Особое внимание уделялось милицейским бандам.

Очень скоро о ГУСБ заговорили всерьез. Одни — со страхом. Другие — с надеждой.

Сегодня многие уже и не помнят, что первое дело «оборотней» громыхнуло задолго до арестов в МУРе. В мае 2001-го — ровно через месяц после прихода Грызлова и Ромодановского — УСБ задержало преступную группу, которой руководил подполковник ЦРУБОПа Михаил Игнатов.

Игнатова взяли с поличным, при получении взятки в 8 тысяч долларов: эти деньги подполковник вымогал у Ольги Чайковской, знаменитого тренера по фигурному катанию: накануне по надуманному обвинению он задержал ее сына. И хотя на суде взятку впоследствии вменить ему не сумели, размаха преступлений это ничуть не снижало.

Оказалось, что Игнатов и его подчиненные систематически пытали свидетелей и подследственных, выбивая из них показания. Они фальсифицировали доказательства, подбрасывали людям патроны и оружие, устраняли коммерсантов по «заказу» их конкурентов. Словом, занимались в точности тем же, чем прославятся потом их коллеги из 5-го отдела МУРа.

(Особенно поразила меня история некоего Севрюка, которому Игнатов «шил» киднэпинг. Почти сутки он продержал его в отделении без еды и питья. Жестоко избивал. Но Севрюк брать чужой «висяк» не хотел. Его пришлось выпустить, но на прощание сыщики сунули ему в карман пальто пакетик с наркотиками. Через несколько часов, по наводке Игнатова, сотрудники транспортной милиции взяли Севрюка в здании Аэровокзала.)

О том, как изменилась работа ГУСБ, лучше всего говорят сухие цифры статистики. Если в 2000 году по всей стране выявили тринадцать с половиной тысяч правонарушителей в милицейских погонах, преимущественно сержантов и краснощеких лейтенантов, то в 2004-м показатель этот вырос почти вдвое. Причем ловить начали не гаишников или пэпээсников, а в основном старших офицеров, иногда даже генералов, что неизмеримо сложнее.

У собственной безопасности — множество успехов. Часть из них широко освещались в газетах. О другой — время рассказывать еще не пришло.

Но дело «оборотней из МУРа» — это, конечно, лучшая операция ГУСБ. Главная жемчужина в короне. Это дело навсегда останется в анналах российского сыска…

— К нам, в ГУСБ, поступила оперативная информация, что некий субъект активно торгует оружием и взрывчаткой, — рассказывал мне в интервью генерал Ромода-новский. — Стали проверять. В окружении этого человека было много сотрудников милиции. В том числе и будущие «оборотни». В процессе разработки стало понятно, что внутри МУРа действует мощная и очень опасная группа…

Тут-то и выяснилось, что оперативное дело на группу Самолкина — Лысакова заводили еще несколько лет назад. Только теперь, когда служба встала на ноги, у дела этого появилась перспектива.

Работать против своих же коллег — намного труднее, чем бороться с обычными преступниками. Это не охота, а нечто вроде дуэли, ведь твои противники отлично знают все приемы и методы оперативной работы.

В чем-чем, а в профессионализме «оборотням» отказать невозможно. Это стало понятно очень скоро.

Хотя о разработке банды знало считанное количество людей — несколько оперов ГУСБ, руководство главка, министр, — совершенно секретная информация все равно утекла.

И пары месяцев не прошло, как взяли бригаду под «колпак», а «оборотни» уже заподозрили неладное. Они резко сменили все телефоны. Телефонные разговоры сократили до минимума. Отправляясь на «стрелки», начали проверяться — смотреть, не идет ли за ними «на-ружка».

Откуда могла произойти утечка? Самый вероятный ответ — из Главного управления специальных технических мероприятий МВД, которое занимается «прослуш-кой». И неважно, что в заданиях, которые уходили из ГУСБ в ГУСТМ, «оборотни» не фигурировали под своими фамилиями, а были закодированы именами животных. (Самолкин именовался Скунсом, Лысаков — Лисом, Ев-стегнеев — Енотом, а братья Демины — Дятлами.)

В процессе мероприятий «ПТП» (так на милицейском языке называется прослушка) истинные имена фигурантов так или иначе выплыли наружу. В телефонных разговорах «оборотни» не раз упоминали фамилии своих подельников, да и часть взятых под контроль номеров начинались с цифр «200», которые знакомы каждому, кто хоть раз звонил на Петровку. Сложить эту мозаику воедино было делом совсем не сложным.

И уж совсем становится все понятным, если узнать, что зам. начальника ГУСТМ МВД Вячеслав Суханов работал прежде в МУРе. В том самом 13-м, «оружейном», отделе и даже сидел в одном кабинете с Юрием Самолки-ным. Впрочем, не пойман — не вор…

…Заподозрив неладное, «оборотни» начинают искать подходы к ГУСБ. Им нужна информация из первых рук.

Один из членов группы, подполковник Вадим Владимиров, до прихода в МУР прослужил три года в УСБ ГУВД. (Его вынудили уйти после одной неприятной истории. Во время задержания на Профсоюзной улице милицейской банды, которая готовила убийство супруги вице-мэра Норильска, Владимиров самым пошлым образом струсил. Когда вооруженные налетчики попытались оказать сопротивление, он не вышел даже из машины.)

Но, несмотря на бесславный конец, кое-какие связи у Владимирова все равно остались. Он выводит главаря банды Самолкина на одного из бывших сотрудников ГУСБ, и тот соглашается помочь бригаде и выяснить, действительно ли собственная безопасность разрабатывает муровцев.

Предателю невдомек, что, сам того не желая, он оказывает «чистильщикам» немалую услугу. По случайному стечению обстоятельств, заведенное на «оборотней» годом раньше дело предварительной оперативной проверки (так называемое ДПОП) подошло к завершению. Это была чисто формальная процедура — у оперативных дел, как и уголовных, есть свои сроки.

Он с радостью докладывает Самолкину, что страхи его напрасны: ДПОП прекращено. И тут же просит о плате за услугу — взять под защиту его палатки на Солнцевском рынке, ибо в свободное от службы время офицер занимается торговлей курами-гриль.

(Я не называю фамилии этого человека, ибо уличить его в предательстве не удалось, и он благополучно перевелся в «оружейный» отдел ГУ МВД по Центральному федеральному округу, где вскоре блестяще овладел мастерством подбросов и «загрузки», вместе с «оборотнями» провел не одну провокацию и даже получил досрочное звание и орден.)

«Оборотни» облегченно вздыхают. Откуда им знать, что на смену прекращенному оперативному делу в ГУСБ заведено дело новое.

Но прежде чем успокоиться окончательно, Самол-кин — сыщик опытный — хочет еще раз перепровериться. С помощью покровителя бригады, бывшего зам. начальника ГУБЭП МВД Владимира Зинченко, Самолкин вытаскивает на беседу еще одного оперативника ГУСБ. Их встреча проходит в любимом антикварном магазине бригады, в отеле «Метрополь».

«Мы знаем, что нас разрабатывают, — без обиняков объявляет Самолкин. — Если претензии по службе, хрен с ними: в конце концов, напишем рапорта и уволимся. Но если твои друзья хотят отобрать у нас бизнес…»

В голосе Самолкина появляется металлический лязг. На лице заходили желваки.

«Мы без боя не сдадимся. Свой бизнес будем защищать всеми способами… Доведется — и твоего дружка завалим…»

И полковник называет фамилию сотрудника ГУСБ, который действительно имел прямое отношение к делу бригады.

После этого диалога все разработчики начали носить при себе оружие с патроном, загнанным, вопреки инструкции, в патронник: от «оборотней» можно было ожидать всего.

…Когда-нибудь имена этой горстки людей — тех, кто поднял дело «оборотней», работая без выходных и праздников, ночуя порой в кабинетах, — станут, я уверен, известны всей стране.

Я хорошо знаю этих людей. Я горжусь дружбой с ними. Это действительно честные, совестливые сыщики, для которых служба давно уже стала смыслом жизни. Некоторые из них сами работали когда-то в МУРе и потому случившееся воспринимают как личную трагедию, пропуская все через себя.

И когда слышу я разговоры, что в милиции остались одни только «оборотни», мне сразу вспоминаются они: те, кто прославил «оборотней» на всю Россию, сами оставшись в тени…

СЕМЕЙНЫЙ ПОДРЯД

…После ареста генерала Танеева многие недоумевали. Грешным делом, я и сам поначалу не понимал, что связывало таких разных, казалось бы, людей. Танеев — кадровый военный, начальник целого управления МЧС, генерал-лейтенант, в конце концов. И — бывший зам. начальника армейского склада милиционер Лысаков? Или прослуживший всю жизнь в розыске Юрий Самолкин, любивший в подпитии развлекаться стрельбой по люстрам?

И только потом, когда перелопатил я сотни документов, пообщался с десятками людей, до меня наконец дошло: деньги. Вот что цементировало их офицерское братство. А там, где появляются деньги, все социальные различия отходят на второй план (любой специалист по оргпреступности скажет вам, что, невзирая на вековую национальную вражду, армянские и азербайджанские группировки живут меж собой мирно и дружно).

Да и чем, в сущности, отличался от муровцев генерал Танеев? Разве что внешним лоском и золотыми погонами?..

Их дружба схватилась мгновенно, словно наложенный гипс. И уже очень скоро «оборотни» не представляли себе, как существовали они раньше без «Камильича».

Выходные и праздники они проводили вместе, регулярно устраивали пьянки и посиделки. Сообща ездили за кордон.

Танеев даже официально включал сыщиков в состав заграничных делегаций МЧС (так было, например, в 2001-м, когда вместе с ним в Париж, на международную выставку «Милипол», отправились Лысаков, Самолкини Валерий Демин. Переводчиком делегации был оформлен Ганеев-младший).

По его представлениям верхушка банды получала ведомственные награды МЧС и именное оружие.

(Один лишь пример: в октябре 2001-го Танеев вручил Лысакову и Самолкину медали «Участнику чрезвычайных гуманитарных операций» за то, что они якобы проявили «мужество и решительность» во время доставки грузов в Югославию. Стоит ли говорит, что в Югославии никто из «оборотней» никогда не бывал.)

Они не только не скрывали своей дружбы, а, наоборот, всячески ее подчеркивали. Чуть ли не каждую неделю «оборотни» наведывались в МЧС. «Это мои друзья из МУРа, — с гордостью объявлял Танеев. — За меня разорвут любого!»

И сыну своему, студенту юрфака МГИМО, завсегдатаю модных клубов, тоже постоянно твердил: «Учись, сынок. Вот как надо жить».

В педагогических целях он даже начал таскать его за собой на совместные вечеринки и пьянки, дабы тот сызмальства познавал взрослый мир и «делал жизнь» с лихих муровцев. В будущем Танеев собирался, как я уже упоминал, отдать сына под начало Лысакова — Самолкина: в 5-й отдел МУРа, дабы Ганеев-младший подхватил знамя отца.

В этом он мало, чем отличался от других участников банды: в 5-м отделе МУРа работал приемный сын Самол-кина Александр Страутманис, успевший поучаствовать во многих операциях бригады. (Когда спецназ шел на штурм квартиры, где засели Самолкин с Николаем Деминым, заботливый папа успел позвонить 23-летнему пасынку и предупредить: «Дома лучше не появляться».)

Служил в МУРе и сын зам. начальника 2-й ОРЧ арестованного ныне Евгения Тараторина: на момент ареста папы Дмитрию Тараторину минуло всего 22 года.

В свою очередь, сын Владимира Лысакова также по-родственному был устроен на службу в МЧС. Срочную Сергей Лысаков проходил сперва в подчиненном Танееву центре спецназначения «Лидер», а потом в центральном спортивном клубе МЧС, руководил которым близкий друг «оборотней» Олег Шаганенко. (Стоит ли добавлять, что на службе Лысаков-младший почти не появлялся и в казарме не жил.)

Я не случайно упомянул фамилию Шаганенко. С легкой руки Танеева, вслед за ним в состав бригады влились многие спасатели. Самый яркий пример — сотрудник спортклуба МЧС, заслуженный мастер спорта Александр Лаптев по кличке «Парашют». (Это прозвище он получил за многократное чемпионство по парашютному спорту.)

Лаптев был частым участником вылазок «оборотней» и ежемесячно, если верить гроссбуху бригады, получал из «общака» 2 тысячи долларов, благо внешностью обладал внушительной: лучше него мало кто мог произвести впечатление на коммерсантов. Кроме того, Парашют выступал штатным понятым, именно его подпись стоит, например, в протоколах обысков и задержаний Устименко и Джабраилова, истории которых я приводил ранее.

Арест «оборотней» застал Лаптева в Турции, куда он отправился накануне вместе со старшим опером 5-го отдела МУРа Александром Евстегнеевым. Лаптев и Евстег-неев должны были найти следы 1 миллиона 200 тысяч бригадных долларов.

История эта запутанная. Деньги для «отмывки» переводила в офшор их знакомая, некая Светлана Комарова, но 4 июня ее странным образом зарезали в подмосковном поселке Апрелевка. На поиски убийц бригада отправила Лаптева с Евстегнеевым, но аресты сорвали все их планы.

Евстегнеева поймали только весной 2005-го. Парашют же, посидев за кордоном полгода, понял, что никто хватать его не спешит, вернулся домой и задним числом уволился. Ни на один допрос в прокуратуру он так и не явился…

ЛЕКАРСТВО ОТ ЖАДНОСТИ

Есть в Москве институт с таким вот блеющим названием — ВНИИЭТО. «Базовый научный центр России по разработке и производству электротермического оборудования всех видов», — сказано на его официальном сайте.

Как и большинству других столичных НИИ, львиную долю прибыли приносит ВНИИЭТО сдача площадей в аренду, благо расположен он крайне удачно: в самом начале Нижегородской улицы.

Большие деньги — большие проблемы. Зимой 1996-го прямо у собственного подъезда злоумышленники похитили исполнительного директора ВНИИЭТО Валерия Лебедева, засунули в машину и долго возили по Москве, требуя выкуп. Только чудом Лебедеву удалось вырваться на волю. А вырвавшись, понял он, что без «крыши» в наши дни не прожить, ибо скупой платит дважды.

Выход подсказала сама жизнь. ВНИИЭТО тесно сотрудничал с МЧС. И когда в одной из бесед пожаловались руководители института на свои проблемы, генерал Танеев отреагировал разом. Он предложил назначить заместителем директора по безопасности своего человека — отставного чекиста Николая Семинихина. И платить ему семь с половиной тысяч долларов ежемесячно.

«Вы, конечно, можете отказаться, — прищурил Танеев глаза. — Но тогда бандюки разорвут вас на фашистский флаг. Никто, кроме нас, не спасет вас».

Три года подряд ВНИИЭТО выплачивал оброк. Деньги вручались Семинихину который передавал их затем членам бригады Леониду Лозюку (бывший милицейский опер, личный порученец Лысакова) и руководителю му-ровского фонда Алексею Антоновскому. При этом между институтом и дочерней структурой «оборотней» — ЧОПом «Булат-Балко» — был заключен договор на охрану.

Но осенью 2000-го на филиал института — опытный завод в Истре — наезжают местные бандиты. За решение проблемы Танеев требует поднять планку: теперь институт должен ежемесячно отдавать уже 10 тысяч.

В бухгалтерской отчетности бригады ВНИИЭТО значился как «институт, Нижегородская». Но недаром ходили по Москве легенды о предприимчивости Танеева. Одних «крышных» денег ему мало. И он решает открыть на площадях ВНИИЭТО аптеку.

Занимался этим личный врач генерала Эдуард Кулик (официально он числился сотрудником Управления безопасности МЧС). Деньги на раскрутку — 20 тысяч долларов — дал коммерсант Решетников, о печальной судьбе которого я рассказывал в предыдущей главе.

60% акций созданной компании «Фармкаб» записали на жену ганеевского адъютанта Лысова, хотя понятно было изначально, что адъютантша лишь ширма. Реальный владелец — Танеев. Кроме того, тысячу долларов ежемесячно Кулик через Лысова передавал генералу.

Кончилась вся история печально. Когда аптека перестала приносить прибыль, Танеев вызвал Кулика и объявил, что, если денег не будет, муровцы закопают его живьем. Врачу стало плохо с сердцем.

«Я реально понимал, что если Танеев захочет со мной что-то сделать, меня ничто не спасет», — скажет Кулик на следствии.

Понимали это и в институте. К материалам уголовного дела приобщена бесподобная расшифровка диалогов Танеева.

В марте 2000-го его ставленник, заместитель директора ВНИИЭТО Семинихин, приходит к нему с кляузой на ученых: те-де вовремя не платят оброк.

Зерна ложатся на благодатную почву. Накануне генералу доложили, что в «его» аптеке за неуплату выключили телефон и свет. И Танеев разом вскипает, точно чайник на зажженной конфорке.

24 марта 2000 г. Рабочий кабинет Танеева.

Танеев: Они бы вообще сейчас никто были, если бы мы не пришли!

Семенихин: Да что ты! Он (очевидно, исполнительный директор ВНИИЭТО Валерий Лебедев. — Авт.) один раз залупился, я говорю: «Ты забыл, падла, бл..дь, что было два с половиной года назад? Забыл, как к тебе вот сюда в цепях заходили, в чуланах ты прятался, по этажам? А теперь ты ходишь вот так, кум королю….»

Танеев: Ты ему скажи!..

Семинихин (не слыша): Апацаны! Ты, бл..дь, я говорю, во что превратил? Это, говорю, Танеев ни х. .я не знает, я ему не рассказывал ни разу. И Лысакову ни х..я не рассказывал…

Танеев: Знаешь, чего скажи: в пятницу с Володей разговаривал, он хочет поручить ребятам, чтобы разрулить ситуацию, чтобы уйти отсюда. Прямо так скажи. Скажи, до мая месяца, и, бл…дь, будет уходить. А потом пускай там открывает таганским дорогу

Семинихин: Нет, уходить оттуда нельзя. Другое дело, нам надо просто поменять ситуацию.

Танеев: Если там не будет на руководящей должности работать Лебедев, тогда она поменяется!

Семинихин: Я тебя умоляю, послушай…

Танеев: Слышишь! Коль, у меня есть своя точка зрения, да?

Семинихин (торопливо): Конечно, конечно.

Танеев: Я ее претворю в жизнь. Они пусть еб.хя, как хотят. Подберут нам на пятнашку такой же институт взамен. Ивсе!

Семенихин: Зачем взамен? Во-первых…

Танеев (перебивает): Оповестим на Таганке, бл..дь, что мы там ничего не имеем, никаких дел. Ивсе, на х..й.

Семинихин: Понимаешь, сейчас ситуация практически переломилась…

Танеев: Я еще тогда сказал: когда оттуда уйду, там бан-дюки будут сидеть… Мы уходим!

Семинихин: Не спеши. Ну чего тебе? «Уходим, уходим».