Греховные тайны (Том 2)

      Тебя ранили на войне, ты что, не помнишь?
      - Нет, не помню. Потому что этого не было.
      - Ну как же так, Джордж! - вмешалась Элизабет. - Тебя сбили с самолетом. Ты держался так мужественно. Ты что, не помнишь про свои медали? И про то, как король прикалывал их...
      - Ты знаешь не хуже меня, откуда взялись эти медали. Ты сама купила их, целый набор, вместе с коробкой.
      Я прочитал имя на крышке, прежде чем ты ее выбросила.
      Полковник Эдвард Каммингс, Д.С.О. Армейские медали, авиация тут ни при чем. Не очень чистая работа, Элизабет. Даже это ты не смогла сделать как следует.
      Элизабет съежилась в кресле, горестно глядя на него широко раскрытыми глазами.
      - Но ведь король...
      - Да как я мог попасть в этот чертов Букингемский дворец? Я же чокнутый... Со мной тут же случился бы этот чертов приступ.
      "У меня бывают приступы", - вспомнила Изабель слова Кристиан. Что-то внутри у нее словно разорвалось, и теперь она истекала кровью.
      - Я не верю этому. Ни одному слову не верю.
      - Не хочешь, не верь. Но это правда. Мой самолет не сбивали. Я никогда в жизни не летал. Я даже в авиации не служил. Меня признали непригодным. Глаза его сверкнули. - Я родился ненормальным. Так же как ты и твои сестры. Рано или поздно с вами со всеми это произойдет. Так же как со мной. И с твоими детьми тоже. Ты не спасешься. Никто от этого не спасется.
      Лицо его потемнело. На скулах выступили яркие пятна. Голос понизился до шепота.
      - Сначала слышишь какой-то тихий голос. Потом он становится громче.., какие-то слова, которые ты не можешь различить, не можешь понять.., голос становится громче, переходит в крик, а ты не можешь ничего понять.., и начинаешь сам кричать в ответ. А потом начинаешь падать. И падаешь, падаешь, без конца. Если выпить стаканчик-другой, становится легче. Потом еще и еще, пока не напьешься пьяным или не сойдешь с ума. И так день за днем. Пьешь и думаешь: ну сколько еще можно выдержать?
      Он встал, и его качнуло. Еще секунда, и он свалился бы прямо на столик.
      Элизабет пронзительно закричала:
      - Джордж! О, Джордж, пойдем, я уложу тебя в постель. Ты устал. Пойдем, мамочка о тебе позаботится.
      Пожалуйста, дорогой, приляг, отдохни.
      Джордж Уинтер указательным пальцем ткнул в сторону Изабель:
      - Вы все сбежали. Оставили меня одного.
      - Ты не один, Джордж, - увещевала Элизабет.
      Он не обращал на нее внимания.
      - Это все твоя вина. Из-за тебя и остальные сбежали. Кристиан.., и моя Арран.
      Неверной походкой он направился из комнаты.
      Потом обернулся, сверкнул на Изабель яростными глазами.
      - - Ты еще об этом пожалеешь, Изабель. Зря ты завела этих.., этих... Он так и не смог подобрать подходящего слова. - Вот подожди, еще увидишь.
      ***
      Как автомат, ехала Изабель обратно в Лондон сквозь завесу темноты и дождя, не имея представления о том, где находится, пока неожиданно не оказалась в центре эстакады Найтсбридж, в четверти мили от дома.
      Это не правда. Просто не может быть правдой...
      Этому нельзя верить, нельзя! Но тут она вспомнила потрясенное лицо матери в тот момент, когда у нее на глазах рассыпалось хрупкое сооружение из лжи, возводившееся столь долго и тщательно. Это правда... Отец ненормальный, а мать всю жизнь лгала. Изобрела для него целый фантастический мир - мир героя войны, в котором его сумасшествие не только объяснялось объективными причинами, но даже являлось предметом гордости.
      Войдя в свою квартиру, Изабель первым делом налила себе большой стакан водки со льдом. Немного успокоившись, прошла в спальню к близнецам. Мисс Мак-Тэйвиш уже уложила детей. Изабель подняла их, несмотря на все протесты няни, и стала в ужасе разглядывать малышей, всматриваться в их сонные карие глаза, отыскивая в них признаки будущего безумия. Потом взяла их в гостиную играть. Дети так перевозбудились, что разгневанная няня не могла их уложить еще долгое время после полуночи.
      Тогда это и началось для Марка и Мелиссы - чудесные пробуждения, игры за полночь, ужин вместе с мамой на кухне в два часа ночи. С этого и началась вакханалия обожания, потакания, неумеренной заботы. Для самой же Изабель наступило время непрестанной тревоги за малышей. Порой она просыпалась среди ночи, вся в холодном поту, бежала в спальню к близнецам, наклонялась над их кроватками. В панике смотрела на Мелиссу, которая всегда спала на спине, раскинув ручонки, шумно дыша через рот. На Марка, тихо лежавшего на боку, свернувшись калачиком, подложив кулачки под подбородок. Глядя на их румяные щечки, спутанные черные кудри, маленькие крепкие тела, она чувствовала на своих плечах невыносимое бремя, как свинцовый груз.
      И страшное одиночество. О Боже, что же она наделала?
      Зачем оставила этих детей в легкомысленной надежде, что они зачаты от Дэвиса? И сколько времени у них еще осталось, пока проявится безумие?
      Вернувшись в Лос-Анджелес, она повела детей к самому известному невропатологу. Предварительные обследования показали, что у малышей абсолютно все в норме. Врач сказал, что более тщательное исследование не требуется.
      - Сделайте! - кричала Изабель.
      - Моя дорогая мисс Уинн! Марк и Мелисса - нормальные здоровые дети. Может быть, развиты не по возрасту. Забудьте об этом.
      Однако Изабель не могла успокоиться. Возможно, у отца в молодости тоже все было в порядке. Кто знает...
      ***
      Впервые Изабель пожалела о том, что не вышла замуж. Хоть с кем-нибудь можно было бы разделить свою тревогу. Вечерами она брала с собой в постель стакан водки и долго лежала без сна, глядя в потолок, чувствуя отчаяние и одиночество. Она стала нервной, раздражительной. Работала все больше и напряженнее. Однако чем больше она зарабатывала, тем больше тратила. Ей ничего не удавалось сберечь на черный день. Как белка в колесе...
      Так, в бесконечной работе и вечной спешке, шли годы. Она постоянно чувствовала усталость и одиночество. Если бы можно было поделиться своей тревогой с сестрами! Но она боялась за них. Неизвестно, как на них это подействует, особенно на Кристиан.
      Собирая вещи, чтобы ехать во Флориду на пышную свадьбу Кристиан, где они с Арран будут подружками невесты в зеленом и кораллово-красном кринолинах, Изабель думала о том, что сейчас у Кристиан, пожалуй, дела складываются лучше всех из них троих. Бесследно прошли ее приступы клаустрофобии. И она больше никуда не убегает.
      Зазвонил телефон. Кто это может быть так поздно?
      Наверное, уже одиннадцать.
      В трубке раздался громовой голос разъяренного Сэма Старка. Казалось, трубка сейчас взорвется от оглушительных раскатов. Изабель слушала его с упавшим сердцем.
      - Она исчезла! Сбежала, и все! Она у тебя?
      Итак, Кристиан снова пустилась в бега.
      Глава 4
      Лудо Корей положил локти на штурвал, опустил голову на руки, прикрыл глаза. Он сошел с ума, это точно.
      Внизу в кубрике спит бывшая невеста Сэма Старка, которую он, Лудо, повинуясь внезапному импульсу, уговорил отказаться от этого брака, от жизни, полной роскоши, и поплыть в Пуэрто-Рико с ним, абсолютно незнакомым человеком.
      Незнакомым ли?.. Как только он ее увидел, произошла странная вещь. Он ее узнал. Вот та, которую он ждал всю жизнь, сам того не сознавая. И она тоже его узнала, он это понял. И он не пытался ее обмануть, честно предупредил о том, что их ожидает.
      - Путешествие до Сан-Хуана займет как минимум две недели. Мы будем плыть в Атлантике, в открытом море. Это совсем не похоже на увеселительную прогулку вокруг Багамских островов. Я должен доставить товар в срок, и я не остановлюсь, что бы ни случилось.
      Кристиан соглашалась на все.
      - Я никогда не плавала в открытом море, чтобы земли не было видно. Это так интересно.
      Похоже, ее нисколько не пугало и то, что она будет на корабле наедине с ним.
      Несмотря на полное отсутствие опыта, она оказалась прекрасным помощником. Слушала все, что он говорил, задавала разумные вопросы и отлично все исполняла.
      Лудо взял курс на остров Провидения, к северному его мысу.
      - Ты когда-нибудь вела корабль по компасу?
      Конечно, ей никогда не приходилось этого делать, однако она оказалась способной ученицей и стояла за штурвалом, пока Лудо налаживал паруса. Она простояла на мостике два или три часа, до тех пор пока ее не накрыла волна Гольфстрима. Испуганно вскрикнув, она ухватилась за перила.
      Лудо отправил ее вниз отдохнуть.
      - Очень многих тошнит в первую ночь в открытом море. Особенно если они перед этим много пили и ели.
      Гольфстрим - коварная штука.
      Он сидел за штурвалом, слыша, как внизу включили и выключили свет. Вот она разделась и легла, свернувшись в спальном мешке.
      Потом остались только темнота, плеск волн, завывание ветра и он сам, сидевший за штурвалом, дивясь собственному безумию. Куда ведет его судьба на этот раз?
      ***
      На третью ночь поднялся сильный ветер. Лудо поставил тройные рифы на парусах. И все равно они словно летели по воде, перескакивая с одной волны на другую под черными тучами и резкими порывами ветра. Лудо и Кристиан почти не спали. Автопилот в такую погоду ненадежен, приходилось все время следить за штурвалом.
      Питались они разогреваемыми в спешке баночными супами, говяжьей тушенкой, консервированной ветчиной, крекерами и растворимым кофе, куда изредка добавляли рома, чтобы поддержать силы. Ночами они сменяли друг друга на двухчасовых вахтах. Кристиан сидела за рулем, пока Лудо рядом спал как убитый. Смотрела вверх на звезды, на темные треугольники парусов, движущихся сквозь мерцающие созвездия, словно гигантские рыбы во флуоресцирующем море. Никогда в жизни не чувствовала она такой усталости. Невыносимо болели мышцы, о существовании которых она раньше и не подозревала.
      И никогда еще она не была так счастлива.
      Состояние похмелья полностью прошло. Голова прояснилась, тело казалось собранным и готовым на все.
      И она постоянно чувствовала зверский голод. Привыкшая к ежедневной диете из шампанского, черной икры, копченой лососины и филе миньон, она теперь жадно поглощала консервированную ветчину и засохшие крекеры, запивала их теплым пивом и наслаждалась этим.
      В первые дни они с Лудо говорили только о том, что касалось сиюминутных дел. Однако по мере того как утихал шторм, они стали, вначале с осторожностью, разговаривать о себе. И теперь Лудо знал все, что Кристиан сочла возможным рассказать ему о своей жизни, о семье и об Эрнесте Уэкслере. Кристиан тоже узнала кое-что о Лудо.
      Правда, совсем немного.
      ***
      Лудовико Гименес родился в Сан-Хуане, в грязном бараке недалеко от крепости Эль-Морро. Он мало что помнил из детства. Только постоянный голод да окрики толстой неряшливой женщины с черными волосами, вероятно, его матери. И постоянную ругань бесчисленных мужчин, прошедших через ее жизнь. Около семи лет он убежал из дома. Питался отбросами из мусорных ящиков, спал на скамейках или в траве. Воровал вместе с такими же беспризорниками. Он попал в шайку, где его научили обрабатывать туристов в богатых районах вблизи Кондадо-Бич. В часы пик он появлялся перед окном автомобиля с маленьким подносиком, на котором лежали жевательные резинки, с глазами, полными слез, и начинал умолять водителя: "Я очень голоден, сэр, и мама лежит больная, а сестре требуется операция. Пожалуйста, купите жвачку, сэр". В большинстве случаев автомобилист, преисполнившись жалости к несчастному ребенку, доставал бумажник, и тогда цепкие пальцы мгновенно выхватывали его, а сам воришка исчезал, ловко петляя между движущимися машинами. Водителю оставалось лишь посылать проклятия ему вслед.
      В конце концов во время очередной попытки очистить улицы от постоянно растущего числа беспризорных Лудо схватили. Он визжал и кусался, но, к его величайшей ярости и отчаянию, две дюжие монахини вымыли его в дезинфицирующем растворе. До этого Лудо ни разу в жизни не мылся в ванне, а тут две женщины окунули его в какую-то пахучую жидкость и скребли все его тело!
      Такое унижение он даже представить себе не мог. Лудо поклялся отомстить. Однако дальше случилось невероятное. Вода в ванне стала грязно-коричневой, а грязный черноглазый уличный мальчишка на глазах пораженных монахинь превратился в "золотоволосого ангела", как благоговейно выразилась потрясенная сестра Анунциата.
      Волосы, конечно, достались Лудо не от ангелов, а от скандинавского моряка, заглянувшего ненадолго в постель к его матери. Сестры Анунциата и Иммакулата, однако, предпочитали верить в ангелов. Лудо же, знать не знавший о том, какое сокровище он носит на голове, заметил их восхищение и запомнил это на будущее.
      Вначале он не собирался оставаться в католическом приюте дольше чем на одни сутки, однако провел там несколько недель, в основном из-за еды. Для него, вечно голодного, возможность есть каждый день сколько хочется казалась волшебной сказкой. В первый вечер после того ужасного мытья его накормили бобами, рисом, жареным цыпленком, напоили молоком. До этого Лудо никогда не ел цыпленка. Он крепко обхватил тарелку руками, хищно оскалив зубы, взглянул на остальных беспризорников, которые могли бы попытаться отнять у него еду, и проглотил цыпленка в считанные секунды.
      На следующий день снова принесли много еды. И на следующий тоже...
      А потом Лудо остался в приюте из-за отца Корея.
      - Корей... - произнесла Кристиан. - Это твое имя.
      - Теперь да.
      Отец Корей, старый, дряхлый, с жирными пятнами на поношенной сутане, с тонкими белыми волосами, разлетавшимися, как пух, всегда был вежлив и добр с Лудо, и постепенно мальчик, никогда раньше не знавший ни доброты, ни вежливости, преодолел свое недоверие и стал ходить за священником по пятам.
      Именно отец Корей первым убедил его в том, что надо учить английский язык, потому что этот язык откроет для него новый мир. Лудо уже успел ухватить кое-что во время набегов на Кондадо-Бич. Он знал достаточно, чтобы воровать. Но серьезно учить английский язык?!
      Каким образом? Он всего лишь невежественный, необразованный, недоразвитый воришка. Ему это так часто повторяли. Как сможет он выучить английский?
      - Очень просто. Ты молод. Что касается меня, то я даже нормально говорить по-испански уже не смогу научиться. Прошу тебя, сделай мне одолжение. Попытайся хотя бы.
      В тот вечер отец Корей повел его в кино. Наверное, это была маленькая хитрость. Лудо никогда не забудет тот вечер. Шел фильм на английском языке "Шторм на Ямайке". Захватывающая история о пиратах и кораблекрушении. Ничего более чудесного Лудо не видел за всю свою жизнь. Он сидел неподвижно, как зачарованный, глядя на экран. Шоколадка, купленная отцом Кореем, таяла в руке. Он смотрел на трепещущие паруса, на волны, разбивавшиеся о золотистый песок пляжей. И не понимал ни слова. Читать он тоже не умел, поэтому субтитры на испанском языке оставались для него тайной за семью печатями.
      В ту ночь ему приснился корабль под парусами, которым правил он, Лудо. Он плыл по небесно-голубой воде с белыми барашками волн, под ярко-золотым солнцем.
      Он, капитан пиратов, гонялся за сокровищами.
      На следующий день он пошел в приходскую школу.
      ***
      Когда Лудо исполнилось четырнадцать, отец Корей устроил его в школу-интернат иезуитов в Майами.
      - У тебя хорошая голова, Лудовико. Имей в виду, придется потрудиться, но ты справишься. Запоминай все, чему тебя будут учить. Научись говорить по-английски, как гринго, и приезжай ко мне. Сделай так, чтобы я тобой гордился.
      Лудо возненавидел интернат. Дисциплина здесь была такой строгой, что ему казалось, будто он в тюрьме. Три раза он пытался бежать, но в конце концов смирился.
      Ведь он обещал отцу Корею.
      В семнадцать лет он закончил школу в числе десяти первых учеников. И сразу вернулся в Сан-Хуан. Он не видел старого священника три года. В последнее время письма от отца Корея приходили все реже и написаны они были дрожащим почерком. Лудо не мог дождаться, когда увидит старого друга и крикнет, как настоящий американец: "Привет! Ну как дела?"
      Но он не смог этого сделать. Отец Корей умер. Лудо был потрясен до глубины души. Напрасно ему объясняли, что отцу Корею уже исполнилось девяносто три года, что никто не живет вечно, что он скончался тихо и безболезненно.
      Лудо смотрел на могилу горящими сухими глазами, сжимал в карманах кулаки.
      - Как ты мог так поступить со мной! - в ярости шептал он. - Мне так много надо было тебе рассказать.
      - Я знаю, - мягко проговорила Кристиан. - Со мной было то же самое. Почти то же самое...
      По крайней мере тебя отец Корей не продал никому за десять военных кораблей, думала она.
      - Я взял его имя. Думаю, он не стал бы возражать.
      Я так до конца и не смог простить ему, что он умер. Но если кто-то и был для меня отцом, так это он.
      Некоторое время оба молчали, глядя на темно-синее море с белыми барашками волн.
      - А что было потом? - спросила Кристиан.
      Лудо повел плечами, разминая мышцы.
      - Потом? Потом был Вьетнам.
      ***
      Лудо Корея, с детства закаленного в уличных боях, вьетнамская война нисколько не шокировала. Он не увидел никаких новых ужасов, с которыми бы не сталкивался с самого рождения. Ни тропические болезни, ни дизентерия, ни всевозможные паразиты, ни пиявки, ни пауки величиной с тарелку не были ему в новинку. С пятилетнего возраста он умел драться на ножах и не испытывал ни малейших угрызений совести, если приходилось убивать, чтобы спасти свою жизнь. Очень скоро он понял, что вьетнамская война сулит невиданные до сих пор возможности обогащения.
      В девятнадцать лет - через год после отправки во Вьетнам - Лудо стал капитаном патрульного катера, курсировавшего в смертоносных водах реки Меконг. Кое-что из своих приключений тех лет он поведал Кристиан, однако ни слова не сказал ни о товарах, которые перевозил на своем катере, ни о мародерских набегах и грабежах, ни о больших выручках. Он рисковал, и ему за это хорошо платили. И все это казалось смехотворно легко. Но он не забыл белый корабль с высокими мачтами и туго натянутыми парусами, рассекающий темно-синие воды Карибского моря или зеленоватые волны Гольфстрима. А он, Лудо, совершенно один, стоит за штурвалом.
      Лудо был нежаден. Он лишь хотел иметь свой корабль и не боялся тяжелой работы. Он выжил в той войне и уволился из армии с почестями и с шестьюдесятью тысячами долларов награды, помимо обычной платы.
      Скоро он купил корабль и назвал его "Эспиритус либре" - "Свободный дух". Теперь он мог осуществить свои мечты о том, чтобы зарабатывать на жизнь чартером, рыбной ловлей и перевозкой товаров.
      Больше он ничего рассказывать не стал, оставив Кристиан в заблуждении, что на этом и кончились его приключения.
      Но старые привычки искоренить нелегко, а отец Корей больше не мог предостеречь его. И поговорить Лудо теперь было не с кем.
      В 1974 году он жил в Майами, владел хорошим добротным кораблем, говорил на двух языках, разбирался в различных видах оружия. И страшно скучал.
      Он понял - у него есть все необходимые задатки, для того чтобы стать удачливым контрабандистом.
      Капитал его начал расти с невиданной быстротой. Он хранил деньги на различных счетах на Багамах и Каймановых островах. Еще немного времени, и у него будет достаточно денег для того, чтобы осесть и заняться легальным бизнесом. Если захочется. Да, он занимался рискованным делом, не раз ходил по лезвию ножа, но теперь сколотил достаточно денег и может выйти из игры. Именно так он и сделает.
      Однако, как оказалось, он опоздал.
      Однажды вечером, когда Лудо выходил из ресторана отеля "Кокосовая роща" в Майами, к нему подошли два приятных молодых человека, лет двадцати пяти, здоровых на вид, в одежде, какую обычно носят моряки.
      Один - белокурый с короткой густой бородкой, другой - шатен с усами. Они остановились по обе стороны от него.
      - Привет, Лудо, - улыбаясь, сказал светловолосый. - Один наш приятель хочет с тобой встретиться и поговорить за стаканчиком.
      Лудо переводил глаза с одного на другого.
      - Спасибо, но у меня дела.
      Они приоткрыли куртки и показали пистолеты.
      - Ну хорошо, - сдался Лудо. - Почему бы и не поговорить.
      В сверхмодном баре - сплошь дерево, цветное стекло, вазы с цветами и даже большой красно-синий попугай над стойкой - его ждал человек по имени Жозе Эстевес.
      Так он себя назвал. Маленький, бледный, с темными усталыми глазами, он говорил очень тихо, с кубинским акцентом, и, похоже, знал о Лудо абсолютно все. Разговаривал он вежливым тоном, не допускавшим, однако, никаких возражений. По-видимому, ему и в голову не приходило, что Лудо может отказаться от его предложения.
      Лудо сказал, что подумает. Он не уверен, что его привлекают регулярные путешествия в Колумбию. Он даже не уверен, хочет ли вообще ехать в Колумбию. Жозе Эстевес с терпеливым видом разъяснил, что отказ может повлечь серьезные неприятности для Лудо.
      Теперь Лудо все понял. Он тяжело вздохнул и наклонил голову в знак согласия.
      Из него сделали черноволосого Вико Гименеса. Он снова начал заниматься контрабандой, но уже как курьер и рулевой. Плавал между островами вдоль берегов Колумбии, в лагунах западной Флориды. В промежутках между этими поездками он, в личине светловолосого американца Лудо Корея, плавал на своем "Свободном духе" по Карибскому морю, вокруг Багамских островов, наблюдал, слушал и затем докладывал о действиях противников Жозе Эстевеса.
      Он неплохо зарабатывал и жил одним днем. Бывали опасные дни, но не так уж часто, если не выходить за рамки установленных правил. Лудо по-прежнему не отличался жадностью. И не хотел умирать. Правда, в последнее время смерть с каждым днем все меньше пугала его.
      ***
      На пятый день после того как они вышли из Форт-Лодердэйла, Кристиан сидела, уютно устроившись перед штурвалом, со включенным автопилотом, наблюдая за поворотами руля, словно движимого руками призрака.
      Впереди, до самых берегов Африки, простирался Атлантический океан. Ветер утих, и теперь корабль весело качался на сверкающих голубых волнах, как будто сознавая, что трудные времена остались позади.
      Солнце жгло плечи и спину, хотелось пить. Можно, конечно, спуститься вниз, принести чего-нибудь, но ей было отчаянно лень. Кристиан смотрела на спящего Лудо. Он лежал на спине рядом с ней. Голова его была всего в нескольких дюймах от ее обнаженного бедра. На нем не было ничего, кроме поношенных, отрезанных выше колен джинсов "Леви", сандалет и водонепроницаемых часов на левой руке. Во сне он казался намного моложе, чем обычно. Жесткие складки вокруг рта разгладились, губы смягчились и чуть приоткрылись, так что были видны острые белые зубы. Кристиан внимательно рассматривала его густые темные ресницы и выгоревшие добела волосы на руках. На груди и плечах полосами засохла соль. Ей до боли захотелось коснуться его. Внезапно она осознала, что уже почти неделю живет в непосредственной близости с этим человеком и еще ни разу не дотронулась до него. Вернее, они изредка касались друг друга, но лишь случайно, просто что-нибудь делая вместе.
      Он, наверное, смертельно устал. Наблюдая за сменой света и тени на его лице, Кристиан, подчинившись внезапному импульсу, протянула руку и дотронулась до пряди волос. Она уже знала, как мгновенно он может переходить от полной неподвижности к действию - словно спортивный автомобиль, срывающийся с места и достигающий скорости в шестьдесят миль за считанные секунды. Однако она не знала, что даже во сне он может отличить случайное прикосновение от намеренного - ведь от этого зависела его жизнь.
      Ритм его дыхания не изменился, ни один мускул не дрогнул на его теле. Кристиан, теперь уже смелее, не таясь, гладила светлые волосы. Откинула прядь со лба.
      Внезапно она обнаружила, что он смотрит прямо на нее широко открытыми глазами. Это было так неожиданно, что она вспыхнула и отдернула руку.
      - Нет, - произнес Лудо. - Не убирай.
      Не глядя на него, Кристиан снова стала гладить волосы, перебирать их пальцами. Очень осторожно и нежно коснулась его губ, провела вдоль линии рта, с удивлением наблюдая за своими собственными пальцами, как будто они двигались независимо от нее. Он пошевелился, взял ее руку, притянул ее к себе на грудь.
      Кристиан словно плыла в голубом и золотистом тумане. Руки Лудо медленно гладили ее шею, плечи, спустились к тонкой талии. Она наклонилась ближе к нему и увидела свое отражение в его глазах, таких темных, что радужка казалась лишь чуть светлее зрачков. В его глазах стоял вопрос. Я хочу тебя, говорили они. А ты? Ты меня хочешь? Ее глаза ответили: да.
      ***
      В следующую секунду ее бикини и его шорты лежали на полу. Обнаженная, она наклонилась к нему, а он, обхватив ладонями ее грудь, медленно поглаживал пальцами соски. Ни один из них не произнес ни слова. Она потянулась к его губам. Ощутила, какие они твердые и соленые. Губы его раскрылись под ее губами. Руки скользнули вниз по ее спине. Кристиан ощутила, как горячий ток прошел по телу. Она как будто таяла. Глубоко вздохнув, она опустилась на него. Ничего подобного она никогда в жизни не ощущала и даже не знала, что можно так желать мужчину. Она лежала на нем, обнимая руками шею, ощущая его глубоко внутри себя. Подняла голову, взглянула ему в лицо. Он едва заметно улыбался, наблюдая за ней.
      - Я люблю тебя, - сказала Кристиан.
      Лудо улыбался счастливой юношеской улыбкой, которой она раньше никогда у него не видела. Он не сказал ей в ответ, что тоже любит ее. Но она этого и не ждала.
      Тьма быстро сгущалась. Ветер набирал силу. Поднимался шторм. Кристиан и Лудо подплыли к мрачным стенам крепости Эль-Морро, веками служившей защитой для города Сан-Хуан.
      Корабль входил в гавань на гребне высокой волны.
      Кристиан не сводила глаз с грязно-желтых стен, возвышавшихся на несколько сотен футов над ее головой.
      Перевела взгляд вниз, на остроконечные скалы, лежавшие в такой опасной близости. Однако они их благополучно миновали и вскоре вошли в спокойные воды гавани. Кристиан спустила и свернула парус на грот-мачте.
      Лудо стоял у штурвала, внимательный, собранный и настороженный, и в то же время уверенный в себе и счастливый. Улыбнулся ей поверх сложенных парусов.
      - Сейчас мы помоемся. Потом пойдем поедим где-нибудь стейк или, может быть, добропорядочный американский гамбургер. Что ты на это скажешь?
      ***
      Как чудесно снова оказаться на твердой земле после двух недель, проведенных в океане. Чудесно и немного непривычно... Земля качалась у нее под ногами. Больше всего хотелось свежего мяса (стейк, о да, это прекрасно!) с бутылкой хорошего вина.
      Они сидели в такси, тесно прижавшись друг к другу.
      Кристиан обняла Лудо за талию. Он наклонился вперед, разговаривал с таксистом. Он был в просторной белой хлопковой рубашке и широких белых брюках - типичной одежде латиноамериканцов. Сквозь ткань рубашки она ощущала тепло его кожи, движения упругих мышц.
      Кристиан вскоре поняла, что, находясь рядом с Лудо, не может устоять перед искушением коснуться его. За последнюю неделю они занимались любовью по четыре раза в день. И сейчас она мечтала о том же. Она смотрела на ветровое стекло, наполовину скрытое изображениями святых, пластмассовыми розами, миниатюрными детскими ботиночками и болтающимся резиновым крокодильчиком, но ничего этого не видела. Она представляла себе склоненную светлую голову Лудо, его обнаженные плечи, напряженные руки, ритмичные движения... Этот образ заслонил все остальные. Кристиан почти застонала, прижалась к Лудо, спрятала лицо у него между лопатками.
      Не оборачиваясь, он дрогнувшим голосом продолжал объяснять таксисту, куда ехать.
      Машина остановилась у небольшого ресторанчика, примерно в трех кварталах от пляжа. Кристиан ждала под деревом, пока Лудо расплачивался с таксистом. Слушала звуки тропической ночи - стрекотание сверчков, пронзительные крики древесных лягушек над головой, плеск волн о скалы, неожиданные раскаты грома. Небо разорвалось пополам, пронзенное пурпурно-белой молнией, осветившей на мгновение скопление тяжелых кучевых облаков. Кристиан даже зажмурилась. В следующую секунду полил дождь, обдав их теплыми струями. Они вымокли до нитки, прежде чем успели добежать до дверей ресторана.
      Во время обеда они сидели почти вплотную друг к другу, говорили много и сумбурно, перескакивая с одной темы на другую, много пили, много смеялись. Кристиан, загорелая, как цыганка, выглядела очень экзотично в рабочих штанах Лудо и его рубашке, завязанной узлом на талии, с ярко-красной лентой в темных волосах. Она вся светилась здоровьем и счастьем. Загорелые щеки вспыхивали ярким румянцем каждый раз, когда рука Лудо касалась ее бедра. Она с аппетитом ела стейк, с замиранием сердца думая о том, что никто во всем мире, даже Арран и Изабель, не знает, где она сейчас. Она выпала из времени и пространства. Интересно, пытался ли Сэм Старк разыскать ее? С детским восторгом она подумала о том, что ему ни за что не придет в голову искать ее на небольшом парусном суденышке в гавани Сан-Хуан.
      Гроза кончилась. Они вышли из ресторана. На темных улицах блестели лужи, от тротуаров поднимался пар, с листьев деревьев капала вода. В посвежевшем после дождя воздухе чувствовался легкий аромат цветов. Мокрые древесные лягушки захлебывались от счастья в ветвях деревьев.
      Кристиан и Лудо взяли такси и вернулись на корабль.
      В каюте было сыро, повсюду блестели капли воды. Они закрыли люк, и почти в ту же минуту над их головами раздался треск - налетел порыв града. Его крупные дробины громко стучали о палубу.
      Лудо, босой, стоял, наклонив голову, жадными глазами глядя на обнаженную Кристиан. Она ждала его, распростершись на узкой койке. Не сводя с нее глаз, он сорвал с себя одежду, не глядя кинул на пол. Несколько долгих мгновений они не прикасались друг к другу. Кристиан смотрела на него такими же жадными глазами и думала о том, как он прекрасен без одежды, какой стройный и подтянутый. И еще она думала о том, что каждое мгновение, проведенное вне физического контакта с ним - сущая мука. Она сознательно продлевала эту агонию, чтобы потом еще полнее насладиться своим счастьем. Трепеща под взглядом его темных глаз, она протянула руки.