Глава 17

Силы Рольфа прибывали с каждым днем, и все в Годстоуне вздохнули с облегчением. Но, осмотрев бедро Андре, леди Элисон поджала губы.

— Я боюсь, что когда рана затянется, мышцы станут значительно короче, и вы сможете ходить только на костылях.

Юноша вспыхнул и отвернулся к стене. Слова Элисон повергли его в ужас. На все ее попытки продолжить разговор он не отзывался. Позже она узнала от Розы, что Андре отказывается от еды. Леди Элисон отыскала Лили и высказала ей свои опасения.

— Ваши слова, матушка, очень жестоки. Разве нельзя было немного смягчить удар? — спросила та.

— Рано или поздно ему пришлось бы узнать правду, а я считаю, что лучше рано, — ответила практичная Элисон.

— И ничего нельзя сделать? — спросила Лили встревожено.

Элисон с минуту колебалась, потом неуверенно сказала:

— Возможно, принесет пользу, если растирать ногу: мышцы могут растянуться, но это — рискованное дело. — Она пожала плечами. — Ах, Лили, завтра Рождество, а у меня на руках слишком много больных! Хотелось, чтобы люди хоть немного повеселились, как в прежние времена, но кто этим займется?

— Я буду ухаживать за Андре. С этой минуты он мой больной, а вы будете свободнее, — тут же предложила Лили.

Она быстро поднялась к себе, взяла с низенького столика шахматы и пошла к Андре. Подойдя к двери, Лили услышала, как тот яростно кричит Эдит:

— Уйдите отсюда!

Лили жестом велела девушке уйти, а сама направилась к кровати.

— Я пришла развлечь вас, мсье. Андре обернулся к ней и резко бросил:

— Это мои братья развлекаются на коронации, а я годен только на то, чтобы меня все жалели.

Она проглотила готовые сорваться с губ слова сочувствия и мило улыбнулась:

— Андре, ведь сейчас Рождество и я пришла развеять вашу скуку.

Его глаза сузились, а губы сжались упрямо и твердо.

— Мы могли бы сыграть партию в шахматы…

— В шахматы! — бросил он презрительно.

— Мы сыграем партию в шахматы, и если вы выиграете, я раскрою вам секрет, касающийся вашей ноги.

Уголки ее губ приподнялись, а Андре заинтересованно посмотрел на Лили.

— А что вы узнали? — быстро спросил он. Она покачала головой.

— Сначала шахматы!

Первые четверть часа Андре играл без всякого интереса.

— Если вы проиграете, Андре, я ничего не скажу вам, — заметила Лили.

Слова Лили подстегнули его интерес, и после пяти ходов, сделав маневр королевой, он торжествующе воскликнул:

— Мат!

— Какой вы нетерпеливый! Наверное, у Монтгомери это фамильное свойство, — засмеялась она. — Вашей мышце можно помочь, если каждый день растирать ее маслом. Может, и удастся растянуть ее немного.

— Лили, ступайте принесите это масло, и я буду растирать ее не раз в день, а десять!

— Нет, вы не сможете делать это сами: нога должна быть расслаблена. Я буду растирать ее каждое утро и каждый вечер, а масло сейчас принесу, — добавила она с улыбкой.

Лили вернулась с маленьким сосудом и большим куском чистой льняной ткани. Покраснев, она сказала:

— Закройтесь вот этим и подверните под ногу, чтобы масло не пропитало всю постель.

Андре прикрылся и расслабленно откинулся на подушки.

Рана уже затянулась, но края были еще красными. Лили открыла сосуд с маслом. Острый, но приятный аромат разлился по комнате, когда она налила масло в горсть и намазала им ногу. Прикосновения причиняли Андре боль, но масло ее смягчало, а нежные ручки Лили так ласково растирали ногу, что Андре от ее ровных чувственных движений тут же пришел в возбуждение. Лили постаралась не обращать на это внимания и продолжала растирать ногу долгими плавными движениями. Потом, закончив, она сказала:

— А теперь я принесу вам ужи. Хотите, я поужинаю здесь, вместе с вами?

— Сегодня в зале веселятся. Ступайте повеселитесь и вы.

— Андре, это мне неинтересно, я хочу провести вечер с вами. Завтра мы опять сыграем в шахматы, но обещаю, что на этот раз не позволю обыграть себя с такой легкостью.

— Ха! Не притворяйтесь, что вы позволили мне выиграть, все равно не поверю!

— Посмотрим, — засмеялась девушка.

Все последующие дни она растирала Андре ногу утром и вечером, и каждый раз ее прикосновения возбуждали его. Лили не обращала на это внимания, и возбуждение юноши скоро утихало. Полузакрыв глаза, он рассматривал ее милый профиль и рыже-золотые кудри, красиво обрамляющие лицо. Дело шло на поправку, и они решили, что Андре может после полудня вставать и ходить, опираясь на палку, а к шести часам опять ложиться.

Но вскоре идиллии пришел конец. На пятый вечер, когда Лили растирала Андре ногу, он, притворившись спящим, опрокинул ее вдруг на постель и начал осыпать страстными поцелуями. Лили, не ожидавшая такого внезапного нападения, не сопротивлялась, разрешив ему несколько поцелуев.

— Пустите меня, Андре, иначе я все расскажу Ги, когда он вернется, — попросила она.

Но он засмеялся и хрипло проговорил:

— Я думал об этом, милочка, и понял, что могу брать вас сколько угодно, а вы не скажете Ги ни словечка из страха перед ним.

Напрягшись, Лили попыталась вырваться. Теперь ей уже было немного страшно.

— Он убьет вас! — воскликнула она.

— Да, он убьет меня, и именно поэтому вы ему ничего не расскажете, cherie. Вы умны и понимаете, что, обагрив из-за вас руки кровью родного брата, он вас же и возненавидит.

Спор и ситуация были явно в его пользу.

— Не бойтесь, дорогая, — прошептал он. Лили вдруг поняла, в чем ее спасение, и рассмеялась до слез:

— Почему я должна бояться такого малютку? — ядовито спросила она, подчеркивая двойной смысл этого слова. — Вы не замените мне брата. Он — великолепный любовник! — Она быстро отошла от кровати и бросила через плечо оскорбленному Андре: — Я приду завтра, а вы постарайтесь быть хорошим мальчиком.

Наутро Лили отправилась в деревню, чтобы отыскать там молодую незамужнюю женщину, которая могла бы помочь ей ухаживать за Андре. Вскоре ее внимание привлекла хорошенькая, но довольно развязная рыжекудрая с дерзко вздернутым носом девушка. Лили спросила у какой-то пожилой женщины, как зовут девицу.

— Берта, но, леди, не нужны вам в покоях такие, как она. Это дурная девушка. — Она внимательно посмотрела на Лили, желая убедиться, поняла ли та ее слова.

Лили поманила к себе девушку и сказала:

— Я думаю, это именно то, что я ищу.

Она привела девушку в замок, заставила ее вымыться и достала красивое платье бирюзового цвета.

— Ты умеешь играть в какие-нибудь игры, Берта?

— Да, миледи, умею, во многие. — И девица многозначительно усмехнулась.

— Я имею в виду такие игры, как шахматы, — поправилась Лили.

— В шахматы — нет, но развлечь могу всякого. — Девушка, кажется, что-то поняла.

— Вот ты и поможешь нам. Болен брат нашего господина, за ним нужен серьезный уход, а я не успеваю делать все, поэтому мне хотелось, чтобы ты помогла отвлечь его от мыслей о болезни.

Когда Лили вошла в комнату Андре, ведя за собой Берту, они понимающе посмотрели друг другу в глаза и, окончив растирание; Лили оставила Андре и Берту наедине.

Эмма считала дни до возвращения Эсме. Теперь она убедилась, что носит под сердцем дитя, и была уверена, что как только скажет Эсме о ребенке, он поступит благородно и женится на ней.

Роза скучала по Николя всем сердцем, но она опасалась, что в Лондоне его внимание может привлечь другая девушка, менее робкая и более, чем она, склонная выполнять его желания. Думая об этом и боясь потерять Николя, Роза решила, что уступит ему, когда он вернется. Она вспоминала его смуглое улыбчивое лицо и вздыхала от тоски. Но, посмотрев на Эмму, нетерпеливо тычущую иголкой в шитье, вспомнив ее обмороки и все, что шепотом говорят о ней, вздохнула: может, все-таки не стоит позволять Николя всего, чего он домогается?

С тех пор как Хью Монроз уехал, один; из воинов, которых Ги оставил в Годстоуне начал оказывать Эделе постоянные знаки внимания, однако она не только не поощряла его, но делала все, что в ее силах, чтобы лишить назойливого кавалера всякой надежды. Да и по правде говоря, все мужчины, кроме Хью Монроза, ее пугали. Ей казалось, что его-то можно не бояться. И Эдела ждала его возвращения, ибо, разделяя с Хью вечерние трапезы, была ограждена от внимания других мужчин.

Эдит была несчастна. В отсутствие Ги заботу об Андре взяла на себя Лили, почти отстранив Эдит от ухода за ним. Его рана страшно беспокоила Эдит, для нее не имело значения, будет Андре хромать или нет. Но она знала, что Андре никогда не будет прежним беспечным юношей, если ногу не вылечат. Леди Элисон и Лили умели удивительно врачевать, и Эдит уповала на то, что лечение будет успешным. Но разве они имели право присваивать себе все то время, когда Андре бодрствовал? А узнав о Берте, она так рассердилась на Лили, что поклялась не разговаривать с ней, и всячески ее избегала.

Ги со своими людьми и Робер де Мортен с шестью воинами ехали на юг вместе с Робером де О и его восемью спутниками. Ги предложил Роберу де О погостить в Годстоуне, прекрасно сознавая, во что обойдется кормежка восьмерых человек и их лошадей, но тот отклонил приглашение, заявив, что хочет добраться как можно скорее до Гастингса.

Когда они подъехали к Севеноксу, Ги нарисовал Роберу де О на карте самый короткий путь к морю. Они выпили эля, заехав на постоялый двор, а Ги, пользуясь передышкой, приказал Николя скакать во весь опор в Годстоун и предупредить леди Элисон и Лили о высоком госте, который вскоре прибудет к ним.

Из окна своей комнаты Лили увидела, что к дому приближается всадник. Сердце ее замерло, и она бросилась вниз по лестнице и выбежала во двор, даже не накинув плащ. Увидев Николя, она не очень разочаровалась — значит, Ги где-то неподалеку.

— Лили, все сейчас в Севеноксе, и с Ги едет брат короля. Я поспешил сюда, чтобы сообщить вам об этом заранее, — сказал он.

— Господи, и это значит — заранее? — вздохнула Лили. — И сколько же их?

— Он взял с собой всего шестерых воинов, их можно устроить в оружейной. Сейчас же надо побеспокоиться только о самом Робере. Его семья подъедет позднее.

— Что вы имеете в виду? — спросила Лили, затаив дыхание.

— Мортен едет встретить свою жену и сына Вильгельма. А потом привезет их в Годстоун отдохнуть. С ними едет вся их челядь.

Девушка повернулась и побежала, не дослушав до конца. Найдя мать, она пересказала ей новости, и они быстро занялись делами. Было решено, что для гостя следует приготовить большую опочивальню.

Лили перенесла свои вещи в комнату матери, а вещи Рольфа — в соседнюю маленькую комнату. Вещи Ги отправились туда же. Вскоре большая опочивальня была приведена в порядок. Занимаясь делом, Лили вспомнила, что в последнее время не видно Эдит. Отправившись за свежими льняными простынями для широкой кровати, она услышала, что к конюшням подъехали долгожданные всадники.

В дверях зала Ги и Робера встретил Рольф. Ги облегченно засмеялся, видя его вновь на ногах. Робер пожал руку Рольфу, которого знал по многим военным кампаниям; Ги, поискав взглядом женщин, но никого не увидев, пригласил Робера подняться наверх и выбрать себе опочивальню, пока он добудет вина, чтобы очистить горло от дорожной пыли.

Робер с большим интересом рассматривал дом. Комнаты Годстоуна были невелики, но хорошо обставлены, всюду висели дорогие ковры. Робер неторопливо поднялся по лестнице и, войдя в одну из комнат, обнаружил там Лили, которая, наклонившись над широкой кроватью, стелила тонкие льняные простыни. Он быстро подошел к ней сзади, обнял и поднял на мгновение в воздух, как часто поступают крупные мужчины, увидев хрупких женщин, которые им понравились. Ее губы сложились кружочком, будто она хотела произнести «О!», но не издала ни звука — так она была поражена.

— Ей-богу, ты красивая девочка, а эти чертовы Монтгомери заставляют тебя прислуживать им. Я заберу тебя с собой в Беркхэмстед. Обещаю тебе, что там все твои обязанности будут заключаться в том, чтобы быть красивой и делать то, что тебе нравится.

За спиной его послышался кашель Ги.

— Граф, это леди Лили из Годстоуна. Лили, это мой хороший друг Робер де Мортен, — представил он их друг другу.

— Тысяча извинений, мадам! Монтгомери, мы должны оказывать уважение нашим высокородным сакским соотечественникам. Но почему же мадам исполняет низкую работу? — На его простом широком лице появилось раздражение.

Лили быстро ответила:

— Сир, для меня это и удовольствие, и честь — приготовить для вас комнату, а наш новый господин оказывает полное уважение мне и моей матушке.

— Вы прекрасно подготовили мою комнату! Благодарю от всей души, моя дорогая! Не окажете ли вы мне великую честь и не отобедаете ли подле меня сегодня вечером? — спросил Робер официальным тоном.

— Благодарю, сир, с удовольствием. Я велела приготовить для вас горячую воду и согревающие напитки.

— Внизу есть эль и вино. Вы присоединитесь к нам, Лили? — спросил Ги не менее официально.

— С радостью! — И она улыбнулась обоим мужчинам.

Сойдя вниз, они увидели, что леди Элисон и Рольф подают вино людям Робера.

— Леди Элисон — Робер де Мортен, — любезно сказал Ги.

— Это большая честь для меня — принимать такого высокого гостя, — тепло произнесла Элисон.

— Напротив, это большая честь для меня, мадам! — возразил Робер.

— Хозяйка этого замка — удивительная женщина, — улыбнулся Ги, — и я не знаю, как бы мы все обошлись без нее. Ее умение выхаживать больных поразительно — тому свидетель Рольф: он был уже на краю смерти. Как чувствует себя мой брат Андре?

— За ним ухаживает Лили, мсье, она держит его в руках, и он беспрекословно ее слушает.

Ги взглянул на Лили, но она спрятала улыбку за чашей с вином.

— Он еще не может спускаться по лестнице без посторонней помощи, и, наверное, будет лучше, если вы подниметесь к нему, — посоветовала Лили.

Робер тут же вмешался:

— Я тоже пойду, покажите, куда, а потом воспользуюсь вашим предложением и вымоюсь

Лили не успела предупредить Андре о визите брата. Ввалившись к Андре, они застали его в постели с Бертой. Резкий хохот оглушил Лили, и она быстро удалилась в комнату матери, закрыв за собой дверь.

Ги нашел Лили только тогда, когда Робер благополучно водворился в своей опочивальне. Обняв Лили, он снова и снова повторял ее имя. Почувствовав, что он возбужден, Лили попыталась вырваться из его рук.

— Милая, разве ты не понимаешь, что это самый большей комплимент, который мужчина может сделать женщине?

— Вы делаете мне слишком много комплиментов, мсье, — улыбнулась она.

Ги рассмеялся, закинув голову.

— Ах, девчонка, ты положила меня на обе лопатки. Любимая, как только мы избавимся от этого высокопоставленного общества, тут же обвенчаемся. Но нам нужно быть пока осторожными, чтобы весть о браке не коснулась ушей Вильгельма, иначе он попытается остановить нас.

Склонившись, он поцеловал Лили.

— Я сумею себя сдерживать. Вопрос в, том, сумеете ли вы, — сказала она насмешливо.

— Будет трудновато, ведь столько времени я один и соскучился по тебе, любимая.

— Это и есть ваш подарок? — спросила она. Ги подал ей сверток.

— Это наряд из Лондона, но он состоит только из одного платья, без туники — такова новая мода. Лишь твое тело достойно носить его. — Рука Ги скользнула по ее телу, он привлек Лили к себе. — Но ради всего святого, не надевай его при Робере, иначе твое тело испробует мой хлыст.

Вид у него был такой свирепый, что на какое-то мгновение она испугалась. Но, сказав себе, что смешно бояться человека, который скоро будет ее мужем, она порывисто поцеловала его и прошептала:

— А может быть, мое тело просит другое твое оружие, дорогой?

— Ах ты, бесстыдница! — возмутился он. Его свирепость как рукой сняло.

— Пойду помогу матушке. — Лили выскользнула из его объятий. — До вечера, мсье! Благодарю за подарок!

— Без сомнения, он доставит мне не меньше удовольствия, чем вам!.. — усмехнулся Ги.

Робер де Мортен, крупный, крепкий, ничем не походил на лощеного придворного, и, если бы не богатая одежда, его можно было принять за простого воина. Но в обращении с Лили Робер был воплощенной любезностью. Когда она села возле него за стол, Ги с удовольствием отметил ее предельно скромное бархатное платье абрикосового цвета, падающее свободными складками, и покрытую голову. На Ги Лили ни разу не взглянула за всю трапезу, но и обвинить ее в заигрывании с Робером он не мог; она не поднимала глаз и говорила только, отвечая на вопросы или делая какое-то замечание. А Лили, прислушиваясь к разговорам мужчин, поняла, что наутро они, уезжают на побережье, и что Робер попросил Ги сопровождать его. Общество, которое появится в Годстоуне через несколько дней, будет, судя по всему, весьма многочисленным.

Бросив взгляд через стол, Лили заметила, что Ги наблюдает за ней. Элисон же, глядя на них, думала о том, что после отъезда гостей надо сразу же готовиться к свадьбе, — лица Ги и Лили светились любовью.

Лили рано ушла к себе, оставив мужчин пить вино и беседовать, причем все их разговоры крутились вокруг раздачи земель и строительства укреплений.

Эмма надела свое самое красивое платье специально для Эсме, вернувшегося из Лондона. Он был очень внимателен, глаза его обещали многое, и, расхрабрившись, она раскрыла ему свою тайну. Он тупо посмотрел на нее, словно не расслышав, о чем идет речь. Молчание затягивалось, и Эмма, растерявшись, решилась спросить:

— Вы не поняли, Эсме? Я в положении.

— Моя дражайшая леди, как вы могли допустить, чтобы это случилось? — довольно вежливо спросил Эсме.

Эмма хотела сказать ему, что иметь ребенка — ее самое сокровенное желание. Она хотела крикнуть: «Je t'aime!»note 17. Но слова застряли у нее в горле.

Он приблизил к ней свою белокурую голову и прошептал:

— Вы немедленно должны что-то предпринять пока не поздно. А теперь, дорогая, извините, я хочу повидаться с братом короля: в Годстоуне он не может уклониться от аудиенции. Такая возможность предоставляется не часто.

Эмма чувствовала себя уничтоженной, но постаралась не показать виду. Почему Эсме такой холодный, чужой! Этого не может быть!

Эдела сидела одна и не за главным столам. Когда Хью взглянул в ее сторону, она ободрила его ласковой улыбкой, которую тот не заметил. Услышав смех мужчин, Эдела решила, что смеются над ней. Щеки ее запылали, и она вышла из душного, переполненного зала глотнуть свежего воздуха. Решив не возвращаться, она направилась по двору к башне. Было тихо и очень холодно. Замерзнув, она повернула обратно. Вдруг позади раздался какой-то шум, кто-то подошел к ней в темноте, и сильные руки обхватили ее. Эдела, пытаясь освободиться, упала и разбила колено о булыжник, которым был вымощен двор. Она яростно закричала, и жестокие чужие руки отпустили ее — рядом стоял Хью.

— Эдела! Ей-богу, я боялся, что это все же случится. Кто это был? — обеспокоено спросил он.

— Хью, это вы! Я не разглядела его лица. Понятия не имею, кто бы это мот быть.

Она лгала: это был тот воин, который оказывал ей преувеличенные знаки внимания в отсутствие Хью.

— Я его найду, — поклялся Хью, вынув из ножен грозный меч.

— Хью, я не могу идти. Я разбила колено. Вы поможете мне добраться до моей комнаты?

— Конечно, дорогая! Обопритесь о мою руку. Да нет, к черту руку! Я понесу вас, — решил он.

Они поднялись по задней лестнице в комнату Эделы. Закрыв дверь, Хью положил Эделу на кровать.

— Позвольте, я взгляну на ваше колено. — И Хью, не дожидаясь, пока она сделает это сама, поднял подол платья и обнажил ноги. — У вас кровь. — И он коснулся ее бедра там, где была надета подвязка, на которой держался чулок.

Эдела вспыхнула, но не сопротивлялась.

— Чертов увалень! — выругался Хью, осторожно стягивая с ноги чулок и разглядывая рану. — Я полагаю, что если ее промыть, она окажется не такой уж страшной. Лежите смирно, пока я принесу воды. — Промыв рану и отерев с ноги кровь, он спросил: — Ну вот, уже не так плохо, а?

— Вы не должны нянчиться со мной, Хью, — запротестовала она.

— Вы ухаживали за мной, зашили мне рану — я возвращаю вам долг. — Выражение его глаз изменилось. — У вас чертовски соблазнительный вид — на постели, ножки обнажены… — усмехнулся Хью.

Эдела мило улыбнулась:

— Ну, и вы не собираетесь довести дело до конца? Вы намерены оставить меня в одном чулке? — пошутила она.

Хью протянул руку ко второй подвязке.

— Попробуем еще разок? — прошептал он.

В ответ Эдела призывно прижалась губами к его губам.

Твердо вознамерившись на этот раз довести дело до конца, Хью решил не спешить: не стоит бросаться в постель и позориться. Он снял с молодой женщины головное покрывало, поиграл ее легкими каштановыми прядями, поцеловал глаза и шею. Ободренный ее вниманием и чувствуя ее ответное влечение, он посадил Эделу к себе на колени и раздел донага. Ее пальцы, запястья и ладони — все получило свою долю поцелуев. Затем Хью перешел к более интимным ласкам…

Эдела лежала в блаженном забытьи. Впервые телесная близость принесла ей удовольствие, что удивило и обрадовало ее. Хью тоже преисполнился радости и гордости за себя и доставленное Эделе наслаждение. Эдела молча поблагодарила за это Мораг.

Глава 18

Спустя три дня в Годстоуне появилось семейство Мортенов с челядью. Элисон и Лили присели перед графиней де Мортен и ее свитой. Графиня де Мортен не была красавицей, но держалась весьма любезно и дружелюбно и сразу же пришлась Лили по душе. Проводив ее наверх, в большую опочивальню, молодая девушка сказала:

— Вот здесь вы и ваш супруг будете спать, мадам.

Графиня засмеялась, а Лили смутилась.

— Не смущайтесь. Я смеюсь потому, что мы спим в разных спальнях.

— О, мадам, простите меня!

— Ничего, ничего, милая! Пусть все остается так, как есть. Я вижу мужа не так часто, как мне того хотелось бы, и если Робер будет возражать против общей спальни, мы скажем ему, что ваш дом и не так просторен, как те дома, к которым он привык. Может быть, нам удастся провести его, а?..

Лили поняла шутку, и глаза ее блеснули, но тут же лицо ее погрустнело, потому что графиня де Мортен сказала ей доверительно:

— Надеюсь, вы сможете поместить всех моих дам вместе и по возможности подальше от этих Монтгомери? Особенно Симонетта не может оторваться от старшего из братьев; их роман длился несколько лет.

— Я помещу их в большой комнате, — пробормотала Лили, и, легко сбежав по лестнице, пошла посмотреть, чем заняты дамы. В противоположном конце зала стоял Ги и беседовал с высокой темноволосой девицей. Она была так стройна и изящна, что на языке вертелось только одно слово — божественна!

Сердце Лили болезненно сжалось, и она забыла о своих обязанностях, охваченная ревностью. Ревность быстро сменилась яростью, затопившей ее рассудок и сдавившей горло. Задыхаясь, она пробиралась сквозь толпу слуг, учителей, музыкантов и священников, думая не о том, где их всех разместить, а как и где она сможет побыть наедине со своими мыслями.

Сняв с вешалки чей-то теплый плащ, Лили выскочила из дома. Она пробежала мимо сторожевой башни, дворовых построек, мимо удивленного сокольничего и поднялась на сеновал. Оглушительно закричали птицы, но Лили, занятая своими мыслями, ничего не слышала. Никогда еще черные волосы не казались ей такими противными, полные красные губы — такими отталкивающими, темные большие глаза — такими ненавистными; но все же Лили не могла не признать, что эта женщина хороша собой. «Дура, — сказала она сама себе. — Как ты думаешь, где он научился так ласкать? В скольких постелях побывал, прежде чем обрел эту уверенность и постиг искусство любви?» Лицо ее горело от стыда — она вспомнила, как легко упала в его объятия. Только и было, что несколько слов о любви! Он обещает на ней жениться, но что он обещал другим женщинам? Голова у нее кружилась, на глазах показались слезы, и она сердито вытерла их сжатыми кулачками. Озябнув, она дважды обернула плащ вокруг себя, зарылась в сено, словно пытаясь спрятать в нем свое горе, и неожиданно заснула.

Перекинувшись парой слов с сокольничим, Николя взобрался на сеновал.

— Бог мой, что вы тут делаете, Лили? Ги послал меня за вами. Я ищу вас уже почти два часа! Пойдемте скорее, он рассердится!

— Нет! Так и передайте ему, — твердо ответила Лили.

— Это невозможно! Такого ответа Ги не примет, — решительно возразил Николя.

— А другого с сегодняшнего дня он не получит! — пылко заявила девушка.

— Лили, в чем дело?

— Если Ги предпочитает общество Симонетты — значит, мне он больше не указ!

Николя тут же исчез. А через несколько минут над Лили нависла огромная тень Ги. Девушка вызывающе посмотрела на него.

— Вы смешны! — коротко бросил он.

Лили подняла подбородок, и даже в полумгле Ги видел, как холодны ее зеленые глаза.

— Как будто у меня мало дел, — продолжал он. — Половину этих людей нужно разместить в Окстеде. Завтра я должен устроить охоту: чтобы прокормить гостей, нужно мясо. Ну, а вы подумайте, как развлечь наших гостей вечером.

— Вашим гостям, — проговорила она с ударением, — не придется далеко ходить за развлечениями.

Его глаза предостерегающе сузились.

— Нашим гостям, жена! — подчеркнул он. Лили ответила ледяным тоном:

— Я так не думаю, мсье Монтгомери!

Ги поднял ее с сена, и хотя она яростно сопротивлялась, руки у него были как железные обручи, и сопротивление ни к чему не привело.

— Вы хотите устроить сцену на глазах у Робера? — спросила она с иронией.

— Здесь хозяин я, а не Мортен! — резко ответил Ги, направляясь к дому.

С плаща Лили на каждом шагу падали соломинки. Не доходя десяти ярдов до дома, Ги поставил ее на ноги. Она яростно вырвалась и кинулась к черному ходу, потрясенная его поведением: он смеялся!

«Ну, я ему покажу!» — гневно подумала Лили.

Она быстро вымылась и целый час расчесывала свои великолепные волосы. Потом достала новое платье, которое Ги купил ей в Лондоне и запретил надевать. Оно было из тончайшей белой шерсти с вотканной серебряной нитью и прекрасно сидело на ней, соблазнительно подчеркивая изгибы тела. Подкрасив щеки и губы, Лили помазала ароматическим маслом кожу у выреза платья, низко открывающего грудь. Она нарочно подождала, когда Робер де Мортен с супругой начнут спускаться к обеду, и присоединилась к ним. Робер любезно усадил супругу по правую руку от себя, а Лили — по левую.

Одновременно с ними появился Ги и сел рядом с Лили. Она взглянула на него и увидела, что в глазах его сверкают огоньки.

— Ступайте наверх и немедленно переоденьтесь! — тихо сказал он.

Лили победоносно посмотрела на него и еле слышно ответила:

— А вы сорвите с меня это платье или лучше опять возьмите меня на руки и вынесите из зала, а я буду кричать и вырываться!

Подняв брови, он язвительно отозвался:

— Ах, cherie, есть гораздо более простой способ… Он хотел взять бокал с вином, но она, тут же разгадав его намерения — облить ее платье, — быстро подняла руку и опрокинула бокал на его новую рубашку. Ей сразу же стало страшно, но его губы изогнулись, в глазах мелькнуло восхищение. Извинившись, Ги пошел переодеваться. Когда он выходил из зала, на дороге ему попалась Симонетта. Он прошел мимо нее, словно не заметив, а та немедленно подошла к Николя и начала беспрестанно хохотать, заглядывая ему в лицо.

На мгновение Лили почувствовала удовлетворение, но потом ей пришла в голову мысль — а не пройдет ли Ги когда-нибудь и мимо нее с таким же оскорбительным равнодушием? Посмотрев на Робера, она обратилась к его жене:

— Вы поедете завтра на охоту, мадам?

— Бог мой, нет, конечно! Я устала от прошлых путешествий и буду отдыхать перед предстоящим странствием.

Робер повернулся к Лили:

— Не буду ли я иметь честь охотиться вместе с вами, мадемуазель?

— Боюсь, охота — занятие не в моем вкусе, мсье, но я с удовольствием покаталась бы с вами верхом, когда вам захочется просто прогуляться.

Робер вопросительно посмотрел на нее:

— Не поехать ли нам завтра утром, до охоты? Ги подошел как раз в тот момент, когда Лили, мило улыбаясь, отвечала Роберу:

— Это доставит мне большое удовольствие, сир! Ги опять сел рядом с Ней. Но чем больше Лили делала вид, что не замечает его, тем сильнее сознавала его присутствие.