Средневековые Де Варенны - Дерзкая пленница

Лили удивилась и даже слегка разволновалась, увидев, что с ними едет несколько «джентльменов» Робера. Но еще больше у нее защемило сердце, когда Анселен де Курси объяснил ей подоплеку происходящего. Он оценивающе оглядел Лили с ног до головы своими серо-стальными глазами и произнес, пользуясь моментом, когда Робера не было поблизости:

— Если в эти дни вы поработаете как следует, то я кое-что предложу вам.

Когда они подошли к валу замка, Робер подвел к Лили хорошенькую белую кобылку под красным кожаным седлом и сбруей. Молодая женщина пришла в искренний восторг, и Робер был явно польщен тем, как она отнеслась к его подарку. «Джентльмены» Робера сопровождали их. Они везли предметы роскоши и обихода, уже готовую еду, множество французских вин; рядом бежали охотничьи собаки. Лили быстро поняла, что эти господа принимают ее за новую любовницу Робера. От смущения Лили бросило в жар. Что же делать? Держать голову высоко, как и подобает благородной леди, что бы ни думали и как бы ни относились к ней другие.

Прибыв в охотничий домик, сопровождающие Робера приготовили две опочивальни, сложили дрова в очаге, не разводя огня, и обиходили лошадей и собак. Вещи Лили перенесли в одну из опочивален, откуда она решила не выходить до тех пор, пока свита не уедет. Когда они остались одни, Робер вошел к ней.

— Вы так застенчивы, Лили, но должен признаться: это весьма привлекательное свойство характера. Честно говоря, мне уже начало казаться, что они никогда не уедут! — засмеялся он.

— Должно быть, вам нечасто удается сбежать от всех и от всего? — заметила молодая женщина.

— Не могу утверждать, что я сбежал от всего. Я привез с собой целую кучу донесений из Лондона, которые должен прочесть. Но они могут и подождать. В нашем распоряжении целых три дня. С чего начнем? Чем мы займемся сейчас?

Лили почувствовала огромное облегчение — он не собирается играть в любовные игры с первой минуты до последней. И она ответила:

— Ну, чем бы мы ни занялись, давайте выйдем на солнышко. День такой славный, нельзя его упускать.

— Не желаете ли вы тогда поехать на соколиную охоту? — любезно предложил Робер.

— Я бы предпочла прогуляться пешком. Может быть, возьмем с собой пару собак?

— В этих местах ходить пешком очень опасно, — предупредил он.

— Рядом с вами, сир, я ничего не боюсь, — искренне отозвалась Лили.

Робер отвязал собак, и те помчались вперед, в подлесок. Робер и Лили пошли рука об руку под высокими деревьями; другую руку Робер держал на рукояти кинжала на случай опасности. Под ногами шуршали бурые прошлогодние листья. Лили наклонилась, чтобы собрать немного желудей, и Робер окинул ее взглядом знатока.

— Вы очаровательны в этом платье цвета бледной бирюзы.

— Это платье не очень-то годится для прогулок по лесу. В нем было бы уместнее сидеть на пиру, но оно очень красивое. Я еще не поблагодарила вас как должно за те прекрасные вещи, которые вы мне подарили.

Робер затряс головой:

— Прошу вас, не надо! Я дам вам все, что вы пожелаете.

«Если бы я могла сказать ему то же самое и при этом не солгать, — подумала Лили с грустью. — Но я не могу отдать ему свое сердце».

Она показала Роберу желуди:

— Правда, они забавные, эти маленькие жесткие плоды?

Заметив белку, молодая женщина замерла и протянула руку к зверьку. Белка приблизилась — сначала нерешительно, потом посмелее, — схватила желудь и, сунув его в рот, мгновенно умчалась, чтобы спрятать добычу.

— А как вы думаете, ко мне она подойдет? — спросил, засмеявшись, Робер.

— Конечно, — и Лили протянула ему желуди. — Только держите их кончиками пальцев или на ладони, иначе узнаете, какие у нее острые зубки.

Белка снова вернулась к Лили за угощением, но, не найдя его, зверек вскарабкался по ее платью, побежал по плечам, обнюхал уши и потянул за волосы. Потом нерешительно направился к Роберу и схватил желуди с его ладони.

— Вот чертенок! — засмеялся Робер.

Ужин бы королевский: жареные фазаны, всевозможные пироги и сыры; изысканные пирожные… Запивали все превосходными винами. Лили слушала, а Робер говорил, и если вдруг наступало молчание, достаточно было спросить его о чем-нибудь незначительном, и он опять пускался в пространные рассуждения. Так Лили оттягивала, как могла, предстоящее. Но ночь настала, и не обращать на это внимания больше было невозможно.

— Я ненадолго оставлю вас одну, дорогая. Потом я приду, и надеюсь, вы будете ко мне добры и не прогоните меня, — проронил Робер.

Лили улыбнулась, затрепетав, и Робер вышел. Она выбрала дорогие духи из тех, что он подарил ей. Оставив гореть свечи в одном подсвечнике, Лили накинула белую кружевную ночную сорочку и прилегла на подушки. Когда Робер вошел в опочивальню в богато расшитой сорочке, сердце ее забилось. Он был явно взволнован и старался не смотреть на Лили, соблазнительную и влекущую. Задув свечи, он разделся в темноте и лег. Потом потянулся к ней очень нежно и поцеловал. Бархатистая, гладкая кожа молодой женщины взволновала его, но он по-прежнему был необычайно ласков. Ее близость, ее запах, ее кожа так пьянили его, что он потерял власть над собой. У Лили не было настроения играть в любовные игры, но она не стала сопротивляться, когда Робер лег на нее, нежно прижавшись. Когда он брал Лили, она была так же холодна, и ему подумалось, что она, может быть, все еще девственна. Он кончил раньше, чем она начала возбуждаться, и сразу же пустился в извинения за свой вес, за то, что сделал ей больно. Тогда Лили успокаивающе погладила его по плечу, и он удовлетворенно отодвинулся от нее.

— У мужчин такие низменные желания, дорогая моя. Спасибо, что вы пошли им навстречу. Вы — самое милое существо, которое встретилось мне за многие годы.

«Он так мягок, слишком мягок и учтив, черт бы его побрал!» — подумала Лили.

Робер уснул, а она лежала, одинокая и печальная. Среди ночи Лили тихонько встала и подошла к окну: да, она страстно надеялась, что Робер станет для нее необходимым, заменит Ги, но оказалось, что это невозможно. В мыслях и в постели неизменно присутствовал Ги…

Голос Робера нарушил течение ее мыслей:

— Вы уже сожалеете о случившемся, дорогая? Лили быстро обернулась к нему, с ее губ уже были готовы слететь слова отрицания.

— А для меня все это драгоценно, Лили. Теперь вы, вероятно, хотели бы, чтобы я ушел и не нарушал ваш сон? — предположил он.

— О Робер, вы так добры и заботливы! — Она вернулась в постель. — Я не хочу, чтобы вы покидали меня, нам обоим будет слишком одиноко. Просто обнимите меня, прошу вас.

На следующий день Робер был счастлив и беспечен, как мальчишка. Настроение его было так заразительно, что вскоре Лили уже смеялась вместе с ним. При этом он был чрезвычайно заботлив и добр. Крупный с виду, грубый и простоватый воин, в обращении с Лили Робер был почти застенчив, любезен, но без чопорности. Она мылась у огня, когда Робер неожиданно вошел в комнату. Став пунцовым от смущения и умоляя простить его за вторжение, он тут же удалился. А молодая женщина вспомнила Ги. Он с таким искренним наслаждением смотрел, как она моется, а когда она вылезала из чана, блестя мокрой кожей, он не мог устоять и хватал ее в объятия. С нее еще капала вода, а Ги уже брал ее. А когда мылся он сам, то подшучивал над ней, подзывая к себе и делая вид, что посадит ее в чан вместе с собой. Вздохнув, усилием воли Лили заставила себя вернуться в настоящее.

Ночью Робер пришел к ней, и все было точно так же, как вчера: темнота, слишком нежные ласки, быстрое завершение… Единственное чувство, которое Лили испытывала к Роберу, была благодарность за бережное обращение с ней.

Через три дня явилась свита Робера, чтобы сопроводить их обратно в Беркхэмстед. По дороге Анселен де Курси как бы случайно оказался подле Лили. Сняв шляпу, он поклонился и сказал:

— Поздравляю вас с успехом. Я вижу, что все в порядке. Мне достаточно было взглянуть на Робера. Я зайду к вам на днях.

И он пустил коня галопом.

По возвращении в Беркхэмстед Лили приятно удивилась, обнаружив, что для нее приготовлены более пышные покои. Они были расположены в одном из новых флигелей, и окна выходили в красивый сад. Бетта ждала ее и, услышав одобрение молодой женщины, просияла.

Робер нежно с ней попрощался, не стесняясь присутствия Бетты.

— Теперь я не смогу проводить с вами столько времени, сколько мне хотелось бы, к тому же мы должны заботиться о вашей репутации и избегать скандалов, дорогая. Посредником между нами будет Анселен, мой близкий друг. Он человек осторожный, и вы можете ему всецело доверять.

У Лили эти слова вызвали большие сомнения, и они с Беттой обменялись понимающими взглядами.

Глава 25

Как это ни удивительно, но прошла почти неделя, прежде чем Ги обнаружил исчезновение Лили. Он считал, что она, будучи весьма упрямой, избегает его и сидит в своей комнате. Узнав, что Лили уехала и Элисон все это время держала его в неведении, Ги пришел в ярость.

— Куда она могла уехать?! — бушевал он. Элисон не осмелилась сказать ему правду, и два часа Ги рвал и метал, а потом приказал седлать свою лошадь и объявил, что немедленно отправляется в Лондон искать Лили. Рольф попытался успокоить его и предложил поехать вместе.

— Оставайся здесь и приструни свою своевольную супругу, — отказался Ги.

Прибыв в Лондон, он явился на постоялый двор, где они останавливались с Лили, и очень удивился, узнав, что его поджидают. Он с великим облегчением услышал, что Лили жила здесь, и его охватила слабость. Пригласив хозяйку постоялого двора выпить с ним, он тщательно расспросил ее.

— Так, значит, моей жены здесь уже нет, мадам?

— Нет, мсье. Она велела передать вам, что уезжает без вас, и еще сказала приписать ее счет к вашему, мсье.

— Вот как! — возмутился Ги. — И куда же она поехала?

— Неужто вы не знаете, мсье? — удивилась хозяйка.

— Должен признаться, мадам, не знаю. У нас были, как бы это выразиться, семейные неурядицы, и жена уехала из дома, не сказав куда.

— Понятно. Ну, я думаю, что мадам и монах, с которым она путешествовала, направились в Беркхэмстед.

— Монах?!

Мысли Ги завертелись. Конечно! Она уехала с отцом Себастьяном! Он отправлялся домой примерно в то же время. Беркхэмстед, Робер — его словно ударили ножом! Ясное дело, куда же еще ей было ехать? И, сев на кровать, Ги опустил голову на руки.

— Вам нехорошо, мсье? — спросила хозяйка, серьезно встревожившись.

— Нет, просто я устал. Благодарю вас, мадам. Ги бросился на кровать, не раздеваясь. Лили его предала! Стоит ли ехать за ней после этого? Нет, ни за что! Ги метался и ворочался на кровати всю ночь, не зная, что предпринять. Ничего не придумав, он вернулся в Годстоун. Прибыв домой, Ги позвал к себе Рольфа и братьев.

— Я хочу объявить своим людям, что даю сто серебряных денье за голову Мортена.

— Ты сошел с ума! — вскричал Рольф.

— Вильгельм, — мрачно изрек Андре, — перебьет всех мужчин, женщин и детей в Годстоуне, а потом спалит его дотла. Ты же знаешь, как он мстит!

— Этот человек должен умереть. Мне слишком больно, а виноват в этом он!

— Нет, брат, виноват ты сам, и ты это знаешь! — резко бросил Николя.

Все замерли, боясь даже представить, что сейчас будет, но Ги уставился куда-то невидящими глазами, блуждая мыслями за много миль от Годстоуна. Он жаждал крови! Он найдет их обоих и убьет!

В эту ночь Ги опять не мог уснуть и напился до беспамятства. Наутро он встал в чудовищном настроении. Одна неделя сменялась другой… Ги по-прежнему пил и метался, как раненый зверь. Братья начали опасаться за его здоровье.

— Ему нужна женщина, — сказал Рольфу Андре, вернувшийся из Окстеда.

Тот угрюмо рассмеялся:

— За этот месяц он переспал со всеми телками старше четырнадцати лет. Излечить его может только одна женщина — Лили.

Мораг не удивилась, когда Ги, спрятав в карман гордость, пришел к ней. Женщины быстро разносили по деревне все слухи, проникавшие к ним из господских покоев, и она знала о каждом движении Ги; когда и с кем уехала Лили; кто из женщин спал с новым лордом. Знала Мораг и то, что ни одна из них не увлекла его. Она посмотрела на Ги из-под полуопущенных век. Вид у него был измученный. Но в глазах вспыхивали сполохи затаенного гнева. Он походил на хищника, выжидающего момент, чтобы броситься на свою жертву из засады. Мораг испугалась.

— Что вам угодно, милорд? — льстиво спросила она.

— Ответов! — свирепо бросил Ги.

— Вы же не верите в мою силу. Зачем же цепляться за соломинку? — спокойно возразила Мораг, надеясь, что ей не придется заниматься его неурядицами, но в то же время понимая, что надежда эта очень хрупкая.

— Берегись, женщина! — угрожающе крикнул Ги.

— Задавайте ваши вопросы.

— Почему? — вспыхнул он. — Почему она это сделала?

Мораг долго глядела на него, поражаясь мужской тупости. Ведь он прекрасно знает, почему, но не допускает мысли о том, что может быть хоть в чем-то виноват.

— Вы пожинаете плоды своих трудов, — только и сказала она.

— Я велю тебя убить! — прорычал Ги.

— Станет ли вам от этого легче?

Пытаясь усмирить свой нрав и успокоить раненую гордость, Ги напряженно спросил:

— Она когда-нибудь вернется?

— Приведите в порядок свой дом в Нормандии, милорд…

Ги неохотно протянул ей маленькую серебряную монетку.

— Я бы предпочла провизию, а не деньги, милорд.

Он изумился ее наглости.

— Если ты хочешь есть, съешь эту свою сороку! — гаркнул он.

Ги продолжал безумствовать, а совесть напоминала ему о дочерях. Нет, он не бросил их на произвол судьбы, как упрекала его жена в своем письме: в их распоряжении замок с множеством слуг, земля и крестьяне. Они живут вполне обеспеченно. Но он забыл об отцовском долге — это правда! И теперь исправит содеянное. Как только уберут урожай, он отправится в Нормандию и привезет детей в Годстоун. А жена может остаться в Нормандии, а может продать все и переехать в Лондон, ко двору Вильгельма. В Годстоуне же ноги ее не будет!

…А Лили одиноко жила в Беркхэмстеде. Правда, люди Робера наперебой ухаживали за ней, но Лили это тяготило. Она привыкла к тому, что ее всегда окружало много женщин. Здесь же, в Беркхэмстеде, Лили была лишена дамского общества — в покои графини де Мортен ее не допускали. Она понимала, что жена Робера и все придворные дамы прекрасно знают о ее существовании, но это скрывалось и замалчивалось.

К Лили часто заходил Анселен де Курси, хотя именно его ей хотелось бы видеть как можно реже. Если он заставал Лили одну, он старался убедить ее в необходимости совместными усилиями повлиять на Робера, чтобы тот добивался большей власти в королевстве.

— Почему Одо живет в Лондоне, как король, а Мортен сидит в этой стоячей заводи — Беркхэмстеде? Он брат короля и в отсутствие Вильгельма должен быть регентом. И нам место в столице, а не в этой Богом забытой дыре!

— Вы преувеличиваете мое влияние на Робера, — возражала Лили.

— Вовсе нет, Лили! Мортен совершенно одурманен вами и особенно вашей притворной невинностью. Он ненавидит блудниц! У вас редкое сочетание женщины и ребенка. Уж я-то разбираюсь в женщинах. Робер видит в вас только ребенка, и это его очаровывает. Так вот, я пытаюсь перетянуть вас на свою сторону с помощью убеждения, но могу пустить в ход и другое оружие. Вы недооцениваете мое влияние на Робера. Мне очень легко заставить Робера поверить, что вы не отказываете и мне в своих милостях, и тогда, дорогая, с вами будет все кончено.

Чтобы скрыть охвативший ее страх, молодая женщина улыбнулась. Де Курси очень опасен, надо избавиться от него.

— Я попытаюсь сделать так, как вы хотите. Когда Робер придет ко мне вечером, я поговорю с ним о переезде в Лондон.

— Будьте похитрее! А теперь я прошу извинить меня — я обещал отпрыску Робера поехать с ним покататься верхом. Вечно этот мальчишка виснет на мне. Хотел бы я иметь такое же влияние и на его отца.

Лили стала раздумывать, что она скажет Роберу, чтобы убедить его избавиться от де Курси, и как можно скорее. И тут Лили осенило! Когда вечером пришел Робер, молодая женщина принесла ему мягкие туфли, подала блюдо печений и вино, а затем устроилась вместе с ним у огня.

— Я вижу, милая, Анселен последнее время часто составляет вам компанию? — начал Робер.

Лили насторожилась.

— Он необычайно привлекательный мужчина, вы не находите, дорогая моя? — Робер ясно ждал отрицательного ответа.

— Никогда не замечала, — равнодушно отозвалась она.

— Бог мой, Лили, если вы предпочитаете его мне, только скажите, но делить вас с ним… — недоговорил Робер в отчаянии.

Лили подошла к нему и опустилась на колени.

— Мой дорогой господин, кто заронил в вас эти недобрые мысли? Я хочу с вами кое о чем поговорить, даже если это вас будет шокировать и вызовет ко мне отвращение.

— Говорите, — сдержанно ответил он. Лили опустила глаза.

— Вы знаете, что я была замужем за саксом? Робер кивнул.

— Так вот, этот человек предпочитал видеть у себя в постели мужчину, а не женщину.

Робер широко раскрыл глаза.

— Теперь я понимаю, почему вы остались девственницей!

Она пропустила это замечание.

— Мне кажется, что Анселен де Курси — такой же. Я замечаю за ним многое. И знаете, что меня поистине огорчает: он слишком много времени проводит с вашим сыном!

Робер вскочил.

— Черт побери! — Он сжал кулаки. — Только такими чистыми глазами, как у вас, можно разглядеть подобного мерзавца!

Молодую женщину охватила дрожь.

— Я отошлю его назад, в Нормандию, но он, конечно, не останется там, ведь Вильгельм с Матильдой и семейством едут в Англию. Вот и пусть развращает сыновей Вильгельма, коль посмеет.

— Робер! Но если де Курси узнает, что ваше решение исходит от меня, — я страшусь за свою жизнь!

— Не беспокойтесь, дорогая моя! Я избавлюсь от него под благовидным предлогом: пошлю его с важным дипломатическим поручением. Он крайне честолюбив и с радостью ухватится за возможность уехать отсюда ко двору короля. Пожалуй, я займусь этим делом тотчас же.

Больше Лили не видела Анселена де Курси.

Беременность становилась все заметнее, и Лили поняла, что придется обо всем рассказать Роберу. Когда он пришел спустя несколько дней, она, выждав удобный момент, приступила к разговору:

— Робер, у меня есть новость, которая может вас огорчить.

— Чепуха! — улыбнулся он. — Что вы можете сделать такое, что огорчило бы меня?

— Я в положении, — тихо сказала Лили, и слезы покатились по ее щекам.

— Милая моя, не плачьте! Для человека моих лет это чудесная новость. Любой на моем месте обрадовался бы, а не рассердился. А вы уверены?

— О, совершенно уверена! — Она улыбнулась сквозь слезы.

— Я не хочу вам лгать, Лили. Как мужчина я счастлив. Но это все меняет. Брат нетерпим к подобным вещам. Он узколоб. А я не сомневаюсь, что ему поспешат сообщить эту новость. — Робер нахмурился. — Вильгельм вернется к концу года, и нам придется расстаться, что для меня невыносимо. Может, стоит подумать об усыновлении ребенка какой-нибудь богатой семьей?

Услышав это, Лили помрачнела.

— Есть еще вариант — найти вам мужа, который обращался бы с вами почтительно, вы понимаете? — Робер улыбнулся доброй улыбкой.

— Я не хочу выходить замуж, сир, — сказала Лили умоляющим, нежным голоском.

— Будь по-вашему. Мне самому эта мысль не по душе, — засмеялся Робер. Он обнял Лили и притянул к себе. — Вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы… чтобы… — заколебался он.

Она улыбнулась. Как легко можно было бы отказать ему! Но она не в состоянии причинить боль этому человеку, от которого видела только доброту и ласку.

Перевезя супругу и детей в Лондон, король Вильгельм известил Робера, что он намерен посетить Беркхэмстед и посмотреть, как продвигается строительство крепостных сооружений. Письмо было сдержанным, и Робер заподозрил происки де Курси. Он ожидал порицания, но недооценил всей глубины гнева Вильгельма! Робера вызвали к королю без всяких почестей, как простого землевладельца.

— Говорят, вы завели любовницу-саксонку, — проронил Вильгельм с отвращением. — Немедленно избавьтесь от нее!

— Вы можете распоряжаться мною во всех отношениях, но в таких делах я сам себе хозяин, — ответил Робер, вспыхнув.

— Клянусь Иисусом, я слишком высоко вознес тебя, но в моих же силах низвергнуть тебя с этой высоты! — угрожающе заявил Вильгельм.

— Вильгельм, мы же братья! Давайте же не будем ссориться, — увещевал Робер. — Если бы вы только взглянули на нее, вы бы поняли, почему я очарован. Господи, Вильгельм, неужели после семнадцати лет семейной жизни ваш взгляд не останавливается порой на какой-нибудь красивой женщине? Если вы будете отрицать это, я решу, что вы лишены всего человеческого.

Вильгельм молча смотрел на Робера. Гнев его угас, но лицо оставалось суровым.

— Твоя мать, Робер, была обвенчана с нашим отцом, а моя — нет. Ты не имеешь представления о том, сколько несчастий обрушивается на голову незаконнорожденного ребенка, а я все это испытал, что сыграло важную роль в моей судьбе. Ты полагаешь, что оказал этой женщине честь, сделав ее своей любовницей, а на самом деле, наоборот, ты обесчестил ее. Отошли эту беднягу отсюда, пока толпа не накинулась на нее, как стая голодных волков, и не разорвала на части.

Наконец было решено, что Лили отправится на Мон-Сен-Мишель, маленький островок, расположенный недалеко от побережья Нормандии, где монахи-бенедиктинцы выстроили замечательную церковь в романском стиле и монастырь. Отец Себастьян согласился отвезти туда Лили и Бетту. Теперь, когда все определилось и отъезд уже был не за горами, Лили почувствовала огромное облегчение. Все ее мысли были заняты будущим младенцем. Робер был добр, любезен и как-то по-отечески внимателен. Но она не могла забыть, что он предложил отдать ребенка в чужие руки, и это убило ту крошечную приязнь, которую Лили поначалу испытывала к нему. Ей нужна была только тихая пристань, где можно прожить уединенно до рождения ребенка. Лили старалась скрыть свое положение от окружающих и стала носить очень просторные платья. Большую часть времени она проводила в своих комнатах либо гуляла по прекрасному саду, думая о новой жизни, что крепла в ней.

По совету отца Себастьяна Лили взяла с собой теплые вещи — на Мон-Сен-Мишеле холодная зима. В последний вечер Робер пришел рано, вместе с отцом Себастьяном.

— Лили, вы уже путешествовали с отцом Себастьяном и знаете, что ему можно доверять. Я думаю, что вам лучше ехать по дороге, идущей вдоль моря до Хаванта, где дрейфует моя флотилия. Святой отец, вот вам верительное послание капитану. Он доставит вас на остров. И еще, святой отец, у меня есть для вас поручение в Морген, это всего в нескольких милях от Мон-Сен-Мишеля. Буду очень признателен, если вы, после того как устроите Лили, побываете в Моргене и разузнаете, как там дела.

Провожая отца Себастьяна к двери, Робер тихо добавил:

— Зайдите ко мне завтра, я дам денег, чтобы обеспечить ваше путешествие. Позаботьтесь о ней — ради меня.

Отец Себастьян кивнул и удалился.

Робер расположился у огня и взял Лили за руку.

— Послезавтра меня здесь уже не будет. На севере беспорядки, несколько человек подняли восстание и собирают вокруг себя сочувствующих.

— Это саксы? — спросила Лили.

— Боюсь, что да, дорогая. Я знаю, что вам это неприятно и задевает вашу гордость.

— Нет, сир, я тревожусь только за вашу безопасность, — возразила она. А про себя добавила: «Боже, сделай так, чтобы Ги не пришлось туда ехать!»

Робер нежно привлек ее к себе, заглянул в глаза. И спросил — словно читал ее мысли:

— Лили, вы любили Монтгомери? — Голос его звучал хрипло.

Ее глаза расширились от удивления.

— Я… да, наверное.

— Я никогда не спрашивал вас, что случилось в Годстоуне, не хотел быть бестактным.

— Я очень признательна, что вы ни о чем не спросили, Робер. Так нужно ли делать это теперь? — напрямик сказала Лили.

Он наклонился и, нежно целуя ее, пробормотал, запинаясь:

— Вы любили его больше, чем меня?

Лили растерянно искала ответа, который мог бы его удовлетворить.

— Робер, между вами огромная разница. Вас нельзя не любить — вы душевный, благородный, истинный мужчина.

— А он?

— Я его ненавижу! — ответила она так пылко, что у Робера не осталось ни малейшего сомнения в глубине ее любви к Монтгомери. Он вздохнул, но уйти уже не мог — чувственность его была слишком возбуждена.

— Лили, милая, пустите меня к себе!..

Глава 26

Уезжая из Беркхэмстеда, Лили чувствовала только облегчение — огромное облегчение. После бесконечных задержек с багажом из-за нерасторопности Бетты они отправились к побережью в сопровождении нескольких воинов Робера. Лили ехала на белой кобылке, а сзади вели Зефиру и запасных лошадей: дорога была долгой и трудной. Четырнадцать дней они ехали до побережья, делая длительные стоянки для отдыха, которого требовало состояние Лили. Погода, как ни странно, стояла прекрасная. Пока корабль готовили к отплытию, Лили и ее спутники жили на постоялом дворе. Лили почти не выходила на улицу: морской порт — неподходящее место для женщины в ее положении. А ей очень хотелось погулять по берегу и подышать морским воздухом. Наконец они с Беттой разместились в маленькой каюте, и корабль отплыл.

Когда собрали урожай и закончили все приготовления к зиме, Ги объявил, что едет домой, в Нормандию. Братья упрашивали его взять их с собой, но он наотрез отказался. В конце ноября Ги уехал.

В то же самое время, когда корабль с Лили на борту отчаливал от берегов Хаванта, Ги нашел капитана, который согласился перевезти его через Ла-Манш. Но в отличие от Лили Ги направлялся в Сен-Валери — в то самое место, откуда год назад отплыла нормандская армия, начавшая военную кампанию против Англии.

В Ла-Манше суда были застигнуты штормом, и корабль Ги, сбившийся с курса, отнесло к западу. Когда сильнейший шторм прекратился, оба корабля какое-то время шли в виду друг друга. Затем корабль Ги взял прежний курс на восток, а Лили продолжила путь к месту своего назначения. Но Ги и Лили не знали об этом.

Лили очень тяжело переносила морское путешествие. За всю свою жизнь она болела всего несколько раз. Но ничто не могло сравниться с морской болезнью, усугубленной ее нынешним положением. Вконец измученная, обессилевшая, с блуждающим взглядом, Лили лежала на своей койке, желая всем сердцем, чтобы Ги был рядом и она могла бы прижаться к нему. Она молила Бога сохранить ей жизнь, страшась, что никогда больше не увидит любимого, что не будет держать в объятиях свое дитя. Когда же опасность миновала и страх отпустил Лили, она опять возненавидела Ги.

Корабль вошел в гавань вечером, и все сошли на берег. Отец Себастьян сказал:

— Придется ждать утра — во время прилива до Мон-Сен-Мишеля добраться нельзя. Ночь мы проведем в Бар-ле-Эроне, но чтобы пересечь отмель, нам понадобится проводник. Лишь немногие знают тропу среди этих зыбучих песков.

Лили молча, с ужасом смотрела на остров, на который накатывались мощные волны прилива. Утро не принесло облегчения — ее взору предстала бесконечная песчаная плоская равнина, повсюду торчали невысокие скалы.

Наконец они въехали в крепостные ворота. Тропа, выложенная ступеньками, поднималась вверх, к строениям, расположенным на вершине острова. Сама по себе крепостная стена выглядела вполне обычно, но монастырь производил внушительное впечатление. Лошадей разместили во дворе, где были расположены только трапезная и единственная башня. В ней Лили и предстояло поселиться.

День шел за днем, и к Лили возвращались силы и здоровье. Много часов она проводила в одиночестве на сторожевой площадке башни. Море было то серым и неспокойным, и тогда в одинокую идиллию Лили вторгались резкие крики чаек, то плоским и маслянистым, и тогда оно казалось еще более устрашающим. На острове не было питьевой воды, и каждый день на лошадей грузили пустые бочки и привозили их наполненными, когда отступал прилив. Ездили к югу — в Ардерон или к северу — в Жене. Лили прислушивалась к уютным звукам, доносившимся из трапезной, где звенела посуда и лаяли собаки, это как-то развлекало ее.

Очень скоро, обдумывая свое отношение к другим мужчинам, молодая женщина поняла: она любит только Ги. Лили отчаянно скучала по дому и отдала бы десять лет жизни, лишь бы взглянуть на яростное, гордое лицо любимого со сверкающими зелеными глазами. Ну и что, что у него уже есть жена? Даже полсотни жен не смогут ослабить ее любовь. Какой же надо быть дурой, чтобы все это отшвырнуть! А во всем виновата ее гордыня. Теперь она расплачивается за это смирением и уединением. Но ведь не одиночеством: она носит под сердцем дар Ги!

Ги въехал во двор своего замка в Нормандии. t

Собаки, сразу не признавшие его, бешено залаяли.]

Строгим окриком Ги усмирил их и с широкой улыбкой приветствовал своего старого слугу, вышедшего узнать, в чем дело. Глаза у старика были печальны, и в них стояли слезы, когда он склонился перед своим господином.

— Что случилось, Гастон? — насторожился Ги Старик покачал головой и ответил:

— Войдите в дом, мой господин, я все вам расскажу. Он налил Ги вина. В этот момент появились две маленькие девочки, робко разглядывая незнакомца.

— Маргарита! Анжелика! Вы смотрите на меня так, словно совсем забыли отца! — воскликнул Ги.

Он протянул к ним руки, и младшая вышла вперед с серьезным и торжественным выражением на смуглом личике.

— А где ваша мама? — Не получив ответа, Ги повернулся к Гастону. — Не могла же она их бросить? — сердито вскричал он.

— Как сказать, мой господин. Не знаю, как и поведать вам… Она умерла. Ее похоронили на маленькой лужайке там, на холме.

Ги оцепенел, все еще обнимая девочек. Вошла экономка, присматривающая за детьми, и замерла, увидев своего господина.

— Умерла? — переспросил Ги, не сразу осмыслив эту неожиданную новость.