Средневековые Де Варенны - Дерзкая пленница

Ги вернулся спустя три недели, неприступный и злой. Его братья и Рольф решили, что он опять стал таким, каким был до встречи с Лили. Ги и Лили старательно избегали друг друга, а если все-таки встречались, то проходили мимо, как чужие. И хотя Лили была с виду спокойна, в душе ее кипела обида. Видеть Ги становилось все невыносимее; после каждой встречи с ним Лили всю трясло, и она долго не могла успокоиться. Напряжение между супругами было так велико, что казалось осязаемым, и действовало на всех, кто соприкасался с ними.

Эсме сделал Эмме предложение, и она была счастлива. Но поскольку беременность ее была уже заметна, они обвенчались потихоньку, а объявили обо всем уже потом. Когда Эмма узнала, как Монтгомери обманул Лили, она страшно испугалась и за себя, но потом выбросила все это из головы, упорно твердя себе, что Эсме принадлежит ей, пусть даже где-то в Нормандии его ждет целая дюжина жен.

Эдела и Хью решили обвенчаться. Но Эдела, как и Эдит, обручившаяся с Андре, чувствовала, что пока должна прятать свое счастье от Лили, не встречаться с ней и не вступать в разговоры. Это, впрочем, было совсем нетрудно: Лили по-прежнему держалась отчужденно, особняком.

Лили понимала, что надо что-то делать, необходимо вырваться из этого ада, в который превратилась ее жизнь. Она узнала, что отец Себастьян возвращается в Беркхэмстед, и в душе ее забрезжила спасительная надежда. Ясно, что в Годстоуне она не в состоянии больше оставаться, ей нужно куда-то уехать. Лили вспомнила о Робере де Мортене, выше него был только король. У нее есть кольцо Робера, есть его приглашение, чего же больше?

Мысль о том, что ее приезд к Роберу — поступок двусмысленный, ее не остановила. Ее будут считать нормандской девкой? Так она и есть нормандская девка уже целых полгода! В путь!

Утратив доверие ко всему свету, молодая женщина решила посвятить в свои планы только монаха. Но заговорила с ним об этом лишь накануне его отъезда. Лили показала отцу Себастьяну кольцо Робера и сказала, что хочет ехать вместе с ним, но что Ги де Монтгомери не должен об этом знать. Лили уложила его вещи вместе со своими. Она брала очень немногое: теплый плащ, удобное платье для путешествия верхом и одно бархатное платье. Лишний багаж обременителен, и, кроме того, каждое платье имеет для нее особое значение. Каждая складка этих платьев напоминает о Ги. А Лили решила порвать с прошлым.

И вот Лили сидит в своей комнате и размышляет, что делать с волосами. Пожалуй, для дороги хороши будут косы. Она обмотает их вокруг головы. Надо сделать это сейчас и постараться не разрушить прическу за ночь. Через час косы были тщательно уложены и закреплены. Лили приготовила дорожное платье и теплый плащ, разделась и легла, дрожа от возбуждения, но сон не шел к ней. Она вертелась на своем одиноком ложе, стараясь согреться, и вдруг замерла: кто-то пытался открыть дверь. Слава Богу, что она опустила засов! Но дверь распахнулась, и Ги влетел в комнату, выбив засов.

— Лили… я не могу без тебя! Видеть тебя ежедневно и не говорить с тобой, не прикасаться к тебе — это пытка!

— Прошу вас, оставьте меня, — спокойно ответила она.

— Не оставлю! — резко возразил Ги.

По его лицу было видно, что он не уйдет, несмотря на все ее просьбы. Разговаривать он не намерен, ждать не собирается. Ги уже был в постели, и его грубые прикосновения ясно сказали, что ее мольбы не достигнут его ушей, сопротивление и крики не помогут. Что ж, хорошо, у нее есть более действенное оружие — безразличие! Она будет равнодушна и холодна и не покажет ему, что он ей желанен. Какая же она дура! Ясное дело, это должно было случиться рано или поздно, раз она живет под одной крышей с ним. «Но больше этого не произойдет!» — поклялась она.

— Незаконность нашего брака ничего для меня не значит! Ты моя! Ты всегда будешь моей!

От ее близости у Ги голова пошла кругом. Его пальцы нашли нежное, шелковистое местечко у нее под грудью; ей стоило больших усилий остаться неподвижной и равнодушной.

Ги попытался прибегнуть к убеждению:

— Лили, когда мужчина находится рядом с красивой женщиной, не имея возможности удовлетворить свою телесную тягу к ней, — это мучительно!

Ответом ему было молчание. Лили отвернулась и уставилась в стену. Что говорить? Да и зачем? Любое возражение он использует для того, чтобы сделать так, как ему хочется.

— Ты хочешь наказать меня своей холодностью, но я расшевелю тебя, дорогая. Сопротивляйся, сколько тебе угодно.

Ги взял ее, и она закусила губу, чтобы не вскрикнуть. Он делал все возможное, чтобы сломить ее равнодушие и добиться отклика. Ее душа и разум не участвовали в происходящем, но тело могло предать, если она не будет держать его под железным контролем. Лили стиснула зубы, чтобы ни один ее стон не вырвался наружу. Ги сурово приказал ей:

— Отвечай мне, Лили!

И ее тело отвечало, но она скорее умерла бы, чем показала ему это. Опытный любовник, Ги знал цену словесным подстегиваниям. И вот он начал возбуждать Лили, рассказывая, как он может ее любить и ласкать, а руки помогали словам. Но Лили ничем не выдала своих чувств. Наконец Ги надоело обольщать ее. Он взглянул на нее, застывшую и презрительную, и грубо бросил:

— Я был прав. Все вы, бабы, — суки!

Ги резко повернулся и вышел из комнаты, грохнув дверью.

Глава 23

Лили не стала терять время на слезы, а сразу же привела в порядок прическу, потом оделась и, закутавшись в теплый плащ, побежала к отцу Себастьяну.

— Прошу вас, поедемте сейчас же, святой отец! Он спокойно посмотрел на нее:

— Расскажите, что с вами случилось, дочь моя?

— О святой отец, я не могу рассказать вам всего! Мне так стыдно!..

Похлопав ее по руке, отец Себастьян просто сказал:

— Дитя мое, меня ничто не может шокировать, но давайте поспешим. Без сомнения, вашу историю можно выслушать и по дороге. Но я, прежде чем отправиться в Беркхэмстед, заеду в Лондон повидаться с епископом Одо. Это устроит вас, дочь моя?

— Разумеется! Мне все равно, куда ехать, лишь бы поскорее выбраться отсюда. Но все-таки, святой отец, не лучше ли нам сначала поехать на запад, а потом повернуть на Лондон? Мне не хочется, чтобы меня завтра поймали и привезли обратно.

— Я знаю только главную дорогу на Лондон, но, конечно, можно поехать и окружным путем. Пусть будет так. — Отец Себастьян улыбнулся доброй улыбкой. — Думаю, в спешке вы не припасли еды? Вот вам пшеничные хлебцы и сыр — и в путь! Ваша лошадка привязана вместе с моими за конюшней. — Он усмехнулся. — Ведь вам и в голову не пришло, как вы выведете свою лошадь из стойла конюшни среди ночи, не наделав шуму, а?

Лили побледнела.

— Я ни о чем не могла думать, кроме отъезда. Простите, что вам пришлось думать за двоих. В будущем постараюсь быть рассудительнее.

— Поедемте, пока не рассвело. Я полагаю, что на большой дороге нам ничто не грозит.

Потрепав Зефиру по морде и ласково шепнув ей несколько слов, Лили уселась в седло, плотно завернувшись в плащ, потому что было сыро и прохладно, и они двинулись быстрой рысцой. Почти два часа они ехали молча. Когда рассвет провел алыми перстами первые штрихи на темном небе, Лили обратилась к спутнику:

— Как вы думаете, не остановят ли нас какие-нибудь нормандские воины?

— У меня есть грамота от короля, дающая право ездить по стране. Она запрещает кому бы то ни было чинить мне препятствия, а вы со мной, так что не беспокойтесь.

— Надеюсь, что вы правы, но, насколько мне известно, норманны наглы и поступают так, как им хочется, а не как следует.

— Норманны в большинстве своем религиозны, дочь моя. Моего присутствия достаточно, чтобы защитить вас.

— Если они религиозны, как они могут с такой жестокостью жечь и убивать нас, саксов?

— Норманн считает, что быть воином и в то же время быть религиозным — не противоречит одно другому. Перед битвой они всегда молятся, чтобы небо послало им победу, а потом благодарят его.

— А вы носите оружие, святой отец?

— Я не ношу меч, но в битвах участвую, помогаю раненым и умирающим. Епископ Одо также не носит меч, но у него есть булава, которой при случае можно причинить не меньший ущерб.

Они немного помолчали. Потом отец Себастьян сказал:

— Лошадям нужно отдохнуть, а нам подкрепиться. Судя по журчанию, впереди — ручей. Давайте отдохнем там, дитя мое.

Он развел небольшой костер, повесил котелок с водой, потом покормил лошадей. Лили достала пшеничные хлебцы и стала задумчиво жевать их. Мысли ее были далеко: Ги уже встал и обнаружил, что она исчезла… Скоро ее начнут искать…

Но Ги понятия не имел о том, что Лили уехала. Он встал рано и занялся перевозкой из Окстеда в Годстоун людей, которые будут помогать на стройке. Ги решил избегать Лили, Она может прийти к нему; он к ней больше не пойдет.

Элисон сразу узнала, что дочь уехала, и, догадываясь, куда она направилась, решила пока молчать.

Отец Себастьян задумчиво посмотрел на Лили.

— Я думал, что вы счастливы с Монтгомери, От неожиданности она выпалила:

— Так оно и было, но потом выяснилось, что у него в Нормандии жена и дети. — Лили говорила с ожесточением.

Монах заметил осторожно:

— У многих мужчин есть любовницы. Вильгельм смотрит на это косо, потому что любит жену. А большинство мужчин получает удовольствие там, где его находит.

— Но он женился на мне! Мы обвенчались. Было большое пиршество, в Годстоун было приглашено много гостей.

— Понимаю, — задумчиво отозвался святой отец, — вы считали себя его женой, а потом открылось, что жена у него уже есть?

Лили кивнула с несчастным видом.

— Тогда вы не виноваты, и не стоит терзаться из-за того, что произошло. Вы здесь ни при чем. Теперь я понимаю, почему вам пришлось уехать. Унизительно быть любовницей после высокого и почетного положения жены.

Молодая женщина подумала, что рассказывать о ребенке не стоит, и быстро переменила тему разговора.

— Предлагаю двигаться дальше по другой дороге, так будет безопаснее. Как вы считаете?

Отец Себастьян кивнул:

— Я полагаю, нам скорее следует ехать на восток, чем на запад, мы совсем запутаем следы.

Впервые за все это время Лили улыбнулась. Они ехали бок о бок, и Лили рассмотрела своего спутника. Он был не старше Ги, но очень худ, вероятно, от крайне воздержанной жизни. Глаза темные пронзительные, но не строгие. Довольно щуплый, однако чувствовалось, что это человек сильный и выносливый. Лили подумала, что на него можно положиться.

Они ехали, пока солнце не склонилось к западу. Потом нашли подходящее, тихое место и остановились на ночлег. Отец Себастьян попросил Лили развести костер, а сам отправился промышлять ужин.

После целого дня, проведенного в седле, у Лили болела спина, и она пошла поискать воды и размять мышцы, а когда вернулась с водой, отец Себастьян готовил на костре яйца, а рядом лежала еще не ощипанная курица.

— Я приготовлю ее сегодня, и тогда у нас будет чем позавтракать, — заботливо сказал он.

Лили засмеялась:

— Вы ее украли, не так ли?

Монах простер руку чисто галльским жестом.

— Лучше скажем, что я нашел ее прежде, чем она потерялась.

Когда яйца были съедены, отец Себастьян срезал ветку и сделал вертел, чтобы поджарить птицу, а Лили собрала кое-какие травы для приправы. Ночью, несмотря на усталость, она долго не могла уснуть, отчасти потому, что спать на твердой земле, подстелив под себя плащ, было непривычно.

На следующий день им стали попадаться путники, направляющиеся в Лондон, и отец Себастьян купил у них кое-что поесть. Теперь, когда рядом были люди, Лили уже не так боялась, но удивлялась, почему нет погони. «А может быть, он рад избавиться от меня, — равнодушно подумала она. — Ну что ж, я-то определенно рада избавиться от него!» — пылко, но не совсем искренне заключила молодая женщина.

Поясница у Лили болела в точности так, как это бывало перед началом ежемесячного недомогания, и она размышляла, как ей удастся сохранить приличия в обществе духовной особы. Но утром, не обнаружив никаких признаков недомогания, Лили забеспокоилась: уж не беременна ли она опять? С одной стороны, ее рассудок восставал против этого, а с другой — она радовалась возможной беременности. «Я, наверное, спятила, — выругала себя Лили. — Как можно явиться к мужчине с определенным намерением и при этом носить дитя от другого!» А может, в этом месяце ничего и не будет, она ведь потеряла столько крови при выкидыше!.. Мысли Лили разбегались. Ее охватил страх. Она почувствовала себя слабой и одинокой. Ей стало жаль себя, и во всех своих страданиях она обвиняла Монтгомери. Сев на землю, Лили опустила голову на колени и разрыдалась.

— Что с вами, дитя мое? — ласково спросил отец Себастьян.

— Я не могу, не хочу больше жить… — пролепетала она слабым голосом.

— Вы так молоды и так красивы! Весь мир лежит у ваших ног. Будущее открывается перед вами как праздник. Наслаждайтесь им! Черпайте его полными пригоршнями! Пусть прошлое исчезнет. Не дайте ему одержать верх над вами! Идите вперед, не оглядываясь!

Подняв голову, молодая женщина посмотрела на монаха, и на нее снизошел покой. «Я начну все сначала. Я буду сильной. Я женщина, и я вынесу все, что готовит мне жизнь, — облегченно подумала Лили. — Солнце светит, впереди лето, я буду наслаждаться жизнью в полной мере!» Она немного пожалела о том, что Ги не послал за ней погоню, и постаралась выбросить его из головы.

— Поехали, святой отец, нас ждет Лондон. Когда они добрались до Лондона, отец Себастьян забеспокоился, где определить Лили, — с собой, ко двору епископа Одо, он ее взять не мог.

— Я поеду на постоялый двор, я уже останавливалась там. Хозяева меня узнают, а место это очень славное, — успокоила его Лили.

— А как быть с деньгами? — спросил монах нерешительно.

— Вы еще не видели Лили в деле! Это не затруднение, а забава, — засмеялась она.

Гордо выпрямившись, Лили вошла в трактир в сопровождении монаха. Хозяин постоялого двора и его жена узнали ее.

— Мадам Монтгомери, добро пожаловать! А разве ваш супруг не с вами? — спросил хозяин.

— У него дела недалеко от города. Вскоре он присоединится ко мне, а я поехала прямо сюда. Надеюсь, у вас найдется для меня комната, где я могу удобно расположиться?

— А этому джентльмену тоже понадобится комната? — Хозяин бросил острый взгляд на отца Себастьяна.

— Нет-нет, у отца Себастьяна дело при дворе епископа Одо. Видите ли, он меня сопровождал, а теперь поедет дальше… И еще: пусть принесут воды в мою комнату, да побыстрее, мне надо привести себя в порядок!

Все это Лили проговорила твердым, повелительным тоном, изображая властную леди Монтгомери, каковой, увы, себя не чувствовала.

Отец Себастьян отнес ее седельную сумку к ней в комнату, и они сразу простились.

— Не выходите из дома, дитя мое. Лондон — не место для одинокой женщины, особенно если она красива.

— Я не выйду из своей комнаты, пока вы не вернетесь за мной, обещаю вам. Благодарю вас за вашу доброту! Я никогда этого не забуду.

Отец Себастьян вышел, а Лили огляделась. Хорошо, что ей отвели другую комнату, а не ту, где они жили с Ги, но комнаты были похожи, и ею овладели мучительные воспоминания. Отгоняя эти волнующие мысли, Лили разделась и вымылась, потом забралась в постель, согрелась, успокоилась и незаметно уснула. Ее разбудил запах жареного бекона и колбасы, и она сразу ощутила тошноту. Решив не поддаваться панике и не падать духом, Лили умылась и почистила свое дорожное платье. Потом достала золотые браслеты, подаренные Ги, решив отнести их в лавку золотых дел мастера и продать. Прикинув в уме, сколько они могут стоить, она решила попросить не меньше десяти — двенадцати денье. Подумав, что делу не повредит, если она будет выглядеть как можно привлекательнее, Лили расчесала волосы, уложив их локонами, надела плащ и набросила на голову капюшон.

Лили быстро шла по улицам, не обращая внимания на торговцев, навязывающих свой товар. Надеясь, что помнит дорогу, она в очередной раз свернула за угол и на мгновение остановилась в замешательстве. Да, все правильно: лавка на той стороне улицы. Немного поколебавшись, она толкнула дверь и вошла. Отбросив капюшон, Лили оказалась лицом к лицу с самым изысканным господином, какого она когда-либо видела. Он покупал какие-то украшения; его сопровождали двое слуг. Необычайно высокий и гибкий, с белокурыми волосами серебряного оттенка и серыми, со стальным блеском глазами. Одет он был с головы до ног во все черное, его платье оживляла лишь вышивка серебряной нитью на воротнике. Поклонившись Лили, красавец жестом пригласил ее подойти к человеку, стоящему за прилавком.

— Сначала мадам!

Покраснев, она выложила перед ювелиром золотые браслеты.

— Мне бы хотелось их продать. Не заинтересуют ли они вас? — спросила она у золотых дел мастера

Лили чувствовала, что джентльмен не сводит с нее глаз, и грудь ее вздымалась и опускалась от волнения.

Ювелир медленно оглядел браслеты оценивающим взглядом и сказал:

— Пять денье.

Лицо у Лили вытянулось.

— А я полагала… я думала… А нельзя ли десять? — спросила она нерешительно.

Ювелир покачал головой и пожал плечами, как бы извиняясь.

Высокий джентльмен сказал.

— Позвольте мне взглянуть на них? У меня слабость к красивым вещам.

Он говорил, а глаза его не отрывались от лица Лили. Протянув ему браслеты, она сказала уверенным голосом:

— Любая женщина, которая их наденет, станет привлекательнее.

— Я дам вам за них десять денье, cherie, — ответил он, улыбнувшись.

— Благодарю вас, мсье, — ласково молвила Лили.

Вся эта торговля была ей очень не по душе, но иного способа достать деньги у нее не было. Деньги же в недалеком будущем ей понадобятся. Незнакомец отсчитал монеты прямо ей в руку, и она быстро вышла из лавки. Вернувшись на постоялый двор, Лили решила больше не рисковать и не выходить на улицу, пока отец Себастьян не приедет за ней. Он появился только через четыре дня.

— Дитя мое, я смертельно боялся за вас, но освободиться раньше никак не мог. У вас все в порядке?

— Да, я рада, что вы здесь. Я уже начала волноваться за вас. А я не бездействовала: продала драгоценности, и у меня есть десять денье. Только не знаю, оплатить ли сейчас счет постоялого двора или оставить их на будущее? — размышляла она вслух. И тут же приняла решение: — Если вы займетесь моей лошадкой, хозяина я беру на себя. Пошли!

Колени у нее дрожали, но к хозяину она обратилась с величественным видом королевы:

— Приезд моего супруга откладывается на несколько дней. Когда он прибудет, передайте ему, что я решила ехать без него. И — я совсем забыла! — пожалуйста, мой счет припишите к счету мсье Монтгомери.

Хозяин хотел было возразить, но потом раздумал. Если он потребует немедленной платы, чета Монтгомери может в следующий раз остановиться в каком-нибудь другом месте — в Лондоне нет недостатка в постоялых дворах. А Лили, послав ему ослепительную улыбку, выплыла во двор, почти не ощущая угрызений совести по поводу этого обмана.

Путников на дороге было много, и молодая женщина с большим интересом смотрела на все, что происходит вокруг, — она ведь никогда еще не ездила по этой дороге. Отец Себастьян, зная, что эта часть путешествия будет длиннее предыдущей, хорошенько запасся провизией. На третий день путников поубавилось, но им встретился дозор из Беркхэмстеда. Отец Себастьян сказал Лили, что им нечего бояться этих нормандских воинов, и та, успокоившись, принялась с удовольствием рассматривать красивые окрестности. На Чилтернских холмах пестрели стада коров и овец, и странники купили у пастухов молока. Погода стояла прекрасная. Они поехали вдоль реки Кольн до впадения ее в Гейд, надеясь эти путем добраться до Беркхэмстеда.

Вдруг позади раздался стук копыт, и небольшая группа всадников догнала их. Лили с удивлением заметила, что кавалькаду возглавляет красивый светловолосый незнакомец, которого она встретила в лавке золотых дел мастера в Лондоне. Проезжая мимо, этот человек снял шляпу и с седла низко поклонился Лили. Она кивнула ему, а отец Себастьян спросил:

— Вы знаете его, дочь моя?

— Я видела его в Лондоне. Кто это? — поинтересовалась Лили.

— Его зовут Анселен де Курси, — коротко ответил отец Себастьян.

— Он очень хорош собой! — заметила молодая женщина.

— Наружность-то у него хороша… — усмехнулся святой отец.

Лили удивленно подняла брови, услышав, каким тоном это было сказано, но монах не стал распространяться на эту тему, а она не настаивала.

По мере того как они приближались к месту своего назначения, Лили все больше одолевали страх и беспокойство, а после еды ее все время теперь тошнило. Итак, она беременна. Отец Себастьян предложил поторопиться, чтобы добраться до Беркхэмстеда как можно скорее. Было очевидно: Лили необходимо лечь в постель.

Прибыв в Беркхэмстед, они оставили лошадей на конюшне, и отец Себастьян повел молодую женщину в огромный замок. Поднявшись по задней лестнице на верхний ярус, он ввел Лили в какой-то закуток, где и попросил подождать.

— Я попытаюсь разыскать Робера де Мортена и поговорить с ним с глазу на глаз.

— Вот, возьмите это кольцо, святой отец. Оно избавит вас от долгих объяснений. Но что, если вы его не отыщете? — опасливо спросила Лили.

— В таком случае я вернусь сюда, и мы решим, что нам делать дальше. Вид у вас, Лили, просто ужасный. Вы уверены, что я могу вас оставить одну?

Она молча покачала головой.

Мимо беглянки сновали пажи и слуги, не обращая на нее никакого внимания. Сесть было негде, и ноги у нее затекли и распухли. Надеясь, что так время пойдет незаметнее, Лили принялась считать про себя. Но время еле тянулось… Она уже почти падала, когда показались отец Себастьян с Робером де Мортеном.

— Лили, дорогая моя, — сказал Робер де Мортен, — вы проделали такой путь одна и совсем разболелись. Пойдемте, милая, я найду для вас удобные комнаты.

— О Робер, благодарю вас за любезный прием! — засмеялась Лили с облегчением.

Он посмотрел на ее лицо, такое прекрасное и бледное, и его сердце преисполнилось сочувствия. Она так молода и неопытна, что же натворил этот чертов Монтгомери? Почему ей пришлось бежать из родного дома?

Робер повел их наверх. В коридоре он несколько раз открывал то одну, то другую дверь, прежде чем выбрал нужную. Это была уютная опочивальня, но в ней стоял страшный холод, несмотря на то, что за окном сияло солнце. Справа была дверь, она вела в другую комнату, поменьше, с низенькой кроватью для служанки.

— Я велю принести вам поесть и развести огонь, — сказал Робер.

При упоминании о еде Лили побледнела и пробормотала:

— Благодарю вас, сир, но сегодня я не в состоянии проглотить ни кусочка, а огонь может разжечь и отец Себастьян.

— Я пришлю женщину. Она будет ухаживать за вами. — Он колебался с минуту, а потом добавил: — Правда, эти болтушки, что окружают мою супругу, ни на что не годятся. Лучше я пришлю вам своего врача.

— О нет-нет! — умоляюще проговорила Лили, опускаясь на кровать. — Я не больна, просто очень устала.

— Придумал! — радостно воскликнул Робер. — Вам нужна моя старая нянька! Она примет вас в свои объятия и приголубит! — засмеялся он, взяв Лили за руки. — Ее приведет отец Себастьян, а я зайду попозже: проведать, как вы себя чувствуете.

Робер поднес ее руку к губам, и мужчины удалились. Лили почувствовала облегчение, которое, впрочем, длилось недолго. Робер так заботлив, так по-отечески держался с лей, может, это доброта ради доброты, и он не потребует за нее платы?

Вернулся отец Себастьян вместе с уютной толстухой. Бросив взгляд на жалобно съежившуюся фигурку на кровати, она протянула к ней руки и, обратившись к отцу Себастьяну, сказала:

— Кыш! Кыш! Можете идти. Здесь мужчины не нужны.

Лили едва успела поблагодарить монаха.

— Ложитесь, я вас раздену. Я знаю, что вы ничего не ели, но сон — это главное. У нас в Нормандии есть поговорка: «Кто спит, тот обедает»! — Она уложила Лили в постель. — Завтра я вас искупаю, вымою ваши красивые волосы, а сейчас спать, спать и спать…

— Граф вскоре должен вернуться… — начала было Лили.

— Ха! Он не переступит порога этой комнаты, пока вы будете спать, вот что я вам скажу! Он сделает так, как я велю.

— Вы так добры ко мне! Как вас зовут? — спросила Лили, натягивая на себя холодную простыню.

— Зовут меня Бетта, обычное имя для обычной женщины. А вот у вас очень красивое имя — Лили! Оно вам очень даже подходит.

Старуха продолжала свою успокоительную болтовню до тех пор, пока Лили не задремала. Она не слышала, как пришел Робер, как Бетта отослала его… Она уснула. На следующее утро Лили проснулась поздно. Вошла Бетта, неся холодное молоко и горячие пшеничные лепешки, намазанные маслом и медом. Она потребовала, чтобы Лили съела все это прямо в постели, после чего помогла ей вымыться и высушила ее длинные прекрасные волосы.

— Сегодня вы ничего не будете делать, только отдыхать, а если придет Робер, я не позволю ему утомлять вас.

Лили засмеялась:

— Не очень-то вы почтительны с ним, Бетта.

— Конечно! Я вынянчила Робера и его сына тоже. — Она покачала головой. — Лили, дорогая, вам совсем нечего надеть, но не беспокойтесь, я поговорю с Робером.

— Нет, что вы, не нужно! — запротестовала молодая женщина.

— Чепуха! Он очень щедрый человек. Видели бы вы, какой гардероб у его супруги! Да и у всех этих балаболок, которых она держит при себе. Все они расточительны до невозможности. А она ничего не делает, только пилит его, бедного. Я-то знаю, чего ему надо, — уютное местечко, где можно побыть часок в покое. Вы и устроите для него такое местечко. — И она принялась болтать о Робере и его планах.

Лили улыбалась.

Услышав стук в дверь, Лили спряталась под одеяло, но когда Бетта отворила, оказалось, что это всего лишь посыльный с небольшим свертком. Бетта подала сверток Лили, и та осторожно развернула его — там лежали ее золотые браслеты.

— Подарок от Робера? — полюбопытствовала Бетта.

— Нет, похоже, это от господина, которого зовут Анселен.

— Де Курси! Он всегда крутится возле Робера. Будьте с ним осторожны, дитя мое. Он несерьезный человек, но забавляет Робера, а женщины, что увиваются за ним, просто бесстыдницы.

Глава 24

Лили настояла на том, что она встанет и оденется. Вечером, когда Робер пришел навестить ее, они вместе с Беттой встретили его у двери.

— Я прекрасно отдохнула, сир, и теперь в состоянии принимать гостей. Устраивайтесь поудобнее.

— Благодарю вас, Лили. Я рад, что вы оправились, — улыбнулся Робер.

Бетта суетилась е угощением, но Лили едва заметным кивком велела старой служанке уйти. Оставшись с Робером наедине, Лили сама подала ему вина, взяла подушку и, положив ее на пол подле его кресла, села у ног Робера.

— Я уже и забыл, как вы прелестны, — сказал он, приподняв прядь ее волос и игриво пропуская ее сквозь пальцы.

— У вас такой огромный замок! Он требует много хлопот.

Лили всячески поощряла Робера к задушевному разговору, и вскоре он расслабился и заговорил с ней так, словно они были друзьями многие годы. Робер любил поговорить, но с женой это почти не удавалось, и Лили скоро поняла: ему, как и большинству мужчин, нужен хороший слушатель. Робер стал рассказывать о многочисленных приготовлениях, которые он сделал перед вторжением в Англию, о том, что снарядил сто двадцать кораблей…

Мысли Лили тут же унеслись в прошлое. Она вспомнила, что у Ги на снаряжение одного корабля ушли все его средства…

— Лили! — вернул ее к действительности Робер. — У меня есть охотничий домик неподалеку отсюда. Не съездить ли нам туда на несколько дней? Мы возьмем с собой только двух слуг — повара и служанку для вас. Мне нужно отдохнуть, а там спокойно и тихо. Я надеюсь, что в вашем сердце есть немного нежности для меня? — спросил Робер с тоской в голосе.

«Вот и расплата, — цинично подумала Лили. — Даром ничего не дается». — Потом промолвила, отбросив дурные предчувствия:

— Больше всего на свете мне хотелось бы именно этого, граф. Но вот служанка мне не нужна. И готовить я могу сама. К тому же нам лучше быть одним: так будет спокойнее и мне, и вам, согласны?

— Вы умеете готовить? — спросил он в изумлении.

— Ну, я не могу соперничать с вашими мастерами-норманнами в приготовлении всех ваших замысловатых блюд, но состряпать простой омлет и тушеное мясо — это не более чем забава.

Робер не верил своим ушам.

— Вы в самом деле будете стряпать для меня, Лили?

— С огромным удовольствием! — улыбнулась она.

Он вскочил с кресла в полном восторге.

— Я прикажу подготовить все побыстрее. Не помню, когда у меня был такой славный вечер. Благодарю вас, дорогая!

Взглянув на него, Лили заметила, что озабоченный вид, с которым Робер вошел к ней, исчез и теперь он выглядит на много лет моложе.

Утром в ее комнате появились несколько человек. Швеи, меховщики и золотых дел мастер сказали Лили, что она должна выбрать себе вещи. Молодая женщина бросила укоризненный взгляд на Бетту, но та только одобрительно усмехалась. Лили была истинной женщиной, тем более когда дело касалось нарядов. Уже на следующий день платья были готовы, и она любовалась перед зеркалом красивыми тканями и украшениями. Лили не спускалась к трапезам вниз, в большой зал. Бетта все приносила ей в комнату, объясняя это тем, что внизу всегда очень много народу. Но Лили с радостью ела в одиночестве: ей вовсе не хотелось встречаться с супругой Робера или с кем-либо из ее дам.

Робер заходил каждый вечер на часок. Он болтал, смеялся, и напряжение спадало с него, но он не подчеркивал своего интимного интереса к ней и неизменно уходил, не дожидаясь наступления ночи. Как-то вечером он сообщил Лили, что она должна быть готова на следующее утро, поскольку после завтрака они отправятся в охотничий домик.