Средневековые Де Варенны - Дерзкая пленница

— Как я жажду держать тебя в объятиях всю ночь!

В голосе Ги было столько желания, что она задрожала. Отвернув лицо, Лили теснее прижалась к нему. Он почувствовал, что она отзывается на его призыв. Его объятия стали сильнее, по жилам пробежал огонь. Лили же казалось, что ее тело тает, сливаясь с его телом.

Ги видел Лили нагой очень недолго, когда пытался взять ее силой; теперь сердце его глухо забилось при мысли о том, что она позволит его рукам раздеть ее и радостно ласкать ее красивое тело. Ги снял с нее платье и сказал словами царя Соломона:

— «И аромат твоих одежд подобен аромату кедра ливанского…»

Дождь бил в оконные ставни, в щели задувал ветер, но они забыли обо всем. Его властные руки стащили с нее последнюю одежду, и у него дух захватило, когда она встала перед ним, укрытая только своими волосами цвета червонного золота. Он наполнил обе горсти этим золотом и поднес их к лицу, чтобы узнать, каковы они на ощупь, на вкус и как они пахнут. Потом отбросил волосы с ее плеч за спину, и ее груди предстали взору его горящих глаз.

— Не двигайся, — хрипло приказал Ги, нетерпеливо сбрасывая с себя одежду.

Лили протянула пальчик, чтобы потрогать темные густые волосы на его груди, потом пробежала руками по плотным мышцам его рук и плеч. Пальцы ее горели от желания обследовать его и дальше. Он обнял ее удивительно тонкую талию, потом прижал ее к сердцу.

— Ты — самое красивое, самое поразительное создание на свете — сказал он.

Лили обвила руками его шею, и он прижал ее груди к своей груди. Она с трудом дышала от волнения; грудь ее вздымалась и опускалась; глаза были полуприкрыты густыми ресницами… Она изнемогала от жгучего желания. Ги хотелось, чтобы она прижималась к нему так каждую ночь до конца их жизни.

Он нежно и жарко накрыл ее губы своими, стараясь разжечь огонь в ее крови, чтобы она вспыхнула и запылала.

— Пойдем ляжем, любимая. Я хочу показать тебе, как я тебя люблю…

Ги поднес Лили к ложу и опустил на меховые одеяла, а потом откинулся назад и выпрямился, любуясь ее красотой.

У него больше не было сил противиться желанию прикоснуться к треугольнику, покрытому красно-золотыми завитками, и он дотронулся до этих роскошных завитков, потом с обожанием опустился перед ней на колени, чтобы насладиться розовым бутоном, который раскрылся перед ним. Ги попытался нежно раскрыть этот бутон. Услышав ее стон, он захотел губами коснуться того места, которого касались его пальцы, но он знал, что еще рано. Он будет вызывать в ней желание, пока она не возжаждет его языка, а потом языком он будет вызывать в ней желание, пока она не будет совсем готова. При мысли об этом его напряжение стало почти невыносимым.

Ги начал целовать ее ступни, потом медленно и томительно перешел к ногам. Его губы переместились с ее белых бедер на живот, к грудям.

Он возвышался над ней, он казался ей великолепным. Его широкие плечи и грудь, покрытая волосами, сужались в плоский живот. Мощные, твердые мышцы говорили об опасной силе. Глаза Лили расширились, впиваясь в него так же, как он впивался в нее. Ее блестящие роскошные волосы рассыпались по серебристому меху. Он брал губами ее напрягшиеся соски и теребил их, пока она не закричала, охваченная восторгом. При этом его руки гладили и ласкали ее тело, отыскивая потаенные места любви. Лили дотронулась до его волос, ей понравилась их густота и мягкость. Он же взял ее руку, лежащую на его лице, и каждый пальчик получил поцелуй. Он провел языком по ее ладони, по запястью, по всей руке до плеча. Потом обследовал губами ее шею, все нежные впадинки. Приподнял ее волосы и пробежал губами по изящному изгибу. Наконец он нашел ее губы и поцеловал так требовательно и страстно, что она отозвалась на поцелуй всем телом, приподнявшись на постели, изогнувшись дугой.

Застонав, Лили прижалась к нему таким приглашающим движением, что он сказал предупреждающе:

— Не сейчас, любимая. Ты думаешь, что ты готова. Но я ведь не хочу, чтобы тебе было больно.

И он положил руку на ее венерин бугорок. Лили вздрогнула в ожидании.

— Ах ты, маленькая распутница! — сказал Ги насмешливо. — Так я тебя волную? Скажи, что ты чувствуешь? — прошептал он.

— Я чувствую, что умру, если ты не возьмешь меня тотчас же! — выдохнула она.

— А давно ты любишь меня? — нежно спросил он.

— С тех пор, как увидела.

— Назови меня по имени: я жажду услышать, как твои губы произносят мое имя.

— О Ги, прошу тебя, любимый! — умоляла она. — Ги… Ги…

Он коснулся языком ее потаенных складок, потом увидел, что розовый бутон готов превратиться в цветок. Лили вскрикнула от возбуждения, потом невольно раскинулась на мехах, предоставляя его страстному языку делать все, что он хочет. Почувствовав, что она опять содрогнулась, он накрыл ее тело своим; она закричала, когда он овладел ею. Они оба были охвачены экстазом, и он вскоре достиг невыносимого напряжения, и они растворились друг в друге, одновременно испустив крик.

Потом Лили тихонько заплакала. Ги держал ее в своих объятиях, пока они оба не уснули. Когда она проснулась спустя несколько часов, тело Ги окутывало ее, словно кокон. Она свернулась калачиком в его сильных объятиях: никогда еще в своей жизни она не чувствовала себя в такой безопасности. Казалось, что их тела созданы друг для друга. И так они были созвучны друг другу, что пробудились одновременно. Ги повернул ее лицом к себе, и его руки плотно сомкнулись вокруг нее. Он искал губами ее губы — ее нижнюю губку, прекрасную, как грех, а его меч опять нашел ее атласные ножны, сомкнувшиеся вокруг него. Их губы впивались друг в друга яростно, жадно, дико, пока оба они опять не достигли вершины.

Лили проснулась при первых проблесках света и ощутила тяжесть руки Ги, властно обнимавшей ее. Ей было так тепло подле него, и она лежала не шевелясь, чтобы не потревожить его сон. Его губы, всегда такие жесткие и твердые, во сне казались мягкими. Она обрадовалась, что проснулась раньше, чем он. Будучи слишком ранимой, она почти боялась теперь, что Ги скажет и сделает, пробудившись. После близости прошедшей ночи он может просто убить ее одним словом, и она затаила дыхание. Ги сонно открыл глаза и долго смотрел на нее.

— Ты будешь всегда любить меня, Лили? — жадно спросил он.

— Всю жизнь, — пообещала она.

— Я не могу расстаться с тобой даже ненадолго, — сказал он, придвигаясь к ней. — Постарайся еще уснуть, любимая.

— Твои люди будут ждать тебя, — сказала она.

— Пусть ждут, — отозвался он спокойно и гладил ее по спине до тех пор, пока она не расслабилась.

Глава 12

Леди Эмма поняла, что любит, уже после первой же ночи. Ничего подобного она в жизни не испытывала. Эсме, высокий белокурый воин, поражал ее всякий раз, когда она взглядывала на него. Журчащие французские фразы, которые скатывались с его уст, просто очаровали Эмму. Она могла слушать его ночь напролет. Эсме понимал, что речами скорее покоришь женщину, чем самыми страстными телодвижениями. Когда он поднялся на рассвете и стал одеваться, она пришла в отчаяние. Она хотела было просить его вернуться с наступлением ночи, но тут же возблагодарила всех святых в небесах, что не успела обнаружить перед ним свою жажду, ибо он пробормотал:

— Je suis desolenote 12, что должен покинуть тебя теперь, ma petitenote 13. Как только стемнеет, я вернусь в твои объятия.

А Эмме хотелось, чтобы он остался с ней навсегда. Никакого другого мужа ей не нужно. Она думала только о том, как женить его на себе. Эмма сложила старую теплую шаль, которая не очень была нужна ей, и понесла ее Мораг.

Старуха вздохнула:

— Значит, опять пошло-поехало… Где появляется мужчина, там появляется страх забеременеть.

— Мораг, теперь я страшно хочу родить ребенка. Дай мне чего-нибудь, чтобы я была плодной.

— Вы выпили столько отвара из папоротника, и теперь боитесь, что стали бесплодной? — усмехнулась Мораг.

— Вот чем ты поила меня! — воскликнула удивленная Эмма.

Мораг не обратила внимания на ее слова.

— От бесплодия помогает лебеда. Сделайте себе смесь из настоя лебеды и меда.

— Да где же я возьму лебеду?

— А ее везде хватает. Она растет на навозных кучах! — засмеялась Мораг в лицо этой утонченной леди.

Этот день казался Ги бесконечным. Пришло время отправляться в Лондон, и необходимо как следует все подготовить. Ги не мог оставить в Годстоуне много воинов — Вильгельм приказал, чтобы он привел весь отряд, поэтому Ги решил не брать с собой Рольфа, а поручить ему охрану поместья. Рольф был единственным человеком, которому Ги полностью доверял. А его очень беспокоила судьба Лили — ведь теперь он будет не в состоянии защитить ее. Ночных набегов и грабежей больше не было, и Ги надеялся, что они уже не повторятся. Он твердо решил, что по возвращении так отстроит и укрепит свои владения, что сам сатана будет ему не страшен. Саксы оказались просто дураками, когда дело коснулось защиты страны. Норманны лучше строили, лучше были организованы, лучше воевали. Ги подумал: «Какое это упущение, что скотоводы, пастухи, землепашцы не имеют оружия и не могут — да и не умеют — защищать свою землю! Это тоже надо изменить». Он полагал, что лорду нечего бояться восстания своих вооруженных крестьян, если он справедливый хозяин и может защитить крестьянские семьи в случае нападения врага, предоставив им убежище за прочными стенами замка.

Ги оставлял Окстед на попечение Эдварда, потому что тот хорошо знал, как управлять этим поместьем, да он и не мог взять сакса в Лондон.

Кузнецы работали днем и ночью, чинили, драили, точили. Из свежесрубленных лиственниц изготавливали древки копий. Двор заполнился вооруженными людьми. Одни начищали оружие, другие отдыхали, облокотившись на мечи, лезвия которых были воткнуты в землю. На телеги грузили провиант и фураж. Тщательно упаковывали награбленное добро, чтобы под охраной доставить его Вильгельму. Выступление отряда было назначено на завтра.

Ги не терпелось вернуться к Лили, и когда он сообщил своим людям, что приближается время вечерней трапезы, те заулыбались, прикрывая ухмылки ладонями, потому что день был еще в самом разгаре.

Войдя в зал, он поискал глазами Лили, но увидел только леди Элисон, занятую своими хозяйственными делами.

— Где Лили? — спросил он.

— Она не показывалась внизу целый день. У вас с ней все в порядке? — подозрительно спросила она.

— Все прекрасно! — И, улыбнувшись леди Элисон, Ги побежал наверх, прыгая через три ступеньки.

Лили подняла голову от рубашки из тонкого шелка, которую она шила для Ги, и вспыхнула, когда его взгляд смело остановился на ней.

— Наденьте ради меня что-нибудь красивое сегодня вечером, cherie. Я хочу, чтобы все мужчины Годстоуна сошли с ума от зависти.

— Я думаю, мне, наверное, не стоит спускаться сегодня к трапезе, — отозвалась она неуверенно. — Пусть принесут что-нибудь сюда. Я в общем-то не голодна.

— Черт побери! — загрохотал он. — Вы стыдитесь того, что вас назовут моей любовницей! Но не девкой же! Этого я никому не позволю, — насмешливо сказал он.

В ее глазах затрепетала боль; в тот же миг он уже держал ее в объятиях.

— Прости меня, любимая, я не то сказал! Ты ранила мою гордость… Я вовсе не собираюсь выставлять тебя напоказ, как завоеванную добычу. Мы поедим здесь, наверху, вдвоем, если тебе так больше нравится.

— Ах, Ги, я просто не смогу вынести, если то прекрасное, что нас связывает, кто-нибудь испортит всякими усмешками или непристойными жестами. Ты же знаешь, каковы мужчины!

Он, хмыкнув, сказал:

— Вот и хорошо, завтра вы избавитесь от моего обременительного присутствия и сможете показаться на людях без всякого смущения.

— Я так боюсь за тебя!

Ги засмеялся, закинув голову.

— Глупышка, это я боюсь за тебя. Боюсь, что тебя отнимут у меня, а ведь миновала целая жизнь, пока я тебя нашел!..

Лили обвила руками его шею и встала на цыпочки, чтобы дотянуться губами до его губ. Ги оторвал ее от пола и закружил.

— Я думал, этот день никогда не кончится, — прошептал он.

— Ты слишком забегаешь вперед — до ужина еще целый час.

— Я совсем не хочу есть, — сказал Ги шутливо, покусывая мочку ее уха. Он расстегнул ее пояс, но она так же быстро снова застегнула его и увернулась от Ги.

— Мне нужно снять с тебя мерку. Пока тебя не будет, я сошью тебе новую одежду. Пойдем на террасу и выберем ткани. Вот, одна рубашка уже готова!

Ги пропустил тонкий шелк между пальцами.

— Мне думается, она слишком хороша для меня. Вот что я тебе скажу, дорогая: я пойду с тобой на террасу, если потом ты наденешь эту рубашку — я хочу посмотреть со стороны, как она выглядит.

— Это неприлично! — Она сделала вид, что неприятно удивлена, а он ухмыльнулся, представив себе эту картину.

Они вошли на террасу, и через несколько минут она наполнилась привлекательными молодыми женщинами, окружившими Ги и всячески выражавшими ему внимание. Лили поразилась: —они открыто заигрывали с ним и бросали на него весьма зазывные взгляды. Впервые Лили узнала, что такое уколы ревности, но, внимательно понаблюдав за Ги, она убедилась, что он совершенно нечувствителен к этим женским уловкам. Роскошные ткани были живописно разложены по всей террасе. Каждая девица спешила дать Ги совет, что ему пойдет. Саксы любили яркие, резкие цвета; норманны же предпочитали более сдержанные тона, они носили одежду, сшитую в основном из темных или неокрашенных тканей. Ги дотронулся до черного бархата, но Лили быстро покачала головой. Он ухватился за коричнево-серую ткань, но она скривила губы.

— Когда вы так кривите губы, дорогая, я не знаю, собираетесь ли вы плюнуть в меня или поцеловать! — засмеялся Ги, и женщины посмотрели на нее с завистью.

Наконец Ги выбрал бархат густого вишневого цвета, какую-то тонкую темно-зеленую ткань и еще бархат — глубокого красно-коричневого оттенка. С Ги сняли мерку, обсудили крой рукавов. Когда с этим делом было покончено, Лили попросила Эдит прислать им ужин в покои.

— Помочь вам расчесать волосы? — спросила та.

Ги прошептал ей что-то на ухо, и Эдит, вспыхнув, выбежала из комнаты.

— Что вы ей сказали? — спросила Лили.

— Что мы хотим быть одни и что я сам уложу вас в постель сегодня ночью.

— Не может быть! — воскликнула Лили возмущенно.

— Нет, конечно, нет, любимая. Я не могу не подшучивать над вами! Я просто послал ее за сюрпризом, который приготовил для вас.

Вернулась Эдит, неся в руках плащ, подбитый мехом. Лили пришла в восторг. Волчьи шкуры были мягкие, и сшит он был превосходно. Удалявшуюся чету провожали завистливыми взглядами. Ги шел, нежно обняв Лили.

Они сели друг против друга за маленький стол, и Ги разрезал сочного дикого гуся. Они ели то, что обычно едят саксы, — вареные овощи, свежеиспеченный хлеб из муки грубого помола, жирно намазанный сливочным маслом. В Нормандии пища была другой. Там использовали очень много приправ, а в качестве гарнира часто подавали сладкую пшеничную кашу с корицей. Ги решил, что более простой сакский стол ему больше по вкусу. Он налил Лили вина и настоял на том, чтобы она его выпила. Сам он, по-видимому, никогда не терял здорового аппетита. Ел он быстро, как человек, привыкший есть в походах, в то время как Лили копалась в своей тарелке, изящно поклевывая то одно, то другое. Ги управился с едой раньше, и поскольку он больше не мог находиться на таком расстоянии от нее, он перешел на ее сторону стола и усадил Лили к себе на колени.

— Я, кажется, сыта, Ги, — сказала она.

— Нет-нет, ты должна съесть все, что я положил. Давай я помогу тебе. — И он поднес к ее губам аппетитный кусочек мяса и заставил съесть. — А теперь выпей вина, оно согреет тебе кровь, когда мы будем лежать нагими у огня, — прошептал он ей в шею.

Ги совершенно не сомневался в том, что Лили ляжет с ним в любой момент, когда он этого захочет. Он вел себя так, словно она была его собственностью, словно ее душа и тело принадлежали ему. Лили решила притвориться, что она рассердилась. Настала ее очередь подразнить его. Соскользнув с его коленей, она пошла на другой конец комнаты вымыть руки и лицо. Потом, совершенно не обращая внимания на Ги, расплела волосы и начала их расчесывать. Ги снял с постели меховое одеяло и подушки и разложил все это перед очагом.

— Иди сюда, любимая, и согрейся, — предложил он, снимая с себя камзол и рубаху.

— Вы слишком самонадеянны, милорд, — надменно отозвалась она.

Его брови взлетели от удивления.

— Как? Неужели вы мне откажете в нашу последнюю ночь? — спросил он.

Через мгновение Ги уже был рядом с ней и попытался обнять ее.

Лили ударила его своим гребнем. Он схватил ее в охапку и понес к огню.

— Хочешь ты или не хочешь, но я не намерен отказываться от наслаждения, дорогая моя.

Он лег подле нее на меховое одеяло и, несмотря на сопротивление, снял с нее одежду.

— Я знаю, что ты сильнее меня, но я все равно буду сопротивляться, — заявила она.

— Что ж, это будет неплохим возбуждающим средством.

Лили впилась ногтями ему в спину и укусила его в плечо.

— Ах ты, дрянь! — выругался он и тут же заметил, что она улыбается уголком рта. — Ты просто разыгрываешь меня, — укоризненно сказал он. — Ну, хорошо же, моя золотая ведьмочка, еще до исхода ночи ты будешь молить о пощаде!

И он нашел губами ее нежные губы.

Став на колени, Ги смотрел, как отблески огня играют на ее глянцевитой коже. Любуясь Лили, которая лежала перед ним нагая, он подумал, что она — дар богов. Золото ее великолепных волос оттеняли маленькие рыжие завитки там, где на них падали отсветы пламени. Ги протянул руку и разбросал их по темному меху так, чтобы они образовали раму для ее прекрасных плеч и груди. Ее тело состояло из восхитительного света и теней. Взгляд Ги скользнул от изгиба ее шеи к розовым полушариям грудей с маленькими сосками цвета темного вина.

Она затаила дыхание, когда Ги коснулся их своими сильными руками. Опытный любовник, Ги знал, что не стоит трогать сосков, сначала надо уделить внимание всей груди. Его ловкие пальцы гладили и ласкали…

Лили отвернулась от огня и подняла ресницы, чтобы взглянуть на него. Ги ощутил теплоту ее сияющего взгляда. Груди ее стали тверже. Только тогда он позволил себе легонько провести большими пальцами по соскам, и его охватил огонь желания, когда они напряглись. Лили поймала его страстный взгляд, и тогда он опустил голову и начал целовать, покусывать, лизать и, наконец, сосать эти маленькие, соблазнительные плоды. Она тихо застонала, и Ги поднял голову и окинул взглядом свою прекрасную возлюбленную. При свете пламени его смуглое тело приобрело оттенок красного дерева, а глаза мерцали зеленым огнем. Он походил на какого-то мрачного хищника, который так заворожил ее, что ей хотелось только одного — всегда лежать подле него, и чтобы он глазами, руками, губами выражал преклонение перед ее красотой.

Бедра ее горели, соприкасаясь с его бедрами, ее рука непроизвольно потянулась вниз и коснулась его ствола. Ги изогнулся, резко вскрикнув. Ее пальцы ласкали его, а бедра сами собой раздвинулись. Ги тут же оказался рядом; его губы нашли ее губы. Его рот и его мужская плоть действовали в полном согласии. Он раскрыл ее губы, чтобы они вобрали в себя его язык — весь, до конца, и так же он раскрыл ее недра.

Лили совершенно отдалась его власти. Яростная страсть Ги пожирала ее. Он перенес Лили в такие области, о существовании которых она и не подозревала. Сердца их бились в лад, они дышали в лад, они двигались в лад. И власть его была такой нежной, что ей хотелось навеки покориться ему. И тогда, достигнув вершины, они оба вскрикнули от полноты чувств и от сожаления, что это не может длиться вечно.

Ги откинул голову, изогнув шею, и Лили приподнялась с мехов, не разделяясь с ним, припав губами к его шее.

Потом, когда она задремала у огня, он бережно отнес ее в постель, а она в полусне пробормотала ему в плечо:

— А Вильгельм разрешит норманну жениться на сакской женщине?

Сердце его сжалось, но он сказал, касаясь губами ее волос:

— Если бы это было возможно, Лили, я уже давно обвенчался бы с тобой.

Она, не расслышав его слова, сказала:

— Обязательно спроси Вильгельма, когда увидишь его. — И уснула.

Глава 13

Лили проснулась и сразу поняла, что Ги уехал. Наверное, он выскользнул из постели еще до рассвета, тихонько, чтобы не потревожить ее. Лили пришла в отчаяние. Вернется ли он когда-нибудь? Если да, то будет ли испытывать к ней те же чувства? Будет ли он ей верен? Не убьют ли его? «О Боже, помоги мне не думать об этом! — взмолилась она. — Каждый день я буду ходить в церковь, буду ставить свечки, и я найду столько занятий, что время полетит очень быстро. Начну с этой комнаты. Я развешу здесь свои ковры, и если у нас есть еще волчьи шкуры, я расстелю их перед очагом…» Вспыхнув при воспоминании о ласках прошедшей ночи, Лили улыбнулась. Она наделает свечей, пахнущих хвоей, а кузнеца попросит выковать маленькую курильницу и поставит ее возле кровати.

Была бы сейчас весна, она наполнила бы опочивальню цветами. Она решила, что вынесет все из комнаты и тщательно приберется в ней, позовет девушек, чтобы они помогли ей.

Ги присоединился к Вильгельму у Рочестера. Уже больше месяца в войске свирепствовала дизентерия. Ги приказал своим воинам проехать через лагерь и расположиться выше по реке, где земля и вода были не так загажены тысячным войском, а сам тут же отправился к Вильгельму. Он хотел поскорее сдать привезенные ценности, поскольку в такой многочисленной армии грабеж был обычным делом.

Узнав, что Вильгельм тоже страдает от дизентерии, Ги рассказал Нигелю, лекарю Вильгельма, о растении под названием воловик. Вскипяченное в вине, оно оказывает вяжущее действие на кишечник. Тут же были посланы люди для сбора этого чудодейственного растения, росшего по берегам рек, и к вечеру воины уже пили горячий отвар. Правда, в него попало немало и других трав, собранных по ошибке, тем не менее через пару дней войско было поставлено на ноги и готово к дальнейшему продвижению.

Вильгельм всегда был окружен толпой людей, и поговорить с ним было трудно, но в конце концов Ги это удалось.

— Поздравляю, Монтгомери, вы хорошо послужили мне. Вы привезли мне золота и серебра больше, чем кто-либо другой. Казначеи все подсчитают, изымут нашу долю, а остальное вернется к вам.

— Мой король! Я предпочел бы получить свою долю землями. Я мог бы и дальше управлять городами и селениями, которые занял для вас, если бы вы узаконили мои права, чтобы никто не посягал на эту территорию. А своим людям я заплачу сам.

— Я еще не коронован, Монтгомери, но этого уже недолго ждать. Я прикажу составить грамоту на владение, а не на управление. А там уж вы сами заботьтесь о том, как сохранить то, что вам принадлежит.

— Я высоко ценю вашу щедрость, сир, — горячо произнес Ги.

Вильгельм рассмеялся.

— Не благодарите раньше времени, Монтгомери. Когда вы узнаете, какими податями я обложу ваши владения, вы проклянете меня. Очень многие хотят получить земли, прямо жаждут, я бы сказал. Это животная сущность полезла из нас — отметить свою территорию и защищать ее до последнего вздоха. — Вильгельм опять засмеялся. — Как вам удастся заплатить своим людям? Вы стащили сундук серебряных денье? — пошутил он.

— Это богатая страна. Среди моих людей в Годстоуне много искусных мастеров. На одних только тканях, если их привезти во Францию, можно сделать целое состояние, — ответил Ги.

— Скоро весь двор приедет в Лондон. Вы поступите разумно, коль предоставите нам возможность выбрать ткани первыми, до того как повезете их во Францию. Каких еще искусников вы обнаружили?

— Когда вы более тщательно осмотрите свои сокровища, вы увидите, какие там попадаются дивные вещи, сработанные золотых дел мастерами. И еще я заметил, что шерсть здесь намного тоньше, возможно, это связано с погодой. Достаточно лишь взглянуть на овец, и станет ясно, что они гораздо лучше наших.

— Черт подери, держите ухо востро, иначе вас превратят в домовитого хозяйчика, Монтгомери! — засмеялся Вильгельм.

— Есть вести от Робера, сир? — спросил Ги, имея в виду своего друга Мортена, брата Вильгельма.

— Да, есть, и прекрасные! Вчера прибыл гонец и сообщил, что он находится в районе Чилтернских холмов. И готовится к взятию замка под названием Беркхэмстед. Вы скоро увидитесь с ним, еще до того, как эта кампания подойдет к концу, когда падет Лондон.

Ги тайком улыбнулся. Вильгельм говорил так, словно все уже сделано, но такова уж была его натура.

— Вот что, Монтгомери! Я хочу, чтобы вы объединились с отрядом Сен-Клу. Пойдете с ним разведкой в авангарде. Будете прочесывать местность на пути следования основных сил и подавлять сопротивление.

Вечером, когда все сидели у костров, в лагерь пришла труппа странствующих фиглярок и устроила представление. Они кувыркались, пели, плясали и ублажали воинов — то есть делали все, чтобы получить от них серебряную монету. Ги сидел со своими воинами, молча глядя на девушку, плясавшую у его костра. Она была молодая, гибкая, волнующая… Все воины, также безмолвно смотревшие на нее, думали исключительно о постели. Они внимательно следили за своим предводителем, потому что, если он пожелает ее, их очередь придет потом, а если нет — они готовы биться друг с другом, чтобы выяснить, кто будет первым.

Ги задрожал, и тупая, мучительная боль охватила его чресла. Мех для вина, из которого он пил, был уже наполовину пуст, и вино, вначале согревавшее, теперь все сильнее распаляло его кровь. Он поманил девушку к своей палатке. Сверкнув белыми зубами, она быстро пошла за ним, пренебрежительно поглядывая на остальных мужчин. Она смело прижалась к нему, и рука ее сразу же легла на огромную выпуклость на его штанах. Пальцами другой руки она помахала перед его лицом.

— Сперва покажи мне, какого цвета у тебя деньги, — сказала она, быстро облизывая губы.

Ги посмотрел на девку и заметил, что она не блещет чистотой. В нос ему ударил едкий, острый запах пота. Мысль о болезни, которую он может подцепить и передать Лили, сразу охладила его пыл. Ги быстро сунул монету ей в руку и прошептал:

— Не сегодня, милашка, я передумал.

Плюнув на монету, как с удовольствием плюнула бы на этого нормандского борова, она поскорее выбежала вон из палатки, ограничившись взрывом презрительного хохота. В палатку вошел Николя.

— Ей-богу, ты быстро управился, — заметил он. — Девка, наверное, удовлетворила тебя стоя!

— Я велел ей убраться, — рассмеялся Ги, — При ближайшем рассмотрении я убедился, что она не в моем вкусе.

— Лили тебя околдовала, — покачал головой Николя, — теперь ни одна другая женщина тебя не устроит.

— Попридержи свой язык, черт возьми!

Ги держал в узде своих воинов, поэтому ему сразу не понравился Сен-Клу, который позволял своим людям делать все что угодно. Они убивали и насиловали без всякой меры и сожаления. Эта неуемная жестокость вызывала у Ги отвращение. В первом же ведении, куда они вошли, воины Сен-Клу бросились охотиться за его жителями. Ги заметил убегающую женщину с сынишкой. Она кричала и просила пощадить их. Ги тут же представил на ее месте Лили, молящую сохранить жизнь их сыну. Он двинулся, чтобы помочь несчастной, но Сен-Клу его опередил. Он разрубил ребенка почти пополам, а потом схватил женщину и потащил ее за собой. Ги собрал своих людей и поспешил прочь. Он попытался найти Вильгельма, чтобы сказать ему, что не будет действовать вместе с Сен-Клу, но так и не сумел добраться до герцога засветло. А поостыв и поразмыслив, понял, что Вильгельм на станет разбираться в причинах разногласий среди подчиненных и решит, что речь идет о пустячной ссоре. На следующий день Ги приказал своим воинам держаться подальше от людей Сен-Клу. Однако дело у них было общее, и к вечеру оба отряда опять соединились. Ги пришел в ярость, когда увидел, как Сен-Клу поймал девочку девяти-десяти лет и насилует ее. Он кликнул Хью Монроза, стоявшего к нему ближе всех, и спросил:

— Твой лук натянут?

— Конечно, и я ношу только каленые стрелы. Они летят на пятьсот шагов! — похвастался он.

— Хорошо. Одолжи мне его, — приказал Ги.

Он подождал, когда Сен-Клу выйдет из-за деревьев, и, тщательно прицелившись, выпустил стрелу, которая попала Сен-Клу прямо в сердце.

— Боже мой, ты же убил его! — сказал Андре из-за плеча.

— Нечисть! — сплюнул Ги.

— У тебя будут серьезные неприятности! Давай похороним его, пока никто не увидел, — предложил Андре.

— Брось! Пусть сами хоронят. Эти подлые скоты придумают что-нибудь вроде несчастного случая, чтобы отвести от себя обвинения. Пошли отсюда!..

Вскоре войска Вильгельма подошли к Лондону и стали лагерем на южном берегу Темзы. Защитники города вышли из южных ворот и напали на норманнов, но вскоре были отброшены. Вильгельм приказал снести все селения по южному берегу реки. Воины норманнов двинулись по узким улочкам, убивая всех на своем пути. Следом за ними шли факельщики, поджигавшие каждый дом. Жители селений бросали оружие и молили о пощаде. Но пощады не было. Деревянные дома загорались быстро, и вскоре южное предместье превратилось в сущее пекло. Черный дым ел глаза. Рушились стены домов, обваливались башни, полыхали церкви… Бежали дети в горящей одежде, вспыхивали волосы у женщин… Норманны принялись грабить селения, хватая все, что еще не успел уничтожить огонь.

В Дувре и Кентербери Вильгельм взял в качестве заложников многих знатных саксов. Поскольку Ги де Монтгомери хорошо знал язык саксов, ему было приказано стеречь их, что он воспринял с облегчением — это лучше, чем жечь и убивать.

Вильгельм оставил Лондон, двинулся на запад и перешел Темзу у Уоллингфорда. Здесь его нашли посланцы Робера де Мортена, который к тому времени овладел Беркхэмстедом. Вильгельм прошел по Икнильдской дороге к проходу в Чилтернских холмах у Тринга, а оттуда двинулся дальше, на Беркхэмстед. Он уже показал свою беспощадность защитникам Лондона и теперь дал им время на размышление.

Жители Лондона приняли решение сдать город. Вильгельм узнал о том, что английская корона в его руках, на земле Беркхэмстеда.