Он вошел в комнату и плотно прикрыл за собой дверь.
      — Хочешь сегодня ночью отыскать ее?
      Чейн мысленно отметил, что внешний вид его спутника разительно переменился к лучшему. Вымывшись, причесавшись и переодевшись, Вельстил вернул себе внушительную аристократичность, и это впечатление лишь подчеркивали белоснежно-седые пряди на висках, которые стали хорошо видны теперь, когда он зачесал волосы назад. Черных кожаных перчаток, которые он всегда носил, сейчас на его руках не было, и взгляд Чейна помимо воли скользнул к мизинцу левой руки. На пальце сочилась черной кровью свежая ранка, и капля этой крови уже расползалась по выпуклому донцу бронзового блюда.
      — Только в общих чертах определить, где она находится, — ответил Вельстил.
      Чейну трудно было говорить о Магьер. С той самой ночи, когда его малиновка подслушала разговор в соладранских казармах, все его мысли неизменно возвращались к Магьер... и к Винн.
      — Я хочу выйти, — просипел он.
      — Выйти?
      — Вернусь к рассвету.
      — Будь осторожен, — сказал Вельстил, неодобрительно хмурясь. — В этом городе, судя по всему, хозяйничают солдаты.
      Чейн ничего не ответил. Меньше всего на свете его беспокоили смертные шавки, которым мнится, будто они обладают властью над двуногим скотом. Выйдя в коридор, он подошел к выстланной ковром лестнице — и тут его внимание привлекло какое-то движение в вестибюле.
      Стройная, миниатюрная женщина в темно-красном платье набросила черный плащ с капюшоном и застегнула его у горла серебряной застежкой. Ее черные мягкие кудри ниспадали до плеч, обрамляя бледное лицо и нежную шею. Черты лица ее были немного мягкие, но весьма приятные — точеный носик, изящные алые губки. Держалась она спокойно, но Чейн чуял в ней скрытое нетерпение — и во взгляде, и в нарочито сдержанных, замедленных движениях.
      Он вцепился в перила, и дерево застонало под его пальцами, словно вторя охватившему его голоду.
      В последней деревне, которая встретилась им по пути в Веньец, Чейн сумел приманить к себе женщину, похожую на эту. Та, конечно, была обычной простолюдинкой, однако обе женщины внешне напоминали добычу, о которой он страстно мечтал. До того как Вельстил прервал его трапезу за хижиной среди присыпанных снегом деревьев, он пытался найти утешение в том, что рвал зубами живую плоть жертвы. Увы, даже вкус крови, теплой струйкой сочащейся в горло, не мог ослабить боли, которая неотступно терзала его всякий раз, когда он пытался заполнить прореху, зиявшую в памяти.
      Чейн не мог, сколько ни силился, вспомнить, как Винн оплакивала его в сумрачном лесу близ Апудалсата... после того, как Магьер отрубила ему голову.
      Он, должно быть, сразу упал, рухнул навзничь на землю в тот самый миг, когда голова его покатилась прочь. Но ведь не могло же это произойти так быстро, чтоб он не запомнил, как Винн, горестно рыдая, припадала к его обезглавленному телу. Должен же он был ощутить хотя бы касание, хотя бы мгновенное тепло ее плоти... и отчаяние оттого, что он уже ничем не может ей помочь.
      А Чейн помнил только краткую боль, когда сабля Магьер рассекла его горло... и потом сразу пробуждение среди крови и трупов, под нетерпеливым взглядом сидящего чуть поодаль Вельстила.
      И вот там, за хижиной в лесу, он вгрызался в живое горло крестьянки, как будто хотел вырвать из этой трепещущей плоти пропавшие воспоминания. Он зажимал рукой рот жертвы, заглушал ее крик, покуда под его пальцами не затрещали кости. Животворным потоком струилась кровь, наполняя его, и несла с собой смутное удовлетворение удачной охотой... но более — ничего.
      А Винн между тем страдала... И сколько же ей довелось вынести из-за того, что они с Магьер так непримиримо ненавидели друг друга.
      Чейн усилием воли вынудил себя не трогаться с места и пошел вслед за женщиной в плаще, лишь когда услышал, как внизу хлопнула входная дверь трактира. Выйдя наружу, он полагал увидеть, как намеченная жертва идет по улице, направляясь туда, где и ночью можно как-нибудь развлечься, — например в харчевню, более-менее подходящую для ее аристократического облика.
      Тем не менее женщины нигде не было видно. Чейн прислушался, прощупал обострившимися чувствами ночь.
      Шаги. Слева. Эхом отдаются от промерзшей земли.
      Чейн разглядел проход между стеной трактира и соседним зданием. Он тотчас же проскользнул туда, прошел, мягко ступая, вдоль стены трактира и осторожно выглянул из-за угла.
      Женщина стояла спиной к нему, в проулке... и она была не одна.
      Мужчина, ждавший ее, сидел, подавшись вперед, на пустой пивной бочке. Он откинул на плечи капюшон плаща, и было видно, что голова его повязана желтым шарфом.
      Чейн затаился, наблюдая за ночной встречей двоих людей, столь явно отличавшихся своим положением в местном обществе.
 

* * *

 
      — Винн! — рявкнул Лисил куда грознее, чем собирался, и схватил край одеяла.
      Магьер дернулась, вырываясь из его объятий, но он лишь крепче прижал ее к себе и свободной рукой вытянул из-под себя одеяло, чтобы прикрыть обоих.
      — С меня хватит! — выкрикнула Магьер. — Ты отправишься в Белу с первым же караваном! И даже если нам придется продать лошадей, чтобы оплатить твой проезд, — мне на это наплевать!
      Осторожно выглянув из-за дверного косяка, Винн увидала, как Магьер оттолкнула руки Лисила и скатилась с него, приняв более приличное (и более укрытое) положение.
      — Сейчас в общем зале, внизу Брет разговаривал с эльфом, — сказала она.
      Лисил молча уставился на нее. Призрак недолгой свободы от окружающего мира, которую Винн нарушила своим вторжением, после этих ее слов развеялся как дым. Даже Магьер, которая пыталась дотянуться до валявшейся на полу одежды, замерла.
      — Они ушли вместе, — негромко добавила Винн. — И они, судя по всему, знакомы уже давно. Они собирались встретиться с какой-то женщиной, и Брет вел себя так, будто эта встреча нарушает какие-то прежние договоренности.
      — Это был эльф? — переспросила Магьер. — Ты уверена?
      Прежде чем Винн успела ответить, в комнату, едва не сбив ее с ног, ворвался Малец. В зубах он волок «говорильную кожу».
      — Винн, отвернись, — приказал Лисил и сгреб с пола свою одежду, заодно прихватив и одежду Магьер.
      К тому времени когда они оделись, Малец уже, помогая себе носом и лапами, развернул на полу кожу. Едва Лисил сказал, что Винн уже можно повернуться, как пес принялся молотить лапой по эльфийским письменам. Винн тотчас поспешила к нему.
      — Анмаглахк, — прошептала она. — Откуда Малец может это знать?
      Лисил сел на постели, крепко ухватившись руками за край кровати. Эльф-убийца из касты, к которой принадлежала его мать, здесь, в Веньеце? И как, в самом деле, мог Малец опознать его, если только тот не был одет, как...
      — Сгэйль? — опередила Лисила Магьер. Она присела на корточки рядом с псом. — Это был тот самый головорез, который пытался убить Лисила в Беле?
      Малец гавкнул дважды, что означало «нет». Магьер подняла глаза на Лисила:
      — Ты сказал, что Брету можно доверять. Что за дела могут быть у него с эльфом, тем более — анмаглахком?
      — Брет был другом моего отца, а не моим, — огрызнулся он. — И потом, я никогда не говорил, что мы можем ему доверять. В этом городе нельзя доверять никому.
      Голова у него шла кругом от подозрений. Почему именно здесь, в доме Брета, он наткнулся на еще одного из сородичей своей матери, еще одного анмаглахка? Лисил повернулся к Мальцу.
      — Это был анмаглахк? — спросил он. — Ты уверен? Пес гавкнул один раз — «да».
      Лисил вспомнил, что выкрикнула Винн, когда ворвалась в комнату. Брет не просто ведет двойную игру, шпионя в пользу Дармута, он задумал что-то очень и очень серьезное... и они в самом деле должны обыскать дом.
      — Начни с первого этажа, — велел он Винн. — Ищи письма, записки — все, что покажется не очень уместным в доме заурядного трактирщика. Все, что вызовет хоть какие-то подозрения. Если вернется Брет, скажи, что проголодалась и спустилась вниз пошарить в кухне. И говори погромче, чтобы мы тебя услышали.
      Винн кивнула и направилась к двери, но на полпути остановилась и, обернувшись, бросила:
      — И никуда я не отправлюсь, Магьер! Ни с каким караваном!
      Полуэльф махнул рукой Мальцу, и тот послушно выскочил из комнаты вслед за девушкой.
      Судя по выражению лица Магьер, она готова была сгрести Лисила в охапку, увезти его из этого города и никогда больше сюда не возвращаться. Лисил медленно, выразительно покачал головой, и женщина вздохнула.
      — Что ж, — сказала она, — начнем с комнаты Брета.
      Черные пряди ее спутанных волос обрамляли бледное лицо, и Лисил отвел глаза, чтобы не выдать своих чувств. Именно Сгэйль тогда, в Беле, намекнул ему, что Нейна, быть может, жива. Если кто и знал о том, что на самом деле случилось с ней и с Гавриелом, то это анмаглахки. Один из них был сегодня ночью в трактире — и он, Лисил, упустил шанс расспросить его.
      — Мы все узнаем, — сказала Магьер и, положив руку на плечо Лисила, придвинулась ближе к нему. — Ты только не вздумай выслеживать этого эльфа.
      С этими словами она поцеловала Лисила в губы. Он осторожно отстранился. Веньец, город, где прошла его первая жизнь, был опасной западней, в которую он увлек за собой Магьер, Винн и Мальца. Больше он не позволит себе бежать от действительности, даже если Магьер сочтет, что такое бегство пойдет ему на пользу. Порывшись в сундуке, Лисил извлек оттуда коробку с инструментами.
      Они проверили все двери на втором этаже, и полуэльф ничуть не удивился, обнаружив, что одна из них заперта.
      — Будешь подбирать отмычку или попробуешь взломать? — спросила Магьер.
      Лисил нахмурился, размышляя.
      Вряд ли Брет приготовил неприятные сюрпризы для любителей совать нос куда не следует. Слишком уж велик был риск, что в ловушку нечаянно попадется заплутавший клиент. И тем не менее когда Лисил принялся осматривать не замок на двери, а саму дверь, Магьер, поняв, отчего он так осторожен, на всякий случай отошла в сторону.
      Вначале Лисил обследовал дверные петли, затем косяк и притолоку и лишь после этого тщательно осмотрел замок. Убедившись наконец, что перед ним всего лишь запертая дверь, он извлек из-под крышки коробки тонкий проволочный крючок и со всеми предосторожностями ввел его в замочную скважину. Наградой его стараниям был негромкий щелчок.
      Комната Брета на первый взгляд была самой обыкновенной. Она почти ничем не отличалась от других комнат трактира, предназначенных для сдачи внаем. Обстановка здесь была довольно скудная, что Лисила, впрочем, и не удивило — он хорошо помнил, как мало вещей было в их собственном доме. Кроме объемистого сундука, здесь не нашлось ничего такого, что нельзя было прихватить с собой в случае бегства. Именно так жила и его семья, пускай даже побег оставался до поры до времени сугубо умозрительным мероприятием.
      Кровать была застлана, одежда сложена аккуратными стопками в сундуке. Ни в кресле, ни в небольшом столике не обнаружилось никаких подозрительных пустот. Ни отверстий, ни даже щелей не было в стенах и в раме прикрытого ставнями окна. Магьер листала переплетенные в кожу книги, которые обнаружила на столике, а Лисил между тем опустился на четвереньки и старательно обследовал пол. Здесь он тоже не нашел ни дыр, ни потайных ниш, ни даже расшатанных досок — что тоже было неудивительно, когда речь идет о таких людях, как Брет... или Гавриел и Нейна. Полуэльф обшарил даже кровать и матрас, хотя прекрасно понимал, что Брет нипочем не стал бы что-то прятать в таком очевидном месте.
      — Ничего, — сказала Магьер. — Одни только конторские книги да списки припасов.
      И обыскивать в комнате было больше нечего.
      Лисил присел на корточки перед сундуком и принялся заново осматривать его. Для начала он совершенно опустошил сундук, разложив стопки одежды на полу, затем вынул полки, державшиеся на боковых рейках. Прощупав стенки сундука, Лисил принялся за дно — и тогда обнаружил, что, если нажать сильнее, оно прогибается. Из-под полотняной обивки явственно пахло кедром. Обивка была тщательно проложена и проклеена по всем сгибам и во всех углах, так что засунуть что-то под нее или, наоборот, вытащить, не оставив следа, было совершенно невозможно.
      Лисил облокотился на стенку сундука и свирепо уставился внутрь.
      — Там ничего нет, — сказала Магьер. — И я не думаю, чтоб он стал что-то прятать в других комнатах, раз уж они сдаются внаем. Пошли, поможем Винн внизу.
      Лисил аккуратно уложил все вещи в сундук, поднялся и вслед за Магьер пошел к двери. Пальцы его до сих пор ощущали гибкую податливость обитых полотном досок. Магьер уже вышла в коридор, но Лисил вдруг остановился и оглянулся.
      Прогибающиеся доски в прочном дорожном сундуке?
      Он вернулся к сундуку и принялся в третий раз выкладывать его содержимое на пол.
      — Лисил! — позвала из коридора Магьер.
      Он освободил уже половину сундука, когда услыхал за спиной ее шаги.
      — Ты это уже проделывал, — с нажимом произнесла она. — Там ничего нет.
      Лисил добрался до дна и снова с силой нажал на него всей ладонью. Доски под обивкой прогнулись. Стенки сундука были прочные и толстые, отчего же прогибается дно? Он положил другую ладонь на пол. Расстояние между полом и дном сундука даже на глаз было изрядное.
      Фальшивое дно. Но как открыть его, если обивка приклеена так плотно?
      — Лисил! — В голосе Магьер прозвенело плохо скрытое раздражение.
      Не обратив на нее внимания, полуэльф перевернул сундук на бок. Крышка сундука громко стукнулась о пол. Лисил осмотрел наружную сторону дна, плотно, без малейших зазоров прикрепленного к стенкам. У сундука было шесть бронзовых ножек — четыре по углам, две посредине. Они крепились к доскам крохотными бронзовыми гвоздями.
      Лисил подцепил один из гвоздиков ногтем. Гвоздик явственно зашатался. Магьер присела на корточки, а Лисил, вытряхнув из ременных ножен на запястье стилет, принялся острием клинка выдергивать бронзовые гвоздики. Ему пришлось вынуть только центральные ножки — и дно сундука открылось.
      Взору Лисила предстала стопка пергаментов. На верхнем был наскоро набросанный углем чертеж замка о четырех башнях. Ниже оказался план внутренних помещений того же замка. Часть линий немного смазалась, но чертеж хорошо читался, хотя был не закончен — кое-где в нем оставались очевидные пробелы.
      — Начерчено недавно, — сказал Лисил. — Во всяком случае, некоторые части.
      — Это замок Дармута? — спросила Магьер. — Зачем бы Брету понадобились чертежи замка?
      Лисил просмотрел остальные пергаменты. Их было восемь, и на каждом — чертеж той или иной части замка. Все чертежи были неполные, на последних трех и вовсе не оказалось почти ничего, кроме абриса внешних стен. Два чертежа изображали внутреннее устройство башен, и добавленные чернилами точки и черточки, судя по всему, отмечали обычные маршруты обхода часовых.
      — Есть вопрос и получше, — пробормотал Лисил едва слышно, будто говорил сам с собой. — Что общего между чертежами замка и встречей с анмаглахком?
      Ничего не ответив, Магьер коснулась ладонью его запястья.
      — Что ты намерен сделать?
      — Поговорить с Бретом. Посижу внизу, пока он не вернется.
      — Я подожду с тобой, — сказала она не терпящим возражений тоном.
      — При тебе он говорить не станет. Позови Винн и Мальца, и отправляйтесь спать. Я расскажу тебе все, что узнаю.
      Магьер стиснула его запястье, рывком развернула его к себе. Глаза ее бешено сверкали, но Лисил чувствовал, как дрожат ее пальцы. Сражаться с ее нравом у него сейчас не было ни сил, ни желания.
      — Сказано — выполняй! — рявкнул он. — Я знаю, что делаю, — в отличие от тебя.
      Магьер одарила его долгим взглядом... и, не проронив ни слова, развернулась и пошла к двери. Лисил свернул в трубку чертежи, сунул их за пазуху и вслед за Магьер спустился на первый этаж.
      Приказ прекратить поиски потряс Винн до глубины души. Она, само собой, принялась возражать, но Лисил без лишних подробностей объяснил, что предпочитает не раскатывать трактир по бревнышку, а поговорить с Бретом начистоту. Видно, было в его словах или в голосе нечто такое, что подействовало на упрямую Винн, — она молча кивнула и подчинилась. Чертежи Лисил ей показывать не стал, не то от нее точно не получилось бы избавиться. Магьер почти затолкала Мальца и Винн в их комнату и ушла сама, так ни разу и не оглянувшись на Лисила.
      Он прикрутил фитили масляных ламп и уселся в кресле недалеко от входа, чтобы наблюдать за дверью. И расстегнул ременные ножны на запястьях.
      Брету невдомек, сколь многому научили его отец и мать. В Веньеце нет и быть не может дружеских уз — есть только узы крови, да и то непрочные. Прочие люди делятся на тех, кто тебя еще не предал, и тех, кого еще не предал ты.
      Помидорка и Картошик сладко спали, устроившись на кровати, так что компанию Винн в этот поздний час составил только Малец. Девушка сидела, скрестив ноги, на плетеном коврике и терпеливо вычесывала пса, бережно разбирая колтуны и слипшиеся комья шерсти. Она не всегда могла по выражению морды Мальца понять, что он думает на самом деле, но сейчас, похоже, он был доволен ее заботой. Вновь и вновь погружая пальцы в густую серебристую шерсть пса, Винн припомнила тот странный слитный шорох листьев-крыльев, который услышала, наблюдая за Мальцом перед стычкой на Стравинской границе.
      В глубине души Винн было совестно за то, что она так долго избегала пса... стихийного духа... маджай-хи... не важно, как его мысленно называть. Он и был одновременно пес, стихийный дух и маджай-хи, хотя от этого, конечно, легче не становилось. А еще в этом путешествии Малец был ее верным и неотлучным спутником. Винн тянулась к нему, рядом с ним отдыхала душой, но в то же время ее пугали и отталкивали тайны, которые скрывал его земной четвероногий облик. Она не знала, какую цель он преследует, почему и ради чего отрекся от бестелесного существования среди духов.
      Не на этот ли вопрос отвечало то, что Винн услышала в своем сознании перед боем на границе, когда пес все сильней свирепел? И каким образом, кстати, вышло так, что она вообще все это услышала?
      Малец заскулил и ткнулся мордой в ее скрещенные ноги. Винн обхватила его руками.
      В такие минуты ей казалось, что он самый обыкновенный пес, ее четвероногий спутник. Он запрокинул голову и вновь заскулил, а затем насторожил уши, и на морде его появилось странное выражение.
      Смятение охватило Винн. Были и другие минуты, когда облик пса казался только маской, скрывавшей его истинную суть — стихийного духа, заключенного в плоть.
      И вдруг мир перед глазами Винн стал слепяще-белым и голубым.
      Она содрогнулась, к горлу подкатила тошнота. Комната стала тенью, едва проступавшей сквозь невыносимо белый, едва тронутый голубизной туман. Его сияние сочилось отовсюду, преобразуя будничные цвета и формы окружающей обстановки. Внутри стен сияние слабело, и кое-где в досках зияли темные пустоты. Там нестерпимо ярко мерцали крохотные силуэты Помидорки и Картошика, тесно обнявшихся на краю кровати.
      Винн отпрянула, отшатнулась от пса, и от этого резкого движения голова пошла кругом. Девушка в ужасе воззрилась на Мальца.
      Один только он во всем, что ее окружало, не был пронизан сиянием бело-голубого тумана. Малец сам был сиянием — Целостным, слитным силуэтом, который источал ослепительно яркий свет. Шерсть его блистала мириадами зыбких шелковистых паутинок, глаза переливались и сверкали, как кристаллы, преломившие свет солнца.
      Винн съежилась и заморгала.
      Когда вернулся привычный полумрак, перед ней снова был Малец — мохнатый серебристо-серый пес. Наклонив голову к плечу, он смотрел на Винн.
      Ей стало так страшно, что она задрожала всем телом. До сих пор такое случалось лишь однажды.
      В Древинке, в ночном лесу близ Пудурлатсата, Винн рискнула прибегнуть к тавматургии, чтобы на время обрести волшебное зрение. То был безрассудный поступок, и в конце концов лишь Малец сумел избавить Винн от вырвавшейся на волю магии. С ее помощью Винн увидела стихийный слой мира, слой Духа — и там отыскала след мертвеца-чародея Ворданы, чтобы Магьер и Лисил могли избавить Пудурлатсат от его нечистой власти.
      Отчего же это случилось снова? Отчего на Стравинской границе, глядя на Мальца, она услыхала мысленно шорох листьев-крыльев? И самое главное, что же на самом деле открылось ей тогда?
      Винн медленно, глубоко вдохнула и выдохнула, прямо глядя в любопытные глаза Мальца, снова вдохнула... и так до тех пор, пока не утихла сотрясавшая ее дрожь.
      Ей нужно было отрешиться от внешнего, собачьего облика, поговорить с тем, кто за этим обликом скрывался, — но она никак не могла решиться. Как могла она спрашивать о том, что означал пугающий шорох листьев-крыльев, или признаться в том, какое отвращение вызвала у нее окровавленная морда Мальца? Винн отложила гребень, придвинула ближе к себе «говорильную кожу» и развернула ее на полу, твердо решив ничего больше не скрывать.
      — Малец, — начала она — Помнишь, тогда, на границе, за минуту до того, как ты бросился на помощь беженцам, — что было с тобой у городских ворот? Там происходило нечто такое, чего мы не видели и не могли увидеть.
      Малец на мгновение сморщил нос. Затем быстро обнюхал Винн, словно искал на ней что-то, и гавкнул дважды — «нет». Гавкнул хрипло, почти беззвучно, можно сказать, шепотом и — чересчур поспешно.
      Может, дело было в том, что они знакомы уже давно, и Винн слишком хорошо изучила пса. Или же Малец, будучи припертым к стенке, не умел лгать.
      — Я тебя видела, — вслух продолжала девушка, — и услышала... нет, скорее, почувствовала нечто. Мне стало дурно, голова пошла кругом — как тогда, в Древинке, когда ты избавил меня от волшебного зрения. Я смотрела на тебя — и слышала какой-то шепот. Так что же с тобой было?
      Винн надеялась, что Малец поймет ее, что он доверяет ей достаточно, чтобы не оставить ее вопрос без ответа.
      Пес вскочил на все четыре лапы, опустил голову и, подавшись вперед, поднял морду к самым глазам Винн. Взгляды их встретились, и в горле Мальца прокатилось низкое рычание. Прозрачно-голубые глаза сузились, и верхняя губа приподнялась, обнажая зубы.
      Винн похолодела и, откинувшись назад, замерла.
      Малец тоже застыл, не издавая ни звука, и не двигался так долго, что у Винн заныла спина от неудобной позы. Она не верила, что пес может причинить ей вред, однако же ее вопросы явно взбудоражили его куда сильней, чем она предвидела.
      Наконец он резко опустил морду к «говорильной коже», лишь в последний момент оторвав свой взгляд от лица Винн. Пес начал тыкать лапой в письмена, и Винн мысленно переводила его жесты.
       Что ты слышала?
      Она медленно выпрямилась.
      — Не слова... и не слухом, потому что никто больше, кроме меня, этого не слышал. Как будто в моей голове звучал шорох листьев на ветру — и одновременно гудение крыльев насекомых.
      Малец не шелохнулся, ничем не выказал своих чувств.
      — Когда эти звуки стихли, — продолжала Винн, — им ответил одинокий шорох листа-крыла... Что это было?
      Малец сел на задние лапы. Он опять склонил голову набок и, оставшись в этой неудобной позе, суженными глазами оглядел Винн с головы до ног.
      Под этим пристальным взглядом она почувствовала себя неуютно. Неужели пес оценивает ее?
      Малец шумно, как-то переливчато выдохнул — как если бы зарычал, но без звука. Винн почудилось в этом звуке усталое: «А, будь, что будет!» Пес опять начал трогать лапой письмена, всякий раз подолгу задумываясь над выбором. Видимо, не все, что он хотел ей сказать, можно было выразить словами.
       Спиорд... ароэн... чеанг'а.
      — Стихия... все-как-один или общий... речь... нет, общение, — прошептала Винн.
      Помимо того, что они владели разными диалектами эльфийского языка, трудность была еще и в том, что Малец мыслил не так, как смертные. По крайней мере, к такому выводу пришла Винн. Порой он, пытаясь выразить свои мысли, начинал раздражаться, а иногда просто замыкался в себе.
      Основу эльфийского языка составляли корневые слова, из которых образовывались существительные, глаголы, прилагательные и прочие части речи. Малец использовал только эти корневые слова, и, быть может, преобразование их смогло бы передать смысл его речи более точно.
      — Стихия... одна из пяти стихий? — спросила Винн. Малец дважды отрывисто гавкнул — «нет».
      — Тогда — дух, то есть духовный... как противопоставление физическому или ментальному слою существования?
      Он гавкнул один раз, затем поспешно пролаял еще дважды — вместе это означало «может быть».
      — Дух... общий... общение... — Винн так и этак вертела в голове эти слова и вдруг резко выдохнула: — Общение! Ты общался со стихийными духами?
      Это были самые близкие по смыслу слова, какие ей удалось подобрать. Вместо того чтобы гавкнуть в знак согласия, Малец кивнул, но тут же ткнул лапой в слова, отдельно написанные на коже, — «да» и «нет».
      Итак, ее перевод был достаточно близок к оригиналу, но все же не в полной мере описывал то, что ей довелось «подслушать». И тут Винн осознала кое-что еще.
      Там, в ночном древинском лесу, Малец, чтоб избавить ее от волшебного зрения, коснулся ее сразу после того, как в его плоть влились сияющие потоки бело-голубого тумана. Он коснулся ее в тот самый миг, когда еще был соединен со своими сородичами, соединен даже более тесно и глубоко, чем в «общении» на Стравинской границе. И в этот миг произошло нечто такое, чего не предвидел, не мог предвидеть и сам Малец.
      Пес попятился с ничего не выражающим видом.
      — Знаешь, — прошептала Винн, — а ведь волшебное зрение осталось... осталось при мне. Всего лишь минуту-другую назад я видела тебя таким же, как той ночью в Древинке.
      Малец ничего не ответил, но во взгляде его прозрачных глаз, устремленном на Винн, промелькнула тень грусти. То, что с ней случилось, поняла Винн, случилось помимо воли, по ошибке, и это обстоятельство немало тревожило Мальца. И все же сегодня у нее с души свалился тяжеленный камень. Теперь она точно знала, что услышала тогда на границе... и, не раздумывая, протянула руки к Мальцу.
      — Я не хотела... правда, я же не знала! Если хочешь, я никому не скажу обо всем этом ни слова. Обещаю!
      Малец придвинулся ближе. Подавшись к Винн, обнюхал ее, как будто хотел удостовериться, что запах у нее остался все тот же.
      Потом ее щеку лизнул влажный теплый язык... и Винн крепко, очень крепко обняла пса.

ГЛАВА 6